Слово. В начале ты или венец творения - не ведаю. Хотя склоняюсь ко второму - ведь до тебя ещё надо суметь дорасти.
Расту, стараюсь. И вслушиваюсь в речь. Которая отражает прихотливые пути общечеловеческой мысли. Прогуляемся по ним немного?
Вот, чтобы не пройтись тут... - Эх ты, художник... от слова "худо"! - доводилось слышать? "Художник" и "худо" и в самом деле однокоренные. У кого есть сомнения, советую заглянуть на огонёк к Владимиру Ивановичу - он совершенно недвусмысленно по этому поводу высказывается. Вот же чуткий русский язык! Но всё по порядку. Статьи "художник" в словаре у Владимира Ивановича нету - есть статья "худой", которую я вам сейчас процитирую, с некоторыми купюрами, правда, потому как статья сама по себе немаленькая. Так вот, в ней, в самом конце, после всех и всяческих толкований к слову "худой" вроде - "неладный, негодный; в чем или в ком недостатки, изношенный, ветхий, худо(сухо)щавый, поджарый и бледный, хилый, болезненный на вид" следуют производные, например: "Худоба - бедность, голь, нищета". Среди них находим и такое: "Худога ж. и художество ср. - уменье, искусство на деле; изящное искусство, подражательное и творческое искусство. Худогий, художный церк. искусный. Художник, -ница, посвятивший себя художеству, изящному искусству".
Вот тебе и от слова "худо"... Но древний как мир вопрос "почему", который я так люблю - и в сияющих детских глазках тоже - не даёт покоя! И когда этот вопрос приходит ко мне в сопровождении какого-либо слова, это значит, что у меня снова возник прекрасный повод навестить уютно увитый диким виноградом домик герра Макса Фасмера и его "Этимологический словарь русского языка".
Что любопытно - в статье, посвящённой профессором Фасмером слову "худой", нет той однозначности происхождения, которая нередко прослеживается в других. Взгляните сами:
Из всего перечисленного лично мне особенно заметны две ниточки. Первая - взаимосвязь слова "худой" со словом "ложный" и вторая, тянущаяся к древнеиндийскому слову "голодный".
Что касается первой взаимосвязи - с "ложный"... сколько простора для рассуждений! Ну, хотя бы вот такое, навскидку.
Если всмотреться - чем занимаются художники? Воссозданием действительности, безропотным копированием её? Нет, тысячу раз нет. Художник показывает нам ту реальность, которую видит сам - вовсе не ту, к которой привыкли наши глаза. Хотя, вроде бы, смотрим на одно и то же? Так чьи же глаза врут? А что вранье имеет место быть, человек с узким кругозором даже не усомнится - этого не может быть, потому что не может быть никогда! Человек с широким - задумается... и вот уже мир многомерен, играет иными, непривычными цветами и оттенками, и приходит в него исподволь то, чего никогда не было, прежде чем некто не взял в руки перо и бумагу, смычок и струну, кисть и краски и тем самым внял Богу...
Осмелюсь в размышлизме своём зайти ещё дальше. Иногда художник показывает вовсе не ту реальность, которую господь бог в неисповедимой мудрости своей дал нам в ощущения. Более того, во власти художника показать нам ту реальность, которую он хотел бы видеть сам, заронить в души зрителей идею... а она, как известно, становится материальной силой, будучи подхвачена массами. Что уже - ай, мамочки! Ни в какие ворота, короче, если не разрешено свыше.
Итак, художник наш худой - и в одном из самых древних значений слово "худой" означало "голодный". Но давайте возьмём чуть шире... голодный это - ищущий еды? А так ли уж спорно утверждение, что ищущий еду живёт в предвкушении оной? Алчет, жаждет - и нередко с жадностью стремится насытиться... Чтобы снова и снова услышать тот манящий зов, почуять цель, пойти на аромат её - и достигнув, познать ни с чем не сравнимое чувство взлета... Однако у всего есть своя ложка дёгтя - и мудрый народ знает, что говорит. Ведь чем выше летаешь, тем горше падения, и нет такого художника, который не знал бы этой боли. На какого художника ни посмотри - а ведь, худой, худой. Сквозит в душе щёлочка и тянет в неё, тянет. В общем, как ни крути - а связь художника с искусителем праматери Евы очевидна. "Худой" он, слушает змея, который с левого плеча шепчет. Искусство - его работа. Индивидуализм, а с ним и одиночество - его горькая, худая дорога. И счастье, если Бог останавливает такого, дарует ему осознание и приводит к мастерству, которое работает истине.
