В мае флорентийская опера снисходит до зарубежного репертуара. Тем незабываемым вечером давали Тангейзера.

Не успела отзвучать увертюра, как голова Уилла запрокинулась, и он хоть не слишком громко, но захрапел. Бдительный доктор Лектер дёрнул соседа за рукав. Это выровняло сонного, но уже через минуту он упал виском в соболиное боа сидящей по другую сторону нарядной старушки, которая тут же заулыбалась ласково и гордо, давая понять, что довольна положением.

На сцене появились артисты. Главный герой набрал в грудь воздуха для арии. Тут Уилл, чей нос расщекотали надушенные меха, чихнул, соскользнул с плеча дамы, но был пойман за локоть в недолёте до её колен и вторично выпрямлен.

Тангейзер не сводил глаз с Венеры. Ганнибал тоже хотел бы на неё посмотреть, но не смел упустить из вида компаньона, вот-вот достигнущего сомнамбулической стадии. Лучше бы действительно встал и тихо вышел из зала! Нет, вместо этого он повалился вперёд и боднул в затылок какого-то упитанного сеньора.

Тысяча извинений!

- А нельзя ли потише!? Что за манеры! Что за бескультурье! зашипело вокруг.

Наконец доктор Лектер угнездил голову беспробудного спутника себе на ключицу и решил, что теперь насладится музыкой и пением. Но сопрано Венеры дрожало, а глаза дивы с мировым именем возмущённо вперились прямо в чесапикского меломана, точнее в того, с кем он теперь составлял подобие симбиоза.

Безмолвному хамству требовалось положить конец. Ганнибал толкнул Уилла всем предплечьем. А!? вскрикнул разбуженный, - Ну, какой счёт?.

- Безобразие! Ужас! - почти в голос негодовал задний ряд. Половина переднего обернула гневные лица.

От такого позора только бежать. Хорошо, что места достались крайние.

"Царь Небесный, Владыка судеб! - мысленно взывал Ганнибал, быстро шагая к выходу, - Спаси этого юрода! Оставь его в живых но дай мне умыться его кровью!".

- Я крепко облажался, да? виновато спросил Уилл по пути к гардеробу.

- Да.

- Сильней, чем когда в японском ресторане взял палочки на за те концы?

- Сильней даже, чем когда назвал карабинера карбонарием.

- То есть, хуже некуда?

- Ну, - по губам Лектера пробежала арлекинская рябь, - в моей практике был один случай. На заре карьеры покойный доктор Сатклифф обнаружил в голове пациента мозг рака - прямо так и заявил.

- Пссс! Бедный доктор Сатклифф! Где это случилось? Ему, наверное, пришлось срочно переехать, чтоб не быть там вечным посмешищем!

- Всё началось и закончилось в Балтиморе. Больной не успел огласить своё состояние сбросился с восьмого этажа.

- Ах вот, что значит в "моей практике"! агент Грэм насупился.

- Согласись, что жить с таким диагнозом крайне затруднительно.

Они подошли к стойке гардероба. Номерки всегда брал Уилл. Теперь, чтобы до них добраться, он выложил сначала паспорт, ключи от машины, ключи от наручников, сами наручники, пустой магазин от беретты, полупустую пачку жвачек, скомканный доллар, смятый набор пластырей, сплющенную аптечную пластинку с последней таблеткой просроченного аспирина. А вот и искомое. Но он должен ещё вернуть по карманам всю мелочь.

Ганнибал взирал на эту суету отрешённо. Эпикуреец в собственных мечтах, по натуре он был истинным стоиком.

На улице уже стемнело. Друзья брели на парковку.

- В следующий раз....

- Идём в кино?

- Берём ложу.

- Плюс подушку и плед.

- Спать надо утром.

- Ганнибал.

- Да?

- Я хочу собаку.

- Под каким соусом?

- Серьёзно! Это нужно нам обоим. Если у нашего порога будет лежать бульдог или алабай, мне не придётся больше приковывать тебя к кровати.

