Аннотация: Маленький и еще не оконченый набросок по мотивам "Метро 2033\34" События рассказа никоим образом не влияют на события оригинальных книг, но идут параллельно им.
Свет снова очень настойчиво пробивается сквозь закрытые веки, но я не испытываю ни малейшего желания вот так сразу открывать глаза. В конце концов чего я тут не видел за последние дни? Первым что я увижу, открыв глаза, будет свет- неестественно яркий и чистый свет, дальше глаза немного адаптируются к окружению и станут различимы стены, покрытые ошметками некогда ровной штукатурки в верхней половине и облупившейся и почти уже облезшей зеленой краской в нижней. Потом появится дощатый, тоже пытающийся разойтись и потерять вид, пол и потолок: серая бетонная крышка на этом гробу. Одним из последних во всей окружающей обстановке перед моими глазами покажется стол- старый деревянный, по всей видимости дубовый, очень солидный и массивный, покрытый редким в наше время зеленым сукном, в общем настоящий раритет, который наверняка притащили с поверхности. На этом столе и стоит источник столь раздражающего мои глаза света: такая же старая настольная лампа с зеленым металлическим абажуром. А за столом сидит человек: первый и единственный человек, которого я хочу убить. Последние несколько дней... три или четыре уже точно не помню, а часы у меня отобрали и следить за временем не получается, это единственный человек, которого я вижу. Не высокий, на удивление полный человек, вернее даже человечек, едва достающий мне до груди (если мне когда-нибудь удастся встать в полный рост, не рискуя получить пулю промеж глаз или в сердце), с круглым, пухлым, что является большой редкостью после того как остатки человечества перебрались в метро и с едой стало, мягко говоря, плохо, лицом. Его маленькие, цепкие глазки, казалось, все время смотрят в мои глаза, и даже не столько в глаза, сколько залезают в самое нутро и разглядывают мою душу, пытаясь найти там что-то известное только их владельцу.
- Ну так что, Вы собрались со мной в жмурки играть, гражданин подследственный?- раздался в комнате, а точнее в камере для допросов, его немного хриплый, но вместе с тем довольно приятный голос, выдававший в нем пожилого человека, за плечами которого очень долгая и, возможно даже интересная жизнь. Жаль только, что голос этот принадлежал следователю, а камера находилась на Лубянке, в самом зловещем месте всего обитаемого метро. Правда, многие полагают, что куда лучше сгинуть в "поющих тоннелях" чем оказаться на этой станции. Я вот в этом совсем не уверен... во всяком случае в "поющих" можно и не сгинуть, а тут почти невозможно выжить.
Я все же открыл глаза и несколько раз моргнул, чтобы глаза быстрее привыкли к темноте... вернее к тому, что в общей темноте камеры появился свет. Вокруг все было как обычно и все так же на меня пристально смотрели глаза гражданина Светлова, во всяком случае он так преставился во время первого допроса, который я очень смутно помню, да и говорить я тогда совершенно не мог.
- Извините, гражданин следователь, сами знаете как ваша чертова лампа бьет по глазам. Не сразу открыть получится.- ответил я. Получилось, конечно, довольно нагло, но меня пока не били и не подписывали на расстрел, и вообще обращались довольно вежливо.
- Вы уж извините, но все работают как могут и как умеют.- как бы извиняясь сказал Светлов, хотя я знал, что он ни на грош не раскаивается. Ему просто пока удобна роль доброго следователя, а может кому-то удобно, чтобы мной пока занимался именно добрый следователь, кто знает.
- Да ничего страшного. О чем вы хотели поговорить на этот раз? Если все о том же, то моя история не изменилась. И я не являюсь фашистским шпионом или диверсантом, или кем вы там меня считаете. И на красную ветку я попал по несчастному стечению обстоятельств, оставшись единственным выжившим из каравана челноков.- проговорил я с ощущением полной неизбежности, ведь этот хомяк и правду будет спрашивать меня именно об этом а так же о том как я оказался на красной ветке миновав все посты и еще черт знает о чем.
-Ну-ну, куда вы так разбежались-то, гражданин подследственный?- "хомяк" выудил из недр стола пачку бумаги и видавшую виды шариковую ручку. - Давайте все же по-порядку. И мы с вами, кстати, так и не познакомились. Во всяком случае вашего имени я так и не услышал, из-за того что вы почти все время, что находитесь здесь находились в каком-то шоковом состоянии.- Тут он был совершенно прав. Хотел бы я на него посмотреть после того, что я видел, когда мы вляпались в... в общем вляпались сильно и с размаху. Хотя, думаю, он бы оттуда просто не выбрался. Я прекрасно помню все, что со мной происходило последние дни, но не помню что делал я и могли я что-то сделать. Тело меня совершенно не слушалось. И только сегодня я наконец обрел возможность двигаться и вообще осознано что-то делать.
