Farshid : другие произведения.

Озарённое луной: вспоминая прошлое

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Настоящее произведение представляет собой беглую зарисовку проникнутой нечеловеческим мракобесием поведенческой культуры, и нелюдимой ненависти, с которой столкнулся сам автор, находясь в России, и вынужденно общаясь с ненужными ему человекоподобными существами. Осмысливая прошлое, он раскрывает конкретные случаи этого мракобесия в окружающей его социокультурной среде.
  
  ХАКИМ ФАРШИД
  ОЗАРЁННОЕ ЛУНОЙ:
  ВСПОМИНАЯ ПРОШЛОЕ
  
  РОМАН
  Фаршид Х. Озарённое луной: вспоминая прошлое
  
  Настоящее произведение представляет собой беглую зарисовку проникнутой нечеловеческим мракобесием поведенческой культуры, и нелюдимой ненависти, с которой столкнулся сам автор, находясь в России, и вынужденно общаясь с ненужными ему человекоподобными существами. Осмысливая прошлое, он раскрывает конкретные случаи этого мракобесия в окружающей его социокультурной среде.
  
  
  ОЗАРЁННОЕ ЛУНОЙ:
  
  ВСПОМИНАЯ ПРОШЛОЕ
  (РОМАН)
  
  ОГЛАВЛЕНИЕ
  ПРЕДИСЛОВИЕ
  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  19 ОКТЯБРЯ ЛУНА ЗАКРИЧАЛА
  ПРОЛОГ
  Глава первая
  Глава вторая
  Глава третья
  Глава четвертая
  Глава пятая
  Глава шестая
  ЭПИЛОГ
  ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  (ПРОЛОГ)
  Глава первая
  Глава вторая
  Глава третья
  Глава четвертая
  ПОСЛЕСЛОВИЕ
  ПРЕДИСЛОВИЕ
  Настоящее произведение представляет собой эпопею тяжелейших событий, имевших место в небольшом отрезке жизни автора. Описанные эпизоды показывают целую историю семейной жизни. Вспоминая прошлое, автор восстанавливает картину тех ужасов, наводивших как бы самой судьбой на него на протяжении всех лет этой жизни, и по сей день томящих его. При разработке нижеследующего текста автор за основу брал принцип исторического реализма, не разукрашивая события художественным субъективизмом. Сама эта работа представляет собой окололитературное эссе, содержащее описание картины душевного состояния автора в инородной социальной среде. Здесь нет ничего воображаемого, кроме строгой и верной фиксации суровой реальности. Исключение составляет лишь подбор вымышленных имён, и то - по определённым, в первую очередь, этическим, соображениям. Но только нельзя делать отсюда поспешный, необоснованный вывод об отнесении данного текста к разряду художественного произведения. По замыслу автора, это - проза сугубо аналитического свойства и представляет собой окололитературную сагу о жестоком заигрывании фатальности в реальной жизни. Это - тот случай, когда сказ [Saga] черпает свой материал из реальной жизни, ибо по своей событийной канве является отражением жизни самого сказителя.
  Автор - научный работник, хотя художественная литература ему не чужда. Быть может, оттого в тексте встречаются элементы мистики. Скажем, из разряда понятий, входящих в епархию парапсихологии, чем автор занимался между делом. Эти явления подвергнуты анализу сквозь призму прогрессирующего опустошения субъектов социального зла, и нанесения ими душевной травмы окружающим индивидуумам. Излагая своё сочинение, автор строго придерживается позиции правдивого отражения фактов истории. Ибо история, по его мнению, - это пройденный путь всего рода человечества в его жизнедеятельности. Мы не в праве, да и не в состоянии избирать свою историю задним числом и пытаться подделывать факты. Её надо воспринимать как объективный факт, а не переделывать. А в данном случае эта судьбоносная история зародилась и развивалась в жизни автора рывками. Следовательно, эта данность автором не абстрагирована, а находит своё очертание в самом проекте Saga. Проще говоря, она преломлена в конкретных образах. Осмысливая прошлое, автор собственно излагает эту, казалось бы, мистифицированную данность; одним словом - казус.
  Жизнь на чужбине - это испытание души и разума на выживание, через которое проходит индивидуум, не безразличный к постижению истины и, следовательно, самого существа и действительного облика человеческой натуры, хотя бы в отдельном его проявлении. В нашей жизни как часто мы сталкиваемся с огромным количеством людей, убегающих по тем или иным причинам от самого себя. Оказавшись в иной социальной среде, они как бы с несвойственной позиции начинают испытывать на себе все тяготы суровой действительности. Исходя из этой 'несвойственной позиции' им удаётся каким-то магическим образом раскрыть потаённые страсти натуры рода человеческого. Они исключительно сталкиваются с действиями людей, каким-то образом связанными с потаённой стороной человеческой натуры, приобщённой к усталой одичавшей, к тому же ещё (по многим признакам) демонизованной, цивилизации! Встретившись с богиней, ставшей впоследствии супругой автор, он оказался в позорных кандалах псевдородственных уз. Как правило, связи эти - по большому счёту манипулятивны, и обычно приводят к абсурдной непреодолимой зависимости от лживых родственников. 'А в нашем случае они и по сей день тяготеют, словно кошмар, над нашей жизнью, - вспоминает автор. - Хотя именно рядом с этой богиней я действительно чувствую мощнейший прилив творческих сил, и одновременно расслабляюсь аж до состояния самозабвения [Nirvana]. Но, тогда почему, оказавшись именно рядом с ней, я вдруг с горечью заметил, что незавидная участь ожидает меня? Вскоре нас окружили одни пиявки-людоеды, т. е. человекоподобные дикари с извращённой натурой. Сюда входили одни твари (как её друзья, так и лживые родственники), приобщённые к оборотной стороне цивилизации с побочным эффектом. Мы оказались перед суровым испытанием: на карту была поставлена наша репутация. Словом, решался вопрос о дальнейшей нашей совместной жизни. Эти твари прижимались к нам, всячески впивались в нас, добивая нас, они высасывали нашу кровь; цепляясь за нас, изматывали нашу душу. Жена сделала свой выбор сознательно: приняла мою позицию, и мы ушли от них. Учитывая это обстоятельство, хочу заострить внимание читателя на следующее: если мы признаём факт объективности аксиомы извечной дихотомии добра и зла, то, следовательно, надо признать и факт их присутствия в каждом индивидууме. Раскрывая зло, надо его искоренять. И делать это, любым дозволенным путём'.
  Жизнь человеческая устроена так, что в ней должен присутствовать порядок, навязанный силой. Отсюда, законодательство становится ориентировочным, отражающим, в свою очередь, конкретные позиции, и защищающим конкретные интересы. В жизни рода человеческого зло свирепствует. Иначе, зачем столько кровопролития и противостояния в истории рода человеческого? Более того, зло, по сути, является атрибутивной частью натуры человека. Значит, и проникает во все сферы его жизнедеятельности. Злом проникнуто и законотворчество. Наивно, думать, что мы можем побеждать зло, как и нелепо, безмолвно сдаваться тирании слепой фатальности, не стараясь изменить своей судьбы, не стремясь к улучшению своей жизни. Мы можем победить зло, уничтожая конкретное его воплощение. В то время как зло - как фатальное начало остаётся незыблемым. Мы можем изменить судьбу в отношении чего-либо, или кого-либо: уточняя свою позицию в конкретных ситуациях. Но судьбу планетарную, т. е. фатальное начало покорить нельзя. Как часто люди проклинают свою судьбу, уносясь каким-то вихрем на территорию инобытия, из-за всех сил бьются за свои права на достойную жизнь. Как часто люди, впадая в отчаянность, либо подвергаясь незаслуженной иронии судьбы, вступают против безысходности, отрицая феномен обречённости! Бывает и так, что они подвергаются хронической депрессии, но отнюдь не смирятся со своим положением статус-кво [status quo], даже презирая фатальность. Ведь фатальность никогда не приведёт к покорности, вызывая только беспредельную ненависть. Воля бунтаря не подвластна никакой фатальности, тем более - какому-либо насилию. Эту волю не сломаешь. Она борется до конца.
  'Нечто подобное испытывали и мы с супругой, - вспоминает автор, - когда стали мишенью гнёта и расправы тирана. Но мы вышли из-под его гнёта, поставив на колени самого тирана. Мы с женой принадлежим к совершенно разным географическим и социальным средам, представляем разные культуры и цивилизации, включая религиозную конфессию. Но при этом у нас есть много общего, благодаря чему мы нашли друг друга. Именно это общее и служит почвой, залогом нашего вечного союза.
  Ключевой фигурой настоящей Saga выступает мая супруга - прекрасное воистину неземное создание. И именно в её честь это произведение мною названо 'Озарённое луной'. Хотя объектом жестокого заигрывания суровой фатальности являемся мы оба. Не скрою, судьба бьёт нас одинаково: мы оба одинаково растерзаны, унижены и оскорблены - с тех пор, как рука об руку скитаемся по скользкой плоскости незавидной жизни'.
  Сочинение изложено в вольном стиле, и в нём нельзя искать нечто изысканное. Отсюда и язык изложения - неотшлифован, и в тексте имеет место заведомо нецензурная резкость, как и суровость брани. В этой связи автор просит снисхождения и, в известной степени, - разумного великодушия читателя. Таков, увы, закон жанра: показать реальную картину действительности. Оттого читатель при чтении текста будет сталкиваться со сплошной суровостью: суровость реалий - и преломление этой суровости в восприятии автором этих реалий.
  Реальная хронология настоящей работы охватывает период с третьей декады октября 1994 года до 19 октября 2010 года. Автор не называет своё сочинение изложением художественного стиля, хотя условно причисляет его к жанру 'Роман'. В самом деле, это - не художественная работа, потому что она не пронизана воображением автора. Текст по своей канвовой постановке базируется исключительно на фактах. Хотя некоторые эпизоды, отражающие реальную жизнь, выглядят мистически. Это - оттого, что не все факты поддаются опытному (эмпирическому) познанию; часть из них мы познаём внеопытным методом (априорно). То есть гносеологически их познание досягаемо лишь спекулятивным способом, хотя они поддаются томительному созерцанию, но только в кривых зеркалах! Потому и они отражают внеопытную реальность.
  Эта работа, судя по содержанию, - близка к мемуарам. Настоящую работу в известной степени можно считать реструктурированным текстом, прежде представленным автором как 'Озарённое луной (Нечто похожее на исповедь)'. Этот роман похож на исповедь автора. Мотивацию появления текста в таком его оформлении автор предпочитает оставить нераскрытой. Хотя не исключено, что прозорливый читатель сам, без подсказки автора, догадается, почему настоящее сочинение так срочно вышло в таком, переоформленном, виде. Единственный, пожалуй, уважительный мотив - зов времени в духе ветра перемен (в соответствии с намеченным творческим сотрудничеством). Хотя, не скрою, автор в новом изложении своей исповеди, гораздо шире и глубже даёт представление о поведенческой культуре персонажей произведения. Предыдущие версии данной работы отличаются от нижеследующей версии именно этим пробелом. Теперь, автор, подробно излагая новые данные об их мотивированных устремлениях, либо описывает импульсивные действия главных персонажей сочинения, либо более углублённо анализирует душевное состояние каждого из них. Тем самым, вносит новые штрихи к психологической картине, заведомо отражённой в самой атмосфере произведения.
  Автор заявляет, что это сочинение могло бы вообще не появиться на свет, если бы не была замешана в их скромной жизни сверхъестественная ненависть квазиродственников. Если бы не были задействованы коварство мстителей, подлость родственников и месть лживых друзей, то эта история осталась бы вообще не написанной!
  Это сочинение родилось в знак протеста против убожества и подлости людей, обитающих в самой глубине бытовой черни московской жизни, и в ней нет ничего вымышленного. (Все события семейной жизни автора, изложенные в романе 'Озарённое луной' правдивы. Это - факты, мимо которых нельзя проходить, не вздрагивая!)
  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  19 ОКТЯБРЯ ЛУНА ЗАКРИЧАЛА
  Это произошло давно.... В памяти ярким пятном всплывает число того дня - 19. Мы встретились, и судьба нам улыбнулась. Тогда, однако, никто из нас не мог себе представить, что именно вечером 19 октября 1994 года вдруг мы окажемся в ореоле исключительного воздействия сверхъестественных сил. И всемогущая фатальность, каким-то образом, поведёт нас по скользкой плоскости 'сплошной неопределённости'. Мы не знали, что судьба-злодейа именно 19 октября уготовит нам такой подарок: соединив нас роковым прочерком пера, она ещё и обречёт на извечную взаимность! Мы не представляли, что во имя достижения счастья, повелевая нам рука об руку пробираться по лабиринту 'видимостей', она поднимет мифический вой. Эти отголоски доносятся до нас и по сей день!
  Тогда мы никак не могли полностью осознать значения этого числа для нас самих: что именно это число, совершенно бесцветное, обычное число, вскоре, войдёт в летопись нашей совместной жизни как начало НОВОЙ ЭРЫ - эры фаршидов!
  Ведь это же на самом деле было волшебство, приготовленное нам самой судьбой! И узнали мы об этом, только поздно ночью, когда вышли на улицу. Луна, встретив нас, страстно закричала, и ветер зашумел ревностно бушуя. Полная луна от восторга так закричала, что отзвуки её весёлого крика мы слышим и сегодня!
  Мы стояли под большим деревом дуба, отвлечённо разговаривая о том, о сём. Я стоял напротив неё, восхищённый её неистовым, божественным обаянием, и внимательно слушал. Она восторженно рассказывала мне о чём-то забавном, и её восхитительное лицо, озарённое луной, буквально сияло от счастья. Но я не знаю, почему вдруг буря зашумела?! Она испугано посмотрела на небо и увидела надвигающиеся тёмны тучи. Вдруг по её очаровательному лицу промелькнула тень грусти.
  А быть может, уже тогда, она ощущала суровость последствий этой роковой встречи?!
  Это было 19 октября, когда полная луна, встретив нас, страстно закричала, наполняя наши души приливом бодрости и надежды. Не оттого ли отзвуки этого магического крика полнолуния звучат в моей памяти по ныне, так нежно щемя мою душу!
  Тогда я действительно не знал, что факт, зачеркнутый пером мстительной фатальности, однажды будет зафиксирован и моим пером, будучи объектом мести сомой фатальности. И случилось это, лишь, 16 лет спустя.
  ПРОЛОГ
  На своём веку человеку суждено выступать не столько как социальным существом, сколько как бинарно-социокультурной личностью, которая задействована, причём одновременно, на разных уровнях - как в своём 'микромире', так и в масштабе всего общества. Именно этой характеристикой личности рода человеческого как бы раскрывается другая сторона человеческой натуры, изучаемой парапсихологией и оккультизмом. И только с этой позиции можно обнаружить всю глубину паранормальной или бинарно-социокультурной сущности рода человеческого в её полном универсальном преломлении. Двуличие, как и раздвоение личности, однако, фигурирует в иной плоскости, и оценивается нами как искажение 'бинарной сущности' человека. Будучи атрибутом человеческой натуры, следовательно, социально-функциональной природы человека, этот феномен может стать доминирующей чертой личности, перерастая из состояния 'нравственного' в состояние 'социальное'. Он превращается в серьёзную угрозу для всего общества. Будучи дееспособными лицами, мы должны быть ответственными за свои поступки, выполняя свой долг - опять-таки бинарного характера - в той социокультурной среде, в которой мы обитаем.
  В условиях усиления надвигающихся социальных катаклизмов многие параметры внутреннего расклада характера индивидуума, следовательно, и функционирования составляющих подвергаются непредсказуемой деформации. Это связано с обесцениванием прежних систем ценностей, характер восприятия реалий, правил поведения людей и т. д. в изменённых условиях. Как часто характер действия аномальных мистифицированных явлений меняется под влиянием резких изменений в социокультурной среде, происходящих в свою очередь вследствие усиления надвигающихся катаклизмов. Как известно, любой индивидуум действует мотивированно. Мотивацией наших действий исходит от задействованного в нашем подсознании конкретного начала. В качестве основополагающих начал, задействованных в действиях рода человеческого, автор выделяет двое из них: добродетельное и злодейское. Именно они доминируют в наших стихийных либо осознанных действиях. Вы ни когда не задумывались, почему наша настроение переменчивое? Ведь это же оттуда исходит, от переменчивой сущности рода человеческого. Этим мы лишний раз показываем, насколько сильно влияние двух, выделенных мною, начал в натуре человека в наших действиях. Я сторонник категорического непризнания 'злодействия', и ратую за пересечение его. При этом исхожу из аксиомы извечной борьбы двух начал: добро и зло. Мною оправдывается мотивированная месть, нацеленная на уничтожение источника социального зла.
  Нас с женой, помимо всяких других объединяющих факторов, связывает ещё одно обстоятельство - своего рода необъяснимое предназначение. Хотя это звучит несколько высокопарно, но, увы, придётся воспринимать его как факт, не нуждающийся в доказательстве. Ибо факт этот относится к разряду, говоря словами Канта, априорных явлений. Автору этих строк не представляется возможным подыскать под ним логического объяснения, видя в нём преломление весьма загадочного явления - мистики.
  Итак, с некоторых пор вдруг нам стало ясно, что мы производим на окружающих нас людей впечатление некоей лакмусовой бумаги на предмет выявления у них элементов аномального свойства (на предмет проверки их подверженности к этим априорным явлениям, либо их принадлежности к аномальным существам). Притягивая людей к себе, мы раскрываем их параноидальную сущность. Это происходит не по нашей воле, а иногда не сразу.
  Редко кто подозревает присутствие бинарной сущности в самом себе, ни говоря уж о психологическом облике и душевном раскладе окружающих людей. Мало кого волнует психологическая картина его близкого окружения, поэтому не подозревают их в двуличии. Мы можем беречь себя, раскрывая коварство фатальное, подкрадывающееся к нам весьма ухищрённо. А для этого необходимо иногда проверять, кто нас окружает. Насколько мы уверены в том, что мы живём в совершенно здоровой социальной среде, нас не окружают существа с параноидальной сущностью, и мы гарантированы от паранормальных происков и преследований? Нет ли среди этих разнородных существ, толпящихся вокруг нас, нечистой силы, перевоплощенной в людское обличие? А всегда ли мы отдаём себе отчёт в своих действиях? И всегда ли сохраним мы при этом своё истинное лицо?
  * * *
  На дворе была осень в самом разгаре: золотая, листопадная. Небо - облачное. Луна, однако, висела над нами во всей красе, словно большой огненный шар - полнолуние! Сверху наблюдая за нами, она будто забавлялась. О, нет, совсем не так: это вовсе не пустая забава, а нечто гораздо серьёзное! Погоди, погоди, волшебство-то какое! Боже мой, луна внимательно наблюдала за нами, но почему моё сердце так волнуется? Видимо, что-то должно произойти! А что именно? Мне пока неизвестно.
  Я вспоминаю, как со своей собеседницей шагаю по соседнему школьному двору, на футбольной площадке, позади их дома. Рядом с нами на газоне весело играет своим резиновым мячиком молодая рыжая собачка - порода 'Кавказская овчарка', по кличке Санта. Моя собеседница - её хозяйка. Вскоре на небе затишье сменяется смутой: там начинается этакая суматоха, словно развёрнуто настоящее сражение. Тучи стремительно сгущались вокруг луны, плотно заслоняя её тёмными клубами. Небо, правда, похоже на поле боя - между светом и тьмой.
  Со времён августовского путча такое ощущение часто охватывает меня. Фактически с того периода я подвержен ассоциативным восприятием всех явлений. Этому состоянию есть чёткое объяснение: ведь, именно после тех роковых событий я буквально потерял всё, оставшись на чужбине, был оторванным от родины, я потерял всякую связь с близкими, и оказался 'один одинёшенек'!
  Что это такое? Опять происходит волшебство, или это из-за хмеля, так как был совершенно опьянён волшебной красотой природного явления? Мне кажется, что там, на небе, вступают в схватку силы мрака и света, мракобесы и предвестники спокойной жизни! А здесь, на земле, бродят какие-то призраки, шумно-шумно! Оттого-то и бушует ветер, такой холодный, пронзительный. Видимо, скоро выпадет снег. Надо готовиться к зиме.
  Мы не спеша прогуливаемся по соседнему школьному двору. Под ногами шуршат жёлтые листья. И тут вдруг возникает чудесное зрелище, будто вновь происходит волшебство: луна прячется за облаками, порывистый ветер поднимается, неся с собой жёлтые листья, и шумно разбрасывая их вокруг нас. Напуганная Санта теряет ориентир, носится, словно молния, то в одну, то в другую сторону. Как-то на душе становится тревожно. Неужели в этом бою одержат верх силы мрака? Моя собеседница, прерывая плавный разговор, ласково зовёт свою собачку:
  - Санта! Иди ко мне скорее! Не бойся, это всего лишь ветер.
  Собачка 'Санта' живо кидается в её сторону, держа при этом свой мячик. Хозяйка собаки, сгибаясь над ней, начинает её гладить. И тут же адресует мне словечко:
  - Постоим-ка лучше вот под этим деревом!
  Уже было далеко за полночь, но оживлённое движение на шоссе, недалеко от школьного двора, не ослабевает, и машины по-прежнему с шумом проносятся мимо. Откуда-то доносится громкая музыка. Квартиры, однако, одни за другими погружаются во тьму. Мы же всё ещё стоим под большим дубом, не расставшимся ещё со своими не пожелтевшими листьями. Санта, не расставаясь со своим мячиком, рядом с нами весело играет. Луна вновь появляется из-за облаков, по-прежнему ярко освещает двор. Разве это не волшебство? Тонкий поток её лучей, словно нежный серебристый дождь, проникая сквозь листья дуба, падает на статную фигуру моей собеседницы. Её очаровательное лицо, озарённое луной, выглядит весьма весело. И восторг её абсолютно искренен: она рада общению со мной и потому выглядит так чудесно! Хотя в первый момент нашей встречи, помню, вид у неё был весьма печальный! А долго ли это будет продолжаться?
  Знаком с ней я буквально с сегодняшнего вечера. Бог мой, как дорог мне тот момент, когда из уст этого воистину прекрасного создания прозвучала нежнейшая фраза: 'Друг мой, всё пройдёт'! И кто бы мог подумать, что именно тогда и самой судьбой была начертана новая веха в моей жизни! Ведь на самом-то деле именно тогда я был принят ею в качестве семейного друга, попавшего в беду.
  По странному стечению обстоятельств я оказался выброшенным на улицу, без крова над головой: события, происшедшие с развалом Советского Союза, имели трагические последствия не только для самых граждан распавшейся советской империи, но и для многих иностранцев, чьи судьбы были связаны с этой системой, и были сопровождены ещё и сильным душевным потрясением. В итоге, лишившись всего, я оказался покинутым на произвол судьбы, ни зная, что делать, куда деваться... а теперь, несмотря на то, что я имею работу, по весьма загадочному стечению обстоятельств в буквальном смысле бомжую.
  От моего рассказа она явно опечалилась и тут же заявила, что может приютить меня - хотя бы на некоторое время... В тот момент, помню точь-в-точь, войдя в квартиру в сопровождении юноши, представившегося её сыном, я увидел перед собой молодую изящную блондинку в тёмно-бирюзовом халате с прямыми волосами, слегка падающими на плечи. С этим юношей я случайно познакомился. Как жаль, что тогда я не мог предугадать ту грядущую опасность, которая была скрыта под маской видимой покорности юноши! Опасность эта вскоре вскрылась: ей оказался сам этот юноша. Если бы мог догадаться в тот момент, что впоследствии он станет обузой для меня и моей семьи, я бы никогда не вступил с ним в контакт. Признаюсь, он усыпил мою бдительность. Хотя, чего греха таить: тогда я позарез нуждался в убежище, и меня устраивало бы любое предложение. Именно в такой роковой момент он заманил меня в ловушку. Вот как это произошло.
  А было это буквально два дня тому назад, когда я обратился к своим друзьям в знакомой мне солидной организации с просьбой срочно подыскать мне хоть комнатку, иначе положение моё таково, что по ряду известных причин, я вынужден скитаться по вокзалам! Однако, как ни странно, кроме сочувствия мне некто и нечего предложить не мог. Тогда этот парень, сидевший среди них в буфете, подошёл к моему столу и почти шёпотом сообщил, что у них имеется свободное жильё. Точно помню, он, даже несколько робея, подыскивал верные слова. Наконец, смущённо улыбаясь, добавил: 'Только эту тему надо типа того...обсуждать с его мамой!'. Учитывая деликатность момента, я оставил ему свой рабочий телефон и попросил передать маме, чтобы она сама мне позвонила, в таком случае я буду уверен, что не попаду в очередную ловушку... Правда, на следующий день в первой половине дня наш секретарь сообщила мне о том, что какая-то молодая девушка мною интересуется, и, не дожидаясь моего ответа, тут же соединила. Беру трубку и слышу, как звучит приятный голос с того конца провода: 'Вы ещё нуждаетесь в нашей помощи?'. Я был потрясён нежностью услышанного голоса, восторженно ответил: 'Совершенно верно, именно в вашей помощи'. Мы договариваемся о встрече. Это было вчера, а теперь, я стою перед этой юной особой в её квартире и восхищаюсь её красотой. Цветы, которые я всё ещё держу в руке, передаю ей и с трудом верю, что она мать того юноши. Ведь, она совсем ещё молоденькая барышня! Неизвестно только, отчего на её лицо падает слабая тень грусти, и вид у неё был подавленный! Глаза, однако, спокойные, бесхитростные, внушающие уважение и доверие. А голос удивительно нежный, немного кокетливый с детской ноткой. И я вдруг обнаруживаю для себя, в профиле её личика некоторую схожесть с героиней фильма 'Долгая дорога в дюнах' - Мартой. И тут же подумал: 'Знает ли эта юная барышня, что напоминает мне ту прекрасную Марту? Интересно, какова будет её реакция, когда я при удобном случае ей об этом расскажу?'. Сознаюсь, увлечённый ассоциативным мышлением, я не заметил, как эта милая барышня с первого взгляда с такой лёгкостью так дружно расположила меня к себе! Я всё ещё стою, и она с дружеской улыбкой предлагает мне сесть за стол:
  - Чего вы стоите, присаживаетесь!
