|
|
||
Ну-с, попробуем продолжить выкладку | ||
Падуя - Шато-Сегюр,
28-29 июля 1199 года
От курьера несло тяжелым потом, страхом и растерянностью. Что никак не желало согласовываться с изысканной почтительностью, сквозвшей в каждом его движении и слове. Зайдя в подвальный закуток, облюбованный "колдунами из Индии", он с полным соблюдением уместного в таких случаях этикета поклонился и, чуть жмурясь от лучей закатного солнца, бьющих ему в лицо прямо сквозь подвальные отдушины, проговорил:
- Мессиры! Его Величество, король Ричард настоятельно просит вас, не медля ни минуты, прибыть в его резиденцию. Обстоятельства особой важности требуют вашего участия.
- ...? - две пары глаз вопросительно уставились на гонца, требуя подробностей.
- Прошу простить, но я уполномочен лишь передать вам приглашение государя, - курьер смущенно потупился, - да, откровенно говоря, мне ничего почти и неизвестно. Знаю лишь, что с почтовым голубем пришло некое известие. После которого Его Величество изволил схватить меч со стены и изрубил в щепу стол черного дерева, любезно предоставленный ему падуанским подестой. При этом извергал такие богохульства, что воины стражи всерьез опасаются епитимьи, которую наложит на них отец-капеллан после исповеди - просто за то, что они их слышали. Затем велел никого к себе не пускать и пребывал в уединении почти до самого заката. А теперь вот послал за членами малого Совета и за вами.
- Похоже, каша заваривается нешуточная, - недовольно крякнул господин Дрон, потянувшись за кирасой, - и без хорошо подраться ее не расхлебаешь. Ладно, идем. Вот только железо на себя вздену...
Двухэтажный каменный особняк, освобожденный (за немалые деньги) одним из отцов города под королевские нужды, походил на разворошенный муравейник. Удвоенные караулы, бесцельно слоняющиеся "на случай какой тревоги" предводители баронских дружин и наемных отрядов... Все дышало тревогой, растерянность и лихорадочной готовностью к самым негаданным сюрпризам. Впрочем, курьера, несущего в руках некую гравированную пластину, а вместе с ним и господ попаданцев, везде пропускали беспрепятственно.
Общество, собравшееся внизу, в парадной зале, было крайне немногочисленно. Сам король, Робер де Торнхейм, верный Эссекс и, разумеется, Меркадье. Метнув на вошедших недовольный взгляд, явно должный обозначать что-то вроде "Наконец-то!!!", Ричард указал рукой на свободные кресла и кивком головы отправил восвояси их сопровождающего.
- Итак, мессиры, все в сборе. - Покрасневшие белки, отеки под глазами, ссутулившаяся, погрузневшая фигура, все говорило о том, что последние часы прошли нелегко для короля. - Из Лиможа пришли дурные вести. В городе смута. Вооруженные горожане подвергли римские церкви разгрому и грабежу. Священники изгоняются и убиваются. Королева Алиенора, возвращающаяся со своим двором из Италии, пыталась унять толпу, когда та громила храм святого Петра, но была тяжело ранена арбалетным болтом в шею. Рана смертельна. Королева умирает.
Король остро глянул в сторону "колдунов из Индии":
- Мессиры, я должен быть рядом с королевой, чтобы принять ее последний вздох. Можете ли вы провести меня в Лимож этими вашими путями волхвов?
"Колдуны" в легкой растерянности переглянулись, Капитан едва заметно прикрыл глаза, мол - да.
- Да, Ваше Величество, - озвучил ответ господин Гольдберг. - Когда вы хотите отправляться в путь?
- Немедленно! Как только отдам необходимые распоряжения.
Много времени это не потребовало. Робер де Торнхейм, с первых дней взявший на себя все обязанности коннетабля лагеря крестоносцев, давно уже управлялся с делами совершенно самостоятельно, не требуя для этого ни малейшего участия короля. Весь дипломатический протокол - как с хозяевами Падуи, так и с венецианцами - тоже в основном остался позади. А указание разместить вот-вот прибывающее войско графа Тулузского на территории бенедиктинского монастыря - на что сегодня утром дал согласие его настоятель, преподобный отец Антоний, совершенно очарованный обещанной ему за это суммой - много времени не заняло.
Так что, королевские сборы заняли менее часа. И вот он уже стоял с господином Дроном и господином Гольдбергом в уединенной комнате: "Я готов, мессиры".
Взяв господина Гольдберга за левую руку, а Ричарда за правую, почтенный депутат прикрыл глаза, дабы вызвать в памяти образ Алиеноры. Изрядно истончившаяся змейка серебристого металла выскользнула из обоих рукавов, захлестывая запястья спутников. Смертельно побледневший король испуганно дернулся было, но все же остался на месте. Миг, и вся троица исчезла, чтобы тут же появиться в незнакомом полутемном помещении.
Здесь пахло травами, притираниями, болезнью и смертью. Сухонький старичок, тихо дремлющий возле широкого ложа, в ужасе подскочил с места. "В-а... в-в-а-а-ше величество..." Придворный лекарь Алиеноры, он, разумеется, узнал Ричарда и пытался теперь справиться с испугом от его неожиданного появления.
Герцогиня умирала. Уродливо вздувшаяся правая часть шеи, синюшно-фиолетовый отек, закрывший правый глаз и большую часть лица, ужасный запах гниющего тела... Было ясно, что даже если запаса антибиотиков из аптечки попаданцев и было бы достаточно, они все равно опоздали. Омертвение тканей зашло слишком далеко. Не факт, что даже лучший госпиталь двадцать первого века смог бы теперь вырвать добычу из рук смерти.
Однако Алиенора была еще жива. Чуть вздрогнув, приоткрылся левый глаз. Шевельнулись губы, раздался едва слышный, какой-то булькающий шепот, в котором лишь очень чуткое ухо смогло бы распознать "Ричард..." Король подошел к ложу, не слишком ловко опустился на колени, чтобы быть ближе и лучше слышать голос умирающей. Каркающий кашель сотряс ее тело, лекарь метнулся, чтобы промокнуть выступившую изо рта мокроту. Однако голос герцогини после этого стал более внятным, так что даже стоящие в паре шагов господин Гольдберг и господин Дрон могли ее слышать.
- Ричард... я счастлива, Ричард... - король пригнулся еще ниже, полагая, что ослышался или что-то неправильно понял.
- Да, счастлива... Мне был сон, в котором... раненный арбалетным болтом, умирал ты. А я стояла у твоего ложа... Ах, какая это ... мука... матери принимать последний вздох сына... А так - так все правильно...
Кашель вновь сотряс тело ее светлости, и лекарь подскочил, чтобы вновь промокнуть увлажнившийся рот и подбородок. Одновременно он пытался, как уж мог, пояснить происходящее.
- Ваше величество, несчастье произошло прямо здесь, на привратной площади. Герцогиня пыталась вразумить горожан, которые уже выломали входные двери и собирались продолжить погром внутри церкви. В этот момент и был сделан роковой выстрел. Сначала никто ничего не понял: когда ее светлость упала, обливаясь кровью, все бросились к ней. Раздались крики, что паписты убили старую герцогиню. Потом ее занесли сюда, наверх, в покои отца настоятеля. С тех пор я здесь неотлучно, но надежд... ох, все в руке Божьей. Говорят, горожане перевернули весь город, но преступника поймать не удалось... Да никто его толком и не видел - все смотрели только на герцогиню...
Быстрая, путаная речь старого лекаря постепенно перешла в смущенное бормотание, а затем и вовсе затихла. Было видно, что король его не слышит. Глаза Ричарда что-то искали в облике Алиеноры - может быть, надежду, что все не так страшно, что все еще обойдется. А огромная его лапища тихонько поглаживала сухонькую руку умирающей.
