Много лет спустя, Арзамат уже не мог вспомнить что разбудило его в тот день: то ли холодные капли сентябрьского дождя, так нещадно падавшие на его и без того озябшее тело, то ли возгласы удивленных родителей, на которые сбежалась вся поисковая группа - во второй раз он "решил" родиться в капусте.
Если быть точным, его нашли в капусте, голым, как и положено новорожденному. Вот только 13-тилетний мальчик не может быть новорожденным.
Дальше все было по накатанной схеме - дом, тепло, уют, чашечка чая и одеяло, в общем, все необходимое, чтобы привести его в себя. Слова, действия людей, всевозможные детали он просто не запомнил.
В его воспоминаниях это навсегда осталось размытым тоннелем, сквозь который проезжает скоростной поезд. И каждый раз, когда он пытался в этом разобраться, то, как ему казалось, он пропускал какие-то очень важные детали.
Зато он отлично помнил, что было после его. Вопросы.
- Где ты был?
- Как ты умудрился пропасть на три дня, Арзамат?
- Арзамат, почему ты оказался голый посреди рядов капусты?
- Ты о нас подумал Арзамат? Мы ведь себе места не находили.
- Что с тобой случилось Арзамат?
- Почему ты такой странный?
- Арзамат, ты в порядке?
- Арзамат...
- Арзамат...
- Арзамат...
И он сказал. Правду. Ту ее часть, которую сумел вспомнить.
Еще всего три дня назад он никогда бы не поверил в подобную историю, но за эти трое суток кое-что изменилось. А именно: он стал героем такой истории.
Был теплый вечер сентября. Погода не вызывала никаких опасений - в небе не стояло ни облачка. В Хановии такая погода может держаться довольно долго.
Помня об этом, Арзамат решил прогуляться до своего друга Рональда или просто Рона. Идти туда можно было по старой насыпной дороге змеей мимо парочки заброшенных ферм и, описывая широченный крюк вокруг поля, принадлежавшего родителям Рона, но мальчик не стал идти этой дорогой - просто он знал короткий путь.
Через заросший сорняками сад на крыльцо одной из ферм, оттуда к дыре в заборе, потом вверх на старую цистерну с дизельным топливом, которое кто-то сообразительно слил до появления первых детей в этих никому не нужных частных владениях, т.е. сразу после того, как ферму покинули последние хозяева. Затем, пройдя пару шагов по гулкой поверхности пустой цистерны, он прыгнул вперед и немного в бок, зная, что лучшего места для приземления он просто не найдет. Теперь Арзамат был на поле Рона, а это значило, что до дома друга оставалось совсем немного - всего пару минут ходьбы и крыша его дома покажется из-за леска, частично прикрывающего поле.
Только дойти ему не удалось - внезапно он почувствовал, как воздух вокруг него "посвежел", стал приятнее и насыщеннее. Затем, вслушавшись, Арзамат понял, что вокруг царит полнейшая тишина. Неслышно стало даже колыхания стеблей пшеницы, что росла на поле. Мир точно остановился на секунду. Остановился? Правильнее сказать замолк, потеряв всякую способность производить на свет звуки. Мальчик открыл было рот, желая проверить эту догадку, но молчание осталось молчанием.
Потому ли это случилось, что он не знал что сказать? Или может потому, что в это мгновение он почувствовал на себе теплое красное свечение, и, подняв голову, обнаружил ЕГО.
Дальше в воспоминаниях и начинался тот самый провал. Все было бы ничего, но Арзамат просто никогда ничего не забывал и тут, вдруг он не способен вспомнить даже маленькую часть произошедшего.
Он лежал на операционном столе, по крайней мере, ему так казалось. Хотя мальчик никогда прежде не видел этих самых операционных столов, но в его мозгу они твердо ассоциировались с мягкой поверхностью и ярким светом льющимся сверху. Благодаря этим скудным знаниям, почерпнутым им из сериалов, он решил, что находится именно на таком столе и нигде больше. Но было еще кое-что, что не увязывалось в его "теорию" - он был прикован, а разум был в состоянии анализировать.
