Аннотация: Две девушки, два парня, один огромный лайнер и очень много любви :)
- Никогда не любил Наполеона, - изрек Даниил Степанович Врущин, мрачно разглядывая пришвартованную в сочинском порту махину. - Мутный тип с мечтой о мировом господстве, кандидат в то самое заведение с мягкими стенами. А тут - на тебе. "Наполеон" собственной персоной. Машуль, а Машуль, может, откажешься? Дочуня, что ж тебе, здесь у нас моря мало? Или солнышка с дельфинчиками? Чего ты там в их забугорье не видела?
Маша поправила платок на шее, про себя посчитала до десяти и терпеливо повторила то, что уже сказала за прошедшую неделю многое множество раз:
- Пап, да ничего я не видела. Ни Турции, ни Греции, ни Италии... ни-че-го. А так хочется. Вживую туда попасть, подышать этим воздухом, по улицам тамошним походить, на людей посмотреть. Пойми, пожалуйста, от такого подарка не отказываются.
- Данька, а ну отставить нытье, - вмешалась Людмила Павловна Врущина и энергично натянула бейсболку поглубже, слегка изменив угол наклона козырька. Она оценивающе оглядела лайнер и подняла правую руку, направляя мужнин взор: - Ты бы хоть вон на те лифты прозрачные обратил внимание, ругатель тиранов. Это же мечта! Едешь себе и смотришь, как море внизу волнуется...
- Море волнуется раз... Да я уже все понял, девочки, вас двое, я один, как всегда, - обреченно махнул веснушчатой рукой Даниил Степанович. - Езжай с Богом, дочка. Только смотри у меня - чести ни с кем не урони. Знаю я этих охламонов, повидал... Чтобы после одиннадцати шла к себе в каюту и ни-ни там всякие шуры и муры!
- Папа, - застонала Маша, поникая, как сломленный ветром стебелек. - Я взрослый человек, совершеннолетний, между прочим. Мне девятнадцать лет, семь месяцев и четыре дня! Разумеется, я не стану встречаться с охламоном, но можно ведь мне отдохнуть так, как хочется? Мам, ну хоть ты ему скажи! Это полный армагеддец.
И Маша схватила с каменной тумбы рюкзачок с вещами первой необходимости и решительно двинулась вперед. Отец с матерью остались выяснять отношения, причем делали это громко и экспрессивно, как было принято в семействе Врущиных.
Через пять минут запыхавшаяся мама догнала дочь и пристроилась рядом.
- Ну и? - скептически вопросила Маша.
- Все нормально, черепашка моя, папке уже вставила фитиля в одно известное место. Никуда не денется. Ишь вздумал командовать даже на расстоянии, Кутузов... Так, Маш, точно ничего не забыла? Паспорт, билет, страховка, наличка, карта пластиковая, остальное?
- Порядок, мама.
- Так, отлично. Значит, не слушай ты этого Кутузова, а маму слушай внимательно. Парней там будет много, но сама знаешь, не все они одинаково полезны для молодого организма. Просто вспоминай то, чему я тебя учила...
- Популярную мужскую психологию? - улыбнулась Маша и оглянулась. Даниил Степанович катил ее солидный, плотно набитый чемодан. Вид у него был все еще угрюмый, но легкая встрепанность доказывала, что он готов воспринимать разумные женские доводы.
- Ее в первую очередь, - кивнула мама. Они уже добрались до сходней. Пассажиры шли потоком, проверяющие стояли, как церберы, сличая каждую буковку на билетах и паспортах. - Но и про женскую, смотри, не забудь. От баб бегай, к женщинам прибивайся. Первые тебе голову заморочат, вторые любую беду руками разведут.
- Как ты, мамулик, ты у нас настоящая женщина, - Маша остановилась, потянулась к ней, и они обнялись. Людмила Павловна прижала к себе худенькую дочь и всхлипнула. - Я тебя так люблю. И папу тоже. Берегите себя, ладно?
- Ага, - мама ее отпустила и провела пальцами по своим влажным глазам. Таким же красивым, темно-голубым, как у самой Маши. Эх, жаль, природа поскупилась и не выдала полного набора маминых генов с теми же размерами груди и длиной ног.
Покосившись на собственные нижние конечности в зеленых шортиках, Маша только вздохнула и поджала губы. Ладно, что уж там. Среднестатистическая внешность - тоже хорошо. По крайней мере, никаких тебе хлопот и забот. Можно подняться на борт и раствориться в толпе.
После всех переговоров на ресепшне и прощания с родителями она чувствовала себя измотанной. Уточнив номер каюты, Маша пошла по мигающим стрелочкам в "спальный район". Так она условно назвала ту часть лайнера, где были жилые помещения.
"Наполеон". Круизный лайнер класса MSC Seaside, длиной 323 метра, грузоподъемностью 154 тысячи тонн, рассчитанный на 5179 пассажиров. Плавучий город: 9 ресторанов, 20 баров, магазины, променад с 360-градусным обзором моря, интерактивный аквапарк, двухпалубный атриум с прозрачными панорамными стенами. Да уж, здесь и потеряться недолго, если у тебя топографический кретинизм...
К счастью, им Маша с малолетства не страдала, наоборот - она всегда, в любой путешествующей компании становилась гидом-проводником, с первого раза запоминая расположение каждого кустика и каждого столбика. Поэтому сейчас она быстро добралась до нужной двери, подождала, пока носильщик вкатит тележку с чемоданом внутрь, вежливо поблагодарила, зашла сама и с облегчением закрыла вход на ключ-карту.