- Меньше тоже. Подумаешь собака

На стоянке брендового психиатра ждал рубиновый Феррари, одолженный у клиента, улетевшего на Фиджи долечивать депрессию. Уилл уже откопал ключи с золотым брелоком, как вдруг раздалось ехидное:

- Так-так-так! - и из-за чёрного минивэна выступил вразвалку небритый мужчина.

- Это кто тут играет в Малефисенту? - тихо спросил Уилл.

- Очень опасный человек, - ответил Ганнибал, - Я разберусь. Не мешай, - и к аборигену, - Добрый вечер, коммендаторе Пацци.

- Добрый, а также подходящий для нарушений, - местный коп говорил по-английски.

- В чём проблема?

- Ну, как же! Посмотрите, как стоят все нормальные авто носом к бордюру. И только доктор Лектер со своим как бы выразиться поприличней

- Консильери, - подсказал Ганнибал.

- Причаливают кормой.

- Так проще выезжать.

- Против этого не может быть правил, - встрял эфбээровец.

Пацци подошёл ближе.

- А я утверждаю, что оно есть. Кроме того, я отчётливо улавливаю запах спиртного.

- Я, как ни странно, нет, - промолвил доктор Лектер, - Зато вполне свежий, не самый дешёвый Шипр, и вы... в галстуке! Сегодня особенный день, да? Годовщина свадьбы?

- Знакомства.

- Хотите отпраздновать на славу?

- О, да!

- Поведёте жёнушку в Макдональдс?

- Сдаётся мне, у вас в машине спрятаны наркотики.

- Хотите изучить багажник? Нетрудно устроить.

- С вас двести тысяч лир!

- Простите, не взял с собой кошелёк: никак не ожидал встретить вас у театра.

- Сто тысяч. Можно в валюте.

- Ни гроша нет.

- Ладно. Как насчёт бартерной сделки?

- Согласен.

- В смысле!? - встревожился наблюдатель.

- Элементарно, Уилл. Ты помогаешь сеньору следователю раскрыть хоть какое-нибудь дело, а я за это развлекаю его супругу.

- Нет!!! крикнул Пацци, - Просто поменяемся тачками! Всего на сутки.

- Не лучшая идея.

- Вы понимаете, что такое ГОДОВЩИНА!?

- В общем, да, однако...

- Мне подкрепление вызвать!?

- Не стоит. Будь по-вашему.

Ганнибал бросил инспектору ключи и поймал его железку на кольце.

- Жёлтый Фиат в третьем ряду, номер 665.

- У вас же был серебристый Альфа-Ромео.

- Он в ремонте с прошлой недели.

- Так это вы подрезали скорую помощь на виа Торнабуони? Я читал в газетах, но

- Я, между прочим, преследовал преступника!

- Очередного подозреваемого по делу Монстра?

- Давайте не будем заставлять мою добрую, верную, любящую, об-боль-сти-тель-ней-шую Аллегру ждать. Завтра на этом же месте. Не забудьте заправиться.

Пацци обошёл и удовлетворённо оглядел суперкар, готовясь сесть за руль.

Американцы уныло направились к безвкусной колымаге.

- Не могу поверить, что ты уступил этому козлу! - в сердцах шептал Уилл.

- И не надо.

За их спинами лязгнуло, щёлкнуло, и площадка вздрогнула от вопля.

Партнёры оглянулись. Полицейский корчился на земле у открытой двери Феррари, стеная, сжимал руками правую лодыжку, закушенную стальными челюстями, от которых под водительское сидение тянулась цепь.

- А вот это по-нашему, - одобрил выходец с мэрилендской опушки.

- Как говорят в Палермо, машина без капкана что женщина без обручального кольца.

- Лучше и не скажешь.

- Чтоб вас, гадов, психов, тварей, разорвало! - орал Пацци, - Мои лучшие брюки! Сволочи! Канальи! Моя кость! дальше прогремело что-то такое, чего даже доктор Лектер не понял.

