Никто никогда так обо мне не заботился, как ты. Никому не было так приятно, когда я радовалась и грустно, когда я печалилась. Никто так заботливо не поправлял мне подушку и не подтыкал одеяло, когда я болела. Никто не кормил меня булочками с корицей прямо с рук и не поил кофе едва ли не с ложечки. Раньше мне было смешно это вспоминать, а теперь,... когда прошло почти три года, словно тонкой изогнутой проволокой проходят эти воспоминания по моему сердцу.
Ты был самым лучшим в мире другом. Ты стойко сносил все истеричные выходки моей подруги-француженки Шарлоты. Я помню, мы с ней тогда сидели в пабе, я смотрела на медленно оседающую пену в моём бокале с элем, и вдруг заметила твоё отражение в этом самом бокале. Ты стоял позади и озирался по сторонам в поисках свободных мест - высокий, худощавый, промокший под дождём. Твои глаза бегали из стороны в сторону, и я заметила, что они, подобно хамелеону, меняли цвет: от ярко-зелёного до серо-голубого. Ты был в длинном чёрном плаще из блестящей кожи. У тебя была короткая стрижка длиной едва до мочки уха, и кончики торчали в разные стороны - так забавно, ты наверняка укладывал их гелем, но создавалось такое впечатление, что они так торчат постоянно. Я тогда восхитилась цветом твоих волос, иссиня-чёрным, переливающимся, блестящим. Я знала, что это краска, что на самом деле твои волосы гораздо светлее.
Я нашла в себе силы оторваться от твоего образа и снова наблюдать за оседающей пеной в стакане. Однако я видела, как ваши взгляды соприкоснулись - ты увидел в Шарлоте зеркало, ты смотрел на неё так удивлённо, будто увидел своего клона. Я долго не могла поверить в вашу похожесть, долго вглядывалась в ваши образы, долго думала. Вы были как две одинаковые капли воды, только стекающие из разных кранов. Те же экзальтированные жесты, такой же глубокий взгляд серо-голубых глаз, меняющих оттенок, та же манера держаться - гордо, но невероятно дружелюбно. Такая же речь - красивая и правильная, преподносимая мягким бархатным голосом медленно, почти нараспев.
Между вами вспыхнул роман. Моментально. Насколько я знаю, с твоей стороны это был роман, а со стороны Шарлоты - фикция, желание провести время во время учёбы. А я стала твоей жилеткой, лучшей подружкой, твоим вторым "я", твоей изнанкой.
При всём своём сходстве вы были поразительно непохожи друг на друга. Шарлота - истинная парижанка, стильная и соблазнительная, экстравагантная и загадочная. При всём при этом она обладала вздорным истеричным характером. Она была невероятно взбалмошной, избалованной дочкой богатых родителей, которая ради развлечения, ради смеха поехала изучать историю искусств в Англию. Какая ей история искусств, когда она Моцарта от Боттичелли отличить не может, искренне полагая, что оба они - писатели!
Я снимала квартиру вместе с Шарлотой, просторные апартаменты на ground floor в старинном доме в западном Лондоне. Я была её тенью, зеркалом, в которое она смотрелась каждое утро, поправляя причёску. Я не терпела её, я просто принимала и прощала - с ней можно было дружить только таким образом. Я просто не обращала внимания, пропускала мимо ушей, плевала на её выходки. Я ценила её личностные качества, но мои интересы были для меня превыше всего. Я, наверное, профессиональный циник, но и циникам свойственно искренне чувствовать всё, что касается душевных болей, переживаний и колик.
Ты не мог плевать на Шарлоту. Когда она, больно царапнув твоё мягкое и хрупкое, подобно желе, сердечко, уехала обратно в Париж, ты мучился удушьем. Я смотрела, как ты пускаешь в воздух дымные колечки и водишь пальцем по краю чашки с кофе, и думала: "Как же так? Как можно?". Ты мне казался хрупким ангелом, созданным из сиропа и сахарной пудры. А внутри прозрачной скульптуры билось настоящее человеческое сердце, кровавое, с желудочками и предсердиями, с сосудиками и капиллярами. Я не понимала, как можно так добраться до этого сердца и так больно его поцарапать; так поцарапать, что твоё сахарное тело таяло от потоков огненной крови.