Дали первый гудок. Он пронесся по лайнеру, как рев молодого швейцарского быка, томимого жаждой любви. Маша с перепугу аж уронила только что снятый с плеч рюкзачок и заткнула пальцами уши.
"Что-то вы, ребята, не продумали. Отгрохали такое судно, а про музыкальную часть забыли. Нехорошо!"
Второй и третий гудки она переждала, все так же благоразумно зажимая уши. Потом выдохнула, вынула пальцы и подбежала к громадному окну. На причале стояли и махали платками, кепками, шарфами и всем, чем только можно, родственники и друзья отъезжавших. Где-то там были и ее родные. Маша на всякий случай тоже махнула: отец наверняка припас старый армейский бинокль и теперь, зная расположение каюты, ее рассматривал. Точно - Кутузов.
Лайнер медленно отвалил от причала, полоса воды между ним и берегом бурлила, бежали белые барашки пены. И только в этот момент Маша ощутила: да, все правда, она едет в морской круиз на потрясающем корабле новейшей конструкции. Одна! Самостоятельно! Мечта сбылась! Ур-р-р-а-а-а!
- Гоу, Маша, гоу, гоу! - заорала она, прыгая по каюте козликом и потрясая платком, сорванным с шеи. - Семь дней полного счастья! Настройся на них!
И чтобы выразить всю степень своего восторга, Маша Врущина изобразила всем телом некую смесь ламбады, макарены и хип-хопа. А через пару минут, поймав нужную волну и продолжая танцевать, включила свой плеер и запрыгнула на кровать. Надо же было ее проверить на устойчивость! Вдруг качка начнется, и всякое такое.
Кровать выдержала пятнадцатиминутный танцевальный марафон с блеском. После чего мокрая и радостная владелица плюхнулась на нее попой и заколотила по покрывалу руками и ногами.
Музыка бежала по венам, солнце светило ярко, "Наполеон" покорял водную гладь, как истинный император всего моря. Чего еще можно желать? Да ничего, в принципе. Разве что чудес, которых так не хватает всем нам.
Начались чудеса как-то странно. Можно даже сказать, начались они с такого происшествия, что Маша всерьез задумалась: а те ли напитки наливают местные бармены измученным нарзаном посетителям?
В ресторане, который она выбрала, народу было пока мало. Видимо, ошеломленные пассажиры все еще осваивались у себя в каютах, тем более, там стояли заботливо приготовленные бутылки шампанского в ведерках со льдом, наборы сладкого и фрукты. Вполне хватит для легкого перекуса.
Маша хоть и была не особенно фигуристой девушкой, но поесть очень любила, и в данный момент ей не хотелось сладкого и алкоголя, а хотелось горяченького борщичка с расстегаем, кинзой и помидоркой.
"Хорошо, что полный пансион", - она мечтательно проводила взглядом молодого симпатичного официанта с русыми вихрами, принявшего заказ. После откинулась на спинку стула и стала рассматривать соседей.
За угловым столиком оказался парень - красивый, смуглый, с горячими южными глазами и забавной прической: полубокс, на черных висках выведены изогнутые стрелы. "Мастер стриг", - оценила сразу Маша. Она в этом разбиралась: как-никак, родная мать уже двадцать лет работает в одном из лучших сочинских мужских салонов красоты.
Парень медленно хлебал что-то, напоминавшее уху, и по выражению его лица было ясно, что поглощаемая еда могла бы с таким же успехом быть вчерашним жареным башмаком. Полное игнорирование реальности и уход в себя.
Она пожала плечами и сосредоточилась на только что принесенном заказе. Еда была, как и обещали в буклете, роскошная. И Маша разломила дымившийся расстегай и вцепилась в него крепкими зубками.
Посетители почти все ушли. Маша доела помидорку, дожевала кинзу и села поудобнее: поставила локти на стол, соединила ладошки и положила на них подбородок. "Охламон или не охламон?", - решала она извечную женскую задачку, изучая рассеянного соседа. По внешности, конечно, судить трудно. Но кое-какие выводы можно сделать. Так, надо вспомнить мамину инструкцию по визуальной проверке вероятных кандидатов в любимые... И еще ложечку борща доесть...
Но она не успела даже приступить к первому пункту. Сосед поднял пустые глаза и увидел ее.
То, что случилось далее, повергло Машу в состояние шока. Его взгляд внезапно налился яростью, он вскочил, причем тарелка подпрыгнула от удара кулаком по столу, и изрядное количество ухи выплеснулось на белейшую скатерть с декоративной тесьмой.
- Ты?!
- Ы? - мыкнула сквозь ложку и борщ Маша. На всякий случай она оглянулась: за ее спиной не было никого другого. Снова сосредоточилась на соседе. Тот уже вышел из-за своего столика и в три больших шага - точнее, тигриных прыжка - оказался рядом с ней.
Склонившись, сосед уперся руками в стол и с едва сдерживаемым бешенством продолжил:
- Ты что здесь забыла, Гурова? Шпионить вздумала за мной? Ты что, совсем рехнулась, идиотка чертова?!
Забытая ложка вывалилась из машиного рта. Все, что она сумела выдавить, было слабое:
- Мнэ-э?
