Мы стояли в очереди за пивом около вестибюля станции метро "Юго-Западная", уставшие после волейбольной игры и предвкушающие приятную прохладу движения живительного напитка внутри обезвоженного организма. Мы - это я и мой приятель Сашка Ребров, голубоглазый блондин почти двухметрового роста. Хотя мой собственный рост тоже приближался к 1метру 90 сантиметров, но на фоне этого красавца я относился к категории "оруженосцев". Нашу дружбу скрепляла не только общность интересов по многим позициям, но и негласно принятая обеими сторонами формулировка: "Ты красивее, зато я умнее".
Мы служили в то время в одной части, школе младших авиационных специалистов, находились в одном звании капитана и возвращали свой долг отчизне один по медицинской профессии, другой, если мне не изменяет память, по линии авиационного вооружения. Дважды в неделю у нас были занятия по физической подготовке, то есть летом полтора часа мы играли в конце рабочего дня в волейбол, а зимой гоняли шайбу, чувствуя себя суперменами в полной хоккейной амуниции.
В хороший летний вечер мы топтались около пивного ларька, принимая уплотнение толпы перед окошком продавца за иллюзорное продвижение вперед, и по очереди переставляя наши спортивные сумки на несколько сантиметров вперед.
- Давай, давай, не ленись, двигай шмотки.
- Я тебе не лакей, а "Ваше благородие"!
- Виноват, Ваше благородие, соизвольте слегка продвинуться вперед.
Стоящий впереди нас невысокого роста мужчина, лет около шестидесяти обернулся, осмотрел сначала одного, потом второго и спросил:
- Извините, молодые люди, давно изволите служить в капитанском звании?
- Где-то пару лет как.
- В таком случае, считаю своим долгом сообщить, что уже два года вы, согласно "Табели о рангах Российской Империи" пребываете в ранге "Ваше высокоблагородие". В этом же ранге пребывают, как я полагаю, и ваши командиры до полковника включительно. Вам это знать необходимо, так как теперь никто не имеет права в вашей части отнестись к вам без должного уважения. В противном случае за вами остается полное право потребовать сатисфакции и вызвать обидчика на дуэль.
Надо ли говорить здесь о том, кто платил за пиво знатока "Табелей о рангах Российской Империи" и сколько еще полезного почерпнули в разговоре с ним два молодых и здоровых капитана, ничего, практически, не знающих о традициях русского офицерства. При расставании наш новый знакомый произнес:
- В проклятое царское время капитаны в очереди за пивом не стояли, этим занимались их денщики. Кстати, пили они его тоже не здесь. Честь имею, господа офицеры.
- Что скажешь, Ваше высокоблагородие?
- Мужик, безусловно, прав. Учитывая наше неожиданно возросшее благородство, мы не имеем права толкаться в очереди возле заплеванного пивного ларька, необходимо срочно изменить тактику. Полагаю, следует купить у Ольги хорошего пива, загрузить его в холодильник у меня в кабинете, а потом после душа, в уюте и прохладе смаковать его, обсуждая кандидатуры лиц, коих нам следует пристрелить на дуэли.
На том и порешили. Ольга, жена нашего приятеля, заведовала маленьким магазинчиком, расположенным рядом с частью. На нашу просьбу продать ящик хорошего пива откликнулась благосклонно, пригласив на следующий день придти к ней после работы. Нас ожидал ящик довольно крепкого чешского пива "Пилзнер Урквелл". Чтобы предоставить возможность убедиться в качестве покупаемой продукции, Ольга, тонко нарезав сыр, открыла пару бутылок и пригласила нас в одну из комнат в глубине магазина. Наше местоположение оказалось на редкость удачным: в одной из соседних комнат стоял холодильник, откуда хозяйка магазина приносила все новые и новые порции сыра, а в другой находился туалет. К тому моменту, как мы решили покинуть хлебосольной место, в двадцатибутылочном ящике оставалось всего четыре непочатые емкости.
Хмель был какой-то нехороший и очень коварный. Ноги идти совсем не хотели и очень быстро становились ватными. О поездке домой не могло идти и речи, поэтому я предложил Сашке направиться ко мне в медпункт и там переночевать.
- Да у меня всего одна пересадка в Центре, мигом долечу до "Сокола". Бывай.
Где-то около полуночи раздался громкий стук в кабинет. Приложив максимум усилий, чтобы собрать лицо, открыл дверь. В проеме стоял Сашка в низко надвинутой на глаза фуражке.
- Что-то у меня не срослось. Сел в метро, поехал в Центр, потом помню, что несколько раз пересаживался. Когда открыл глаза - снова "Юго-Западная".
- Заходи. Зато ты самый красивый из нас.