- Да-да, я помню. Зовут меня Андрей Стрельцов. Живу на Каховской. Челнок. Шел с караваном на Динамо.- Выложил я Стеклову то что он требовал.
- Так-так, это все понятно, но почему вы со своей Каховской, если вы, конечно, действительно оттуда- говорил следователь, не отрывая от меня глаз, в то время как его рука, записывала весь наш разговор, будто обладала собственным сознанием, независимым от воли самого Стеклова. - направились к Динамо не через Ганзу, что было бы куда быстрее и безопаснее, а маршрутом, который привел вас, к тому же совершенно одного и в полубессознательном состоянии на Театральную? И не просто привел туда, а еще и со стороны Рейха, с которым мы, как вам, надеюсь, известно, уже давно ведем войну.- Это был, наверное, главный аргумент, говоривший в глазах "красных" в пользу того, что я шпион или диверсант их злейшего врага. Правда сами ни фашисты ни красные так и не смогут, наверное объяснить шкуру какого упыря они не поделили. А я, по собственному невезению, прибежал (или приполз) на Театральную из какого-то всеми забытого технического отнорка, у которого даже постов не было, но все равно этот отнорок шел прямиком к очень зыбко очерченой, но вместе с тем совершенно осязаемой, линии фронта. Меня, уже отрубившегося, так в дверном проеме и нашли, и, не долго думая, доставили на Лубянку, полагая, что от большой бдительности вреда будет меньше, чем от... не большой.
- Банальное и весьма вредное человеческое чувство- жадность.- Ответил я, опять-таки нисколько не покривив душой. Именно из банальной жадности и нежелания платить лишние патроны за проход через территорию Ганзы и за проезд до Белорусской мы решили рискнуть своими шкурами и потерять несколько дней. Черт побери, ведь сейчас мы были бы уже на пути домой, если не дома, но, увы, все мои товарищи остались лежать в неизвестном тоннеле, а я, еле живой оказался здесь. - Вы же знаете, сколько дерут ганзейцы за вход и выход со своего кольца. А с недавних пор они колонизировали еще и Тульскую, так что платить по три раза в одну сторону, да еще и за проезд, так как пешком по их тоннелям ходить запрещено из-за их же дрезин, не особо хотелось. К тому же, решили что пошлины весь доход сожрут. Вот и поперлись к автозаводской и дальше по техническим ходам.- Мои слова сопровождались лишь шуршанием ручки по бумаге. Следователь молчал. То ли он ждал продолжения моего рассказа, то ли задумался о чем-то своем, а может и сам захотел что-то сказать или спросить. В комнате повисла тишина.
-Так что же было дальше? Допустим, вы с вашим караваном дошли до Коломенской, но ведь между этой станцией и Автозаводской не только открытый участок пути, что уже само по себе огромный риск для большой группы людей, но и посты на самой Автозаводской, а гермоворота там, насколько мне известно, всегда закрыты и просто так открывать их никто не будет. Как же вы туда прошли?- Не унимался Стеклов, пытаясь доказать мне, а может и самому себе, что маршрут, которым мы шли как минимум не безопасен, а как максимум мы должны били погибнуть еще в самом начале, унесенные демонами или дрянью, поселившейся в реке.
-Ну, раз вы знаете про гермозатвор на Автозаводской, то должны знать еще и о том, что на Тульской пару месяцев назад начала какая-то чертовщина твориться. Это первая причина того, что мы пошли в обход. Там и без нас три каравана и два отряда военных уже сгинуло.- Эти мои слова, похоже, удивили, казалось бы, невозмутимого и всезнающего следователя Лубянки.
-Смотря в чем? Если в том, что на Тульской происходит что-то неладное, то в этом я уверен также как в том, что сейчас я сижу на Лубянке и вижу вас, гражданин следователь.- Не моргнув глазом, ответил я. Хотя на самом деле вот в этом я уверен как раз и не был, просто наши военные особо не распространялись ни о чем. С нас хватало уже того, что Севастопольская находилась под постоянным натиском всяческих монстров. Но кое-какие слухи до нас все же доходили, вот я эти самые слухи Стеклову и выложил.
- Хорошо, ваш забег до Автозаводской понятен, но как вы на нее попали? Вот в чем вопрос, как писал классик.- Человек Лубянки, похоже, решил блеснуть эрудицией и знанием "довоенной" литературы. Правда "послевоенной" литературы так до сих пор и не существует, у людей и так проблем много. Шекспир меня не пронял. Хотя я и родился уже в метро, но родителям каким-то чудом удалось толи спасти с самого начала, толи уговорить кого-то из сталкеров сходить в их квартиры (познакомились они уже "после войны") и принести все что сохранилось, но как бы то ни было я был человеком культурным и начитанным.