А парня уже несло девятым валом:
- Куда твои родители, млин, смотрели? Они же у тебя нормальные, Гурова! Как они тебя из Питера отпустили? Нет, дай догадаюсь - ты и их обманула, точняк! За тобой же не заржавеет! А что - сумела же меня три месяца водить за нос, как тупого барана! Если бы не ребята, я бы о твоих левых фортелях на дискотеке так и не узнал.
Маша икнула, попыталась открыть рот и вставить если не пять копеек, то хоть пол грошика. Но куда там. Сосед метал громы и молнии и нависал над ней, не давая даже шевельнуться.
- Я им сейчас позвоню и выскажу все, что думаю о тебе и твоей семье, Гурова! А в ближайшем порту найду русское консульство, отволоку тебя туда и попрошу, чтобы тебя посадили в клетку! Потому что таких, как ты, на свободе держать нель...
- Уважаемый гость, - с другой стороны ее столика вырос посуровевший официант с вихрами. - Вы нарушаете правила поведения в ресторане. Немедленно отойдите, либо я вызову охрану!
Голос у официанта был из нержавейки. Глаза - тоже. Сосед, которого Маша уже окрестила "Полубесом", выпрямился и перенес свое недружественное внимание на нового врага.
- Вы мне не указывайте, что и кому говорить. Я пока что никаких правил не нарушил... - Табличка с именем на рубашке официанта прекрасно читалась. - ... Андрей.
- Нарушили, и очень, - еще более стальным голосом сказал тот. - В правилах сказано ясно: не приставать к обедающим, не повышать голоса. А в общих правилах поведения на борту, которые вам раздали сразу по прибытии, настоятельно рекомендовано вести себя со всеми корректно и с уважением. Хотите выяснять отношения - будьте добры, дождитесь окончания круиза, сойдите на берег и там делайте что вам угодно. Это мое последнее слово.
Маша с тихим благоговением выдохнула и стиснула ложку пальчиками. Перед ее глазами встала картинка из недавно пересмотренного вестерна: двое на пыльной улице с пистолетами. Молодой блондин, так похожий на Андрея, щурясь, вскидывает свой и целится в соперника. Тот целится в ответ, стреляет, но блондин оказывается быстрее и точнее - соперник падает наземь.
Обидчик стиснул челюсти и посмотрел на Андрея убийственным взглядом. Почти застрелил. Потом так же "застрелил" и Машу.
- Ничего, Гурова. Еще увидимся, - пообещал он многозначительно, развернулся и ушел прочь.
Маша положила грязную салфетку в тарелку и бросила туда же злополучную ложку. Ее взгляд был полон небесной нежности.
- Спасибо вам, Андрей, большое. Я думала, этот Полубес меня сейчас сожрет и не подавится. Даже без ножа и вилки.
- Напрасно. Я бы не позволил, - а глаза Андрея теперь потеряли металлический блеск, и на губах появилась задорная улыбка. - Тем более, что у нас никому не разрешается обедать без ножа и вилки.
Минута тишины. И оба одновременно захихикали, а после захохотали. Маша закатывалась, хлопая по столу ладонью:
- Ой, мамочки... не могу... как вы сказали ему... а он...
Андрей фыркал, и его вихры рассыпались, падая непослушными прядями на высокий лоб. Он успокоился первым, снова принял строгий вид, перекинул свежую салфетку через руку.
- Еще что-то желаете? Есть три вида сладкого десерта: мороженое с любым из двадцати видов наполнителей, вишневые булочки, пирожные с заварным кремом. Обычно у нас выбор куда богаче, просто повар сегодня свалился с приступом холецистита. Пришлось его заменить на помощника, а тот пока новичок, первый рейс такого масштаба.
- Хочу и булочку, и мороженое с шоколадной посыпкой. Только пожалуйста, будьте где-то недалеко. А то вдруг...
- Никаких "вдруг", - Андрей подмигнул и поклонился. - Но я, конечно, буду недалеко от прекрасной пассажирки.
Только когда шаги спасителя стихли, Маша опомнилась и прижала ладошки к пылавшим щекам.
"Он сказал... он же правда это сказал?"
Прекрасная пассажирка.
"Маня, не дури. А если он настоящий пикапер? Это похуже рядового охламона!", - напомнил голос разума.
"Неправда! Пикаперы так себя не ведут!", - запротестовал голос сердца.
"Можно подумать, ты хоть с одним лично знакома", - хмыкнул голос разума. - "Он вообще не тебя защищал, а всего лишь выполнял свои прямые обязанности, дурочка. Так что закатай губу обратно!"
Разъяренная внутренней борьбой Маша сдалась. Быстро съела принесенный десерт, встала, и, сухо поблагодарив Андрея еще раз, удалилась.
Остаток дня она провела в каюте и не вышла оттуда даже к ужину.
Турция встретила русских гостей дружелюбно. Многочисленные местные жители на базарчиках и в магазинах зазывали, клялись, обещали, кланялись, расстилали по прилавкам шелка и ковры, рассыпали бусы и окуривали ароматами Востока. Муэдзин звал к Всевышнему, продавцы кофе - к кайфу, рыбаки - к свежему улову, гиды-искусствоведы - к эстетике и гармонии минувших веков.
