Когда пси-волна, направляемая низко летевшими вражескими самолетами, прошла через город, задев растрепанным краем вокзал, Алексей успел подумать, что поезд ушел вовремя. Длинное вагонное тело успело исчезнуть из вида, и Таня с маленьким Сашей спаслись.
А больше он ничего не успел: ни подумать, ни сделать. Волна двигалась быстро и неотвратимо, и люди, заполнявшие перрон, превращались в безумцев. Узлы с вещами, табельное оружие, нехитрый скарб, который волокли беженцы, - все падало им под ноги, но мужчины, женщины и дети на перроне этого не замечали: волна стирала разум и завершала удар кровоизлиянием в мозг.
Такие дела.
Алексею повезло: сперва тогда, когда волна коснулась его самым краешком, и он упал на колени, завыв от боли. Потом - когда похоронная команда, которая пришла через два часа убирать мертвецов - а живых на перроне не осталось - не сгребла его в гору остальных трупов. Денисыч, командир покойницкой бригады, заметил, что Алексей дышит и смотрит по сторонам. Бессмысленно, однако смотрит. День закончился для бывшего сержанта Иннокентьева в госпитале, где хирург, звеня инструментами и напевая себе под нос, попробовал исправить то, что сделал противник. Алексей следил за ледяным серебряным блеском инструментов - то из своего тела, то откуда-то сверху, от засиженной мухами лампочки под потолком - и думал, что девушка и мальчик спасены.
Какая девушка и какой мальчик, он не знал. Когда Алексея выносило вверх, к лампочке, то хирург переставал петь и принимался материться так грязно, что Алексею становились страшно. Слова были грубыми, ежились сотнями игл и застревали в голове.
Потом он долго валялся на койке в палате, и простыня под ним была алой от крови. В ту ночь в палате умерло семеро тронутых - тех, кого удар волны каким-то невероятным образом пощадил. Алексей выжил, но не вспомнил о своем прошлом ничего, кроме слов: девушка спасена. Про мальчика он забыл.
Потом Денисыч забрал его в приемный пункт на станции. Там, сидя в свободное время на лавке, и глядя, как шевелятся верхушки деревьев, обожженные радиоактивным дождем, он думал о том, что девушка без имени и адреса чувствует себя хорошо, и эта мысль доставляла ему странное спокойное удовольствие. Кроме этих слов от прошлого у сержанта осталась песня:
А есаул догадлив был:
Он сумел сон мой разгадать...
Но кто и где пел эту песню, и чем она закончилась, оставалось тайной.