Джалди чали Говардхан! - звенел из приемника тонкий улыбающийся голосок индианки - быстрее идем к Говардхану!
Музыка металась между небом и землей, вибрировала над нашими головами, двоилась и троилась эхом, словно заблудившееся отражение в бесконечном зеркальном коридоре - джалди чали Говардхан! - и словно неземные грации спустились в танце с небес, колокольчики звенят на их лодыжках, и разрисованные розовым лаком ступни взбивают в облако дорожную пыль, браслеты и серьги колышутся и вторят им в такт, и незаметно они берут меня за руки, они увлекают меня за собой: джалди чали Говардхан!
Небо над горой Говардхан плывет переливчатым эхом. Песня из приемника летит в высоту. Уносятся в небеса молитвы из храмов, отражаясь от озерной глади Манаси Ганги, мантры струятся и плывут над ее водой. Пение слышится ночью, когда сияют на небе звезды, и ранним утром, когда брахманы совершают первое омовение, воскуривают благовония на алтарях и зажигают лампады. Иногда ночью, гуляя по крыше храма, я слышала, как доносится издалека это одинокое пение, похожее на молитву из минарета... Вдалеке украшенные цветными огоньками виднелись силуэты храмов. Кто был этот ночной певец, и почему пел он свои мантры по ночам?.. Я тоже спою для тебя, мой Бог, на этой крыше под звездным небом с опрокинутой восточной луной мой голос - один из многих твоих голосов пока длится эта ночь - слушай мои русские песни)
***
ИСПОЛНЕНИЕ МОИХ СЛАДКИХ ГРЕЗ
Калинди, это тебе!!! - в дверях моей комнаты стояла Яшода, маленькая индуска с большим ведром сладостей - Калинди, ты же обожаешь сладкое! На, Калинди, это тебе!!!
Она поставила ведро на пол. Ведро доверху было наполнено желтыми шарами как будто бы из теста, смешанного с сиропом.
- Что это, Яшода?
- Луглу! Сегодня пуджари приготовил много луглу для Божеств, я спросила, можно я все ведро отдам Калинди - и он разрешил.
Мне никто никогда не дарил сладости ведрами. Яшода вся светилась от счастья, когда я приняла ведро в дар.
- Ты закончила свои дела? Теперь ты пойдешь с нами! Ты и так слишком много чистишь кастюли, пошли с нами! - Яшода стояла рядом и поправляла на себе сари. Она позвала меня с компанией индусов на парикраму вокруг Говардхана.
Один из них был взрослый брахмачари, и мне понравилась его белозубая улыбка. Лицо его было спокойно, а улыбка казалась довольной, сытой, умиротворенной.
Сама Яшода - невысокая индийская девушка с голосом как у Дональда Дака и волооким взглядом. У нее толстая блестящая коса. Ей 27. Для Индии она престарелая дева. Тем более что разведена. Она не носит золотой серьги в носу, сережек в ушах, браслетов и прочих цацек. Я думаю, потому, что это напоминало бы ей о неудачном замужестве. Индийская жена носит украшения в знак своей принадлежности мужчине, цацки связывают ее с мужчиной, защищают ее от сглаза и в то же время прославляют богатство и щедрость мужа. Индуска отращивает косу, чтоб продлить жизнь своему Прабху. На переносице у нее красное бинди. В районе третьего глаза. Это значит, что все, там, где третий глаз - там теперь у нее муж, муж занимает место Гуру, муж наместник Бога на земле, он ее Господин, ее Прабху. На лбу Яшоды только тилак, знак принадлежности к гаудиа-вайшнавизму.
Мы живем в женском ашраме уже полгода, и когда мы только познакомились, Айс сказала мне: "Калинди, Яшода - индуска, она также плохо говорит по-английски, как и ты, вобщем, вы найдете общий язык".
- Муж со мной развелся, мы плохо ладили, - сообщила мне Яшода, скосив глаза куда-то вниз.
- Ты бы могла снова выйти замуж.
- Нет, в Индии это запрещено, второй раз замуж...
Она посмотрела на свои ладони, и взяла меня за руку.
- Какая у тебя белая кожа! А у меня...- и она снова перевела взгляд на свои ладони, - мои руки словно грязные! - воскликнула она с отчаянием в голосе.
- Ты красивая! - схватила я ее за руки, - ты очень красивая! Темная кожа - это очень красиво, и на ней так смотрится золото! Просто сияет! Мне так золото не идет, как вам, индускам.
- Я буду теперь монахиней, Калинди. Буду жить в святых местах.
Ее глаза сверкнули.
