Аннотация: О, женщины! Мы готовы на все, порой, ради одного только шанса. Шанса на встречу. Предупреждение: эротика в кадре.
Музыка грянула с новой силой, уже в который раз за этот вечер. Поднялись кружки и чарки, раздались громкие возгласы. Люди желали счастья молодым Катрин и Жаку, наконец собравшимся пожениться. Пусть невеста была не слишком богата на приданое, поскольку пришлая была, всего год назад поселилась в деревне, зато лицом и статью - хоть сейчас на картины. Высокая, стройная, с длинными темными волосами и глубокими синими глазами, Катрин совсем не походила на деревенских девок, а скорее на внебрачную дочку какого-нибудь барона или еще кого из дворян. Длинное платье из отбеленного льна только подчеркивало гибкость стана и хрупкость плеч.
Ее долго сторонились, девица жила на отшибе и не слишком лезла в дела общины, но после того, как сын старосты стал за ней ухаживать, отношения с односельчанами наладились. И сразу выяснилось, что девушка приятна и проста в общении, не спесива, не сплетница, просто немного замкнутая. Жак же души в ней не чаял, и вот теперь сидит одесную ее во главе стола и светится от счастья.
- Храни Боже, молодых! Совет вам да любовь!
Крики звучали со всех сторон. Вино лилось рекой. Более того, невеста сама поднялась с лавки и разлила вино по кружкам гостей.
- Пейте, люди добрые, веселитесь вместе с нами! - звенел над застольем ее задорный голос.
Первым почувствовал себя странно Пьер-мельник. В голове шумело, сердце учащенно билось в висках, а по телу разливалась сладкая волна. Он удивленно помотал головой и наткнулся на игривый взгляд из-под опущенных ресниц. Невеста слегка повернулась, и платье сползло с ее точеного плечика, к тому же мельник внезапно осознал, что под этим самым платьем у Катрин ничего нет. От этого знания сердце забилось еще суматошнее.
Бедняга-Пьер и понятия не имел, что не одинок в своих терзаниях. Чуть дальше, справа от него точно так же ерзал на лавке кузнец, а напротив мял в пальцах четки отец Бертран. Все трое мужчин почти неотрывно смотрели на раскрасневшуюся от хмельного невесту, которая то и дело бросала в их стороны томные взгляды, пользуясь тем, что жители деревни вовсю отдались пиру.
Первым не выдержал кузнец Жильбер. С диким рыком, вполне достойным своей могучей комплекции, он подхватился с лавки и вмиг оказался рядом с молодоженами. Сильным рывком выдернул Катрин с ее места, оттащил ее к стенке и рванул на ней платье. Раздался жалобный треск, платье лопнуло по швам и небольшие, но ладные груди девушки колыхнулись в свете лучин. Кузнец хрипло застонал, развернул девушку к себе спиной, надавил ладонью на спину, заставляя прогнуться, и рывком задрал подол платья. Миг - и он уже спустил штаны и грубо вошел.
Веселье обрезало будто ножом. Люди застыли ошеломленные. Это ошеломление еще больше усилилось, когда с таким же истошным воплем с места сорвались мельник и священник. Пьер сорвал с себя штаны и, недолго думая, схватил Катрин за волосы и сунул ей член в рот. Из горла мужчины вырвался вздох облегчения, когда мягкие и такие желанные губы заскользили по его "другу", вбирая его полностью, лаская по всей длине. Бертран же, запутавшись в полах рясы, замешкался, но это его не смутило. Задрав край одежды, святой отец со стоном предался греху рукоблудия и почти сразу кончил, забрызгав девицу своим семенем.
Жители деревушки вскочили со своих мест. Воздух уже готов был наполниться ураганом гневных голосов, кулаки уже сжались, чуя надобность остановить непотребство. Но ни один возглас так и не прозвучал. Потому что, перекрывая сладкие стоны забавляющихся с Катрин мужчин, под крышей дома прозвучало веселое хихиканье. Синие глаза томно и лукаво глядели на гадливо перекошенные лица людей, губы, не прекращавшие своего непотребного дела, изгибались в улыбке. Катрин улыбалась. Ее насиловали трое мужчин, а она нагло и с вызовом улыбалась!
- Ведьма! - раздался ломкий женский шепот.
- Ведьма! - разом подхватила толпа.
Люди сначала попятились, потом опрометью бросились прочь. В считанные мгновения дом Катрин опустел. В спины крестьянам летели стоны троих мужчин и веселый смех бывшей невесты.