  А сама принимается ставить в хрустальную вазу 5 веточек белых роз, полученных из моих рук. Тут, из-под стола, выбегает к ней молодая рыжая собачка и принимается нюхать цветы. Любуясь этой сценой, я двигаю стул к себе и замечаю, как она горда и совершенно спокойна. Сидя за столом, я весело произношу: 'Изумительно! Глазам своим не верю, что, я, в самом деле, у вас нахожусь! Ведь, для меня это такая неожиданная находка, что и в мыслях такого не мог допускать! Думаю, что это всего лишь сон, (который) вот-вот прервётся!'. - Почему вы так думаете? - немного растерянно спросила она.
  В этот момент из коридора доносится шум шагов, и на кухне появляется пожилая женщина внушительной фигуры, с огромным тяжелым лицом, горбатым носом и хитрыми сверкающими глазками. Волосы у неё седоватые, короткие, а фигура гигантская, слегка сутуловатая, однако походка живая, словно у молодой балерины. Непонятно, почему собачка боится её появления и тут же прячется под стол. Одета она явно нескромно, видимо не прочь слышать лестные слова в свой адрес! И всё-таки, элементы провинциальности заложены в ней прочно. Сам вид её вызывает у меня противоречивое ощущение. И непонятно почему-то я вдруг вспоминаю тех провинциальных артисток, с которыми Горький так часто общался? Нахожу я в ней нечто маниакальное, настораживающее. Она всё ещё стоит в дверях и лукаво восклицает:
  - Кто к нам пожаловал?
  Не скрою, я вздрогнул от её надзирательного тона. Словно гора она возвышается надо мной. С её появлением в маленькой кухне явно становится тесно. Молодая хозяйка, продолжая накрывать на стол, повернувшись лицом ко мне, произносит: 'Познакомьтесь, это моя мама!'.
  Поднимаюсь с места, вежливо наклоняюсь в сторону матушки и целую её руку. Чувствую, как её холодная костлявая рука дрожит, видимо, от волнения! Молодая хозяйка, держа тарелки в руках, тем временем объясняет своей маме: 'Это он из Фонда Горбачева просил связаться с ним насчёт квартиры, и, видимо, срочно нуждается в помощи!'.
  Мама, щедро улыбаясь, восторженно дышит (я про себя делаю вывод, что она проявляет излишнюю радость!), и дрожащим от волнения голосом произносит:
  'Поможем, обязательно поможем!' И не скрывая своего восторга, держась за раму двери, лукаво смотрит на меня. - Вы давно в Москве?
  Коротко отвечаю: 'Давно'.
  Меня поражает удивительная схожесть голосового тембра этих двух женщин, представляющих совершенно разные поколения. Меня удивляет ещё и резкий контраст, существующий у этих двух особ: насколько одна эффектна, настолько другая вызывает отвращение! Это такие совершенно противоположные люди, которые никак не должны жить вместе! Тем не менее, это мать и дочь, и живут под одной крышей. Очевидно, они охотно ждали меня и с достоинством готовились к этой встрече, что и видно из богатого стола, который нас ждёт. Мы садимся за стол и не спеша ужинаем. Во время трапезы особых вопросов не затрагиваем, и я почему-то явно нервничаю. Только матушка излишне старается привлечь моё внимание к собственной персоне, а зачем? Не знаю. Я и так насторожен, и на душе смутно. Видимо она догадывается о моей душевной тревоге, потому внезапно умолкает, и вскоре вообще удаляется к себе в комнату; удаляется весьма церемониально, искусственно! Весело прощается со мной и желает мне спокойной ночи! С её уходом я чувствую, как меня покидает тревога, возникшая сразу с момента появления матушки на кухне. Я чуточку двигаю стул направо и усаживаюсь поудобнее, восхищённо слушаю свою молодую покровительницу! Из её уст я узнаю, что сами они на днях по обмену получили эту квартиру, и пока ещё благоустраивают её, оттого живут кое-как. (Про себя делаю вывод: они только-только съехались, и ещё неизвестно, смогут ли жить вместе!). Но раз мне жить негде и на самом деле оказался на улице, то она, идя мне навстречу, предлагает остаться у них прямо с сегодняшнего дня, пока я не преодолею этот кризис! Отчего я перехожу в явное замешательство. Темнеет, как-то не заметно. С той стороны окна на нас смотрит холодная октябрьская ночь. Сидя друг против друга за кухонным столом, мы в спокойной обстановке обсуждаем некоторые 'узловые' моменты нашей 'совместной' жизни. И разговариваем почти шёпотом - ведь матушка спит, в своей комнате, прямо напротив кухни! На столе все ещё стоят два фужера, наполненных гранатовым соком (третий убран), бутылка недопитого 'Амаретто', бокалы, рюмки и графин с крепким напитком. В большой вазе для фруктов лежат грозди янтарного винограда, апельсины и яблоки. Признаюсь, всё это так чудесно, как в раю! Моя собеседница, отрывая себе кисточку винограда, принимается подбадривать меня:
  - Не грустите уж так, друг мой! Ничего если я к вам так обращаюсь? Я в знак согласия киваю головой, правда, мне грустно и страшно потому, как не могу ответить ей словами. Меня мучает мысль о смутности дальнейшей жизни, и, видимо, она это чувствует, и старается как-нибудь помочь мне. Я замечаю, как она вдруг изменится, забывая о собственной печали, тень которой отражена на её лице, делает некоторое движение, будто разгоняет каких-то невиданных бесов, рассыпавшихся вокруг нас, и продолжает. - Очнитесь друг мой! О чём вы думаете? Кстати, почему вы ничего не берете? И сама принимается глотать по одной ягодке. Одновременно уверенным, смелым голосом молвит:
  - Так что, дружочек, не надо отчаиваться! Пока можете проживать у нас... Здесь три комнаты. В одной из них жить будете вы.
  Я сорв(ал) себе ягодку винограда, и, держа её в руке, спросил: 'Случайно у вас дополнительного жилья не имеется?'
  - Ах, вон оно что! Конечно, имеется, но это коммунальная квартира с очень неприятными соседями, от которых я хочу уберечь даже сына. А уж Вам-то там, тем более, делать ничего, так как Вы - чужой человек.
  Чувствую, как вдруг у меня что-то в сердце оборвалось. Про себя рассуждаю: 'Значит, опять временное убежище! А мне нужен покой, и постоянное жильё. Однако здесь такого не будет! Тут я временный гость, да и им самым, по всей видимости, скоро будет тесно... что-то мне подсказывает, что здесь я не останусь надолго'. Осторожно подбирая момент, спрашиваю: 'А Ваш сын? Тогда что с ним будет?'.
  - Будем считать, что Вы гостите у меня! Я устрою Вас в своей комнате, а сама перейду к бабушке. Это Вас устраивает? Что касается моего сына, то он останется в своей комнате... - делает небольшую паузу, аккуратно чистит ягодки винограда, затем уверенно произносит. - Придумаем что-нибудь. В это время я мучительно размышляю о дальнейшей своей неопределённости. И тут она, дружно улыбаясь, уверенно добавила:
  - В любом случае, на улице я Вас не оставлю! - закончив глотать виноградные ягодки, онадопивает сок и предлагает: 'Не плохо было бы немного прогуляться перед сном. Идите, переоденьтесь'. И подмигивая собачке, которая негромким лаем выражала свою радость, прыгая вокруг своей хозяйки, хозяйка улыбнулась. - Её тоже с собой берём, - добавила она.
  Вставая с места, я ощутил, как вдруг у меня отлегло от сердца. От неожиданного восторга даю себе слово, что никому не позволю обижать её! Это милое создание меня спасёт, она - моя 'спасительница'!
  Мы выходим на улицу, а там внезапно оказываемся под шквалом мощного потока лучей луны, стремительно выходящих из-под тёмных облаков. Колдовство какое-то. Мне почему-то кажется, что луна радушно приветствуя нас, отчаянно разгоняет злых духов, пытающихся строить нам чудовищные козни. Ведь не зря же маленькая собачка, вышедшая с нами на прогулку, так настороженно лает! И мне кажется, что мы, прогуливаясь под луной, постепенно подвергаемся влиянию магии полнолуния, что какие-то магические силы упорно проталкивают нас в небытие - в водоворот самого сурового житейского моря.
  ОЗАРЁННОЕ ЛУНОЙ: ВСПОМИНАЯ ПРОШЛОЕ
  ГЛАВА ПЕРВАЯ
  Мне приснился сон, переменивший всю мою жизнь. Сон, похожий на явь: вижу, что нахожусь я с ней в этакой громадной карусели, которая вращается с невероятной скоростью. Причём, карусель вращается не по кругу, а по эллипсу, и всякий раз оказывается в совершенно незнакомом мире. Вдруг я ощущаю, как мир вокруг нас в один миг изменился, обретая совершенно иное очертание: пространство здесь двухмерное и, соответственно, любая конфигурация выглядит таковой! Карусель резко остановилась, и мы спускаемся именно в это пространство. Мы оказываемся в этаком заколдованном обществе, где все носят маски - либо белые либо чёрные. Нам объясняют, что это 'общество черно-белых миссионеров', и разделено оно на два лагеря: добродетельных граждан и злодеев. Все члены этого общества принадлежат одному из этих двух лагерей, и каждому отведена сугубо бинарная 'миссионерская' роль - созидательная или разрушительная! Миссионерская принадлежность определяется цветом маски. Жители этого заколдованного общества существуют, в основном, за счёт поиска жертв и замены. Увидев нас, они толпой обрушиваются на нас, таща каждого в разные стороны. Мы, однако, держимся друг за друга, и поневоле погружаемся в толпу... От ужаса просыпаюсь, вижу пора собираться на работу.
  Что это вдруг на меня нашло? Ослепление ли это или прозрение! Как бы то ни было, отныне в моей жизни происходит этакий знаковый перелом, который длится, правда, обрывочно и по сей день. Перелом этот воистину эпохальный, многозначный и многогранный. Проявляется он в разных плоскостях и разных измерениях. Следовательно, нуждается в адекватном осмыслении и соразмерном подходе. Фактически с этого момента у меня начинается совершенно иная жизнь, протекающая в новом, незнакомом русле. Благодаря этому крутому повороту в моей жизни, я вдруг нахожу себя в ином измерении и ощущаю новые веяния в своём подсознании. Происходит нечто мистическое, вокруг всё преобразуется, принимая волшебное свойство: двухмерность! А сама жизнь со своими реалиями пронизана этим волшебным свойством - сплошная дихотомия всех и вся! Нечто вроде воинствующего дуализма древнего верования моих предков - зороастризма. Проявление двухмерности повсюду и во всех явлениях. И я чётко осознаю, что сам обречён, жить в этом мире, главным атрибутом которого выступает именно бинарная сущность самого социального бытия. Здесь имеет место тотальная дихотомия: сплошь и рядом встречаются труженики и тунеядцы, практичные и ветреные, скромные и циничные, порядочные и подлые. Одним словом, нечто в виде 'бинарно-миссионерского общества', обречённого на 'миссионерское существование', в котором любому гражданину изначально суждено выполнять такую 'миссионерскую' роль! И как ни странно, в этом бинарно-миссионерском обществе этой фатальной заразой, социальной бедой, испорчены и цели и чаяния людей: они тоже делятся на две категории - возвышенные и приземлённые. И все ли замечают это? Со временем мне каким-то магическим образом становится ясно, что эти 'миссионерские' роли врождённые и никакому исправлению, а тем более уж подмене не подлежат! И со временем проясняется, что каждый из нас как часто в ходе всей своей сознательной жизни больше всего сталкивается именно со злодеями, чьё жизненное устремление направлено исключительно на лицемерие, вымогательство и проживание за счёт других. И воистину злодеяние - это мрачное колдовство, страшная социальная беда, от которой деваться некуда!
  Впервые я узнаю об этой социальной беде, находясь в гостях у своей 'спасительницы'. Это происходит, как и следовало ожидать, внезапно! Я замечаю, что люди, окружающие нас, в большинстве своём ведут паразитический образ жизни. Они живут за счёт кого-либо, угнетая при этом всех и вся. Волны этого перелома нахлынули на меня мощнейшим потоком, подавив всякое сопротивление, а последствие его отражается в жизни моей 'спасительницы' в виде тяжелейшей моральной травмы, от которой нельзя оправиться и по сей день.
  Кстати, вопреки моему желанию, дружить мы с ней начинаем не сразу. Увы, таковы уж наши нравы! Она хорошо воспитанная особа и вопреки щедрости своей натуры достаточно строга. И, как я об этом узнаю скоро, её девиз - держать высокую нравственность. Коллеги её дружественно называют 'страстной моралисткой'. Словом, она прекрасная барышня, и хотя не замужем, довольствуется скромной жизнью, держась абсолютно непорочно! Мы оба работаем. Она работает в административно-хозяйственном учреждении. А я, выпускник одного из элитных вузов советских времён, с ученой степенью, нахожусь на службе в дип. представительстве. Всё ещё идёт первая неделя моего проживания в этой квартире, и я замечаю, что эта 'социальная беда', эта 'миссионерская' злая роль по отношению ко мне активизируется.
  Вспоминаю, как на следующий день я поздно вечером пришёл к ним уже с вещами. Юноши нет дома, моя 'спасительница' открывает дверь, и с широко открытыми глазами взволнованно восклицает: 'Господи, Вас так долго не было, что я начала волноваться, не знала что делать?'
  Я вношу обеими руками свои вещи в прихожую комнату, затем иду мимо матушку, которая высунув нос из приоткрывшейся двери своей комнаты, смотрела на нас с любопытством, усталым голосом отвечаю: 'Извините, что заставил Вас нервничать! Пришлось съездить кое-куда за вещами... иначе разворовали бы всё то, что у меня оставалось.
  Воспрянув духом, моя 'спасительница' вопросительно молвила:
  - Что за вопрос? Нельзя же оставить человека в беде! Вещи несите в мою комнату. Вам помочь?
  Чуть не ударив матушку за дверью, спускаюсь по лестнице и бегло отвечаю: 'Да, нет. Один справлюсь'.
  Освободившись, я захожу на кухню, вижу, она сидит одна и ждёт меня. Увидев меня, она спокойно в обычном порядке наливает нам суп, и предлагает сесть за стол. Мы принимаемся ужинать, и негромко обсуждаем вопрос, одинаково волнующий нас обоих - как жить дальше?
  Как-то раз, я возвращаюсь с работы. Матушка открывает мне дверь, и с таинственной улыбкой приветствуя меня, приглашает ужинать. Одета она была скромно, по-домашнему. Видимо, хочет остаться 'незаметной'! Сужу так, исходя из собственных наблюдений. Я принимаю ванну, переодеваюсь и иду на кухню. Моей 'спасительницы', как и юноши, нет дома. У неё - дежурство, а юноша живёт своей жизнью... даже, когда идёт на работу; ведь и работа для него всего лишь 'забава'! На кухне ждёт меня тарелка горячего супа. Матушка наливает мне рюмочку с целью усыпить мою бдительность! и, сидя рядом, лукаво бросает фразу:
  - Вам не скучно без женщины? Раз она игнорирует вас, то вы можете пригласить сюда, кого хотите. Как это делает мой внук.
  Ложка застывает в моей руке:
  - Вы о чём матушка?
  Она отвечает не сразу. Опускает голову так, будто что-то ищет на полу. И вдруг поднимая голову, резким тоном произносит:
  - Вы думаете, она на самом деле пошла на работу? Нет, она пошла флиртовать.
  Я смущён её шокирующими словами. Однако не показываю своей реакции: хочу выяснить, с чего она вдруг заговорила про это? И с какой целью она стала говорить мне про свою дочь? Понимаю лишь одно: подговаривая меня, тем самым она хочет прощупать меня, чем дышу я и узнать, может быть, вообще, что я за человек? В любом случае, мне лучше держаться от неё подальше. Моё молчание её бесит. Резким движением она уходит из кухни и шумно закрывает свою дверь. Удивлённый резкой переменой её настроения, я продолжаю хлебать щи. Лишь был тем доволен, что так легко отделался от неё!
  Через день другой, когда я вновь возвращаюсь с работы, меня встречает матушка и лукаво улыбаясь, предлагает после ванны зайти ужинать. Я делаю вывод, что вновь мы с ней одни, эта маньячка не оставит меня в покое и вот-вот начнёт всячески присасываться ко мне как пиявка! Когда иду на кухню, меня уже ждёт суп-харчо. Это мой любимый суп. Работая ложкой, отмечаю про себя: 'Значит моя 'спасительница' перед тем, как уйти на работу, сварила мне суп. Она чудесно готовит'. Матушка устраивается напротив меня, предлагает мне рюмочку и дожидается подходящего момента. Исподтишка, краем глаза, смотрю на неё, как она одета. Замечаю, одета она в новое длинное платье: ясно, значит, она намерена произвести эффект! Я продолжаю хлебать вкусное харчо. Матушка не глядя в мою сторону, произносит: 'Как это так? Она устроила Вас здесь, а сама гуляет с другими. Разве можно с этим смириться? Совесть надо иметь...'.
  Я с некоторой растерянностью спрашиваю: 'Что Вы имеете в виду? По-вашему, я должен соблазнять её! Или Вы намекаете на что-то другое? Ведь, я же к Вам не пристаю!'.
  Она медленно оборачивается в мою сторону. Я ощущаю металлические нотки в её голосе.
  - Держа Вас у себя, почему она ходит к другим? Это же непозволительно!
  Вдруг меня охватывает неудержимое негодование:
  - Вы несёте чушь! Что Вы за женщина? Не одна мать не желает опорочить родную дочь! Кто я для Вас и вообще, зачем Вы всё это мне говорите? Какую цель Вы преследуете?!
  Не выдерживая моего натиска, она словно пробка выбегает к себе, запирая дверь на замок. Слышу щелчок ключа. Убрав со стола посуду, привожу кухню в порядок и выхожу с Сантой на вечернюю прогулку. Находясь на улице с собачкой, я погружаюсь в долгое раздумье: к чему она затеяла этот разговор? Я для неё совершенно чужой человек. Зачем она хочет скомпрометировать собственную дочь? То ли она больна, то ли ненавидит её. В любом случае, она явно готовит очень нехорошую затею. Только не понимаю, почему она хочет меня заманить в эту ловушку? И тут меня внезапно осеняет догадка: 'А что, если эта женщина - ведьма, и в самом деле принадлежит к тому таинственному 'миссионерскому' обществу, что мне приснился буквально на днях, и тогда не исключено, что она 'чёрный миссионер', и выполняет свою коварную роль? Ведь, только 'чёрный миссионер' или злодейка, способны очернить доброе имя родной дочери! А если она не выполняет такую 'миссию', тогда почему столь упорно, но ловко, навязывает свою выдумку мне, то бишь совершенно постороннему человеку?! Поразмыслив (над этой догадкой), про себя заключаю: 'Нет, эта страшная злодейка не знает меня, не знает, что я тёртый калач, и таким провинциальным простакам не суждено одурачить меня! Она зря старается иметь власть надо мной. И я не попадусь на её удочку'. Вдруг приходя в восторг, во весь голос кричу: 'Прочь вон, злая колдунья! Запомни, твоё мрачное колдовство не будет на меня действовать!'
  Спать лягу рано, нет настроения, чтобы смотреть телевизор. Сон меня берёт довольно быстро. В глубоком сне вдруг просыпаюсь, слышу, матушка стоит в прихожей и по телефону с кем-то разговаривает. Она нервничает, потому и издаёт звуки кашля. Её громкие слова доносятся до меня: 'Ты знаешь, они сидят на кухни, только шушукают... Нет, я пока не могу на него подействовать! Что? ...Нет, они вроде спят в разных комнатах, или ты считаешь, что...'. Кашляет, с хрипом в голосе продолжает: 'Ты знаешь, пока никак не могу на него подействовать! Держится очень строго! Ай, слушай-ка, а что если ты будешь им заниматься? Может, тебе удаться!... Да, да, я веду себя весьма осторожно! Понимаю, понимаю...'. Вдруг понижает голос и продолжает говорить шёпотом, говорит так тихо, что дальше не могу различать её слова. Насторожившись её коварством, стараюсь заснуть, так как впереди тяжелый день!
  Когда вечером прихожу домой, моя 'спасительница' открывает дверь и сообщает, что у них гость, и предлагает мне присоединиться к ним, а сама идёт на кухню. Когда переодевшись, я иду на кухню, то вижу там кроме моей 'спасительницы' её сына, а рядом с ним сидит ещё одна молодая девушка. Матушки нет среди них, я почти с первого дня понял, что она замкнутая женщина и веселья не любит. Моя 'спасительница' представила мне гостью. Это была девушка её сына, невысокого роста, весьма эффектная темноволосая барышня, с красивыми глазами. Взгляд был у неё дерзкий, модно одетая, она сидела на почетном месте, возле окна. Девушка вызывающе смотрела на меня , видимо, надеялась меня соблазнить! Я замечаю, что она с некоторым пренебрежением относится к 'нашему' юноше, и это говорит о том, что она далеко не ягнёночек, а знает толк в своей жизни. Наш парень выглядит для неё как простак, да и без того вид у него совсем был ребяческий. Не знаю, при каких обстоятельствах они познакомились, потому что девушка всерьёз его не принимала. Я не знаю, моя 'спасительница' догадывается об этом или занята своими мыслями и нынешнему веселью как-то особого значения не придавала. Однако я посторонний человек, и мне недозволенно вмешиваться в их дела. Лишь могу провести, ради приличия, некоторое время вместе с ними за столом, а заодно и поужинать. Когда я собрался уходить, моя 'спасительница' вышла вместе со мной в коридор и негромким голосом объяснила, что молодёжь, наверное, продолжит веселиться допоздна. Она попросила меня, чтобы я не обижался, на что я ответил, что я и так им в тягость, и пусть она меня простит за всё, и иду заниматься своими делами... Впредь такие случаи происходили часто.
  Однажды днём я, сидя на диване в гостиной, читал газету. Выходной день, юноши нет - он дежурит у себя в фонде. Мы с молодой хозяйкой, моей 'спасительницей', оба отдыхаем. Она занятая уборкой, заглядывает ко мне с мокрой тряпкой в руках, одетая в тренировочный костюм, а волосы спрятаны под жёлтым платком, завязанным на затылке. Её глаза выглядят ещё шире. Она направляет на меня свой озорной взгляд, буквально изучая меня, и веселым голосом произносит:
  - Я сейчас заканчиваю уборку. А что если после завтрака нам пойти в лес? На редкость хороший солнечный день. Неизвестно, когда ещё мы вместе проведём выходной день!
  Отрывая глаза от газеты, я радостно отвечаю:
  - Превосходно! Я давно мечтаю хоть раз в жизни отдохнуть на лоне природы.
  Во время завтрака матушка остаётся у себя в комнате. Моя 'спасительница' подавая мне тарелку с манной кашей, нежно завёт матушку:
  - Мам, кушать подано. Ты придёшь?
  Матушка жалобно стонет:
  - Я хвораю дочка... Неси-ка сюда мою тарелку!
  Я про себя отмечаю: 'Нет, она вовсе не хворает. Скорее она избегает моего общества! После того раза, когда я противился её бреду, она всячески укрывается от меня. Выходит, эту скрытую кобру я хорошо раскусил! Она была намерена расставить свою колдовскую сеть вокруг меня, и я не дал ей этого сделать. Она явно замышляет что-то нехорошее, чудовищное против моей 'спасительницы', и я ей помешал осуществить это. И не понятно, почему я всё ещё не решаюсь сообщить об этом ей самой, своей 'спасительнице'?! Быть может, оттого, что проживаю у них всего лишь чуть больше недели, и такой срок считаю совсем недостаточным для обсуждения таких, весьма неловких моментов! Да и боюсь, что моя 'спасительница' вдруг поймёт меня превратно, не поверит мне и скажет, что я клевещу на её маму! Или готовлю какой-то разрушительный план: зарюсь на её квартиру, или... мало ли что! Ведь, она же меня совсем не знает, к тому же мы столь редко видим друг друга дома, что даже нельзя мыслить о чём-нибудь серьёзном в наших отношениях! Более того, об их взаимоотношениях я же фактически ничего не знаю. Тогда как могу судить об этом эпизоде? Так что, ситуация выглядит весьма сложно. А вот теперь, когда представляется вполне удобный случай, пожалуй, стоит обсудить с ней некоторые вопросы, и то весьма риторически'.
  Выходя из дома, мы берём с собой всё необходимое. И вместе с Сантой отправляемся в сторону леса. На улице солнечно и приятно. А лес - прекрасен: этот огромный зелёный массив был покрыт смешанными деревьями: сосна, берёза, клён, дуб. Идёт последняя декада октября, и лес ярко красочен, листья жёлтые, красные, зелёные. Листопад во всём разгаре! Мы шагаем по прямой дороге в сторону берёзовой рощи. Санта идёт впереди нас, весело подпрыгивая на каждом шагу, и гоняясь за каждой птицей, встречающейся на пути, радостно гавкает. Я в восторге от красоты природы, спрашиваю у своей собеседницы:
  - Вы часто ходите сюда?
  Она звонким от счастья голосом отвечает: - Нет, конечно, что Вы!
  Я вдруг спрашиваю: А и мама тоже ходит?
  Она не отрывая глаз с ворона, внезапно откуда-то появившегося и шумно присевшего перед нами на оголившейся ветке клёна, хмуро произносит: - Её-то и силой не вытащишь из дома!
  Я вежливо спрашиваю: - До пенсии кем она работала?