- У меня такая история Калинди! Такая интересная история! Мне с детства снился один и тот же сон, что я живу с монахами! И видишь, я выросла и теперь я здесь, в ашраме!
Мда.
- Мы целый день будем обходить Говардхан, ничего не пить и не есть, только молиться, Калинди, это мои друзья, мы пойдем с ними.
Когда мы только познакомились с Яшодой, по дороге на Радхакунду прогуливался наш Учитель, и мы случайно оказались рядом. Яшода сразу сиганула в кусты и за руку дернула меня за собой. Она очень его застеснялась и, похихикивая, мы из кустов наблюдали, как он гуляет нам навстречу. Яшода моментами казалась мне уморительной. А теперь вот она подарила мне ведро сладостей и вытащила меня погулять с индусами.
И вот мы семеним по этой пыльной дороге вместе.
Худой и пыльный баба в черной чалме молча плелся впереди нас. Сияло солнце, и день становился полднем, когда мы, горстка индусов и высокая белая девица, начали свою парикраму вокруг Говардхана.
Навстречу нам шли муж с женой. Мужчина в дхоти бросал перед собой камень. Лишь только камень глухо падал в дорожную пыль, мужчина опускался сначала на колени, а потом ложился на грудь, вытягиваясь ровно, точно палка, протягивая руки по направлению к камню. Его почтенная пышнотелая супруга следуя за своим мужем, тоже простиралась на дороге.
- Что они делают? - спросила я Яшоду.
- Они обходят Говардхан дандават-пранамами, это поклон, когда человек касается земли всеми частями тела, он вытягивается словно палка - данда. Иногда женщина, которая хочет забеременеть, обходит Говардхан дандават-пранамами, чтобы он исполнил ее желание и дал ей ребенка...
- А может, тебе выйти замуж за европейца и американца? В Америке или в европейских странах ты снова могла бы выйти замуж.
Глаза Яшоды потеплели.
- Или ты могла бы тут устроиться на работу.
- Меня не возьмут на работу, - словно раздумывая, медленно ответила Яшода, - у меня только 4 класса школы образование.
Мда...
- Все-таки замужем лучше, чем монахиней, - размышляла Яшода вслух - муж дает деньги, покупает сари, пенджаби... А тут никогда не знаешь, что завтра. Я готовлю для девочек в ашраме и поэтому я могу жить здесь...
Белозубый индус молча шел впереди нас.
- Калинди, у тебя очень красивые пенджаби! - вдруг воскликнула Яшода и потеребила мое пенджаби рукой. Откуда они у тебя, такие дорогие, ты же говорила, что у тебя нет денег?..
***
ИСТОРИЯ МОИХ ПЕНДЖАБИ
В один из моих первых дней в Индии мы совершали парикраму вокруг Говардхана. Шри Гуру сказал нам: "Обходя Говордхан, будьте очень осторожны, старайтесь не думать о своих материальных желаниях, потому что они исполнятся. Молитесь и думайте о Кришне. Не имейте желаний, не связанных с Кришной."
Да, да.. мы же молиться сюда приехали, конечно.. как иначе... Мы обходим Говардхан всем телом, мы стараемся обойти его умом. И телом и умом мы выражаем ему уважение...
...В этих местах будьте осторожны, старайтесь никого не обидеть. Выражайте почтение местным жителям. Враджаваси - это не те, кто живет здесь. Враджаваси - те, у кого в сердце Вриндаван. Многие приезжают сюда совсем не за духовным опытом. Они занимаются здесь всякими глупостями. Они родятся обезьянами в следующей жизни... Многие, кто тратил здесь время попусту, стали в этой жизни обезьянами. Это правда. Иначе откуда в этих местах так много обезьян?..
Я шла босяком по пыльной и каменистой дороге. Парикрамы обходят босиком. Обувь снимают из уважения к святому месту, к храму и его Божествам. С кактусов осыпались колючки...
"Харе Кришна.. Харе Кришна...О Говардхан, пожалуйста, сделай так, чтобы у меня не оставалось никаких желаний кроме духовных. О Говардхан...духовная духовность... Говархан, приблизь меня к ней..."
Впереди шла девушка в розовом пенджаби из натурального шелка. Когда она шла, ее бедра медитативно покачивались, и легкий прохладный, полупрозрачный шелк покорно обвивал ее плечи, - стоило ей сделать резкий шаг - серебряные колокольчики звенели на ее щиколотках и тугая черная коса, тяжелая и блестящая словно кобра, билась о спину.
"Харе Кришна Харе Кришна...Красивое пенджаби. Наверное, она американка, - думала я, - Американцы сорят тут деньгами. Боже, как бы мне пережить эту зиму, у меня совсем нет одежды..?Где бы мне достать еще пенджаби...Русскую одежду носить нельзя - все будут указывать на меня пальцем.. Харе Рама Харе Рама..."