Герцогиня, казалась впавшая в забытье, вдруг снова зашевелила губами, пытаясь что-то сказать. Лекарь вскинулся было что-то сделать, но тут же и застыл на месте, тогда как король почти припал к лицу умирающей, дабы не упустить ни звука. Казалось, ни страшный, уродливый отек, ни чудовищный запах разлагающейся плоти не трогают его. Все внимание Ричарда было поглощено тем, что пыталась сказать Алиенора. Слова давались старой герцогине нелегко, перемежаясь с судорожными попытками втянуть в себя хоть немного воздуха.
- Ричард, я умираю... берегись его... Это он... он все устроил... Я потом снова видела его... уже здесь... Он тоже приходил... с этим своим... арбалетом... Прошел прямо сквозь стену... полюбоваться на свою работу... Чернявый коротышка... со шрамом во всю щеку.... Ах, Генрих, ты тоже здесь! Как тебе мое новое... платье? Не правда ли, изумруды его очень... украсят?
Король в недоумении поднял голову, оглядываясь по сторонам. Лекарь поклонился и виновато развел руками: "Ее светлость бредит. Боюсь, сегодня мы услышали последние слова, произнесенные королевой в здравом уме и твердой памяти". Казалось, слова лекаря не сразу дошли до короля. Какое-то время Ричард смотрел на него, никак не реагируя на сказанное. Затем, как бы очнувшись, кивнул и широким шагом вышел из комнаты. Его спутникам ничего не оставалось, как отправиться следом.
Погруженный в себя, Ричард прошел мимо остолбеневшей охраны у дверей, прошагал длинным коридором, миновав при этом полдюжины каких-то помещений, спустился по витой лестнице и, пройдя сквозь молельный зал, вышел на улицу. Уже пару часов как стемнело, но несколько костров на привратной площади давали достаточно света. Господин Гольдберг оглянулся, пытаясь понять, где они находятся. Ну, конечно, церковь Сен-Пьер-дю-Квейруа, что в квартале Шато. Здесь они с господином Дроном уже бывали в первое свое посещение.
Церковь стояла, зияя провалом выбитых врат, напоминая почему-то больного на приеме у дантиста. Широко раскрытый рот и ужас, струящийся из каждой поры... Врата валялись тут же у входа, заваленные кучей непонятного хлама. Скорее всего, предметы внутреннего убранства, выломанные и выброшенные разошедшимися не на шутку погромщиками.
На площади между костров неряшливой толпой копошились какие-то люди. Десятков семь-восемь, на глаз. Один из них - судя по всему, какой-то местный авторитет - расположился на самодельном помосте и что-то увлеченно вещал, тыча указующей дланью на кучку уныло стоящих на коленях граждан. Граждане при ближайшем рассмотрении оказались священнослужителями, явно из той самой полуразграбленной церкви, откуда только что вышел король и сопровождающие его господа попаданцы.
Не доходя до оратора пары десятков шагов, Ричард остановился. Наконец-то догнавшие его господин Дрон и господин Гольдберг встали рядом с ним. Теплый ночной воздух разносил обличительную речь далеко по всей площади, так что все было отлично слышно. А то, что с импровизированной трибуны неслись именно слова обличения, стало понятно буквально в первые же секунды.
- ...к чему выряжаются клирики, - обращался оратор к толпе перед ним, - к чему эта роскошь, к чему эти камни, когда Бог жил так бедно и просто?! Зачем клирики так любят брать чужое добро, когда они знают хорошо, что, отнимая крохи бедняка для своих яств, для своей роскоши, они поступают не по Писанию?! Доброму горожанину, в поте лица добывающему хлеб свой, в двенадцать денье обходился хороший стол. Римский священник же растрачивает на трапезу сумму в двадцать раз большую! Кто платит за их ячменный хлеб?! За их жирного лосося под соусом с шафраном и индийским перцем?! За их покои с расписными плафонами?!
Толпа глухо заворчала, в адрес стоящих на коленях священников раздалось с десяток возмущенных воплей, пара ругательств, туда же отправились и несколько камней, палок, обломков черепицы. Те хмуро не обращали внимания на словесные инвективы и привычно уклонялись от летящих предметов. Похоже, экзекуция продолжалась уже довольно давно. И обвинители, и обвиняемые почти что скучали, отвечая привычными действиями на наиболее удачные находки вдохновенного оратора. А тот без устали добавлял все новые и новые краски в и так уже замызганный донельзя портрет римской церкви и ее недостойных служителей...
- Пастыри наши сделались волками, грабителями! Они грабят везде, где могут, и всегда с видом ласковой дружбы! Они повергают свет еще новому, а Бога еще большему унижению! Сегодня один из них переспит с женщиной, а завтра оскверненными руками касается тела Спасителя нашего. Это страшное еретичество! Может ли священник ночь свою посвящать женщине, когда наутро он будет совершать таинство Христово? А между тем, если попробуете возвысить голос против него, то будете отлучены! И, если не отплатитесь, то не ждите ни любви, ни дружбы от них! Никто из них не станет молиться за вас. О, вы, лукавые, вероломные, клятвопреступные грабители, развратные и нечестивые! Вы столько уже совершили зла, что одним примером своим способны заразить всякого! Святой Петр не дал вам права золотом уравновешивать ваши грехи!!!
Новый поток брани и летящих предметов отметил очередной удачный пассаж площадного трибуна.
- Она, мать всех Церквей, стала теперь не матерью, а мачехой! - Теперь уже оба указующих перста оратора были обращены к обезображенной церкви. - Заседают в ней книжники и фарисеи, они возлагают невыносимые тяготы на плечи людей, а сами не дотронутся до них пальцем. Рим нас язвит и пожирает! Он разрушает и умерщвляет всех! Рим - это канал нечестия, откуда изливается преступный порок, это бассейн, полный гадов!!!
Пару раз чему-то кивнув, как будто бы соглашаясь с новоявленным мессией, король повернулся и пошагал вверх по рю Сен-Пьер. Город не спал. Одиночных прохожих на улицах почти не было. Зато группы возбужденных и озлобленных горожан так и сновали туда-сюда. Несколько раз нашу троицу останавливали городские патрули. Ветхим доспехам и еще более древнему вооружению место было исключительно на городской свалке, но гордое сознание собственной власти сполна возмещало почтенным обывателям недостатки экипировки. Узнав своего господина, горожане впадали в анабиоз, не в силах вымолвить ни слова. Лишь один раз глава патруля нашел в себе силы поинтересоваться, не нужен ли его величеству вооруженный эскорт или какие иные услуги, но был тут же милостиво отправлен вон.
На углу Кордери и Соборной, а также еще в паре мест наша троица натыкалась на сценки, как будто срисованные с той, что они только что пронаблюдали у церкви Святого Петра. Как под копирку написанные обличительные речи, негодующая толпа, уставшие и затравленные священнослужители. В нескольких местах городской пейзаж украшали сымпровизированные на скорую руку виселицы. Уже начавшие попахивать трупы священников свидетельствовали о том, что казни состоялись не менее суток назад. Свежеповешенных горожан не наблюдалось, что внушало некоторый, очень осторожный оптимизм.
Возле одной из групп Ричард вновь остановился. Уж очень отличался оратор от всех тех, кого они видели ранее. Если до сих пор площадные трибуны по виду не особо отличались от своих слушателей, то здесь картина резко менялась. Седовласый, с длинной белой бородой и в свободных светлых одеждах, мужчина очень мало походил на собравшихся вокруг него бюргеров. Движения его были плавны и величавы, из глаз струилась мудрость, доброта и всепрощение.
- Во, мля, Гэндальф отдыхает! - шепнул сходу впечатлившийся господин Дрон.
- Тихо ты! Это, по всему видать, совершенный, - так же шепотом ответствовал ему господин Гольдберг, пытаясь бочком задвинуть своего говорливого спутника за спину его величества.
- Какой-какой..?
- Ну, типа проповедник катарский....
- А-а....
Да, действие, происходившее на их глазах, совершенно не походило на то, что они видели ранее. Если до сих пор они сталкивались с чем-то вроде народных судов, то здесь творилось нечто, весьма напоминающее ликбез. Ликвидацию, так сказать, религиозной безграмотности.