Помнится, тогда Арзамат успокоил себя мыслью о том, что с ним наверно что-то случилось. Сейчас должны были прийти врачи, сделать ему укол снотворного или обезболивающего и приступить к своим обязанностям.
Только вот время шло, а никто не появлялся. Мальчик старался не двигаться, инстинкт подсказывал ему подождать, но он, как и любой ребенок на его месте, потерял терпение и попытался вырваться. Затем было что-то такое, что он не помнил. Он просто отключился от действительности.
Когда же он пришел в себя, то увидел их. Таких, какими их описывают чаще всего: зеленых, с большими головами и соответствующими головам черными глазами. С телами, похожими на его мальчишечье разве что зеленого цвета.
Арзамат попытался их сосчитать. Безрезультатно. Еще раз - опять тот же эффект. Он просто не мог достаточно сильно сосредоточиться, чтобы выделить кого-то одного. Очертания расплывались и повисали в воздухе, создавая впечатление присутствия целой армии зеленых лиц, совершавших минимум действий и лишь иногда поворачивающейся к нему. Арзамат их не боялся, ему не хотелось кричать, дергаться, вырываться, он просто находился в полудреме. Он даже не мог определить хотя бы приблизительный ход времени. Оно было какое-то странное: не медленное, которое растягиваясь до бескрайности, превращает каждую следую долю секунды в вечность, и не быстрое, скорометное, полученное сжатием миллионов миллиардов тысячелетий сотен тысяч лет до наносекунд, происходящее не стало для него одной сплошной сиюсекундной картинкой - время было в самый раз, как это ни странно. А затем он снова отключился и очнулся только на капустной грядке. Понадобилось еще порядка трех часов прежде он осознал, что находится у себя дома в Америке, штат Хановия.
Такой и была история, которую он, маленький мальчик, рассказал собственным родителям и другим. Людям в синеватых комбинезонах, которые выглядели вполне дружелюбно. Это уже потом он понял, что рассказывал свою историю психологам. Зря рассказал. Ведь он хорошо отлично помнил, что было потом.
Через годы Арзамат вспоминал, те события, которых не видел, но предполагал, что они были. А именно он считал, что у психологов и его родителей состоялся серьезный разговор наедине. Наверно беседа была очень тяжелая, но итог оказался таким и никаким другим - мальчика отправили в психиатрическую лечебницу с ярко выраженным психическим расстройством поначалу на обычное обследование. Кто же мог предположить, что он окажется буйным пациентом?
Он ведь не виноват в банальности своей истории, как и не виноват в своем похищении, а ведь его на самом деле похитили инопланетяне! Арзамат знал это. Только поэтому он каждый раз все сильнее и настойчивее уверял насмешливого психиатра в истинности своих слов, который видимо просто не способен был согласиться с пациентом, пожалуй, упрямее его мог бы оказаться лишь робот с аналогичной проблемой. Хорошо, что тогда не существовало достаточно разумных роботов для этого, и еще лучше то, что тогда никто бы не дал машине права и обязанности психиатра. Поэтому пока Арзамат вынужден был каждый день объясняться перед этой безвыигрышной лотереей в очках, коим являлся для него его "лечащий врач". Психиатр задавал ему одни и те же приевшиеся вопросы, задавал новые, но все были каверзные, без всякого намека на доверие, призванные разбить на мельчайшие кусочки и измолоть в порошок всю его историю. Историю, которая была ЧИСТОЙ ПРАВДОЙ! Арзамат крепился, старался держаться, он ведь интуитивно понимал, какими будут последствия, которых он добьется, если сорвется. Мальчик терпел, сколько мог, но терпения не хватало, и он выходил из себя, прыгал на врача, ломал его очки, кричал - в общем, необходим был здоровый шкаф-санитар, дабы оттащить маленького мальчика вцепившегося в психиатра. И не смотря на сломанные очки на следующий день его, вновь вызывали к врачу - наверное, тот просто писал диссертацию и не хотел отказываться от такого подопытного, как Арзамат с его "реалистично-иллюзорной манией".