На следующее утро субботнего дня собрались ехать домой. До метро я подвозил Сашку на своей машине. Этим транспортным средством мы с ним пользовались постоянно, начисто игнорируя насмешливые взгляды и саркастические замечания сослуживцев. Дело в том, что для наших габаритов это был не самый удобный автомобиль. Если мы с Сашкой садились в него, то уже никто не мог к нам присоединиться., поскольку передние сидения были вплотную отодвинуты к задним. Речь шла о машине марки "Москвич 401" (в девичестве "Опель-кадет"), которую мне продал отец после многолетней эксплуатации по цене совершенно нового автомобиля.
На мои замечания, что из машины постоянно выпадают какие-то детали, отец отвечал, что он-де много лет не знал никаких хлопот с замечательным аппаратом, а стоило тому попасть ко мне в руки, и вот Вам, пожалуйста.
Дважды начисто отказывали тормоза на улицах города, и приходилось лихорадочно искать варианты, куда поехать, чтобы угасла инерция, и машина могла самостоятельно остановиться (ручник в таких случаях моментально срывался и, естественно, помочь уже не мог). Сейчас, при современной загруженности улиц даже представить себе невозможно такое, но тогда обе мои попытки "разрулить" ситуацию увенчались успехом. Первый раз она взбрыкнула на набережной Яузы, и больших проблем не возникло, а второй - около Университета, тогда пришлось уехать в кусты.
Но как бы то ни было, легендарный автомобиль верой и правдой служил мне несколько лет. Кроме технического состояния машины настроение нам портило постоянное конкурентное присутствие рядом еще одного чуда современной автомобильной техники - "Запорожца" одного нашего сослуживца. Между этими двумя машинами постоянно шло соперничество за право находиться на последней строчке автомобильного рейтинга. Естественно, что отечественная инвалидная коляска, собранная на базе мотора от швейной машинки, в соревновании не участвовала.
Итак, ранним субботним утром мы с Сашкой вышли из медицинского пункта и направились к стоянке машин, находящейся за углом дома. Перед нами открылась замечательная картина. На совершенно пустой стоянке стоял наш верный конь, уткнувшись головой в стену дома, и строго в кильватер к нему на расстоянии 5-ти сантиметров до боли знакомый "Запорожец". Хозяин этого чуда техники уже, вероятно, предвкушал удовольствие, которое он получит, когда мы приползем к нему с нижайшей просьбой слегка подвинуться, дабы можно было выехать. Он будет кочевряжиться и ломаться, а потом милостиво уступит.
Такое даже в страшном сне не могло придти в головы двух бравых капитанов и того, кто считался более умным в тандеме, озарило:
- Сашка, попроси своих солдат на руках вынести машину из плена. Посмотрим потом на физиономию нашего друга.
Сашка улыбнулся, представив все это в картинках, и помчался в казарму. За время, что он отсутствовал, "озарение" получило свое логическое продолжение:
- Не следует выносить нашу машину, это лишняя работа, я придумал кое-что другое. Конечно, хотелось посмотреть на нашего приятеля в момент, когда он рассматривал бы пустое место между "Запорожцем" и стеной. Но мы можем преподнести ему более весомый сюрприз. Как ты думаешь, Сашка, не будет ли лучше, если "Запорожец" встретит своего хозяина не в этой позиции, а "прислонютый" всеми своими четырьмя колесами к вертикальной стене дома? Причем, стоять он должен не здесь, за углом, недоступный обозрению, а у фасадной стены здания, дабы сегодня, в выходной день, народ мог воззрить и возрадоваться. Мы же выедем своим ходом.
- Голова,- лучезарно просиял Сашка.
Когда все было позади, мы уселись невдалеке на лавочке, любуясь проделанной работой, в ожидании хозяина транспортного средства, устремленного ввысь. Народ взирал и радовался. Совершенно неожиданно среди зрителей появился командир части. Его присутствие не входило в наши планы. Мало того, в субботу он вообще не должен был находиться в гарнизоне. Видя, как решительно он приближался к объекту, мы сочли за лучшее погрузиться в наш уютный "Москвич" и покинуть территорию части. Не думаю, что командиру потребовалось много времени выяснить фамилии офицеров, подаривших народу радость.
В понедельник на утреннем офицерском построении все выглядело, приблизительно, так:
- Капитан Ребров!
- Я.
- Капитан Флеккель!
- Я.
- Выйти из строя!
- Ваша работа?
- Так точно.
- Выговор!
- Есть выговор.
После маленькой паузы голос того, кто был умнее, спросил:
- А за что?
Эта пауза продлилась на мгновение дольше. Казалось, что вопрос несколько озадачил командира в подборе официальной формулировки наказания, но тут к его уху услужливо склонилась голова начальника строевой части, что-то прошептала, и проблема была решена:
- За использование переменного состава в личных целях.
Вновь подобострастно изогнулся строевик, и сияющий полковник добавил заключительный аккорд:
- А за нарушение правил парковки - строгий выговор!
- Есть строгий выговор.
Когда все разошлись, Сашка долго молча смотрел на меня, а потом изрек: