Вспомните такой дивный край, как Республику Коми на севере России.
Окружающие необъятные леса девственно чисты, на половину не исследованы человеком. Природа сохранилась в своём первозданном состоянии, тысячи лет не чувствуя на себе техногенного воздействия. Настоящий зеленый континент, в котором ещё ощущалось древнее дыхание земли, чью плоть омывали кристально чистые реки.
Современный человек обратил свой взор на эти края сравнительно недавно. Всё началось с ГУЛАГА. Более подходящего места было не найти, ведь сбежать из лагеря спрятанного глубоко в тайге, сравнимо самоубийству. Со всей страны отбывали свой срок разного рода заключённые. От простых уголовников, до политических репрессированных, в том числе неугодных писателей, поэтов, журналистов и прочих. Край так же оказался богатым на залежи нефти и газа. Активно строились железные дороги, проводились геологические экспедиции, организовывался нефтепромысел. Зеки вгрызались в тайгу, строя нефтяные вышки, пилорамы. Именно руками заключённых строились первые города. Работа была суровая и под час невыносимая. Лютые морозы, голод, каторжный труд косил людей нещадно. Буквально на костях, возводились рабочие посёлки.
После великой отечественной войны мощная индустриальная советская машина впустила в эти края небывалый поток разнорабочих. С университетов отправляли работать молодых инженеров, многие обыкновенные энтузиасты уехали жить и работать в Коми.
История началась в самом центре республики, а именно в городе Ухта. Город ничем не отличался от сотен других городов России, но с гордостью именовался - жемчужиной севера. До катастрофы это был тихий индустриальный городок с многочисленными предприятиями и заводами, со своим аэропортом, транзитной железной дорогой.
Населяли Ухту совершенно обычные люди, с такими же, как и у всех желаниями, страстями, мечтами. Каждую пятницу заключались браки, и шумным гудением празднично украшенных автомобилей, новобрачные ознаменовывали начало долгожданных выходных.
Как и во всех городах России, в детских садах не было мест. Мамы, ожидая своих мужей с работы, гуляли с детьми по паркам и площадям. Обходили обычным маршрутом небольшие улицы с типовыми домами советского союза. На каждом доме пестрили яркие и глуповатые рекламы - "Хочешь изменить мир, начни со штор!", "Мир напольных покрытий!", Аптека сливалась в одно название рядом с магазином "Мир детства". В домах понатыканы офисы и многочисленные конторы, за окнами которых сидят с бледными лицами подневольные белые воротнички.
Наступал вечер, люди спешили домой, позже многие выходили на велопрогулки. Десятки раз объехать весь город, было коллективным хобби небольшого стотысячного городка приравненного к условиям крайнего севера. Такой ход событий был непрерывным, до наступления того самого "конца света".
В день нулевого отсчёта стояла ночь, люди - пчёлы в кирпичных сотах, спокойно спали в своих постелях и видели типичные для их жизни сны. На улице хозяйка ночь, тихим ветром, словно кошка мягкой лапой, гладила верхушки деревьев, заполняя пустынные улицы умиротворяющим шелестом. На небе мутно сияли звёзды, укутавшись в гривы белоснежных облаков. Спокойствие, невидимым покрывалом накрыло собой весь город. Мир безмятежно дремал. Вот только одной душе не спалось.
Из окна девятиэтажки с тревогой смотрела девушка. Пыталась проникнуть взглядом за далёкий лесной горизонт. Муж был где-то там, за серой дымкой, за тайгой и болотами, так далеко, что страшно подумать. Сейчас, как никогда, хотелось, что бы он был рядом. В соседней комнате тихо сопел младенец меньше года отроду.
Девушку мучили кошмары, каждый раз в одно и тоже время, она просыпалась вся в холодном поту. Её преследовал неменяющийся уже целый год один и тот же сюжет. Во сне она стояла рядом со своим ребёнком и беспомощно смотрела, как того за обе руки раздирали волки. Иссиня чёрный волк вгрызался в правую руку, в тоже время белоснежный волк крепко вцепился в левую. Хлестала кровь, звери тащили несчастное дитя, каждый в свою сторону. Но сам ребёнок, не плакал, опустив голову, он молча сносил укусы.
По щекам девушки текли слёзы, во сне она чётко понимала, что нельзя мешать, в голове сама собой всплывала фраза - "Он сам должен решить, боль - это только начало". Сон обрывался, девушка вскакивала с постели и бежала к кроватке. Как обычно, малыш был невредим.
Вот и сейчас, ситуация повторялась. Держа в руках семейную фотографию, девушка гладила стекло рамки, слёзы снова маленькими жемчужинами нарастали в уголках глаз.
Тишину нарушил крик младенца. Испугавшись, девушка выронила фотографию, и в ту же секунду мир за окном воспылал с силой тысячи солнц.
Глава 2
Сломя голову, не разбирая дороги, мчалось само отчаянье в человеческом обличье. Словно бешенная летучая мышь, по бесконечно длинному коридору, нёсся мертвецки бледный молодой парень. Свет фонаря в его руках раскаленным ножом вспарывал жирное брюхо уже давно спящей в бетонной кишке тьмы. По обе стороны коридора, мелькали многочисленные серые двери с ржавыми табличками. Но парень судорожно выглядывал только одну, что отмечена римской IV.
Парня звали Димой, но для всех он был известен, как Караван. Такая кличка прилипла благодаря работе, - за деньги сопровождал самый разный люд через смертельно опасные маршруты. Для каравана существовало только два жизненно важных понятия, - пункт А и пункт Б, всё остальное шелуха.
Караван имел неприкосновенность среди всех известных группировок. Его услугами пользовались не только вольники, но и бывшая администрация. Он обладал поистине звериным чутьём, невидимая рука отгоняла от него любую опасность. Как заговорённый, обходил аномалии, чувствовал, где ждать засаду. Не редко прятал убийц и других отморозков, хотя и не спрашивал, кто они, а просто брался за работу. За это его призирали и ненавидели многие.
