Иногда я его пугаюсь. Ну, горазд он почудачить - то громом на меня бабахнет, то чёрным котом под ноги порскнет. Правду сказать, это я всякий раз виновата - обычный же человек, в делах волшебных бестолковая. Или скажу чего невпопад, отчего какое-нибудь тонкое зелье в лаборатории его прокисает, или встану не с той ноги, с которой в этот лунный день положено - мне-то все эти тонкости ни к чему, а любимый гневаться изволят. Да-да, он у меня един в двух лицах, притом абсолютно противоположных. Дневное - ночное, летнее - зимнее и так далее. Но ни одно из этих лиц никогда не бывает злое.

  Я хоть из простых женщина, но чувствовать умею: серчать - да, серчал мой ненаглядный, ярился даже, но ни разу со злобой.

  Потому и замуж за него решилась - хотя вся моя родня против была: слыханное ли дело - простолюдинка и господарь наших мест, девчонка без капли магии и могучий, древний волшебник. Не бывают счастливы мужчина и женщина, сделанные из разного теста. А тут к ворожее не ходи - разные мы, раз-ны-е. Да и радость моя ещё аж в двух лицах, противоречие ходячее.

  Но в главном мы совпали со всех сторон, с чем и стали жить. И вроде, неплохо, хоть и доводилось мне то летнему лицу настроение омрачить, то зимнее огорчить. Особенно, помню, грустили оне, как покорчилась я с напитка, собственноручно для меня их загадочностью изготовленного и прямо поутру в постель на личных крылышках преподнесённого. Мне бы улыбнуться им в ответ, подбодрить, да хоть бы малипусенькое спасибочки сказать - а мне от горечи той кислой дух перехватило, какие там спасибы? Правда, ненаглядный мой долго печаловаться не умеют - как увидели, что я, после зелья его прокашлявшись, встала бодра-весела и по дому всё успевая как пришпоренная понеслась-полетела, так и просияли солнышком-луной, так и просияли.

  И вот эдак, со смехом через слёзы, и жили мы до поры, как заявились к нам в замок посланцы аж от самой главной чародейки нашего государства. Да не простые посланцы-то - решила эта нахалка в мужья моего законного супруга зазвать. Чего, спрашивается, она раньше себе думала, когда он холостой-неженатый двоился? Оказалось, что-то там она в своём хрустальном шаре высмотрела, дескать, коли он двояческий и одну жену - простую - имеет уже, то для равновесия ему непременно надо вторую - чародейского рода-племени, и не по велению сердца, а по голосу разума, во как.

  В общем, я бы и не против - если бы то милому моему понадобилось зачем-то. Но их таинственность изволили упереться аки зверь осмирокус - и в мягкой-благородной форме растолковали волшебной красавице, что и вторая половина у него второй половиной занята. Вот только не знаю, правдивое это лицо сказало, или лукавое, но чародейка та решила на всякий случай обидеться: она же в хрустальный шар смотрела, а там...

  А там, как прознала я чуть погодя, главная волшебница страны, всмотревшись ещё разочек, обнаружила - не обманывают её!

  Треск с той весточки в магическом эфире стоял такой, что я за голову схватилась. А она трещит и трещит, трещит и трещит! Кое-как заглушила всё это безобразие и пошла ужин дневному лицу стряпать, пока вечернее в лаборатории зелья чудить будут. Как изволили предупредить меня - со своей второй половиной. Ну, пусть их радуются...