Ты сидел передо мной и наматывал на палец прядь моих пепельных волос, а я смотрела в твои глаза, обрамлённые длинными ресницами, скользила взглядом по твоей коже, по форме лица. Ты пользовался косметикой, я прекрасно это знала. Но ты пользовался ею так умело, что на твоём лице не было заметно и следа тона, туши или блеска для губ. Ты всегда был очень гармоничным человеком...
Ты решил уехать на пару недель в Южную Америку. Мы стояли на станции King's Cross, держась за руки. От тебя пахло ванилью и ореховым маслом, как будто ты только что вышел из кондитерской.
- Звони мне почаще, ладно? - попросила я.
- Хорошо, - ты рассмеялся. А потом ты подарил мне своё серебряное колечко с выгравированными звёздами. Ты знаешь, я до сих пор его ношу, как ни странно.
Ты сказал мне тогда, что нет человека светлее и прекраснее меня. Ты сказал, что мне нужно себя беречь, ведь ты не сможешь постоянно быть со мной и защищать меня. Ты сказал, чтобы я была разборчивее в людях - это последствия раны Шарлоты. А потом ты замолчал и грустно опустил голову мне на плечо...
Ты уехал на пару недель, а задержался на пару месяцев. Ты писал мне письма - длинные, на 3-4 листа, исписанные крупным витиеватым почерком. Твои письма пахли апельсиновым ликёром, а внутри были сладкими, как тростниковый сахар.
А я ждала тебя каждый день. Каждый день я молила у бога ещё один день, чтобы прожить его поскорее. Я так ждала тебя, так ждала...
Ты приехал и снова стремительно уехал. И так уже полтора года. Мы встречаемся с тобой в метро, болтаем два часа без умолку, держась за руки. Ты говорил, что тебя хотят женить на ненормальной аргентинке - дочери бизнесмена, а ты её совсем-совсем не любишь, а она такая назойливая. А я стояла и смеялась, вдыхая идущий от тебя запах ванили и орехового масла - так было приятно...
Я смотрю на тебя - ты коротко подстригся, загорел и возмужал. Я закрываю глаза - ты всё тот же изящный юноша с томным макияжем и пронзительным взглядом... знаешь, твой взгляд останется навсегда таким же глубоким и мудрым, а радужная оболочка всегда будет менять свой цвет...
Ты никогда не говорил мне пафосных слов, как Шарлоте. Ты просто замолкал и клал голову мне на плечо, а я гладила тебя по каштановым волосам - я скучала по блестящему иссиня-чёрному оттенку. А потом ты уезжал...
Я всегда тебя жду. Каждый день я молю у бога ещё один, чтобы прошёл побыстрее, чтобы не так тяжело было тебя ждать. Чтобы снова в метро услышать признание, которое слышу только я...
21 июля, 2005г.
ЏЕкатерина Фришманн.
Soundtrack
R.E.M. "LOSING MY RELIGION"
Oh, life is bigger
Is bigger than you
But you are not me.
The lengths that I will go to,
The distance in your eyes
Oh, no, I said too much,
I set it up
That's me in the corner,
That's me in the spotlight
Losing my religion
Trying to keep up with you,
And I don't know if I can do it
Oh, no, I said too much,
I haven't said enough.
I thought that I heard you laughing,
I thought that I heard you sing,
I think I thought I saw you try.
Every whisper
Of every waking hour
I'm choosing my confessions
Trying to keep an eye on you
Like a hurt lost and blinded fool,
Oh, no, I said too much,
I set it up.
Consider this,
The hint of a century
Consider this
The slip that brought me
To my knees failed
What if all these fantasies
Come failing around
Now I said too much
I thought that I heard you laughing
I thought that I heard you sing
I think I thought I saw you try
But that was just a dream
That was just a dream, just a dream, just a dream...