После экскурсии ноги гудели, а голова вообще ничего уже не воспринимала. Доплетясь до каюты, Маша сразу полезла в душ, долго там отмокала и только потом смогла разобрать пакеты и пакетики. М-да, такими темпами бесплатный круиз, который она выиграла в викторине сочинской радиостанции, скоро ее разорит. У кого-то, может, и в кризис на елках бананы в глазури растут, а вот у Маши, работающей на почте, каждая копеечка на счету...
Маша решила все-таки выйти на променад и полюбоваться видом. Она искренне не понимала людей, которые отдавали свои кровные за путешествие, а потом ничего не хотели видеть, кроме внутренних помещений и тех развлечений, которые там предлагали аниматоры. В конце концов, вы на море или у себя в мегаполисах? Странные существа.
У входа в аквапарк она задумалась, но потом прошла мимо. Такого добра и в родном Сочи навалом, спасибо, не надо.
На променаде было многолюдно, наверное, уставшие от турецких достопримечательностей пассажиры совпали мыслями с Машей.
Высмотрев себе креселко у самого края, где были поручни и защитная "анти-детская" сетка, Маша бросила рюкзак рядышком, села и вдохнула полной грудью. Погода радовала: ни облачка на синем небе. Можно расслабиться и почитать Марка Твена "Простаки за границей".
Через полчаса она зевнула, книжка стала наклоняться и в итоге упала на колени. Маша задремала на солнышке, и даже расположившееся через пять кресел сибирское семейство из папы, мамы и трех дочек-погодков с их визгами и ссорами не смогло помешать.
Во сне ей виделся Андрей на черном муле, в черной шляпе и в плаще. Размахивая шпагой, он начертал в воздухе знак "А" и тут же растаял.
- Только не кричи, - кто-то трогал ее за левое плечо и шипел в ухо на той же стороне. - Пожалуйста, будь человеком.
Разлепив глаза, Маша не закричала. Но не потому, что не хотела, а потому, что ей банально не хватало воздуха.
Над ней склонилось ее зеркальное отражение. У отражения были точно такие же, как у Маши, голубые глаза, точно такие же светлые кудряшки немного ниже плеч, точно такие же нос, подбородок, скулы, шея, плечи, руки и ноги.
- Меня зовут Снежана Гурова, - проскрипело отражение. И тут же надело темные очки и натянуло шляпу с широкими полями. - Я за тобой уже долго наблюдаю, с тех пор, как вы с Колей в ресторане столкнулись. Но за вами обоими я не могу следить, хоть разорвись напополам! И так не ем и не сплю практически!
Маша наконец провентилировала легкие и слабо поинтересовалась:
- Слушай, а ты нормальная? Хотя кажется, нет. Уйди от меня, прошу. Разбирайся со своим Колей где-то на экваторе, а?
Отражение блеснуло очками и застонало:
- Будь ты человеком, Врущина. Да, я твое имя и фамилию знаю, и номер каюты тоже. Я когда тебя на ресепшне засекла, чуть на месте не рухнула. Одно лицо, одна фигура! Конкурс двойников, елки-палки. А Колька в ресторане тебя со мной спутал и стал разоряться, он это любит, скотина рогатая.
И тут оно заревело, из-под очков полилось энное количество жидкости. Маша села прямо и приуныла. Нет, явно не удастся выгнать эту странную парочку, слишком настойчиво они лезут в ее жизнь...
- Правда рогатая? Или ты ему не изменяла на дискотеке? - осторожно поинтересовалась она.
Гурова вскинула голову и затрясла ею в негодовании:
- Вранье! Его приятели на дух меня не выносят, а я - их! Сами они рогатые, причем давно и навеки! С такими уродами-пикаперами ни одна девушка на пять минут не останется, не то что замуж! Вот они и позавидовали Коленьке, и меня выпившую завели в какую-то подсобку, а там пьяный мужик без сознания валяется. Ну и налили мне еще бокал с какой-то хренью, засняли, как я на этом мужике сижу, а топика нет, грудь во весь экран сверкает. И поделились, хорошо, что в сеть не скинули. Тва-а-ари-и-и... А он им поверил, не мне... А мы уже дату хотели назнача-а-ать...
Слезы полились сильнее, Гурова снова стянула очки и стала размазывать капли по лицу.
Маша потерла скулу и задумалась.
- Вот что, Снежана Гурова, моя неизвестно откуда взявшаяся "двойняшка", - сказала она наконец. - Я над тобой свечу не держала в тот раз, но в твой рассказ верю. Такими вещами, как свадьба, не шутят. Если любят, конечно.
- Любят... - откликнулась эхом Гурова. - Да я ж без него дышать не могу, без паразита... Он тогда меня чуть в порошок не стер, потом у предков денег выпросил на круиз, Ирку уговорил сопровождать, и вот они, вдвоем... Каюты разные, правда, но... Кого ж это остановит? Койки наверняка уже до дыр стерли и там, и там. Ирка же идеальная путана, ей палец в рот не клади, с рукой откусит. А я уже и пригласительные на свадьбу выбрала, и фасон платья присмотрела в салоне...
Назревал новый ниагарский водопад слез. И Маша ободряюще похлопала страдалицу по плечу:
- Так, Снежана, не боись. Будем думать, что делать и как исправить случившееся.
- Да какое там исправить. Он же на меня реагирует теперь, как на Гитлера с Мао, вместе взятых, ты сама слышала... В последний раз, когда мы виделись, еще в Питере, сказал, что я для него умерла.