А время шло. Мальчик рос в мягких стенах палаты для психически нездоровых, превращаясь в молодого парня на резиновом полу комнаты, где единственной мебелью являлась койка, надежно прибитая к полу до такой степени, что ее просто нельзя было сместить даже на самую малость. Он ел в присутствие двух здоровых санитаров-охранников в два с половиной, если не в три, раза больших по размерам, нежели он сам. Эти "шкафы" внимательно следили за тем, чтобы он ненароком не покалечил себя, и были готовы при случае покормить его сами, с рук так сказать.
Порою Арзамат признавал возможность своей невменяемости, но говорил при этом, что сумасшедшим он стал после приезда в лечебницу. В реальности же истории о зеленых человечиков он нисколько не сомневался. На что психиатр вновь и вновь усмехался, придумывая очередной каверзный вопрос.
Одно точно - так могло бы продолжаться вечно, и вся жизнь Арзамата могла пройти мимо него самого. Но все изменил тот несчастный случай.
В общем, уже парень Арзамат давно жаловался на лекарственные препараты, аргументируя тем, что после их принятия у него внутри все горит. Не мудрено ведь от таблеток, которые ему давали, за пару недель можно было превратиться в растение, но с ним ничего не случилось. Он был здоров, как бык, только постоянно просил перестать давать ему лекарства.
"Лечащий врач" со свойственной ему мягкостью заверил пациента, что тому больше не придется глотать таблетки, и исполнил свое обещание. Потому как лекарства отныне размалывались и добавлялись к еде, а жалобы на качество пищи не принимались - санитарам было абсолютно без разницы, каким образом еда попадала в парня, главное, чтобы она попадала. Поэтому Арзамат предпочитал делать это сам, не дожидаясь пока его об этом "попросят". Но жаловаться не переставал.
Первый приступ случился с ним примерно через два года после того, как психиатр прописал ему курс активного лечения, по которому парень и вынужден был принимать лекарства.
Первый приступ оказался одним из самых сильных частично в силу своей неожиданности. За ним последовал следующий, а за ним еще. Громкие крики привлекли санитаров, которые и вызвали скорую. Быстрый осмотр постановил - необходима срочная операция. Тогда выбора просто не было. Ведь не могли же врачи проводить операцию в столь нетипичных условиях. Иначе бы за здоровье Арзамата никто не взялся бы отвечать, а ведь случись такое, то девяносто восемь с половиной процентов того, что его жизнь оказалась бы долгой и счастливой. Возможно, медики устроили спор с главным врачом, добиваясь выпуска его "подопечного". Арзамат этого не знал, но предполагал, что было именно так.
А после операция, давшая ему шанс стать самым обычным человеком, вернуться к той, так неожиданно был оторван. Ему дали шанс, который он не захотел использовать, но это было позже.
Тогда, когда он проснулся, то к своему удивлению обнаружил, что у него оказывается есть фамилия.
"Арзамат Коуэн. Восемнадцать лет. Обладает армянскими корнями по линии матери, получившей американское гражданство. Официальное место жительства - дом родителей по Алой улице 41, центр штата Хановия..." - это он узнал из разговоров медицинского персонала. Пусть даже он и понимал лишь сотую долю сказанного, но пока этого ему было более чем достаточно.
Он не был больше в той богом забытой психиатрической лечебнице. Стены нежно белого цвета, настоящая кровать, большое окно с видом на внутренний двор и самое главное - ему теперь верили. С ним часто беседовали, особенно поначалу с ним очень часто беседовала мисс "серебряная шпилька на воротничке". Так он называл про себя.
Женщина была такой доброй и заботливой, в ней было то, чего не хватало в лечащем враче Арзамата. Она внимательно слушала, никогда не перебивала, а ее вопросы не пытались доказать ему, что та история из детства всего-навсего бред, наоборот - она лишь желала узнать как можно больше деталей. Мистер Коуэн, довольный тем, что его, наконец, слушают и слышат, повторял уже давно заученную от постоянного рассказывания историю. Но мисс уходила все дальше и дальше со своими деталями. Тогда он пытался вспомнить интересующие ее мелочи. Зачастую его попытки были безрезультатны.