  - Бухгалтером, а что?
  Спешно отвечаю: Все мы отчасти заложники своей профессии - немало случаев, когда образ жизни и мысли людей носит отпечаток их профессиональной закалки. Что же касается Вашей мамы, то всю жизнь, сидя за рабочим столом, она то и дело высчитывала дебеты и кредиты, и, уходя на пенсию, вдруг обнаружила для себя, что у неё и вкус к самой жизни утерян!
  Моя 'спасительница' прогоняя настырного каркающего ворона с ветки, возражает: - О, нет! Вы не правы! Вкус к жизни у неё в полном разгаре! Просто она замкнутая женщина.
  - А отец? Интересно знать, каким был он?
  Я замечаю, что тень грусти покрывает её приятное лицо. А к горлу, словно комок подступает:
  - Отец представлял совершенно иной мир. Он был полон жизнерадостностью. И почти до последних дней не расставался с юмором. Она делает небольшую паузу. Её красивые, широкие глаза принимают грустный вид:
  - Отец был военным. С первых дней Великой Отечественной войны пошёл на фронт и одним из последних, в 50-м вернулся из Берлина. Вот уже два года, как его нет.
  Я поражён услышанным, сожалею, что опечалил её, едва только могу шёпотом произнести:
  - Царство ему небесное!
  Некоторое время идём, молча, слушая только шорох жёлтых листьев под своими ногами... поднимается прохладный ветер. Солнечный спектр сквозь трясущиеся листья рассыпает на нас свою золотую пыль. Санта возбужденно прыгает и кидается на танцующие под ветром листья. Моя 'спасительница' нежно держит меня за руку, и слегка зажмуривая глаза, свободной рукой подправляет свои волосы. Я останавливаюсь, чтобы не мешать ей, держа правой рукой тяжелую сумку с продуктами и принадлежностями отдыха на лоне природы. Она, поднимая голову, вопросительно на меня смотрит. Я, молча, двигаюсь вперёд. Она наклоняется ко мне и движением головы показывает мне небольшую поляну на левой стороне дороги:
  - Вон там мы расположимся!
  Я поворачиваю голову в ту сторону и вижу перед собой чудесную картину, ощущаю себя в этаком волшебном мире. Перед нами открываются врата райского уголка: на фоне лесного массива появляется маленький островок, окружённый берёзами. С востока течёт ручеёк, а в средине березовой рощи стоит несколько деревьев хвойной породы, а под ними лежат два здоровенных бревна. Санта первой бежит туда, виляя хвостиком, нежно гавкает, словно приглашает нас к себе. Поле было здесь покрыто мягкой зелёной травой. А природа на редкость щедра: своей магией она словно манила нас к себе, выставляя во всём великолепии хмельную осень! Небо почти безоблачное, солнце сияет. Его лучи, проникая сквозь разноцветные листья, тут же расщепляются, создавая этакую красивую радужную пыль. Веяние свежего ветра бодрит нас, а пьяный листопад своей вызывающей манерой ничего не оставляет нам, кроме как принять его позицию! Здесь мы и развернули свою полевую кухню и весело провели время, аж до самого заката солнца.
  
  ГЛАВА ВТОРАЯ
  Октябрь традиционно, испокон веков, считают месяцем великих социальных потрясений! В масштабе России, да и всего постсоветского пространства - это так! Для меня, однако, он ассоциируется с всякими неожиданностями - как в социальной среде, так и в моём микромире. И что самое главное, неожиданности эти порою оказываются роковыми!
  В конце октября я должен уехать в двухдневную командировку вместе с главой дипмиссии в российскую глубинку. С момента нашего знакомства с моей 'спасительницей' это - моя первая командировка, и я сам об этом узнаю около полудня. Моя 'спасительница' сегодня дома, и я после обеда ей звоню с работы, чтобы сообщить об этом, а заодно вежливо прошу её, проверить, не забыл ли я погладить свой выходной костюм, потому что вечером я выезжаю, и у меня не остаётся на это времени. После работы, когда оказываюсь дома, то вижу, что стол накрыт, приборы расставлены на двоих, аккуратно, как в ресторане! В центре стола стоит бутылка шампанского. Моя 'спасительница' подаёт мне тарелку с жареной курицей с овощным гарниром и предлагает мне открыть бутылку шампанского. Бесшумно открывая бутылку, я вежливо объясняю ей, что не смогу составить ей компанию, потому что к 21: 00 должен быть на вокзале, откуда поездом в составе весьма представительной делегации с участием многих зарубежных гостей отправимся в интересное путешествие в Нижний Новгород, где намечается открытие крупного религиозного центра. Туда едут одни фундаменталисты, и мне лучше быть абсолютно трезвым, иначе я потеряю работу.
  Моя 'спасительница' тревожно смотрит на меня, но не теряет вкуса к свободе выбора лёгкого расслабления в домашней обстановке, потому и приходит в азарт и мелодичным невинным голосом спрашивает: 'А мне тоже нельзя?'
  Не сводя с неё глаз, и следя за движением её рук, как она режет хлеб, я полушутливо отвечаю: 'Вам-то можно, естественно. Только до последней капельки!'
  Она весело улыбается. Её алые щеки словно горят, как у озорной девчонки.
  - Пусть будет так. Выпью, сколько влезет! Кстати, ваш костюм я погладила, теперь вы можете спокойно ужинать. Как вы сказали, во сколько, вы должны быть на вокзале?
  - Раньше 21:00, чтобы самому разобраться в путях, да и правильно ориентировать наших. Ведь будет же темно, и не каждый день бываешь на вокзале!
  Она одобрительно кивает головой, подбирая себе очередной кусок курицы. Я спешно заканчиваю ужен. Спокойно вытираю руки и, вставая с места, умоляющим тоном говорю ей:
  - Если вы позволите, я потихоньку собираюсь в путь, а Вы, пожалуйста, продолжайте кушать! Прошу не спешить!
  Держа курицу в руках, широко раскрывая глаза, она восклицает: 'Нет, я хочу быть рядом с Вами. Хочу услышать, как Вы оцениваете мою работу!'
  Я вновь присаживаюсь, чтобы она закончила трапезу. Но моя 'спасительница' тут же всё бросает и, вытирая руки бумажной салфеткой, с бокалом в руках встаёт с места. Войдя в гостиную, она садится на кресло прямо напротив меня; маленькими глотками допивая шампанское, следит за тем, чтобы я взял всё необходимое с собой. Собрав вещи, я иду переодеваться, а по возвращении вежливо благодарю её за заботу и внимание ко мне. Мы прощаемся, и я не спеша, отправляюсь в сторону метро, так и не поняв, почему на прощание ей стало грустно!
  Возвращаюсь я на день раньше. Наша делегация не желает оставаться ночью в Нижнем Новгороде, и после ужина мы отправляемся на вокзал. Нам уже заказаны обратные места класса 'СВ' вечернего поезда. Рано утром воскресенья поезд прибывает в Москву, и я прямо из вокзала спускаюсь в метро. А когда прихожу домой, дверь открывает мамаша и от неожиданности отскакивает назад. В один миг теряет самообладание, затем медленно приходя в себя, и слабо держась за дверь, начинает выкрикивать какие-то совершенно бессмысленные звуки. Я с недоумением стою на лестничной площадке, ни зная, что делать. Спустя несколько секунд, когда она, наконец, приходит в себя, я вежливо спрашиваю: 'Вам плохо, матушка, или дома что-то случилось?'
  Истерическим тоном она, как будто про себя, ворчит: 'Не надо было вводить нас в заблуждение!' - переводя дыхание, она озлобленно на меня смотрит, резко произнеся: 'В комнату не входите! Идите на кухню!' - и начинает плакать. Я с некоторой растерянностью вхожу на кухню, не понимая в чём дело. Она топает впереди меня, спешно убирает со стола посуду, ставит на место разбросанные стулья, и про себя ворчит: 'Кобылы... могли бы хоть убрать за собой... тьфу! Вонючие твари! Зачем я их пустила?'.
  Я был ошарашен. Кухня находится в омерзительном состоянии: кругом грязь, осколки битой посуды, окурки дешевых сигарет... На раковине лежит гора немытой посуды. Стоит страшная вонь! Что здесь творилось? Вряд ли это дело её сына, нет, здесь насвинячили другие, и не без помощи самой матушки! Ошеломлённый состоянием кухни, я начинаю терять самообладание: 'Что за бардак, кто здесь был?' Резким движением отправляюсь в сторону гостиной. Она яростно прыгает в мою сторону, своей мясистой фигурой заграждая мне дорогу: 'Туда нельзя! - явно угрожает. - Туда нельзя!'
  Шокированный всем услышанным и увиденным, спрашиваю: 'В чём дело? Почему же туда нельзя, я иду к себе?'
  Она яростно вопит на меня: 'Там спят...- делает небольшую паузу, не зная, что делать, и вдруг резким властным тоном командует: 'Сидите на кухне, пока я их не выгоню!'.
  Спорить с ней бесполезно. Её тон разговора меня буквально выводит из себя. Разгневанный её грубостью, я беру трубку и звоню своей 'спасительнице' на работу, и сообщаю ей о ситуации: 'Выходит, Ваша мама ещё упрекает меня, почему я неожиданно раньше вернулся. Я ухожу, не могу жить в таком бардаке'.
  Она подавленным голосом сожалеет о случившемся в её отсутствии, и говорит: 'Поверьте мне! Не могу представить, что там стряслось, но я Вас понимаю, решать Вам!'
  Нечто в её голосе магическим образом пронзит меня. Бог мой, как ей так легко удаётся, воздействовать на человека! Кстати, я по своему характеру принадлежу к людям, которые не поддаются воздействию гипноза. Но это - особый случай. Это уж не первый раз, когда она всё своё обаяние вкладывает в голос. Я решаю дождаться её возвращения и не переодеваюсь по весьма известным причинам, портфель бросаю на кухне и зову Санту, спрятавшуюся от испуга в ванной комнате, чтобы выйти с ней на прогулку. Мы идём в лес, гуляем долго.
  По возвращению нас встречает дома моя 'спасительница'. Открывая дверь, весело произносит: 'Ах, вон вы где, мои разбойники! Я сижу и ломаю голову от волнения, куда вы пропали, почему так долго вас нет!'.
  Санта радостно кидается на неё, счастливо облизывает её, издавая весёлые звуки. Она, поглаживая собачку, приветствует меня: 'С приездом! Рада видеть Вас! Как прошла поездка?' Затем она настороженным взглядом посмотрела на меня и взволнованным голосом добавила: 'О, боже! Вы прямо с дороги вышли гулять, почему не переодеты?'
  Её искренность меня обезоруживает. Я жду пока Санта успокоиться, затем отвечаю: 'Спасибо, поездка была приятной, но утомительной. Я не переодет, потому что не хотел беспокоить кого-либо. Я очень рад, что именно Вы нас встретили!'.
  Нежно беря Санту за ошейник, она входит в кухню и мне говорит: 'Идите, примите ванну! А я в это время накрою стол. Ваше возвращение надо отметить!'
  В квартире царят чистота и тишина, как будто ничего не было. Мамаша не выходит из своей комнаты. Нам не сложно догадаться, что затаив дыхание, она стоит за дверью; старательно подслушивает и хочет знать, чем мы занимаемся.
  После маленького застолья мы сидим в гостиной, включаем телевизор для фона, чтобы мамаша не могла нас подслушивать, и моя 'спасительница' мне рассказывает про тех людей, которых её мама в нашем отсутствии приглашала домой. Оказывается, у мамы есть племянник, который до недавнего времени побывал в местах лишения свободы. Он любимец её мамы, и она часто его приглашает к себе. Накануне моего отъезда моя 'спасительница' со своей мамой поссорилась, и тогда мамаша пообещала ей организовать такое веселье, что долго не забудется.
  Мы договариваемся не терять бдительности при встрече с мамой и не поддаваться ухищрённой провокации с её стороны.
  * * *
  С этого вечера наши взаимоотношения кардинально меняются. Я ощущаю особое единодушие в наших действиях, о чём, полагаю, моя 'спасительница' ещё не догадывается либо не падаёт вида, держа это при себе! Как бы опасаясь сглазить столь доверительного свойства наших взаимоотношений, я даю себе зарок хранить это открытие в тайне. Теперь всячески я отхожу и от прямого общения с её матерью. Мы с ней ведём очень тактичную игру по отношению к маме, не давая ей малейшего повода злиться на нас. Потеряв с некоторых пор всякую надежду на возвращение на Родину, я живу без особых хлопот: расставаясь с лишними вещами, держа самое необходимое; сокращаю свои расходы до разумного минимума, живу безо всяких запасов. В бытовых повседневных вопросах в основном ориентируюсь фактором случая, то есть действую по обстоятельству. Однако, что поделаешь: жизнь идёт своим чередом, и спасаться от всех ударов судьбы, видимо, нам не под силу. Вот какая коварная насмешка уготовлена против нас, мы даже и не догадываемся! Мы ещё не осознаём насколько эта насмешка опасная, и каково её последствие.
  Но почему-то меня не покидает ощущение постоянного присутствия третьего глаза?! Неужели это есть та самая ведьма, которая коварно преследует меня повсюду, подкрадывающаяся словно тень?! А может быть, это и есть позывные сигналы того 'бинарно-миссионерского общества', которое плотно окружает нас. Оно, видимо, враждебно настроено против меня и теперь препятствует и моей 'спасительнице' спокойно жить?!
  Однажды, возвращаясь с работы, встречаю свою 'спасительницу' весьма нарядной: в новом платье выглядит она очаровательно. Видимо, она куда-то собирается в гости. С ходу меня остановила, сказала нежно улыбаясь:
  - Собирайтесь! Мы приглашены в гости.
  Я с изумлением смотрел на неё, не зная, что сказать. Сама спешит на помощь: - Двоюродная сестра нас к себе вызывает - в гости!
  Спешно готовлюсь, и мы вдвоём выходим на улицу.
  Нас встречает миловидная женщина, в тёмных очках крупной диоптрии, в форме согнутой трапеции. Её очки почему-то вызывают у меня ассоциацию передних фар легковых автомобилей немецкой марки, периода второй мировой войны. Она заметно склона к полноте, ниже среднего роста, лет 50-55. И в этих странных очках она предстаёт передо мной словно той машиной немецкой марки со странными фарами, похожими на две искажённые трапеции. Звонким голосом, как у нашей матушки, с ехидной улыбкой и оценивающим взглядом, умело направленным на меня, она приглашает нас зайти в квартиру. Что-то таинственное мелькает в её глазах. Полагаю, она даже не может догадаться, что в поведении своих собеседников я никогда ничего не пропускаю. Да откуда ей знать, кем я себя представляю! Никто из её родственников - ни моя 'спасительница', ни её мать, не знает, что у меня несколько профессий, и по одной из них я - психолог особого профиля. Я же об этом никому из них ничего не говорил! Вслед за своей 'спасительницей' я спокойно ступаю внутрь. Она представляет встречающую нас женщину:
  - Это моя сестра, Татьяна Павловна!
  Крепкая рука Татьяны Павловны пожимает мою руку.
  - Зачем так официально! Просто Таня. - Её циничные глаза, спрятанные под странными очками, буквально пожирают меня.
  - Что вы предпочитаете: чай или кофе? Мы вдвоём идём на кухню, а Вы располагайтесь и включите телевизор.
  - Пожалуй, я подожду вас, когда вы закончите дела.
  Сидя на мягком диване, я слегка расслабляю галстук, и прямо с места бегло оглядываю комнату. Первое, что привлекает моё внимание к себе в этой среднего размера комнате, это царящая в ней безупречная чистота. Видимо, перед нашим приходом квартиру подобающим образом проветрили, отсюда она наполнена ещё и свежим воздухом. Хотя на потолке висит огромная люстра, но почему-то в комнате включена настенная лампа в виде зажжённой свечи. И падающий от неё неяркий свет создаёт особую атмосферу. Слабое освящение комнаты с плотно зашторенными окнами выдаёт состояние загадочной хозяйки-одиночки. В комнате царит магическая тишина. В центре комнаты на голом паркете стоит обеденный стол, накрытый белой скатертью; на нём стоит большая хрустальная посуда с фруктами, вокруг неё аккуратно проставлены большие тарелки с кухонными приборами на троих. Я делаю вывод, что нас будет трое; значит, больше никого не ждём. Два больших шкафа, стоящие друг против друга, слева и справа от двери, заполняют комнату. Один предназначен для посуды, а второй - для книг. Горю желанием просмотреть, какие книги находятся в шкафу. Однако тихий, весёлый разговор, перемешивающийся со смехом моей 'спасительницы' и её двоюродной сестры, меня останавливает. Они возвращаются из кухни, неся еду. Татьяна Павловна включает люстру, и под ярким светом люстры мы усаживаемся за обеденный стол.
  Во время ужина моё внимание привлекает удивительное сходство манер поведения и разговора двоюродной сестры с нашей матушкой: она сидит прямо напротив меня, лицом к двери, а мене предлагает сесть рядом с моей 'спасительницей', с правой стороны от неё. Я сажусь за стол, думая про себя: 'Таня хочет разглядеть меня! Тогда зачем обоих нас держит на мушке?' В один миг перед моими глазами её силуэт раздваивается. В моём воображении она преображается в ведьму. Да, именно в ведьму, с того самого таинственного 'миссионерского' общества. Мне кажется, что сидящая напротив меня эта женщина - 'чёрный миссионер', со своим опознавательным знаком - это её странные очки! И мы приглашены сюда, для того чтобы она могла хорошо изучить нас. Нет, она не так просто пригласила нас к себе. Они устроили, своего рода смотрины. Выходит, мамаша так захотела! Будь на чеку, она - коварная женщина!
  Таня наполняет рюмки водкой, наклоняя голову точь-в-точь как наша матушка, и своей сестре интригующим голосом, словно наша мамаша, говорит:
  - Поухаживай за своим другом. Похоже, он у тебя стеснительный...
  Я настороженно смотрю на неё: раздвоение личности в её силуэте всё ещё продолжается. Моя 'спасительница' смеясь, равнодушно отвечает:
  - Нет, с чего ты взяла. Он вовсе не стесняется, а просто - деликатный. И начинает накладывать в наши с ней тарелки овощной салат. Между тостами, Таня спрашивает, чем я занимаюсь. Я коротко отвечаю: 'Каждый день общаюсь с новыми людьми, из официальных лиц'.
  Она с полным ртом на меня смотрит. Теперь, силуэт напротив меня напоминает ту загадочную ведьму, со своим опознавательным знаком - странные очки с затемнённым стеклом, и словно наша мамаша произносит:
  - Пра-в-да?
  Вместо меня отвечает моя 'спасительница': 'Чистейшая правда, он же у нас журналист. Берёт интервью, пишет фельетоны'.
  В тут же момент я улавливаю замысел высказанных слов своей 'спасительницы', про себя хвалю её остроумие и в том же духе, как бы играя в её же игру, киваю головой и говорю: 'Интересная, но тяжёлая профессия'.
  Силуэт напротив меня превращается в Татьяну Павловну, и та не доверчиво возражает: 'Наоборот, я бы сказала - очень даже интересная работа. Платят хорошо?'
  - В зависимости от представленного материала.
  Она задумчиво бросает фразу, как будто с собой разговаривает: 'Это не работа, она без будущего!'
  Я оставляю её слова без комментариев, как будто они не адресованы мне. Этим самым я игнорирую её - раздвоенную тёмную личность: таких людей я никогда не признаю. Она совершенно посторонний человек в моей жизни, и её мнение абсолютно не волнует меня! Тем более что она была уже выпевшая. И с пьяной головой, что она может предложить мне?!
  Моё равнодушие к словам хозяйки, видимо, трогает её. Нет, задевает её самолюбие. Она, ещё не вышедшая из состояния магической раздвоенности, яростно смотрит на свою сестру, не зная, что сказать. Моя 'спасительница', зорко следя за этой забавой, вдруг предлагает: 'Таня, пойдём лучше за чаем. Хочется попить чашечку горячего чая'.
  Таня подправляет свои огромные очки, молча вскакивая с места, двигается в сторону кухни. Моя 'спасительница' весело подмигивает мне и громко произносит: 'Мы сейчас вернёмся с чаем, пойдёт?'
  Отвечаю: 'Очень хорошо!'
  После чая они займутся мойкой посуды, а меня отправляют в другую комнату, чтобы убирать со стола и привести в порядок эту комнату. Я включаю старый чёрно-белый телевизор. Сёстры горячо обсуждают что-то. Вдруг слышу, как Татьяна Павловна меняет тему, и почти шёпотом, про меня спрашивает. Моя 'спасительница', однако, не поддерживая её манеру, в своём привычном стиле отвечает: 'Никаких планов... Мы просто друзья!'
  Татьяна Павловна, говоря в полголоса, недоумевает: 'А твоя мама твердит о другом! У неё сложилось иное впечатление'. Дальше она опять что-то шепчет...
  Моя 'спасительница' сердито перебивает её:
  - Не слушай её. Она всегда что-то выдумывает. Ты её не знаешь! Она со своим больным воображением может и такое наговаривать, что мало вам не покажется. Шагая в сторону комнаты, где я сижу, она взволнованно завёт меня: 'Нам пора, друг мой!'
  Не помню, как мы прощаемся с Татьяной. И вновь мы оказываемся, как в первый вечер нашего знакомства, под ярким светом огромного небесного светильника - полнолуние! Как будто время повернули вспять: всё точь-в-точь повторяется! Только с единственной разницей: на этот раз небо было безоблачное. Мы шагаем молча. Луна, однако, висит над нами во всей красе. Словно большой огненный шар - полнолуние! Сверху наблюдая за нами, она будто забавляется. О, нет, совсем не так: это вовсе не пустая забава, а нечто гораздо серьёзнее! Погоди, погоди, волшебство-то какое?! Боже мой, луна заботливо глядит за нами, как в тот раз. И мне кажется, что луна почему-то волнуется? Видимо, что-то должно произойти! А что именно? Пока не знаю. Только сердцем чую что-то неладное, тревожное. Вскоре мы оказываемся на трамвайной остановке. Под ярким светом луны смотрю, по обыкновению, на часы. Уже поздно: пол-одиннадцатого. Моя 'спасительница' всё ещё находится под впечатлением происшедшего. Её очаровательное лицо, озарённое луной, опечалено, выглядит совсем невесело, потому и сердито говорит:
  - Вы заметили, как она некорректно себя вела?
  Спешу успокоить её:
  - Я впервые видел её. Как она, по своей натуре, похожа на маму! Полагаю, у них развито не только и не столько генетическое родство, сколько душевное. Но мы тоже успели преподать ей хороший урок, разыгрывая такой спектакль! Пусть подумает, что впредь нельзя так себя вести.
  Моя 'спасительница' разгневанно произносит: 'Вы заметили, какая она пошлая? Суёт нос в чужие дела, бессовестная морда'.
  Говорю: 'Мы тоже хорошо поставили её на место. Что это за женщина, она одинокая что ли?!'
  - Она старая дева, и поэтому злая как кобра.
  В это время трамвай появляется, и мы, войдя в салон трамвая, тут же расстаёмся с мрачными мыслями. Я так и не успеваю рассказать ей о своих тревожных ощущениях.
  * * *
  Пройдёт некоторое время сравнительно спокойно, так сказать без особых нервотрёпок. Вновь меня отправляют с торговой делегацией в краткосрочную командировку. На этот раз в маленький, промышленный городок - Ковров. К моему возвращению моя 'спасительница' успеет завершить небольшой ремонт в квартире, поменять мебель. Деньги берёт у меня в долг. Возвращаясь, мы с ней съездим в центр, я куплю ей подарок - новый демисезонный плащ, а себе - спортивный костюм. Наши покупки, почему-то маме не нравятся. Войдя в квартиру, мы сталкиваемся с ней на кухне. Моя 'спасительница' безо всякой задней мысли радостно показывает свой новый плащ:
  - Мам, смотри, что он мне купил - первый подарок! - и словно дитя, одевает его, вертясь перед носом мамы ... Она, поднимает голову, смотрит на свою дочь и тут же, оборачиваясь ко мне, озлобленно кричит:
  - А мне что купили?
  От неожиданности я вздрагиваю. 'Вот тебе на!' - думаю про себя, и почему-то в этот момент вспоминаю забавную игру полнолуния в ту ночь, когда мы, возвращаясь от Татьяны Павловны. Я в глубине души почуял что-то неладное. Убегаю от мамы своей ненаглядной 'спасительницы' как можно подальше, оставляя свою ненаглядную наедине с грозной мамашей. Только слышу как моя 'спасительница' начинает обороняться, всячески парируя нападки мамаши.
  В ноябре меня два раза отправляют в командировку, в тот же маленький городок - Ковров, второй раз - на целую неделю. С небольшой, однодневной экскурсией ездил ещё и в Суздаль. Там снимают нас по видео, и по возвращению, каждому готовят целый набор подарков, включая отдельный видеофильм о посещении нами достопримечательных мест города Суздаль. Возвращаюсь я весьма довольным, да ещё дополнительно получу солидную сумму в волюте $ США. Мы с моей 'спасительницей' вновь отправляемся в торговые ярмарки ВДНХ, купим новый цветной импортный телевизор с видеоплейером и целый набор всяких фильмов. А жаль: оказывается, нам не надо было спешить с покупкой видеоплейера! Если бы мы знали?! Отныне квартира превращается в порноклуб. Их парень, теперь каждый вечер с новыми друзьями сидит дома и буквально до утра смотрит всякую порнуху, занимаясь естественно групповым развратом со всеми последующими развлечениями! Холодильник каждое утро опустошается, запасные продукты исчезают. А по утрам на кухне ожидает молодую хозяйку: целая груда немытой посуды в раковине, плюс ещё разбитые чашки, бутылки из-под выпивки...