Парикрама была длинной, солнце палило нещадно. Вереница паломников растянулась на несколько километров впереди. У дороги справа нищие сидели в нескончаемом ряду со своими металлическими подносами для монет и риса. Пыль мягко обволакивала ступни. Неподвижно за оградой у дороги слева возвышались кактусы.
Я приехала на Говардхан получить дикшу, инициацию в Гаятри-мантры. Мой Учитель, я так взволнованно ждала встречи с ним. Это трудно объяснить. Я чувствовала в нем нечто совершенно необыкновенное. Мое любопытство было таким острым, что я не могла себя сдерживать, он точно магнит притягивал мои взгляды. Я знаю, что примерно то же самое испытывали все сентиментальные русские женщины.
Каждую минуту я рвалась к нему. Просто оказаться рядом и следить за выражением его лица. И так я бегала за ним, и когда слуги вели его под руку, я оказывалась на расстоянии 2 шагов. И единственное, чего мне тогда хотелось - просто оставаться рядом, просто смотреть на него. Так я не влюблялась ни в одного мальчика. И мне сложно объяснить, почему я испытывала это чувство по отношению к пожилому индусу.
Разгадку я видела в том, что он, мой индийский Учитель, мистичен. Однажды я следила за его выражением лица, он сидел в центре зала на асане и внимательно изучал лица собравшихся, останавливая свой взгляд то на одном, то на другом лице. И удивительный взгляд его был как сканер. Глядя в лица одних, он кивал, другим отвечал отрицательным жестом. Что все это значило, я узнала позже. Мне рассказали, что он может считывать мысли, что отвечает на вопросы до того, как их задают.
- Возьми меня с собой! - посмотрела я ему в глаза.
И глядя мне в глаза, он качнул головой - "нет"
Я, в упор глядя ему в глаза, мысленно повторила свою просьбу.
"Нет," - снова покачал он головой.
И я продолжала канючить в мыслях: ну возьми меня с собой, ну возьми, пожалуйста. И каждый раз, внимательно глядя мне в глаза, он повторял головой это движение - "нет".
Есть в Индии такие места, где голубая нежность мира глядится в тебя. Она пронизывает тебя насквозь. Нежность - навстречу ей ты простираешь руки не в силах вздохнуть. И некуда больше бежать. Говардхан - ты последнее мое прибежище. Говардхан, на солнце сияющий, сияющий ярче тысячи солнц.
Ни денег, ни дома, ни семьи, ни детей - оставив все, Говардхан, я лишь жалкий нищий, я лежу у твоего подножия. Вот мое сердце, тысячи и тысячи раз я предлагаю его тебе как цветы. В мире много красоты и святых мест. Но Говардхан лишает меня памяти и рассудка. Я обхожу эту гору, и моя разлука подобна горе, я обхожу эту гору, я словно ищу вход, я словно хочу пройти сквозь нее к тебе. Но гора остается горой. И моя разлука огромна как эта гора. И каждый новый день подобен жезлу, что хочет раздавить муравья моего сердца.
"Говардхан исполняет все желания. Стоит обойти Говардхан, сосредоточив мысли на желании, и оно исполнится. Думайте о Бхагаване, молите только о любви к Бхагавану и пусть ваши желания исполнятся."
В тот день мы ничего не ели и не пили. Мы читали мантры, мы обходили Говардхан чтобы приблизиться к Кришне. Тысячи босых белых паломников пришли сюда. Тысячи - кто из них сможет приблизиться к тебе?..
Несколько дней спустя мы бродили с Нагари по Вриндавану. Нагари - русская девушка из Красноярска, она жесткая и резкая, с ней трудно. Я очень удивилась, узнав, что имя "Нагари" значит "возлюбленная". Я не видела в Нагари того, что, может быть, увидел в ней наш Учитель, выглядела она как тюремный надзиратель в женской колонии, и всегда она учила меня жизни, но не мягко, как это делала Деваки или Рангадеви, у Нангари все выходило высокомерно, в приказном тоне. Сейчас я понимаю, что эти внешние проявления не настолько важны, но тогда я с трудом сдерживала возмущение, и мне во всем хотелось ей перечить.
- Америкосы жлобы, - перечила ей я уже не помню, в ответ на что.
Мы проходили по узкой каменной улочке, с одной стороны которой был высокий забор, а с другой - подъезды старых домов. На заборе часто сидели обезьяны, они выжидали и поглядывали на нас с Нагари свысока.
"Нагари!" - вдруг женский голос с американским акцентом окликнул ее по имени.