- ... к престолу Божию, - информировал публику местный Гэндальф, - воздымаются семь небес, одно выше другого, одно чище другого. И на последнем из них восседает Господь. Под небом же четыре стихии: облака, воды, земля и огонь. Каждую из них блюдет особый ангел, а Люцифер, красивейший и чистейший между ними, до падения своего господствовал над всем небесным воинством.
Созерцая Бога от века, он, обуреваемый гордыней, восхотел сравняться с Пресветлым. И стал он совращать четырех ангелов, что властвовали над стихиями. И пристали к ним другие, и рать небесных душ отдалась его власти. И наказал их Господь изгнанием с неба. На земле же они были лишены чистого Света, который заменило теперь Сияние Огненное. И, мучимый угрызениями совести, демон воззвал к Господу: "Прости меня, я покоряюсь тебе".
Глухой ропот слушателей показал, что подлинная история мира, каковую до сих пор бессовестно скрывали от них гнусные римские попы, задела добрых горожан за живое. Отблески горящих на площади костров отражались в широко открытых глазах. Плотно сжатые рты, неровное дыхание, побелевши на рукоятях разнообразного оружия пальцы... - все указывало на крайнюю степень волнения перед лицом разверзшейся Истины. Старец же между тем продолжал.
- На семь лет, то есть на семь веков обрек его Господь пребывать вне неба вместе со своим воинством. Тогда ангелы Люцифера создали землю. Сам демон снял корону с одного из них. И вышло из одной половины солнце, а из другой луна. Из драгоценных же ее камней стали блестящие звезды. Животные, растения, камни были сделаны из влаги земной. Но ложно мыслить, будто демон мог сам создать весь этот мир. Он лишь падшею сутью своею перевоплотил его. Творцом был светлый Бог, демон же был лишь демиургом.
- Не, ну елы-палы! - все так же шепотом восхитился услышанным никак не угомонящийся господин Дрон. Прямо тебе ленинский университет миллионов. Три источника и три составные части, мля, марксизма! Истмат и диамат в одном флаконе! Вот же, собака, мозги народу крутит...!
Лектор, как это ни удивительно, услышал комментарий почтенного депутата и даже на секунду прервался. Но, поскольку русский язык в этих землях был явно не в ходу, точный смысл сказанного остался для него скрытым. Тем не менее, он строго сверкнул глазами в сторону нарушителя, после чего набрал побольше воздуха и продолжил просвещение народных масс.
- Ангелы второго и третьего неба, - тут голос лектора приобрел жесткие и где-то даже обличительные нотки, - прельстились разделить с дьяволом его могущество. Они молили Господа отпустить их, обещая скоро вернуться в небесные сферы. И разрешил Господь! Ангелом третьего неба был Адам, а второго - Ева. И опустились они в созданный Дьяволом мир, и стали тварными. И, найдя на себе гнусные тела из пыли и праха, залились горькими слезами. Они познали, что бессмертные, слиты они теперь со смертной плотью. И пошел от них род человеческий. И было в человеке две природы. Одна добрая - сие суть дух его, ум и душа. Другая злая, сие есть тело. Одной он подвластен Богу, другой - Люциферу....
Здесь благочестивого лектора снова прервали. На площадь выкатилась небольшая процессия - человек пять-шесть. Один из них ритмично ударял чем-то металлическим по медному гонгу, второй - явно глава странной компании - держал в руках немалых размеров лист и оглашал окрестности громким кличем: "Плотники - мастера, подмастерья, ученики... Плотники ко мне! Плотники - мастера, подмастерье, ученики... "
От толпы слушателей отделились несколько фигур и приблизились к зазывале.
- Постановление цехового капитула, - громогласный предводитель потряс листом и все на той же высокой ноте продолжил, - завтра с рассвета каждый мастер приступает к изготовлению штурмовых лестниц! Длинна - два туаза с четвертью! Количество лестниц - по количеству учеников в мастерской! Один ученик - одна лестница! Два ученика - две лестницы! Три ученика - три лестницы...!
- А кто платить будет? - тут же визгливо поинтересовался один из подошедших. - Тут одного материала на каждую лестницу по пятьдесят денье уйдет! Не говоря уж о работе...
- Городской сенат оплачивает, - отозвался слегка уже охрипший глашатай, - по тридцать пять денье за штуку.
- Да это же грабеж! - взвыл визгливый, но его собеседник не дал ему закончить. - Старшины приняли решение! Так что, говорить более не о чем. К полудню лестницы должны быть готовы и выставлены за ворота мастерских.
- А кого воевать-то собрались? - поинтересовался еще один из подошедших, высокий рыжий детина слегка за сорок. - Вроде всех уже, того...
- Бенедиктинцы затворились, - недовольно буркнул глашатай. - На требование Сената открыть ворота ответили отказом. А стены в монастыре - сам знаешь...
- Это да-а... - почесал макушку рыжий, - ну, тогда домой надо, хоть сколько поспать...
С уст короля, ставшего невольным свидетелем этой сцены, сорвалось короткое, злое ругательство. Резко развернувшись, он зашагал прочь с площади - в городскую мешанину баррикад, костров, погромов, проникновенных речей и вооруженных людей...
***
Господин Гольдберг нервно мерил шагами отведенную им с Капитаном комнату и напряженно думал.
Вчерашняя ночная прогулка с королем закончилась у дверей одной из гостиниц, которые Ричард чуть не выломал, требуя хозяина. Тот, ни секунды не веря своим глазам и, скорее всего, полагая себя не вполне еще проснувшимся, все же выдал королю пару ключей. На чем господа попаданцы и расстались с Ричардом, разойдясь по своим апартаментам.
На следующий день, проспав почти до полудня, они спустились в обеденный зал и просто не узнали мирное заведение индустрии гостеприимства. Вооруженная до зубов охрана на входе. Ничуть не менее грозная стража в левом крыле второго этажа, где вчера поселился король. Деловая суета спешащих вверх и вниз людей... Просто Смольный в октябре какой-то! "Вчера было рано, завтра будет поздно, власть надо брать сегодня, товагищи!"
Нет, покормить-то их покормили. Но вот выходить наружи господа попаданцы уже не решились. Ибо никакой уверенности в том, что их пустят обратно, не было. Так что, утолив голод, они вновь поднялись к себе в комнату и начали сосредоточенно предаваться безделью. Вот тут-то господин Дрон и выдал свою неосторожную фразу.
- Что же ты, Доцент так лоханулся? - лениво позевывая, произнес развалившийся на своем ложе господин депутат. - Не мог заранее предупредить короля, какая тут через пару месяцев буча начнется? Глядишь, он бы заранее меры принял. И Алиенора бы цела осталась, и нам не мотаться туда-сюда.
Этот невинный, в общем-то, вопрос саданул господина Гольдберга в самое сердце. Как конь копытом приложил! Уж кто-кто, а он-то отлично знал, что никакой такой бучи в этих местах в июле 1199 года не должно было происходить. Вполне себе тишь да гладь, ничем не отметившаяся в исторических хрониках. И это означало, что волна изменений, вызванная их появлением, начала захватывать уже даже те события, к которым они непосредственно никакого касательства не имели.
Почему-то этот факт особенно взволновал господина историка. И вот теперь он нервно мерил шагами отведенную им с Капитаном комнату и напряженно размышлял - какие еще последствия их появления могут в самый неожиданный момент свалиться на их головы.
- Ты ж пойми, - в который раз собираясь с мыслями, объяснял он Капитану, - ничего такого в этих местах не было! Во-первых, активная фаза противостояния католиков и катаров началась лишь в 1208 году, после того, как кто-то зарезал Петра де Кастельно, папского легата, уполномоченного Иннокентием разруливать ситуацию в зараженных ересью регионах. То есть, разница - почти в десять лет.
Второе. Центр активного вытеснения католиков находился значительно южнее, в Тулузе. Там и развернулись основные события. Вообще-то, сейчас тут действует четыре катарских епископства. Их епископы сидят в Тулузе, Альби, Каркассоне и Ажене. До ближайшего из них от нас около двухсот километров. Нет, разумеется, Лимузен тоже входит в зону влияния катарской ереси, но это уже ее окраина, северная граница. И вдруг такая вспышка! С чего бы?!
