Аннотация: Сказочка о победе бабла над злом с элементами мелодрамы в финале.
Купец, змей и рыцарь
-Ну уж совсем по-солдатски не надо, братец, за столом-то! - рассмеялся Фьори. - По-рыцарски, то есть!
Къольм состроил покаянную мину:
-Позвольте принести вам извинения, сударыня, что оскорбил ваш слух речами неподобными и похабными!
Къольм изячно поклонился, насколько позволял стол. Свояченица улыбнулась одним ртом:
-Принимаю, господин рыцарь.
-Расскажи, за что тебя в рыцари посвятили, - сказал брат. - Мочи уж нет ждать.
-Поверишь ли, брат мой - повезло. Как в сказке, в самом деле. Мы впереди войска шли, по лесу. Дорогу разведывали, болота гатили. И тут засада. Их было-то вдвое меньше, но места им знакомые. Из наших кто убежал, а кто и с жизнью простился. Словом, гадов этих мы под дерновое одеяльце уложили, только осталось нас на месте в живых двое. Один я, а другой воевода, оба раненые. Стали к своим пробираться по лесу. Три недели шли. Пока с головным полком встретились, нас уже семеро было - встретили тех, кто раньше нас убежал, да заблудился.
Къольм вгрызся в куриную ногу; прожевав, продолжил:
-Семь человек, значит, а воевода только меня и выделил. Хороший человек воевода, простой, даром, что боярин. И не забыл про меня - кончился поход, вытребовали меня, разыскали, и дворянством пожаловали. Я прямо обалдел.
-И поместье дали? - вставила жена.
-Да.
-С мужичками? - спросил Фьори.
-Ага - четыре души.
-Хороша земля?
-Да так себе, мужики говорят. Сам я в этом деле не так уж смыслю.
-Придётся узнать, раз уж ты теперь помещик.
-Придётся. Рыцарем быть дело почётное, да хлопотное тоже - беда! Ладно, я не абы кто, пахать привычный.
-Тем более, что теперь на себя работать, на своей земле.
-Да... А у меня к тебе, Фьори, вот какая просьба будет. Деньгами меня тоже наградили, а вот коня не дали. Покупай, мол, сам. Ты не посоветуешь мне, с кем в городке нашем можно дело иметь? А то рыцарь без коня - совершенная... нелепость.
В сенях раздался шум, стук. Вбежали Фьорины дети:
-А мы дядин меч уронили!
-Рысерь, рысерь, а как ты его поднимаешь? Он чижолый!
-Не смейте трогать меч! И другие вещи дяди Къольма! - прикрикнула Фьорина супруга, - Къольм, убери его, ради бога, от греха подальше.
-Да он в ножнах, - тем не менее, Къольм вышел и вернулся с мечом, который положил подле себя.
-Его так просто не вынешь, - продолжил Къольм. - Так что за детей не волнуйтесь.
-А ушибёт? - сказала жена.
-А меч тоже воевода пожаловал? - спросил Фьори.
-Нет, он у меня давно. Намучился я, пока им владеть научился. Не оглобля ведь.
"Да", - подумал Фьори. Сам он - даром, что не ребёнок - украдкой примерился к оружию, пока брат с дороги банился. Тяжеленная железяка вязла в воздухе, точно в смоле. Когда Къольм умывался, Фьори подивился на братнины руки - таких мышц торговец не видывал и у деревенских мужиков.
-Насчёт коня, - сказал Фьори вслух. - Честных торговцев я знаю, вот только найдётся ли у них боевой конь? Они-то всё больше насчёт крестьянских.
-Это ничего! На такого коня, на каких бояре ездят, у меня всё одно не хватит. Да на что мне дорогой конь! Сведёшь меня с лошадником?
-Давай тогда завтра.
В тот день Фьори закрыл лавку раньше обычного. Ещё долго после захода солнца, когда детей уложили спать, Фьори с супругой слушали рассказы Къольма о скитаниях. О войне рыцарь не говорил, больше - о смешных происшествиях, например, как один солдат перехитрил мошенника, да так, что тот остался уверен, будто обманул солдата. Не отстал и Фьори: поведал, как покупал у него мужик верёвку, чтобы повеситься, и что из этого вышло.
