Больничная сестра в кипельно-белом халате принесла лист с договором об обязательном страховании - чистая формальность. Жан поставил свою размашистую и уверенную роспись внизу, тем временем в палату вошел анестезиолог, держа в руках два шприца с мутной жидкостью внутри - частная клиника обещала безболезненную инъекцию и крепкий наркоз без снов. Стерильная острота шприца мягко вошла в жилистую руку лежащего Жана и начала разливать по телу тепло. Холодные руки приложили к лицу кислородную подушку, и где-то далеко прозвучал голос хирурга, он показался грубым, царапающим. "Считай до 100. Встретимся утром. Если вообще встретимся", - он засмеялся хрипло своим лающим смехом. Скоро этот беспощадный гиппократ быстрым движением руки отрежет прошлое Жана, распилит его блестящей хромированной пилой, разобьет резиновым молоточком. Уже утром Жана - такого, каким он был последние годы, - не будет. Будет кто-то другой. Но сейчас, за последние 100 секунд, Жан хотел вспомнить все, хотя память, заглушаемая элитным снотворным, работала отрывочно. Наркоз действовал. Жан в последний раз улыбнулся - оскалом хищного зверя, и уснул. Хирург начал свое кровавое таинство.
2.
Шел 93-й год. Россия покрывалась кровавыми нарывами бандитизма, гнила опухолями подполья, разлагалась коррупцией. Жан только вернулся из армии - мальчик из интеллигентной советской семьи: мать была известным искусствоведом, автором сотен статей, отец-дирижер. Теперь, когда Союз рухнул и пришли новые идеалы, - кому это нужно было? Культура когда-то сильнейшей страны растворялась в деньгах, в разврате, в блестящем суррогате шоу-бизнеса. Семья оказалась за гранью нищеты. Выхода у Жана - мастера спорта по боксу, сильного парня и чемпиона не было. А дальше - по накатанной, схема известна: ларьки, рэкет, братва, лихие разборки. Пройдя этот грязный и извилистый путь, Жан стал наемником. Убийцей-профессионалом, одним нажатием курка лишавшим жизни самых серьезных людей, чей авторитет, казалось, гарантирует бессмертие. Жан был хитер и изворотлив, звериное чутье всегда спасало его в самых безвыходных ситуациях, аналитический ум шахматиста просчитывал действия на 3-4 шага вперед. Его убийства были красивы и изящны, нажимал на курок своей винтовки он исключительно в перчатке из тонкой кожи, которая стягивала аристократическое запястье. Совершая элегантные преступления, он оставался свирепым орудием смерти. В криминальном мире Жан был известен под прозвищем Зверь. И действительно, было в его улыбке что-то превобытно-звериное, пугающее, яростное и страшное. Зверь был неуловим, какая-то немыслимая бандитская удача преследовала его. Новости о нем открывали все криминальные сводки, он был известен и легендарен. Вместе с тем - неуловим. Призрачен. Нюх собаки, хитрость лисы, чутье волка. Безупречное алиби и хорошие связи. К Зверю никому не удавалось даже приблизиться - ни элитным отрядам СОБРа, ни лучшим следователям. Зверь снова и снова выходил на охоту, но однажды Ловец оказался близко.
3.
Наркотики в Россию шли из Азии, поток опиума из Пакистана был налажен как швейцарский часовой механизм. Опиумный трансфер оказался золотой жилой для московских авторитетов. Пока 20-летние умирали от передозировки в грязных подвалах, братва делила сферы влияния, всеми способами убирала конкурентов - бомбами, наемниками, компроматом. И Жан знал об этом, он всегда был там, где кровь. Утром 97 года его разбудил странный звонок - имен не называли, а инструкции были предельно краткими: убрать ненужного авторитета, который перешел на сторону федералов и решил прекратить поставки героина - его сын умер за стеной закрытой наркологической клиники. Правильность этого борца с белой смертью была костью в горле для всей уголовной Москвы, терявшей колоссальные деньги. Первое дело, которого Зверь боялся - слишком велик был риск, к этому времени он уже был на грани, удача все чаще стала отворачиваться от него. Оперативники дышали в спину, поддельные паспорта не спасали, а авторитетные когда-то связи либо мотали срок в Бутырке, либо кормили рыб в Москве-реке. Отказаться он не мог - его репутация в уголовном мире все еще была высока, на него по-прежнему рассчитывали. Перед выходом из дома Зверь подумал о сумме, которую назвал голос в трубке, - "уезжаю в Бразилию, покупаю там виллу с видом на море и ложусь на дно. Моих сбережений хватит лет на 60 безбедного существования. Это последнее дело, пора завязывать"
Все прошло гораздо лучше, чем он рассчитывал. Винтовка, налаженная сотней убийств, сработала безупречно. Никаких свидетелей. "Пуля-дура", "Охота на живца", "Маков цвет" - кричали заголовки газет. Криминалисты не могли понять, почему жертва оказалась без охранников одна в неосвещенной подворотне; патологоанатомы, видавшие виды, с ужасом о трех пулевых ранениях в голову. Зверь был доволен - свою карьеру он завершил более чем эффектно. Напевая незамысловатый мотив, взял кожаный чемодан, билет до Рио лежал в кармане рядом с поддельным паспортом; внизу ожидало такси,. Закрыв дверь, Жан чиркнул спичкой, и квартира, пропитанная насквозь бензином, вспыхнула мгновенно - он не оставлял за собой следов.