- Ринальдо, не шумите. Мой худший костюм приличней того, что на вас, раз в десять, и я вам его охотно подарю. Кость не сломана: я специально заказал антиподростковое устройство. А шрамы это же украшение. Особенно, когда других нет и не будет.

- Чёрт!!! Снимите эту *****!!!

- Рад бы, но вы ведь при оружии

Пацци отшвырнул пистолет.

- Вот! Довольны!? Ну, живей!!!

В качестве милосердного жеста Ганнибал отстегнул под креслом и выбросил конец цепи на брусчатку.

- Вы свободны, коммендаторе. Подберите конечности.

Не обращая внимания на брань и причитания инспектора, приятели сели в машину и покатили прочь, но совсем спокойно покинуть парковку не удалось: в заднее стекло им влетела полицейская рация, оставив трещину.

- Так, Ганнибал топнул по тормозу, - Кто-то просит добавки.

Он решительно распахнул дверцу. Уилл тоже выскочил и начал колотить по Ламборджини и Мазерати; их сигнализации разражались электронным визгом одна, две, три. До четвёртого капота агент Грэм не добрался: железная лапа схватила его за шиворот и сунула обратно в салон Феррари. На парковку уже сбегались люди. Выноси, чудо техники!

- Ничтожество, - заключил психиатр, меняя передачу, - Пока его коллеги отважно сотрудничают с мафией, он терроризирует беззащитных туристов.

- И ловит Монстра, - напомнил профайлер.

Ганнибал ничего не ответил, но резко свернул к обочине, остановил и покинул транспорт. Уилл не отставал ни на шаг. Целью оказался уличный телефон.

- Кому ты звонишь?

- Сеньоре Пацци.

Доктор заговорил по-итальянски, но его добровольный эскорт в тайне натренировался понимать этот язык, просматривая фильмы и теленовости с субтитрами, к тому же речь Лектера всегда была замедленной и внятной.

- Аллегра? Здравствуйте, я от Ринальдо. Нет, не совсем. Просто он задолжал мне деньги. Да, довольно много. Две зарплаты, эту и июньскую. Обыкновенно, проиграл в карты. Ещё как играет. Предложил расплатиться вами. Вы не ослышались. Так мы подъедем? Забыл сказать я с товарищем. Очень милый молодой человек. Недавно вышел из тюрьмы Зачем так волноваться? Не хотите дело ваше. Ринальдо дал нам номера ещё трёх девушек, особенно хвалил Перонеллу. Спокойной ночи.

Повесил трубку.

- Быть мне нобелевским лауреатом, если она его не спустит с лестницы.

- Это жестоко, - осудил Уилл, - Он любит её.

- А ещё он любит фабриковать улики, вымогать взятки, присваивать имущество арестантов.

- Но жена-то в чем виновата? Набери её снова и всё объясни! Нет! Я сам... Бонасера, мадам! Вы говорите по-английски? Пожалуйста, выслушайте спокойно. Вам только что звонил мой друг. Да, но... Меня не просто выпустили, но и полностью оправдали! И это было семь лет назад... Какая разница, в чём! Ну, в дюжине серийных убийств Но я их не!... Не собираюсь я к вам приезжать! Я и адреса-то не знаю. И муж вам не изменяет И деньги все при нём. ... Это была просто шутка ... Если честно, не совсем. Он угодил в капкан, садясь в чужую машину, то есть, ээ проходя мимо... Видите ли, есть такой обычай... в Палермо... Нет-нет, мы не оттуда, что вы! Мы американцы... Какие гангстеры! Я полицейский! Мой друг медик!........................ Ну, это довольно запутанная история... Главное, что ваш муж жив и помнит про годовщину, хотя отпраздновать вряд ли удастся. Простите за беспокойство.

Отбой.

- Фуф. Она уже вызвала к себе на квартиру полк этих самых карбонатчиков.

- Нда, мы бы затерялись.