И вот в это время появилось нечто вроде решения - гипноз.
Хотя, позднее он вспоминал об этом, как о свершенном факте, не принесшим ровным счетом ничего. Пришли, помогли уснуть и все. Оставили в покое. Когда же он проснулся, то перед ним лишь развели руками в доказательство того, что больше из него не вытянешь. А еще с тех пор он еще долго не видел мисс "серебряная шпилька на воротничке".
Но он не сильно скучал: Арзамат Коуэн получил еще один шанс вернуться в жизнь. Уже в больнице начался процесс его переобучения. Мальчиком он попал в психиатрическую лечебницу и, пока все остальные ходили в школу, он смотрел на белый потолок комнаты, лежа на твердой койке. Хотел парень или нет, он должен был учиться, чтобы жить в обществе. Оказалось, хотел.
Знания давались ему легко и просто. От обычных примеров и задач до самых тяжелых трактатов по тем или иным областям науки - все, его интересовало абсолютно все.
Приблизительно еще через месяц было принято окончательное решение. Мистер Арзамат Коуэн был признан здоровым. В знак компенсации правительство США предоставило парню возможность обучения в любом месте на Земле. Плюс ко всему где-то в то же время о нем прознали в прессе.
Он стал героем. За право поместить его фотографию на первой странице шла ожесточенная борьба. Человек-сенсация, вот кем Арзамат являлся для газет. А общество, для него он был "своим", парнем, которого пытались завладеть инопланетные цивилизации. Один бог мог знать, чего они желали сделать с его помощью, но Арзамат Коуэн сумел противостоять. То, что Арзамат лишь один из многих тысяч таких же похищенных инопланетянами, их ни сколько ни останавливало. Потому как они знали, чем аргументировали свой интерес к нему - не каждый человек из украденных инопланетянами оказывался под присмотром у лучших специалистов правительства после пяти лет лечения в психиатрии. Все дело в операции - так считали они, как оказалось безосновательно. Если бы не она, гласили издержки из статей, то парень прожил бы в тех четырех намного больше чем пять лет.
Это была знаменитость. Его приходили снимать для журнальных обложек. У него брали интервью, приглашали на разные культурные события, праздники, открытия, показы - вообще на все то многое, чему так усердно жертвуют жизни лучшие мира сего. Ему поступали предложения сняться в рекламе. Какое-то богом забытое Общество Распространения Христианства Имени Эдварда Яшкла (сокращенно О.Р.Х.И.Д.Е.Я.) потребовало от него написание книги, в которой мистер Арзамат Коэн подробно описал бы все произошедшие с ним события. Аргументировали свое требование они волей Господа, который возжелал, чтобы выходцы Орхидеи проповедовали его учение братьям нашим внеземным. Сразу же поступило требование из МУР (Мусульманство. Управление Распространением) с требованием в планируемой книге не предаваться рассуждениям религиозного толка, чтобы сохранить истинность истории. От представителей других конфессий ничего не приходило, только в какой-то маленькой группе особо верующих в Китае местный учитель выступил с проповедью, гласившей о явной приверженности всех жителей космоса буддизму приведя при этом довольно интересные доводы. От остальных религиозных меньшинствах ничего не приходило, хотя может бесплатно представленный мистеру Коуэну личный помощник просто не захотел его больше мучить по пустякам. А сразу после того, как Арзамат сумел на время забыть о религии, то пришло новое предложение - снять фильм по автобиографической книге, которая якобы пишется.
Кончилось тем, что Арзамат Коуэн оградить его от репортеров. Те, конечно, были недовольны и первые полгода все равно искали встречи с ним, но по прошествии этого стока о нем забыли. Кстати, с легкой руки журналистов его лечащий врач, тот самый, что допытывал вопросами и продолжал оставлять его лекарствами, стал в глазах читателей героем, а его метод "лечения" занесли в историю, как лучшее средство для борьбы с инопланетянами.