* * *
Ночь окончательно вступила в свои права, выпустив из своих объятий яркую и полную луну, когда все трое мужчин, наконец, выдохлись и уснули прямо на полу. Распахнув дверь, Катрин стояла на пороге, подставив тело прохладному ночному ветерку. Абсолютно нагая, вся в следах от укусов и шлепков, покрытая каплями спермы, измученная, но довольная. Внизу, у подножия холма лежала деревня, в каждом доме которой до самого утра не погаснет свет, и не опустятся направленные на дверь вилы.
Все случилось именно так, как и было задумано. И жертвы были выбраны не случайно. У кузнеца Жильбера два года назад умерла жена, с тех пор у него не было женщины, отец Бертран, как и любой уважающий себя священник хранил обет воздержания, а мельник был известен на всю округу, как прожженный бабник. Самым сложным было постоянно привлекать к себе внимание мужчин, чтобы они не бросились на первую попавшуюся соседку по лавке, а дальше свое дело сделал отвар из специальных трав, который Катрин приготовила уже давно. Очень давно... И не было в том отваре никакой магии. А может и была, кто знает? Самой Катрин это было безразлично. Пропитанное ядом, наполненное злым ветром слово "ведьма" - прозвучало.
Теперь осталось только ждать.
* * *
Он шел впереди галдящей толпы, уверенно впечатывая каблуки в дорожную пыль. Черный плащ развевался на ветру, приметная широкополая шляпа закрывала лицо от лучей восходящего солнца, а рука в черной кожаной перчатке уже лежала на эфесе шпаги. На галдеж за спиной мужчина в плаще не обращал никакого внимания, взгляд его был устремлен на вершину холма, где в рассветных сумерках темнел дом ведьмы.
- Назад, - итальянский акцент коверкает родную французскую речь, но оттого не был менее грозен. - Дальше я пойду один.
Жители деревни тут же замолкают и пятятся обратно. По мнению мужской части населения следовало бы навалиться на богомерзкую ведьму всем миром, но ни у кого не повернулся язык, чтобы возразить знаменитому в своей безжалостности к отродьям Сатаны отцу-инквизитору Энрико Васкони.
Инквизитор повернулся и уверенным шагом направился к дому на холме. Прошло совсем немного времени, и он уже распахнул дверь и одним прыжком оказался внутри дома. Помещение оглашал разноголосый храп трех спящих голышом на полу мужчин. Хозяйка дома стояла спиной к двери и расчесывала волосы. Инквизитор обнажил шпагу.
На грохот распахнувшейся двери Катрин и ухом не повела. Гребень в последний раз прошелся по длинным локонам, после чего она спокойно обернулась. Инквизитор был уже немолод, но красив. На смуглом, обветренном лице с точеными римскими чертами ярко горели бледно-голубые, словно весеннее небо глаза, темно-русые волосы были собраны в косу и упрятаны под плащ, чтобы не мешались. Среднего роста, худой и поджарый, он напоминал изрядно побитого жизнью, матерого волка. И хотя многие (за глаза, конечно, за глаза!) предпочли бы слово "пес", Катрин гораздо больше по душе был первый вариант.
- Именем Святой Церкви, сдавайся, ведьма, - голос мужчины был спокоен и холоден, как и сталь его клинка. - Не сопротивляйся, и твоя участь в Аду будет не столь ужасной.
Катрин улыбнулась и, покорно подняв верх руки, шагнула вперед.
"Глупый, святоша, думаешь, я спала с этими тремя похотливыми баранами, а теперь надела свое лучшее платье для того, чтобы облегчить свою участь?"
- Давно не виделись, Василек, - вслух произнесла она. - Или как там теперь тебя зовут?
Он вздрогнул. Ледяная броня спокойствия и выдержки разлетелась на осколки, не выдержав удара из глубин прошлого.
- Ты? - сталь в голосе сменилась медью церковного колокола. - Кто ты?
Катрин рассмеялась.
- Ты не помнишь меня? Конечно, откуда же тебе помнить... Но ты все же попытайся, Рико-Василек. Вспомни земли барона де Каси и его замок. Двадцать лет назад...
Он снова вздрогнул. Вспомнил. Вспомнил то, что она не могла забыть все эти годы. Сырой подвал замка, куда занесли пятнадцатилетнюю девчонку ноги, обретшие крылья от страха. Тупик, полутемная камера. Отчаяние, страх, обреченность. Властные руки, жадные губы. Треск, разрываемой одежды, впивающиеся в спину камни. Резкая боль внизу живота, чужие пальцы мнут девичью грудь, жадно крутят соски. Крик - сколь отчаянный столь и бессмысленный, стены подвала заглушают его. Потом камни, впивающиеся в ладошки и колени. Боль уже ушла, осталось только чувство тепла заполняющего ее всю. Это тепло бежит вниз по бедрам, капает на пол, но мужчина и не думает останавливаться. Стон. Уже не боли. Наслаждения...
