Фереферов Павел : другие произведения.

Павел Фереферов

КОНТРАКТ

В офис вошёл высокий, худощавый человек в строгом чёрном костюме, с заметной сединой на висках и несколько сутуловатый. Шершент протянул ему руку...

- Проходите, мистер...

- Джорджонт.

- Вы хотели меня видеть, мистер Джорджонт?

- У меня есть к вам предложение.

- Пожалуйста, садитесь.

- Лучше бы поговорить у вас дома, например, сегодня вечером.

- Это имеет значение? - удивился Шершент.

- Да.

Шершент пожал плечами, но согласился.

В назначенное время странный посетитель появился в особняке Шершента. Хозяин пригласил в гостиную.

- Вы меня заинтриговали, мистер Джорджонт. Даже домой приехал раньше обычного.

- А во сколько приезжаете обычно? - поинтересовался Джорджонт.

- В девять-десять...

- Утром уезжаете рано?

- Послушайте, что за допрос!

- Ответьте, - настойчиво попросил Джорджонт.

Лет ему было, пожалуй, далеко за сорок. Холёное, чисто выбритое лицо будто только что после массажа. Но седина и сутуловатость говорили не только о возрасте и немалом грузе прожитого. Светлые глаза смотрели приветливо, тем не менее, Шершент ещё утром, в офисе, ощутил их подчиняющее действие.

- К восьми часам, - ответил он. - Бывает и раньше.

Джорджонт вдруг круто повернул голову к двери, Шершент посмотрел туда же. В приоткрытую створку заглядывал Вилли. Шершент быстро прошёл к дверям, прикрыл её за собой, оттуда донёсся плач.

- Ребёнок нам не помешал бы, - сказал Джорджонт, когда хозяин возвратился.

- Как смел он подглядывать?! И рано сопляку совать нос в мои дела!

- А ведь он так на вас похож!

Уловив в голосе посетителя осуждение, Шершент нахмурился ещё больше, сухо напомнил:

- О чём вы хотели говорить?

- Именно о вашем сыне.

- Вот как!

- Да. Я знаю, что у вас к нему своеобразное отношение. И предлагаю отдать мальчика мне. Ну, разумеется, не за так.

- Что вы сказали? Я не ослышался, вы предлагаете купить у меня сына? - Шершент с трудом сдерживался, чтоб не кинуться на мерзавца и выбросить за дверь. Удерживал, наверное, независимый вид незнакомца - его джентельменство, хотя бы лишь в жестах, в спокойном голосе. - Вы в своём уме, мистер Джорджонт?

- Но ведь он вас раздражает? Вы его не любите, - он мешает вам жить! Отдайте его мне, скажем, хотя бы лет на пять. Заключим сделку, подпишем контракт.

- Но кто вы, и зачем вам это? Подумайте, как я могу отдать сына в руки совершенно незнакомого человека? Мальчику всего пятый год!

- Я вас не тороплю. Вы можете навести обо мне справки. Дело в том, что с вашим сыном мы познакомились весьма обстоятельно и друг другу понравились. Дня через два я приду за ответом.

Странный человек ушёл, а Шершент остался сидеть в тупом недоумении и не скоро пришёл в себя, чтобы поразмыслить.

------------

...Шесть лет назад, он - начинающий, но уже преуспевающий бизнесмен - был, казалось, на вершине того счастья, выше которого оно быть не может: златокудрая мисс Дертия согласилась стать его женой. В полной уверенности, что счастье бесконечно, он купил этот особняк на окраине, - тихой, зелёной... вдали от этого шумного, большого города.

- Это наш рай! - восхищалась Дертия, и Шершент радовался её радости.

Но дела компании требовали частых и продолжительных отлучек из дому. Дертия оставалась одна, скучала. Когда возвращалась, она изливала накопившуюся скуку не только в ласках, но и в претензиях. В конце концов, это стало раздражать Шершента.

Первое время терпел, находил слова, чтоб успокоить, - ведь любил! Но не понимал жену ещё и по молодости лет, не понимал, что уютный особняк для неё те же четыре стены, что и узнику в тюрьме. А хандра её усиливалась, для него стала угнетением, - чувствовал облегчение, когда уходил или уезжал из дому, искал предлог, чтоб подольше не возвращаться, тем более, что жена всё больше опускалась, не следила за собой, не выбирала выражений, чтоб больнее уязвить. И сделалась обузой, наказанием. Шершент считал её укоры неоправданными, отвечал грубо, - даже когда ждала ребёнка, не старался быть снисходительным. И словно не замечал, что Дертия осунулась, - лицо её обрело лимонный оттенок. Она жаловалась на здоровье, Шершент посылал врачей, - оплачивая их счета, злился. Бизнесмену положено знать истинную цену денег...