- Ну, сказать он все может, - усмехнулась Маша и постучала пальчиком по Твену. - А я вот думаю, раз так ненавидит - значит, до сих пор любит. Был бы равнодушен - не орал бы на меня тогда, как горилла под кайфом.
Гурова замолчала, хлюпнула носом и подумала.
- Твоими бы устами... Но, Маш, к нему не подобраться никак. Он тогда единственный раз поесть без нее пришел, Ирка валялась с тазиком, у нее морская болезнь обострилась. Я у горничной все выспросила. А теперь Ирка как клещ на нем повисла, везде за ручку, курлыкает, сюсюкает, каждые две минуты пристает и хочет лизаться... Убила бы.
- Ее или его?
- Обоих, - зашмыгала носом Снежана. - Нет, его бы не тронула. Люблю.
- Так, - подвела итог Маша. - Наш с тобой вид для него непереносим. Даже если удастся отвлечь Ирку, диалога не будет - будет ор и возможное купание за бортом одной из сторон. А мне совсем не хочется совершать заплывы посреди Средиземного моря.
Гурова поникла и полезла в карман за платком, достала, шумно высморкалась и снова захлюпала.
- Выход один: надо сделать так, чтобы он слушал, но не мог открыть рот и размахивать руками, - продолжала рассуждать Маша.
- Мой Коленька в жизни никогда ни одну девушку... - в запальчивости начала Снежана.
- Верю, верю, но знаешь, в аффекте чего только не бывает. В общем, либо бутылкой по тупой башке, связать и привести в чувство, либо еще как-то.
- Кровожадная ты, Врущина.
- Есть немного, - согласилась Маша. - Но я не собираюсь терпеть ваши склоки весь круиз. У меня свои планы были. Пока вы не возникли на горизонте и не начали выяснять отношения.
"Двойняшка" только вздохнула и пожала плечами.
Греция превзошла все машины ожидания. Сойдя на залитый солнцем берег и почувствовав под ногами эту благодатную землю, она прослезилась. Теперь уже Снежане в традиционном "шпионском" наряде пришлось ее утешать.
- Ты как маленькая, Врущина, ей-ей.
- И не стыжусь этого, - уперла руки в боки Маша. - Значит, так: кроме официальной экскурсии по злачным и торговым местам здесь есть и другие возможности. Мы обе владеем английским в достаточной степени, чтобы оторваться от стада туристов с поводырем и побродить в свое удовольствие по Миконосу. Ты как? Способна хоть на несколько часов забыть о своем Коленьке и пожить как белая женщина?
- Уже загорелая, - оглядела себя Снежана. - Даже рубашка с длинными рукавами и шляпа не помогают... Ладно, попытаюсь.
И две девушки ударили по рукам.
Они бродили по улочкам Хоры, блаженствуя от приветливости местных жителей, всегда готовых остановиться и объяснить "руссо герлс" все необходимое. Никого не смущал языковой барьер - греки, как и русские, чудесно умеют договариваться жестами, улыбками и, в случае острой нужды - рисовать стрелочки на разложенной большой карте острова.
Снежана без перерыва щелкала фотоаппаратом, Маша указывала ей самые выигрышные места. Они обошли Археологический, Этнографический и Морской музеи, передохнули в таверне, потом нашли церковь Парапортиани на Кастро и поставили две свечи, а после решили взглянуть на маяк.
На лайнер возвращались притихшие, переваривая впечатления от увиденного и услышанного.
Снежана ушла в торговый ряд к фотокиоску, чтобы сразу отпечатать самые лучшие снимки. Маша же сбросила всю папку с флешки на ЯД и отправила мэйл со ссылкой родителям.
Исполнив дочерний долг, Маша решила снова зайти в тот самый ресторан. Андрея, увы, не было, и она, переборов себя, спросила у нового официанта Володи, в чем дело.
- А у Андрюхи сегодня день рождения, законный выходной, - сверкнул белыми зубами паренек по имени Леонид. И, оценив блеск в ее глазах, добавил: - Приходите вечером, мы тут делаем вечеринку только для своих. Для персонала. Будет весело.
Весело? Да тут можно было хоть на голове стоять и жонглировать мандаринками в свое удовольствие, распевая "О соле мио"! Сплошные конфетти, ленточки, шарики, стол, больше напоминающий скатерть-самобранку, посредине красуется четырехъярусный торт. А на торте - Маша сразу подсчитала - двадцать три свечи.
Машу сразу же поприветствовали две хохочущие девчонки Дарья и Света, оказавшиеся аниматорами, и позвали танцевать два парня - Руслан и Сева, первый работал уборщиком, второй - воспитателем в детской игровой комнате. Отбившись от приглашений, Маша стала искать Андрея. И тут с небольшой сцены, где стоял рояль, объявили конкурс частушек.
- Внимание прекрасным девушкам! Победительница конкурса получит приз: наш именинник станцует с ней настоящее аргентинское танго! Аплодисменты Андрею Званцеву, неоднократному призеру любительских танцевальных конкурсов города Мурманск!
"Он с севера! И мне придется петь частушки!"
Две эти мысли, наложившись друг на друга, слегка замедлили машину реакцию. Поэтому на сцену первой прорвалась ехидно улыбавшаяся Света. У которой, кстати, грудь и ноги были такие, и выставляла она их так, что все парни в зале сразу же сделали охотничью стойку, засвистели и зааплодировали. Андрей, сложив руки, стоял у самого края сцены и улыбался загадочнее того чеширского кота. Их взгляды пересеклись, и улыбка стала заметно шире.
