- А вот и наш Писатель! - непривычно тепло встречает участковый врач. - Большая честь для страны, что ООН выбрала вас! Быстренько первичку, потом на основное обследование. Делаю звоночек, чтобы прислали провожатого...
Пока любуется моим языком, лезет в горло, хвалит давление, - и провожатый подоспел. Взятый им пакет будто уменьшился.
"Скорая" листает кварталы, искрящие напряжением, которое сильно бьёт на перекрёстках. Я листаю память, где выделены две сюжетные линии. То отдельные, то соприкасаются. Вот злое перекрестье! Тогда совпало: Любимая ворчала, что мои успехи не успевают за нуждами семьи, а Другу понадобилась для имиджа крутого бизнесмена эффектная спутница. Не скажешь "Сердцу не прикажешь", их брак - сделка. И контуженное одиночество близкого человека... Если решусь, победит любовь.
Ворота, при которых охранник с автоматом. Серьёзный партнёр у ООН! Провожатый ведёт, отпирая двери четырёхгранником.
Маленький, но многозначительный человек в кабинете указывает нам кресла напротив. На вид лёгкие, а я не могу подвинуть. Хозяин смотрит мои бумаги, хмыкая. И вопрошает:
- Сильно грабит издатель? Кому служит плеватель? Где должен быть памятник вам?
Шутить изволит.
- Как и его грабят. Плевки - бесплатный пиар. Лучше деньгами сейчас.
Надвинулся с молоточком. Замечаю, как блестит? Да. Молоточек вспух и как жахнет! Удивляюсь, а хозяин уже успокоился и пишет-хмычет. Провожатый где? Странно тут. Решётки...
- Хм, как интересно. Хм, маленький, но многозначительный. А это уж, знаете ли!
Хватаюсь за голову. Вот гад, копался там! Главное нашёл?
- На консилиум!
Берёт записи и... пистолет. Ведёт через те же двери. Машина другая, без медицины. Пистолет топорщит его карман и мешает формулировать мои вопросы. У охранника дёрнулись бровь и автомат. Властный кивок ему - выпустил.
Прорываясь сквозь шумное недружелюбие, неожиданно оказываемся в тихом месте. Два низких панельных дома при нашем приближении идут в стороны, словно створки ворот, и открывают пустырь. Трое мужчин возле трёх машин. Обнимаются с моим. Тот знакомит нас:
- Писатель. Физик, Лирик, Эзик.
Хмыкает, церемонно представляется мне сам:
- Дурик.
Дав троице поржать, указующе выбрасывает руку, и мы рассекаем траву.
- Прикрытие? - деловито осведомляется Дурик.
Возникают пять баночек пива.
- Хм, давненько не были в детском месте.
Даёт им записи. Открывает прикрытие, жестом приглашает меня. Вскоре и другие присоединяются, вернув бумаги.
- Хм, если бы я не уловил, что Писатель не мнит о себе, то заглотил бы прибывший с ним пакет. Эта история с ООН, ха-ха! Будто бы для поддержки мирового интеллекта надо от каждой сферы взять эталон психофизиологии, и таковым будет наш Писатель. Высокие представители встречались с ним почему-то в парке, свидетелей нет... Если гипноз показал, что это не бред, то дурачили, значит, человека? Хм... Ладно, давайте о собственном его проекте, с которым вы познакомились. Не безумен ли?
- Я замечал, - начинает Физик, - что элементы материи могут ответить на на мысль. Заметнее всего изменяются связи между ними.
- Галатея ожила по желанию Пигмалиона, - напоминает Лирик. - Увы, ещё статуей привыкла к дорогим вещам, приняла за главное. Хорошо, что Писатель ставит впереди любовь!
- Улучшить легче, чем создать, - уточняет Эзик. - Когда мы, эзотерики, долго посылаем волны любви цветам, те становятся красивее. Если этой энергии будет много, можно изменять и людей.
- Хм, безумен в меру Писателя... Давайте оставим, как было, в секрете.
Рвёт записи. Добавляет деньги и поджигает.
- Хм, их дали на комфорт для больного несчастного человека... Думаю, заботливые уже суетятся. Не тянуть бы, Писатель!
Уходим. Возле машин Физик оборачивается.
- Бойцы невидимого фронта! Я их хорошо чую.
Там, где мы были, неприметные личности. Порыв ветра взметнул пепел, и те становятся приметными неграми. Но разливающиеся сумерки опять растворяют. Зато возникают заметные личности, и оружие их заметно.