  Кто за всё это заплатит, кто должен возместить убытки? Естественно, не эти падшие дебилы. Матушка от этого в полном восторге. Она словно обрела второю молодость, словно цветёт. Зато я вскоре обнаруживаю, что утеряны все мои национальные документы: национальное удостоверение личности, свидетельство о рождении и многие другие документы, даже тот видеофильм про меня во время турпоездки в Суздаль. Винить некого, пенять надо только на себя!
  ***
  В своём сочинении я рассказываю, хотя и отрывочно, про собственную жизнь, квалифицируя свой рассказ как нечто похожее на исповедь! Правда, это так и есть: исповедуясь собственной совести, наедине с собой, я осмысливаю прожитые годы, оказавшись оторванным от своих корней. В самом деле, я излагаю историю собственной судьбы, с чего начались мои дальнейшие скитания на чужбине. Оказавшись здесь после тотального разрушения крупнейшего государственного устройства, именуемого СССР, я обрёл полное одиночество вопреки всем моим ожиданиям. Я говорю, что до гроба в долгу перед этим милым созданием, которое называю своей 'спасительницей'. Это действительно так: в самый критический момент, когда я оказался на улице, именно она меня спасает, предлагая жить у неё. Но я в долгу перед ней, а не перед её мамой, либо перед этим совершеннолетним парнем, которого она представляет своим сыном. В этой семейке я - всего лишь квартирант, и вовсе не обязан, каждого из них содержать. Да я сам молодой хозяйке предложил, что у нас кухня будет общая. Но мою инициативу нельзя воспринимать так, как будто я им предложил состоять на моём иждивении. Более того, каждый из этих двух являются вполне дееспособными людьми, и у каждого из них есть на что жить, и где жить: мама получает пенсию, а парень работает. Но живут они, как не странно, за счёт моей 'спасительницы', а, следовательно - за мой счёт. Это в то время, когда они для меня - совершенно посторонние люди. И теперь, мамаша выражает мне свои претензии, мол, почему я ей не делаю подарки, а дочери покупаю. Это что за манера: открыто соперничать с дочерью? Разве она имеет право с меня требовать чего-либо! Разве этот здоровенный парень имеет право мне говорить, когда я возвращаюсь с работы, принёс ли я ему хлеб! Я что их лакей? Это - признак деградации этих нелюдей, факт их невоспитанности, подтверждение полного отсутствия культуры уважительного отношения к другим. Два дармоеда сидят дома, палец о палец не ударят, и ждут когда моя 'спасительница' вернётся с работы, чтобы их накормить. Они даже на это не способны, чтобы дойти до булочной, и купить буханку хлеба за наши деньги! Ждут, когда кто-то должен принести им хлеб. Они - отвратительные вымогатели. И вымогают деньги у моей 'спасительницы', прибегая к шантажу, и оскорбляя её. Я сердцем чую это. Нельзя этого допустить.
  Но что я мог сделать, будучи совершенно посторонним человеком в этой среде? Вот только жаль, не предвидел всю перспективу дальнейшего развития нашего взаимоотношения с барышней. Тогда я никак не мог представить себе, что суждено шагать вместе с ней по скользкой плоскости непреодолимых видимостей, проживая рядом с кончеными людьми - выжитыми из ума тунеядцами! Я ощущал, что находясь рядом с ней, да и в окружении этаких дебилов я уж верно подвергаю себя адскому испытанию. Но только не мог определить, по крайней мере, не мог предугадать, где кроется фатальная опасность. Нужны были годы, чтоб раскрыть источник этой беды. Лишь потом выяснится, что опасность, неустанно подкрадываясь к нам, вскоре воплотится в жизнь, превратится в фатальную беду моей семьи. В моей жизни это был самый сокрушительный удар судьбы, лишив самого основного - будущего!
  Вечером, после ужина, мы с моей 'спасительницей' сидим в выделенной для меня комнате, и я весьма деликатно затрагиваю эту тему. Вижу, как её красивое лицо бледнеет, а привычная страстность её добрых глаз в один миг исчезает. Она встаёт с места, умоляющим взглядом смотрит на меня, и покидает комнату.
  * * *
  Меня удивляет двоякий подход старшей хозяйки, т. е. нашей матушки к своему окружению. Раздвоенность как бы выступает главным атрибутом её сатанинской натуры: у неё раздвоенное сознание, двоякое восприятие окружающей среды со всеми её реалиями, и, следовательно, такое отношение буквально ко всему. Почти с первых дней нашего сожительства я обнаруживаю эту особенность в поведении старшей хозяйки. По ряду объективных причин, в первую очередь, ради собственной страховки, я решаю незаметно наблюдать за её действием. Вскоре убедившись в непредсказуемости этой старухи, я весьма настороженно приступаю к более обстоятельному изучению её психологического расклада.
  Моё внимание привлекает к себе её сердечное отношение к одним, и чисто ненавистническое, враждебное отношение к другим. У неё - двойная мораль, значит и сама - двуличная. Всё это указывает на порок её души. Одержимая бешеной страстью к злодеянию, она подвластна какой-то мистической, нечистой силе, и в основном, она действует в этом русле. Хотя по своему внутреннему расположению в целом квалифицируется как холоднокровное, бессердечное, я бы добавил ещё и жестокое существо. Вообще по складу характера она - персона эгоистичная, и, как бы это не звучало парадоксально, она суть воплощения маниакального притворства, помноженного ещё и на умопомрачительное самовозвеличение; оттого считает себя особенной, сильней мира сего. Отсюда, наверное, и вырабатывается её совершенно фальшивое, манипулятивное отношение ко всем без исключения. С позиций психоаналитиков, у неё - сильно развитая маниакально-параноидальная рефлексия. Не плохо бы, если собственно её выделить как маниакально-параноидальную личность. Свидетельство тому - её очевидное переменчивое состояние, склонность к уединению, саркастичное настроение, слегка перемешивающееся с ярко выраженной мизантропией. Справиться с ней не каждому под силу: она - властная женщина и умеет любого одурачить.
  Через два-три дня с того вечера, когда мы были в гостях у Татьяны Павловны, в субботу, рано утром меня вызывают на два часа на работу. Видимо, надо было кого-то встречать на вокзале. Я выхожу из дома, когда все ещё спят, и первым поездом метро отправляюсь на вокзал. Когда возвращаюсь домой, дверь открывает старшая хозяйка. Барышня дежурит, и парня тоже нет дома. А в комнате у матушки сидит гость - мужчина, пожилого возраста с сутулой фигурой. Я вижу только его спину, так как он сидит лицом к окну. Прохожу мимо без шумно, дабы не помешать ему. Переодевшись, захожу на кухню перекусить что-нибудь. В это время матушка выходит из своей комнаты, что напротив кухни, рядом с выходной дверью, и по обыкновению несколько раз кашляет, как будто чистит горло. Спрашивает, буду ли завтракать, на что отвечаю:
  - Да нет, подожду. Скоро же обед.
  Она ехидным взглядом на меня смотрит:
  - Ко мне брат пришёл.
  Я замираю от удивления:
  - Тогда почему сидите там, а не в гостиной, и стол не накрыт? Поставьте что-нибудь на плиту, а я сбегаю за выпивкой!
  И мигом спускаюсь по лестнице. Универсам находится в двух шагах от нашего дома. Хотя время почти полдвенадцатого, тем не менее, в магазине мало народу. Я быстро покупаю всё необходимое и, когда прихожу домой, вижу, матушка уже успела накрыть стол в гостиной. Там и сидит её брат на диване. Войдя в гостиную, здороваюсь с её братом. А он какой-то скованный, весь седой, почти облысевший, скромно сидит в пальто. Странно, почему-то он вызывает в моём сознании ассоциацию немого холопа, типа персонажей 'Мёртвых душ', и ведёт себя словно лакей! Как будто боится испачкать что-то. Брат и сестра внешне друг на друга не похожи: сестра с овальным лицом и горбатым носом; у брата же лицо круглое, глаза маленькие и нос прямой, немного вздёрнутый вверх, похожий на утиный клюв. Фигура у брата массивная. Скромно одет. Предлагаю ему снять пальто, и чувствовать себя как дома, а не в гостях. И чтобы не смущать его, включаю телевизор.
  С кухни идёт запах жареной курицы. Матушка чистит картушку для гарнира, и я спишу ей на помощь, чтобы порезать хлеб и помыть фрукты. Вижу, она переоделась, стоит около плиты в тёмно-синем халате и переворачивает шумящую на чугунной сковородке курицу.
  Осторожно задаю ей вопросик:
  - Брат, оказывается, старше Вас. Он у Вас единственный? Тем самым хочу выяснить, не он ли отец её племянника, который недавно вышел из тюрьмы!
  Матушка ехидно улыбается, ни о чём не догадываясь: 'Как Вы угадали? Да, Коля - мой единственный брат. Он на пять лет старше меня. Фронтовик'.
  Стараюсь не выдать себя, что я преднамеренно разыгрываю спектакль, дабы раскрыть её фальшь, её неискренность. Точнее, я играю точь-в-точь в игру, начатую ей самой. И, естественно, делаю это вполне сознательно и целенаправленно. Поэтому, в том же духе вежливо произношу: 'Защитник Родины, как Ваш покойный муж?' А про себя, мысленно, делаю ему замечание: 'Эх, ты, дядя Коля! Вырастил-то не сына, а заядлого негодяя!'.
  Она тяжело вздыхает: 'Тот-то до Берлина дошёл ... и несколько раз был ранен'. Открывает холодильник, вынимая свежую капусту и продолжает говорить: ' Я сейчас быстренько доделаю салат, а Вы несите-ка хлеб и тарелки в комнату'.
  Когда садимся за стол, неожиданно появляется их парень. Стоит на пороге двери, и, зевая, словно бык мычит: 'Б-а-б, я пр-и-ш-ёл!'. Выглядит страшно: вид у него - совсем безобразный, как у дикаря. Бабушка смотрит на него, держа столовую ложку с салатом в руке, недовольно ворчит:
  'Куда тебя заносит? Иди, умойся быстро! Посмотри, на кого ты похож!'
  Саркастически сует ложку в рот, не торопливо жуёт салат. Несколько секунд закрывая глаза, держит паузу, словно думает о чём-то. Затем смотрит на своего брата, который молча, улыбается, не отрывая глаз от пустой рюмки. Матушка ворчит: 'Ребёнок, совсем брошен на произвол судьбы...'. И тут же удаляется. А брат всё время молчит, словно немой, лишь странно улыбаясь: видимо, тоже думает, то ли об этом парне, то ли о собственном сыне, который совсем недавно вышел из зоны...
  Я про себя думаю: 'Ребёнок! Дикарь собирается собственную семью завести, а эта старуха его считает ребёнком! Какой вздор?! Одни лицемеры!'
  Старая хозяйка отсутствует недолго. Ставя 'ребёнку' на столе, справа от меня, приборы с рюмкой, и свистя носом, садится за стол. Не успеваю ещё наполнить рюмки, как парень бегом бежит в гостиную. Его волосы ещё мокрые, бросается к столу. Кивком показываю, где ему сесть. А он, усаживаясь на свой стул, с дико открывшимися глазами вопит на бабушку:
  - А мне?
  Бабушка вновь встаёт: 'Горе моё! Пришёл живодёр.... Мог бы поздороваться как человек. Сейчас принесу и тебе'.
  А ему хоть бы что: пока бабушка была на кухни, 'ребёнок' уже два раза опрокинул содержимое её рюмки. Сам бешено и дрожащими руками наливает себе, даже не закусывая. Правда, как свинья!
  Неся ему полную тарелку с супом, матушка прямо с ходу произносит:
  'Сначала ешь суп. Весь дрожишь'. Поворачиваясь в сторону дяди Коли. говорит: ' С тех пор, как не стало деда, некому им заниматься'. Двигаясь вокруг стола, как бы совершая ритуал, она не спеша садится на своё место, кухонным полотенцем вытирает со стола, бросает беглый тяжёлый взгляд на внука, и в том же духе сетует: 'Его бесстыжая мама шастает где угодно, а он брошенный, совсем осиротел.... Гляди на него! Бедолага растёт как дикарь'.
  Глубоко вздыхая, поднимает голову в сторону брата:
  - Эту квартиру я сделала для него. Мне-то достаточно было и той квартиры. Вот решила оставить ему хоть что-то, а то ребёнок может вообще пропасть! - бросает беглый взгляд на парня, словно оценивает его реакцию на произнесённые слова, и добавляет:
  - На его маму надежды нет. Она распутница, общается с кем попало, принимает кого угодно! А бедолага, этот 'ребёнок', опустивший голову, и невыносимо хрюкая, усердно работает в своё удовольствие большой кухонной ложкой.
  Я, молча, смотрю на этот дешёвый спектакль, на это уродливое сборище, и думаю: 'Господи! Как эта ведьма умело манипулирует мнением окружающих, вводя их в заблуждение! Как она холоднокровно издевается над всеми!' И удивительнее всего - как моя 'спасительница' оказалась в этой свинской среде, на этом вонючем болоте! Ведь, она же олицетворяет саму святость! Её окружают люди с опороченной душой, она же родилась без порока в душе. Причём, живя среди этих беспринципных поддонков, сохраняет свою безупречную моральную чистоту, и оставаясь непорочной! Точно, её охраняет непорочная душа. Я это заметил на её лице, озарённом луной, в тот первый вечер нашего знакомства, ставший судьбоносным. Теперь, эти бездарные уроды под видом порочного родства хотят эксплуатировать её, своей пошлостью всячески стараются опошлить её доброе имя. Но я этого не допущу, я всеми силами буду стоять на страже её честности, буду защищать её!
  Эта ведьма не только не знает такта. Она ещё и страшно не благодарная, и своей низостью открыто оскорбляет того, кто ей делает добро: не будь я великодушен, сегодняшнего обеда в честь её брата, да и в таком качестве они не могли видеть! Вместо её благодарности я ещё слышу в свой адрес пошлые слова: 'Она распутница... общается, с кем попало, принимает кого угодно!'. Ведь, эти же слова высказаны непосредственно в мой адрес. Она преднамеренно хочет меня ранить, унизить в глазах своего сородича. Не могу больше выдержать этого лицемерного общества, этого фальшивого милосердия, и выхожу из комнаты, чтобы покормить собачку Санту. Я больше никогда не буду с ними сидеть за одним столом! Пусть всё сожрут, как скоты, пока не лопнут!
  * * *
  Не понятно почему, то ли от пневмонии, то ли от высокого давления, мама попадает в больницу. Наступает своего рода сезон затишья. На днях парня приглашают на свадьбу друга. Помнится, как-то раз вечером мы с молодой хозяйкой, т. е. моей 'спасительницей', сидим в гостиной, слушаем вечерние новости. Вдруг раздаётся звонок в дверь, и Санта бежит из комнаты, подходя к двери, радостно гавкает. Наша барышня, открывает дверь. Её сын возвращается домой и дрожащим голосом от волнения громко спрашивает обо мне. Молодая барышня отвечает:
  - Зайди в гостиную, он дома. Есть будешь?
  Парень словно антилопа подбегает ко мне, пропуская вопрос нашей барышни мимо ушей. Его огромный силуэт, едва вмещающийся в дверных проёмах, появляется в гостиной. Парень явно волнуется, топчется на месте и рукавом тёплой куртки вытирает вспотевший лоб. Бог мой! Как эти дармоеды с астрономической скоростью разрастаются, становясь гигантами: совсем недавно, как я случайно с ним познакомился, когда искал комнату, он выглядел почти салагой! От того юноши осталось только ребяческое лицо. За это время он почти до неузнаваемости преобразился. А прошло-то всего на всего два месяца. Вот что значит жить бесшабашно! В это время наша барышня заходит в гостиную и, смеясь, нежно произносит в адрес волнующегося нерешительного парня:
  - Ну что ты хотел, спроси же?!
  Я поворачиваюсь в их сторону, чтобы поздороваться с парнем:
  - Кажется, что-то хочешь спросить?
  Он весь в краске, как малолетняя девчонка, смущённо мямлит: Я... я приг-ла-шён...
  - И что, куда приглашён? - барышня спрашивает. - Говори внятно!
  - На свадьбу!
  - И что надо тебе? - вмешиваюсь я.
  Он вытирает пот с покрасневшего лица, смотрит как бы в некуда, в воздух, и мне говорит: 'Юру помнишь? Ну, того... типа того?'
  Молодая барышня начинает смеяться: 'Что типа того? Говори толком!'
  - Ну вот, типа того... Он... же-ни-т-ся!
  Молодая барышня спокойно вздыхает, и, направляя свои расширившиеся от удивления глаза в мою сторону, молвит:
  - О, господи! Это же прекрасно, а я начала думать, что его убили! - затем вопросительно смотрит на этого смешного великана: 'Ну и зачем тебе понадобился наш сэрчик, то бишь мой друг?'
  'Великан', несколько смешливо, опускает голову вниз, словно что-то ищет на полу, и опять мямлит:
  - Мне надо явиться в галстуке, типа того... как свидетель...
  Моя 'спасительница' смеётся:
  - И ты из-за этого так мучаешь нас загадками! У тебя же есть галстук, вот и одевай!
  'Великан' не поднимая голову, бормочет: 'Они вышли из моды'.
  Вставая с места, быстрыми шагами, я иду в соседнюю комнату и предлагаю набор своих галстуков:
  - Выбирай, какой тебе подходит!
  Он растерянно смотрит на меня и нашу барышню, не зная, что говорить. Молодая барышня подходит к нам, рассматривая галстуки, и произносит: 'Смотря, во что ты будешь одет. Вот этот или другой более подходят'.
  Я выделяю два галстука и спрашиваю: 'Что ещё надо? Может быть, тебе ещё и сочинить кое-что, допустим торжественную речь в честь жениха и невесты. А?!'
  Ей богу! Как я попадаю в точку. От счастья он прыгает, словно дитя хихикает, и двумя руками держа выбранные моей 'спасительницей' галстука, хриплым голосом от проявления излишней эмоции произносит:
  - Как ты... ну... типа того... догадался?
  Наша барышня смеётся:
  'Дурачок, перестань ломать комедию. Напишет тебе он и речь, и торжественный тост. Сначала иди хоть умойся, не забудь поменять носки. Совсем за собой не следишь. На кого ты стал похож? Сутками ходишь в одних носках..... Да ещё жениться собираешься'. Пока великан моется, и громко что-то поёт, мы ему готовим торжественный текст речи, и галстук завязываем - соразмерно с его гигантской фигурой.
  * * *
  Меня поражает одна мысль: как живая душа слаба перед соблазном предвкушения свободы. Что бы ни говорили учёные и мыслители о философской загадки жизни и, где бы её ни искали, почему-то я считаю, что она заложена в этом магическом понятии 'свобода'. Более того, я склонен полагать, что вся её суть заключается именно в словосочетании 'свобода личности'! Порою хочется думать, что даже сама жизнь является заложницей свободы.... Но об этом - в другой раз.
  Наша матушка пока ещё находится в больнице. Великан бежит зачитывать торжественную речь, предназначенную для друга. По всей видимости, в ближайшие два-три дня его не будет дома. Это первый глоток свободы молодой барышни от бремени житейской зависимости. Я бы сказал, от кандалов традиционного родственного рабства, тяготеющего испокон веков над человечеством как иллюзии семейной святости. Да, именно от тех поработительских традиций, которые в своё время ещё Карлом Марксом были квалифицированны, как 'кошмар'!.. И она, естественно, вбирает этот глоток воздуха свободы целиком и полностью, без промедления!
  На следующий день, возвращаясь с работы, на кухне нахожу записку от своей 'спасительницы': 'Друг мой, я у одной давней знакомой. У неё день рождения, я вроде там и останусь. Ужин на плите... Прошу не забывать, выйти с Сантой. Завтра приеду рано'.
  Я не спеша принимаю душ, занимаюсь приготовлением ужина. Санта всё это время ни на шаг от меня не отходит. В такой большой квартире ей одной, естественно, скучно, и просит внимания. Я то и дело, что ласково её поглаживаю, подбадриваю, уделяю ей внимание. Сижу на кухне, режу хлеб в ожидании момента, когда можно налить себе тарелку супа. В это время неожиданно раздается телефонный звонок. На конце провода - моя 'спасительница'. Обмениваемся обычной формальностью. Затем она трубку передаёт той юбилярше, у которой день рождения, поговорить со мной. Из того конца провода слышу ужасающий грубый, пропитанный табаком, скрытой обидой и ненавистью, противный голос, буквально кричащий на меня:
  - Ты уже дома, - фыркает в носовой платок, видимо, у этого спутанного по полу, существа ещё и простуда, - почему ты к нам не пришёл?
  Господи! Как ненавижу людей, обращающихся к незнакомым лицам так фамильярно - т. е. на 'ты'! Тем не менее, беру себя в руки, и вежливо отвечаю:
  - Извините, как Вас величать? Кажется, мы с Вами ещё не знакомы. И собственно, почему я должен был зайти к Вам.
  Она перерывает меня и тем же голосом, да ещё и, кашляя, говорит: 'Меня зовут Галина. А ты ждал отдельного приглашения, что ли?!'
  В полной растерянности от такой бесцеремонности этой 'мужского рода' дамы с грубым противным голосом, я спешу поставить точку над этой бессмысленной болтовнёй:
  - Извините, мне никогда... Я спешу обратно на работу. Отпустили меня всего лишь на час, а я ещё не успел ужинать.
  Тут это существо, не то женского не то мужского пола (а точнее, это полумужского-полуженского рода существо) своим грубым голосом, словно дикарь как бы хватая меня за шею, спрашивает:
  - Ну-ка выкладывай, что она тебе готовила на ужин?
  Занудство этого дьявольского существа меня выводит из себя. Я кричу: 'Из-за вашей болтовни я ещё не успел посмотреть. Впрочем, это не так важно!' - бросаю трубку. Раздражённый, сам с собой разговариваю: 'Ты смотри, какие уроды живут на этом свете? Как моя 'спасительница' может с такими общаться? Это же полный маразм! Элементарную культуру не могут соблюдать'. Клянусь Богом, от всего этого аппетит пропадает, беру Санту и выхожу на улицу. Не знаю, сколько гуляем. А когда возвращаемся, слышу, как опять раздаётся телефонный звонок. Сердито подхожу к телефонному аппарату:
  - Ало!
  Слышу знакомый голос, но не знаю, чей! В трубке озлобленный женский голос звучит: 'Не узнали что ли? Это я, Таня'.
  - Здравствуйте, Татьяна Павловна! Рад слышать Вас. Случилось ли что-нибудь? Вы так взволнованно разговариваете?!
  - А как иначе с Вами разговаривать? Про бабушку совсем забыли. Она жалуется, что к ней никто не заходит. Ей надо отнести чёрный хлеб.
  Еле-еле сдерживая взрыв своего гнева, отвечаю: 'Она любит преувеличивать. Сейчас никого нет дома, перезвоните завтра. Ваша сестра Вам всё расскажет, извините меня!'
  Бросаю трубку и телефон отключаю из розетки. Сижу и думаю: 'Что за день? Все, взбесившись, своё зло срывают на мне? И как прикажете называть это: ирония судьбы, или что-то в этом роде?! Да ещё, почему наша матушка так горит желанием, во что бы то ни стало, очернить собственную дочь? Что это за человек: я совершенно прав, она вовсе не человек, а 'чёрный миссионер' с сатанинской натурой... Понятие 'семья' ей чуждо: либо она сама родилась в не полноценной семье, либо счастливой семьи у неё самой не сложилось. В любом случае, семьи она не признаёт. Иначе бы так не жаждала опорочить собственную дочь!'
  Что же касается выходки Татьяны Павловны со своим неуместным неприятным звонком, то об этом завтра обязательно поговорю со своей 'спасительницей'. И странно, почему-то в это время вспоминаю недавний странный телефонный разговор нашей матушки?
  Помнится, в тот вечер мы со старшей хозяйкой поругались, и я пошёл к себе. Весь сердитый, лёг спать рано. Мой сон, однако, оказался недолгим: меня разбудил необычно громкий разговор нашей матушки. Она разговаривала на повышенных тонах. Взволнованный, и ещё спросонья подошёл ближе к двери. Старшая хозяйка стояла в прихожей и по телефону с кем-то сплетничала. Она явно нервничала, потому и издавала звуки кашля. Вдруг громко произносит: 'Ты знаешь, они сидят на кухни, только шушукают... Нет, я пока не могу на него подействовать! Что? ...Нет, они спят в разных комнатах...'. Несколько раз кашляя, с хрипом в голосе продолжает: 'Держится очень строго! Ай, слушай-ка, а что если ты будешь им заниматься? Может, тебе удаться! Да, да, я веду себя весьма осторожно! Понимаю, понимаю...'.
  Вспоминая этот разговор старшей хозяйки, вдруг меня осеняет мысль: с кем она могла вести эту беседу? Неужели её собеседницей была эта Таня! И наша мамаша только с ней могла согласовывать свои действия против нас. Она же говорила о нас, и ничем не могла нас раскрыть, то есть разоблачить - как это было ими задумано с самого начала моего появления в их квартире. А теперь, когда старшей хозяйке не удаётся подействовать на меня, и её надежда на скорое разоблачение нас с её дочерью оказалась обманчивой, на сцену появляется Таня. Она приглашает нас к себе, чтобы убедиться в бессилии матушки перед нашей 'неуловимостью', и заодно выяснить, может ли сама справиться с этой запутанностью. Осмысливая всю эту лицеприятную махинацию нашей мамаши с её любимой племянницей, теперь я чётко представлю себе, какую важную роль в ней должна была сыграть Татьяна Павловна.