- Спасибо, что еще не решаете быть мне или не быть на этом свете. Вот уж где был бы вопрос.- На лице Стеклова на мгновение промелькнула очередная тень удивления, но он поспешно натянул на себя свою обычную невозмутимую личину и жестом показал мне, чтобы я не отклонялся от темы. - Хорошо. На Автозаводской у нас есть свои связи, друзья и знакомые, которые предпочитают иногда затариваться у нас, а не ходить до Павелецкой, рискуя выйти туда ночью. Наш главный первым пошел к воротам и договорился, чтобы нас пропустили, а дальше за нами пустили дрезину, которая в несколько заходов перевезла нас все через этот чертов мост.-
- Они там что мост восстановили?- Едва не заорал на меня следователь. - Его же во время войны разрушило!-
-Ну не так уж его и разрушило.- Спокойно ответил я. - Ребята с Автозаводской его укрепили немного, так что дрезину с десятком пассажиров выдерживает довольно не плохо.- Тут я немного слукавил: мост никто не укреплял и не ремонтировал, он в войну, во всяком случае как говорят, ничуть не пострадал. Это, конечно странно, но, с учетом того, что это была последняя война и с неба сыпались отнюдь не обычные а атомные и водородные бомбы пополам со всякой биологической и химической дрянью смысла специально рушить мосты не было. Так что те, что обрушились, обрушились либо от того что по ним все же случайно попали, либо от того что удар пришелся куда-то достаточно не далеко. Мост между Коломенской и Автозаводской не пострадал лишь тем чудом, что бомба, упавшая прямиком на перегон Каширская-Коломенская, пробив тоннель, так и не взорвалась. Нам из-за этой самой бомбы пришлось долго плутать по инженерным проходам, куда радиация не добралась.
-Интересно.- Все что сказал Стеклов на мой рассказ. - Ну допустим, на Автозаводскую вас, по старой дружбе, пропустили, а дальше? Павелецкая, как вы и сами заметили, гражданин Стрельцов, далеко не самое удачное место для того, чтобы прокладывать через нее путь для каравана. То, что Ганза почти объявила эту станцию свое колонией еще не самое главное. Прямой выход на поверхность из-за неисправного гермозатвора и нечисть, ползающая там по ночам куда опаснее.-
-Не спорю, но ведь то по ночам. Мы же туда вышли только к полудню и, не задерживаясь, прошли дальше.- Очередная порция вранья. На самом деле, пришли мы на Павелецкую уже ночью, под грохот канонады, кажется, ни на секунду не замолкающего там пулемета. Местные бойцы, вынужденные постоянно защищать население станции, попросили нас помочь. Мы собственно и не возражали: во-первых, потому что люди, особенно сейчас, должны помогать друг другу, а во-вторых, нам очень не хотелось, чтобы если вдруг этих несчастных съедят, какая-нибудь гадость сунулась на наш запах в тоннель и доставила нам лишние проблемы. Это была тяжелая ночь. По началу, монстры, "приезжие", как их тут называют, из-за того что они ползут с Павелецкого Вокзала, лезли по одному и не слишком прятались. А вот после полуночи начался сущий ад: "приезжие"- мелкие, с бледной шкурой, чем-то похожие на крыс только с головами, напоминающими человеческие, поперли на нас сплошным потоком. Пулемет перегрелся уже минут через пять, нам и охранникам станции не хватало времени на то, чтобы перезаряжать оружие и мы разделились на две группы: пока одна вела огонь по наступающим монстрам, другая перезаряжалась и подготавливала боеприпасы для стрелков. Но, спустя еще минут 10, и этот метод перестал помогать, а нам пришлось отступить почти к самому переходу на станцию Ганзы, где пряталось местное население. Там располагался последний рубеж обороны, где было установлено два огнемета. Как только мы добрались до баррикад из досок, ящиков, и каких-то бетонных осколков, толи выдолбленных из стен станции, толи добытых наверху, на платформе на несколько минут стало светло как днем. Огнеметы работали пока не кончилась горючая смесь в баллонах, после чего, на время их перезарядки и охлаждения (как нам, потом объяснили, если без остановки сжечь три баллона, орудие просто расплавится) с помощью мокрых тряпок, монстров сдерживали наши ружья и автоматы. Это повторялось еще два или три раза, после чего натиск "приезжих" ослабел настолько, что мы смогли, не без боя, вернуться на прежние позиции у эскалаторов. С рассветом монстры стали уползать наверх, тратить патроны, чтобы добить их мы не стали. Охранники станции отблагодарили нас и, за оказанную помощь, выделили нам целый цинк патронов, в качестве компенсации наших расходов за ночь. К слову сказать, мы и половины этого не истратили, так как, в основном, не по своим рюкзакам лазили за боеприпасами, а в запасы охранников, чисто для экономии времени. Когда Богдан, наш начальник, об этом рассказал никто и бровью не повел и ответ нам был такой, что им все равно откуда и что мы там брали. Вроде как мы им помогли и вот то что нам за эту помощь причитается и никаких возражений никто не принимал, даже начальник станции, который чуть ли не приказал нам взять этот несчастный ящик. Это было первым и самым безобидным приключением на нашем пути. Последнее, увы, оказалось последним во всех смыслах, для всех, кроме меня.