- Пойдём на речку?

Погода хорошая, торопиться некуда.

Уилл чувствовал на себе особо пристальный взгляд судьбы, предвидел важное открытие.

- Я всё думаю об этом Монстре А у тебя есть какие-нибудь соображения?

- Лишь то, что местные Квестура и пресса лишены таланта придумывать имена своим кормильцам. То ли дело наше славное Бюро! Призрачный риэлтор. Страховщик-живодёр. Сорокопут из Миннесоты. Иллинойский Минотавр. Багровый леприкон. Если какой-нибудь аноним отметится в апреле, его нарекут Пасхальным кроликом. Забудет на пороге ботинок станет Золушкой. А какие заголовки! Джек Скеллинигтон против Ледяного Джека - угадай, кто из них Кроуфорд.

- Первый.

- А мы его тыквы?

- Да, фонари. Я люблю свою работу. Мне только не хватало напарника.

- Что ж, займись.

- Итак, я одиночка. Убиваю парами влюблённых, пребывающих в самой романтической фазе отношений. Исключительно гетеро. Действую всегда быстро. Выстрел в голову с близкого расстояния. Успеваю заглянуть в их лица. Возраст жертв меняется я выбираю сверстников. Этнический и расовый фактор не важны. Тела укладываю в виде группы со старинной картины "Весны" Боттичелли. Я человек классической культуры, старомодных вкусов и понятий. Это мой язык. Мне нравятся аллегории

- Линейное повествование, рефрены, лейтмотивы, чёткий ритм.

- Может показаться, что мной управляет зависть к чужому счастью. Определённо я испытываю что-то подобное, но в моём поведении больше доброжелательности, чем агрессии. Это особенно проявлено в моём старании украсить трупы цветами. Я выражаю им симпатию, даже почтение. Остановить их лучшее мгновение таков

- Тебе их жалко.

- Современные психологи хором скажут, что это плохо, что жалость то же презрение. Но мой лучший друг

Многозначительная пауза, обмен кивками.

- категорически возражает. По его мнению, жалость естественная, базовая позитивная эмоция по отношению к слабейшему существу, кровно не связанному. Она предполагает непричинение зла и заботу по мере возможности. Ветеринары называют это рефлексом защиты чужого детёныша. С точки зрения выживания вида, он рационален и распространён в природе, хотя находится в хвосте приоритетов; жертвовать собой на почве жалости никто не будет... Есть кое-что ещё из той же области сытый хищник (речь, конечно, о млекопитающих) может взять под покровительство мелкое, безобидное животное или его подобие. Мой друг был личным свидетелем привязанности молодого пса к резиновой игрушке с пищалкой внутри, размером примерно с котёнка. Стоило ей издать писк, как собака бережно зажимала её передними лапами и, тонко скуля, облизывала, будто собственную рану! Этот правнук волков воспринимал чужую иллюзорную боль как реальную и собственную.

- Любопытно.

- Также и жалость к себе, хоть она и подвергается массированной критике, - нормальное переживание, где-то даже ну, воспетое. Хоть в Илиаде, помнишь? Каково главное чувство Ахилла? Именно жалость к себе, ошибочно и упрощённо названная гневом. Но это, прежде всего, указывает на более высокий уровень самосознания. Остальные фигуранты, то есть, персонажи либо живут чужими интересами, либо своими, но сиюминутным. Он один видит существование в более глубокой перспективе, что лишает его покоя, толкает на всякие глупости, но в итоге приводит к выбору в пользу добра. Так что я, прибабахнутый весенний гастролёр, мистер Миллион Алых Роз

- Аккуратней!... Я хочу сказать, придерживайся фактов: там были разные оттенки.

- не стыжусь признать, что флорентийскими акциями тешу своё неизжитое горе. Я даже горжусь, что уберёг от страданий тех, кого смог

- Искренне рад за вас, коллега.

- Есть, что добавить?