- А в нашем варианте истории с чего все началось? - все так же лениво поинтересовался господин Дрон.
- С кадровых чисток, которые начали легаты Иннокентия среди местной римско-католической верхушки. Ну, типа как не справившейся. Мол, еретики по головам ходят, а эти - хоть бы что! Они тут и впрямь зажрались не по-детски. Да... Вот Петр де Кастельно и начал снимать провинившихся. Ну, и отлучать от Церкви местных землевладельцев, особо рьяно поддерживающих катарскую ересь. Тут народ и возбухнул. Короче, Склифасофский! В нашем варианте папским эмиссарам пришлось очень основательно оттоптаться здесь по всем мозолям, чтобы возбудить местный народ на активные действия. А тут... Что к чему? Тут ведь ничего такого еще не было. Иннокентию пока просто не до катарской ереси. Он сейчас занят выпихиваньем Ричарда в Святую землю. И все силы кладет именно на это.
- Ну да. В нашей-то истории Ричард давно уже должен был червей кормить. Оставшиеся без предводителя благородные господа еще пару лет чесали бы репу. А тут появились мы, - все так же меланхолично заключил господин Дрон. - Ричард, вместо того, чтобы помереть от арбалетного болта, вполне себе жив. Привел войско на побережье. Еще чуть-чуть, и на Египет навалится. Надо мужика тормозить. Вот и тормозят. Понять бы - кто? ...
О, смотри, а быстро наш король сработал!
Подошедший к окну Капитан поманил господина историка и жестом указал на церковь, стоящую через площадь. Посмотреть было на что. Еще утром она зияла провалом выбитых врат, как и все прочие римские храмы, что встретились им этой ночью. Сейчас же около входа вовсю кипела работа. В окне-розетке над входным проемом какой-то молодой парень установил блок и теперь, вращая ворот, канатом подтягивал одну из створок, поднимая ее в вертикальное положение. Еще двое поддерживали створку снизу, направляя и усаживая ее на массивную петлю. Рядом разгружалась подвода со стройматериалами. Процессом командовал тот самый рыжий здоровяк, которого они заприметили ночью. Пяток священников в темных рясах тут же копались в куче обломков, выбирая и откладывая в сторону то, что еще могло пойти в дело.
- Ты глянь, Доцент! Похоже, штурм бенедиктинцев отменяется. Вместо этого народ кинулся чинить, что до этого поломали. Ну, его величество дает! Лихо он их тут в стойло поставил! Что значит - природный король! И ведь один, без войска, без никого... А, Доцент, чего молчишь?
- А чего говорить? У Ричарда мозги на месте. Вот он и местному магистрату их вправил. Люди здесь не дурнее паровоза, и убедительные аргументы их всегда убеждают. Я тебе даже могу сказать, как примерно это тут все происходило.
- Ну-ка, ну-ка...
- Ха, делов-то... С утра послал кого-нибудь из гостиничной прислуги в магистрат известить, так сказать, что у них королевская аудиенция назначена. Городской капитул примчался поинтересоваться, обо чем речь. Ричард проинформировал их о международном положении, и в какую задницу они влетели. Те быстренько все поняли и ломанулись исправляться. Вот и все!
- Так уж и в задницу... Помнится, в нашей истории тут целые альбигойские войны шли. И совсем не быстро католики с севера местных заломали. Так что, они и тут вполне могли бы упереться и начать много о себе понимать.
- О-хо-хо... Ты сам-то прикинь соотношение сил! Граф Тулузский - главная военная опора катаров - сейчас в Италии. Ричард - сеньор этих земель - с войском тоже считай в Италии. А вот Филипп-Август, который только-только от Ричарда огреб - вот он ни фига не в Италии. Так, посылкой всякой мелочи откупился, а сам здесь остался. И на Львиное Сердце серьезно затаил. Единственное, что его удерживает, так это угроза отлучения и интердикта от Иннокентия - в случае, если он попытается отыграться на владениях Ричарда в отсутствие владельца. И тут - такой подарок! Толпа отморозков бросилась громить католические церкви и потрошить священников. Сам-то как думаешь, долго папа продержится, чтобы не попросить добрых людей заступиться за терпящих обиды священнослужителей? А добрые люди тут как тут, только свистни. Вот это дело, я думаю, Ричард местным сенаторам и объяснил. Те быстро-быстро всосали тему и кинулись исправлять ситуацию.
- Ну, так-то звучит логично. Слушай, а чего это ты местных авторитетов сенаторами обзываешь?
- Что значит, обзываю? Они сенаторы и есть.
- В смысле?
- Капитан, очнись, это же юг! При римлянах здесь было две провинции: Галлия Аквитанская и Галлия Нарбоннская. Их северная граница как раз и шла по линии Перигор - Лемузен - Овернь - Лионнэ. А на юге римские земли шли до Каталонии включительно! Когда Париж был еще жалкой бургадой, Тулуза, Нарбонна, Арль, Бордо считались населенными и цветущими городами, украшенными всем блеском римской цивилизации! О школах Марселя, например, с большим одобрением упоминал еще Тацит!
- Не, погоди, а как же варвары, великое переселение народов, все дела...
- А что варвары? Кому они тут помешали? Приход франков и вестготов по сути ничего не изменил. Рим продолжал процветать здесь и после разгрома метрополии. Так же жили, так же торговали, и, между прочим, все управление городами оставалось полностью в римской традиции. Сенат, консулы, трибуны - их здесь сейчас называют дефензорами. Лет через сто - сто пятьдесят дефензоров перекрестят в синдиков, с сохранением всех полномочий; и в таком виде они просуществуют аж до Французской революции. Да что дефензоры, епископов - и тех выбирают!
- Да ладно, скажешь тоже, епископов...
- Что "да ладно"?! Последний записанный в источниках выбор епископа народом был в Узесе в 1150 году. Пятьдесят лет назад, между прочим! От нас, кстати, не так далеко - пара сотен километров на юго-запад, в сторону Бордо. Я тебе больше скажу, - господин Гольдберг заговорщицки пригнулся и почти прошептал, - если в этой реальности четвертый Латеранский собор, как и у нас, случится в 1215 году, то только там и будет принята отдельная статья, запрещающая выбирать епископов. Еще шестнадцать лет ждать! А так римские традиции городской демократии здесь и по сию пору цветут пышным цветом!
- Фига се, темное средневековье!
- А ты что хотел, это - юг! И те дядьки, что управляют сегодня Лиможем - у них за плечами, считай, тысячелетний опыт городского управления. Традиция-то не прерывалась. Так что, дураков здесь нет. Все всё быстро поняли и начали отрабатывать назад. Слу-у-шай, - Доцент аж задохнулся от посетившей его мысли, - если так пойдет, то здесь ведь, пожалуй, и альбигойских войн не случится, и катары потихонечку доскрипят до Реформации... От развернувшихся перед его мысленным взором перспектив почтенный историк даже замолк и с округлившимися глазами предался переживанию нового будущего.
Впрочем, долго предаваться ему не дали. Громкий стук в дверь и появившаяся во входном проеме персона, сияющая начищенной кольчугой, геральдическими знаками славного города Лиможа и осознанием собственной важности, изобразила в сторону наших героев почтительный поклон и громогласно провозгласила: "Его Величество король Ричард просит мессиров колдунов пожаловать в городской магистрат для встречи с членами Капитула города Лиможа!"
***
Набрякшие серые мешки под глазами и покрытые красной сеточкой кровеносных сосудов белки глаз свидетельствовали, что эту ночь его Величество провел без сна. Король сидел во главе огромного продолговатого стола, угрюмо и, пожалуй, что хищно поглядывая по сторонам. Тринадцать капитулариев, ничуть не теснясь, занимали места за этим же столом. Пара предупредительно выдвинутых кресел ожидали, надо полагать, господ индийских колдунов.