Всё кончилось в один день: Дертия умерла при родах, оставив ему смуглого, большеглазого младенца. Шершент и тогда не сразу понял, чем обернётся ему смерть жены, кем станет сын - причина её смерти. Себя опять же не обвинял ни в чём. Его стараниями жена не знала утеснений в расходах, не изменял ей, - в его охлаждении была виновата сама.

Лишь когда вернулся с похорон, и пустой дом самому показался могилой, - лишь тогда ощутил страх за всё, что произошло.

Теперь и вовсе в этот дом не тянуло. Сын рос под присмотром няньки, всё больше становился похожим на него, отца, но и существованием своим как бы наказывал за мать. Не то, чтобы Шершент не любил сына, просто не спрашивал себя об этом. А глаза Вилли, казалось, давили той же тяжестью, что и глаза Дертии. Меньше их видеть - легче...

------------

Шершент не посчитал нужным наводить справки. Предложение Джорджонта было диким, немыслимым. Заметный в обществе человек должен позаботиться и о своём имидже. Выставлю негодяя за дверь, и весь разговор!

На второй день вечером, возвратясь домой, ещё в вестибюле услыхал смех. Сына увидел на коленях у Джорджонта, этот мистер что-то рассказывал, Вилли завистливо смеялся. Шершент встал на пороге гостиной, как вкопанный: он впервые слыхал, как его сын смеётся...

Всё дальнейшее было, как во сне или под гипнозом: Джорджонт подсунул бумагу, Шершент её подписал, а Вилли уже сидел в машине.

- Вы не попрощаетесь с сыном? - спросил Джорджонт. Шершент уже ни на что не был способен, - тупо смотрел куда-то в угол.

Контракт прочитал лишь через несколько дней, - когда нешёл в себе силы появиться дома. Джорджонт отвалил не малую сумму, но не она была для Шершента главным, - по контракту не имел права в течение пяти лет видиться с сыном...

***

Прошло пять лет, - Шершент, как всякий деловой человек, исполнял условия контракта. Но по истечение срока тотчас поехал к Джорджонту. Хозяин встретил любезно, проводил в гостевую комнату.

- Похоже, эти годы не были для вас лёгкими? - сказал он, оглядывая постаревшего гостя. - Неудачи, болезни?

- Я приехал за сыном! - жёстко произнёс Шершент, отметая любезность.

Джорджонт вышел и вскоре вернулся с весёлым, черноглазым подростком, - вихрастым, беззаботным, улыбающимся, - таким, каким и положено быть мальчикам в десять лет, если растут среди любящих людей.

Шершент встал, сделал шаг навстречу.

- Здравствуй, Вилли!

- Это мистер Шершент, - шепнул на ухо мальчишке Джорджонт.

- Здравствуйте, мистер Шершент. Дядя Джорджонт рассказывал о вас. Вы его друг?

- Да, - только и смог вымолвить Шершент.

Остальное было опять, как во сне. Не узнал! Не узнал! - проносилось в голове. - Я был для него далёким, стал - чужим!

- Мистер Шершент, вы должны пожить здесь хотя бы с неделю. Вилли нужно привыкнуть... - Голос Джорджонта, по-прежнему, спокойный, деловой выбивал из-под Шершента последнюю опору - пол. - Вилли должен привыкнуть к мысли, что вы - отец, должен вас полюбить...

- Не хлопочите, вы уже всё сделали, - пробормотал Шершент. - Скажите, зачем вам это было нужно?

- Просто не мог пройти мимо несчастного ребёнка. Но был абсолютно уверен, что вы не выполните главного условия контракта!

- Да, я опоздал... Я безнадёжно опоздал? - Шершент умоляюще поднял глаза на ненавистного человека. Тот развёл руками:

- Это и теперь зависит только от вас.

- Уже не зависит. Вилли счастлив, а что могу ему дать я? За эти годы я тоже стал другим: вовсе опустошённым...

- Повторяю: я рассчитывал на иной результат. Не учёл, что душа бизнесмена так дисциплинированна.

От дверей Шершент всё-таки оглянулся:

- Я, конечно, узнал какое вы занимаете положение в обществе, насколько обеспечены и прочее. Но всё-таки скажите: кто вы?

- Дядя Дертии.

- Спасибо, - простонал Шершент...

14 сентября 1996 г.