-Ясно.- Процедил Стеклов. -Кстати, если вам вдруг это будет интересно: через три дня, после того, как вас нашли на Театральной, наши челноки, торгующие с Ганзой, сообщили, что Павелецкая все-таки проиграла свою войну с поверхностью и ее население было полностью истреблено какими-то неизвестными монстрами, оказавшимися не в пример сильнее, чем те, к которым привыкли местные военные.-
Вот уж где был удар ниже пояса. И зачем он мне об этом сказал? Просто поделился информацией или же хотел поймать меня на лжи, и тогда взяться за меня покрепче, может быть даже с 'фирменными' фокусами лубянки типа гвоздей под ногти и прочих измывательств. И при всем этом я и бровью не повел и ничем не выдал, что эти слова задели меня за живое, чему сам несказанно удивился.
- К чему вы мне это говорите? В метро и так постоянно кто-то умирает, к тому же то, что напало на Павелецкую все равно никому угрожать не сможет: У Ганзы с той стороны маленькая крепость построена с расчетом, что туда будут с взрывчаткой прорываться, до вас они вообще вряд ли когда-либо доползут, а Автозаводская и так почти все время за закрытыми гермоворотами сидит, которые тоже не вдруг сломают. А что монстры съели еще одну станцию, то тут уж ничего не поделаешь - не повезло людям.- Сказал я, больше не от того, что сам так думал, а от того, что решил, что Стеклов хочет услышать от меня именно это, ну или что-то в этом духе. Оказалось, что я ошибался.
- Хм... - Начал следователь, наверное, впервые за все время нашего разговора, посмотрев не на меня, а куда-то в сторону. -Я всегда думал, что вы, челноки, куда человечнее. У вас ведь как такового нет дома, пристанища или чего-то в этом роде. Да, у вас есть станции, на которых вы родились и которые вас отправляют за товарами, но, тем не менее, вы все время движетесь по Метро. Я думал, что во время своих путешествий вы знакомитесь с самыми разными людьми, которые, в большинстве своем, конечно, далеко не воры и аферисты только и мечтающие о том, как бы облегчить ваши мешки. И я был более, чем уверен, что именно вы, пусть даже, возможно и с чисто прагматической точки зрения: ведь для вас закрылся очень удобный лаз в обход ганзейских кордонов - будете переживать о гибели всех тех людей. Наверное, я ошибся в вас лично, гражданин Стрельцов, и вы из той породы людей, которой движет только жажда наживы на всем, в том числе и на чужом горе.-
- А вы не перестаете меня удивлять, гражданин следователь.- Я попытался несколько не ловко парировать обвинения в бесчеловечности. - С моей, да и не только с моей, точки зрения вы тут на Лубянке только и думаете как бы кого-нибудь поднять на дыбу или приставить к стенке, а с людьми лучше всего бывает становиться такими же как и они сами. На вашу, возможно, мифическую бесчеловечность я ответил своей собственной, но это не значит, что я из тех людей, которые готовы нажиться даже на горе других. А вы далеко не жаждете утопить Метро в крови, но это две конкретные личности: вы и я, другие, прежде всего ваши коллеги, боюсь, не будут обращаться со мной так же любезно. Кстати, позволите задать вам один вопрос?
- Задавайте - ответил Стеклов. Странно, мне показалось или он действительно улыбнулся после моей тирады.
- А почему моим делом занимаетесь именно вы - интеллигентный, культурный и во всех смыслах положительный человек, я бы даже сказал добрый. При этом... - я несколько замялся: не удобно уже стало вываливать на него все ходившие по Метро слухи про эту станцию. - Впрочем, вы и сами знаете, какие слухи ходят об этом месте. Неужели в этом средоточии ужаса еще остались порядочные люди? Все до единого, думаю, уверены, что у вас тут сплошные психопаты.-
- Ну что вы, уважаемый, слухи, конечно слухами, но реальность они отражают только отчасти. Да, некоторые из моих коллег прибегают к, так сказать, не традиционным методам дознания, но только в тех случаях, когда про преступника все известно, но он... не желает сотрудничать. Вы же, надеюсь не из таких? Все наше руководство так считает, поэтому ваше дело передали мне. Я, если честно, любитель всяческих загадочных и необъяснимых случаев. А ваш случай мне видится именно таким, хотя некоторые наши сотрудники уже успели записать вас в шпионы Рейха.
- И чем же мой случай такой уж загадочный и необъяснимый?- спросил я.
