Художник Лучезаров записал в своём дневнике: "Из всех натуральных выделений человеческого тела, только слёзы признаны искусством, да и то - женские, плачущий мужчина - редкость. А всё остальное: сопли, сера из ушей, сперма, кал, газ, моча, вагинальная слизь, мокрота, пот \нет, пот в соцреализме встречается, трудовой, не любовный\, козявки из носа, полузасохшие комочки чего-то в углах глаз, всё это осталось за пределами внимания искусства, за редким исключением маркиза де Сада, Сальвадора Дали и других. Какие просторы для "новаторства"! Кое что у меня появляется в серии условно названной "Грязные фотографии" и в некоторых графических листах. Написать короткий рассказ, где из человека в короткое время выходят все эти выделения и исчерпать таким образом тему".
Он с облегчением захлопнул общую тетрадь в твёрдом переплёте, которая стоила пять немецких марок в мае 2000 года. В левом ухе у него что-то зашелестело, зашуршало с постукиванием, он потряс головой и на белый рабочий стол с лёгким стуком выпал коричнево-чёрный кусок серы. Понюхал - не пахнет. Он приподнялся и громко пукнул, отвратительно дал себя знать лук съеденный за обедом. В носу что-то засвербило, он зажмурил глаза, посмотрел на свет окна через левое плечо и громко чихнул в платок. Кусок мокроты был здорового, не туберкулёзного цвета. Глаза застлали слёзы, а из носа потекло. Он вытер уголки глаз, за пальцем потянулась тонкая ниточка и защекотала глазное яблоко. Затем высморкался. Сопля была невинно-прозрачная, но рядом покоилась бледная, зеленоватая козявка, своей отвратительной пластиночной бесформенностью напомнившая ему такую же отвратительную Теорию хаоса. Намокли подмышки, но грозные алюминиевые квасцы заглушили запах спортзала. Мочевой пузырь дал сигнал. Лучезаров писал по настроению: 1- в раковину, 2- в унитаз стоя, 3 - туда же, но сидя. В этот раз настроение было N2 и он с обычным интересом наблюдал полёт струи мочи, сплющенной при выходе из головки члена, затем, странно закручивающийся в себе по неведомым ему физическим законам и падающей в унитаз красивой плавной дугой. Брызги летели во все стороны, поэтому он чаще писал сидя, как и бедные женщины. Запах напомнил, что вчера в гостях, его угощали спаржей со сливочным растопленным маслом. Почему-то он пукнул не в начале, а в конце мочеиспускания, рационального объяснения этому он не нашел и оставил это событие в кладовке с нераскрытыми тайнами тела.
Налетела мгновенная похоть, в это утро у него была эрекция. Расстелил подштанники любовницы на стол в ванной, плюнул в левую руку, обхватил головку и поехал. Средний палец правой руки, смоченный той же слюной, воткнул себе в задницу и начал дрочить простату. Оргазм не залежался; подавляя рык в глотке, он спустил целое озерко спермы на красные трусы, твёрдые как картон от предыдущих мастурбаций. Поколебавшись немного, он с кисельным звуком всосал в себя всё озерко. Вкус был сладковатый, а не солёный или горький. Повесил сушиться трусы, сполоснулся и прилёг отдохнуть.
Отдохнуть не вышло, громогласный пук, с каким-то даже трубным воем, поднял его с лежанки. Лучезаров с натугой, но без особых проблем покакал. Полюбовался на почти идеальную спираль кала, удивительно напоминавшую спираль нашей родной Галактики - Млечный путь, и в очередной раз подивился единству всего во Вселенной. Хотя чему тут было удивляться: в момент Большого взрыва \или любого другого акта творения\ родилось всё вещество, в том числе и наше дерьмо. Другая мысль осенила его чело, когда он разглядел устрашающую толщину начала спирали. При таком диаметре анального отверстия, его мог бы трахнуть даже осёл, если говорить о гомосексуальном скотоложестве. Но он не задержался на этой фантазии. Его теперь занимал другой вопрос: что делала душа во время всех этих естественных \и не очень\ отправлений? Было ли ей отвратительно, приятно или безразлично?