Вдоль стен весьма солидного по размерам и убранству зала стояло десятка полтора столиков поменьше. Часть из них не пустовала. В сидящих за ними гражданах, обложившихся свитками и стопками бумаги, опытный глаз сразу опознал бы судейских. Есть что-то в этой породе, не меняющееся с веками. Вооруженная до зубов охрана дополняла интерьер.
- Мессиры, - король повернулся к вновь пришедшим, - прошу вас занять места. Городская стража провела предварительное расследование причин, повлекших за собою столь ужасные беспорядки и разрушения в городе. Предваряя результаты, могу сказать, что результаты неутешительные. Если верить полученным сведениям, все началось с обычной трактирной драки. Которая подозрительно быстро разрослась в общегородское побоище и погром. В общем, от всего этого воняет за милю! Но вот каких-то конкретных концов найти не удалось. Сейчас мы выслушаем докладчика от городской стражи, он расскажет все, что удалось узнать за полдня допросов. Я знаю, мессиры: у вас есть возможность, побеседовав со звездами, узнать то, что недоступно другим. Возможно, вы сумеете обнаружить в собранных сведениях что-то такое, что ускользнуло от внимания стражников.
Пару секунд Ричард угрюмо помолчал, затем кивнул одному из сидящих за столом, по-видимому, главному местному боссу:
- Начинайте.
Тот обернулся к сидящему за его спиной судейскому.
- Господин Альмерик, прошу вас.
Благообразного вида брюнет за его спиной поднялся, аккуратно оправил складки темно-серой мантии, подхватил со стола стопку бумаг и важно прошествовал к массивной кафедре. Здесь он столь же не спеша разложил документы и, наконец, поднял взгляд на высокое собрание.
- Мессиры! Полдня, отведенные на расследование столь значительных событий, что произошли в городе за минувшие четыре дня, явно недостаточное время, чтобы иметь сколько-нибудь полную картину произошедшего. Вместе с тем, опрос офицеров городской стражи, допрос потерпевших и свидетелей позволили достаточно подробно установить событийную канву случившихся беспорядков.
Докладчик откашлялся, взял в руки верхний лист из принесенной с собой стопки и продолжил.
- Согласно показаниям трех заслуживающих доверия свидетелей, а также сьера Робье, сержанта дневной смены Западных ворот, толчком к беспорядкам стала драка между почтенным Фалибером, мастером кожевенного цеха, и неким неустановленным монахом, предположительно бенедиктинской конгрегации. Сия драка произошла четвертого дня в трактире "Красный коршун", что выходит как раз на привратную площадь Западных ворот.
Допрос почтенного Фалибера показал следующее. Монах подсел к нему во время вкушения дневной трапезы, и постепенно между ними затеялась беседа на богословские темы. Почтенный Фалибер, известный своим пристрастием к учению чистых, позволил себе нелицеприятно отозваться об утверждении римской Церкви, согласно которому Господь пребывал на земле, находясь в телесном облике Иисуса. В ответ помянутый монах в не менее резкой форме отозвался об учении чистых, трактующем отпадение Люцифера и превращение его в демиурга мира сего - назвав это ребяческой фантазией.
Попытка почтенного Фалибера физически вразумить своего оппонента, успехом не увенчалась. Тот, будучи на голову ниже, проявил изрядную ловкость, сумев не только увернуться от длани почтенного Фалибера, но и ранить его кинжалом в предплечье. Спасаясь от гнева раненного кожевника, монах выбежал из трактира и воззвал к помощи единоверцев.
Проходящая мимо группа монахов, предположительно той же конгрегации, откликнулась на вопли о помощи и, вынув из-под ряс уже снаряженные арбалеты, произвела залп по выбегающим из трактира людям, большинство из которых были знакомыми почтенного Фалибера, его приятелями или коллегами по цеху. В результате - шестеро убитых, многие получили ранения разной степени тяжести. После чего выбежавшие, опасаясь новых выстрелов, вернулись обратно в трактир. Монахи же скрылись в неизвестном направлении. Личность ни одного из них на сей момент установить не удалось.
Проговорив всю историю в довольно скором темпе, докладчик отложил лист, взял из стопки новый, мельком глянул в него и в том же духе продолжил.
- Весьма быстро город облетел слух, что у Западных ворот паписты перестреляли из арбалетов многих добрых людей. Прихожане чистых начали стекаться на Западную площадь, требуя отомстить нечестивцам, поднявшим руку на святых. Согласно показаниям привратной стражи, к ноне на площади насчитывалось не менее восьми сотен горожан, и прибывали все новые. В толпе довольно быстро нашлись главари, призывавшие идти к Аббатству Святого Марциала и потребовать ответа у отца-настоятеля.
Прибывшая к стенам Аббатства толпа нашла у входа самого настоятеля и весь монастырский Капитул стоящими на коленях с храмовыми реликвиями в руках и распевающими псалмы. Часть горожан потребовала переговоров с капитулариями Аббатства. Другие же, настроенные более решительно, подняли крики: "Око за око, зуб за зуб...", - и открыли стрельбу из арбалетов по стоявшей перед воротами братии. Отец-настоятель был убит на месте, многие также были убиты или ранены. Всех их втащили за ворота, которые тут же и были заперты. Опрос свидетелей личность стрелявших установить не позволил.
На этой, не в первый раз встречающейся, фразе господа попаданцы невольно переглянулись. Уж очень знакомой она им показалась - еще по "будущей жизни".
- "Неизвестные снайперы"? - едва слышно шепнул господин Гольдберг.
- Ага. И "небесная сотня" с обеих сторон, - кивнул господин Дрон.
Доклад, между тем, шел своим чередом. Судейский за кафедрой, выудив уже третью бумагу, продолжал освещать ход событий.
- Ночь в городе прошла неспокойно. На площадях шли молитвенные собрания чистых, с участием как верующих, так и совершенных. Кроме того, то тут, то там возникали стихийные сборища, требующие закрыть в городе римские церкви и изгнать клириков. Нередко выступающие требовали их смерти. Установить личность тех, кто призывал к столь решительным мерам, оказалось весьма сложно, поскольку собрания такого рода были весьма многочисленны, притом, что расходясь в одном месте, они тут же собирались в другом, Так что следить за ними было решительно невозможно. Ну и... - докладчик нерешительно замялся, но все же продолжил, - ...кроме того городская стража не получала приказа на установление наблюдения за зачинщиками беспорядков.
На это месте Ричард метнул свирепый взгляд в сторону сидящих за столом капитулариев. Те лишь смущенно потупили глаза, явно не желая развивать эту тему в подробностях.
- Во всяком случае, - зашуршал следующей бумагой докладчик, - можно установить с твердостью, что к утру третьего дня у ворот всех римских храмов уже находилась вооруженная толпа, снабженная всем необходимым для взлома врат. Опрос свидетелей показал, что штурм начался везде в одно и то же время, в где-то районе терции. Что говорит о том, что сии действия были заранее спланированы и хорошо организованы.
Именно в этот момент и случилось роковое несчастье. Кортеж ее светлости остановился на площади Святого Петра, поскольку герцогиня планировала прочесть в местной церкви молитву о путешествующих и тех, кто в дороге. Увидев бесчинствующую толпу, уже выломавшую врата и начавшую громить внутреннее убранство храма, ее светлость попыталась остановить и образумить мятежников. Поначалу ей это даже удалось. Многие горожане, узнав ее светлость, прекращали погром и весьма почтительно внимали речам своей государыни. Когда казалось, что разграбление храма уже остановлено, неизвестно откуда прилетевший арбалетный болт поразил ее светлость в шею. Личность стрелка на сей момент неизвестна.
Едва сдерживаемый яростный рык и сжатые до белизны кулаки короля показали, что он думает обо всех этих многочисленных "неизвестных". Что до господ попаданцев, то им было все абсолютно понятно. В эпоху телевидения и Интернета совсем нетрудно увидеть один и тот же почерк в разжигании десятков самых разных конфликтов в самых удаленных друг от друга концах земли. Судя по всему услышанному, азы этого ремесла были известны и в двенадцатом веке. Так что, ничего особо нового специалисты по "управляемой нестабильности" в двадцать первом веке не изобрели. Да и зачем что-то менять, если и старые схемы прекрасно работают? Доклад, между тем, продолжался.