В аэропорту Жан успокоился окончательно, достал пачку дорогих сигарет и с удовольствием затянулся. Будущее представлялось ему радостным и светлым. До вылета оставалось 40 минут, и вдруг мечты о радужном будущем раскрошились на тысячу осколков. Амбалы в камуфляжах ворвалась в зал ожидания, аэропорт оказался оцеплен. Игра окончена. Теперь перед Жаном стоял, ухмыляясь, Ловец - оперативник, который уже 3 года занимался делом Зверя. Три года поисков и спецопераций, три года труда - теперь все сошлось воедино, фишки легли на стол в правильном порядке. Зверь допустил грубую, непростительную ошибку, обычная уверенность подвела. Он обронил недалеко от места преступления записную книжку, в которой была отметка о покупке билета до Бразилии. Это была глупость, которую мог совершить убийца продавщицы в ларьке, неопытный и дерзкий, но никак не Зверь - искусный и хладнокровный киллер. Дальше вычислить его действия для опытного оперативника не составило труда, теперь пришло время сводить счеты.
4.
В тюрьме Жан оставался недолго, последний покровитель из тех, кто остался, достал его из-за решетки, но нелегально, проще говоря, помог бежать. Жан понимал, что скоро обнаружат его побег, начнут контролировать аэропорты и вокзалы, из страны ему не выехать. Лечь на дно возможности не было, потому что старые точки засвечены, новые найти будет очень сложно. Зверь не хотел волочить остаток жизни на нарах, питаясь тюремной баландой - воспитание в интеллигентной семье наложило свой отпечаток. У него оставались огромные сбережения, надежно спрятанные в тайнике, и это давало надежду - так же, как и тот факт, что по Москве расширялась сеть нелегальных хирургических клиник. Однажды ему пришлось работать с владельцем одной из таких больниц, и Жан теперь рассчитывал на него. Отказать Хирург не мог - рыльце в пушку, должок за шиворотом и море компромата - этот коновал не брезговал ни подпольными абортами, ни торговлей органами, ни пластическими операциями для тех, кто подался в бега. Хирург обещал поменять внешность кардинально, операция включала в себя изменение носа, разреза глаз, формы подбородка и ушей. "Тебя даже мать не узнает", - засмеялся он хриплым, прокуренным смехом.
5.
Жан проснулся от нестерпимой боли заживающих ран. После операции прошло около двух недель, но чувство все еще было такое, будто лицо окунули в серную кислоту, разбили битой, а потом опустили в пчелиный рой. Жан сегодня впервые увидел себя после операции. Лицо было покрыто заживающими порезами, но, несмотря на это, уже можно было разглядеть новые черты. Жан не узнавал себя, но был твердо уверен в том, что это скоро пройдет, и тогда точно начнется новая жизнь. Он улетит в США, купит маленький домик, займется научной работой, пойдет по стопам матери.
Тем временем, события разворачивались не в его пользу...
После того, как Зверь бежал из тюрьмы, Ловца уволили из органов - начальство посчитало, что он непростительно халатен. Для Ловца, посвятившего себя службе, образцового оперативника, офицера, это было ударом. Потом кто-то убил его жену и маленькую дочь - ответ братвы на зачистки, которые начались после побега Зверя. Ловец потерял все. Теперь он хотел мстить. Зверь слышал об этом, но кто его теперь узнает? Новая внешность работает на него, он под охраной измененного лица. К Зверю возвращалась былая уверенность - та самая уверенность, которая когда-то подвела его и бросила под нож пластического хирурга. Он вновь никого не боялся. Зверь слишком много не знал.
6.
Когда с глаз Жана в очередной раз сняли повязки, он увидел, что рядом с Хирургом стоял человек, которого он смутно припоминал. Обезболивающее бродило по венам, и мозг соображал с трудом. Где он видел этого человека? Сильный подбородок, раскосые глаза и огромный шрам, тянувшийся от виска к левому уголку губ. Этот шрам настораживал Зверя, ему казалось, что от этого искореженного куска кожи исходит опасность...
Мысль молнией мелькнула в голове, оглушила, перевернула реальность. Зверь все понял. Рядом с ним стоял Ловец, и в его руках был большой букет цветов. Он молча поставил его на тумбочку, посмотрел в распухшие глаза Зверя, страшно усмехнулся и вышел из палаты. Жан все еще не мог понять, что происходит вокруг, а звериное чутье подсказывало ему, что нужно уходить отсюда, прямо сейчас, немедленно. "Ловец не мог узнать меня, это абсолютно исключено! Но зачем он тогда приходил?",- и вдруг Зверь с удивительной ясностью осознал суть происходящего. Хирург предал его, сдал Ловцу. Жан дернулся и увидел серебристую цепочку наручников, которыми был прикован к кушетке. Паника охватила Зверя; взгляд упал на оставленный цветы. Ровно 10 белых хризантем перевязаны траурной лентой. Прощальный привет от Ловца. Зверь улыбнулся последним оскалом хищника - операция не изменила его улыбки, но теперь это не имело никакого значения. Потом раздался взрыв, разворотивший всю палату. Зверь навечно ушел в свое логово.