- Ну как же? А чем вы объясните появление человека в бессознательном состоянии там, где его в принципе не могло быть? -
- Например, тем, что он действительно шпион, а обморок можно и симулировать, причем так, что даже врачи ничего не заподозрят.-
- Ну-ну... А как тогда объяснить то, что вы пробыли без сознания почти три дня? Это вы тоже симулировали?- Продолжал следователь.
- Ладно, допустим, что не симулировал, но ведь существуют и медицинские препараты, дающие похожий эффект, а мое бесчувственное тело могли просто подбросить на вашу станцию через служебные помещения. - Не унимался я.
- А посты охраны?-
- Вы же сами говорили, что меня нашли, а не принесли ваши охраннички. К тому же когда мы с караваном шли, мы ни одного вашего поста не видели. А уж они-то к нам точно прицепились бы, если бы обнаружили. В Метро полно дорог, которыми никто не ходит, но о которых знают люди которые тут работали до войны.- Продолжил я излагать свою версию.
- Ну и что? Пока не доказано обратное, я склонен верить в вашу версию, тем более, что, я надеюсь, вы скоро достаточно придете в себя, чтобы показать место гибели ваших товарищей. В этом случае, мы обеспечим вам беспрепятственный проход на родину, даже охрану дадим.- Продолжал Стеклов.
- Ну, что же, возможно я вам все и покажу, только учтите, совсем на то же место я никого не поведу. Это слишком опасно, а я не имею никакого желания рисковать своей, и уж тем более чужими жизнями в этом чертовом месте.-
-А что там собственно такого опасного? Вы же так и не объяснили толком, с чем вы там столкнулись.-
- Да, собственно, даже не знаю, как это можно толком описать. - Ответил я. - Представьте себе, что тени, отбрасываемые всеми, вдруг начинают двигаться сами по себе и, кажется, а может и не кажется, отделяются от стен, пола и потолка и становятся похожи на живых существ. И после таких метаморфоз, все, кто, даже случайно, прикоснется к этим теням, падает замертво, да и сами тени не стоят на одном месте, а двигаются, занимаются какими-то своими делами и, вроде как, даже разговаривают друг с другом. В общем, таким вот образом наш караван и испустил дух, что при этом было со мной, не знаю. Уж извините, помню только, что, до смерти испугавшись увиденного, развернулся и побежал назад, потом потерял сознание и очнулся уже здесь. Я, конечно, слышал теорию, о том, что души погибших и умерших в Метро, по каким-то неведомым причинам остаются в тоннелях, и время от времени появляются в виде таких вот теней, пытающихся просто вернуться в этот мир. К сожалению, такая вот 'загрузка личности' в уже, так сказать, занятое тело, разрушает это самое тело, вернее убивает его. До того момента я в эти слова не верил. Да и сейчас , если честно, пытаюсь найти этому какое-нибудь более вразумительное объяснение.-
- Интересно.- Проговорил Стеклов, очень заинтересовавшийся моим рассказом. - Я тоже слышал эти расказни и всегда считал их просто слухами, которые разносят люди. К тому же их сложно проверить, так как это явление никто и никогда не видел дважды в одном месте. И все же, я верю в эту вашу историю, и еще больше в нее поверю, если в том месте, где погиб ваш караван мы найдем хоть какие-нибудь следы его там пребывания, пусть не тела, но одежду, оружие или еще что-то подобное.
- А вы вообще уверены, что одежда и оружие все еще там, спустя столько времени? Ведь, насколько я понимаю, я сижу в ваших... хм... застенках уже не первый день. Почему вы так уверены, что такое количество ценностей уже не растащили мародеры, с вашей стороны, со стороны Рейха или же простые бродяги или бандиты, в массах слоняющиеся по Метро? Ведь 'оживающие тени' никто и ни разу не видел дважды в одном и том же месте подряд.- высказал я свои сомнения в правильности затеи сотрудников Лубянки. Причем именно сотрудников, как коллектива, а не уважаемого гражданина Стеклова. Почему-то я не был уверен, что в его, без сомнения, светлую голову могла прийти столь бредовая в своей наивности идея.
-А как еще прикажете проверить и поверить в вашу версию событий, уважаемый?- с несколько ироничной интонацией в голосе спросил следователь. - Ведь если не будут найдены вещественные доказательства, что целый караван из почти двух десятков человек шел там, где вы говорите, то мне придется верить вам на слово. А это, особенно с учетом обстоятельства вашего появления на территории Красной ветки, для меня, к сожалению, непозволительная роскошь. И в этом случае мне придется признать правоту моих коллег и перестать быть столь вежливым. А этого мне, поверьте, совершенно не хочется.- последние слова, казалось, были произнесены с грустью.