- Тяжело раненную герцогиню внесли в настоятельские покои церкви Святого Петра, а по городу мгновенно разнесся слух, что паписты убили ее светлость. В этот день бунт достиг своей высшей точки. Разгневанные горожане ловили римско-католических священников по всему городу и предавали их смерти. Именно на этот день приходятся основные жертвы. На сегодняшний день установлено более семи десятков казненных, и число это еще не окончательное. К следующему дню страсти несколько поостыли, и священников уже по большей части не казнили, а изгоняли, предварительно подвергнув суду горожан. На следующее утру, когда городская стража получила приказ остановить беспорядки, они по сути уже и сами сошли на нет. В настоящее время силами городских цехов устраняется материальный ущерб, нанесенный зданиям и сооружениям римско-католической Церкви. Пострадавшим оказывается помощь.
Произнеся последнюю фразу, докладчик собрал в стопку разложенные листки и всем своим видом дал понять: доклад окончен, и он готов отвечать на вопросы. Вопросов, впрочем, не было. Над столом повисла зловещая, исполненная напряжения тишина. С одной стороны было и так все ясно - последовательность событий судейский изложил достаточно подробно. С другой стороны неясно было ничего - кто, как, почему и зачем затеял весь этот ужас? А самое главное, непонятно было, что вообще тут спрашивать?
- Итак, мессиры, что вы об этом думаете? - нарушивший тишину Ричард смотрел прямо на попаданцев. И ждал ответа он именно от них, поскольку остальные присутствующие, почти слившись со столом и креслами, всем своим видом демонстрировали полное и абсолютное непонимание ситуации.
Господин Дрон растерянно переглянулся с господином Гольдбергом. Нашли, понимаешь, сыщиков! Шерлокхолмсов, мля! Майоров Прониных... Ни одна мысль, способная пролить свет на происходящее, чело почтенного депутата как-то не осеняла. Хотя нет. Шевелилось что-то очень невнятное на самом краешке сознания. Что-то, на что он вроде бы обратил внимание по ходу доклада, но тут же и упустил из виду... Что же это там было? Что-то ведь царапнуло его в самом начале, вспомнить бы только - что?
- Ваше величество, - слова дались господину Дрону непросто, но ведь нужно было с чего-то начинать, - я хотел бы задать несколько вопросов почтенному Фла.., Фло..., ну этому кожевеннику, с которого все началось. Это можно как-то устроить?
Король взглядом переадресовал вопрос все тому же представительному господину за столом, по всей видимости, главе городского Капитула. Тот так же вопрошающе уставился на господину Альмерика. Докладчик не подкачал.
- Да, разумеется, Ваше Величество. Мы ожидали, что может потребоваться дополнительный опрос свидетелей. Почтенный Фалибер ожидает внизу. Прикажете привести?
Молчаливый кивок короля, повелительный жест судейского в сторону одного из стражников на входе, и спустя минуту почтенный Фалибер уже ежился под взглядами собравшегося за столом городского начальства.
- Почтенный Фалибер, - голосом судейского можно было раскалывать лед, - сейчас эти мессиры (кивок в сторону попаданцев) будут задавать тебе вопросы. В твоих интересах отвечать начистоту, ничего не утаивая и не приукрашивая. Не то...
- Так я же... - верзила неуклюже прижал ладони к груди, что должно было выразить, по-видимому, крайнюю степень искренности, - так все же, что вашим милостям угодно...
- Почтенный Фалибер, - перебил страдания кожевника господин Дрон, - расскажите нам еще раз, как и с чего начался ваш конфликт с монахом в трактире "Красный коршун"?
- Контф... - что началось?
- Из-за чего с монахом подрался? - перевел вопрос господин Альмерик.
- А, это, - облегченно выдохнул почтенный кожевник, - ну, значит подсел ко мне этот коротышка. Свободных мест и правда мало было... Ну, слово за слово - начал он чистых бесчестить. Дескать, и то у них не так, и это не эдак! Нет, я понимаю, среди римских священников тоже люди благочестивые попадаются. От такого я бы может и стерпел. Но от этой разбойничьей рожи?! Сам весь чернявый, глаза наглые, морда покорябана - явно из наемников, а то и вовсе из разбойников в священники постригался. Один шрам через всю щеку чего стоит!
На этом месте господина Дрона как будто электрическим током пронзило. Коротышка, чернявый, шрам через всю щеку... Судя по блеснувшему взгляду короля, его ухватило тем же самым разрядом. Да и не мудрено. Последние слова старой герцогини до сих пор стояли у господина Дрона в ушах. "Это он... он все устроил... Чернявый коротышка... со шрамом во всю щеку...". Ричард, надо полагать, видел перед собой ту же самую картину.
Но было еще что-то, что царапнуло внимание господина Дрона еще тогда, в покоях умирающей. Чернявый коротышка со шрамом... Воспоминание таилось где-то совсем близко, упорно пробиваясь к блуждающему в потемках сознанию. Черт, черт, черт! Ведь что-то важное совсем недавно было связано с этим самым чернявым коротышкой... Ну, конечно! Замок Иври! Один из обезоруженных тогда охранников, что приходили забрать их из графской тюрьмы! Точно, был там чернявый коротышка! И шрам у него наличествовал! Как раз через всю щеку!
Да, тогда ведь граф сказал, что это не его человек, а, так сказать, представитель заказчика. Как его там, Винченце Катарини, кажется? Судя по имени, итальянец. Да, точно! Один из подручных Доменико Полани, венецианца, что давно крутится вокруг Филиппа-Августа... Блеснувшее в глазах господина Дрона понимание не укрылось от внимательных глаз короля.
- Мессир? Вам что-то известно?
- Кажется, да. Чтобы удостовериться, мне нужна отдельная пустая комната. И, чтобы никто не беспокоил. Да, - тут он с сомнением глянул на свой двуручник, что стоял рядом, прислоненный к краю стола, - пусть кого-нибудь пошлют забрать мои палаши. Они стоят в изголовье кровати. Могут понадобиться.
Комната, куда привели господина Дрона, не запомнилась ему ничем - ну, комната и комната. Двери запираются и ладно. Дождавшись, когда сопровождающий выйдет, почтенный депутат провернул за ним массивный ключ в фигурной скважине и присел. Закрыл глаза и вызвал в памяти образ того кучерявого недомерка, который заявился к ним тогда в графскую темницу вместе со стражей.
Пара мгновений, и образ ожил. Своим не столь давно обретенным особым взором Капитан наблюдал довольно крупное помещение, скорее даже небольшой зал. Плотно задрапированные окна пропускали не слишком много света. Впрочем, несколько зажженных светильников вполне компенсировали этот недостаток. Зал был битком набит людьми. Разнообразно вооруженные, одетые в самую разномастную одежду, те сидели или лежали, используя для этого любые мало-мальски подходящие предметы меблировки. Монахи, стражники, мастеровые, крестьяне - кого тут только не было! Впрочем, опытный взор тотчас определил бы, что все они - ряженные. А окажись здесь Толстый Пьер, он бы тут же признал во многих из них тех самых молодчиков из Дрё, что зимой целой толпою как-то завалились к нему в "Три оленя" - ишь, морды разбойные!
Разбойные морды, между тем, отдыхали. Кому не хватило мебели, расположились прямо на полу. Кто-то ел, другие правили и чистили оружие, многие просто спали. Недомерок разговаривал. Его собеседник, ничем не примечательный мужчина среднего роста, еще более средней комплекции и с абсолютно незапоминающимися чертами лица явно оправдывался.
- ... Винченце, ну ты и сам все видел! Ведь все же шло точно по плану. Вот ровно так, как и договаривались. А уж когда Алиенора в город заявилась, так это и вовсе подарок был! После твоего выстрела местные просто взбеленились! Всех святош, какие только в руки попадались - сразу в петлю! А сегодня будто отрезало! Городская стража - прямо как с цепи сорвалась! Десяток моих похватали, не меньше. Когда они запоют, что делать будем? Вот ты скажи, откуда здесь Ричард взялся? Он ведь в Венеции должен был быть!