Часто на опорном пункте, слышал в спину уже привычные оскорбления - Вот сволочь, спокойно ходит среди тех от кого укрыл детоубийц, ну ничего мразь, придёт время и ты ответишь за свои грехи! - не обращал внимания, проходил дальше. На душе было пусто, а заказчиков море.
Собака лает - ветер носит, а Караван идёт.
У Каравана не было детства, взрослеть пришлось быстро. Из волчонка за двадцать лет незаметно вырос матёрым волком. Благодаря многочисленным рейдам оброс мышцами, научился без сожаления убивать и выживать самому
В силу сложившихся обстоятельств сейчас он работал на себя и видимо сосуд с чёрной кармой оказался полон. Дверь, с нужной отметкой не попадалась.
В затылок с силой давило чутьё, подгоняло, раздавалось звенящим, как колокол, голосом в голове - Беги! Беги чёрт тебя подери! Оно уже рядом, не оборачивайся, иначе смерть, глупая, чудовищно болезненная смерть!
Из-под капюшона свисали сосульками мокрые русые волосы. На широкой груди болтался "намордник", - так в народе называли респиратор. Лямки набитого оружием и припасами мешка, нещадно впивались в плечи. Хотелось упасть на землю и пару драгоценных секунд посвятить отдыху, а заодно и смерти. Останавливало только одно, за его жизнь отдал свою, лучший друг Рома. А разменять её на жалость к себе - распоследнее паскудство.
И вот впереди показалась та самая дверь, - спасительная нора, для загнанной мыши. Всё как говорил Рома, с отметкой IV.
Не чуя ног, разъяренным носорогом, Дима влетел в комнату. Дверь оказалась не заперта и лихо отскочила в сторону. Беглый осмотр выявил тупик. Из груди вырвался хриплый стон. Заветная комната издевалась наличием лишь трёх стен, пола и потолка.
- Вот это здорово, вот это хорошо! - фразы, как два мячика прыгали, отскакивали, многократно раздавались в уме. Пару мгновений фонарь вклинивался во тьму, под прицел цепкого взгляда ровно ничего не попадалось. Снаружи негромко шлёпнуло.
- Без завязки и кульминации, сразу к финалу? - в слух удивился Дима, разворачиваясь в сторону звука. Вскинув калаш, крикнул во весь голос. - Давай сука, жри! Но сначала гарнир!
Шарахнула длинная очередь. Пули со свистом уходили в глубь коридора, где с омерзительным чавканьем впивались в серую бесформенную массу. Эхо било по ушам не хуже доброй оплеухи отца, но не смогло заглушить ответный на выстрелы пронзительный визг. Рожок стремительно опустел, благо к нему, изолентой привязан второй, резервный. Продолжать не пришлось, визжащая куча исчезла с линии огня.
Ловко перезарядив одной рукой магазин, подобно инвалиду-жонглеру, Дима быстро попятился вглубь комнаты, дёргано обшаривая лучом фонаря близлежащие углы. Упёршись в стену, не думал остановиться, словно хотел врасти в холодный бетон. Тишина звенела, а сердце остервенело било в гонг грудной клетки. Через пару вязких, как сырая грязь секунд, перевёл дух и еле шевеля губами, спросил в пустоту:
Неужели ослаб? Нет, не верю! Не должно быть так! - Не опуская ствол, медленно двинулся обратно к двери. Чутьё вопило во всю глотку:
Куда ты прёшь дурень! Не сейчас, жди! Ты что думаешь, раз исчезло из поля зрения, то оставит тебя в покое? Держи карман шире, тварь хоть и ослабла, но она выжидает, когда ты, пустоголовый подойдёшь ближе!
Бороться над самим собой не было ни сил, ни времени. Чувства обострились до предела, восприятие мира разительно изменилось. Вглядываясь в дверной проём, Дима готов был поклясться, что слышал, как со скрипом расширялись зрачки в темноте.
Наконец дойдя до двери, резко захлопнул, заперев на железный засов. Тут же ноги подкосились, словно садист - хирург вынул все кости. Выронив фонарь, распластался на полу. И пускай, пару минут назад, жизнь была в смертельной опасности, сейчас уже откровенно плевать. Усталость сильней всех эмоций.
Прошли десять минут или быть может вечность, Дима больше не мог бороться с липким и заволакивающим сном. Какая же дорогая вещь этот сон, он даётся только мёртвым или тем, кто ждёт смерти, живые сейчас почти не спят, потому и живые.
Дима знал, что живёт в аванс, поэтому перестал сопротивляться.
И вот уже слышны знакомые голоса, треск костра, взрывы хохота. Аппетитно пахнет похлёбкой, рядом как всегда сидит лучший друг Рома. На Вид паренёк лет двадцати, крепкого телосложения, с большими карими глазами и огненно-рыжей головой.
В глазах снова горел огонь, ярче, чем собственные рыжие космы. Верный знак того, что парень охвачен новой затеей, как всегда рисковой и сулящей золотые горы. Неустанно вертя в руках железную цепочку с буквой "Р", чуть наклонившись вперёд, обвинительно восклицал:
- Дима, ты заманал, вечно обламываешь все наваристые идеи!
- Это ты вечно хочешь хабар на халяву сбить, ведь сколько раз по рогам давали, но нет, всё туда же, - нехотя отвечал Дима, вытаскивая ложку из похлёбки и осторожно пробуя готовность.
- Да нет же! В этот раз всё проверено до мулиметра, дело обязано выгореть!
- Ага, выгореть, так же как с Лёней Сомовым? Эх, Ромка, знал бы я тогда, что кинет тебя со сломанной ногой посреди НПЗ, лично всадил бы пулю в лоб. Жаль его на выходе псы сожрали, мешок не хотел скинуть, сволочь жадная.