Легли поздно.
"Славное утро", - подумал Къольм. Встающее солнце еще не стерло следы ночного дождя. В лазурном небе - паволока перистых облаков. "Докурю трубочку, да к барышнику," - подумал Къольм.
За спиной скрипнули петли. Къольм удивлённо обернулся - он точно помнил, что калитка заперта на крюк в палец толщиной. Оставалось лишь не верить своим глазам, потому что некий человек заходил во двор.
Явившийся обладал удивительно невзрачной внешностью. Ростом низенький, в плечах узок. Лицо - землистого оттенка, с выпуклыми холодными глазами. На вид человеку лет пятьдесят.
-Доброе утро! - приветствовал его Къольм.
-Доброе, - отозвался человечек. И голос у него был неприятный, не то гнусавый, не то сиплый, будто он не говорил, а квакал.
Гость прошёл несколько шагов навстречу Къольму.
-Вы похожи на Фьори, - проквакал он. - Полагаю, брат?
Повадка у него была на чужом дворе хозяйская.
-Угадал. Звать Къольмом.
-Грат. Фьори где, в лавке?
-Там. А у тебя дело к нему7
-Хорошо. - не заметив вопроса, Кайту направился в дом.
Торговец провожал его до калитки. На полпути Фьори вдруг заговорил:
-Господин Грат, Хлерг просил сказать. Он сегодня не сможет заплатить. Просит отсрочить хотя бы на три дня.
-Хм.
-Хворь с ним была на неделе. Лежал-лежал, давеча лишь оклемался.
-А мне-то что его хворь?
(Не то, чтобы Къольм подслушивал. Просто собеседники не таились, а рыцарь был не из глухих, и уши затыкать не собирался.)
-Его сегодня все не будет - он за товаром уехал.
-Плохо.
-Через три дня всё отдаст.
-Не всё, а в полтора раза больше.
-Хорошо.
-Ручаешься за него?
-Ручаюсь,-ответил Фьори.
-Пусть через три дня приходит. Второй раз уже!
Фьори приподнял крюк. Невеличка шагнул на улицу.
-Противная же харя, - негромко заметил Къольм. - Он, никак, ростовщик?
-Кто, Змей Змеич? Нет. Колдун он.
Къольм кивнул.
-Дань собирает?
-Можно сказать и так, - улыбнулся Фьори.
Къольм покивал, затем спросил:
-Братец, не пойду я сегодня к барышнику, наверно. Не возражаешь, если я останусь до завтра?
-Да нет, что ты!
Фьори вернулся в лавку. Къольм выкурил еще трубочку, вышел со двора и прогулялся по пыльной улочке от перекрестка до перекрестка. Вернулся, погулял по двору. Зашел в сени, где висела его сума. Достал со дна полукафтан с нашитыми кольчужными кольцами и от нечего делать принялся наводить блеск.
Разговор состоялся после обеда. Когда ушли дети, и жена унесла миски, Къольм сказал:
-Фьори, выйдем во двор - потолкуем.
Вышли.
-Что такое?
-Рассказывай, как оказалось, что ты у колдуна в должниках.
-Да вот, оказалось. А что тебе?
-Хреново, выходит, дела-то?
-Да почему хреново?
-Раз тебя колдун платить заставляет.
-И что? Не он так другой. Такова уж жизнь.
-Да то! что колдун - это не государь и не разбойник. Это вообще не человек. Он на нашего бога наплевал и дьяволу молится. Колдуны, они людей презирают, как пакость какую... Они б нас всех истребили, когда б могли. Я их видел, колдунов.
Фьори сверлил брата взглядом:
-Всё?
-Не совсем. Когда колдун умирает своей смертью, он проклинает тех, кто ему подчинялся. Дана ему такая власть перед смертью.
-А если умрет не своей?
-Тогда не сможет. Надо только пробить сердце.
Фьори подумал.
-Враньё это всё - про проклятие, - неуверенно сказал он.
-Не враньё. Так целые деревни вымирали. Без болезни, без заразы, без ничего. Просто люди не просыпались по утрам. Я в такую деревню заходил, там два двора осталось. Я мужикам помог могилы рыть, а наутро одного уже хоронили. Тоже колдун умер за две недели до того.