Парень не жалел о потерянной славе - у него была другая цель. И теперь он знал это точно.
Арзамат Коуэн не выбирал школу, в которую он пойдет учиться. Он сделал выбор еще давно - ему была необходима самая сильная школа, та, в которой тяжелее всего учиться. Ему нужны были знания, и он собирался их заполучить.
Знание было для него определяющим фактором. Поэтому он не общался с людьми, предпочитая учебник знакомству. Он обособился от других и читал, читал, читал, вгоняя в свой мозг громаднейшие формулы. Он мог стать другим. Ему предлагали. Даже в школе, когда он еще оставался знаменитым. Коуэн был тогда восемнадцатилетним парнем, вновь начавшим свое обучение. Из жалости ли, или может он действительно был привлекателен, но ученицы выпускных классов предлагали ему встречаться, а некоторые очень смелые из них приглашали его к себе под предлогом позаниматься, при этом как-то слишком сильно улыбаясь и демонстрируя "Милашке Арзи" внезапно появившийся нервный тик. Арзамат соглашался, но наступало время, а он не появлялся. Наверное, он просто больше любил науку. Арзамат весь концентрировался на учебе.
Школа за год, институт за два - он все в своей жизни сдавал экстерном. Мистер Коуэн никогда не задерживался. Он постоянно занимался изучением, стараясь не потерять ни секунды. Все то время, которым он обладал, Арзамат направил на точные науки. Вершины математики, физики, химии - только они, остальное он быстро отбрасывал, поняв, что знает достаточно. Помимо этого он стремился к одновременному изучению нескольких языков.
К тридцати годам мистер Арзамат Коуэн уже стал одним из самых влиятельных ученых на планете. В сорок - лучшим, причем о нем можно было с легкостью сказать, что он единственный ученый, который разбирался почти во всех отраслях науки. Доказательством этого были работы, статьи, публикации, диссертации, которые он писал лишь для того, чтобы отгородить себя от общения с людьми, способного только отнимать его драгоценное время. А таким образом он виделся с ними минимальное количество раз. Арзамат Коуэн не посещал всевозможные съезды - он бывал на людях только при защите очередной исследовательской работы, то есть пока его никуда не приглашали, он мог спокойно заниматься своим развитием.
В сорок пять Арзамата Коуэна по его просьбе зачислили на государственную службу и дали допуск к некоторым секретным документам.
Приблизительно с этого возраста он перестал печататься - положение позволяло ничего не выставлять на суд этим напыщенным академикам и профессорам, чьей главной заботой были даже не съезды и конференции, а банкеты после них. Он даже перестал появляться на этих мероприятиях, проводя все свое свободное время в изучении вверенной ему правительством части информации. Его домом стали архивы.
В пятьдесят лет Арзамат Коуэн получил допуск ко всем секретным материалам. Тихо и без лишнего шума ему принесли конверт. Правильнее он получил конверт, в котором лежал пропуск наивысшего ранга оформленный на него. Пропуск, которого не имел даже сам президент Соединенных Штатов Америки. Вообще во всех Соединенных Штатах Америки не было другого человека с таким же допуском абсолютно ко всем самым секретным документам. Он был единственным, кому дозволили знать все. Хотя не исключено, что они просто боялись оставить его без того потока информации, к которому привык мозг. Тем более, что они не выпускали его из виду ни на секунду, ограничили в перемещении, привязали к некоторым новейшим разработкам. Но ему было довольно таки комфортно. Проведя всю жизнь среди множества книжных стеллажей, он не чувствовал себя в неволе находясь в архивах с самой секретной информацией. А здоровенные шкафы-охранники, чем-то напоминающие санитаров в его "детском" садике, не пробуждали в нем чувства легкого замешательства в вперемешку с некоторой неловкостью, наоборот - он был уверен в том, что никто не посетит его лишний раз.