Рома на минуту замолчал, взгляд затуманился. Дима с удовлетворением наблюдал за другом. Жёстко, но зато правда, хоть думать будет, прежде чем участвовать в мутных операциях. Рома ожил почти сразу, ещё с большим запалом продолжил:
Тогда всё было совсем иначе, не как сейчас. Я всё прикинул, обдумал каждый шаг, мозгой шевелил, так что чуть дым не пошёл. Тема верная, только без тебя не справлюсь. Ну же Дима, взгляни хотя бы на карту!
Дима с наслаждением пробовал похлёбку и не желал отвлекаться от сладостного действия. Хоть Рома иногда и подкидывал неплохую работёнку, но чаще всего оставались ни с чем, а то и вовсе сохранить жизнь было большой удачей. Тратить за зря свою "фортовость" совершенно не хотелось. Но на этот раз всё пошло совершенно не так.
Рома, на удивление, замолк быстро, воровато огляделся. Громко трещал костёр, сидевшие рядом люди кутались в грязные одеяла и часто били по дну мисок жестяными ложками. Народ галдел, близилась новая смена.
Рома выудил из вещмешка небольшую оранжевую коробочку, быстро подложил на колени другу. Брови Димы вскочили, чуть ли не на самую макушку. На коленях лежала индивидуальная аптечка марки АИ-2 - настоящий артефакт нынешнего времени.
- Наверняка пустая или под мусор всякий? - Спросил Дима, вцепившись ногтями в прорезь коробки.
- Ага, под мухоморы коллекционные, мать их, Дима не тупи и открывай осторожно!
Коробка без особых усилий поддалась. Взору предстали аккуратно сложенные и новёхонькие колбочки. Каждая колба имела свой цвет, - три белые, три голубые и две малиновые.
С трудом, оторвав взгляд от сокровищ, Дима уставился на товарища. Казалось вот-вот на лице чётко проявятся буквы, а затем и целиком слово - "Откуда?". Рома расплылся в самодовольной улыбке и неприкрыто наслаждался произведённым эффектом.
- Даже за такие вещи я в пасть к сатане не полезу. Я знаю тебя Ромка, ты давно продал свою душу, иначе не сидел бы тут живой и с такой довольной физиономией - Быстро прошептал Дима, закрывая аптечку.
- Забирай и больше тут не показывай, если не хочешь с застрявшей отвёрткой в рёбрах валяться в овраге. Бесцеремонно ткнул Роме коробкой в грудь и снова принялся к еде.
Рому ничуть не смутил такой ответ, наоборот, его улыбка стала только шире. Наживка проглочена, а интерес возбуждён. Он давно знал Диму, и тот человек был непростой, но надёжный как свинцовый бункер. Поэтому его для начала надо задобрить, а так как дело предстояло грандиозное, то и аванс должен быть соответствующий.
Рома ещё раз опустил руку в свой мешок и на этот раз достал тяжёлый предмет, завёрнутый в мягкую ткань. Дима ждал этого и уже не ломаясь, принял "аванс" в руки. Развернув ткань, сердце ёкнуло, такой подарок судьбы, превзошёл все ожидания. В руках лежал шестидюймовый вороной кольт серии питон. Движением профессионала дёрнул рычажок, выдвинулся барабан с шестью зарядами.
- Мля, Рома, мне пофиг, где ты это раздобыл, но если ты мне подгонишь ещё патронов для этого красавца, я с тобой не то что к сатане, я ко всем демонам этого мёртвого мира на стрелку забьюсь!
- Хех, я так и думал. Знаю, что у тебя крыша повёрнута на огнестрелке. Насчёт патронов - Рома деловито вынул из кармана прозрачную коробку с пятьюдесятью патронами, - Вот тебе для начала, а как дело выгорит, думаю, ты сможешь свою лавку открывать.
Теперь огонь вспыхнул и в глазах Димы. С откровенным удовольствием он разглядывал со всех сторон револьвер. Приятная тяжесть оттягивала руку и, чёрт возьми, пахло смазкой! Мысли наскакивали одна на другую, догадок в голове, как песчаных крупинок в песочных часах. Ясно было одно, где-то открылась шкатулочка, но вот где?
- Ром, только выкладывай всё по порядку, и не торопись Ром? Ты чего? - Рома застыл, лицо его покрылось мутной плёнкой, а черты расплылись. Дима огляделся, пропало всё: люди, небо, дома, только рядом горел костёр, а вокруг сгустилась уже до боли знакомая тьма. Рома по-прежнему не двигался и походил на керамическую куклу, кожа обрела жирный блеск. Багровые блики костра лизали лицо бывшего друга, тьма, несмотря на свет костра, подступала всё ближе.
Дима попытался встать, не вышло, руки и ноги отказывались слушаться, ужас медленно вливался в сознание, хотелось кричать, но изо рта не выходило ни звука, да что там, просто дышать удавалось с трудом. Оставалось только смотреть на мутное, словно размазанное гуашью по телесному полотну лицо друга. Тьма обступила узким кольцом, ужас заполнил каждую клеточку тела, больше не в силах терпеть, Дима зажмурил глаза, пытаясь выйти из наваждения.
- Дима...Караван, за тобой долг, - тихо прошептали Роминым голосом, возле самого уха.
Дима открыл глаза и увидел в сантиметрах двух от своего лица голову "куклы". Сердце сжалось в узел, из груди, с силой вулканического извержения вырвался вопль.
Дима снова открыл глаза, на этот раз уже в реальности, в которой было ещё хуже самого кошмара.
Через маленькое зарешёченное окошко в двери на него смотрел изуродованный мертвец. На лице не хватало носа, одного глаза, губ и вообще похоже, что пропустили через мясорубку и налепили обратно на череп. Лицо на миг исчезло в темноте и вернулось с ударом о стальные прутья. Во внутрь комнаты брызнула кровь. Ещё одно мгновенье и последовал следующий удар, теперь мертвец издавал гортанные булькающие звуки. Третий, четвёртый, пятый удар, с каждым разом влетало всё больше крови, а на прутьях оставались куски мяса. Под безумным натиском дрожала дверь, терять уже было нечего, Дима знал, что делать и с холодной решимостью достал свою любимую игрушку триста пятьдесят седьмого калибра.