  * * *
  С возвращением старшей хозяйки из больницы наша жизнь превращается в сущий ад. Она предъявляет ко мне претензию: почему за комнату я плачу не ей, а её дочери. Требует, чтобы впредь я должен платить именно ей, и точно в срок. Она, естественно, в ответ получает мой отказ, и начинает хамить, оскорбляя меня по-всякому, открыто угрожает мне физической расправой. С этой целью настраивает против меня своего внука - т. е. великана, и обращается за помощью к своему племяннику, т. е. к сыну дяди Коли, который недавно вышел из зоны. Её не волнует, что пропали все мои документы. Не исключено, что сама она замешана в этом деле! Ибо всякий раз, когда я возвращаюсь с работы, замечаю, что все мои вещи перевёрнуты. В нашем отсутствии, когда и молодой барышни тоже не бывает дома, кто-то роется в моих вещах, занимаясь, порою, и вредительством. Мне надобно было купить новый портфель для участившихся поездок по России. Мы на днях с молодой барышней идём на рынок, чтобы купить удобный портфель, типа дипломата. Спустя день вдруг обнаруживаю, что его уже сломали. Видимо искали в нём что-то ценное!
  По утрам я, по обыкновению, встаю рано. Вставая с кровати, поправляю постель и затем бесшумно выхожу из комнаты, чтобы принять душ. И после лёгкого завтрака собираюсь на работу. Прошло не так много времени, как старшая хозяйка вернулась из больницы. Так вот, утром встаю и, как обычно, собираюсь на работу. На этот раз, однако, перед тем как выйти из комнаты, резкий шум, доносящий из коридора, меня останавливает. Слышу, великан, нагулявшись всю ночь, грозит молодой хозяйке:
  'Дай деньги, с-у- .. - (нецензурно бранит)... Я тебе такого парня привёл, и ты типа того... отказываешься мне платить'.
  Кто-то получает пощёчину. Начинается драка. Старая хозяйка вмешивается: 'Зачем все деньги ты оставляешь себе? Получай дрянь... Ой, нет! Уговор был другой, ...что ты делишь поровну'. Слышу, молодая хозяйка негромким голосом парирует упрёки, всячески защищаясь. Меня охватывает дрожь: выходит, молодая хозяйка - заложница собственной семьи, если эту шайку тунеядцев можно называть её семьей! И она находится в двойном капкане. С одной стороны, мамаша на неё давит, обвиняя её в распутстве. А, с другой стороны - этот дикарь её шантажирует, ведя себя как сутенёр, вымогает с неё деньги - за то, что нашёл меня для неё! А ведь этот неблагодарный ублюдок, буквально на днях, обратился к нам с просьбой приготовить ему торжественную речь в честь женившегося друга. А молодая барышня, оказывается, дала ему ещё и деньги, как говорится, 'для таких случаев'. Господи, как он быстро меняется, словно хамелеон! Какой позор, куда я попал? В логово хищников, пожирающих собственную мать, собственную дочь; в сборище сутенёров, торгующих честью родного, самого близкого человека! Теперь я понимаю, почему эта старуха в первые дни моего появления в их квартире так настойчиво предлагала мне завести роман с кем угодно. Теперь я чётко осознаю тяжёлое положение молодой хозяйки среди этих тварей, её незавидную участь, находясь в рабской зависимости от семейных уз. Осмысливая всё это, я вдруг ощущаю, что нахожусь, действительно, на распутье: не знаю, что делать? Ведь, это же их семейная ссора, хотя и возникла на почве вымогательства и шантажа. А я кто? В лучшем случае, всего лишь квартирант и не более. К тому же, ощущаю, что молодая хозяйка в состоянии постоять за себя, а моё вмешательство может испортить всё. Поэтому не решаюсь вмешиваться и сохраняю выжидательную позицию. Ещё два-три раза слышу выкрики великана... ещё два-три удара. Барышня озлобленно кричит: 'Ни гроша не получишь тварь поганая!' Старшая хозяйка вопит...ещё выкрики, вой.... Наша барышня зовёт Санту, затем чётко произносит: 'Эти недоумки посмели глумиться надо мною, учат меня как себя вести! Извращенцы, я вам покажу, кто здесь главный!' Слышу, выходная дверь открывается. ... Барышня силой выдворяет великана из квартиры. Проходит ещё несколько секунд... шум шагов, выкрики старшей хозяйки, щелчок в её двери (видимо, она ключом запирает свою дверь, прячась от кары собственной дочери). Наступает тишина, затем ровные шаги барышни в сторону гостиной. Всё кончено. 'Мятеж' с целью вымогательства и шантажа подавлен. Она зовёт меня умыться.
  Вечером тревожно возвращаюсь с работы, неохотно спускаюсь в метро.... И вот тебе на! Прямо у выхода из метро вижу, наша барышня с Сантой стоят на улице и ждут меня. Идя им навстречу, с горечью в сердце чувствую, что 'мятеж' окончательно не был подавлен, и ситуация вот-вот уже выходит из-под контроля. Санта весело бежит ко мне, облизывает меня, издавая радостные звуки. Я поглаживаю её несколько раз по голове, и слушаю, как меня проинформирует молодая барышня про царящие в квартире обстоятельства. Мамаша позвала племянника, того самого тюремщика, и они вместе с великаном собираются прогнать меня из квартиры. Старуха их напоила, и теперь они оба пьяны и ведут себя слишком агрессивно, не предсказуемо. Оттого она вышла с собачкой встретить меня, чтобы мы не попали в западню. Перед тем как зайти в квартиру, мы долго ходим вокруг нашего дома, обсуждая все возможные детали ожидаемых событий и нашей реакции на ситуацию. Пришли к выводу терпеть и ждать.
  Вот уже несколько дней подряд моя 'спасительница' меня встречает с Сантой, прямо около выхода из метро. Эти дармоеды окончательно обосновались в нашей гостиной. Великан прогуливает работу, и вместе со своим родственником, сыном дяди Коли, с утра до вечера пьянствуют и крутят порнофильмы. Они так и не вылезают из гостиной, всячески хамят, цинично угрожая мне перерезать горло. Мы с барышней лишились собственного телевизора с видеоплеером. Сидим, молча в выделенной мне комнате вместе с бедняжкой Сантой, и кушаем прямо здесь. Кухня, как и гостиная, находится в их распоряжении. На мои просьбы: надо что-то делать, моя 'спасительница' всякий раз успокаивает меня, призывая к терпению и выдержке. А сама берёт небольшой отпуск за свой счёт: чтобы этих дармоедов кормить. Мамаша явно злорадствует. У неё странное родство с дочерью, она радуется неудачам собственной дочери: чем тяжелее дочери, тем лучше матери. Чем больше дочь страдает, тем сильнее мама восторгается! В этом сборище царит дикое мракобесие, чуждое разуму, и отвергающее любые проявления культурного бытия! А теперь они решили властвовать над нами. Неизвестно, сколько этот семейный беспредел, олицетворяющий полный дебилизм, ещё будет продолжаться?
  В разгаре этих событий я вновь отправляюсь с двухдневной командировкой в дальний путь. На этот раз - в Республику Чувашия. Вновь с главой дипмиссии, в сопровождении соответствующих дипломатов. Нас встречают весьма торжественно представители местных СМИ прямо у трапа самолёта, в Чебоксарском аэропорту берут интервью у высокого гостя. Нас показывают в вечерних новостях, а утренние газеты на первой странице поместят наши фотографии с интервью. В одной из этих газет [Советская Чувашия, вторник, 9 декабря 199... года, ? 246 (21486), с. 1] помещено небольшое информационное сообщение о нашем визите в Республику Чувашия, такого содержания:
  'Развиваются торговые отношения с (государством...). Приезд посланца дружественной страны, с которой у Чувашии налажены неплохие торговые отношения, - ещё одно свидетельство уверенного продвижения на мировой рынок нашей небольшой республики. Сейчас в эту страну поставляет свою продукцию ряд предприятий электромеханической, химической и машиностроительной отраслей. Посол ... в ходе своего визита изучал возможности расширения рамок этого взаимовыгодного сотрудничества. Днём он встретился с президентом ЧР Н. Фёдоровым, побывал в АО 'Промтрактор', а вечером провёл встречу с деловыми кругами в Торгово-промышленной палате'. Один экземпляр из этих газет случайно попадает мне в руке, и я его беру на память.
  По возвращению мы прямо отправляемся в дипмиссию, и я оттуда своей барышне сообщаю по телефону о нашем приезде в Москву. Вечером, выходя из метро, я вновь сталкиваюсь с нашей Сантой. А моя 'спасительница' восторженно смотрит на нас, не двигаясь с места. Свободной рукой поглаживаю Санту, и держу её за ошейник, пока не подходим к ней. По дороге к дому, она рассказала, что пока меня не было, она обратилась к своему родному брату, Виктору, объяснив ему происходящее в семье. Он приехал к нам и прогнал этих дармоедов. Заодно и поругал маму за её недостойное поведение. После чего мама сбежала из квартиры, и спряталась у своей племянницы, Таньки. Вновь наступает сезон затишья, не известно только, сколько будет продолжаться на этот раз.
  
  ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  
  Новый Год - величина действительно неумолимая. Величие и значимость этого праздника, однако, ощущается исключительно в контексте социокультурной среды. Древняя цивилизация видела в нём возрождающее свойство, в этой связи величина эта стала сакральной. Традиция возвеличивает его как нечто домашнее, оттого его проводят предпочтительно в семейном кругу. Как мне представляется, новогодний праздник выступает, прежде всего, реальным воплощением лучшей традицией преломления трёх сил воедино. Это - воодушевление природы как творения чудес; живая красота во всём её многообразии, и человеческая воля, проникнутая безграничным желанием покорить новые вершины, чётким осознанием управляющей функции человеческого разума, быть ответственным перед будущим мира, бережливо относясь к продолжению рода человеческого. Сакральность новогоднего праздника кроется в семейном чествовании его, раскрывающем в свою очередь его соборное начало. В чествовании Нового года отражено не столько стремление человека к празднованию лёгкого веселия, столько в нём преломляется степень его готовности к серьёзным решениям и новым начинаниям. Ведь в нём народ видит преломление собственной преемственности, значит и залог своего надёжного будущего.
  Наша барышня готовится к новогоднему празднику особенно: к этой величине она притягивается как к возвеличению духа мира и согласия внутри семьи. С этой целью она собирается проводить новогоднее празднование в кругу семьи, то есть в присутствии всех прямых родственников - мамы, сына, брата. Накануне съездила за мамой, нашедшей 'убежище' в квартире любимой племянницы. Брата с женой приглашает по телефону. А парню, то бишь великану, направляет записочку, чтоб в новогоднюю ночь, он, раскаявшись о своём мерзком поступке, сам должен вернуться домой. Накануне, вечером выходя из магазина по дороге к дому, рассказывая мне обо всём этом, наша барышня тут же добавляет: 'Мои друзья и подруги тоже хотели отпраздновать Новый год вместе с нами, но я отклонила их предложение'. Барышня ещё больше входит в азарт, неся обеими руками большую коробку с дорогой дамской шляпкой, сообщая мне о рвении того существа, не то женского не то мужского пола, недавно представившись мне Галиной, к нашему обществу на Новый год! Получив вежливый отказ, теперь оно обижается на нас. Шагая рядом с этим воистину прекрасным творением Бога, и слушая её эмоциональный рассказ, про себя думаю: 'И всё-таки барышня что-то не договаривает, что-то утаивает от меня'. Подходя ближе к нашему подъезду, она сама отвечает на эту загадку:
  'Собирая своих родственников в новогоднюю ночь, я намерена сообщить им о своем решении. Поэтому не хочу видеть среди нас посторонних'. Произнося это, она открывает входную дверь от подъезда, ни слова не говоря о своем решении.
  По иронии судьбы, за два дня до наступления Нового года меня отправляют в срочную командировку. Недовольный своей судьбой, я уезжаю в недалёкий от Москвы городок. Гендиректор крупнейшего фармацевтического предприятия с коммерческим директором зарубежного государства, в дипмиссии которого я работаю, приезжают в Россию. В поиске партнёров они посетят фармацевтический завод, проведут переговоры с руководством предприятия, подпишут меморандум о взаимопонимании с целью дальнейшего налаживания прямого сотрудничества. Поздно вечером 31 декабря мы возвращаемся в Москву.
  К 22:00 я звоню в дверь. Первое, что слышу, - это весёлый лай нашей Санты. Спустя секунду, милая барышня, то есть моя 'спасительница', встречает меня, одетая в синее длинное платье. Выглядит словно богиня красоты. Слегка волнуется:
  - Очень кстати.... У нас всё готово... Ж-дё-м-с! - И от счастья громко смеётся, тем самым демонстрирует свою обольстительную невинность. В один миг я теряю дар речи. Почему-то мне кажется, что я нахожусь в ином пространстве, с иными измерениями, где всё так прекрасно, словно волшебство! Весь в восторге от её прекрасного настроения, я буквально впихиваю в её руки целую груду привезённых подарков, и с ходу поглаживая Санту по спине, бегу в ванную.
  * * *
  Гостиная наряжена по последнему слову новогоднего торжества: около окна стоит наряженная ёлка, светящаяся разноцветными огнями. Оттого в комнате стоит запах хвои. По всему пространству весят новогодние украшения, шарики, колокольчики... Включён телевизор, и атмосфера наполнена звучанием негромкой приятной мелодии. Присутствуют все близкие родственники, кроме великана. Старшая хозяйка с сыном сидят на диване, спокойно и негромко беседуют. Отдельно от них, на стуле, ближе к двери, сидит наша барышня, нежно поглаживая свою милую собачку Санту, а рядом с ней на мягком кресле - невестка. Она несколько старше нашей барышни, светловолосая весёлая женщина, невысокого роста. Новогодний стол накрыт весьма богато, я бы сказал, обольстительно! Но, почему-то, за ним ещё не сидели. Это сразу бросается в глаза: видимо, решили ждать всех.
  Входя в гостиную, я громко произношу: 'Добрый вечер! Видимо, я всех заставил немного понервничать, и вы задавали себе вопрос: вернусь ли, в конце концов, с этой никчёмной командировки или нет! Не так ли?!'
  Молодая хозяйка, вся цветущая, прямо с места отвечает: 'Да, так! поэтому сидим и ждём-с!'. Затем меня представляет: 'Познакомьтесь - это мой друг!'
  Брат встаёт с дивана. Высокий как жираф, строго одетый в костюм тёмно-серого цвета. Волосы русые, а глаза такие грустные, хитрые, как у старшей хозяйки. Восторженно улыбаясь, пожимает мою руку:
  - С приездом! Как поездка прошла?
  - Спасибо! Немного подустал, и нервничал - никто не мог угадать, успеем к Новому году завершить переговоры или нет....
  Брат весело похлопывает меня по плечу: - За то познакомился с новым городом. Любая поездка интересна.
  В это время его жена походит к нам, звонким голосом шутливо говорит:
  - Ничего, главное, что вовремя приехали домой, а то могли бы Новый год подпортить, оставшись там.
  Её прерывает моя 'спасительница', приближаясь к столу:
  - А он - везунчик. Никакое препятствие ему не помеха.
  Так мы познакомились. Жена, по росту, является полнейшим антиподом своему мужу. Она меня целует в щёчку, поглаживая меня по голове, как ребёнка. Барышня приглашает всех сесть за стол, что находится прямо под хрустальной люстрой. Места выделены по старшинству, составляя букву 'Г' в русском алфавите. В главе сидит старшая хозяйка, одета в тёплое платье коричневого цвета, а сверху накинула ещё тёплый жакет серо-серебристого цвета. Справа от неё сидит невестка, одетая в юбку оранжевого цвета, белую кофту со сверкающими пуговицами. Справа от неё сидит брат. Барышня сидит слева от матушки, прямо напротив невестки, а рядом с ней выделено место для меня. Когда все занимают свои места, наша Санта не заметно подходит к нам и занимает место позади моей 'спасительницы', весело просовывает голову между нашими стульями.
  Стол накрыт, как говорится, до отказа: в центре стоят большие вазы с фруктами, сбоку от них длинные тарелки с разными салатами, между ними стоят фруктовые напитки, две неоткрытые бутылки шампанского и две литровые бутылки водки. В маленьких хрустальных вазах отдельно чёрная и красная икра, сухофрукты: изюм, фисташки, миндали, грецкие орехи, - все очищены. На отдельных хрустальных длинных посудах - красная рыба, форель, белуга, колбасы... короче, волшебство в полном смысле слова.
  Все любуются обилием новогоднего стола, произнося похвальные слова в адрес нашей барышни. Невестка накладывает себе на тарелку салат, мажет маслом хлеб, а затем накладывает чёрную икру, пробует вкусную колбаску. Старшая хозяйка, вся растерянная с побледневшим лицом сидит молча. Только широко раскрытыми глазами смотрит на обилие обольстительных продуктов, тяжело дышит. Барышня предлагает своему брату открыть шампанского, а сама наливает в фужеры фруктовый сок. Брат, правда, несколько удивляясь, шепчет: 'Не рано ли открыть шампанское!', на что барышня отвечает, кстати, тем же тоном: 'Ничего удивительного, это особый случай, открой!'. Ждёт, пока брат бесшумно откроет бутылку. Затем произносит небольшую речь:
  - Как хорошо, что после долгих лет разобщённости мы вновь вместе. Правда, кое-кто покинул нас навсегда, а кто-то решил игнорировать. Других я сама не позвала... - Держит небольшую паузу, смотрит на свою тарелку, затем поднимая голову, не спеша смотрит на каждого из присутствующих прямо в глаза, и продолжает. - Я благодарна всем вам. Особенно маме, что согласилась своим присутствием украсить наш стол. Этот Новогодний праздник отличается от предыдущих. В нашем семейном кругу пополнение - это мой сэрчик. Наверное, такова была воля Бога, и лично я рада этому. Так давайте поднимем первый бокал за благополучное возвращение моего друга. С приездом сэрчик!
  Четыре руки, держа бокалы шампанского, притягиваются к моей стороне, а голоса брата и невестки залпом поддерживают предложение молодой хозяйки: С приездом!
  Бог мой! Какая трогательная сцена!! И такое может только снится человеку: это же признание в любви! Вот на какое решение молодая барышня намекала накануне моего отъезда: она хочет заявить об этом в присутствии своих, снискав тем самым их согласие, а если удастся - благословение! Я, поднимая свой бокал, по очереди весьма сдержанно чокаясь с ними, выражаю благодарность. Когда очередь доходит до старшей хозяйки, замечаю, наши взоры пересекаются не охотно. В её глазах кипит страшная ненависть, а губы не шевелятся, словно рот держит на замке. Я стараюсь не реагировать на её поведение. Вспоминаю, лишь, первую нашу встречу на кухне, в день моего поселения в их квартире, когда она ехидно называла меня своим вторым сыном. Как быстро меняются люди - одно сплошное лицемерие!
  Молодая хозяйка выпивает шампанское и собственной рукой падаёт мне в рот ложечку с чёрной икрой. Наполненный сильнейшим чувством восторга, открываю рот и свободной рукой в знак благодарности поддерживаю её руку. Все заняты трапезой, только старшая хозяйка с окаменевшим лицом и тяжёлым взглядом уставилась на нас. Я осторожно шепчу молодой барышне на ухо: 'Мама злится на нас'. В ответ, слышу её нежный смех, напоминающий утреннюю песню соловья, после чего тем же тоном тихо произносит: 'Ничего, пускай терпеть нас. Это только начало. Я им готовила Новогодний сюрприз. Сегодня я их больше удивлю!'. И вдруг поворачиваясь лицом к старшей хозяйке, неожиданно спрашивает: 'Мам, как считаешь: не пара подавать горячего?'.
  Старшая хозяйка, вздрагивая от неожиданности такого поворота, с трудом произносит:
  - Не знаю, спроси у них.
  Барышня обращается к брату: Витя, пойдём, покурим. Потом я подам горячего. Пара проводить Старый Год....
  Несут горячую рыбу. Входя в гостиную с большим подносом в руках, Витя в кухонном фартуке, прямо с порога двери торжественно восклицает: 'Ура царевна Белорыбица пришла!'. Все радостно встают: надо освободить место для неё. Невестка быстро убирает вазы с виноградными кистями и зимними фруктами. Кое-что лишнее со стола я уношу обратно на кухню. Теперь есть свободное место, куда её ставить. В центре стола появляется красавица белорыбица, с полуоткрытым ртом, как будто глотает свежий воздух. Выглядит просто фантастично, по полной новогодней программе! Её готовили по особому рецепту в духовке. Наш стол напоминает мне пышные банкеты, которые устраивают диппредставительства в честь своих национальных дней.
  Пока царевну Белорыбицу так ритуально, под зажженной церковной свечой, делят по частям, освящая её, мы с Витей стоим около окна и беседуем. Он мне рассказывает, как они с нашей барышней ездили за ней в 'Дары моря' и только спустя два дня буквально сегодня в 14:00 через стол заказов получили царевну. Теперь она украшает наш новогодний стол. Вдруг он словно гора свалился на меня, обеими руками держит меня за плечи, и эмоционально произносит: Ты знаешь, лукуллов пир-то сестра устроила в честь твоего возвращения с командировки. Она никогда так не волновалась, как сегодня дожидаясь твоего возвращения. Как она волнуется за тебя, если б....
  Вдруг барышня прерывает его слова: что вы там секретничаете? Идите за стол, кушать подано. Когда все заняли свои места, барышня взялась открывать бутылку водки. Однако бутылка не подчиняется. Бегу на помощь, ножом режу крышку бутылки по особо выделенному надрезу, и верну ей. В это время матушка бормоча что-то под нос, отлучается. Я настороженно смотрю на свою 'спасительницу'. Она, улавливая мой вопрошающий взгляд, шепчет мне на ухо: 'Пошла звонить Тане, доложить обстановку'.
  Старуха отсутствует, однако, недолго и через две минуты уже появляется. К этому моменту молодая хозяйка успевает наполнить фужеры гранатовым напитком и затем разливает водочку по рюмкам. И почему-то делает это стоя, наклоняя в одну сторону голову. Я любуюсь ею. В один миг мне показалось, что стоит передо мной сама богиня красоты - Венера (Venus). Бог мой! Это не земное создание, и красота её не досягаема. Вернее, эту красоту нельзя потрогать - она слишком нежная, ей можно только любоваться.
  Барышня всем наливает водку. Затем присаживается на своё место, беглым взглядом осматривает тарелки - всё ли в порядке. Убедившись, что у всех всё есть, поднимает рюмку, и слегка покрасневшая дрожащим от волнения голосом произносит:
  - Пора проводить Старый год. Правда, он оказался отнюдь нелёгким, полным неожиданностей. Однако грех жаловаться: для меня он оказался просто чудесным. Спустя целое десятилетие впервые в моём сердце появилась надежда, впервые меня охватило желание менять образ жизни. Ведь нельзя всю свою молодость прожить вдовой. Я - живая душа, и имею право на собственную жизнь. Настало время раскрыть замысел моего обращения к вам: после долгого раздумья, наконец, я сделала свой выбор - он сидит перед вами. Вы - моя родня, и пусть это будет открытием и для него тоже, что собрала я вас на этот новогодний вечер, с целью одобрить мой выбор. Встречая Новый год, мы с моим другом вступаем в брачный союз. Хотим устроить собственную жизнь. Будь отец в живых, несомненно, одобрил бы мой выбор. Я в этом уверена. Прошу всех не ставить нам больше палки в колёса, не устраивать скандалы, уважать наше решение!
  Я, молниеносно поднимаясь с места, стою рядом с ней. Вижу, Витя со слезами в глазах встаёт с места, держа рюмку: Сестричка, милая... как я рад за тебя. Храни вас Господь!
  В тот же момент невестка поднимает свою рюмку, волнующим голосом произносит:
  - Какое счастье! Живите долго, вы созданы друг для друга!
  Витя смотрит на маму: А ты почему молчишь? Неужели тебе всё равно, как родная дочь вдовеет, и столько лет носит траур?
  Старшая хозяйка вся бледная как новопреставленная, едва дыша, шепчет: Пусть живут, как хотят!
  Барышня, держа меня за руку, выпивает. Вслед за ней залпом опрокидываю и я свою рюмку. Витя с женой следуют за нами. Мы впервые целуемся. Старшая хозяйка, с трудом дыша, пригубила свой бокал и тут же начинает кашлять. Молодая барышня, тут же сгибаясь, подаёт ей фужер с гранатовым соком. Все начинают закусывать царевной Белорыбицей. Моя 'спасительница', которую я теперь могу, открыто и вполне обоснованно, называть 'своей возлюбленной', покидает гостиную, произнося:
  - Я на минуту.
  Возвращаясь, с самого порога двери звонким голосом радостно восклицает: 'Я тут приготовила кое-что каждому из вас. Думаю, понравится!'. А сама уже успела переодеться в красного цвета длинное платье и черную шляпку, как у принцессы Дианы, королевы Англии. В туфлях тёмно-красного цвета, словно балерина, входит в гостиную, и груду новогодних подарков раскладывает на диване. Завёт нас: 'Идите сюда... Мам, начнём с тебя'. Старая хозяйка, несколько смущённая, встаёт с места и, по обыкновению, свистя носом, ехидно спрашивает: 'Дочка, что ты готовила нам?'. Дочка, поворачиваясь к ней с двумя коробками в руках, весело говорит: 'Открывай сама, увидишь!'. В одной коробке - шаль, в другой - кофточка самого большого размера. Старушка радостно примеряет кофту визуально, двумя руками растягивая её спереди своей груди по ширине плеч. А потом довольно улыбается: 'Ой, как раз по моему размеру!'.