Медленно, но уверенно, с кропотливостью свойственной многим старым людям, Арзамат изучал бумаги одна за другой. Ему открывались такие детали, которых не знал никто, а даже если бы кто-нибудь и узнал, то никогда не поверил. Он и сам не поверил бы, но это были факты.
Одной из таких тайн оказалась главная тайна его жизни. Он был более чем поражен, когда увидел папку со своим именем. Арзамат Коуэн.
Он боялся, но прочел, поскольку это касалось его жизни. Это был отчеты по его болезни и многочисленные документальные доказательства, в том числе фотографии. Прилагались даже координаты места, в котором содержалось и будет содержаться это.
Оказалось, газеты были правы. Единственной причиной, по которой к нему стали относиться как к нормальному человеку, было то, что они нашли в нем.
На самом деле поначалу все сводилось к обычному удалению аппендицита. Но, судя по все тем же отчетам, удивление хирурга не знало границ. На месте маленького, по логике, не используемого органа, он увидел нечто большое, нечто странное, выходящее за рамки понимания реальности, нечто иноземное. Да, несомненно, это был аппендицит, но не человеческий, а если бы и человеческий, то подвергшийся миллионам лет эволюции в условиях гораздо большего загрязнения, чем на Земле. Жаль только, что аппендицит, он и у инопланетян аппендицит, и не способен выдержать курса лечения в "среднестатистической" лечебнице - так показал химический анализ удаленного из тела, в то время еще парня, полноценного органа. По данным выходило, что материя пресыщена особо опасными веществами.
Дальше по бумагам, Арзамат проходил карантин в научно-исследовательском центре армии США. За ним не ухаживали - они проверяли его.
Оказалось, что как только он пришел в себя, его допросили при помощи гипноза. Его проверили аналогичным способом еще раз и сравнили результаты. Помимо этого с ним все время разговаривали уполномоченные лица, а мисс "серебряная шпилька на воротничке" была у них главной...
Что еще? Ничего.
После прочтения своего досье он изменил свои интересы. Арзамат Коуэн понял, что существует целая галактика, которая все эти годы оставалась вне его восприятия. Просто безграничный и Разумный Космос. И он решил, что познает его. Он знал, ему не хватит времени, знал, что человеческая жизнь слишком коротка для подобного. Но он решил. Это было главным. Он ушел в отставку, получив круглосуточную слежку за собой в подарок от правительства.
Такое его совсем не волновало, скорее наоборот - теперь он не мог ничего потерять. Его "соглядатаи" всегда были начеку, и, если в их рядах начиналась какая-то суета, то он просто протягивал руку и ему все возвращали. Верхи Соединенных Штатов были готовы обвинить Арзамата Коуэна в государственной измене, но если он что-то терял, то Штаты любезно возвращали ему это "что-то" практически сразу, как только проводилась тщательная экспертиза.
Коуэн спешил. Он посетил многие места, в которых чаще всего наблюдались появление гостей из других миров, изучил все возможные архивы, отсеивая добрые девяносто процентов. Затем изучал, вновь и вновь отсеивал девяносто процентов. Ему не нужен был вымысел. Данные, чистые данные. Именно поэтому он не общался с людьми. Возможно, тут были отголоски его жизни, в которой почти не было общения. Арзамат же считал, что на них уходит много времени, а выводы от этого никакой.
Меньше чем за 2 года Арзамат Коуэн провел крупнейшее многостороннее исследование природы самих явлений космического разума. Он приближался к тому, чтобы найти закономерность, по которой стало бы возможным предугадать их следующее появление. Также он работал над способом "поимки" летающих тарелок. Создание опытного образца нуждалось в проверке, и Коуэн снова и снова старался оказаться в нужное время в нужном месте.
Но он просто не успел.