- Ну, тут уж извините, помочь я вам ничем не смогу, кроме приведения ваших же собственных слов о том, что состояние, в котором меня нашли и в котором я провалялся у вас несколько дней, невозможно симулировать. Так же, хоть это мне и вряд ли поможет, могу заверить вас в своей искренности, а так же в том, что история, рассказанная мной - правда и ничего кроме правды.- не найдя, что ответить, сказал я.
-Мне-то этого вполне достаточно, но вы поймите: я всего лишь следователь, а не начальник всего нашего 'заведения' и мое мнение там - Стеклов многозначительно поднял указательный палец к потолку - мое мнение по вашему делу хорошо, если хотя бы выслушают. Особенно если у меня не будет доказательств вашей правоты. А могут и тут же вынести решение, которое будет удобно с идеологической точки зрения и еще больше подстегнет бдительность среди трудящихся масс. Так что это в ваших же интересах, чтобы на месте гибели ваших товарищей осталось хоть что-то, свидетельствующее об их существовании.-
- А вы не боитесь, что ваша следственная группа, вместе с охраной, когда меня туда поведут, наткнется на фашистскую засаду, где всех вас спокойненько перестреляют, а сами солдаты Рейха беспрепятственно проникнут на станцию и... а что будет тут дальше, думаю, вы и сами прекрасно понимаете?- с некоторым вызовом спросил я, впервые за время нашего 'диалога' позволив себе пошевелиться: довольно резко вскочив с койки и упершись руками в сукно стола, глядя прямо в глаза следователю. Неудивительно, что реакцией на мое поведение были сухие щелчки затворов со стороны двух охранников, все это время молчаливыми тенями стоявших в углах комнаты рядом с дверью. Стоит признаться, что весь этот демарш я устроил просто чтобы проверить реакцию самого Стеклова на очередную мою версию в сторону того, что я, на самом деле засланный к красным шпион. Как ни странно, но серые глаза следователя остались холодны, как небо над разоренным ядерным кошмаром городом. Жаль, что я так и не мог понять хорошо это для меня или нет.
Стеклов предупредительно поднял руку, что, по всей видимости, было сигналом для охранников, означающим, что все в порядке. Во всяком случае, автоматы в их руках перестали смотреть стволами на меня и повернулись к стенам. Я, поняв, что мои действия не возымели на невозмутимого следователя должного эффекта, вновь сел на койку и стал ждать, что же он скажет дальше. Стеклов же, после еще нескольких минут разглядывания меня, сказал:
- Гражданин Стрельцов, ну зачем вы так? Я-то понимаю, что вреда вы мне не принесете, но, в следующий раз могу не успеть остановить наших доблестных стрелков. Они у нас, понимаете, очень ответственные товарищи, которым к тому же разрешено расстреливать людей без суда и следствия, особенно в случаях, когда офицерам управления грозит опасность. А насчет вашего предложения про фашистскую засаду.- Следователь чуть помедлил, будто подбирая слова, которые должны были окончательно развеять всю мою уверенность в том, что он может пойти на поводу у подкидываемых мной подозрений и допустить ошибку, которая поможет мне избавиться и от его общества и от мрачных, полутемных помещений Лубянки - станции, которую, казалось специально построили со столь низкими потолками, чтобы люди и прошлого и настоящего сразу ощущали давление, которое оказывает на всех структура, находившаяся сначала наверху, а после войны почти всем личным составом перебравшаяся под землю. - Я нисколько не боюсь этой вашей, так сказать, засады. Да вы и сами знаете, как выглядят технические тоннели: ответвлений в них почти нет, а уж различных конструкций, за которыми можно было бы спрятаться, там тоже нет. Так что если там и будет отряд противника, то им придется встретить нас в открытую, так что засады я не боюсь.- После этих слов Стеклов посмотрел на часы, отложил ручку и закрыл папку - по всей видимости, это было мое дело, встал из-за стола и сказал. - Ну чтож, гражданин подследственный, на этом наше с вами свидание закончилось. Извините, но ваше дело у меня не единственное и пообщаться нужно с каждым, а рабочий день короток. Так что я вас покину и вернусь к вам завтра, а пока отдыхайте.- С этими словами, он повернулся ко мне спиной и вышел за дверь, охранники последовали за ним. Дверь закрылась и, судя по звукам, была заперта снаружи, и я остался наедине с собой. Делать мне было, разумеется, нечего так что я просто лег на койку, закрыл глаза и почти сразу погрузился в сон.