- Да, пожалуй. Вообрази себя студентом третьего курса, изучающим психоанализ, допустим, в Сорбонне. Основные предметы ведёт экстравагантный испанец лет пятидесяти, властолюбивый и помешанный на эзотерике. За месяц до летней сессии он затевает эксперимент кто-то должен встать лицом к стене и угадать цвет глаз человека, смотрящего ему в затылок с расстояния метра. Первым, разумеется, будешь ты, самый дерзкий и самоуверенный выскочка. Но ты без труда проходишь испытание, поскольку наделён

- Феноменальным нюхом.

- Профессор обращает твой успех в свою пользу объявляет: то, что смог один, должны уметь все. Это будет пропуском на экзамен. Первую неделю весь курс тебя ненавидит. Потом перед тобой начинают заискивать, особенно девушки. Даже та, о которой ты уже два года грезишь днём и ночью, твоя причудница Роксана, твоя Лаура и Симонетта.

- Но это всё одна и та же?...

- Да. Она сдаётся уже после первого букета. Теперь вы полноценная чета, но ночи не проходит без вопроса: как ты угадал цвет глаз? Умом ты понимаешь, что с тобой играют в Самсона и Далилу, но эйфория заглушает опасения. В конце концов, задание бесчестно. Не всем дано такое обоняние. И как прост ответ! Ты точно чуешь, от кого чем пахнет. Пусть расскажет подругам; пусть одна стащит у матери Шанель, другая выкурит сигарету, третья выпьет крепкого кофе, четвёртая намажется вьетнамским бальзамом или брызнет на шею уксус. Что за беда!... И вот экзамен В аудиторию невозможно войти от мерзкого хлорного смрада, подминающегося из-под ног. Батареи увешаны гнилыми половыми тряпками. Профессор фальшиво распекает уборщицу, потом открывает форточку, а под окном уже разгорелся костёр из старых калош и велосипедных камер. Твоя Единственная прячется в толпе, продав тебя за закорючку в аттестате. Сославшись на недомогание, ты идешь обратно в общежитие, думаешь: она честолюбива; женщине трудней пробиться; некрасиво вышло, но Макиавелли бы одобрил. И вы любите друг друга это главное. Вечер. Приходит она, в каком-то тёмном, не одна, с подругой. Говорит, что не достойна твоего прощения, да и не просит его. Ты сам виноват. Ты подавляешь её своим интеллектом, манерами, и вообще ты странный, танцевать не умеешь, одеваешься плохо

- Бред! вспылил эмпат, - Я обалденно одеваюсь!

- И уходит. Ты стоишь, ослепший, позабывший человеческую речь, и выгрызаешь собственные щёки, глотаешь свою плоть и кровь, как суп гаспачо в жаркий день, а ей всё нет конца. Какой ей может быть конец?...

- Ужасно!

- Сосед по комнате заглядывает в рот и убегает в туалет: его тошнит. Потом он суматошно рыскает по этажу в поисках ваты, спирта, шприца, морфия; сгоняет в твой угол консилиум из полупьяных недоучек. Суют что-то жгучее к дёснам; колют в вену Полчаса и ты уже в коме. Собратья-кардиологи, отрезав шнуры от двух настольных ламп, делают тебе дефибрилляцию. После седьмого или восьмого разряда сердце начинается биться. Слово придурок звучит над твоей головой трёхсотый раз. Комендант застаёт тебя в судорогах. Однокашники, пряча ампулы и оборудование, ссылаются на эпилепсию. Пять дней в реанимации, провал сессии, отчисление из университета таковы мои соображения.

- С ума сойти!... Девчонка бросила! Всего лишь!

- Важно не что случается, а с кем

- Сорок жизней в компостную кучу!

- Впрочем, прошло двадцать лет. Последний инцидент восемь лет назад...

Уилл вытер скулы рукавом. Доктор Лектер отвернулся к чёрной реке.

- Значит, всё? Проект "Примавера" закрыт?... Ну, а как насчёт того недавнего преформанса, когда в саду с очень смешным названием

- Боболи.