"Не отдам!", - Маша вспомнила то лето в деревне у тети Глафиры, когда после ее выступления в местном ДК парни сорвали с окружающих клумб все цветы и пообещали еще столько же за следующий выход. - "Ну, Врущина, вперед и с песней!"
И, не успела стихнуть светкина частушка, Маша подняла руку:
- Я следующая!
На сцене Маша кивнула севшему за рояль таперу и хлопнула в ладоши, привлекая внимание:
- Русская народная, вечная-улетная! Слушаем и запоминаем!
Как по речке по Дубрянке
Покатились наши санки,
Милый в губы целовал,
Клятвы в верности шептал!
Снег замел пути-дороги,
Запорошил все тревоги,
Нам не холодно, а жарко,
Не нужна нам даже чарка!
Андрей, поздравляю тебя от всей души! Живи сто лет и еще столько!
И с последними словами Маша топнула правой ножкой, и, помахивая платочком, прошлась вкруговую, да так, что от досок сцены поднялась пыль, а тапер сбился с такта.
Зал взорвался. Андрей, потеряв всю невозмутимость, запрыгнул к ней и сгреб в охапку. Маша позволила себя расцеловать в обе щеки, сладко вздохнула, обвила его шею руками и чмокнула в ответ. Тоже в щеку.
- Ну, все, - шепнул он ей. - С меня не только танго, но и все остальные танцы вечера!
- Клянешься? - Маша наклонила голову и похлопала ресницами.
- Чтобы мне до конца своих дней толстых дядек с подносами обходить, - поклялся Андрей. - Идем, с остальными познакомлю, потом будем плясать, красота моя!
Первая любовь - она ведь такая штука, что и не объяснишь никак. Отчего сердце в пятки уходит, когда его рядом нет? Отчего, когда Андрей возвращается, хочется прыгать от счастья? Маша запомнила из всего, что потом случилось, только одно: поцелуй, уже в губы, долгий и потрясающе сладкий, где-то на палубе и звезды. И еще красивую мелодию, под которую они с Андреем, уже уставшие, танцевали далеко за полночь...
Хорватский Дубровник обеих девушек очаровал. Снежана, еще полчаса назад нывшая о том, как она боится местных землетрясений, смолкла и просто любовалась домами вдоль Страдуна и Большим Онуфриевым фонтаном. Маша вслух зачитывала воспоминания путешественников, побывавших здесь в разные века.
- Вот княжеский дворец... - Снежана водила пальцем по карте, вид у нее теперь был совсем не такой унылый, как первую их встречу. Маша потихоньку порадовалась за подругу. - Я еще в городской парк хочу. И на площадь Ложу с колонной Орландо, дворцом Спонца и церковью св. Власия. И в Художественную галерею, и еще тут есть пара домов тринадцатого века... Маш, а будем на крепостную стену подниматься и обходить Старый город по периметру?
- Да ну ее, стену эту, - пожала плечами Маша. - Почти два километра. Жарища такая, что хоть тележку воды с собой потащи и зонт от ларька с мороженым - по пути растаем и уплывем в море... Слушай, ты пробовала подойти к своему рогатому?
- Пробовала, - Снежана сложила карту, сунула ее в сумочку и пошла дальше, подруга - за ней. - Не могу. Как сделаю к нему шаг, решусь очки с шляпой снять - а там Ирка-клещ на нем виснет, в глаза смотрит, а он ей улыбается. И ведь вижу, что не любит ее, анафем чукотский, а не гонит все равно. Значит, вот такое ему и надо, липкое и всегда доступное...
- Не вешай нос, гардемарин мой, - Маша крепко стиснула ее руку, Снежана пожала ее в ответ. - Надо что-то предпринимать, иначе вы так и проплаваете, ничего не решив. Вернетесь в свой Питер и разбежитесь. План А "Оглушить, связать и объяснить" не подошел. Но план Б...
- Лучше скажи, у вас с Андреем как? - сощурилась Снежана. - Вы со вчерашнего вечера, смотрю, эсэмэситесь как ненормальные.
В подтверждение ее слов пискнул машин мобильник.
"Думаю о тебе. Все время. Работать не могу. Как дурак, пишу твое имя на салфетках и выбрасываю в корзинку, чтобы никто не видел. Забыл, как называются твои духи. Подскажи"
Маша порозовела и, чуть отстав от подруги, набрала ответ.
"Не душусь, только шампунь с жасмином и мыло простое. Детское. Тоже думаю. Не пойму, что со мной творится..."
Снова писк.
"Вот и я не пойму. Со мной такого никогда... Эх, Машка, Машка. Совсем ты меня с ума свела, веришь?"
Ответные пробег пальчиков по клавишам.
"Вот возьму и поверю. И даже влюблюсь. Испугала, Званцев?"
- Все с вами ясно, голуби сизые. Целуйтесь виртуально дальше. Завидую.
- Зависть - это плохо, - нравоучительным голосом сказала Маша и прыснула. - Прости. Я все придумала для тебя и Кольки. Сегодня вечером будет мой выход, ты будешь за кулисами. Как моральная поддержка.
- Вот теперь, Врущина, я на самом деле испугалась.
