Philipp Василий : другие произведения.

Треск льда

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Некто сидело на пне (пень: дерево, потерявшее надежду) в иглу из мороженой трески. В дом вбежал местный охотник, засунул лук за шкуру большой полосатой рыбы на стене, покосился на стопку газет в углу, захлопнул дверь и сел на пень, подложив треску. Приподняв занавеску из мешковины, в постройку вошла женщина с тазом стиранного меха и тоже села на пень. К ледяному берегу причалила сотня плотов, войско, сошедшее с них, промаршировало в иглу и село на пень. Одинокий охотник, волоча за собой тюленя, сел на пень и заснул, положив голову в таз с бельем. От их тепла растаяла треска, соседские собаки растаскали рыбьи головы по пустыне. Ученый, основавший не один университет, исследовал этот феномен и пришел к выводу о глобальном потуплении. Другие ученые, нашли в пустыне останки трески и стрескали их. Никто из них не вернулся домой к ужину.

   ТРЕСК ЛЬДА
  
   1. Патриархи
   Некто сидело на пне (пень: дерево, потерявшее надежду) в иглу из мороженой трески. В дом вбежал местный охотник, засунул лук за шкуру большой полосатой рыбы на стене, покосился на стопку газет в углу, захлопнул дверь и сел на пень, подложив треску. Приподняв занавеску из мешковины, в постройку вошла женщина с тазом стиранного меха и тоже села на пень. К ледяному берегу причалила сотня плотов, войско, сошедшее с них, промаршировало в иглу и село на пень. Одинокий охотник, волоча за собой тюленя, сел на пень и заснул, положив голову в таз с бельем. От их тепла растаяла треска, соседские собаки растаскали рыбьи головы по пустыне. Ученый, основавший не один университет, исследовал этот феномен и пришел к выводу о глобальном потуплении. Другие ученые, нашли в пустыне останки трески и стрескали их. Никто из них не вернулся домой к ужину.
  
   Некто не ест рыбы (рыбы: их невозможно утопить в воде), а кроме рыбы в Кренландии ничего нет. Некто питается яйцами полярных кур, вьющих свои гнезда из рыбьих костей на верхушках айсбергов. Оно приходит на взморье, садится у кромки льда и разворачивает молодь лосося головами от берега. Когда мальки вырастают большими рыбами, ни о чем они не мечтают больше, чем вернуться к родному берегу, не зная, кому они обязаны этим рефлексом, принимают его по неведению за зов сердца. Одинокий охотник ловит тюленей (тюлени: их можно утопить в воде, но зачем?..), просит у них прощения и отпускает обратно. Он питается рыбой, отбираемой им у тюленей.
  
   Местный же охотник знает одно место, где тюлени так близко подплывают к ледяному берегу, что примерзают к нему боком. Местный охотник ест любую рыбу кроме трески, из трески он построил иглу. Когда иглу растаялу, войско уплыло к себе на родину на плотах, а охотники долго кидались им вслед талой трескою. Женщина развесила постиранные меха так, что те замерзли, образовав новый дом. Некто стоял на вершине соседнего айсберга и смотрел на происходящее с безразличием и спокойствием подлинного старожила. Он еще помнил старые времена, когда в поселке Таам (таам: на языке эскимосов значит "тут") было полно народу, человек десять или даже пятнадцать. Всех забрали люди с востока, пообещавшие, что им никогда больше не придется есть треску. Люди с востока живут на каком-то остове, где очень тепло, даже растет картошка (картошка: сказочный фрукт).
  
   Ученый, основавший не один университет, исследовал Кренландию и установил, что в ней нет ничего кроме снега и льда. Он выяснил, что раньше остров населяли люди с зелеными волосами, которые плавали по округе на кораблях из льда и умели считать звезды, хотя где-то между 46-ой и 59-ой постоянно сбивались. Фикинги, первыми открывшие Кренландию, назвали ее так из-за цвета волос аборигенов, который им напоминал листья хрена. Еще ученый придумал выдалбливать в айсбергах пещеры и складывать туда рыбу для перевозки в теплые страны, откуда он сам был родом.
  