  В это время Витя, держа свой подарок от сестры, шутя в адрес мамы, произносит: 'Вот видишь, какая у тебя дочь, а ты ещё сетуешь!'. - А сам торопливо открывает упаковку с подарком, вынимая белоснежного цвета сорочку. Довольно-довольно улыбается: 'Спасибо сестричка!', тут же идёт к зеркалу, посмотреть на себя, держа сорочку. Невестка получила красивую дамскую сумочку из натуральной кожи. Все довольны, радуются и болтают о чём угодно. А моя возлюбленная, не снимая новую шляпку, вся цветущая ходит по комнате, и счастливо поёт какую-то песенку. Так мы проводим Старый год весьма весело и достойно. Без четверти полуночи моя 'спасительница' вместе с невесткой идут за Новогодней трапезой, унося с собой тарелки из-под белорыбицы. Вслед за ними старшая хозяйка незаметно покидает стол и уходит к себе. Мы с братом смотрим телевизор. Вскоре несут новогоднюю трапезу. Это - нерасчленённый жареный поросёнок. Моя 'спасительница' ставит её прямо в центре стола, и ещё не отходя от стола, вдруг спрашивает: 'А где мама?'. Витя не отводя глаз от экрана телевизора, отвечает: 'Наверное, у себя. Можешь позвать!'. Вместо неё невестка идёт за своей снохой, и тут же возвращается, прямо с пороги произнося: 'Она подустала. Говорит, продолжайте без меня, а она к наступлению Нового года к нам присоединится'. Когда вот-вот уже должны прозвучать бой кремлёвских курантов, символизирующий наступление Нового года, вдруг раздаётся телефонный звонок. Барышня выходит в коридор, где на тумбочке стоит телефонный аппарат. Звонит великан, поздравит с Новым годом, сообщает, что вместе со своими друзьями встречает Новый год в своей квартире, где они жили до недавнего времени по соседству с тем полуженским-полумужским существом. Просит бабушку позвать к телефону.
  Моя возлюбленная возвращается в гостиную, закрывая за собой дверь. С её приходом звучит бой кремлёвских курантов. Наступает Новый год. Мы с зажжёнными бенгальскими огнями в руках выходим на балкон, словно дети, радуясь и прыгая от счастья, поздравляем друг друга, желая самого наилучшего. Рядом с нами Санта балуется и радостно прыгает вокруг нас, издавая весёлые крики: гав-гав!! Забывая про своё горе и обиды, оставляя их за дверью, возвращаемся в гостиную. Не успев ещё расположиться на своих местах, как старшая хозяйка поднимает шум в коридоре, проклиная всех и вся. Моя 'спасительница' весьма огорчённо произносит: 'Нам нельзя аж на секунду расслабиться. Стоило выйти на балкон, как она устроила нам такую подлянку, что на всю жизнь не забудешь! Пойду узнать, что случилось'.
  Вместе с ней выходит из гостиной и Витя. Все расстроены, не понимая в чём дело.... В это время из коридора доносится бешенная ругань старой хозяйки: 'Ишь ты дрянь! Ребёнка выгнала из дома, чтобы совокупляться с чужаками, своих было мало... решила, блядовать со всякими аборигенами, да и в моей квартире... Ребёнок, брошенный на улице, голодает, а вы такие пиры устраиваете!' Слышу резкий крик Вити: 'Молчи мам, что за чушь.... Какой он ребёнок? Не говори глупости.... Совсем совесть потеряла!'. Невестка не выдержала и бежит туда. Начинается драка. Старуха кидается на всех и, ломая всё, что попадает под руки. Скандальная баба портит весь новогодний вечер. У неё нет и капли благородства, и умеет только гадить. Она падшая аморальная стерва. Иначе её не назовёшь.
  * * *
  Жизнь моей возлюбленной делится на две части: в отчем доме и после смерти отца. К тому же это деление указывает не столько на её перемещение по социокультурной градации общества, сколько на степень её беспечности. Хотя здесь нужно ещё одно уточнение: расставаясь с отчим домом, даже при жизни отца она сплошь и рядом претерпела резкие колебания в социальной градации, испытывая определённого рода притеснения: лишение крова, социальных льгот за потерю кормильца, угроза голода до полного обнищания. А её гордость не позволяла ей обращаться за помощью к своему отцу.
  Родилась она в семье высшего достатка. Отец - выходец из раскулаченных слоёв, подвергшихся ещё и репрессии. Потому их дед был вынужден поменять фамилию, на что указывают надгробные скрижали на могиле её предков по отцовской линии. Мама, наоборот, вышла из бедной среды, и особо не выделялась. Мама принадлежала, как говорится, к людям 'без подноготной'! Отец был военный, фронтовик, вернувшись одним из последних из Германии, в 1950-м году. В послевоенное время выделялся как представитель военной интеллигенции из числа высшего офицерского чина. По всей видимости, он безупречно знал толк в жизни, был человеком эрудированным, общался с интеллектуально развитыми культурными кругами. В то время как мама принадлежала к женщинам другого склада характера. Она с раннего детства видела голод и нищету. Выросла в многодетной бедной семье, и сама судьба ей предрекала полноформатную замкнутость. Оттого она стала такой зловещей мстительницей, настоящей ведьмой.
  Моя возлюбленная выросла в полной роскоши, была избалована самой судьбой - как генетически, так и эстетически! Она целиком и полностью пошла в отца - как по характеру, так и по внешним данным. Следовательно, она дочь своего отца: такая смелая, такая решительная, но и такая терпеливая. Воспитание она получила в основном от родителей. Однако, похоже, мать отнюдь не привлекала её. Она искала своего кумира не в маме, а в образе отца. Стало быть, вопреки своей пленительной женской красоте, она ощущает себя, изнутри, гораздо храбрее любого смельчака. В ней сильно развито не женское начало, а мужское. Другими словами, в формировании её личности женственная составляющая уступает мужественной. Её женственная натура проникнута мужественной волью. Оттого, она склонна больше к самостоятельности, нежели к подчинённости, а ещё хуже - к покорности, и ей близки волевые решения, волевые действия. Своё обаяние она унаследовала у своей бабушки по линии отца. Бабушка, судя по оставшимся фотографиям, была женщина небесной красоты, и потому постоянно скрывала своё лицо от назойливых мужских похотей. Родители не позволяли ей ходить без косынки. Она без сопровождения из дома не выходила, и принадлежала к знатному роду. Бабушка сама рассказывала об этом своей внучке, т. е. моей 'спасительнице', и везде возила её. Моя возлюбленная всё своё детство проводила с бабушкой Аксиньей.
  Изучая её психологический портрет, я осмысливаю тот внутренний стержень, который помогает ей в самые трудные моменты держаться на плаву, и, живя в обществе падших родственников, в таком болоте мерзости и лицемерия, оставаться неиспорченной, незапятнанной. Охваченная невинным романтизмом, будучи ещё совсем юной, она вдруг впадает в пасть дерзкой тирании. Колдунья-судьба ужалит её с ранней молодости: уготовив ей беспрецедентную трагедию - крушение надежд. Покинув отчий дом, моя 'спасительница' попадает в общество ненавистников: и сноха и свекровь, и все окружающие люди относятся к ней как чужеродной. Ведь, она - не из их среды, и принадлежит к высшему обществу. Она оказывается у самого края пропасти: отвержена среди своих, за непокорность выйти замуж по указке матери; непринята среди чужих, именуемых родней её избранного - за своё знатное происхождение! Желая сломить железную волю этого хрупкого создания, за её непокорность. Судьба - злодейка наносит ей удар за ударом. Вскоре она теряет кормильца, став юной вдовой, и с грудным ребёнком на руках борется за своё право на выживание! Сначала вешают на неё клеймо позора, считая её проклятой, приносящей несчастья. Враждебно настроенные против этого хрупкого создания родители покойного, упрекают её в 'бездарности', как будто она не могла сберечь кормильца своего ребёнка, и якобы из-за её безалаберности тот ушёл из жизни. Коварная сноха требует от неё устроиться на работу, чтобы заменить их кормильца. Вслед за снохой вся их родня вступают в явно клеветнический заговор против неё. Одни оклевещут её в измене, распространяя слухи об её 'лёгком поведении', и о том, что она, мол, 'изменщица', и узнав об этом, обманутый муж покончил с собой, не выдержав такого позора.... Другие презирают бедняжку за её 'дурной глаз', всячески проклиная, и обзывая её прокажённой. Живя в квартире родителей покойного кормильца, она теперь должна их кормить. Поэтому оставляя ребёнка дома, сама вкалывает, словно ломовая лошадь с утра до вечера. Вся эта глупая вражда кончается тем, что она больше не может терпеть их общества, отрекаясь от такого позорного родства, и с ребёнком на руках уходит от них.
  Так и начинается её долгое хождение по мукам. Колдунья-судьба бросает её по крутому склону суровой жизни, скользить по шкале невыносимого испытания. Ей приходится оставить ребёнка своей маме на воспитание, а сама, представьте, одна продолжит своё, казалось бы, бесконечное скольжение по шкале испытания. Правда, пока не добьётся цели: получить собственное жильё! Пока это нежное создание, забывая о собственной жизни, занято скольжением по крутому склону жизненных испытаний, её ребёнок находится в её отчем доме. Бабушка воспитает ребёнка, образно говоря, на свой лад.
  Дальше я не намерен вдаваться в подробности. Они и так известны: нетрудно догадаться, что попадая в руки этой злодейки, мальчик постепенно приобщается к тайному обществу 'чёрных миссионеров', обретает 'стержневые' черты характера своей бабушки. Одним словом, внук становится продолжателем дела, начатого бабушкой: налицо - ещё один 'чёрный миссионер'!
  Смерть отца вынуждает нашу матушку, отозвать, спустя около двух десятилетий, свою дочь. Бабке нужна надёжная опора. Её сын, Витя, старше дочери, и после армии живёт отдельно. У него своя семья, да и сам имеет претензии к маме. Старая хозяйка, в некотором смысле, даже опасается его. А молодая дочь со своей несгибаемой волей, вдохновлённой мужественным началом, как раз и есть та самая надёжная опора, которая может спасти её. И тут, старуха просчиталась! Впрочем, не только она, а вместе с ней и все их родственники просчитались, недооценив эту миловидную, с виду простодушную, барышню. Теперь, эта не та наивная девчонка, избалованная самой судьбой! Будучи ещё совсем юной, оказалась в самой черни, пережив невыносимые сплошные трагедии. Вернувшись из ада, ныне она молодая леди, с иным, т. е. более зрелым взглядом смотрит на жизнь. Покинула барышня отчий дом в самом его расцвете, когда отец всё ещё был на подъёме. А вернулась туда, когда отца не стало, и отчий дом был в состоянии упадка, да и сама переживала не самые лучшие годы благосостояния. Теперь эта молодая барышня должна жить в семье ниже среднего достатка, с утра до вечера вкалывать, чтобы кормить двух тунеядцев, желающих превратить её в половую тряпку родства. Но знает ли это милое создание, что родство родству рознь, и не всегда биологическое родство соответствует душевному? Вопрос - отнюдь не из лёгких, не находящий своего ответа ещё долгое время!
  Смерть отца их сблизила. Однако близость эта, мотивированная семейным горем, - механическая, т. е. искусственная, а не органическая. Это происходит на фоне длительной разобщённости и ненависти, а значит, она не может долго продержаться. По большому счёту, их объединяет не разум, не здравомыслие, а весьма завуалированный коварный расчёт, утаённый в подсознании. И потому, никто в этом не признаётся. Маме нужна опора; дочери - большая квартира; внуку - беспечность и покровительство! Внук, по своему внутреннему складу склонен к тунеядству, и в нём сильно развито женственное начало. На маму он не похож, а от своего отца получил свой запутанный генетический код - 'тёмную подноготную'! А весь свой дефект получил, скорее от бабушки, постоянно находясь под её крылом.
  Смерть отца подтолкнула их объединиться, став своеобразным индикатором их морального состояния. Видимое объединение происходит на почве двойного союза: один - формальный, а второй - завуалированный, скрытый. Формально, это - одна семья, союз трёх поколений; завуалировано, это - тайное негласное объединение бабушки и внука внутри формального союза. Что у них общего? В качестве такой общности в характере бабушки и внука выделяется их аморальность, помноженная ещё и на полную безответственность. В силу этого и бабушке, и внуку нужён пожизненный козёл отпущения, который должен за них всё делать, отвечая за всё. Оттого их близость - не равноценная. Кому-то везёт больше, а кому-то придётся жертвовать собой, в полном смысле слова. И ради чего? Ради выполнения долга перед такой роднёй. И, вообще, что это за долг, извольте, ещё и с однолинейным восприятием его? То есть, почему он у тебя есть и ты его выполняешь, а у них этого нет, и ни за что не отвечают? Всё равно, эти неблагодарные твари того не стоят, чтобы такая милая барышня превратилась в их рабыню, посвящая им всю свою жизнь. Нет, вовсе не обязательно с ними порвать, но нельзя же стать прислугой этих тварей с дьявольской душой. Проще всего - принимать соответствующие меры воздействия на них, приучить их правилам уважения труда, манерам хорошего поведения. Ведь, это же полнейший абсурд: ты должен, а они не должны! Кто их освободил от этого долга? Нет, неправда, это не долг, а самообман, или здесь кроется что-то другое? Ты выполняешь долг, а они ещё издеваются над тобой, порочат твоё доброе имя. Или ради надежды, что большая квартира, в конце концов, ей достанется? Естественно, после смерти бабушки. Ибо у бабушки, по всем канонам, она - единственный душеприказчик! Тогда, кому нужна эта большая квартира, когда ты пойдёшь на такие уступки, жертвуя собой, лишь бы этой позорной родне жилось хорошо и беспечно! Нет, такая непропорциональная близость долго не продержится. Она с неизбежностью будет давать трещину. Вопрос лишь в том, когда это произойдёт. Ибо они, поголовно, живут собственными понятиями, за исключением разве только дочери, и то с определённой оговоркой. Ими движет не столько твёрдый разум, сколько разнородное понятие. Мамой движет неудержимая ненависть, дочерью - абстрагированное чувство долга, а внуком - животный инстинкт, приумноженный ещё и неудержимой похотью.
  Выходит, с бедой ещё не покончено. Точнее, она ими ещё не опознана, и, естественно, корни её всё ещё не раскрыты. Беда ещё впереди.... К слову сказать, мать и дочь, впрочем, как и внук - все врождённо одержимы. И беда кроется в их одержимости - в одержимости матери, проявляющейся как параноидальные мысли, в одержимости дочери, обнаруживающейся как фатальный роковой 'долг' перед её иллюзорной роднёй, а в одержимости внука - всё ещё крепящейся в виде сплошного плутовства!
  * * *
  Через день другой, после такого новогоднего происшествия, я выхожу на работу, а моя возлюбленная ещё отдыхает. Дипмиссии в Москве работают по своему усмотрению. Работаем, однако, совсем спокойно, без всякой напряжённости или излишней беготни. Ведь, Россия ещё отдыхает. Возвращаемся во время. И, самое главное, никаких командировок. Отныне всякий раз, возвращаясь домой, я чувствую себя человеком совершенно иного гражданского статуса: я иду к себе, где ждёт меня самый дорогой человек! Длились бы наши праздники....
  Ой, нет. Рано радуюсь, забывая о других назойливых существах!
  Ещё не оправившись от травмы новогоднего скандала, мы вдруг оказываемся втянутыми в водоворот очередной неприятности. На этот раз - по милости того же существа, не то женского не то мужского пола (того самого существа полумужского-полуженского рода) недавно представившись мне Галиной!
  Накануне Старого Нового года вечером прихожу домой. Моя возлюбленная дома. Встречая меня, шёпотом говорит: 'Сэрчик, у нас гостья! Потом всё объясню. - Большим пальцем указывает на дверь маминой комнате, продолжает. - Тише, она дома! Иди сперва поздоровайся с гостьей, потом прими душ'.
  Несколько растерянный, поглаживаю Санту, которая нам прохода не даёт, и тем же образом, шепча, спрашиваю: 'Странно, что за неожиданность? Мы же вроде на этот раз никого не приглашали?'.
  Она улыбается: 'Зайдём. Сам увидишь!'.
  Открывая дверь в гостиную, меня толкает вперёд: 'Познакомься, это - моя бывшая соседка, Галина Дмитриевна!'.
  Я вздрагиваю от испуга: кого-кого, но этого существа полумужского-полуженского рода никак не ожидал. С дивана встаёт худейшая костлявая женская фигура, ходячий скелет, ростом метр с кепкой, в очках для близорукости с цепочкой вокруг шеи, которая отсутствует. Волосы рыжие, жёсткие как кобылья грива. На ней надета юбка с нарядным пиджаком полосато-белого цвета, который великоват для её узких плеч и потому спадает на руки. Фигура напоминает мне, скорее, американского комика, Чарли Чаплина, нежели какое-то существо с женским именем Галина Дмитриевна. Только с одной, вполне серьёзной, разницей: Ч. Ч. был славный артист и порядочный семьянин, а Г. Д. - его неудачная копия, его жалкая пародия, и судя по всему не знакома с этим понятием. И, тем не менее, эта фигура-скелет открывает скрипящую челюсть и, подправляя тяжёлую оправу своих очков, грозным неприятным голосом восклицает:
  - Ты смотри, какой у тебя забавный кавалер! Словно царь Соломон собственной персоной пожаловал!
  И бросается обнимать меня: 'Какой ты хороший, и выглядишь как истинный джентльмен!'.
  Сквозь пожелтевшие от курения длинные зубы произносит, вешаясь двумя руками на мою шею, страстно чмокает меня в щеку. В одно мгновение мне показалось, что нахожусь в лапах вонючей грязной кабанихи, чьи клыки яростно вонзились в мою шею, и вот-вот упаду в обморок! Весь раздражённый её неприятным видом, и непристойным пошловатым поведением, я высвобождаюсь из её костлявого тискающего объятия, и спешно почти машинально произношу формальные фразы приветствия для таких случаев, и убегаю в спальню. Ей богу! Я только что вырвался из лап самой посланницы смерти! Сидя на кресле, что рядом с кроватью, перевожу дух, затем не спеша снимаю костюм, и на цыпочках бегу в ванную, боясь нечаянно столкнуться с посланницей смерти. Пока я моюсь, они уже накрывают на стол в гостиной. Сидя на кухне, моя возлюбленная при моём выходе из ванной спешит ко мне, а силуэт фигуры-скелета мелькает на балконе. Сопровождая меня до нашей спальной, она объясняет мне, как эта соседка по старой квартире своими звонками по телефону, умоляя, выпросила встретить Старый Новый год вместе с нами. А заодно познакомиться со мной. Я своей возлюбленной отвечаю, что, конечно, её желание много значит для меня, и впредь я буду уважать её решение. Этим самым я даю ей понять, что даже в случае благополучного перерастания наших взаимоотношений в узаконенный брачный союз моя позиция по семейным вопросам остаётся таковой. За что она весело и нежно целует меня, и, двигаясь в сторону кухни, говорит:
  - Пойду, узнать желает ли мама присоединиться к нам.
  Вежливо останавливаю её:
  - Только объясни, пожалуйста, своей гостье доходчиво, чтоб впредь свою эмоцию держала при себе, и больше не фамильярничала со мной.
  Держа ручку двери, молодая барышня вполне искренно отвечает: 'Милый, не волнуйся. Я её предупрежу. Она почти маме ровесница, и делала эта без задней мысли, так сказать, от большой любви-с!'
  А я, огорчённый возникшим недопониманием, повторяю: 'Ты, милая, извини! Всё равно, я не терплю этого. Сама знаешь, её большая любовь мне вовсе не нужна! Тем более, в её возрасте это выглядит совсем пошло? Она что у тебя в цирке работает или из тюряги?' Моя 'спасительница', смеясь, качает головой: 'Брось, не будь таким суровым! Она одинокая бабушка. Я сама удивилась, увидев её впервые такой восторженной'. Некоторое время она задумчиво молчит. Затем словно озорная девчонка, сощуривая один глаз, лукаво мигает мне, и, уходя, говорит: ' Ладно, скажу ей'.
  Садимся за стол не скоро. У женского сборища на кухне что-то не клеится: то громко спорят, то шушукают, то бегают на балкон, чтоб дымить, портить зимний воздух. Выхожу посмотреть, чем они заняты. В один миг дверь в комнату матушки тихо закрывается. Видимо, она всё это время стояла и подслушивала, чем они на кухни занимаются, и моё неожиданное появление застало её врасплох. Я громко кашляю, восклицая при этом: 'Куда вы все запропастились? Отзовитесь же!'. Оказывается, они гадают на картах Таро. Я эту затею всегда приравниваю к колдовству, не желая воспринимать её всерьёз. При моём появлении моя 'спасительница', поднимая голову, мимолётно произносит: 'Мы тут, ужин готовим. Сэрчик, ты, наверное, сильно проголодался? Но, видишь ли, в чём дело: сегодня же встречаем Старый Новый год. Так что, по любому придётся ещё немного подождать'.
  И тут же продолжает азартно заниматься своим колдовством. Я возвращаюсь в спальную. Есть чем заняться и мне самому: на днях из редакции академического журнала 'Азия и Африка сегодня' звонили на работу и просили готовить научную статью о политической системе этой страны. Официальное лицо, отвечающее за науку в дипмиссии, доверил мне выполнить этот заказ, разрабатывая авторскую статью. Пожалуй, я и этим буду заниматься, пока они там гадают на картах Таро. Забегая вперёд, отмечу: упомянутая статья позднее в сокращённом виде вышла в свет под названием ' Детерминанты постмонархического государства. - См.: Азия и Африка сегодня, 1999, ? 2, стр. 32-39'.
  Не успев ещё составить предварительный план своей статьи, как вдруг с гостиной раздаётся нежный голос моей возлюбленной. Барышня меня зовёт: 'Сэрчик, пора ужинать. Мы тебя ждём'.
  Выхожу из спальной, вижу, как одновременно с моим появлением силуэта фигурки-скелета мельком исчезает из гостиной. Оказывается, она ещё и шустрая. Удивительно, что это с ней? Ч. Ч. не смог бы её догнать. Она словно ветер несётся на кухню: ой нет, она бежала за своими очками. А без них её безобразное личико искажается до неузнаваемости. Теперь она возвращается на свое место. Смешно топая, тем же противным голосом обращаяется ко мне: 'Сэрчик, дама твоего сердца так обращается к тебе, да?! Наверное, мы тебя изрядно утомили!'
  Ясно, это озабоченное существо, словно назойливая муха, не отстаёт от меня! Скрепя зубы, держу себя в руках, и сдержанно отвечаю: 'Ничего, бывает и хуже'.
  Моя барышня несёт горячее ароматизированное блюдо. С ходу говорит: 'Маме нездоровится. Я ей отнесла туда. Просила не беспокоить её'.
  В отличие от новогоднего празднования Старый Новый год мы отмечаем без шампанского. Зато, на столе стоят две бутылки белого вина, большая бутылка водки. В центре поставлены фрукты, рядом красная икра, соки, красная рыба, и, пожалуй, всё. Свечи не зажигаем. Барышня открывает водку. Начинаем с неё. Произнеся формальный тост, хочет чокаться, однако её останавливает неожиданный вопль гостьи. Мы оба несколько ошарашены, смотрим друг на друга, а гостья, словно рупор, кричит: 'Постой, куда гонишь лошадей! Я хочу добавить. За твоего рыцаря, что так украшает наш стол!'.
  Господи, к чему это? Зачем это полумужское-полуженское существо здесь появилось? Какая она бестактная гостья! Видимо, никогда не бывала в приличном обществе. И тут я, хмуро восклицаю, теряя самообладание: 'Давайте, без высокопарных слов! Они - излишни'. И, не дожидаясь её реакции, чокаюсь со своей барышней. Бедняжка барышня, не зная, что делать, несколько раз моргает и, улыбаясь, произносит: 'Давайте!'. И вслед за мной поднимает свою рюмочку. Затем зажмуривая глаза, ощупью ищет свой фужер с соком и, выпивая из него, говорит: 'Галина Дмитриевна, что с тобой? Выпей же. Конечно спасибо тебе за приятные слова. Однако мы собрались отмечать Старый Новый год, а не оценить мой выбор, либо справлять его день рождения!'.
  Галина Дмитриевна залпом опрокидывает свою рюмку. Не запивая соком и не закусывая, платком вытирает очки, угрюмо молчит. Она злая словно кобра, и мне кажется, что эта кобра вот-вот собирается ужалить кого-то из нас. Лицо Галины Дмитриевны становится совсем бледным, а глаза смотрят в одну точку, не реагируя на движение рук моей возлюбленной. Это вызывает у меня некоторое удивление, навлекающее на мысль о её двойной слепоте: внутренней (духовной) и внешней (физической). Духовно - она пустышка, потому и пошлая, а физически - она тусклая, бесцветная, я бы сказал, ещё и претендует на уродство. И вот, эта пустышка, навязывая нам себя, своё лицеприятие к нашему обществу в ночь на Старый Новый год, нагло сидит напротив нас с мрачным видом, и ещё укоряет нас, мол, почему мы не поддержали её тост. Горю желанием дать понять этой тошной физиономии, чтоб знала своё место, и вела себя подобающе, ибо её уровень - бордель, а не наше общение!
  К моему счастью, молодая барышня своевременно обращается к этой нежеланной гостьи, избавляя меня от мрачных мыслей, в адрес Г. Д. восклицает:
  - Галина Дмитриевна, теперь твоя очередь! Произнеси свой коронный тост!
  Теперь это странное существо с граммофонным голосом вновь превращается в женского рода молчуна-Чарли Чаплина, точнее, в жалкую пародию Ч. Ч., цинично набивая себе цену. А нашей барышне, естественно, не до этих неуместных, чисто идиотских, капризов. Поэтому, невзирая на выпендреж этой идиотки, и как бы игнорируя её, барышня предлагает новый тост, после чего Г. Д. весьма озлобленно опрокидывает очередную рюмку водки, и опять же, не закусывая, начинает играть новую комедию.
  Пародия Ч. Ч. неожиданно орёт:
  - Барышня, ты не могла поставить чайник? Почему-то захотелось попить чашечку горячего кофе!
  Барышня тут же встаёт: 'Почему бы нет! Я сейчас сбегаю. А может быть, заодно и покурим?'. Она выходя из гостиной, весело произносит эти слова.
