Аннотация: Написано для конкурса "Арабские ночи", 1 место
Беглец
Ты слышал ли, как пахлаван Ирана
Твердыню сокрушил Мазандерана?
Абулькасым Фирдоуси "Шахнаме"
Правительство направило в Мазандеран
многочисленные отряды войск с артиллерией.
Но взять Шейх-Таберси штурмом не удалось.
Осажденные продолжали бороться с изумительной
храбростью...
Всемирная история. Энциклопедия
- Шшшшшшшшшшш.
Это ветер шуршит, перебирает крохотные желтые песчинки, приглядывается к ним, кружит, словно желая рассмотреть со всех сторон, бросает, и разочарованно гонит дальше, складывая в исполинские волны барханов.
- Аша Вашихта, - приглушенно звучит в ночи, - прими...
Огонь принимает, обнимает, обдает жаром, и путник улыбается ему, едва-едва, уголками губ, протягивает широкую ладонь, словно пытаясь погладить танцующие язычки. Он давно сидит тут - огромный, взлохмаченный, сгорбившийся, почти неподвижный, и только янтарные глаза сверкают.
Звонкий хлопок крыльев - это летучая мышь метнулась у самого плеча, исчезла в темноте за спиной.
- Пери? ты пришла за мной? Забери все...
Он даже не оборачивается, не смотрит, но и без того знает - его услышат и поймут правильно. Осторожные мягкие шаги, и вместо перепончатого крыла, плеча касается нежная кисть руки. Ветер затихает, уходит, благоразумно оставляя их наедине.
- Я пришла не за тобой, - льется в ночи прекрасный голос, - я пришла к тебе, дайва.
- Посиди со мной, пери.
Он так и не поднимает головы, просто кивает - "садись рядом", и она послушно опускается на песок... алые шелка струятся, ложась складками.
- Расскажи мне, - тихо просит она.
- Что мне рассказать тебе?
Она не отвечает, только кладет голову ему на плечо, и тонкие пальчики зарываются в густую рыжую шерсть, ерошат, гладят любовно...
- Вы слышите свирели скорбный звук? - нараспев говорит путник. - Она, как мы, страдает от разлук...
Гостья улыбается.
- Ты поэт, дайва?
- Не я, всего лишь Джалал ад-дин Руми. Я воин, а не поэт.
- Ты - поэт, дайва, - настаивает она. - Расскажи еще.
И ветер шуршит издалека, тоже слушает.
- О чем поет, о чем грустит она? "Я со своим стволом разлучена. Не потому ль вы плачете от боли, заслышав песню о моей недоле. Я сопечальница всех, кто в дали, от корня своего, своей земли".
Она вздыхает, трется щекой о его плечо, такая маленькая, хрупкая, рядом с косматой громадой.
- Ты скучаешь, дайва?
- Нет, - глухо говорит он, поджимает губы.
- Ты скучаешь, дайва, - настаивает она.
Он вдруг впервые оборачивается, пристально смотрит, и там, за янтарем его глаз, бушует дикий огонь. Страшный огонь!
- Я воин, пери! - его голос дрожит, словно то пламя в янтаре.
- Да, - кивает она, - я знаю. За это я и люблю тебя.
Он хмурится, молчит, долго молчит, и огонь затихает, становясь ручным.
- Спасибо, пери.
- Нам всем придется уйти, далеко... - говорит она.
И в бездонной синеве глаз скользит печаль. Он протягивает руку, касается пальцами ее губ.
- Не грусти, пери.
- Ах, дайва...
- Коль духом слабые в меня дудят, я не противоядие, но яд. Лишь тем, кто следует стезей не ложной, могу я быть опорою надежной...
Она отводит глаза.
Ветер осторожно подбирается, замирает рядом, легко касается ее волос.
- Шшшшшш...
- Я расскажу, - тихо обещает путник, и его ладонь привычно находит рукоять, сжимает, бережно тащит из ножен узкий шамшер, - смотри.
Отблески костра бегут по темной стали клинка, играют в волнах причудливой вязи.
- На ней кровь?
- Человеческая кровь, пери. Я убивал людей. Я сам! Своими руками! Руками! пери...