- Под деревом сидела мёртвая блондинка в длинной красивой сорочке, а ногами к ней лежал в одних белых плавках её муж, недавно подавший на развод? Сказать, что было у него в груди вместо сердца?

- Скажи.

- Зелёный помидор!

- Незрелое и бычье - такое подобает предателю.

- Снова Боттичелли, только без цветов. Парочку просто поставили на место.

- Так говорит Держащий семь светильников в деснице Своей: имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою. Вспомни, откуда ты ниспал, и покайся, и твори прежние дела.

С этим спорить было невозможно. Самым поразительным открытием за месяцы общности стал упёртый мистицизм маньяка в вопросах добра и зла. Его "морали нет" означало: мир погряз во скверне, посему вот он, я, дипломированный всадник по имени Смерть.

- А свобода? всё же попытался возразить профан.

- Свобода в том, как выразить любовь и укрепить её. Измена непростительна.

- А можно любить сразу двух, например?

- И трёх, и сотню, и тысячи. Главное, чтобы никто из однажды услышавших признание не чувствовал себя обманутым и брошенным, никто не просил терапевта помочь разлюбить.

- Знаешь, как я хотел бы выразить нашу?...

- Как?

- Поехать домой. Разложить диван, дерябнуть кальвадосику, послушать вариации ...Гольбейна?... Гольбаха?...Гольдмана??

- Гольдберга.

- Таак!... -Уилл нервно сунул руки в карманы ветровки, с беспомощной досадой покрутил головой, - А второго капкана у тебя не было?

- Был. В багажнике.

На том месте, где друзья оставили Феррари, валялись лишь оторванные пластины с номерами.

- На такси или пешком?

Ганнибал вернулся к знакомому телефону-автомату. На этот раз его речь была рекордно загадочной:

- Почём звонит колокол? С Риголетти, пожалуйста. Добрый вечер, Луиджи. Говорит второй личный врач дона Филиппе. Нежный ирис, южный лепесток. Потерял машину, примерно полчаса назад. Тестаросса. Да, срочно. Нет, всё чисто. Не дольше, чем до трёх. С помощником. Проконтролирую. Заранее признателен.

Агент Грэм скрипел зубами.

- Палермо, значит! Храмы, фрески и прочая мозаика!

- Культура многогранна, особенно здесь. Мне по душе эти люди: они не испытывают на мой счёт суеверных аффектов, в их глазах я высококлассный специалист и джентльмен с понятиями.

- Что дальше?

- Подождём в условленном месте. Обещали подогнать в течение полутора часов.

- Может нам жениться, а? Ты на Мортише Аддамс, я на Харли Квинн.

Уилл молол всякий вздор, чтоб только не заснуть на уличной скамейке.

- Кто эти дамы?

- А причудница Роксана это кто?

- Возлюбленная Сирано де Бержерака.

- Блин, точно! Как я мог забыть!

- Рассказать подробней?

- Избавь. От твоего бормотания меня вырубает на пятой секунде.

Ганнибал посмотрел на часы начало второго.

- И всё же о питомце

- Нет. Держать животное в четырёх стенах неэтично. Потом, как говорил один прославленный гурман, я ведь лучше собаки.

- Ты ощущаешь себя зверем? Снится что-нибудь зооморфное?

- В полусне часто кажется, что весь покрыт густой шерстью.

- И каково?

- Приятно. Тепло.

- А у меня несколько раз рога росли.

- Где?

- На голове где же ещё

- Старик Фрейд сказал бы, что не там.

- Да ну тебя! Неужели ты правда веришь в эту дребедень?

- Нет, но она всё-таки слегка бодрит.

- Тогда продолжай.

- Странное дело. Ангел укоряет в измене первой любви Эфесскую церковь.

- И что?

- Эфес был центром культа Артемиды, девственной владычице животных. Её храм в том городе не знал себе равных по величине во всём древнем мире.

