Наверное, нет такого пацана, который бы не затаивал дыхание при виде грозных, лаконичных обводов оружия. Возможно, это древний инстинкт охотника. Оружие создано для того, чтобы убивать. Какой бы романтикой не было овеяно оружие, - это Машина Смерти. Смерть холодно, отточенным взглядом смотрит из призрачных зеркал клинков. Затаилась в звенящей, тёмной тишине дульного среза. Смерть не спит никогда. Она просто терпеливо ждёт своего часа. Мальчики тянутся к оружию, ещё не понимая, что может настать час, когда они будут проклинать тот день, когда они впервые взяли оружие в руки. Или же войдут в Вечность и Бессмертие...
Мне вспомнился один эпизод из моего детства. Казалось бы, обычный, рядовой эпизод. Но по прошествии многих лет этот эпизод обрёл своё логическое завершение.
Мы жили в посёлке, в пяти километрах от Волги. Конечно, летом, в жару, нам хотелось купаться! Но нам строго запрещалось уходить одним, без взрослых на Волгу. Да и далеко это для нас, пацанов от шести до десяти лет. Конечно же, мы нашли выход! Сравнительно недалеко, километр-полтора от нас, за лесом, в небольшой роще, находилось озеро. Мы это озеро называли Болотом. Это озеро питали подземные родники. Вода была чистой и холодной.
Тень больших деревьев давала искристую, зелёную прохладу. Ласковый, июньский ветерок ерошил ребячьи волосы, ласково оглаживая разгорячённые, потные щёки. Чистое зеркало воды манило к себе, завлекая туда, где зеленоватые солнечные зайчики неутомимо гонялись друг за другом, весело прыгая по дну озера. Роща была вытянута вдоль автотрассы. Такую же вытянутую форму имело и Болото- форму овала, заросший по края высокой травой. Кусок берега был свободен от травы, он был утоптан и почти вышлифован ребячьими ногами. Чуть подалее от этого бережка, кто-то из мальчишек развёл костёр на старом кострище. Костёр полукольцом обступали высокие деревья. Раздевшись догола, пацаны в нерешительности топтались на берегу. Наконец, я решился и шагнул в воду. Ух, до чего холодна вода! От неуверенных шагов со дна, сквозь пальцы ног, поднимались фонтанчики рыжей мути, создавая яркий и необычный контраст с кристально - чистой, искрящейся зелёными сполохами водой. Набравшись духу, я резко сел в воду. Сразу же перехватило горло, стало нечем дышать и меня вынесло из воды, с судорожно разинутым ртом.
-Ха-ха-ха!- смеялись пацаны- Ну как?
-Да н-ничё!- зубы невольно застучали. Наконец Мишка с разбегу залетел в воду и с воплем вылетел обратно. Что тут началось! Ребятня как с цепи сорвалась. С отчаянной бесшабашностью ребята залетали в воду, и под дружный, весёлый смех вылетали обратно. Я снова помчался к воде... Очень скоро вода из кристально- чистой превратилась в светло- коричневую, похожую на какао с молоком. Но это нас совершенно не смущало. Набегавшись и наплескавшись, с синими губами, громко лязгая зубами, ребята дружно потянулись к костру.
-Привет головастикам!- ребята повернули головы и замерли. Кое- кто даже рот открыл. Перед мальчишками стоял большой пацан, русоголовый и с довольной улыбкой:
- Чё, не заметили? Пра-ально! Охотника никто не должен видеть!
Он снял с себя патронтаж, ружьё прислонил к дереву. В самом деле, откуда он взялся?
Искупавшись, охотник подсел к костру, жестов фокусника откуда-то достал " беломорину", прикурил от тлеющего сучка. Обняв одной рукой колени, в другой дымящаяся папироса, которую он держал большим и указательным пальцем. Прищурив серые глаза, он смотрел куда-то поверх ребячьих голов, о чём-то задумавшись.
-А чё, ружьё-то всамделишное?- независимо сплюнул в костёр Вовка Бочкарёв. Он был самый большой из совхозких пацанов, сидящих вокруг костра. Охотник презрительно усмехнулся уголком рта, с "беломориной" в другом углу:
- А ты думал?
- Да ладно те! Да оно и не заряжено!- пытался "держать марку" Вовка. Охотник лениво-презрительно улыбался:
- Не заряжено?
- Не заряжено!
- Значит, не заряжено?- протягивая руку к ружью и не сводя глаз с Вовки, переспрашивает охотник.
- Н-нет!- Вовка уже не очень уверен. Охотник быстро взял одной рукой ружьё и навёл на побледневшего Вовку. В последний момент ствол резко дёрнулся вверх и оглушительный грохот потряс лес, эхом откуда-то отозвавшись. Вовка опрокинулся на спину, белый, как мел.
- Не заря-а-жено!- презрительно щуря глаза, процедил сквозь зубы охотник, перебрасывая "беломорину" из одного угла рта в другой. Вовка медленно поднялся с травы, глаза круглые, волосы торчком:
-Й-и-я д-думал в-всё, п-п...ц мне!- заикаясь выдавил из себя Вовка.
- Не боись, пацан! Ты не утка, и даже не гусь! Ты баран, на которого даже дроби жалко!
Дружный хохот разрядил обстановку:
- Да оно не заря-а-жено!- корчились со смеху пацаны- Чё, Вовк, обоссался маненько?
Вовка неуверенно улыбался, чуть подрагивая белыми губами...
...-Папк, а когда я вырасту, у меня тоже будет ружьё?- выпытывал я у отца.
- Зачем те ружьё?
-Стрелять!
-В кого-о? Ты думашь, этт так легко, убить кого-то?
Я вспомнил белое лицо Вовки, его обескровленные от страха губы:
- А я не буду убивать!
-Ну, тогда ружьё само кого- нибудь убьёт!- Папка набивал патроны. Движения его размеренные и неторопливые. Перед ним на столе стояла пачка пороха, дробь в коробочке, горка войлочных пыжей, вырубленных из старых валенок и весы с маленькими, блестящими гирьками...
Прошло несколько лет. Казалось, лесное озеро давно забыло про тот выстрел, что потревожил вековой покой искрящейся воды. Давно рассеялся дым. Но смерть, вылетевшая из ствола, не найдя себе жертву, затаилась.
Однажды пошли купаться на Болото пацаны, как и мы когда-то. Среди этих пацанов был племянник Вовки Бочкарёва, - Вовки, над головой которого просвистела Смерть от того выстрела. Племянник Вовки не вернулся с Болота. Он нырнул. Вынырнуть не сумел.
Люди! Не стреляйте! Жизнь так хрупка в Океане Смерти...