- Хм, бандюки. Ясно, через охранника и санитара. Куда вас сейчас?
- К старому маяку.
- Пока, ребята! - и Дурик пихает меня в машину.
- Удачи! - они прыгают в свои.
Рванув отсюда, Дурик говорит:
- Может, нейтрализуют друг друга.
И сам себе возражает, глянув в зеркало:
- Как бы не так!
Впереди ползёт на перекрёсток злая туча тёток, лязгающих кастрюлями. Успеваем проскочить. Одна из двух преследующих машин застревает и пополняет ударные инструменты.
- Хм, сегодня ночь гнева.
Гневятся на всё и всех. Антиглобалисты и антисоседисты, зелёные и голубые, бездомные и бездельные, надутые и разутые, недокормленные и недолюбленные, непонятно кто чего... А вот и полиция в свирепом облачении изготовилась против всех, кто не спрятался и тем виноват.
- Город ваш пациент, - шучу с перепугу по-чёрному.
- Вот анализы!
С визгом огибаем холм мусора и плакат "Нюхайте сами за эти деньги!" Зацикленная на нас погоня врезается и выполняет наказ.
- Лихо вы!
Хм, очень не хотелось нюхать.
В просвете улицы старый маяк. Уф! Смотрим друг на друга. Всё?
- Буду прикрывать! - Дурик решительно хлопает "дуру" в кармане.
Киваю. Хотя удрали, всё может быть... На берегу машина приметна, паркуемся поодаль.
У моря легко поломаться в темноте: каменюги, ржавое железо, расщепленные брёвна и доски. Но я тут свой. Уверенно веду Дурика к моей скале. Устраиваемся в выемке над водой.
- Вправе ли я? - сомневаюсь.
Погружаюсь в мысли. Но всплываю: голоса.
- Писатель, вы где?
- Хм, Физик.
Иду. Отгоняем машину. Повторяется с Лириком. И с Эзиком. Будто очередь в темноте! Оказывается, их посетила одинаковая мысль: рано откланялись.
- Ну, хватит! Куда ещё бежать суке. Чем опять приманил? Чем перебил бабки в психушке? Но отсюда не уйти! Братки обложили. Обещаю лёгкую смерть, если сразу выйдешь.
Тишина. Затем тихое:
- Хм... Торжественный выход откладывается. Как у нас с прикрытием? Мой пистолет заставит вздремнуть немного на свежем воздухе. У Физика, небось, гиперболоид?
- Смог прихватить мини-излучатель. Невидимый диапазон. Будет щекотно.
- У меня бабахает что надо! - хвалится Лирик. - Проверено на сцене.
- Могу бросать сполохи, - Эзик на миг показывает свечение пальцев. - Подумают, камни плавятся. Немного задержу.
- Хм... Ну так что, Писатель?
- Мне бы подшлифовать кое-что.
- Хм, в темноте вряд ли сунутся. Мы заляжем меж камней в готовности. Шлифуйте. Пусть будет правильной!
- Красивой!
- Нежной!
- Высокой!
Нервные тучи обнажают урывками тлеющие угли - как отражения свар земных. Морю беспокойно в кошмарах, ползущих от суши. Вдали вопли города. Близко понукания далёкого друга.
Чуть проступил маяк. Прежде он приглашал сюда. Теперь - перст, указующий путь из мусора, коррозии, паутины. Ещё, возможно, антенна для связи с Небом, сообщившем, когда я раздумывал тут над проблемой, с чего всё пошло, и что для исправления полезно моё умение развить тему.
Завершаю шлифовку плана любви. Между тем, поднимается кружок апельсина над бирюзой. Похоже на тот коктейль, что смаковала Любимая в наше милое время. Рыбы плещут, птицы поют и травы пахнут. И это хорошо. Чего не скажешь о смерти, двинувшей на моих забавно вооружённых защитников, и о городе, остывающем дымами после адской ночи, и о глобальном раздрае.
Я готов. Небо кричит громом, молния бьёт в маяк! Оттуда бежит золотистое марево. Свернуло всё вокруг в конус - и остриём на голову мне. Тяжко! А помощь моя нужна аккуратная. Новое на старте человечества должно растечься по страницам истории, сохраняя как можно больше. Лишь бы люди перестали плодить тёмную энергию, от которой портятся связи и расползается Вселенная.