- Ну что, вспомнил? - она охрипла от нахлынувших воспоминаний. - Вспомнил замковый подвал и одну из фрейлин старухи-баронессы? Инквизитор Энрико Васкони, а тогда просто один из наемников графа де Арриза Рико-Василек!
Глаза инквизитора на миг расширились и тут же снова опасно прищурились.
- Ты изменилась, Катрин, - глухо произнес он. - И в то же время ты выглядишь очень молодой.
- Правильное питание...
- Дьявольские зелья!
- Пусть так, Василек, пусть так...
- Хватит так меня называть! - он разозлился. - Я - Энрико Васкони!
Катрин взглянула ему прямо в лицо. Наглая, вызывающая улыбка не сходила с ее лица, но в глазах девушки было... Что? Энрико не разглядел.
- Ну, тогда делай, что должен, инквизитор Васкони.
Он только кивнул.
- Катрин Наис, ты арестована по обвинению в колдовстве и ереси. Именем Святой Инквизиции следуй за мной.
Девушка покорно дала обвязать свои руки кожаным ремнем, не вздрогнула, не поморщилась, когда сырая кожа ремня врезалась в запястья. В последний раз окинула взглядом стены дома, прощаясь. Пусть это и было лишь временное пристанище, но все равно оно служило ей верой и правдой. У подножия холма их уже ждали. На шедшую чуть впереди Катрин обрушился град ругательств, ударов и гнилых овощей. Инквизитор молчал, никак не одергивая толпу, хоть не давая ей возможности серьезно изувечить арестованную.
Добротный каменный сарай на подворье старосты временно превратили в тюрьму, предварительно убрав оттуда всю скотину. Инквизитор втолкнул девушку внутрь и уже хотел было захлопнуть дверь...
- Энрико, я...
- Молчи, - голубые глаза холодно блеснули. - Побереги слова для суда, ведьма.
Потом было быстрое состоящее из пустых формальностей судилище, стандартное обвинение, исходящие праведным гневом свидетели обвинения, которые якобы "все-все видели, господин судья!", скучающий отец-защитник. Приговор зачитали тоже стандартный: сжечь на костре.
Пустырь на околице, аккуратно сложенная поленница вокруг вбитого в землю дубового столба. Царапающая кожу грубая мешковина "позорной накидки", врезавшиеся в руки веревки. Угрюмо молчащая толпа. И он среди коллег-инквизиторов. В шикарной черной сутане и шляпе с белым пером, с пронзительным взглядом голубых глаз, пустых, словно небо ранней весной. Суровый, статный, гордый. Такой, каким она запомнила его двадцать лет назад. Такой, каким она и мечтала его увидеть.
Столько всего было сделано, чтобы увидеть его, через столько пройдено. Все было рассчитано верно. И свадьбу Катрин требовала устроить именно в нужный день, она следила за доблестным инквизитором и знала, что именно в это время он будет проездом в Лионе. Знала, что профессиональный охотник на ведьм не откажет мольбам крестьян. Она пошла на все это только ради одного...
- Каешься ли ты в грехах? - завершил Васкони зачитывание приговора.
- Нет, инквизитор, не каюсь, - усмехнулась Катрин, из последних сил разыгрывая роль циничной ведьмы. - Лишь прошу о последнем желании...
- Ты еретичка и ведьма, - отрезал он. - У тебя нет права на последнее желание.
Инквизитор повернулся к ней спиной.
- Прошу тебя, Энрико! - почти взвыла женщина. - В память о том, что было... Лишь один пустяк!
Мужчина остановился.
- Чего ты хочешь?
- Позволь мне тебя коснуться...
Он резко развернулся на каблуках, вперил в ее лицо горящий взгляд.
- Проклясть решила перед смертью?
- Нет... Нет! Я... - слова застряли в горле, но Катрин все же выдавила их, едва не разодрав гортань: - Я люблю тебя. Полюбила еще тогда, двадцать лет назад... Позволь мне тебя коснуться - это все, о чем я прошу.
Второй раз за этот день он утратил самообладание. Пусть на миг, но утратил. Не сказав ни слова Энрико знаком приказал разрезать путы на запястьях Катрин. Так же молча шагнул к ней, сорвал перчатку и протянул руку в сторону ведьмы. Она несмело коснулась пальцами его ладони и благодарно улыбнулась. Инквизитор отдернул руку, развернулся и поднялся на помост к своим коллегам, а ведьму Катрин потащили к столбу. Руку, касавшуюся ладони Энрико, она прижимала к груди и тепло, сохранившееся после прикосновения, грело тело и душу. И это тепло не смог заглушить даже яростный жар пламени.