Во сне я снова шел с рюкзаком, набитым всякой всячиной, которая ценилась по Метро, в компании своих товарищей, с которыми прошли огонь и воду, причем в буквальном смысле этих слов. Вокруг нас был тот самый последний для нас технический тоннель. Проход этот с самого начала мне лично показался странным: шутка ли, что технический отнорок, которым якобы никто не пользовался, вполне себе стабильно и мощно освещался, и не факелами, а электричеством, к тому же там не было ни одной разбитой лампочки или даже плафона. Да и стены были куда сохраннее, чем в остальных технических помещениях, через которые мы прошли до этого. Малиновая краска, которой были выкрашены стены и потолок, конечно, кое-где облупилась и облезла, но вид имела такой, будто нанесли ее полгода - год назад, а на бетонном полу, который, к слову, тоже оставлял впечатление разве что не вчера залитого, не было многосантиметрового слоя пыли, который превращал все похожие тоннели в аналоги поверхности луны, если, разумеется, в книгах, посвященных космосу не врали. Видимой и явной опасности в этом коридоре не было, а на странности в Метро, прожив тут жизнь, как-то перестаешь обращать внимание. Наш отряд шел довольно неспешно и расслаблено, хотя охранники из числа военных, находившиеся в начале и конце нашей колонны, все же нет-нет, но осматривались в поиске потенциальной угрозы. Мы же- простые челноки шли спокойно, то тут, то там затевались разговоры, кто-то даже пытался шутить о том, на какое чистое и безопасное место нас вынесло после ужасов на Павелецкой. Шутника тут же осадили, чтобы не накаркал, в новом, сошедшем с ума мире суеверия, казалось, стали реальностью, ровно такой же, как упыри, поджидающие зазевавшихся в темных тоннелях или же приезжие раз за разом атакующие Павелецкую, и прочие ужастики, как с поверхности, так и из недр Метро. Так что, если вы вдруг оказались в безопасном месте, лучше об этом не говорить и даже не думать, по возможности, иначе, вполне вероятно, это место может резко перестать быть безопасным. К сожалению, наш товарищ все же накликал беду на наши головы. Первым что-то подозрительное заметил шедший рядом со мной Иван: он вообще был крайне чувствителен ко всякого рода психическим аномалиям, распространенным в подземельях и эта его чувствительность не единожды спасала наши жизни в прошлом. Он начал вдруг удивленно и даже испуганно озираться, как будто пытаясь почувствовать что-то, что постоянно от него ускользало. Спустя пару минут он замедлил шаг и обратился ко мне:
- Андрей, ты ничего не слышишь?- при этом его глаза, в которые я мельком заглянул, просто светились страхом.
- Нет.- Ответил я - Вань, а что? Ты что-то слышал?- я почувствовал, что мне понемногу начал передаваться страх товарища. Он не стал бы шутить такими вещами никогда, это я знал совершенно точно. А это значило, что где-то рядом находится что-то крайне опасное для нас.
- В... В... Ветер... Я слышал шум ветра.- Его начинало буквально трясти
- Ты уверен?- Спросил я - Тебе не могло показаться?-
- Хотелось бы в это верить, но нет.- Иван перестал дрожать, но в глазах по-прежнему стояло выражение просто какого-то животного ужаса. - Зря мы сюда сунулись... Во всяком случае сейчас. В этом тоннеле опасность и она ждет, пока мы переступим грань ее владений.-
- Богдан!- Позвал я нашего главного - Надо остановиться на время, Ванька что-то почуял!-
Караван остановился даже без приказа начальника: мы всегда ходили одним составом и хорошо знали друг друга, а уж предчувствия провидца, так Ивана прозвали между собой, действовали на всех лучше выстрелов. Так что колонна остановилась и стала ждать объяснений в какую гадость мы вляпались, или, чего всем хотелось гораздо больше, чуть не вляпались, на этот раз. Наш отряд стоял в напряженном ожидании, охрана, как могла организовывала оборону в голове и хвосте колонны, а к нам пробрался начальник каравана. Богдан обладал среди нас непререкаемым уважением, не только за свои способности лидера, но и за свою весьма харизматичную наружность: этот человек был настоящим гигантом даже по довоенным меркам, про послевоенные я вообще молчу. Каким образом он умудрялся сохранять форму, для всех было загадкой- никто и никогда не видел его за какими бы то ни было занятиями. Мускулистая фигура постепенно приближалась, вот из темноты (я только в тот момент заметил, что в тоннеле лампы вдруг стали гореть через одну) показался по обыкновению выбритый череп, на котором бережно сохранялась и отращивалась только прядь волос, которую сам носитель называл 'чуб'. '. Еще одной особенностью его внешности были длинные, свисающие едва ли не до груди усы.
-Шо тут у вас, хлопцы?- пророкотал Богдан, подойдя к нам. Вообще-то он говорил без акцента и не коверкая слова на манер родного языка, но временами ему просто хотелось услышать родную речь, хотя бы из собственных уст.
- Ванька тут откуда-то ветер взял.- ответил я прежде, чем Иван смог хотя бы придумать что сказать. - Сам знаешь - быть беде...- я осекся и, понимая, что последние слова явно лишние, замолчал.
