С тех самых пор, как стала осознавать себя - я знала, что он где-то в одном со мною мире. Знала - мы из-за какой-то страшной ошибки потерялись - и верила, что найдёмся. Девочкой лет четырёх снимала трубку телефонного аппарата, набирала на упругом трескучем диске семь нулей - и уходила вниманием в звенящую тишину эфира, надеясь однажды расслышать там его голос. Это было моей любимой тайной лет до семи - "позвонить принцу" называлась она. Но и после неотлучно оставался со мною мой единственный - а что не совсем рядом... но я же знала, что он где-то есть! И мы найдёмся, найдёмся!

  В жизнь пришли книги - и я бросилась искать его среди строк. Случалось - видела. Вот он, рыцарь и защитник всех, кто попал в беду. Вот он, на волнующе таинственных дорогах, в недоступных мне горах, по далёким лесам и полям, под неукротимыми парусами - везде ведь есть те, кому нужна его сила. Вот он, на Калиновом мосту. Вот он, королевич Елисей. Вот он, Финист - Ясный сокол.

  Четырнадцати лет я наконец-то увидела его во сне - и с тех пор он начал жить в моих рисунках и в несмелых попытках рифмовать слова. Там ночь его плаща обнимала вечернюю зарю моего платья, там острые черты женского лица становились строгими чертами мужского, там рождались у нас дети, - я ворожила, я призывала, я причаровывала нашу встречу.

  После он скажет, что всю жизнь чуял меня - и именно потому нашёл. Случайностей не бывает - судьба встретила нас в поезде, коротавшем ночь от Москвы до Питера. Меня вдохнуть белёсого невского неба позвала измотанная душа, его в северную столицу отправила служба.

  Осенью будние поезда обычно идут полупустые, так что не сразу, не сразу стало понятно, почему оказались мы в одном купе. Состав уже разминал суставы, подрагивая вагонами, готовился отправляться. Я готовилась к уютной романтике ночной железной дороги в компании едва пришторенного окна, но всё изменилось в минуту отправления: прорычала, сдвигаясь, дверь, и впустила в купе его - статного, сильного, в форме майора МЧС.

  Слово за слово - мы выяснились почти коллеги. Он по совместительству - психолог группы спасателей, я - семейный психолог. Но самое главное даже не это. А то, что глядя ему в лицо, я видела себя. А он, глядя в меня, видел своё отражение. Так похожи единоутробные брат и сестра. Так похожи мужчина и женщина, прожившие вместе столько, что сплясали на свадьбе у внуков.

  В моей дорожной сумке имелись кофе и шоколадные конфеты, у него - коньяк и кисть роскошно бархатной Изабеллы. И у обоих никого, перед кем бы пришлось виниться в том, как прошла дорога. Шоколад с виноградом подкрепляли нас в ночи, а кофе с коньяком не понадобились - мы и так были бешеные и хмельные.

  С той поры не расстаёмся более.

  Мужчине, командиру, ему нередко приходится бывать колючим и жёстким, точь-в-точь его собственная утренняя щетина. Прячет чувствительность свою, стоит лишь нам покинуть приютившее нас местечко - и только крупные, всегда охочие до поцелуев губы напоминают о любовнике самозабвенном.

  Люди нечуткие, слабые или плохо его знающие, называют надменностью то, обижаются. При том, что обижать он никогда не стремится - напротив. А заодно с едва заметной во взгляде задоринкой предлагает человеку выбор: проявиться с лучшей стороны или как обычно...

  Мне нравится в нём это. Он нравится мне таким, каким нужен сам себе.

  Он любит рождать во мне слёзы нежности - всего лишь по-своему повторяя мою интонацию, жест. Ничего не говоря прямо, любит напомнить: я - это ты, ты - это я. Подчёркнутая синхронность его со мной... шалости губ - шалость губ, ласке чресел - ласка чресел, дрожи дыхания - дрожь дыхания. Он любит танцевать. Любит испытывать меня. Сойти с ума. Не удержать тихий-тихий стон.

  Любит.

  И взмывая с ним на высочайшей волне туда, где уже нет различия, кто из пары отдаёт семя и кто его принимает, я всё понимаю о нас.

  И называю его настоящим на все времена именем:

  - Единственный.