|
|
||
Уже были поцелуи и объятия с внуками, теперь отошедшими к карете, поближе к лошадям, сказаны напутственные слова любимой дочери Наташе, Суворочке, пролившей слезы на отцовской груди, наступала и очередь её мужа. Соратника, сподвижника, делившего тягости походов и радости побед.
Лишенный императорским указом права ношения мундира Александр Васильевич вышел в своем простеньком канифасном камзольчике, из-под которого не было видно рубахи. Фельдмаршал, как всегда, стремился к простоте. На раненую ногу надел туфель, на другую - сапог, что давало местным мальчишкам повод о чудаковатости барина. Голова не покрыта, седые волосы растрепаны.
Зять его тоже выглядел скромно. Невысокая шляпа без шитья и плюмажа, серый сюртук, старые удобные ботфорты. Чувствовалось, что и он, подобно тестю, больше ценит в одежде удобство, нежели красоту.
- Ну прощай, прощай, - говорил старый фельдмаршал. - Береги Наташу, береги внучков моих. Куда вы теперь, где осядете?
- Пока не знаю, mon general, - собеседник за все годы, проведенный в России так и не избавился от своего жуткого акцента, и хотя честно пытался выучить язык, то и дело вставлял в разговор французские или итальянские словечки. - Родина моя ныне под властью англичан, найдется ли мне там место? Не то затеял Паоли, Nom de Dieu! Я написал несколько писем старым друзьям во Францию, они достигли некоторого положения, есть и генералы. Но, после того, как мы победили этих польских rebelle, не думаю, что мне будут рады во Франции. Да и в Америке. Мой однокашник Мишель, близкий к маркизу де Ла Файету, слишком ясно на это намекает. Начинаю подумывать, не предложить ли свои услуги англичанам.
Он тяжело вздохнул, снял шляпу, провел рукой по коротко подстриженным черным волосам и продолжил:
- Пока что, cher papa, мы остановимся в Пруссии, а там comme Dieu le veut, посмотрим. Nom de Dieu, должен признаться, я успел пожалеть, что пошел лет десять назад на русскую службу. Ещё в чине потерял, хотя согласен с генералом Заборовским, быть подпоручиком в нашей армии не зазорно. И в самом деле, не долго я оставался lieutenant d'artillerie. Но, возможно, предложи я свою шпагу roi de Prusse, стал бы сразу le capitaine, а то и le majore.
- И остался бы в том чине до сих пор, дурачок - перебил его тесть. - Что бы ты делал на пруссой службе, Павлуша. Русские прусских всегда били. Только государь наш этого не понимает. Развел тут порядки иноземные. Единственное, что сделал полезного, солдатика зимой утеплил.
- Тише, mon general, Вы знаете, что murs ont des oreilles, за Вами идет надзор и все разговоры доходят до Петербурга, - предостерег старого полководца собеседник. - Пожалуй, мне стоит согласиться, я многого достиг под знаменами государыни Екатерины Алексеевны.
Словно нахлынули воспоминания. Бедный поручик артиллерии, корсиканец, так и не ставший своим во Франции пришел наниматься на русскую службу. Не желая понижения в чине добился приема у командующего экспедиционным корпусом, приехал во Флоренцию, вел себя дерзко, утверждая, что при других дворах получит повышения. Король Пруссии, де, сразу присвоит ему капитана, а турецкий султан и вовсе полковником, а то и генералом сделает. Он же не просит себе ничего такого, всего лишь оставить его поручиком. Ведь указ императрицы о понижении в чине был издан совсем недавно, не его вина, что он не успел подать прошение раньше. Но был осажен простым вопросом, а сколько Вам лет, дерзкий юноша? Девятнадцать? Тогда чего же Вы требуете? Для Вас и чин подпоручика в русской армии - высок. Но если Вы столь же храбры и дерзки на поле брани, как в разговоре, то не долго в этом чине задержитесь. На войне, знаете ли, простите мой цинизм, можно быстро сделать карьеру. Если, конечно, Вас не настигнет турецкая сабля, пуля или ядро. Но Вы кажитесь мне слишком умным, чтобы погибнуть по-глупому. Вот только что я беседовал с маркизом де Траверсе, капитаном гребного флота. Он тоже просил сохранить ему чин, но согласился на понижение. Соглашайтесь и Вы.
Генерал-поручик Иван Александрович Заборовский умел убеждать. Русская армия приобрела ещё одного офицера. А потом была война с турками, южная армия Потёмкина, где корсиканец, как и предсказывал ему наниматель волонтеров, вскорости вновь обрел дорогой ему чин поручика. Измаил, когда во время постройки тренировочного лагеря новоиспечённый поручик попался на глаза самому Суворову и высказал пару дельных мыслей по поводу рва и вала, настоящих турецких укреплений и их русской имитации. Он сопровождал генерал-аншефа во время тайного объезда крепости и даже был послан среди русских офицеров с ультиматумом к Мехмет-паше, чтобы самолично глянуть на укрепления. Сам штурм, начавшийся с артиллеристского обстрела, и, на радость поручика, он осознал, что к его советам прислушались. Взятие бастионов, во время которых корсиканец проявил чудеса храбрости, спасая раненого полковника. Бои внутри города, когда ему удалось пленить какого-то знатного татарского князя. И в итоге победа! Теперь он - капитан, на груди - орден Святого Георгия, о храбром и толковом артиллеристе заговорили. Он, среди приближенных к Суворову офицеров, оказался строителем инженерных укреплений на Днестре. И тут оказался дельным, помогло полученное в Бриен-ле-Шато и Парижской военной школе образование. Александр Васильевич ещё больше приблизил к себе грамотного офицера, и хоть сам чурался светского столичного общества, таки ввел корсиканца в некоторые петербургские салоны. Ну а главное - познакомил с семьей. Так и возникла любовь Наполеона де Бонапарте, все чаще отзывавшегося на Павла Карловича и Натальи Александровны, дочери великого полководца.
А потом была польская кампания, когда прикомандированный к отряду Ферзена уже майор де Бонапарте самолично взял в плен вождя бунтовщиков Костюшко. Штурм Праги, взятие Варшавы. Фельдмаршальский жезл Суворова и полковничьи эполеты корсиканца. Новые награды, личная встреча с императрицей. И, для многих неожиданная, свадьба с дочерью своего командира, кумира и учителя, фрейлиной Екатерины II, лично давшей согласие на брак. Впереди уже виднелся генеральский мундир, продолжение службы и, как говорят русские, чем черт не шутит, почему бы и не стать фельдмаршалом?
Все порушила смерть государыни. Сменивший её Павел Петрович не был столь глупым солдафоном прусского манера, как о том иногда говорил Суворов зятю. Но слишком не любил покойную матушку, боготворя, нет не отца, которого толком и не знал, а тот его образ, что сформировался по рассказам окружения. И в итоге порядки на манер прусских, муштра, парады, дуракцие мундиры, быть может и красивые, но совершенно неудобные. Наполеон с тоской вспоминал форму, которую фельдмаршал Потемкин вводил в войска незадолго до своей смерти, и с ужасом надевал ужасный парик с буклями. Вскорости последовала опала тестя, арест де Бонапарте среди прочих офицеров, сопровождавших Суворова в Кобрин. А теперь - указ императора о высылке из России.
- Ну прощай, голубчик, - обнял зятя старый фельдмаршал. - Вот тебе письмо к королю Сардинии. Может удастся найти службу там, поближе к твоему родному острову. Береги мою Суворочку, заботься о мальчиках. Бог даст, ещё свидимся.