Я очищаю световой колодец высокой температурой тела и быстрой аритмией сердца, лихорадкой и вязким потом. Я наползаю на свет, обдираю и скоблю стены колодца там, где свет застыл и засох, там, где свет остался стоять. Я напоминаю колодец. Я запоминаю свет. У лабиринтов свои слуги, и нет потерянных в хранилище. Мы стаскиваем ниже свет, чтобы уносить дальше камни. От центра лабиринта дальше. От источника света дальше зеркалами, бронзовыми статуями, серебряными кубками, золотыми масками и крышами домов протягивается свет наискось. Наименее верно мне видно и ярко, не отнимайте тело, я им уперся в лучи, я уперся в наружу, не похищайте тело, не выбивайте дно - я уперся им в свет. Я очищаю колодец полностью в нем полностью я полностью он. Еле освещаемое городище, непроходимый лабиринт.
Я смотрю прямо на холодное побережье. Перед собой льды крошат камни. Безотрадные дюны по просьбе последней покрыты песком. Ищем, как близко зима с питаемым морем животным. Там птицы лишенные рук противятся ветру. Там скулы подпирают боками моржи, лежат на боку тяжелые. Не до воды этой тяжести, не до земли. Где задыхаются и погибают киты, где объявлена государственная граница, где берег быстро надоедает. Голод обитаем, сам по себе, личным выбором меры находится. Необычное начало суши скрыто приливом. Это лен океана, это его рыбам. Наука нереста подобна нашим нежным встречам на нагретом солнцем гравии весной, в парке, в тени, икра сквозь узкие двери в просторные помещения. Низ живота в клубах молоки, под давлением кистей рук мягкий пах нужен глубокому дну бухты. Когда ламинария связывает якорь. Я понимаю самую суть моря на долгом вдохе внутри воды. Как мог бы выглядеть причал зимой, как ложь причиняет снег на зубах с острой болью, как ему не страшно ничего. Какая могла быть причина у появления жизни.
Безусловные рефлексы снега в воздухе за окном, и словно двойку лошадей морозной ночью секут сердца сильные руки во втором концерте Рахманинова десятки тысяч одиночества. Врожденное чувство зимы. Держитесь от меня на вытянутой руке. Держитесь крепко, не смотрите вниз. Суставы щёлкают, позвоночник распрямляется. Я хорошо знаю это упражнение, чем дольше держишься, тем сложнее подтянуться ближе. Страшно сорваться и повиснуть - тоже. Поэтому держитесь на вытянутой руке.
Когда интересно, это тоже запах. Начиная с моей свободы, заканчивая твоим задом. В данном конкретном случае мы люди с планеты Земля. Земляне,- скороговоркой произносят чужие пилоты в космосе. Обычно они молчат, молча управляют летательным аппаратом. Быстро минуют Землю. Люди вдыхают воздух своей атмосферы глупо глядя по сторонам. Реально проскочить незамеченным. Быстро молча минуем Землю! Сверхзвуковая скорость, чтобы не успели обмолвиться словом, не приняли во внимание, не различили и не дали названия. Ничему не дали определения. Когда твоим взглядам на мир угрожает метеорит. На улицах переполох, в бункере давка, спрос на таблетки от головы. От сердца. Болезненные части тел меняют на аналоги от домашней свиньи. Многие вопросы остаются без решения, операции проводятся в атмосфере доверия и агонии. Визг и бред под наркозом. Замороженные туши доноров на фурах транспортируются к входам в подземные накопители.
Это было найдено в яме старого города, в черте оседлости, в быту, мерах приличия. Как отмывают золото руки, ценности трут до боли, с усилием отрывают от земли невыносимую тяжесть роняют на прежнее место, камнем давят ноги, калечатся, наносят травмы что им не вытерпеть. Старатели приезжают семьями. День и ночь не оставляют труд. Это нравственно, это было найдено в яме старого города и отмыто руками. Жителем этой местности были замечены пересечения чужаков по стенам мела вьюга тупым предметом в глухом месте белым бело бьет застилает глаза, из стен когтями диких криков, выстрелянных стрел и ржавой насыпи над смертельным оружием, брошенным всласть, житель был как коридорный стоя спиной к снегу и замечал нас. Скрежет металла об металл, человека об человека, чужаков об стены отскакивает каучук от твердой плоскости. Я отскакиваю от металла, от человека, от стены, пробиваю грудь жителя и мешаюсь в органы ему смертью броском в яму позади его снега отойду со всем его телом, со всей его целью и смыслом жизни разойдусь неряхой шрапнели сквозь кровь и прочее вены, желудка, печени, легких. Найду ему дом. Поселю у себя. В углу вычешет себе душу из стыка сруба, из волокна, из чужого затылка давно растут волосы, лезут прямо в руки, гладь, расчесывай, стриги. Аккуратную голову держат руки. Целуют губы. Смотрят глаза. Доказывают, докажи и ты.