Он умер в четверг дождливого сентября, холодного, как цветные картины нарисованные черными чернилами на сером полотне. Три дня спустя, когда его хоронили, дождь все еще продолжал идти, опускаясь сверху сплошным потоком на тротуары, землю, немногочисленных людей собравшихся проводить его в последний путь при бесшумном танце капель о крышку гроба. Не было слез или смеха, портивших печально хмурое настроение происходящего. Кругом царило скорбное молчание, нарушаемое только заупокойной речью святого отца, который присущим всем священникам голосом, восхвалял жизненные поступки и решения принятые покойным ровно также, как он обычно восхвалял покойных из числа людей злоупотреблявших алкогольными напитками. Наконец его опустили на дно могилы и двое старых неприятных на вид кладбищенских сторожей с желтыми остатками зубов в ртах и дымящими не смотря на дождь сигаретами в этих самых ртах засыпали гроб землей, а затем усмехнувшись ушли и они. Пожалуй, это был самый красивый день в жизни Арзамата Коуэна. Жаль он этого не увидел.
Приходя в себя, Терраксион огляделся вокруг. Действительность давалась с трудом, но давалась, а это радовало. В глазах все плыло от эффекта Айна. Терраксион знал, что это временно, поэтому закрыл глаза и расслабился. Вот-вот к нему начнет возвращаться обычное видение мира. Все нормализуется. То бессистемно движущееся бурое пятно превратится в одного из членов экипажа межгалактического исследовательского корабля Нхис-796-СИ2. Между тем бурое пятно что-то пролаяло, а может, пропищало явно не Терраксиону, но тот, приходя в себя, уже сумел понять смысл этих звуков.
- Все прошло успешно. - Довольный собой отчитывался Сайхтнер перед начальством, которое оставалось пока серо-бурыми пятнами. - Тело индивида прожило довольно долгую по "их" понятиям жизнь. Так что можем быть спокойными за этическую часть вопроса - оно прожило столько, сколько могло. Возможно, даже больше чем позволено Гайсем.
При упоминании верховного бога все пятна в один голос нараспев воскликнули:
- И славен будет каждый дарованный им день.
Все кроме Терраксиона. Во-первых, он не чувствовал, что до конца отошел от эффекта Айна. Поэтому попытка произнести хвалу Первозданию могла стать полноценным богохульством в силу не полностью вернувшейся точности понимания мира. Он не знал, является ли то, что он видит реальным, как и не знал того, каким будет совершаемое им действие. Поэтому он предпочитал производить минимум движения и тем более ничего не произносить. Кодекс это разрешал.
А во-вторых, Терраксион достиг второй стадии в избавлении от эффекта Айна - к нему возвращалась память.
Эффект Айна - это редкий побочный эффект наблюдаемый при смещение Шинха, представляющим собой занесение души в другое существо. Изначально способ смещения Шинха был создан для сохранения личностей каждого из нубисов и уже только после изобретения Прани-двигателя, с которым стало возможно исследование космоса, его стали применять специалисты для изучения новых планет. И вот Терраксион один из этих специалистов, только какой? Он напрягся, пытаясь вспомнить какой он именно специалист, но перед глазами проплывала жизнь предыдущего тела. Такова был специфика смещения. Вторая душа была сторонним наблюдателем, лишенным способности принимать участие в жизни носителя. А как только носитель погибал, душа должна была быть специальным методом изыскана из уже мертвого тела. И первыми впечатлениями, набегавшими на освобожденную душу, всегда были желания оценки, осознания и анализа. Но Терраксион не нуждался в подобном - он видел жизнь носителя и знал ее наизусть, по крайней мере, ему так казалось пока перед его глазами не стали мелькать последние мгновения существования предыдущего исследуемого.
- Странный был малый. - Отметил про себя нубиец, досматривая воспоминания. - Хотя... он мог изобрести, он вполне мог открыть секрет, который грозит существованию всех мне подобных...
Казалось, он почти все вспомнил, но тут пятна расплылись, и перед Терраксионом предстала верховная часть корабля.
Капитан откашлялся и обратился к нему:
- Ну что, достопочтимый психолог Терраксион, Вы провели свое исследование социума жизни на данной планете? Мы можем вступить с ними в контакт?