   Местный охотник и одинокий охотник, выпив шнапса, необдуманно оставленного ученым, основателем университетов, в его палатке на берегу, ловили рыбу до утра, а утром решили восстановить селение Таам в былом великолепии. Для этого нужны были две вещи: шаман и дети. Шаманом решили назначить первого, кто сунется в селение - когда-то был такой обычай. Оставался вопрос с детьми: сперва охотники глянули на женщину, стирающую белье, но оба лишь расстроенно покачали головами, и местный охотник после обеда пошел искать что-нибудь подходящее.
  
   Вернулся он через пару месяцев, с подбитым глазом и десятком детей на санках из мороженой трески. О детях стоит рассказать отдельно. Они были самых разных пород и мастей - от светленьких с прямыми белесыми волосами до темненьких с кучерявыми, словно шапка и воротник ученого, давно не возвращавшегося из экспедиции вглубь Кренландии.
  
   2. Шаман
   Следующей весной на Хреновой Земле объявился художник Hieronymus Bosch. Он бродил от одного форда (форд, сокр. от фьорд: форма поверхности земли) к другому, и рисовал попеременно то ад, то рай с натуры. Его недолюбливали за странную одежду, бледный цвет лица и клочковатую бороду, но прогнать его с острова никто так и не решился - очень уж жуткие твари таращились с его картин. К тому же, художник не задерживался в одном поселке подолгу.
  
   В ту пору, когда пятна на шкуре лосося начинают сверкать у берега в лунном свете, Hieronymus Bosch приблизился на расстояние ста мазков кисти к Таам, приблизился и осторожно опустился на мох, потрясенный зрелищем проплывающего мимо айсберга. В этот момент оба таамских патриарха - одинокий охотник и местный охотник, величественно подкрались сзади и оглушили его треской, так что он упал исхудавшим, заросшим щетиной лицом в рыжий мох.
  
   Когда Hieronymus Bosch очнулся, он обнаружил себя лежащим на чем-то жестком и шершавом в незнакомом жилище. Со всех сторон сильно пахло рыбой, помимо того болел живот. Художник расстегнул рубашку и обнаружил под ней длинный багровый шов сверху до низу живота, прихваченный неровными стежками. Снаружи послышались шаги.
  
   В хижину вошли три больших существа и несколько маленьких. Большие остановились на пороге, а мелкие расползлись по углам. Тела у них были человеческие, а головы - рыбьи. От взрослых существ отделилось самое низкорослое, в юбке - должно быть, что-то вроде женщины. Женщина держала в руках чашку с рыбьими потрохами; она подошла к художнику, и стала ему натирать этими потрохами брюхо. Тем временем подошли два других взрослых, один из них показал на лежащего копьем и сказал хрипло: "Ну тебе и повезло. Ты пережил начальное посвящение, что редко случается, и вскоре, потом, после свидания с духами, не исключено - станешь верховным шаманом селения Таам, прежде великого и многолюдного. Ты позаботишься о том, чтобы к нам вернулось былое величие, подобное блеску айсбергов в лунную ночь. Ну, так, желаешь? Или тебя трескнуть треской?"
  
   "Я на все согласен", - ответил Bosch после недолгого размышления, - "Почему, собственно, нет?" От рыбьих кишков его животу стало холодно, зато боль ушла, - "Ребята, а что это у вас у всех с головами?" "Почему - у нас? Это как посмотреть," - уклончиво ответил ему одинокий охотник, - "Спросишь позже. Но не у нас - у нас полно других дел, рано утром вставать на рыбалку. Доживешь до завтрашнего вечера, там все и узнаешь." После этих слов все таамцы вышли из хижины, сложенной за ночь из сушеной трески. Художник не спал всю ночь, представляя себе разные картины.
  
   Утром охотники отволокли художника в китовом пузыре на Леедяную гору, что находилась в пяти тысячах рыбьих глаз от поселка, и оставили лежать на вершине. Hieronymus Bosch лежал неподвижно весь день, к вечеру пошел снег и закоченевший труп замело в ровный гладкий сугроб, увенчавший собой гору (вышло весьма и весьма).
  