Ульх...н...хрр..леен - успел до выстрела произнести живой труп.
Дульное пламя на миг осветило каменный мешок. Хоть внимание и было обращено к буйному жмурику, краем глаза Дима заметил на полу небольшое отверстие.
Всё стихло. Но не прошло и пары секунд, как дверь содрогнулась от очередного нечеловеческого по силе удара. В окошке было пусто, видимо труп прекрасно обходился без головы.
Дверям оставалось ещё пару ударов. Больше ошибок делать нельзя. Дима подскочил к отверстию и просунул пальцы. Не нащупав опоры, дёрнул за края и с плеядой радостных матов в уме, увидел, как в метровом радиусе от дырки проступили полосы, очерчивая контур люка. Толстый слой грязи не давал поднять крышку. Дима дёргал из-за всех сил, суставы хрустели, нервы натянулись гитарными струнами. Пришлось откапывать руками. Тем временем дверь приняла ещё удар, такой силы, что казалось, по ту сторону ломился локомотив.
Вот уже показались стыки крышки люка, но время вышло. Последний удар выбил петли железного засова, в комнату ворвалась уродливая тварь. На ней не было одежды. Кусками висела кожа, и складывалось такое ощущение, что труп сбежал прямо из печи крематория. Но это было ещё не самое страшное, безголовый труп покрывали длинные и постоянно извивающие отростки, напоминающие дождевых червей. На месте головы, из ошмётков шеи, торчал самый крупный отросток. Он был похож на огромный усик таракана. Тот постоянно со свистом рассекал воздух. Решившись головы, чудовище ослепло, но взамен глаз отрастило чувствительный к колебаниям воздуха орган.
Дима выхватил из мешка калаш и попытался выстрелить. Ус среагировал молниеносно. По дуге, с громким щелком хлестнул в сторону Димы, при этом выбив из рук автомат.
- Ах, ты ж, гадина! - Дима отпрыгнул в сторону, на этот раз, выхватив револьвер, успел выстрелить от бедра два раза. Образовавшееся расстояние не позволило усу достать до цели. Схлопотав пулю аккурат в грудь и одну в живот, тварь отлетела к стенке. Но униматься не хотела, вскочив на ноги, намерилось снова броситься в лобовую атаку. Громыхнуло ещё два выстрела, Дима уже прицельно бил по коленям. Ноги монстра лопнули, как гнойные прыщи, тело рухнуло на пол. Наконец-то обездвижив монстра, Дима подбежал к люку и, что есть мочи, дёрнул крышку. Вздыбились куски засохшей грязи, крышка поддалась. Выход был открыт. С размерами метр на метр, в проходе, виднелась уходящая в низ вертикальная лестница.
Тварь хоть уже и не передвигалась, но всё тело содрогали жуткие конвульсии. Что-то разрывало её изнутри. Дима метался из стороны в сторону в поисках выбитого автомата.
Нашёл его в метре от содрогающегося тела. Затем в два прыжка достиг люка, и было хотел уже нырнуть в него, как чудовище снова двинулось в его сторону. Медленно ползло на одних руках, размазывая по грязной земле свои внутренности, при этом ус хлестал всё в округе, отчаянно пытаясь достать парня.
- Пора с этим кончать, раз и навсегда! - решил Дима и прицелился в основание поганого отростка. Тварь остановилась и протянула руки вперёд, неистовый ус сразу отсёк собственную левую кисть, а потом рубанул пальцы на правой руке. Последний выстрел принёс за собой долгожданную тишину.
Опуская крышку, Дима обратил внимание на отрубленную кисть, на ней блестела цепочка, с буквой "Р"
Глава 3
Проход был узковат. Пришлось перекинуть мешок на живот и осторожно, методично опускать ноги на рёбра нижних ступеней. Голову разрывала острая боль.
- Рома...Ромка...рыжий идиот...как же так, как такое возможно? - Вопрошал себя Дима.
Челюсти сжались с силой гидравлического пресса. Диме ни как не хотелось верить, что чудовище, в которое всадил шесть пуль, был его бывший друг. Спустя где-то сорок ступеней, Дима сдался переполнявшим его горестным чувствам. Остановился и закричал. Злоба и отчаянье наполняли душу до краёв, всеми силами, пытался избавиться от всплывающих перед глазами образов рыжеволосого авантюриста. Крик походил на рёв раненого медведя, эхом отражаясь от металлических стенок, уходил с зарядом ярости в глубину спуска.
Злость, ржавым гвоздём, на протяжении всей жизни пронзала сердце Димы. С того момента, когда город оказался в радиационной блокаде, парень рос в окружении жестокости и страха. Вот и сейчас, чувствовал родную и взращенную до предела звериную злость.
Снова начал спускаться вниз, перед глазами с равномерной частотой уходили вверх узкие перекладины лестницы. Это напоминало замедленную перемотку киноленты. Шло время, ситуация не менялась, Дима спускался всё глубже и глубже. Кипучая злость не отступала, застилала разум, однообразные движения приводили в состояние похожее на транс.
В какой-то момент Дима понял, что спускался не просто вниз, а в глубины своего собственного сознания. Щёлкнул замок старого шкафа, скелеты гурьбой выпали в бурный поток нахлынувших воспоминаний.