  Г. Д. выпивая сок, отвечает: 'Пока ты поставишь чайник, я успею немного перекусить и тут же помчусь к тебе'. И опуская голову, начинает работать вилкой. С уходом моей возлюбленной на кухню, Г. Д. продолжая играть вилкой, вдруг обиженным тоном ко мне обращается: 'Ты, Сэрчик, почему не стал поддерживать мои слова, когда я произносила тост! - держа паузу, страстно глазеет на меня. - Неужели я тебе не нравлюсь?'.
  - Что за вздор? Вы даёте себе отчёт...?
  Не успеваю закончить фразу, как она буквально кидается на меня и саркастическим движением рук закрывает мне рот, при этом крепко прижимая меня к своим выжатым протухшим соскам, начинает страстно целовать меня, шепча мне на ухо: 'Я умоляю тебя, помолчи! Своей барышне - ни слова не говори! А то, может не так понять'. И тут же убегает на кухню, оставляя меня обиженным и ошарашенным. От её тяжёлого дыхания меня тошнило, а её беспрецедентная циничность меня полностью вывела из себя. Я не выдержал, мне стало дурно, потому и выбежал оттуда. Я иду в ванну и умываюсь. А там меня вырвало. Я долго стоял и не мог прийти в себя, не мог выйти из этого состояния тошноты и душевного шока. Она своей аморальностью меня потрясла, и я не мог успокоиться. Я долго стоял и думал, почему люди с такой лёгкостью превращаются в тварей? Ведь она предстала предо мной словно подлая тварь. Она же на самом деле - падшая женщина!
  Когда вернулся в гостиную, вижу, комната пуста, и только спустя некоторое время моя возлюбленная вместе с этой фигуркой-скелетом возвращается с кухни, неся большую тарелку. На столе появляется очередное горячее блюдо. На этот раз - утка тушёная в духовке. Барышня долю своей мамы уже отнесла, и теперь спокойно можем отмечать Старый Новый год. Молодая хозяйка приглашает свою гостью, топчущуюся почему-то около телевизора, занять своё место за столом. Она, вяло снимая пиджак, вешает его на спинку своего стула, и сама садится на него. Костлявая фигура гостьи без пиджака принимает более жалкий вид, а лицо её, почему-то, лишённое слоя краски, наверное, после перекура она случайно вытерла накрашенную физиономию, напоминает покойника, только что сбежавшего из морга.
  Я стараюсь больше не обращать на неё внимания, попросту игнорируя её. Поэтому внушаю себе мысль, как будто её вообще здесь нет, и мы с моей возлюбленной сидим вдвоём, весело отмечаем исключительно российскую традицию новогоднего чествования. И к своему удивлению, беру слово, произнося аналогичного характера тост:
  'Благодаря Петру Великому, в Российской империи сложилась новогодняя традиция, уникальная по своему характеру и аналогу в мировом масштабе. Каковыми бы не были её последствия в практической жизни общества, первоначальной мотивировкой этой славной традиции, выделяющейся стержневой идей самого факта чествования Нового года, служит искренние желание человека вознести институт семьи, как основу любого прочного общества, до уровня святости. Так давайте выпьем за то, что желание создать прочную надёжную семью никогда не погасло в наших сердцах, и чтоб никакое посягательство пошлых людей и человекоподобных существ, направленное на разрушение фундамента семейного союза честных людей, не могло осквернить эту святость'.
  Ей богу! Я и представить себе не мог, что когда-нибудь слова, казалось бы, высказанные в виде простого новогоднего тоста, могут быть восприняты как девиз! Мы чокаемся, и в тот же момент содержимое наших рюмок залпом опрокидывается тремя присутствующими за нашим столом. Почему-то мои слова больше всего возбудили нашу гостью? Вставая с места, тем же саркастическим движением она двумя руками крепко обнимая меня, страстно целует меня в губы! И всё происходит с такой необычной скоростью, что даже я не успеваю противиться этому, а моя возлюбленная, словно богиня великодушия, вся цветущая с искренним восторгом любуется безумием этого, воистину жалкого, скомороха. Обезумевшая от счастья, нежеланная гостья возвращается на своё место, допевая из фужера сок, и страстно закусывает. При этом, не поднимая голову с дико распустившимися по плечам и лицу тяжёлыми рыжими прядями, как бы обращаясь к молодой барышне, своим заглушающим голосом щедро награждает меня высокопарными словами:
  - Я не знала, что твой кавалер ещё и оратор! И господи, помилуй мою грешную душу, как он красиво мыслит, как будто он - представитель иного мира!
  - Ты даже не можешь представить себе, что мой Сэрчик занимается наукой. Весело улыбаясь, произносит барышня.
  Вдруг нежеланная гостья вопит: 'Слушайте ребята! А нечего если Старый Новый год встретим с зажженными бенгальскими огнями на балконе! Я прихватила с собой несколько палочек из них'.
  Барышня успокоит её: 'Не волнуйся, Галина Дмитриевна! У нас всё есть. Вот только вдруг наш шум может побеспокоить маму'.
  Она в азарте парирует волнение молодой барышни:
  - А мы потихонечку, полегонечку, не шумя....
  Тревога, охватившая меня, оказывается не ложной: действительно это полумужского-полуженского рода жалкое существо наготовило нам большие неприятности. Охваченный душевным волнением, я про себя говорю: 'Нет, моя барышня зря её воспринимает за друга семьи. Она - вовсе не друг, а ухищрённая мстительница, и это скрытое существо с испорченным воображением что-то не хорошее замышляет'. Одновременно я вспомнил нашу матушку, стоявшую на пороге двери своей комнаты. Она держала дверь полуоткрыто, высунула голову в коридор и старательно подслушивала, что происходит на кухне. Вид у неё был грозный, но не больной. Она что-то нездоровое замышляла. И вот, находясь под этим впечатлением, незаметным взглядом смотрю на молодую барышню. Вижу, она тоже не в восторге от этой забавы. Её очаровательное лицо опечалено, она явно нервничает....
  Между тем, до наступления Старого Нового года остаётся совсем немного, чуть больше четверти часа. Галина Дмитриевна берёт слово и в своё удовольствие смеясь, молвит:
  - Барышня, ну открой же вино, я хочу произнести тост!
  Не проходит и доли секунды, как вдруг наша матушка грозно открывая дверь, и ещё резче кричащей гостьи орёт: 'Прекратите распутничать! У вас нет ни капли стыда, понимаешь ли, шалавы тут бордель устроили! Я задыхаюсь от боли, а эти пиявки, сося мою кровь, тут пьянствуют. Катитесь все к чёрту!'. Она повязала голову синим платком, намотала вокруг шеи длинный чёрный шарф, и от этого наряда её лицо выглядело обгоревшим. А её глаза были опухшими. Она с яростью кидается на барышню, резко браня её: 'Дрянь, кого ты пустила в мою квартиру? Паскуду-безродную! А ну-ка выгони эту шальную бабу, чтоб ноги её больше здесь не было!'
  Дочь недовольно восклицает: 'Ты хоть соображаешь, что говоришь? Она приехала отмечать Старый Новый год. Что в этом такого?' А мама ещё сильнее кричит: 'Порядочной женщине не зачем отмечать Новый год в чужой среде. А есть ли семья у этой безродной? Незачем ей устраивать бардак у меня в квартире. Пускай в своей семье отмечает!'
  Нежеланная гостья вся подавленная, да с окаменевшим лицом с бокалом в руке буквально замирает, от стыда и удара слов нашей матушки и не может очухаться. В это позднее время вдруг раздаётся тревожный звонок в дверь, словно хотят взломать её. Барышня идёт открывать дверь. В квартиру врывается наряд милиции, да ещё и с автоматами!
  Не зря матушка повязала голову! Как будто её избили. Теперь только доходит до меня. Но уже поздно. В итоге, сотрудники милиции под видом проверки документов на основании жалобы матушки, из квартиры выдворяют меня и эту шальную бабу. Вместе с нами на улице оказывается и моя барышня: ведь, нельзя же только нам понести наказание! Вот какую свинью подложила нам её завистливая бессердечная соседка по имени Г. Д.! И это ещё не всё: вынужденно покидая квартиру по вине этой злодейки, т. е. существа не определённого рода и занятия, мы оставили бедняжку Санту с бабушкой и её сородичем. И неизвестно, когда мы её заберём!
  С этого числа, то есть с ночи 13 на 14 января начинается наше длительное скитание по всей Москве, длившееся аж целых 5 лет. А жаль, Старый Новый год так и остался не встреченным! Наступит ли день, когда можно будет чествовать его полноценно, время покажет.
  
  ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
  Скитание - явление трепетное, зато и довольно поучительное. Смею сравнить его с миссионерской функцией. Стало быть, это явление предстаёт перед нами своеобразным испытанием человеческой воли на стойкость. Испытание это, однако, куда более суровое, чем любое идейное самоистерзание - аскетизм, пуризм, пуританство и т. п. Ибо оно, будучи преломлением осознанного волевого действия индивидуума, происходит путём растерзания человеческой души. Стало быть, и закаливает человеческую волю, подготавливая её к новым, более суровым испытаниям, отчасти сталкиваясь с новыми вызовами судьбы. Считаю уместным, не отходя от темы, уточнить один весьма существенный момент: главное в этом деле - одно, чтобы скитание не привело к заблуждению либо самообману. Как много человеческих душ было посвящено либо подвергнуто этой функции - от малых да великих. И как много людей ныне подвержено этим явлением! Нынче целая армия неугомонных лиц добровольно рвётся к захватывающему странствию - путешественники, различные экспедиции и т. д., либо вынужденно бродяжничает, превращаясь превратностью собственной участи или грабительской социальной политикой в армию скитальцев - традиционные бродяги, бомжи как отбросы социальных перемен.
  Одним словом, испокон веков во все времена люди странствовали по всему свету и ещё продолжают скитаться: от пророка Заратустры до путешественника Марко Пола. Пророки скитались, выполняя свою пророческую миссию. Это - Моисей и Иисус из Назарета, что на обетованной земле [библ. Ханаан], из числа 'небесных пророков', и сам Будда - из разряда 'мирских' предводителей человеческой толпы. Путешественники же странствуют в основном в поисках приключения; научно-поисковые экспедиции добиваются своих целей, а бродяги, как и бомжи по иной мотивации скитаются, продолжая жалкое, унизительное существование.
  Мы же скитались исходя из конкретной позиции, продиктованной отчасти реакцией на коварство наших домашних врагов, отчасти стихийным стечением обстоятельств. Проще говоря, наше скитание происходит ни по идейным либо изыскательским соображениям, а на почве банальных семейно-бытовых ссор.
  В нашем случае, правда, замешана алчность меркантильных лиц, по воле судьбы оказавшихся связанными с моей спутницей родственными узами. Здесь бросает тень ещё и маньяческая ненависть псевдо родных-сутенёров к свободе и счастью жертвы, которую они воспринимают только как собственный 'живой товар' для продолжения своего тунеядства. Ведь мы скитаемся, фактически спасая себя от преследования этих сутенёрских маньяков, жаждущих возвращать сбежавшуюся рабыню. Поэтому лучше бы наше скитание, проистекающее по бушующей волне адских мук, квалифицировать как 'осознанный выжидательно-тактический акт', нацеленный на выигрыш времени.
  А до этого мы же действительно вернулись спустя три дня, после того ночного скандала, дабы пробудить притупившую у них совесть и голос разума. На этом настаивала моя возлюбленная, чтобы выполнить свой долг перед ними, призывая их к разуму. Однако, матушка вскоре пошла на новую конфронтацию, позвала своего внука с работы, искусно зомбировав его поднять руку на нас. Оттого великан так ультимативно, держа нож в кармане, прогнал собственную маму из её же квартиры. И это произошло только потому что мама отказалась делить мою зарплату на три части, оставляя им две части, как они того требовали. Разве можно было такую выходку забыть?! Нет, такую мерзость никогда не забудешь.
  В их план не входил гражданский брак моей 'спасительницы'. Это их застала врасплох. Они решили нас разлучить, либо заставить согласиться с их условиями: делить мою зарплату на три части. Сутенёры не могут согласиться с тем, что их жертва в виде 'живого товара' вышла замуж. Это их лишит надёжного бизнеса. 'Чёрные миссионеры' долго совещались, и под конец решили нас разлучить. Моя барышня не поддалась провокации, вывела их на чистую воду. Она смело разоблачила их. Кто был замешен в этом деле? Представьте себе: звучит богохульно! Мать и сын моей барышни! Естественно, во главе с Татьяной Павловной, да и не без помощи наёмного 'чистильщика' - имеется в виду тот самый знаменитый сын дяди Коли, который недавно вышел из тюрьмы! Отныне и надолго эта маньяческая шайка 'чёрных миссионеров' будет преследовать нас.
  Мы начали скитаться, как говорится, 'налегке', в чём были одеты, оставляя все вещи на произвол судьбы. Начали скитаться вынужденно, потому что оказались без гроша, по милости ряда лживых родственников и псевдо друзей. Это потому что нам жить негде: не прилично таскать с собой вещи на работу, и друзьям не можем рассказать о своей беде. Правда, это - настоящая беда: имея всё, вынужденно прожить без сменного белья! Кому-то, из числа моих читателей, вдруг придёт в голову укорить нас в бездействии, мол, почему мы с самого начала заняли оборонительную позицию и им не давали достойный отпор, либо скажет, мол, у неё две квартиры, а зачем мы не могли поселиться на другой квартире? Парируя такие мимолётные укоры, сразу отмечу: мы хотели уйти подальше от беды, и не желали скандала. Да барышня моя-то вообще не скандальная особа, мирная, и не любить шума. Более того, на карте была поставлена репутация и доброе имя её отца. Она слишком дорожила семейной честью, и её недальновидные родственники в ход пустили именно эту разменную карту. Пока мы нашли временное жильё, пришлось несколько суток проводить у подруги, Светы, вытесняя её, которая и без того жила скромно в коммуналке со своей малолетней дочерью, крёстницей моей красавицы. Света - молодая мать-одиночка, живёт с малолетней дочкой. Она - девушка приятной внешности, высокого роста, и с мелодичным весёлым голосом. Нас ждала и потому тепло приняла....
  Я привык, собираясь на работу по утрам, ходить пешком до метро, а выйдя из метро, до дипмиссии продолжить свою ходьбу. Это помогает мне сосредоточиться, осмысливая все события проведённой ночи, с ясной головой погружаться в работу. Живя у подруги моей барышни, тоже стараюсь не нарушать сложившуюся привычку, хотя теперь придётся полчаса идти пешком до метро, да с моей ходьбой - геолога, ходившего в своё время пешком 25 км в день! Характер моей работы требует полной сосредоточенности, а значит и душевной уравновешенности, чего у нас никогда не хватает. Вот по этой причине я по утрам, как и после работы, иду пешком. К счастью, на рабочем фронте обстановка - относительно стабильная, и меня особенно не тревожат. Это потому что после Нового года число местных, неэтнических, сотрудников в нашей дипмиссии стало увеличиваться. Время от времени разъезжаем по Москве, участвуя вместе с дипломатами в разных мероприятиях. А так в основном все заняты рутинной работой.
  Сегодня вечером возвращаюсь с работы чуть раньше. Знаю, куда идти - в квартиру подруги моей возлюбленной. Дверь открывает Света, моей барышни нет, она дежурит. Ужинаем на кухне втроём, с ребёнком подруги. Света готовила лёгкий ужин. Стол накрывает при нас. Пока мы готовимся к ужину, женская хрупкая фигура два раза мелькает на кухне и тут же удаляется. Это - соседка по коммуналке. При первом заходе, она негромким голосом здоровается с нами и тут же выбегает к себе. Я сижу спиной к двери и на её появление не реагирую.
  Когда все садимся за небольшой стол и начинаем ужинать, Света интересуется нашей головной болью, спрашивает, нашли ли мы квартиру. И, глядя на мой печальный вид, недоумевает: 'Я свою подругу не понимаю? Имея две квартиры, предпочитает снимать квартиру. Ведь здесь же в двух шагах от моей коммуналки её комнаты в коммуналке пустуют'.
  Стараюсь быть деликатным при изложении своего несогласия, потому вежливо объясняю: 'Света, не знаю, поймёшь ли ты меня! В нашем случае имеет место редчайшая щепетильность. Всему виной, собственно, - я. Ведь она же из-за меня оставила свой дом. Её мама и сын не хотят видеть меня рядом с ней. Она приняла мою сторону и ушла от них, поэтому не хочет оказаться там, где её родственники могли бы нас беспокоить'.
  Света с сожалением восклицает: 'Я тоже всем, кому могла, названивала. Представляешь, некто из моих подруг либо их родственников не сдаёт ни квартиру, даже ни комнату. Придётся набраться терпения!'.
  Не выдерживая порыва грусти, внезапно нахлынувший на грудь и словно комок, держащий моё горло, произношу: 'Мы-то терпим, а вот столько неудобств мы причинили вам...'.
  Она, улыбаясь, парирует: 'Брось, с кем не бывает? На то мы друзья, чтоб не оставить друг друга в беде. Ты не поверишь, сколько раз она меня вручала? В самые трудные моменты, твоя барышня меня утешала, предлагая свой приют', - допивая сок из фужера, всё ещё держащего левой рукой, нежно подмигивает, - так что, забудь про всё и не делай из этого трагедии!'
  Затем она встаёт с места, достаёт из холодильника бутылку водки и начинает резать колбасу, прося меня достать с полка, что над моей головой, рюмки. Я встаю, чтобы поставить рюмки на стол. Вижу, ребёнка тянет ко сну. Вытирая руки и губы девочки бумажной салфеткой, уношу её в постель. Завтра выходной день, и мне некуда спешить. А теперь можно немного расслабиться, болтая с добродушной Светкой.
  * * *
  Жизнь, воистину, полна неожиданностей и мы - не исключение. Наше скитание преподносит нам одни сюрпризы. Почему-то мы оказываемся в плоскости неудержимого скольжения, несясь ещё дальше и дальше по туманному пространству непредсказуемости. И чем дольше скользим, тем больше отделяемся от своей молодости, теряя лучшие годы жизни на пустые ожидания. Словно обречены, вращаться до самой могилы по замкнутому заколдованному кругу, который нечем не разорвёшь. И всё это происходит в условиях, когда мы всего на всего знакомы и живём вместе от силы чуть более трёх месяцев. И за этот отрезок времени прошли через невидимую линию фронта, которую даже в тяжёлом кошмарном сне выносить не возможно! С чего бы это?
  Утром моя барышня разбудила нас. Закончив дежурство, она по возвращению купила торт. Войдя в комнату, обнимает свою маленькую крёстницу, которая ещё лежит в своей маленькой кроватке как спящая красавица, и в мой адрес весело восклицает:
  - Сэрчик, можешь успокоиться. Я нашла временное жильё.
  Прямо с постели, вытирая глаза, спрашиваю: 'И где это?'
  'Сам увидишь, к обеду мы туда и поедем',- отвечает она, наклонив голову к кроватке крёстницы.
  Крестница спрашивает: 'Крёстная, куда вы собираетесь? А меня с собой берёте?'
  Барышня, лаская её по щёкам, отвечает: 'Мы к подруге... Ты оставайся с мамой'.
  Ребёнок тут же устраивает истерику, саркастически рыдая, кричит: 'С мамой не хочу, с тобой пойду, я соскучилась по тебе'.
  В этот момент с кухни возвращается Света: 'Что это такоё? Зачем плачешь?'
  Барышня смеясь, отвечает: 'Не хочет оставаться дома.... Ладно, пойдёшь с нами. А теперь беги, умойся!'
  Подруга, к которой мы идём, проживает в двух шагах от станции метро. Она почти нашего возраста, лет 30 - 35, среднего роста, с пышными каштанами волосами. Глаза, правда, грустные. Дверь сама открывает: 'Привет, заходите... эта моя мама', - радушно произносит она. Правда, голос у неё грубоватый, обиженный. Мама - приятная женщина. Выглядит чуть моложе нашей матушки.
  Нас пропускает внутрь, за тем закрывая дверь, волнующим голосом восклицает:
  - Зайдём прямо на кухню, всё готово!
  Мы здороваемся с мамой, она тем же способом обменивается поклоном; нежно поглаживает нашу крёстницу по голове и идёт впереди, чтобы показать куда идти. Кухня большая, почти как у нас, светлая, белоснежная тюль занавешивает окно, ничуть не заслоняя солнце.
  Семья подруги хлебосольная. На стол накрыли до отказа, почти как горцы. Однако она - русская, и зовут её не как горцев, а просто - Ираида. Плюс ко всему, она ещё и простодушная. Мама рассказывает, как они приютили одного квартиранта, и тот оказался колдуном. Ногадал Ираиде на ладонь её будущее, и просил, показать все драгоценности.... Через день исчез, со всеми драгоценностями.
  После обеда Ираида нас приглашает посмотреть ту комнату, которую они хотели нам предложить в аренду. Комната - большая, но находится в теневой стороне, без солнца, да ещё воздух не тот - там постоянно царит серость. Она моей барышне рассказывает о своём сыне, который должен поступить в техникум. Однако он находится в плену похмелья, и его окружение - отнюдь не из лучших. Просит нас как-то содействовать. А как?! Его фактически целыми сутками не бывает дома, к тому же два раза был привлечён к ответственности за хулиганства. Она не может справиться с ним, а с мужем в разводе. Он ушёл от неё, к другой женщине. А за сына не отвечает....
  Теперь мне всё становится ясным: вон оно что? Ираиде нужна поддержка, а сдача комнаты - лишь повод. Бедняжка не знает, что мы сами эту кашу расхлёбываем.... Нет, нам не нужна лишняя головная боль, своей вполне хватает. Да и комната не подходит. Так что, будем искать другой вариант.
  Всю обратную дорогу нам душу мотает крёстница. Она 'дуру ломает', плачет и капризничает. Придётся её нести на руках. Она тяжёлая как поросёнок. Завтра, наверняка, руки болеть будут. Но что поделаешь, надо терпеть... потянуть бы до зарплаты. Тогда можно предпринимать более смелые шаги. А в условиях безденежья, когда твои финансы на нуле, даже говорить об этом запрещено. Я по натуре не привык брать в долг, а моя барышня отнюдь не хуже меня по гордости. На средства, которые остались после новогодних праздников, долго не протянешь. Так что по любому надо подождать до зарплаты. Тогда можно будет через агентство найти достойное жильё. Спасибо Свете за терпение, хотя за всё надо платить. И платить по крупному, но об этом потом....
  * * *
  Проходит ещё несколько мучительных суток, пока мы найдём отдельное, т. е. подальше от знакомых, жильё. На улице 8-го марта. Мы арендуем комнату. На больше этого у нас средств не хватает. Но зато у нас теперь сменное бельё имеется. Барышня съездила домой и захватила из дома некоторые нужные вещи. Затем мне позвонила на работу, и мы договорились, где встретиться, чтобы вместе зайти на новое 'убежища'. Отныне мы не в гостях, а коротаем свою, и без того, скромную жизнь в съёмной комнате. Но это лучше чем вынужденно гостить у знакомых, притесняя их самих.
  Выходя из станции метро 'Динамо', без особого труда найду свою барышню. Она стоит прямо у выхода из метро. Вид у неё опечален. При моём появлении делает попытку упрятать свою грусть, но ей этого не удаётся. Она надела свою дублёнку, и брюки у неё другие. Хотя на календаре уже конец февраля, лютый мороз всё ещё свирепствует. До нашего нового 'убежища' можно добраться только пешком: наше новое жильё находится в семи, десяти минут ходьбы от станции метро. Я иду рядом с ней, молча, мучительно жду, когда она сама заговорит. Зная её душевное переживание, стараюсь не усугублять её печаль. Между прочим, с чего бы ей мне объяснять, когда мне и так всё известно? Меня тревожит совершенно другое обстоятельство: лишь бы она сама не сломалась!
  Я держу её под руку и обо всём догадываюсь.... Она была дома, съездила туда, к своим. И наверняка её укорили за то, что она их бросила из-за какой-то сиюминутной страсти, либо привязанности к проходимому чужеземцу. Её встретила бедняжка Санта, и это больше всего её травмировало: поглаживая Санту, она заметила, как её преданная собачка среди бесчувственных вампиров страдает, и не могла ей помочь, т. е. забрать с собой. Естественно она спрятала свои слёзы - впрочем, как от неё, так и от своих квазиродственников. Незачем им давать лишний повод для сатанинского злорадства! Туда она пошла лишь для того чтобы: во-первых, захватить с собой самые необходимые вещи. Во-вторых, платить за квартиру и коммунальные услуги. И не только за эту квартиру! У них имеются ещё две пустующие комнаты в коммуналке, и за них тоже она платит. Ведь квартиросъёмщицей же считается она, как бы её аферистка мамаша не манипулировала мнением окружающих! И вот, теперь она, шагая рядом со мной, идёт на наше новое временное жильё, и никак не может освободиться от внутреннего переживания. На её хрупких плечах лежит тяжёлый груз семейной чести, ответственности перед родственниками, большинство которых отвергло её и осуждают её за непокорность, стать их рабыней, дойной коровой. Она должна утаить свою грусть, свою внутреннюю трагедию от всех, скрепя зубами предавать свою боль видимому забвению, и скитаться со своим неудачным спутником по тернистой тропе суровой жизни.
  Вскоре оказываемся на улице 8-го марта. Спрашиваю: 'Скоро?' Она кивает головой, а говорить не может. Комок горьких слёз, вызванный сильным нервным приступом, ей мешает подать голос и чётко произнести слово. Её красивые глаза становятся задумчивыми, и сквозь длинные ресницы капельки горячих слёз сверкают, словно бриллиантовая пыль. Я прижимаю её к себе, подбадривая, говорю: 'Держись, милая! Наше скольжение по мукам только начинается'.
  Она, печально улыбаясь, с трудом произносит: 'А я-то подумала, что мы уже вышли из него'.