   Ночью на гору пришло Некто и задумчиво присело рядом. Из сугроба жалостно и тускло блестели остекленевшие глаза Bosch. Некто выволокло тело из сугроба, ободрало с него примерзший пузырь и оттащило к берегу океана; там бросило его в ледяную воду апреля и, подталкивая мертвеца впереди, поплыло к прекрасному белому айсбергу треугольных форм и пропорций. Айсберг плыл так далеко от берега, что его не увидели бы и днем, в ясную погоду.
  
   Так случилось, что в воде тело оттаяло и вернулось к жизни. Когда они доплыли до айсберга, художник даже вскарабкался на него своими силами. За эту ночь они оплыли на треугольном айсберге всю Кренландию четыре раза.
  
   Вот как это было: Некто сидело на корточках на верхушке льдины, а Hieronymus лежал на краю айсберга, опустив ноги в теплую, маслянистую на ощупь черную воду. Некто молча кивал на разные звезды, и перед внутренним взглядом шамана возникали образы, отвечавшие на разнообразнейшие вопросы, которые Hieronymus задавал себе с тех пор, как, устроившись матросом на сухогруз, задумал навсегда покинуть родную Голландию. Увидев все и собрав воедино, он понял свою роль в истории этой холодной страны и свою к ней изначальную имплицитную принадлежность.
  
   Утром, в девять по нуукскому времени айсберг высадил шамана на пляже у центральной площади. На площади было пустынно, как и всегда в это время - из большой круглой хижины на западном краю площади доносился многолосый храп.
  
   Праздничной походкой, непринужденно пританцовывая, шаман, полный достоинства, вышел на центр площади. Вот как он выглядел: на голове вместо шапки красовался внушительных размеров сугроб, искрившийся в косых утренних лучах, лицо его побелело так, что невозможно было сказать, где кончается сугроб и начинается кожа; усы и борода его стали оранжево-красного оттенка и, как выяснилось вечером, приобрели способность светиться в темноте; с плеч до самого пола свисал величественный плащ из акульих хвостов, а ноги под плащом были босые, и когда шаман ходил по снегу или льду, то от ступней его поднимался пар; в руке он держал бильярдный кий - вот такой примерно был у него вид.
  
   Остановившись, он огляделся по сторонам, и стукнул тяжелым тупым концом кия по земле, так что все побережье на протяжении двадцати дней пути в обе стороны содрогнулось, а кто в этих пределах спал стоя или сидя, все попадали.
  
   Когда таамцы, один за другим, повыползали из большой хижины, шаман построил их лицом на восток и пересчитал всех, называя по именам. Теперь он видел их с нормальными человеческими головами, только вместо ушей кое-у кого торчали красные брюшные плавники. "Ну, вот, вроде и все", - довольно сказал он, и отпустил всех дальше спать. Женщина и дети вернулись в дом, а оба охотника заснули прямо на площади и спали там до самого вечера.
  
  
   3. Елочный шар
   Прошло несколько зим, наступило лето. Пасмурным утром Шаман сидел у берега на бревне и смотрел на море, волновавшееся средней крупности рябью. Тем временем, неподалеку об айберг разбился прогулочный теплоход, полный туристов. На осколках айсберга несколько человек, числом около ста, добрались до берега. Промокшие, озябшие они боязливо толпились у черты прибоя, не зная, как начать разговор с краснобородым стариком (на самом деле он был не так уж стар, просто как-то затруднительно представить себе молодого шамана), восседавшим на бревне. Наконец, один из них, самый толстый, вытащил из кармана насквозь сырой куртки стеклянные бусы (бусы - их делают из бисера, который свиньи мечут перед людьми), подошел к шаману и аккуратно положил их перед стариком на песок. Тот глянул вниз, пожал плечами и снова уставился на темную поверхность океана.
  
   По своей глупости туристы восприняли реакцию шамана как заинтересованную, и каждый достал откуда-нибудь какую-нибудь стеклянную дребедень (они везли с собой побрякушки по совету родственников, надеясь выменять их у местного населения на золото, швейцарские часы и красную икру). Поскольку единственным из местных, кого они увидели, был странный старик, то они свалили весь свой обменный товар перед ним в одну горку - горка вышла здоровая, метра полтора высотой. Вывалив барахло на песок, они снова сбились в кучу, рассчитывая так согреться, и попеременно смотрели вопросительно то на старика, то на стекляшки.
  