-Думаешь мы дураки?! - горячо заговорил Фьори. - Думаешь, не пытался никто?
-Пытались?
-Пытались! Пекари, пять человек, все здоровые мужики. Взяли дубинки, подстерегли его, хотели, как квашню, замесить. Он ведь взглядом убивает. У него взгляд - как меч, как раскалённое железо, он им головы отрезает. Так и хоронили всех пятерых, без голов. Это не шутки тебе.
-Ты послушай, - сказал Къольм. - Мы когда были в походе, остановились на постой в деревне. Там тоже колдун был, и он нас пускать не хотел, обещал навести порчу. Только у полусотника нашего оберег был... Словом взяли мы колдуна, и четвертовали его, и сердце вынули. Ничего он супротив нас не смог.
-Къольм, всё это пустой разговор.
-У меня теперь такой оберег тоже есть.
Фьори прищурился:
-Ты чего хочешь?
-А не ясно?
-Ты всерьёз?
-Да.
-Ты что? Послушай, это же верная смерть. Это...
-Не-а. Нет, братец, я тебе не пекарь. Я - рыцарь.
-Брось эти глупости!
-Нет, - отрезал Къольм и добавил:
-Только жить я у тебя не буду. Не хочу тебя подставлять.
-Ну нет уж! Чтобы сказали: перетрусил, родного брата на улицу выгнал! Останешься здесь.
-Нет, братец, не останусь.
-Что ты собираешься делать?
-Поживу здесь недельку. Он по четвергам обходит данников?
-Да.
-А кроме того выходит из дому?
-Иногда, на рынок... и ещё, говорят, по ночам, но это слухи.
-Ну, хорошо.
Братья помолчали.
-Слушай, Къольм, кончай дурить.
-А кто дурит-то?
Следующие несколько дней прошли в хлопотах.
Устроившись на ближайшем постоялом дворе, Къольм начал разведку. Он выведал, где живет Змей Змеич, какой дорогой ходит собирать дань. Нашёл людей, видевших гибель пяти тестомесов, и выспросил подробности побоища. Некоторые любопытствоали о цели расспросов. Къольм отвечал прозрачными намёками. Лошадь он покупать не стал.
Четыре дня рыцарь наводил справки и ничего не предпринимал.
Несколько раз Фьори приходило в голову, что брат стеснён в средствах. Торговец собирался предложить Къольму денег, но всякипй раз думал: "Авось, как останется на мели - образумится."
Во вторник утром Фьори пришёл к Къольму. Поздоровавшись, долго молчал, потом спросил:
-Не передумал?
-Не-а!
-Ладно... Тогда вот что я предлагаю. Надо Змея подловить вечером или рано с утра, где-нибудь в глухом месте. Подловить и ножом пырнуть, только так, чтобы сразу дух вон, - слова слетали с губ одно за другим, торопливые, словно какпли в ливень. - Я уже всё придумал: где поймать можно и когда.
-Нет, брат. Не получится.
-Почему? Послушай, Къольм, это единственный шанс. Надо убить его так, чтобы он и опомниться не успел, всё остальное - гибель, только так.
-Нет, Фьори. Не по-рыцарски это - кинжалом в спину, - Фьори раскрыл было рот. - Да и не сумею я так ловко его кончить. Тут сноровка нужна, а я кинжалом не очень. Мечом, топором, оглоблей - это пожалуйста.
Глаза торговца потухли.
-Всё остальное - гибель, - повторил Фьори.
-Не каркай! И не на таких колдунов управа была, говорил же. Я как-никак не лавочник, двадцать лет воюю, меня съесть - подавишься. И оберег меня ни разу не подводил, а главное - бог со мною.
-Бог! До бога высоко. Слушай, брат, последний раз говорю, бросай это дело. Толку не выйдет, погубишь себя - и всё.
-Не каркай!
-Что - не каркай?! Или делай, как я говорю, или погибнешь.
-Братец, молчи, а? Не ты же на Змея идёшь.
Фьори пожевал губами в ярости.
-Дурак ты! - наконец сказал он.
-Спасибо.
-Ладно... Тебе денег не надо?
-Нет.
-Тогда до свидания.
-Всех благ.