И Снежана сначала перекрестилась, а потом поплевала на всякий случай через левое плечо. Из-под их ног взлетели настоящие голуби - пестренькие и очень откормленные. Дивное небо Адриатики было похоже на опрокинутую чашу такой прозрачной голубизны, что и дохнуть нельзя. От ближайших клумб поднимались изысканнейшие запахи: букет, достойный обоняния всех когда-либо живших здесь парфюмеров.
Маша в восторге раскинула руки и закружилась на месте. Юбка ретро-платья в полоску взлетела и закружилась вместе с ней. Гулявшие неподалеку туристы захлопали в ладоши, глядя на это, и потянулись к своим фотоаппаратам.
Кажется, чудеса исправились и начали происходить так, как и положено.
В баре было человек десять, наверное, вечернее цирковое представление и последующий конкурс с призами отвлекли внимание большинства пассажиров.
Андрей увлеченно рассказывал Маше о своем отце - владельце солидной айтишной фирмы, о планах на будущее, снова рисовал на салфетке ее имя и что-то чертил рядышком. Она слушала с большим интересом, отвечала, но где-то на периферии сознания все время горел предупредительный сигнал. Желтым цветом.
Когда в бар вошли Николай и Ирина, желтый сменился на красный. Машины глаза вспыхнули. Она словно бы невзначай кинула в хрустальную вазочку на ближайшем столике скомканную карту Дубровника. Николай посмотрел сначала на вазочку, потом на нее, и его лицо стало похоже на адамантовую стену.
Сев за этот столик, он притянул к себе послушную Иру и, усадив на колени, стал лапать. Именно лапать, а не обнимать и ласкать. Потом Колька-Полубес, как все еще мысленно называла его Маша, впился в иркины губы и надолго там завис.
"Демонстрации? Ну-ну", - усмехнулась Маша. - "Ну так и мы тоже могем. То есть можем!"
Она повторила все, что делала Ирина: встала со своего места, подошла к Андрею, изящно присела к нему на коленку и шепнула на ухо:
- Сейчас будет сцена из фарса "Никому тебя не отдам, неверная!". Пожалуйста, подыграй, побудь жутко ревнивым женихом.
Он перевел взгляд с нее на пристально наблюдавшего за происходящим Колю, сдержал ухмылку и, разбойничьи сверкнув глазами, притянул к себе и поцеловал. Медленно. Провоцирующе.
Наслаждаясь поцелуем, Маша про себя считала секунды. Одна, вторая, третья...
Полубес выдержал не более восьми секунд. Краем глаза она увидела, как Николай отшвыривает Ирину в сторону, словно ветошку, опрокидывает стул и несется к ним.
- Гурова, ты настоящая стерва! - Ну да, ор можно записывать и транслировать вместо того гудка. - Стерва - это мягко сказано! Ты уже тащишь в койку всех встречных мужиков? Отвечай!
- Слышь, конь египетский, - оторвавшись от влажных губ девушки, молвил лениво Андрей. - Ты ей кто? Муж? Брат? Сват? А я вот, между прочим, ее законный жених. И напоминаю о тех самых правилах поведения на борту лайнера. Чао. Смойся с волнами куда-нибудь подальше.
Маша томно вздохнула и легла головкой на плечо Андрея, давя в себе смешинки. Выражение лица Коленьки было теперь таким, что ни в сказке, ни пером, ни иными подручными средствами...
- Как... жених?
- Котик, - заныла подобравшаяся сзади Ира. - Ну котичек, ну брось их, правда. Пойдем ко мне. Ты каждый день обещаешь, а сам...
"Ага", - машин взор за полуопущенными ресницами зажегся удовлетворением. - "Значит, продинамил тебя Колюня с койкой! Ура! Один-ноль в нашу пользу, Снежанка!"
Полубес вышел из коматозного состояния, что-то глухо рыкнул, отпихнул Ирку от себя и пулей вылетел за дверь.
- Я скоро, - шепнула Маша улыбавшемуся герою своих мечтаний. Она быстро встала на ноги, оправила юбку и скользнула к выходу.
На палубе, где-то между аквапарком и тележкой с мягкими игрушками, она наконец нагнала источник своих и снежаниных мучений.
Он пыхтел, вцепившись в поручни, что-то бормотал под нос и вообще выглядел весьма нездорово.
- Ты ведьма, Гурова, - заметив ее, Николай попятился, выставляя ладони вперед. - Не подходи ко мне! Я у капитана осиновый кол выпрошу! Или сам вытешу из мачты!
- Коля, Коля, - вразумила его Маша. - Нет тут мачт, милый мой. И деревьев тоже нет. Разве что та дубина, которая передо мной сейчас стоит и сама себе врет нещадно.
Он молча таращился на нее и ничем ее слов не опровергал.
- Но я добрая, Колечка, - продолжала мягко Маша. - Я тебя, хочешь верь, хочешь нет, люблю. Поэтому вот твой последний шанс - держи номер моей каюты. Придешь сегодня - значит, не врал о своей любви тогда. Не придешь - иди и заливай горе кривыми иркиными ногами и силиконовыми грудями.
И бумажка перекочевала из машиной ладони в несопротивляющуюся ладонь Николая.
Темное звездное небо было таким прекрасным, а ветер - таким соленым и вдохновляющим, что Маша решилась. Она сбросила босоножки-шлепанцы, взяла их в руку и удалилась обратно в бар. Бедрами при этом она качала так, что туманный взор Коли окончательно поплыл.