- Моя сабля помнит вкус человеческой крови... - голос путника звучит отстраненно, далеко, - и не забудет теперь. Пери, а ты еще помнишь, как это бывает? ...Когда разит в бою твоя рука, рыдая, плачут кровью облака... и небо стонет под твоим мечом...
Он смотрит вдаль, куда-то за горизонт, сквозь тьму.
- Руми?
Вздрагивает, чуть усмехается, по-доброму.
- Фирдоуси.
- Ах, дайва...!
И синева теплеет, тонкие пальцы ласкают рыжую шерсть.
- Ты будешь мстить?
- Нет, - тихо говорит он, - не буду. Я не смогу больше мстить, пери, мое время ушло. И я ухожу...
- Я не верю тебе. Ты?!
- Я, - говорит он.
- Шшшшшшшш, - обижено шелестит ветер.
- Я не смогу им мстить, пойми. Я сражался с ними как человек, и проиграл. Если как человек - они сильнее, их много, и они научились... Как человек я проиграю снова. А если я буду сражаться с ними как бог - проиграют они. Ни единого шанса не будет. Это будет не месть, а резня. Я не хочу так, пери...
Он вздыхает, сутулится...
- Если б ты видела, пери... - голос становится совсем чужим, прерывистым. - Если б ты видела, как братья мои бросались в бой с самодельными саблями, копьями... против пушек! пери...! как они яростно дрались до последнего. К весне нас осталось двести пятьдесят, против десяти тысяч. Но мы дрались... как мы дрались! Двести пятьдесят измученных бессмысленной войной и голодом... Если б ты видела...
В его глазах что-то блестит, кажется слезы, и он отворачивается.
- Ах, пери... Я не смог.
Она обнимает его, прижимается крепко-крепко.
- Они обещали нам свободу, если сдадимся. Они даже тогда боялись нас. Мы в конце-концов поверили... а что еще оставалось? Но вместо свободы - лишь кандалы, пытки и позорная смерть...
Он умолкает, принимается тереть запястья, словно на них до сих пор остались следы, словно когда-то содранные кандалами в кровь, они до сих пор чесались и ныли... Память...
- Дайва...
- Я ушел и больше не вернусь, - жестко говорит он. - И я не буду мстить. Это ничего не изменит. Люди разучились честно сражаться, и разучились держать свое слово. Я могу убить их всех, одним махом... но я не буду.
- Шшшшшш, - шелестит ветер.
- Да, Вайю, - путник подставляет ветру ладонь, и тот тыкается в нее песком, словно сухим горячим носом. - Наше время ушло. Ты пойдешь со мной?
- Шшшш, - словно извиняясь.
- И правильно. А ты, пери?
Она поднимает на него бездонные, полные небесной синевы, глаза, и плечи вздрагивают. Он улыбается. Потом тянется к ней, обнимает, жарко целует в губы, сминая огромными лапами податливые шелка.
Потом отпускает.
- И правильно, пери, - ровно говорит он, и она всхлипывает.
Ветер смущенно отступает прочь под его взглядом.
- Говорят вы пери, паирика, можете забирать разум... иные говорят даже душу, а? болтают? пери? Может быть заберешь мою? Я не хочу так...
Она качает головой.
- Ладно, - говорит он, вставая.
На ноги поднимается тяжело, грузно, крохотные песчинки пустыни осыпаются с рыжей шерсти, летят, подхваченные ветром. Он на мгновенье застывает неподвижно - могучий, страшный... потом поводит рукой и огонь гаснет, словно не было никогда.
- Прощай, пери.
- Ты не вернешься?
Он пожимает плечами.
И уходит, легко, едва касаясь ступнями неспешных волн бархана.
Наш мир вращается вечно, природа его такова,
Таков закон вселенной: круговорот естества.
Лекарство боль усмиряет, недуг исцеляет оно,
Но станет источником боли, что нам как лекарство дано.
Становится новое старым, потом промчатся года --
И старое сменится новью, так было, так будет всегда.
Песками лежит пустыня, где прежде цвели сады,
Но сменят сады пустыню, алкающую воды.
- Шшш? - спрашивает ветер вослед.
- Рудаки, - доносится издалека.
- Ах, дайва...
____________
* Мазандеран - мифическая страна дэвов (дайва), так же прикаспийская область Ирана.
Пахлаван - богатырь. Здесь имеется в виду поход Рустама на Мазандеран.