- А сам он, шо? Разговаривать разучился?- Богдан явно нервничал: шутка ли застрять не понятно где на территории, где идет война, да еще и во что-то аномальное вляпаться. И хорошо еще если просто рядом какая-то дрянь - в этом случае провидец через пару минут успокоится и, скажет, что беда ушла, а вот если мы, своим присутствием, что-то сидевшее в этом проходе разбудили, то пиши пропало: Ванька чувствовать-то необычное чувствует, но бороться с ним не может или не умеет. - Скажи уже чего ты там почуял? Что это и где? И что нам светит в этой связи?-
-О... Оно вокруг нас.- Проговорил Иван: - Мы не должны были сюда входить. Сам этот проход, во всяком случае сейчас? это ловушка чего-то... страшного.- Он говорил четко ясно и спокойно, при этом вид имел такой, будто вот-вот в обморок грохнется. Не знаю думал ли Богдан о том же о чем и я, но мне показалось весьма странным такое различие речи и состояния провидца, и мне наличие этой разницы не нравилось.
-Да что, черт побери, тут творится?- Богдан, потеряв всякое терпение и, кажется, запаниковав довольно грубо встряхнул несчастного. - Говори же!-
-Я... Я не знаю, что это.- сказал Иван. - Я ничего не понимаю и почти ничего не чувствую. Это как тень, закрывающая все. И еще... голоса, вернее, шепот множества голосов, которые что-то ищут здесь и сейчас. Я не могу разобрать слова. Но мне это совершенно не нравится.-
То, что произошло в следующие несколько секунд, просто не укладывалось в голове своей полнейшей нереальностью. Свет в тоннеле окончательно исчез. Наш маленький отряд сбился в кучу вокруг Богдана, Ивана и, волею случая, меня. А потом с обоих наших 'фронтов' послышались практически одновременно крики и мрачные выстрелы дробовиков. Разобрать что-либо в кромешной темноте, озаряемой лишь краткими вспышками выстрелов, было решительно невозможно.
- Да чтоб вам по поверхности с голым задом бегать всю оставшуюся жизнь, фонари включайте! Все фонари!- Взревел у меня над ухом Богдан, и крик этот, казалось, пресек готовившуюся к прорыву всеобщую панику. - Быстрее же! -
Все, у кого были какие-либо источники света, разом их включили. Открывшаяся картина поразила всех: в тоннеле перед нами стояли призрачные силуэты, похожие на обычные тени, внезапно обредшие объем и способность самостоятельно передвигаться. Эти призраки нас окружали, но, казалось бы, не специально, а просто потому, что так получилось. Создавалось впечатление, что это такой же караван, как и наш, всего лишь остановившийся на привал. 'Призраки' о чем-то разговаривали меж собой, до нас даже долетали обрывки разговоров, оказывавшиеся, к сожалению лишь неясным бормотанием, бродили по коридору. Мы просто смотрели на происходящее, сбившись в кучу и не смели даже пошевелиться.
- Не прикасайтесь к ним!- неожиданно громко сказал Иван. - Если не хотите пополнить их ряды, не трогайте.
- И как же нам тогда выбраться отсюда? - спросил я - Или ты стратег, а не тактик и твое дело просто дать простенький совет?-
- Аккуратно и по одному выходить туда, куда собирались с самого начала. У одиночки больше шансов просочиться через толпу, чем у целого отряда.- Меланхолично и, казалось даже безразлично, отозвался наш провидец.
- Ладно! Хватит разглагольствовать. Братцы, делаем как Ванька сказал: тихонечко и по одному идем вперед, интервал старта десять шагов, фонари не выключать, к теням не притрагиваться! Ну! Вперед!- Начальник быстро взял ситуацию под контроль и как ни в чем не бывало раздавал распоряжения.
Выбора у нас особого не было: в конце концов, не оставаться же нам в окружении не понятно чего? Мы пошли, как нам приказал Богдан. Шли через одного военные и простые челноки, след в след, стараясь не то чтобы прикасаться к теням, но и вообще близко к ним приближаться. По началу, все шло гладко и нам начало казаться, что мы в очередной раз выкрутимся. Но в один миг все пошло прахом. Не знаю, что подумали остальные, спросить по понятным причинам уже некого, но мне показалось, что одна из теней посмотрела в нашу сторону, вроде как заметила. После этого непонятное движение и маленькая призрачная жизнь в тоннеле закончилась и уже все призраки 'смотрели' на наш отряд. Мы замерли как вкопанные, не понимая что делать дальше и как себя вести в данной ситуации (Ваня все же не сказал о подобном развитии событий), как вдруг сзади послышался крик нашего провидца: 'Бегите отсюда, быстрее!'
Мы и побежали- дополнительной прыти нам придали крики и выстрелы, доносившиеся с хвоста нашего отряда, а так же тихий шипяще-свистящий звук, который, в имеющихся обстоятельствах тоже не предвещал нам ничего хорошего.