- Это она превратила в оленя какого-то неувязка?

- Тёмная история. И я не могу без волнения перечитывать эти стихи. Вот бы снова влюбиться, но не в нимфу, а в саму богиню.

- Господи! Как же хочется спать!

- Положи голову мне на колени. Так я точно никуда не денусь без твоего ведома.

- Ещё чего!

Спустя пару минут доктор уже прикрывал младшего товарища полой своего плаща.

- И воот сейчаас онии притаащатся, - протянул сквозь дрёму агент-провидец.

Он не слишком обманулся. Машина не приехала, но почти тотчас на тихой улице послышалась разнобойная дробь шагов и голоса. Уилл стремительно сел, оправляя не себе одежду. Приближалась пара девушка и парень. Должно быть, они возвращались с вечеринки. Он вызвался в провожатые, но она, красотка лет двадцати трёх, невысоко ценила его общество, громко и резко отчитывала печального кавалера.

- Что она там тараторит? Не пойму.

- Она не хочет с ним встречаться. Ей нравится Антонио: у него есть мотоцикл. Нормальные ребята играют не на скрипке, а в футбол.

- Вот зараза! Бедный пацан!

- Сам Бог предаёт их в наши руки.

Пара поравнялась с занятой скамейкой, и девица приказала скрипачу топать восвояси. Он поплёлся обратно, а она продолжила уверенно маршировать в темноту.

- Давай так, - оживился лучший друг Потрошителя, - Ты утешишь малого, а я за него отомщу. Кто последний, тот готовит завтрак.

Держась в тени, ближе к домам, специальнейший агент Грэм рысью помчался за неприступной флорентийкой, настиг, поймал за руку и попытался обнять, но поскольку в игре на виолончели у него было больше опыта, чем в домогательствах, единственным достижением стал истошный женский крик. Отвергнутый юноша двух шагов не дошёл до доктора Лектера, притаившегося с обнажённым ланцетом под кустом сирени, как услышал зов любимой и бросился на выручка с такой скоростью, что обогнал бы Антонио на его мотоцикле.

Что же узрел охотник на людей, выйдя из своей засады? Ускользнувшую добычу, которая коршуном налетает на обидчика подружки и дубасит его руками и ногами. Тут сам дьявол не удержался бы от фейспалма!

- Так его, Пьеро! Врежь ему, мерзавцу! ликовала девица, - А я полицию сейчас кликну. Это ж, наверное, и есть тот самый Монстр!

Тут в Уилле наконец всколыхнулось что-то от боевой подготовки, он вывернулся и дал дёру, с размаху врезался в Ганнибала.

- Ты видел это!?

- К своему прискорбию.

- Да ладно! расквашенное лицо с заплывающим глазом сияло от счастья, - Всё отлично получилось. Посмотри, теперь они идут рука об руку навстречу прекрасным мгновениям.

Поладившая пара мелькнула под дальним фонарём и исчезла.

- А парень не дурак подраться. Кажись, нос мне сломал. Дай платок.

Уилл взял белый шёлковый лоскут, вытер рот и ноздри.

- Чёрт! На фига ты его так на а апчхи!

Мелко рассеянная юшка окропила доктора с корней волос до булавки в галстуке. Досталось и рубашке от Версаче, и плащу за восемьсот долларов. Но в этот дикий миг в душу чудовища сошло святое умиротворение. Ганнибал снял перчатки, благоговейно растер по лицу густеющие капли, слизал с губ солёное желе.

Спаситель шмыгал носом:

- Это всё из-за твоих духов!

Снова чихнул, теперь уже закрывшись локтем.

- Мать моя! Больно-то как!

Засунул окровавленный платок в карман.

С третьим чихом в городе погасли уличные лампы. Небо предстало в головокружительном бесчислии звёзд. Полюбовавшись им и забыв об ожидаемой машине, друзья пошли к любимому фонтану с бронзовым вепрем. Редкая ночь у них обходилась без такого визита.