   Дребедень загораживала шаману обзор, а вставать ему было лень. Тогда, по чистой случайности, из ближайшей тучи в сваленное туристами барахло ударила молния и расплавила все находившееся в нем стекло в жидкий прозрачный комок. Затем подул ветер и выдул из жидкой массы пузырь, приблизительно - десять или одиннадцать годовалых лососей в диаметре. Сначала пузырь колыхался на ветру, а через пару минут застыл в ровный шар, вроде елочного, только намного больше. Тут из-за туч вышло солнце - большая редкость по кренландским меркам, и заиграло бликами на гладкой поверхности застывшего пузыря. Каким-то непонятным образом в тот же самый момент все спасшиеся туристы вдруг оказались внутри этого шара. Шар был большой, но туристы, по причине их количества, уместились там едва-едва, притом помещались там довольно плотно, словно кильки в консервной банке.
  
   Шар покатился по тропинке к поселку Таам, докатился до площади, подметенной по летнему обычаю, и остановился там ровно посередине в небольшом углублении. От шума, произведенного шаром и туристами, проснулся одинокий охотник - он спал на скамье, что стояла на краю площади. Одинокий охотник встал со скамейки, потянулся и подошел к блестящему на солнце шару, набитому туристами. Некоторые из туристов спали, согревшись коллективным образом, другие колотили изнутри кулаками по стеклу, привлекая внимание охотника, и просили жестами выпустить их наружу. Одинокий охотник обошел странное чудо несколько раз вокруг, и решил, что из шара с туристами выйдет неплохая приманка для рыбы и тюленей.
  
   Он собрался уже было откатить шар к месту ловли, но потом решил на всякий случай спросить разрешения у шамана и, воодушевленный своей идеей, направился к берегу. Но там его ждало разочарование: "Нет", - покачал головой шаман, по-прежнему сидевший на бревне, которое недели две назад прибило волной, - "У туристов другое предназначение. Шар будет отныне стоять, где и сейчас, и будет опознавательным знаком нашего поселка. Такой символ имеется у каждого известного места - Колизей в Риме, Кремль в Москве или эта Статуя Свободы, сам знаешь где. Теперь и у нас пускай что-то будет". "А что этот символ будет символизировать?" - поинтересовался одинокий охотник. "Надо подумать", - почесал затылок шаман.
  
   "Ну вот, слушай", - наконец придумал он, - "Шар - это планета Земля, а туристы - люди, которые ее населяют". "Неужели земля переполнена людьми, как туристов там, в шаре!" - запротестовал одинокий охотник. "А где ты бывал, кроме своего поселка?" - прищурившись, спросил шаман. "Да я... нигде", - смутился охотник. "Мир набит туристами, словно консервная банка кильками, и так везде кроме Кренландии", - сказал старик, подняв указательный палец правой руки, - "Я знаю, сам видел. Поэтому шар будет символизировать особое положение Хреновой Земли вообще, и поселка Таам в частности. (А не переименовать ли нам его, кстати, в город?..) Т.е. вся планета, с ее сутолокой, суетой и суетливыми людишками отдельно, а мы отдельно". Когда шаман закончил свою речь, одинокий охотник мечтательно таращился куда-то в облака. "Здорово", - наконец пришел он в себя, - "Хотя жалко... Хорошая приманка вышла бы - туристы очень забавно возятся, это привлекло бы много рыбы и тюленей".
  
   "Не, туристы бывают тут всего один раз за лето, и не всегда разбиваются об айсберг", - ответил краснобородый шаман, - "Пожалуй, мы можем так договориться: раз в две недели ты берешь туристов с собой на охоту, на одни сутки. Но не больше!" Одинокий охотник поблагодарил шамана и пошел в деревню, будить остальных, чтобы те посмотрели на символ. Но никто не захотел просыпаться. Тогда охотник вернулся на свою скамейку и тоже захрапел.
  