Стоял дождливый день. Над головой сгущались с жилами сверкающих молний свинцовые тучи. Шальной ветер огибал дымоходы, холодные лапы его, ощупывали всё в округе в поисках живого тепла. Укрывшись от него в самодельной деревянной лачуге на крыше самого высокого здания в Ухте, Дима нёс вахту охранника. Через оптический прицел снайперской винтовки, наблюдал за главным въездом в город. Задача была проста, незамедлительно отстреливать всё, что движется со стороны дороги. И не важно кто это будет, мутант или человек, вход в город строго закрыт. Да и своих кормить нечем, тем более, иногда приходили группы вооружённых людей. Они приходили просто убивать и отбирать припасы, мир им не был нужен. Так что защитники, сдерживали всех, кто шёл в город. Вера в человечность, сгнила в овраге, остался только импульс к выживанию.
Дождь на время взял передышку. Видимость стала в разы лучше. Хоть его пост и был второстепенной защитой, от него всё же зависело многое. Иногда со стороны леса приходили разные существа. Словно из самого чистилища со стороны дороги пёрла такая нечисть, что от страха на жопе шевелились волосы. Дима, стрелял первым, предупреждая снизу первый кордон о наступлении врага.
Вся угроза приходила извне, со стороны главной дороги и в принципе ничего неудивительного. В километре от черты города фонило так, что можно было жарить яичницу. Только одним безопасным дорожным сосудом город связывался с остальным миром. Невообразимым чудом, Ухта стала белым пятном на обожжённой радиацией планете. Ветер, конечно, нёс заражённую пыль в город, да и дождь был не чище сточных вод, но люди приспособились и к этому. Хотя погибло много, и продолжали погибать.
Городу осталось мало. Но его горста людей отчаянно пыталась выжить. Ютились в подвалах домов и бомбоубежищах. Каждый дом превратился в своё отдельное государство, со своей маленькой армией.
В дни, когда только всё начиналось, народ бежал из города, и почти никто не возвращался, а те, кто вернулся, жил от силы не больше недели, предупреждая своей участью остальных.
От каждого дома приходило по два или три добровольца и общим отрядом сдерживали подход к городу. В остальном единства не было, когда кончалась еда и вода, люди выбегали из подвалов и пытались ворваться к тем, у кого ещё было что брать.
В тот день, город мгновенно лишился электричества и в месте с ним воды. Не работал ни один радиоканал, спутники не отвечали. Город навсегда погрузился во мрак.
Человек утратил свой облик. Чтобы выжить, он готов был убивать, ни на секунду не задумываясь. Жирок сытой жизни давно сошёл на нет, терпение испарилось, а голод и нужда обнажили звериные инстинкты.
Как и любому зверю, ему нужно стадо и лидер. Бывшая администрация совместно с силами полиции организовали, что-то наподобие временного правительства. В первое время силовики пытались урегулировать ситуацию, восстановить, хоть какой-то порядок, но всё было слишком зыбко. Слишком много смертей, паники, хаоса. Затем бывшие чиновники, просто выбрали блокпост и забаррикадировались. Расстреливали всех кто, пытался пробраться на их территорию.
Из ста тысячи населения выжило примерно три или четыре сотни. За двадцать лет, не родилось ни одного ребёнка. Ни одна новая душа не желала появляться в радиационном могильнике.
А тем самым запасы города истощались. Сталкеры, всё дальше и дальше уходили от города, где это было возможно. Помимо запасов брошенных квартир, шарили по нефтеперерабатывающему заводу, хлебокомбинатам, различным цехам и предприятиям. Всё что не привинчено и продлевало жизнь, всё стаскивалось к людям.
Многие уходили по незаражённому коридору, вдоль главной дороги, но возвращались, в лучшем случае из десяти смельчаков троя. Те рассказывали кучу фантастичных историй, о невероятных неагрессивных существах, о других выживших, но странных людей, сектантах, поклоняющихся гигантскому зверочеловеку - Яг-морту. И о многом другом.
Мир по ту сторону города умер, воскрес и трансформировался в нечто новое и ужасающее. А призраки прошлого, в виде остатков человечества, подобны старой пыли на новых сапогах цивилизации.
Но, всегда есть это неумолимое но. Даже пыль способна нести в себе споры новой жизни. Пускай на первый взгляд подобно паразиту, отчаянно впиваясь, обламывая ногти, зубы, стирая кожу в кровь, человек цепляется за жизнь, всё равно по-другому он не может. Не просто потому что, страшно или так твердит инстинкт самосохранения. Всё дело в том, что человек это - любовь, нет, не та любовь, что возникает между женщиной и мужчиной или же та, которую испытывает мать к своему ребёнку, нет, это та любовь, что понимается в сочетании абсолютных противоположностей, таких как наслаждение и боль. Человек является вместилищем физических и духовных страстей, он эксперимент, который задуман очень давно и продлиться вне любых условий. Цель жизни человечества - слияние в душе тьмы и света, превращая это не в сумрак, а в качественно что-то новое. Подобно философскому камню или богам, бесчисленное число раз создавая и уничтожая, человек постоянно делает выбор. Не тот, что определяется, как плохо или хорошо, а тот, что не убивает любовь внутри себя. Весь эксперимент портят крайности, такие как жестокость и цинизм или же слепая вера в сверхсущество, которое всё всегда простит и даст пряник. Ярким примером является, смирение и поклонение страстям, обе крайности ведут к смерти. Человек, связан узами со всем человечеством, он ответственен не только перед собой, но и перед всеми. Отнимая жизнь у другого, он отнимает жизни у себя, превращаясь при этом в живой труп. Можно сравнить отдельного человека, как клетку в организме, когда клетка начинает работать на себя, она превращается в раковую, тогда организм её уничтожает, либо клетка, заражая других, уничтожает весь организм.
Мир пожрал сам себя, превратился в дотлевающий уголь в давно потухшем костре жизни. Но эксперимент продолжается, пускай с нуля, но ещё ничего не кончено.