Он взвыл, как подстреленный охотником Акела, и сунул бумажку в карман.
Пока сладкие сны витали у Машиного изголовья, два влюбленных человека в одной из кают бодрствовали.
- Ненавижу тебя, Гурова, - рука мужчины легла на холмик груди под платьем ярко-малинового цвета и медленно сжала. Девушка в ответ приобняла его одной рукой за талию и с размаху шлепнула другой по ягодице. - Ай! Психованная!
- Это еще цветочки, Колюсик мой, - сладко задышала ему в ухо Снежана. - Я тебя, козла, скоро изобью всем тем, что горничная мне одолжит, а швабру засуну в то самое место, которым ты последнее время думаешь! Почему ты этим злоязычным упырям поверил? Друзья они, говоришь? Да они такие же друзья тебе, как я - император эпохи Мин!
Николай застонал, но стон перекрыли жаркие губы его бывшей невесты. Он с ужасом понял, что погиб. Окончательно. Бесповоротно и навеки. Сил оторваться от этой женщины, врезавшейся глубоко под его кожу, не было. И, мысленно назвав себя идиотом, стал целовать ее в ответ так, что застонала уже Снежана.
Потом они кое-как дошли до ее кровати и рухнули на нее.
- Я тебя, барана небритого, после швабры еще и канатом по спине угощу! - пообещала Гурова, перекатываясь и ложась на него сверху. Николай что-то прохрипел, нащупывая в кармане презерватив. - Ты у меня увидишь, что такое БДСМ по-русски! И что такое хардкор в поперечном разрезе!
- Только не сильно, - он ухитрился выцепить искомое, схитрил, и Снежана оказалась внизу. Николай завел ее руки наверх, она стала отчаянно извиваться и называть его так, что пришлось снова закрыть ей рот поцелуем. - Я после жестких игр теряю ориентацию в пространстве, Гурова. Тебе же не нужен муж-инвалид, правда?
Воспользовавшись недоумением противника, Коля с рекордной для себя скоростью переодел голого бойца в "защитку" и завладел той территорией, которая так долго его избегала.
- А-а-а, - застонали уже оба в унисон, поймав знакомый ритм.
Снежана закрыла глаза и вцепилась ноготками в его все еще покрытую рубашкой спину.
"Спасибо тебе, Машуля...", - мелькнула в ее сознании последняя внятная мысль. Потом она вскрикнула и так обхватила Колю руками и ногами, что парень напрягся и тут же сдался. Целиком и полностью.
"Наполеон" на всех парах мчался к Венеции, городу любви и тайн.
По длинным каналам старого и прекрасного города шли, одна за другой, две нарядные гондолы. Дюжие молодцы исправно вели лодки по давно знакомому маршруту. Проплывали мимо дворцы давно уже угасших родов аристократии, снова порхали вездесущие шельмецы-голуби, солнце ласкало кожу, время от времени скрываясь за набегавшими тучками.
- Как хорошо, что тебя смог подменить Леня, - шепнула Маша распухшими от поцелуев губками. Андрей склонился к ней и чмокнул в ямочку у основания шеи. - Мур.
- Мур, - согласился он и стал исследовать пальцем ключицы. Постепенно палец сползал все ниже и наконец коснулся маленькой ложбинки в декольте платья.
- Андрюш, - ее укоризненный взгляд так умилил Андрея, что он улыбнулся и сразу убрал руку. - Мы же договорились. Я девушка строгих правил.
- Помню. И за это, заяц, я тебя еще сильнее люблю. Правда. - Снова поцелуй. Взгляд Андрея был полон такой нежности, что Маша лишь счастливо мурлыкнула во второй раз. А он привстал и приложил правую руку "козырьком" к глазам. На второй гондоле пассажиры давно уже не обращали внимания ни на что, увлеченно обжимаясь и целуясь. - Слушай, похоже, у нашей неугомонной парочки все наладилось!
- Вот и хорошо, - хихикнула Маша. - Теперь у меня не будет болеть голова. А Снежанка перестанет кутаться в нелепые тряпки и носить темные очки. И сможет нормально загореть, а то как моль бледная из шкафа.
- Интересно, как же она его убедила? Где вещественные доказательства ее невиновности? - задумчиво протянул Андрей.
- Вы, мужики, все одинаковые, фомы неверующие, - нахмурилась Маша. - Представь, и доказательства нашлись! Тот мужик пьяный из дискотеки после очухался и под запись все Снежанке рассказал - его, оказывается, тоже споили какой-то гадостью. И даже шантажировать хотели, но он - племянник одного дальневосточного полицейского начальника. А эти гады ничего же не знали. Ну и - прижали их, да не на шутку, а всерьез.
- И Коля эту запись видел вчера? До или после койки?
- После. Так что любовь опередила разум, чему лично я очень рада!
- Женщины, какие же вы все романтичные создания, - покачал головой Андрей. Взглянул на браслет с электронным циферблатом: - Заяц, у нас еще час, потом мне придется вернуться на лайнер.
Маша улыбнулась и поманила его пальчиком.
Гондольеры правили невозмутимо. Они лучше, чем кто бы то ни было, знали - в Венеции нельзя уйти от неизбежного. А неизбежны тут любовь и порой смерть...