-Одумайся!
-Ещё чего!
В тот день Къольм раза три прошёл тем путём, которым ходил Змей на сбор дани. Рыцарь шагал медленно, вглядываясь в дома, оценивая ширину улиц и что-то ещё. Наконец остановился на Квадратной площади.
-Красота! - сказал он.
Окрестные жители вправду гордились площадью. Дома кругом - сплошь каменные, небедному люду принадлежали. И вымощена была площадь не плахами, а добротным булыжником, уложенным камешек к камешку. Как всегда, стояли на площади лотошники, предлагали пироги, калачи, квас да сбитень.
С севера к площади подходил Коровин переулок; каждый четверг оттуда появлялся Змей Змеич, пересекал площадь и углублялся в Синюю улицу. В длину площадь была шагов восемьдесят, а в ширину вопреки названию - немного меньше.
Къольм выпил кружку квасу и спросил лотошника, где поблизости можно недорого написать письмо.
Вечером Къольм прибил к крыльцу Змеева дома записку:
"В четверг утром жду тебя, Змея, на Квадратной площади на бой. Рыцарь Къольм сын Энгэ."
Ночью бумага исчезла, но образом неведомым её содержание стало известно всему городу. Хозяин двора всерьёз задумался, не отказать ли сумасшедшему гостю в крове. А то как бы за него перед Змеем в ответе не быть. Придёт Змей разбираться, да и спалит заведение. Быть бы Къольму изгнану, да хозяин испугался позора: без вины постояльца выставить - свою честь уронить. А дворник был человек солидный.
Боялся хозяин зря: не явился Змей по Къольмову душу. Словно и не было никакого вызова. Зато приходили на двор любопытные - на смертника поглазеть. Къольм словно не замечал, что все только на него и смотрят. Он не скрылся в комнату, а сидел в общей зале весь день; если кто хотел поболтать с безумцем, Къольм не отказывался. Только спросил вдруг у самого назойливого:
-Пойдёшь завтра со мной?
-Я... не-е-ет!
-Чего ж так?
Пополудни опять приходил Фьори. Они поднялись к Къольму и долго говорили. Вышёл Фьори как в воду опущенный.
Нелегко засыпал квартал в среду вечером. Все ждали завтрашнего дня - кто-то с надеждой, кто-то с опаской, но большинство - с любопытством. Предвкушали: то, что случится завтра, можно будет обсасывать ещё полгода, а то и долее.
Молился на постоялом дворе Къольм.
Молился у себя дома Фьори.
Было три часа по рассвете. Солнце ещё не поднялось над домами, и через площадь пролегали длинные тени. На Квадратной ещё не появлялся ни один торговец, из домов не вышел ни один житель; было тихо, точно в чумной деревне.
На южной стороне площади стояли трое.
Впереди, опершись на меч, прел в стёганом полукафтане Къольм. Он ждал уже два часа. Полчаса назад к нему подошли двое горожан, один с топором, другой принёс длинную жердь.
-Мы вроде как пособить, - вымолвил один.
Звали их Гвари и Аргтам, оба горшечники.
Ждали. Молчали.
-Здорово, - раздался за спинами змееборцев знакомый писклявый голос.
Все трое спешно обернулись - никого.
-На кого ополчились? - снова спросил колдун.
Разумеется, Змей вышел оттуда, откуда его и ждали - из Коровина переулка.
-На тебя! - гаркнул рыцарь.
-Втроём на одного?
-А кто ты такой, чтобы требовать поединка?
-Сказал бы просто: боишься.
Змей Змеич не повышал голоса, но речь его была слышна на всю Квадратную.
-Много тебе чести! - проорал рыцарь. - Я буду драться с тобой один на один. А за товарищей не ручаюсь!
-Какие они товарищи, раз ты не можешь за них поручиться?
-Кончай п....ть, змеев выб..док!
Глаза Змея полыхнули. Ярко-белый свет пронзил воздух. В камнях мостовой возле самых ног рыцаря остались две ямки.
-Всё понял?
Къольм ринулся в атаку.