Дима уловил на дороге движение. Вдоль разбитых машин медленно брела женщина, завёрнутая в старое твидовое пальто, а на голове красовалась нелепого вида широкополая шляпа. Женщина неспешно перемещалась от одного разбитого автомобиля к другому. Заглядывала в окна, открывала двери, на минуту исчезала внутри и снова брела к следующим. Выглядела она обычной беженкой, за семьдесят лет, малого роста со сгорбленной фигурой. На её спине возвышался большой дорожный рюкзак.
Дима напряжённо следил за каждым её действием, перекрестие прицела упиралось женщине в лицо.
- Может ещё уйдёт, здесь и так уже давно всё растаскали, - успокаивал себя Дима. Очень не хотелось стрелять в женщину. Диме всегда было плевать на людей, но каждый раз, когда необходимо было причинять боль или в крайних случаях убивать, он не церемонился, но на душе становилось настолько мерзко и противно, словно в рот затолкали целый лимон без кожуры. И вот сейчас, когти зверя скребли по стенкам души, времени оставалось мало, нужно делать ход.
Дима отвёл прицел от головы ничего неподозревающей женщины и выстрелил в боковое стекло ближайшего автомобиля. Пронзив холодный воздух, пуля выбила кусок стекла в окне, оставив паутину трещин. Старушка из медленной и старой женщины превратилась в серое пятно. Резко отскочив, она не по своим годам, стремительно уходила от огня. Не просто бегая беспорядочно из стороны в сторону, а целенаправленно, зигзагами, приближалась всё ближе и ближе к заставе.
- Да какого чёрта, куда ты прёшь дура, - выругался Дима, дёргая затвор. Снова ловил бегунью в прицел и на этот раз, разнёс фару прямо перед прыткой старушкой. Её ничуть это не смутило, видимо руководствовалась предположением, что сможет затеряться в городе, как только добежит. Но на подходе её уже ждали.
Блок пост состоял из стасканных в трёхметровую заставу скелетов автомобилей. Из окошек машин торчали завёрнутые в ткань дула автоматов. Теперь уже старушку держали под прицелом около двадцати охранников.
Женщина остановилась за фургончиком Фольксвагена, сняла сумку и бережно поставила на землю. Откинув шляпу, обнажила жиденькие седые волосы. Лицо её было словно скопировано с детских книжек: маленькое круглое личико, пухлые щёки и выдвинутый подбородок. Некогда ярко голубые глаза, смотрели внимательно, с лёгким укором, словно на малых детей. Подняв руки, женщина медленно вышла из-за фургона. Она уже и сама видела, что её держат на мушке, и старалась не делать лишних движений, осторожно двинулась к заставе.
Смертница! - Дима до боли в глазнице прижимал прицел винтовки, разглядывая лицо старушки. О чём она думает, на что рассчитывает, ещё метров десять и её срежет автоматная очередь, - непонятно кому вслух сказал Дима.
В груди Димы надувался резиновый шар, обмотанный колючей проволокой. Жизнь старушки божий одуванчик колыхалась на ветру, Дима сделал последний радикальный ход.
Набрав воздуха в грудь, тщательно прицелился и выстрелил.
На левой руке женщины снесло средний и указательный палец. На растрескавшийся асфальт брызнула тёплая кровь. Старушка не закричала, не заплакала, молча упала на колени, обхватив левую руку. Спустя минуту женщина поднялась на ноги и собралась уходить, ясно поняв, что дальше ждёт только смерть. Развернулась, но не успела сделать и трёх шагов, как раздался второй выстрел.
На этот раз пуля угодила в спину, тело размякло, и женщина рухнула на землю, теперь уже навсегда. Оглушительно ударил гром, с неба хлынул косой дождь.
Второй выстрел был от заставы, только вот зачем?
- Ну и на хрена ты это сделал? - Спросил грузный мужик у бритоголового паренька.
- Да чего ты Сергеич, не твои же патроны. Да и давно не стрелял, скука, смертная - ответил паренёк, самодовольно улыбаясь.
- Ну и мразь же ты.
- Не зуди старый, мало ли всякой швали по дорогом топчется, всех жалеть что ли? А так и скуку развеял и в стрельбе попрактиковался, а то вот стану, как этот Караван, с такой винтовки и не убить, тьфу, косорылый.
- Дурак ты, не понял, что Димка пытался её отогнать, ну куда тебе что-то понимать. Такие как ты долго не живут, вашему племени это не надобно.
- Уж кого, а тебя я переживу пенсионер сопливый.
После того как, перестал идти дождь, Дима спустился с крыши. Наступил вечер. До новой смены оставалась недолго. Ни с кем, не разговаривая и только шепнув пару слов Сергеичу, вышел к телу женщины. Мокрый труп омывали багровые ручейки, становилось холодно. Дима взял на руки тело старушки, оно оказалась необычно лёгким, и отнёс к обочине, где кончался асфальт. Вырыв метровую яму, аккуратно погрузил труп на дно. Закончив погребение, хотел уже возвращаться, как услышал рядом, детский плачь.
Молниеносно, как в старых вестернах, выхватил револьвер и направил в сторону звука. Плачь, доносился за старым Фольксвагеном. Обогнув фургон, Дима обнаружил маленькую девочку сидящею в оставленном старушкой рюкзаке. Девчушка тёрла глаза и непрерывно всхлипывала.
- Баба! - тонким голоском звала к себе девочка. По щекам текли слёзы и крупными каплями падали на аккуратное синее платьице.
- Нет больше бабы, - металлическим голосом произнёс Дима, опуская револьвер.
Девочка вздрогнула, убрав ладони, испуганно и во все глаза уставилась на Диму. Но её испуг был не долгим. Малышка нахмурилась, сжала мокрые от слёз кулачки и с вызовом выдала:
Баба вернётся! А ты не пугай меня! Мы покушаем и пойдём дальше!
Дима сжал рукоятку пистолета. В этот самый момент он окончательно решился на задуманное. Сейчас надо было уладить только одно дело, а именно куда деть девчушку.