- Умолкни, Сазан, без тебя тошно. - Винченце Катарини, а это и впрямь был он, сплюнул на пол и добавил кое-что, на литературный язык совершенно непереводимое. - Эти твои остолопы, у которых хватило ума попасть в руки страже, - да и черт бы с ними со всеми! Наберешь новых, такого добра везде - ковшом черпай! А запоют, так пусть хоть упоются. Этого убежища все равно никто из твоих не знает. А-а-о-о-о... - со стоном, переходящим в рык, Винченце Катарини ударил обеими ладонями в столешницу, чуть привстал, уперся тяжелым взором в глаза мгновенно струхнувшего подельника и почти ласково прошептал, - ты, Сазан, не о том сейчас думай. Ты о том думай, что мы с тобой не выполнили поручение мессера. Вот ты о чем думай! О том, как нас на косточки разбирать будут, думай! Понял-нет?! Вместо того, чтобы полтора месяца продержаться, пока бы Ричард сюда войско свое привел, мы за четыре дня все просрали. Вот о чем теперь надо думать! А-а, чтоб вас всех..!
- Ты куда, Винченце?
- Пойду отолью, местная кислятина уже не держится...
Глядя в спину удаляющемуся к выходу средневековому юбер-злодею, Капитан размеренно и не спеша преисполнялся осторожного оптимизма. Кажется, есть шанс обойтись без драки! Так, глядишь, и палаши не понадобятся. Выглянув вслед за Винченце во внутренний двор, господин депутат обнаружил того стоящим лицом к стене и весьма сосредоточенно эту стену орошающим. Вот! То, что доктор прописал...
Едва заметное внутреннее усилие, каковое господин Дрон так и не научился описывать словами, - и он оказался в том же внутреннем дворике, прямо за спиной блаженно щурившегося суперагента. Легкий, буквально гомеопатический тычок под основание черепа, и бедолага кулем свалился в руки господина Дрона. "Давай-ка к папочке, сучий выползень..!" Лента серебристого металла мгновенно, чуть не со свистом, обмоталась о запястье пребывающего без сознания Винченце Катарине, и оба исчезли из дворика. С тем, чтобы через один удар сердца оказаться все в той же комнате, откуда господин Дрон с самого начала вел наблюдение.
***
- А-а-а... - мучительный вой огласил своды пыточной, а полностью обнаженное, крепко сбитое тело выгнулось, примотанное по рукам и ногам к горизонтальной икс-образной крестовине. Пожилой, флегматичного вида палач отнял переставший светиться железный прут от живота пытуемого и вернул его в жаровню. Глаза задумчиво скользнули по рабочей стене, где в идеальном порядке - как то и подобает у хорошего мастера - разместились пыточные инструменты. В углу, ярко освещенном сразу несколькими масляными светильниками, скучал за столом в ожидании показаний писец. Рядом с ним на скамье пристроился почтенный Альмерик, всем своим видом выражая терпение и привычку к давно устоявшейся рутине.Еще пара табуретов была предоставлена господам попаданцам. Впрочем, позеленевшая физиономия господина Гольдберга давала понять, что он до начала собственно допроса может и не досидеть. А вот господин Дрон - тот ничего, держался молодцом. По всему видать, упражнения с утюгом и паяльником не миновали в бурной бандитской молодости и его.
- Может быть, уже пора начинать? - Ричард нетерпеливо поерзал в предоставленном ему дубовом кресле. - Ломбардец ведь и с самого начала не отказывался говорить?
- Никак невозможно, Ваше Величество, - палач укоризненно покачал головой, - преступника к допросу непременно подготовить требовается. Куды ж без этого! Чтобы ему и в голову не пришло лукавствовать. Или, к примеру, о чем умолчать... Да вы не извольте беспокоиться. Я на этом месте уже третий десяток лет служу, порядок знаю до тонкостев. Даже и не сумлевайтесь. - Аккуратно прижав большой палец пытуемого к крестовине, палач ловко ввинтил ему под ноготь толстую иглу. Своды пыточной огласил очередной вопль. Ночь обещала быть насыщенной...
Всего пять часов прошло с того момента, когда господин Дрон, воспользовавшись волшебными свойствами своего девайса, выдернул несчастного Винченце Катарине из его убежища. Наскоро приведя юбершпиона в чувство, он приволок его в зал заседаний магистрата. Удерживаемый за шиворот, Винченце и не думал сопротивляться. Он лишь послушно переставлял ноги и недоумевал, как это ему свезло тут оказаться?
Пожалуй, еще большим недоумением встретили их появление почтенные капитуларии города Лиможа. Застывши соляными столбами, они лишь молча провожали глазами странную парочку, будучи от удивления не в силах вымолвить ни слова. Не сплоховал лишь почтенный Фалибер. Увидев Винченце, добрый кожевник взревел раненным медведем - ах ты, морда папистская!!! - и со всей своей широкой души приложил тому с правой. Не успевший еще прийти в себя после волшебного перемещения из точки А в точку Б, несчастный ломбардец даже и не думал уклоняться, а просто и незамысловато улетел в угол. Впрочем, дальнейшая богословская дискуссия была весьма твердо приостановлена господином Альмериком, резонно предположившим, что пленник им еще пригодится. Желательно живым и относительно здоровым. Так что подскочившая по его команде пара стражников крепко ухватила почтенного Фалибера за руки, не дав ему ни малейшей возможности развить свои тезисы далее.
Сам же господин Альмерик почтительно приблизился к Капитану и, многозначительно сдвинув брови, вопросил:
- Мессиру что-то известно о местонахождении сих разбойников?
- Мессиру известно, - буркнул недовольный столь вольным обращением с его добычей олигарх, - Пляс де ла Мотт, второй дом от запруды на ручье - вниз, по направлению к реке. Десятка три вооруженных головорезов.
Не проронив ни слова и лишь поклоном обозначив свою благодарность, господин Альмерик жестом подозвал к себе офицера стражи и, весьма скупо жестикулируя, начал ему что-то вполголоса втолковывать. Спустя минуту тот резко кивнул головой, ударил себя кулаком в нагрудник и выбежал из зала. Надо полагать - устраивать дальнейшую судьбу негодяев, засевших в местах, которые всего через полвека облюбует для себя гильдия лиможских мясников.
Судьбой же самого Винченце Катарине озаботилась все та же пара стражников. Аккуратно извлекши ломбардца из угла, добрые служители закона забросили его руки себе за плечи и почти нежно повлекли того в места заключения. Откуда спустя несколько часов он и был перемещен в ту самую пыточную, где его обнаружили господа попаданцы.
Добросовестно подготовленный к допросу опытным палачом, Винченце и не думал запираться. Да, он и его люди получили задание обеспечить, говоря языком двадцать первого века, силовую составляющую готовящегося мятежа. Да, с чистыми тоже велась работа, но он этих людей, что крутили проповедников, не знает и ничего о них толком рассказать не может. Да, в герцогиню стрелял он. Да, задание получено от мессера Доменико Полани, что входит в ближний круг французского короля. Нет, сам Филипп-Август, скорее всего не в курсе, но тут он, Винченце - простой полевой агент - ничего не может гарантировать.
Где еще планировались беспорядки? Совершенно точно - в Нарбонне и Тулузе. Вполне возможно - во всяком случае он краем уха об этом слышал - в Альбижуа, Каркассоне и Аженуа. Да, все эти территории - вся Франция, Нормандия, Бургундия, Нижние Земли, Аквитания, Прованс, Лангедок и вплоть до Гаскони - все это находится в зоне ответственности мессера Доменико Полани и его агентурной сети. Нет, за Пиренеями ужа чужая зона ответственности, туда Винченце не ходок. Кто там резидент он точно не знает, но слышал, что некий вельможа из окружения гранадского эмира.