Бежал он зигзагом. Пламя сверкнуло четрырежды - и все четыре раза Змей промахнулся. При первой же вспышке горожане бросились наземь. Это было глупо: на ровном месте люди - легчайшая цель; но Змей метил не в них. Снова блеснул чародейский свет. Колдун промазал на полволоска: Къольм еле успел отпрыгнуть. Перекатился, не выпустив меч из рук, вскочил. Колдун не двинулся с места, хотя от смерти его отделяло три шага - нет, уже два...
Змей повелительно вскинул ладонь:
-Стой!
И Къольм замер. Пошатнулся. Меч с грохотом ударился о мостовую.
Рыцарь упал.
Колдун обошёл тело и стал пересекать площадь. Горшечники как повалились, так и лежали; со страху у них отнялись ноги. Колдун остановился совсем рядом с Аргтамом, и застыл надолго, очень надолго. Не смея поднять глаз, горшечник разглядывал мостовую: никогда Аргтам не видел её так близко и не смотрел так пристально. В сером граните нежились алые крапинки; поблескивали крупинки слюды. И попирали этот камень дорогие сапожки Змея Змеича; они совсем не запылились.
-Людишки, - изрёк колдун.
И пошёл своей дорогой, не причинив никому вреда.
-Ты знал, что задумал твой брат, - сказал Змей.
Фьори не ответил.
-Об этом знали многие. Но отвечать будешь ты.
Пауза.
-С сегодняшнего дня ты будешь платить вдвое. Что с вас, торгашей, ещё взять!
Впервые с начала беседы лавочник взглянул колдуну в глаза:
-Не хотите ли откушать, господин Грат?
-Нет.
Хоронили Къольма с почётом. Фьори думал, что никто не придёт, побоятся Змея. Но рыцаря провожали чуть ли не полквартала. И еще долго Фьорина брата вспоминали как героя. Правда поначалу говорили о нём редко, словно старались забыть.
Фьори с того дня изменился. Никто бы не подумал, что смерть Къольма так сильно его ударит. Торговец стал чаще отлучаться из городам за товаром, оставляя в лавке жену. Говорили - в квартале все у всех на виду - что Фьори часто ссорится с супругой, а в августе стал выпивать; но сколько истины в тех слухах - бог весть.
Сентябрьским утром Змея Змеича нашли в сотне шагов от собственного дома. Маленький и безобидный, лежал колдун подле канавы, наподобие дохлой кошки.
Позвали стражу, явился квартальный. Осмотрев труп, обнаружили в спине, супротив сердца треугольную ранку. Крови почти не вышло.
-Разбойник? - удивился мастеровой. Квартальный покосился на него.
-Наёмный убийца, видно. На них похоже. Врагов у покойного много было, небось, и богатые люди тоже.
Взгляд квартального остановился на двух божедомах, застывших поодаль в нерешительности.
-Что встали? Мертвяка забоялись?
Вырвав у одного палку с крюком на конце, квартальный сам подцепил труп за ребро.
Кончалось время послеобеденного отдыха, а Фьори все сидел наедине с кувшином пива.
Супруга влетела в обеденную:
-Пьянствуете?
-ПьянствуЮ, -подчеркнул Фьори. - Один.
-А этот где?
-Уехал утром в столицу.
-Договорились?
-А? Нет, не сошлись.
-Тогда что празднуешь?
-Змей подох.
-И что?
-Радость все-таки.
-Человека убили, а ему радость!
-Да, я рад этому. А ты нет?
-Нет, Фьори. Я за тебя не рада. Потому что ты в последнее время стал какой-то другой. Отдалился от меня. Не знаю, почему. Это произошло я знаю когда. После похорон твоего брата.
-Какой я другой? В чём я от тебя отдалился?
-Ты стараешься поментьше бывать в городе. Ты же всё время в разъездах, я за тебя в лавке стою.
-Дела у меня были.
-Какие там дела?! Ты что-то от меня скрываешь! И я кажется знаю что!!
Она вышла. Фьори, потрясённый, сидел не шевелясь, затем бросился за ней.
Торговец почти перестал ездить по окресностям и стал еще большим домоседом, чем был.
Вздорные подозрения супруги рассеялись через месяц-другой.
О смерти Къольма Фьори перестал печалиться через полгода.
И только через год удалось восполнить ущерб, который события того лета нанесли кубышке.