Она смотрела на него грозно, насколько это позволяло невинное лицо маленькой девочки. Дима долго смотрел в большие серые глаза и, наконец, сказал, - Кашу будешь?
За секунду девочка изменилась в лице, в глазах отразился лютый голод.
- Вижу, что будешь, а Бабу мы подождём у меня, - ответил за девчушку Дима.
- Полезай обратно в рюкзак и сиди тихо, если хочешь есть.
Девочка ни секунды не сопротивлялась и с головой залезла в рюкзак. Дима подобрал его и помрачнел ещё больше. Рюкзак весил не мало, даже ему, здоровому мужику с такой ношей было трудновато, бегать тем более. Как же справлялась старая женщина?
Перенеся рюкзак через пост, он направился домой. Оставил малышку одной своей знакомой, попросил покормить её и приглядеть какое-то время, а сам направился к одному дому.
Ярость кипела внутри Димы, охватывала своим пламенем. Тёмные потоки души высвобождали жажду мести. Взяв пару крупных болтов, моток рыболовной лески, Дима встал у дома, в коем подвале жил бритый паренёк.
Через час тот появился перед домом. Шёл важно, попыхивая самокруткой зажатой меж зубов.
- Здорова Колян, как вахта? Обратился к парню Дима, выйдя из тени деревьев.
Коля остановился. Всмотрелся в фигуру Димы. Лицо его освещалось багровым светом сигареты.
- Здорова Караван, чо, как там наверху, жопа не мёрзнет? - С гадким смешком ответил бритоголовый.
- Мёрзнет, ещё как, ты это, угости табаком - Дима подошёл ближе, доставая спички.
- У самого ма... - Колян недоговорил, Дима метнул кулак, с зажатыми между пальцами болтами, в живот. Сигарета выпала изо рта, резко согнувшись, от боли, лицом, встретился с коленом Димы. Хрустнул нос.
Паренёк свалился на землю, держась за окровавленное лицо. Дима нанёс ещё один удар в голову. Сознание покинуло парня.
Дима готов был рвать зубами, ломать кости, пить кровь. Но парень был уже без сознания, и бить дальше его не имело смысла. Зверь внутри выл сильнее любой сирены, Дима снова занёс кулак для удара и замер. Концы болтов окрасились красным.
- Ладно, хватит с тебя ублюдок, - перевязывая руки леской, Дима взвалил тело на плечи и скрылся за деревьями.
Поток воспоминаний нарушил глухой стук ботинка о крышку люка. Лестница кончилась. Перекинув обратно за спину мешок, Дима схватился обеими руками за кран. С большим усилием сделал пару оборотов. Люк отворился, луч фонаря не смог достать дна. Закрепив крюк на лестнице, Дима скинул вниз моток верёвки. Он так долго спускался вниз, что казалось, под ногами вот-вот окажется кипящий котёл с бегающими вокруг бесами. Собственно истина не ушла далеко от предположения.
Без каких либо указателей и надписей, перед Димой стояли три утопленные в стенах широкой каменной пещеры металлические двери. Это были единственные выходы из пещеры. Величина дверей и круглая форма, напоминали огромный сейф в банке. Выхватывая фонарём детали дверей, Дима не обнаружил замочных скважин. Не было упоров, ручек, петель, вообще хоть какого либо зазора. Казалось, в камни впечатали монолитные металлические блины. Подойдя ближе, разглядел между дверьми, - панели с прорезями, судя по всему для пропусков в виде карточек.
- Приплыли...и где теперь мне эти хреновины найти? - Дима в растерянности огляделся. Повсюду разбросан мусор в виде деревянных ящиков, рваных тряпок, пустых консервных банок. Всё как на поверхности, один лишь хлам, объедки да пыль. Ко всему прочему смердело так, что слезились глаза. Дима поспешно надел респиратор, фильтр был уже на издыхании, но это лучше, чем ничего.
Долго рыться в хламе не пришлось, обнаружился источник вони. В центре пещеры в куче тряпья находилась, если можно так назвать братская могила. Около семи трупов лежащих друг на друге. Все тела основательно обглоданы крысами, кто были эти несчастные, мужчины или женщины определить не представлялось возможным. Угадывалась только форма одежды такая как: мундиры ФСБ, лабораторные халаты и обычное штатское. Очевидно, они умерли все сразу и перед этим пожив здесь несколько месяцев. Дима черканул лучом фонаря вдоль стен пещеры и снова направил на трупы.
- Вот так вот просто ждали, когда костлявая явится за ними, свалились в кучу и дружно подохли? - подумал Дима, вытирая со стекла респиратора натёкший со лба пот.
- Как говаривал мой отчим - 'Неверный ответ и очко уходит телезрителям'. Скорей всего им помогло лицо заинтересованное.
Предстояло самое неприятное, но привычное дело, - мародерство и осквернение трупов. Осторожно оттаскивая тела от зловонной кучи, Дима пускал слёзы. Нет, ему ничуть не было их жаль. Из-за почти нерабочего фильтра, жгло глаза и уже к горлу подступали рвотные позывы.
У того, что когда-то называлось человеком, в кармане лабораторного халата нашлась толстая тетрадь и перевязанная резинками тугая пачка писем. У следующего лаборанта: шприцевидный дозатор, крем для обуви и исписанный пожелтевший блокнот. В следующих четырёх, было пусто. Терпеть уже не было никаких сил, как Дима разглядел прикованный наручниками к обгрызенной конечности фсбшника чёрный кейс.
- Бинго! - глухо прозвучало внутри маски респиратора. Выдёргивая с малоприятным хрустом кейс, поспешил отойти в самый дальний угол и немного отдышаться.
Кейс, как и ожидалось, оказался запертым. Но когда это останавливало любого медвежатника? Достав нож, усердно ковырялся в замке, безрезультатно. Кейс оказался не только чертовски крепким, но и бронированным. Об этом стало ясно, когда со злости пальнул с револьвера в замок. Всё без толку. Пуля отскочила и раздробила стенку ближайшего ящика. Дима присел и с тоской подвёл итоги:
Так делу не поможешь, надо поберечь патроны, а то и себе отстрелю, что ни будь эдакое.
