Аннотация: Читать только после White sparrows . Ибо это продолжение.
Опубликовано в альманахе "Порог-АК", Љ 18, г. Кировоград, 23/07/2013
Blackbirds
***
With Blackbirds following me
I'm digging out my grave
They close in, swallowing me
The pain, it comes in waves...
"lp"
***
Толстые бетонные стены и железные бесконечные прутья кругом, куда ни сунься и во что не ткнись. Взмахнуть бы угольно-черными крыльями и унестись с первым же порывом ветра. Да не получится. Получится только разбиться о бетонный небосвод и опасть безжизненной черной тенью. Искусная ловушка. Клетка, конура, саркофаг, могила - называйте, как больше нравится. Но вам же не нравится. Ведь мы так ужасны.
- Снова пытаешься? - пожилой черный дрозд с намертво перебитым крылом прислонился к сырой бетонной стене. Паутина гнилой плесени старательно обернула преграду в зеленое бархатное смердящее одеяло. Но все привыкли. Вонь-то общая. Совсем еще пушистый птенец, будто нарочно не замечая старика в упор, безостановочно долбил преграду ярко-оранжевым клювом. Удар, удар, еще удар. Цок, цок, цок. Лишь крошки пыли. Миниатюрный клюв держался молодцом, истачивая монолит частицу за частицей. А вот бесконечная стена от земли до небес, серая, холодная и откровенно ненавистная всеми и каждым, казалось, совсем не воспринимала этого крохотного бунтаря.
-Да, - сделав перерыв на мгновение, зыркнул на старика, - снова.
-Смирись, Азаренсис, выхода нет, - Старик закашлял, засвистел, затрясся весь, пара крохотных перьев отделилась, пух взмыл ввысь, будто сам по себе, - мы в заточении. Стены прочны, а клюв твой не вечен.
- И пусть.
- Вот посмотри на меня, - дрозд оттолкнулся от стены, необычайно резко и задорно для своего возраста расправил огромные острые крылья во всю ширину как мог. Сломанное тут же повисло безжизненной тряпкой, но целое напряглось за двоих каждым мускулом, каждым перышком. Крепкие некогда крылья и мощная грудь колесом теперь отчетливо просматривались под черной дедовой рубахой, - посмотри. Думаешь, я не пытался? Думаешь, я не пытался вырваться отсюда? На свободу! -задрал голову вверх и протяжно затрещал в пустоту. Сухая и прерывистая стрекотня привычно ударила по ушам, растекаясь волнами по крохотному тельцу. Дрозды по соседству даже не дернули хвостами, игнорируя поседевшего безмозглого крикуна. Кричит, и пусть кричит себе. Что взять со старого трухлявого. Распадается.
А вот на мальца трель подействовала как раз наоборот. Малюсенькие кругляшки-глаза жадно уставились на кривые перебитые дедовы лапы, спустились на ужасные шрамы под облысевшим брюхом, задержались на трепещущей груди, внутри которой необычайно бешено колотилось живое сердце, грозящее с каждым стуком выпорхнуть на свободу. Свобода, какое же сладкое слово.
- Я почти растратил себя, парень. Погляди, во что я превратился. Еще немного и я распадусь на части, как чертовый карточный домик. - Оранжевые круги вокруг глаз сузились, птица напряглась:
- Я не смог выбраться. Я пытался. И смысла бороться уже нет.
- Это вы, а это я. - Бросил вызывающе птенец и развернулся обратно к стене.
- И чем же ты отличаешься? - старый дрозд сдулся, осунулся, откровенно ошарашенный хамством и твердолобостью пацаненка.
- Я вырвусь, я не сдамся. - Картинно отвернувшись, мальчуган, что есть силы, вцепился клювом в стену, намереваясь прямо здесь и сейчас разобраться с неприступной громадой и доказать старикану, что сдаваться нельзя, что шанс-то есть. Вот же он. Всегда перед тобой. Только борись.
Секунду спустя стена завибрировала, пошла огромными трещинами сверху до низу. Почти моментально паутина плесени покрылась паутиной трещин и выщерблин. Намертво ухватившись целым крылом за пацаненка, старый рванул его на себя как раз в ту минуту, когда клубы обжигающего мутного пара с оглушающим свистом рванули в щели, сбивая с ног зазевавшихся пигалиц. Не готовая к такому подарку толпа сперва оцепенела, уставившись на мальчугана, а затем вихрем рванула на поверхность. Старик бережно опустил мальчишку на лапы, с изумлением уставившись на огромные дыры, в которые мутным черным потоком потекла стая.
- Летим! - Юнец больно дернул за перо, приводя остолбеневшего старика в чувства.
- Свобода...
***
Реактор местной АЭС рванул в двенадцать часов ночи. Когда все дома. Когда все спят.
Обуглившаяся детская перчатка сиротливо и безучастно валялась на снегу посреди кучи хлама и мусора, испуская в небеса тонкую испуганную струйку дыма. Развалины и выжженная земля на многие километры вокруг уже затихли. Но если прислушаться, то можно услышать, как вдалеке раздается тихая трель черных дроздов, напоминающая тоскливую мелодичную флейту.