Пахнет везде. Не разрубить себя на части. Не разделить мечом на части человека и получить власть. Единовременно невозможно. Позднее окажется открыт притвор накопившейся крови. Факты противоречат мне. Опыт пример и образ помогают оболгать что угодно, кого угодно. Мы нужны циклопу для счета. Его время его жизнь его тошнит вечность. Один глаз на всё, дурной пример для всех. Темна мятая вода волн качающих проходимцев не приближает. Глаз сощурен всматривается в неизмеримую даль людей жизни циклопа. Пока они считают себя собой и звери кормят потомство, есть время тратить. Подробный миф. Подробная картина мира будет дополнена морем. Это неизмеримое удовольствие ощущать себя людьми он отличает влагалище и член, голоса, телосложение, рост движущихся тел - даль мгновенно. Один убедительный взгляд на вещи смотрит циклоп, чувствует себя огромным.
Язвы - это попытка начать разговор. Другая форма жизни говорит изнутри наших тел. Запись американской попсы и капля крови в капсуле на орбите земли поведает о нас все, что я бы скрыл. Сделанное имело значение, мы тоже вышли в космос. С твоего тела внятно выражено, что важно оспе. Речь сыпь мокрота зуд чесотка высокая температура красный лишай - громкий голос бас и баритон, сопрано орви. Другая форма жизни обрела речь и хочет сказать. Слушать и понять ВИЧ, понять грипп и герпес. Оспу заставили молчать в младших классах школы. Проведена вакцинация населения - это информационная война, не вступать в контакт с больными, избегать скопления людей, носить маски, изолировать инфицированных переносчиков... опасных и непонятных посланий. Мы глушим их волну, затыкаем датчики. Она страшно обращается к нам. Наши язвы слушают друг друга. Самоназвание человек, самоназвание ощущается как грибок стопы, неудержимая рвота и озноб. Это не передать словами, но это пахнет, имеет цвет и вкус, самоназвание вируса, самоназвание хронических заболеваний. Но не понять эти части не отделить в мыслях, не разрубить себя, болезнь хочет умереть вместе с тобой к своему богу забрать все твое прошлое, веру и надежду на новую жизнь. Как ящур представляет загробный мир. Химическая реакция индивида неделима необратима и тебя рвет на снег с кровью, седые повороты паранойи носят по хляби даже как ночью темно. Во рту сломаны копья толпы ржание гривы слюна. Молчащий разъезд собирает образцы ткани, волос, движений, обрывки фраз, мыслей, отбирает детей у приемных пар, признано незаконным ваше родство, противоестественными образы мыслей. Разъезд стихии берет показания. Сама природа отдала приказ подавить свою ересь. Мы разделимся и останемся каждое в разные камни. Душой назвали осложнения пневмонии, ощущение боли, короткое тяжелое дыхание. Начинаем отсчет до полного отрыва от земли. Десять, броды разверзаются шипящим светом как пена от кипящих змей. Девять, годы падения града годы света и тени вовлечены в меня. Восемь, строгое количество ясных не шелохнувшихся глаз, я хочу сосчитать их сам. Семь, почему я спрашиваю. Шесть, шкуру очищает шершавый язык мраморного льва. Я курю на нем сидя, как на сафари тоже есть солнце, пустое место округи, пласты песка и глины, навезенная издалека земля, удобренная почва, магазин 24 часа, автобусная остановка, старое расписание маршрутов, бистро шаверма, вкусно, скучно. Пять, воздух становится шире от спускающегося с неба снега. Эта вертикаль неприступна для взгляда, там, выше, нечем дышать. Ощущение рабства сквозь снег зимой. Четыре, мы спешиваемся внутрь женщин, меж бедер и на язык. Один - пуск. Щетки чистилища будут драть твой фантом? Нет, это как курс таблеток сильного антибиотика. Сойдут даже прыщи, из тебя должны полностью выгнать жизнь. Все формы жизни. Стереть все послания, отнять твою речь. Куда ты хочешь теперь? К кому? Начинаешь медлить повеса вина леденящие инъекции в мышцы, сквозь иглы антибиотик внутри. Поверь. Разъезд спешивается с сильной эрекцией голым на влажное лоно. Пусть она стонет. Пусть падает снег.