Тут его внимание пало на три цифры в замке. Первый и второй барабан не крутился, их залило кровью. Зато третий легко менял цифры. Ноль...один...два... Щелчок и створки чемодана разошлись. В мягком углублении кейса лежала зелёная карточка, с тремя круглыми отверстиями.
- За такое везение придётся дорого заплатить, - с горечью подумал Дима.
С раннего детства он знал, что чудес и везенья не бывает, ничего не даётся за просто так.
Само понятие, как везенье, лишь отговорка или самоутешение для тех, кто слеп или просто непроходимо глуп. Где появляется одно, в другом месте оно исчезает. И тем самым, найдя ключ - фактическое спасение от смерти в подземной комнате, может означать, что его ждёт всё та же костлявая, в следующей комнате, в которой уже ключа не найдётся. Только смерть будет в разы противнее из-за вспыхнувшей надежды.
Подойдя ближе к прорези между двумя исполинскими дверьми, ни на секунду не задумываясь, Дима вставил карту. Тишина. Абсолютно ничего не произошло. В груди похолодело. Вытащил и снова вставил, тот же результат. Холод из груди вылился в желудок, Дима почувствовал, что проглотил кусок льдины.
Снова и снова карта уходила вовнутрь считывающего устройства, но замок был глух.
- Чёрт возьми, она не отсюда! - не переставая совать в щель злосчастную карточку, выругался Дима. Он пробовал вставлять её медленно, затем ускоряясь, бесконечно переворачивал, но результата не было. Затем Дима тщательно изучил ключ-карту, на ней не было надписей или рисунков, только три небольших отверстия идущих в ряд. После ещё десятка безуспешных попыток, Дима, наконец, сдался.
- Всё, приехали, конечная станция - словно выдыхая последний воздух из груди, сипло произнёс Дима. Он Обессиленно рухнул на землю и мысленно растворился в окружающей тьме. Она проглотила его мгновенно, как только погас фонарь. Отчаянье Димой не овладело, вовсе нет, он просто устал верить, бояться, да вообще что-то чувствовать. В данную минуту наступило беспамятство.
Всего несколько минут он прибывал в темнице своего сознания. Минуты беспамятства одновременно показались ему и кратким мгновеньем и неизмеримой вечностью.
Дима открыл глаза, темно. Снова закрыл и открыл, всё так же темно. Включил фонарь, батарея уже на исходе, слабое пятнышко света едва осветило вокруг пространство диаметром не больше метра. Вынул аккумулятор из фонаря и достал из мешка динамо-машину. Подключив батарею к машине начал быстро зажимать рычажок, внимательно всматриваясь в вольтметр. Стрелка указателя напряжения дёргано и маленькими отрезками двинулась в правую сторону. Когда батарея была полностью заряжена и вставлена в фонарь, Дима быстро проскользил значительно окрепшим лучом света по углам пещеры.
Как такового плана действий не было, просто надо было себя чем-то занять, делать хоть что-то. Пусть шансов на выживание нет, но нужно создать иллюзию того, что всё под контролем и ситуация типичная. По-другому нельзя, и даже одну пулю на себя жалко, не то нынче время.
Дима обошёл всю пещеру, тщательно обшаривая каждый метр, скрупулёзно осматривал разбросанный повсюду хлам. Даже там, где лежали трупы, морщась и сдерживая рвотные позывы, повторно проверил тела, но ничего нового не нашлось. Затем он начал буквально ощупывать стены. Он обошёл пещеру, раз пятнадцать не меньше, ладони его почернели, словно хватался за обгорелое бревно. Дима выбился из сил. Сев на ящик, он долго тяжело отдувался. Затем собравшись с мыслями, снова подвёл итоги:
Ключ не работает или же он от другой двери. Также нет других проходов или отверстий. Из всех трофеев у меня только бумажки, крем для обуви, ещё и этот дозатор. Отлично! Можно сходить в туалет, начистить пальцем обувь и знатно поковыряться в носу.
С глупой улыбкой Дима достал, найденную тетрадь. Но та быстро ему наскучила. В ней, судя по всему, описывался какой-то сложный технологический процесс. Знакомых слов почти не попадалось, строчки плотно забиты формулами и символами. Дима отложил тетрадь и достал письма. Сняв резинку, он прочёл надпись на первом письме:
Дорогой Веронике, от Н.Ш.
Дима вскрыл конверт и увидел сложенные листы с явно детским, но аккуратным подчерком. Бегло прочитав письмо, Дима увидел типичный дневник ребенка, щедро снабжённый описанием всех нехитрых событий и испытанных эмоций. Хотел отложить и эти письма, как неожиданно зацепился вниманием за строчку - 'угрюмый джентльмен с чемоданом приходил раз в месяц, я видела его у входа от нашей большой двери, он сразу прятал карточку с круглыми дырками в свой чемодан. Однажды он меня заметил и позвал Володю, тогда добрый и всегда весёлый Володька меня наказал, накричав на меня и заперев в комнате. Любимая В! Мне так было обидно, ведь я совсем ничего не сделала!'
Дима вспотел, словно пробежал марафон. 'От нашей большой двери', 'прятал карточку с круглыми дырками в свой чемодан'. Вот оно! Ключ тот, просто он им как-то не так пользуется. Развернув письмо, Дима жадно вчитывался в каждое слово, ведь где-то здесь, совершенно случайно, эта девочка могла описать способ как открыть эту 'большую дверь'.
Дима бережно разложил письма и принялся читать одно за другим. Времени у него было полно, слабая лучина надежды разжигала в его груди пожар. Сердце возбуждённо застучало, нагоняя свежую кровь в мозг.