   4. Лавина
   Однажды осенним вечером на западе задрожали и загремели горы. Все жители деревни собрались на площади: одинокий охотник стоял посреди площади, рядом с елочным шаром, и вглядывался вдаль, строя догадки; местный охотник сидел на корточках в пяти шагах восточнее от одинокого охотника и смотрел на проплывавшие айсберги. Дети всей толпой взгромоздились на скамейку на южном краю площади. Женщина бегала трусцой вокруг скамейки: она поднимала тех из детей, которые падали вниз, и усаживала обратно. Только шамана нигде не было, он как ушел с утра прогуляться по над морем, так до сих пор и не вернулся.
  
   Одинокий охотник сказал местному: "Понятно, что это лавина. Но какого рода? Так громко еще никогда не грохотало!" "К чему болтовня", - отозвался местный охотник, - "Поживем - увидим". Но одинокий охотник не унимался: "Обычно громыхает ниже и чуть правее. Жалко, что шаман куда-то запропастился, а то бы он придумал, как объяснить, что к чему".
  
   Некто сидело на айсберге недалеко от берега и со скептической улыбкой наблюдало процессы в горах. Правой рукой оно гладило полярную курицу с зеленым гребнем. Курица страдальчески вращала своими безумными птичьими глазами: она бы с удовольствием сбежала бы, но вряд ли она смогла бы теперь вырваться из под заботливой руки искрившегося в лунном свете существа. Ей предстояло претерпевать это испытание непрерывно на протяжении еще часов двадцати - это знали все твари на айсберге, так случалось каждый раз, когда некто впадало в транс, засмотревшись на морской горизонт или на горы.
  
   Одинокий охотник обладал очень острым зрением. Благодаря этому качеству он смог через некоторое время разобрать подскакивающую, словно шарик от пинг-понга, белую точку среди грохочущих вершин. "Смотрите," - указал он пальцем на то место. "Где, где?" - всполошились все. "Да там же", - он снова тыкнул пальцем куда-то вдаль. И все действительно увидели в указанном направлении что-то весело скачущее от вершины к вершине, постепенно приближавшееся к поселку. Вскоре уже можно было разобрать, что это не точка - а снежный шар, катившийся с огромной скоростью через горы по направлению к поселку, перескакивая через горы, скатывась вниз, закатываясь наверх и так снова, и снова. "Это шарообразная лавина", - заявил одинокий охотник, видно было, что он очень горд своей догадкой. Наконец снежный ком достиг верхушки ближайшей к поселку горы и, подпрыгнув, словно гора дала ему пинка, понесся вниз, по направлению к главной таамской площади. Площадь мгновенно опустела.
  
   Когда посельчане вновь собрались на площади, рядом с елочным шаром, вмещавшим грустных по времени года туристов, стоял другой шар, примерно того же размера - только весь из снега. "Надо его разрезать напополам", - предложил одинокий охотник, - "Чтобы узнать, что у него внутри". "Не надо", - подала голос женщина, сама тому удивившись - раньше она обычно никогда не разговаривала, - "Пусть стоят оба рядом. Так красивее." "Тоже, скажет - "красивее"!.. - удивленно передразнил ее одинокий охотник, - "Одного символа поселку предостаточно. К тому же он летом все равно может растаять." "А до лета пускай постоит", - вмешался в дискуссию местный охотник, - "Или спросим у шамана, когда он вернется." "Но очень хочется посмотреть, из чего он там!" - не успокаивался одинокий охотник. Тут от скопления детей отделился кучерявый мальчик с кожей такого цвета, как море ночью, и, ко всеобщему удивлению, вдруг тоже заговорил: "Давайте проковыряем в нем дырку", - предложил он, - "Тогда шар останется целым (почти), а мы узнаем, что там внутри, если вдруг там что-то есть внутри."
  
   Взрослые переглянулись, пораженные смышленностью кучерявого ребенка. Им захотелось как-нибудь выразить свою запоздалую признательность по поводу его раннего развития, но они не придумали ничего лучше, кроме как дать ему пару подзатыльников. Потом местный охотник сходил в сарай за рыболовным буром, и они стали бурить в шаре дырку. Они бурили пять, десять, пятнадцать минут, как вдруг внутри шара кто-то громко ойкнул. Местный охотник, который бурил, вытащил бур и заглянул в дырку. Из шара на него смотрел сквозь монокль чей-то выцветший серый глаз.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"