Есть ли люди Полани в окружении короля Ричарда? Увы, это ему неизвестно, вербовка - совсем не его уровень ответственности. Единственное, что он узнал совершенно случайно, так это о совершенном не так давно удачном вербовочном подходе к кому-то из окружения графа Шампани. Но к кому точно, он не знает - хоть на кусочки режьте...
Беседа продолжалась почти до утра. По понятным причинам, солировал маэстро Катарини. Его партнеры по сцене лишь время от времени помогали ему наводящими вопросами. Да еще палач через некие, одному ему ведомые, промежутки времени устраивал пяти-семиминутные паузы, дабы "взбодрить клиента". Впрочем, одну такую паузу Винченце заработал лично от Ричарда. Это, когда рассказал историю с "сокровищами короля Генриха", подброшенными им Эмару Лиможскому. Винченце, примотанный к своей крестовине, наблюдать этого, разумеется, не мог, а вот Капитан видел отлично, как заходили желваки на королевской физиономии, как побелели крылья носа от едва сдерживаемого гнева. Ну, еще бы! Услышать, как какой-то купчишка - да будь он хоть сто раз суперагент! - развел тебя, как последнего болвана! Какому королю это понравится? Именно после этого Ричард объявил, что необходимо сделать перерыв, чтобы размять ноги и спину. А вот палач вполне может использовать этот перерыв с пользой. На что последний лишь удивленно пожал плечами и взялся за инструмент.
Под утро досуха выжатого ломбардца отправили в камеру - дожидаться суда и справедливой казни. Озабоченный господин Альмерик, прихватив записи показаний, умчался готовить послание для магистратов городов, где уже вспыхнул или вот-вот должен был полыхнуть мятеж против римской церкви. Ну, а господа попаданцы отправились в гостиницу отсыпаться после столь содержательно проведенной ночи.
- Слушай, Доцент, - спокойствие притихшего ночного города, похоже, навеяло почтенному депутату философское настроение, - ну, ладно, здесь мы короля приволокли. И он всю эту бучу в четыре дня разрулил. А что, например, в той же Тулузе делать будут? Ведь их-то граф сейчас вместе с войском в Венеции!
- Ой, я тебя умоляю! Вот только не нужно беспокоиться о бедных тулузцах! Собственно, и здесь-то король нужен был только, чтобы прочесть политинформацию о текущем моменте господам капитулариям. А дальше городской магистрат со всеми делами и сам отлично справился. А уж в Тулузе...
- А что в Тулузе?
- Да там графы испокон веку были - примерно как князья в Новгороде. Не пойми - зачем! Всем рулили и рулят городские власти. Графов хотят - признаю, не хотят - не признают, а то и вовсе меняют по своему произволу. Хе, когда магистрат собирает горожан на Корбонельском поле, так граф Раймонд может присутствовать там лишь как простой свидетель, и не более. Войско принадлежит городу, городская стража, естественно, тоже. Даже рыцарей на службу в войско набирает магистрат, прикинь! А в бой их водят городские консулы. Так что, граф им не особо и нужен. Сами справятся... Особенно с той информацией, которую им отправит Альмерик. Это юг, Капитан! Республиканские традиции Рима пережили здесь Империю и живы до сих пор.
Шаги господ попаданцев гулким эхом отскакивали от каменной кладки домов, предутренняя прохлада приятно холодила лица. Вот только ничего этого не замечал господин Дрон, продолжая прокручивать в голове услышанное за ночь.
- Слышь, Доцент, а это точно наш мир?
- В смысле?
- Ну, ты сам прикинь. Типа, двенадцатый век. Темное средневековье. Но вот агентурную сеть, которую нам тут вскрыл этот итальяшка, да такую сеть любому государству и в наше время не зазорно было бы иметь! А ведь он еще и не все знает. Не, что-то тут не вяжется...
- Да все здесь вяжется. Это же Венеция!
- И чо?
- Чо-чо... - до смерти уставший историк раздраженно потер слезящиеся глаза, но все же снизошел до пояснений. - Смотри, даже здесь, на юге Франции, римские традиции хоть и живы, но все же испытали некоторое влияние пришедших сюда франков и вест-готов. Сейчас это такая дикая смесь с отчетливыми привкусом Рима... Но на сегодняшний момент на свете есть два места, где старый Рим так ни разу и не прерывался. Два места, куда нога варваров вообще ни разу не ступала. Это Венеция и Константинополь. Вот только Константинополь в нашей истории через пять лет получит смертельную рану, и главная часть его богатств достанется венецианцам. А еще через два с половиной столетия ослабевшая империя ромеев будет окончательно захвачена османами. И останется одна лишь Венеция. Единоличная наследница великого Рима! Наследница всего его опыта. В том числе и очень страшненького. Понимаешь?
- Не-а.
- Да что еще-то непонятно?! Рим - это ведь не только традиции городской демократии и самоуправления. Ты ж пойми, это еще и традиция власти! Власти, холодно и безжалостно перемалывающей окружающих варваров! Это такой бульдозер, подминающий под себя все, что шевелится! Андестенд? У них за плечами тысячелетний опыт войн и подчинения. Подчинения себе тех, чьи дедушки бегали по лесам с дубинами - в то время, как их собственные дедушки выступали на Форуме с речами, и по сию пору служащими образцами ораторского искусства! Так что, будь спокоен, это вполне себе наш мир. И Венеция имеет в нем такую разведку, которая и в страшном сне не снилась ее соседям. Античный монстр, выживший и очень даже неплохо устроившийся в мире наивных и милых германских варваров. Культура-с! А затем, когда этому монстру станет неуютно на берегах Адриатики, он перескочит через Ла-Манш. И совьет себе гнездо на Острове. И уже оттуда создаст Империю, которая своим могуществом многократно превзойдет старый Рим. Понял теперь, кто у нас в противниках?
- Да понял-понял, что ж тут не понять...
***
Алиенору похоронили через три дня. Господин Дрон и господин Гольдберг отстояли вместе с королем заупокойную службу. Ричард помертвевшими губами повторял вслед за предстоятелем и капеллой из Сен-Марсьяля слова похоронной мессы. А вместе с королем шептали их и господа попаданцы. Requiem aeternam dona eis, Domine - покой вечный даруй им, Господи. Et lux perpetua luceat eis - и свет непрестанный пусть светит им. Exaudi orationem meam - услышь моление мое. Requiem aeternam dona eis, Domine - покой вечный даруй им. Господи...
- А ведь ее светлости достался болт, предназначенный мне, - задумчиво глядя на Капитана проговорил король на выходе из церкви. - Если бы тогда вы, мессир, не заслонили меня щитом, то отпевали бы меня. Еще весной. И не было бы этого путешествия герцогини на побережье. Не было бы ее приезда в Лимож - в самый разгар мятежа. Ничего бы не было. Я был бы мертв, а герцогиня жива...
Впрочем, более он к этой теме не возвращался - к общему облегчению господ попаданцев.
В последний путь проводить погибшую собрался, казалось, весь город. Лиможцы любили старую герцогиню и скорбели о ней по-настоящему, от сердца. Католики и катары шли в траурной процессии вместе, как будто и не было за спиной четырех дней безумия. Покой вечный даруй ей, Господи...
Король осунулся и, кажется, еще более постарел. Грузное, ссутулившее тело ничем не напоминало того свирепого воина, которым был король еще десять лет назад. Вот только глаза... Застывшая в них ледяная ярость выметала прочь любые сомнения. Там, в глубине, бесновалось обещание возмездия. Нет, не сейчас, но когда настанет время. И еще решимость плескалась на дне этих глаз. Решимость растереть в порошок, в мелкую пыль все и вся, что встанет на пути к цели!
Египет - на нем сошлись все линии, стратегии и планы. А значит, не время для скорби. Отболит все потом. Если останется для этого время и силы. А сейчас - Египет. Ждет на побережье могучая армия. Ждут в Лагуне венецианские корабли. Мерзавцы еще получат свое. Позже. А сейчас нам нужен их флот.
Двое, как и неделю назад, встали по бокам от Капитана. Серебристые змейки привычно захлестнули запястья. Вздох...
|