Нагари оглянулась.
Женщина с балкона помахала нам рукой.
- Подожди меня здесь, я сейчас вернусь, - отрезала Нагари и быстрым шагом пошла к дому.
Я стояла одна. Было тихо. Жаркое солнце заливало улицу, и ее каменные булыжники точно плавилась в солнечных лучах. Белое индийское небо над моей головой было перевито проводами. Обезьяны раскачивались на электропроводах, цепляесь за них розовыми пальчиками. Я повторяла мантру про себя и не знала, куда бы мне отпрыгнуть, чтобы сверху на меня никто не упал.
Вдруг на пороге жилого дома снова показалась Нагари. В руках у нее был сверток.
Приблизившись ко мне, Нагари протянула его мне без всякой мимики на лице:
- Это тебе от американских жлобов.
- Что это?- спросила я, запуская руку внутрь пакета. Из пакета выскользнуло капроновая черная накидка и выкатились золотые кисти.
- Пенджаби. Она сказала, что это как раз твой размер, Говинда дарит его тебе.
- Что, вот так, от балды? Она же меня совсем не знает!
- Дадати прати грихнати - дарить и принимать подарки... Делиться секретами и выслушивать откровения, принимать прасад и раздавать - это суть вайшнавских отношений, - процитировала Нагари.
- Надо ее поблагодарить, вернемся?
- Успеешь еще. Она будет жить с тобой в храме на Говардхане. Пойдем, иначе мы так до ночи не вернемся обратно.
Круглое лицо Нагари ровно напротив моего, и, словно стеклянные, зеленоватые глаза ее смотрят на меня непреклонно.
Я не понимала тогда, что эта маленькая история лишь начало большого тупика.
По странному стечению обстоятельств новые в моей жизни люди, словно сговорившись, стали дарить мне пенджаби. Некоторые вещи были чудо как хороши, Рангадеви подарила мне нежное бежевое пенджаби из шелка, оно струилось и ласкало кожу. А Говинда даси - это удивительное черное шелковое пенджаби с ручной вышивкой.
Надев его утром, я оглядела себя в зеркало.
" Ты словно русская принцесса!" - сказала мне Кешава-канта. Я засмущалась и поправила волосы. Я носила челку на бок. У меня была коса по пояс.
" А что, а почему бы и нет?" - подумала я и накрасила губы.
Примерно каждый месяц я получала по пенджаби. Рангадеви подарила мне еще одно удобное изумрудно- зеленое пенджаби на каждый день. Потом золотистое шелковое пенджаби на день рождения...
- Ты такая красивая девочка! - сказали мне индусы
Я опустила глаза, я сделала вид, что не слышу, но эта красивая девочка внутри меня довольно ухмыльнулась: "да, я такая".
И это было началом конца.
***
Яшода слушает мои историю про пенджаби и смеется.
- Да, Говардхан исполнил твое желание!! Ха-ха-ха!
Мы идем по пыльной дороге, и вдруг я ударяюсь большим пальцем ноги о камень. Кровь брызнула на песок.
- О баба! - Яшода, не раздумывая, задирает свое сари и отрывает клок ткани от него, чтобы перевязать мне рану.
В этот момент я люблю ее больше всех на свете. Я знаю, она любит пиццу и красивую одежду. Как индуска она считает, что правильно, если мужчина заваливает свою женщину золотом и шмотками. Но вот она порвала свою красивую шмотку, чтобы перевязать мне рану. И я чувствую нежность, я чувствую беспомощность, словно мое сердце не такое большое, как ее, словно я нищая, и мне нечем ей ответить. Это было странное чувство, я никогда не испытывала его раньше. Я впервые застеснялась своего сердца.
Это маленькая история про Говардхан, который исполняет истинные желания. Самое печальное в том, что истинные желания большинства из нас, как правило, мелки и смешны, а истинные чувства примитивны. И в этом самая большая боль. В этом безнадежность. Убегать от обстоятельств проще, чем убежать от нищеты своего сердца. И куда бы ты ни бежала, твое бегство лишь парикрама вокруг этой нищеты.
Яшода исчезла из моей жизни бесследно. Я вспоминала ее, я все мечтала, как привезу ей много шоколада из России. Яшода любила пиццу и шоколад. Во Вриндаване трудно найти настоящие шоколадки, только соя. Я думала, может, мне удастся даже накопить немного денег и тоже ей дать. Но когда я приехала в Индию через год, никто уже ничего о ней не знал. Говорили, что Яшода ушла прислуживать какой-то пожилой вдове-отшельнице. Позаботился ли кто о ней.... Я не знаю. Может, Говардхан...