  В том же духе, шутя, отвечаю: 'Да, барышня. Всему приходит конец! Боюсь, однако, наше скитание будет продолжаться до тех пор, пока мы не доберёмся до собственной территории обетования'.
  Она, поправляя свою шапку из норки, отвечает: 'Мы уже добрались до неё'.
  Я недоумеваю: 'Неужели! А я считаю, что это - всего лишь наш временный ночлег. Какой этаж?'.
  Открывая дверь в подъезд, отвечает: 'Второй'.
  Дверь открывает нам высокого роста, худощавая немолодая женщина. Она - хозяйка этой двухкомнатной квартиры. Двигается словно дух, бесшумно, и смотрит на нас одним единственным глазом. Широко открывая дверь, она с довольным и достойным видом стоит у порога и негромким металлическим голосом представится: 'Добрый вечер! Меня зовут Клавдия Семёновна, а про Вас я уже проинформирована вашей очаровательной супругой. Пр-о-шу-сь!' Я вежливо здороваюсь и, пропуская свою барышню вперёд, про себя отмечаю: 'Это впечатляет! Неспроста берут столько денег со своих клиентов-квартирантов!'. Раздеваясь в прихожей, мы входим в выделенную нам комнату. Она изолирована, имеет выход на маленький балкон с одним большим зашторенным окном. Цветной телевизор, диван, шкаф для белья, кровать, стол с двумя стульями - вот, пожалуй, полный инвентарь нашего съёмного жилья. Пока я переодеваюсь, моя барышня рассказывает, как она вышла через агентство на хозяйку квартиры. Договор оформили оперативно: 100 $ взяло агентство и столько же хозяйка. Это - размер ежемесячной арендной платы комнаты. Объясняет, почему не искала однокомнатную квартиру: мы не потянули бы.
  Это наш первый шаг к свободе. Я смотрю на её прекрасное, но сильно опечаленное лицо, на её искренние бесхитростные глаза, загрустившиеся до неузнаваемости, на её хрупкие плеча, согнутые невыносимой тяжестью жестокой судьбы, и мучительно думаю лишь об одном: как можно отвлечь её от тяжелейшего впечатления первого момента расставания с родственниками. И делать это так, чтобы сам этот акт выглядел совершенно естественно, не вызывая у неё малейшего подозрения и не обидеть бы её? И мне совершенно непонятно, почему-то вдруг вспоминаю нашу первую встречу с барышней у них на кухне: мы с ней сидели вдвоём допоздна и говорили о том, о сём. По ходу разговора она вдруг затронула тему, как они недавно съехались с мамой, и после долгой разлуки объединились. Тогда я подумал про себя о временном характере их объединении, оценив его как чисто меркантильный шаг. На тебе!! И не говори, что это - из разряда 'чёрного пророчества'! Ведь из их объединения, на самом деле, ничего не вышло: их чисто меркантильный союз с непредвиденной скоростью дал трещину. Это лживое, видимое объединение матушке нужно было для избавления от самообслуживания, а моей барышне - для доступа к тайнам собственной мамы, которая налево и направо 'даровала' наследие её отца вплоть до семейного золота и реликвий. Ей надо было находиться рядом с мамой лишь с одной целью: выяснить, куда девалось баснословное имущество отца. А матушка оказалась хитрее дочери. Разыгрывая ухищрённые сцены, и умело спекулируя на собственном одиночестве, она морочила голову дочери. И под конец её обвинила в распутстве, настроив всех близких против неё. Они и вышвырнули нас из дому, считая свой поступок правомерным. Где был промах моей барышни в отношении к скользкому великану, выдающему себя за её сына, мне ещё неизвестно. Факт тот, что его же рукой матушка опорочила собственную дочь, прогнав затем её из законной жилплощади. Как старушка-мать могла так умело, да с двойным заданием, играть на чувствах дочери и внука, одинаково мороча им голову и произведя на них совершенно разные впечатления, но с зеркальным эффектом? Хотелось бы всё это обсудить со своей спутницей, однако, время - не подходящее. Призрак этого скользкого гориллы - великана, как и его потайное взаимоотношение с моей барышней становится всё более загадочным. Оставлю всё это на потом, иду умыться....
  К ужину Клавдия Семёновна нас вызывает на кухню. Она приготовила нам скромный ужин. Втроём садимся за стол. Честно говоря, такого хода с её стороны я не ожидал. С какой целью она готовила нам такой приятный сюрприз? Чтобы нас изучить? Или взять шефство над нами? Подождём с выводами.
  Во время ужина хозяйка квартиры начала рассказывать нам про себя. Давно уже на пенсии, живёт одна. Мужа нет, собственных детей не имеет. Единственно близкий родственник, - брат, он с семей проживает в Подмосковье. Зато у неё имеется определённая гражданская позиция. Является партийным активистом левого толка. Мне становится ясно: так, вот почему она хотела с нами познакомиться поближе. Хотела прощупать нас. Барышня объясняла, что мы временно снимаем комнату, и оба работаем. Дала понять, что мы не в бегах, и не прячемся от кого бы то ни было, а просто - в ссоре с близкими. Про меня сказала, что я вообще иностранец, а после развала Советского Союза и потери власти у себя, остался здесь.
  Со стороны Клавдии Семёновны тут же посыпалось на неё море комплементов, что она блистательный оратор, и хороша собой, и правильно сделала, что меня спасает.... Акцентируя внимание на мою 'спасительницу', она даёт мне возможность, разобраться в её психологической настроенности к нам. Она мною не интересуется, для неё как партийного активиста я - всего лишь иностранец. Ей нужно расширять круг своих сторонников за счёт граждан России. Однако она не знает моей барышни: с её аполитичностью ничего не поделаешь. Она у меня - набожная, почитает традиции предков, и консервативна по образу жизни и мышления. Одним словом, у неё - своя политика: подальше держаться от политики!
  * * *
  Настроение человека в комнате, которую он снимает для проживания, - весьма подвешенное. Он находится, словно в пансионате: его не покидает ощущение фактора 'временности', чувствует себя временным его обитателем; для него кругом всё чужое, не прикасается ни к чему; находясь в нём, он так себе поминутно укорачивает время, как будто ждёт своего часа. Так, по воле судьбы это было или просто по странному стечению обстоятельств, мы отметили праздник 8-го марта в комнатке-пансионате на одноимённой улице. С момента нашего знакомства это - первый случай, когда мы чествуем такую весёлую традицию с революционно-политической нагрузкой в скромном кругу, без присутствия реального 'третьего глаза'. И отмечаем его именно в таком душевном состоянии: скромно, непринуждённо, можно сказать, ни напоказ! С работы она получила букет цветов и коробку конфет, а дома от меня, увы, - всего лишь страстный поцелуй. Больше ничего её не ожидает, за исключением разве ожерелья из жемчуга, которое мне привезли из-за границы мои работодатели за мою книгу, написанную в экстремальных условиях. Остальное она сама готовила....
  Кстати, позднее эта книга: 'Интеграционные и дезинтеграционные процессы в РФ' вышла анонимно за рубежом, под грифом 'СП' для дипперсонала, на языке рукописи (1995 г.). К слову сказать, глава дипмиссии, с которым мне довелось работать аж целых два года, узнав о моей работе (книга была написана мною на иностранном языке по заданию зама предыдущего главы дипмиссии за год до его назначения), поручил мне добавить к предыдущему материалу ещё одну главу. Рукопись он сам забрал у меня, забыв наградить за проделанную работу. Помнится, перед тем как приступить к сбору материалов, рабочий план своего научного эссе я согласовал с рядом специалистов, знакомых мне из академических кругов; предварительно посоветовавшись с Ю. Кузнецом, Н. Симония, О. Шейниным, Г. Шахназаровым. Получив их одобрение, целых три месяца после работы ходил в Иностранную библиотеку для подбора зарубежных публикаций, в Ленинскую библиотеку - для поиска цитат из произведений классиков, регулярно пролистывал текущую прессу для составления обзора нынешней политической жизни России, и подбора новых данных на эту тему. Тогда об интернете я ещё ничего не знал! Приходилось, самому всё искать, и компьютера у нас не было! Когда, наконец, спустя полгода разработал материал, моя рукопись тут же была отправлена за рубеж, а вот совсем недавно узнал о судьбе своей работы - моя книга вышла без малейшего упоминания о её авторе. Меня, конечно, достойно наградили. А сам заказчик, профессиональный дипломат, выпускник Колумбийского университета США, дружественно расположившись ко мне, и оттого знакомый с моей личной тяжёлой жизнью, после отпуска лично привёз моей возлюбленной подарок - ожерелье из жемчуга. Теперь оно украшает нежную шею моей барышни.
  Никто из нас не мог подумать, что 8 марта мы с моей возлюбленной окажемся на улице 8-го марта и, представьте, кое-как проводим этот весенней праздник! Естественно, оттого и настроение у нас было унылое.... К счастью, хозяйка квартиры отсутствует. Скорее всего, она приглашена по линии своей партии на торжественное мероприятие. Вечером она появляется.... Не одна, а с пожилым высокого роста мужчиной. Дверь, естественно, открывает своим ключом. Она по привычке так открывает дверь, думая, что нас нет дома. Кроме того, она плохо слышит, и с ней надо почти крича разговаривать.
  Мы поздравляем её с праздником, а сами выходим на прогулку. Обычно мы перед сном гуляли с нашей собачкой, и теперь находясь вдали от неё, всё равно соблюдаем эту привычку. На улице не так холодно, но мы одеты тепло. Небо почти чистое, только разрозненные небольшие тучи надвигаются по небесному простору, и полная луна светит над нами, освящая тёмные уголки улицы. Мы прогуливаемся молча. Луна, однако, висит над нами во всей красе. Словно большой огненный шар - полнолуние! Сверху наблюдая за нами, она будто забавляется. Луна словно разыгрывает в прятки: на некоторое время исчезает, затем вновь появляется сквозь бегущие тучи, по-прежнему ярко освещает улицу. Разве это не волшебство? На несколько минут мы остановимся под спящим деревом дуба на улице. Тонкий поток лунных лучей, словно нежный серебристый дождь, падает на статную фигуру моей барышни. Она держит меня за руку. Её очаровательное лицо, озарённое луной, по-прежнему выглядит весьма печально. Стараясь отвлечь её, показываю ей полную огненную луну, забавно заигрывающую с облаками. Мы оба увлекаемся этим зрелищем. О, нет, совсем не так: это вовсе не пустое зрелище, а нечто серьёзное. Погоди, погоди, волшебство-то какое?! Бог ты мой! Луна заботливо наблюдает за нами, как в тот самый судьбоносный вечер нашего знакомства. И мне кажется, что луна почему-то волнуется? Видимо, что-то должно произойти! А что именно? Пока не знаю. Только сердцем чую что-то неладное, тревожное. Под ярким светом луны смотрю, по обыкновению, на часы. Уже пора возвращаться.... Завтра мы оба рано идём на работу.
  * * *
  Мои опасения оправдались. Не зря вчера ночью огненная луна так волновалась! Этому действительно были серьёзные причины. Оказывается, после нашего выдворения из квартиры, мамаша по инициативе своей любимой племянницы - Татьяны Павловны - написала заявление о похищении своей дочери, и о том, что она находится под дурным влиянием какого-то афериста. Представляйте, кого обвинили в её похищении и оказании дурного влияния на неё?! Меня! Да, именно меня! В своём заявлении, написанном рукой Татьяны Павловны, мамаша подозревала меня ещё и в мафиозной деятельности! Как будто я возглавляю наркомафию! Поэтому она просила милицию проверять этот факт тщательно, 'вдруг её подозрения оправдаются!'. Это уж была фантастика, выдуманная Татьяной Павловной. Ближе к концу рабочего дня моя барышня, позвонив мне на работу, просит встретиться прямо в зале метро. Браво моей барышне! Она умеет соблюдать конспирацию со всей её строгостью! По дороге к отделению милиции она вся взволнованная рассказывает: сегодня к 10 утра позвонили ей на работу с нашего опорного пункта, что находится позади от их дома, прямо около школы, и просили зайти туда. Звонил их участковый милиционер. Просил явиться в отделении милиции вместе со мной! Я её успокаиваю, объясняя беспочвенность этого обвинения. Её волнует другая сторона вопроса: она полностью разочарована в своей семье, в друзьях, одним словом - в своём прошлом! Я стараюсь отвлечь её от мрачных мыслей. Мы заходим в отделение милиции. Дежурный милиционер подсказывает, в какой кабинет зайти. Милиционер, почти нашего возраста, хмуро сидит за рабочим столом, где пищит и визжит его рация и новая папка лежит в центре стола, прямо под его рукой. С нашим появлением он тут же открыл эту папку и озвучивал заявление нашей матушки. Потом закрывая папку, хмуро смотрит на нас, и произносит:
  - Что скажите?
  Моя барышня, вся бледная как гипс, молча, смотрит на него, словно онемела. Я открываю портфель и вынимаю оттуда пачку машинописных бумаг:
  - Никто не похищен, как никто и ни на кого не оказывает дурного влияния. Мы оба каждый день появляемся на рабочем месте. К тому же мы не в том возрасте, что кто-то мог бы на нас оказать дурное влияние. Заявление составлено весьма неграмотно, обвинительно, и основано на домыслах больных людей. Извольте, как это понимать: сначала нас выгоняют из квартиры, а потом обращаются к вам, чтоб мы были объявлены в розыск, и обвиняют меня в оказании дурного влияния? И милиция должна идти на поводу у этих аферисток, отвечая на их дурацкую прихоть?! Я - сотрудник дипмиссии... вот свидетельство! Что же касается подозрения мамаши, то Вам решать, как поступать....
  Милиционер занимается чтением справки, и я продолжаю ему объяснить: 'Если, по их мнению, я - глава мафии, тогда как могу работать в дипмиссии? Потом, я - научный работник с учёным званием...'.
  В это время он уже заканчивает чтение справки обо мне, возвращая бумагу мне, открыто и недружелюбно произносит: 'Почему ты думаешь, что научный работник не может заниматься мафиозными делами?' Я сгоряча кричу на него: 'Вы даёте себе отчёт в сказанном?'. Он ещё грубее кричит: 'Ну-ка предъяви своё удостоверение, и вообще имеешь ли ты право находиться на территории России?!' В моём паспорте лежит визовой вкладыш, выданный Департаментом консульского отдела МИД РФ. Он проверяет эту бумагу, не зная к чему придираться дальше, словно топчется на месте, и вдруг резко смотрит на меня: 'У тебя есть разрешение на работу?' Я отвечаю: 'Я не работаю в российских предприятиях... дипмиссия - попадает под экстерриториальную категорию. Если не знаете, спросите у своих коллег из того министерства. Они уж точно вам объяснят'.
  Наш участковый милиционер явно попадает в ловушку, а моя барышня, воспрянув духом, ему говорит: 'Моя мама написала заявление под диктовку своей племянницы. Там ничего реального не найдёте...'. Бедный милиционер несколько растерянный, говорит: 'По-вашему что я должен был делать? Пенсионерка, да ещё и вдова ветерана войны пишет заявление.... Представляете! Какой шум она может поднять, мол, мы её заявление передали забвению...'. Барышня, слегка смеясь, говорит: 'Не волнуйтесь! С Вами ничего не будет'.
  Пока он собирает свои бумаги со стола, я роюсь в своём портфеле и нахожу пачку особых фотографий. Среди них - одна особенная: меня сфотографировали во время первой встречи главы дипмиссии с министром ВМД, генералом Ериным. Я показываю эту фотографию нашему участковому милиционеру: 'Узнаёте Вашего министра? Это - наш посол, с кем я работаю'.
  Бедный 'мент' так растерялся, что даже начинает извиняться за своё поведение! Моя барышня мне говорит: 'Кстати, у тебя есть газета, где тебя сфотографировали во время поездки с послом в Челябинск'.
  От этих слов милиционер так обрадовался, словно ему подарили весь мир! Встаёт с места, и только сейчас выключает свою рацию, затем переходя на Вы, произносит: 'Знаете, для закрытия этого дела мне понадобится копия материала с той газеты. А фотографию с изображением высоких лиц я не вправе включить в это дело. Как Вы на это смотрите?!'
  Вместо меня моя барышня отвечает: 'Ладно! Я его попрошу, чтоб завтра снял копию с того материала из газеты, а через денёк копию я сама принесу'.
  Вдруг я задаю ему вопрос: 'А что, если за нанесение морального ущерба я подам в суд на бабушку?' Он опускается в долгое объяснение, уговаривая меня, отказаться от этой мысли, мол, это трудно доказуемое дело, и потом она - пенсионерка, и откуда у неё такие деньги на возмещение нанесённого мне моральной травмы и т. д. и т. п. .... Мы с барышней возвращаемся домой довольно поздно.
  * * *
  В средине апреля меня отправляют на неопределённую, по своей продолжительности, командировку в Астрахань. Это было самая неприятная командировка в ходе моей длительной службы в этой дипмиссии. Я начал свою службу с 6 ноября 1992 года, а ушёл с этой тяжелейшей (по своему характеру и соблюдению строжайшей конфиденциальности) работы в конце 2007 года, когда перенёс микроинсульт. Меня отправляют вместе с двумя сотрудниками, прикомандированными из центра консульской службы, которые приезжали сюда с целью подыскать подходящее помещение для генконсульства. Это была ещё и самая бессмысленная моя командировка. Какой толк от меня был им в этой командировке? Я же не специалист по поиску помещений, как и не гид по Астрахани! Там услуги научного работника-аналитика совершенно были не нужны. А я, в основном, именно в этом качестве в этой дипмиссии работаю. Тогда зачем меня отправили сюда? Тупость моих работодателей меня злит, приводит в ярость.... Я и без этого их не люблю. А терпеть их, всё равно, приходится, ибо вынужден был, работать на них. Деваться - никуда: в моём положении, да и с моим неопределённым гражданским статутом о другой приличной работе мечтать не приходится. По отношению к ним, к представителям этого государства, с их миссионерской мстительностью у меня сформировалась ненависть, культурологического свойства. А теперь уж, тем более - 'презирающее' отвращение: за их тупость, за то, что не умеют ценить сотрудника по достоинству, исходя из его деловых качеств. В этом береговом городе я был во все им не нужен. Тем более, когда они решили ещё голодом меня истребить. Господи! Жмотов я видел, но таких впервые вижу! Они переплюнули всех жмотов в лицо! За те три-четыре дня моего вынужденного нахождения рядом с ними в Астрахани, я впервые узнал, что такое голодная смерть.
  Моё положение усложнилось вдвое: к моему несчастию, я оказался без гроша в кармане. С тех пор, как мы с моей возлюбленной живём отдельно от её уродливых родственников, свою зарплату полностью ей оставляю, держа при себе лишь минимальную сумму для мелких транспортных расходов.... Слава Богу! Хоть гостиница была заказана Администрацией Астраханской области, иначе бы мы вообще обитали на улице, как бомжи! Они именно так хотели экономить: в сутки питались два раза, каждый раз открывали из привезённого казённого запаса банку тушёной рыбы на троих и с буханкой хлеба - жрали. За кипятком меня отправляли в буфет гостиницы. Хлеб, однако, покупали с улицы, там дешевле продают. Я уверен, из центра они получили по полной программе: и на еду, и на гостиницу, и на найм местного переводчика-гида.... Но почему-то решили экономить! Видимо, им так бедно живётся, что во время каждой загранкомандировки хотят с набитыми карманами за счёт эксплуатации и циничного грабежа местных сотрудников, таких как я, возвращаться в семью.
  Каждое утро рано встаём. Они молятся у себя в номере. Потом младший по чину спускается ко мне (мой номер находился этажом ниже) и просит зайти за кипятком в буфет. Завтракаем у них в номере. Они вдвоём поместились в один номер. Завтрак состоит из буханки хлеба с банкой тушёной рыбы на троих. Плюс ещё чашечка чая с одной чайной ложкой сахара каждому. Через 15 минут спускаемся в вестибюль, где нас поджидает представитель международного отдела Администрации Астраханской области. С ним на служебном джипе, как у военных, крутимся по городу с целью поиска подходящего полуразрушенного либо недостроенного помещения для будущего генконсульства. У представителя Администрации, правда, на примете имеется несколько таких помещений. Но они почему-то нашим гостям не нравятся. Объясняют это тем, что их переделать будет сложно или находятся не на том месте и т. д. Мы с представителем Администрации быстро подружились. У нас сложились доверительные отношения. Мы с ним почти ровесники, потому и обращаемся друг к другу по имени. Зовут его Максимом. Высокий, статный молодой человек, со знанием английского языка. Рассказывает мне о намерениях Администрации области открыть у них на севере страны своё представительство, а при нём - и представительство порта. Потом почти шёпотом спрашивает: 'Почему они такие жадные, каждую копейку десять раз пересчитывают?' А я ему в ответ говорю: 'Это у них в крови.... Потом узнаёте больше о них'. Вдруг он с удивлением на меня смотрит: 'А как вы питаетесь, вы совсем плохо выглядите, словно вас пытают в Бухенвальде?' И тут я не выдержал и как-то невольно громко рассмеялся:
  - Да вы правы. Давайте позабудем об этом!
  Машина остановилась около небольшого недостроенного кирпичного здания. Мы все входим на территорию помещения. Максим вкратце рассказывает про этот объект. Прямо читает из бумаги в папке, которую с собой носит. Наши гости начинают изучать планировку строительства, детали между собой обсуждают. Мы им вообще не нужны. Максим дал им полную информацию: о размере земельного участка, стоимости объекта, начале строительства и т. д. Больше им ничего ни нужно. Они сделаю свои выводы, и затем составят полный отчёт, после чего должны отправляться вместе со мной в аэропорт.... Но не понятно, почему они всё ещё тянут с отъездом. Сегодня - четвёртый день нашего нахождения в Астрахани. За этот период они уже осмотрели, аж целую уйму объектов; сэкономили, как смогли, мучая меня голодом, и всё равно чего-то им не хватает. Хотят ещё остаться на несколько дней. Завтра суббота, Администрация Астраханской области отдыхает, а эти вампиры намерены по-всякому продлить свою командировку, чтобы больше сэкономить - естественно за мой счёт. Ведь им же выделили командировочные на троих. Плюс ещё за проживание.... А я-то никак не могу что-то от них получить! Это просто исключено. Тогда с какой стати я должен оставаться, жертвуя собой, голодая - ради чего? Для них я - ломовая лошадь, которая обязана выносить эту ношу, бесплатно выполнять сверхурочную работу. Находясь, по заданию дипмиссии, далеко за пределами Москвы, ни гроша не получить.
  Вечером, во время скупого ужина я весьма деликатно затрагиваю этот вопрос и слышу, что они решили остаться ещё на несколько дней. Тогда я заявляю о своём категорическом отказе остаться с ними. Тот, который старший по рангу, выслушав все мои доводы о моём нежелании остаться с ними, поднял трубку и набрал номер Администрации Астраханской области. Дежурный с того конца провода вышел на связь. Я представился и спросил, как можно связаться с Максимом. Мой обратный авиабилет почему-то оказался у него. И, таким образом, завтра, в субботу, утренним рейсом я вернулся в Москву....
  * * *
  Ещё не успев отойти от тяжести осадков этой поездки, как тут меня вновь отправляют на очередную, аналогичную по тяжести, дальнюю командировку. Я про себя делаю вывод, что негуманные работодатели решили этим способом мучить меня. Ни говори только, что здесь имеет место ещё и моя личная участь: ведь скитание же должно каким-то образом себя проявить! А разве мои путешествия по городам России чем-то не похожи на странствия, на суровое испытание?!
  С некоторых пор ряд государственных корпораций стратегического профиля этого государства собирается открыть свои представительства в Москве. В этом деле заметную роль играет глава их дипмиссии, с которым мне довелось поработать довольно плодотворно. При его поддержке государственная нефтяная компания этой страны зарегистрировала своё представительство в Москве, и в качестве помощника главы этого представительства меня подключают к его работе. Я подключён к работе этой компании в не отрыве от основной обязанности в самой дипмиссии, и это происходит по указанию самого главы дипмиссии. Так вот, по линии этой нефтяной компании на днях приезжает в Россию большая предварительная делегация из числа специалистов ряда нефтехимических предприятий, и они намерены посетить Нижний Новгород. Меня отправляют туда вместе с ними. Вечерним поездом отправляемся в путь.
  Как бы ни было тяжело ездить с этими делегациями почти по всем городам России, воспоминания о них складываются довольно забавно, поучительно. Во время этих поездок предоставляется возможность хорошо узнать о складе характера людей, о слабости каждого, и о многих других мелочах поведенческой культуры этих лиц.
  Мы едим как обычные пассажиры, без особых льгот. Нам заказали обычные билеты и разместили в обычных нескольких четырёхместных купе. Мы с главой представительства и ещё двое находимся в одном купе. Занимаем свои места и собираемся отдыхать. Когда дежурная по вагонам разносит постельное бельё, вдруг в нашем вагоне поднимается шум и крик. Я выхожу, узнать что произошло. Вижу, женщина средних лет из числа обслуживающего персонала поезда с грудой постельного белья стоит в коридоре прямо около наших купе и недовольно кричит: 'Что за дикари, от постельного белья отказываются... это же не входит в стоимость билета и за него надо отдельно платить...'. Подойдя к ней, успокою её: 'Я сейчас улажу, Вы только не шумите, пожалуйста!' В это время глава представительства компании выходит в коридор и интересуется ситуацией. Я ему объясню, а он от стыда возвращается в купе, где находится вместе с нами глава делегации. Они начинают спорить между собой... короче, все гости наши решили сэкономить, поэтому от постельного белья единодушно отказались. Остались мы с главой представительства компании. Платили за себя и вернулись в купе. А дежурная недовольно удалилась, громко ругаясь за невиданную скупость этих пассажиров: 'Тьфу, жмоты паршивые.... Задыхайтесь как твари!'
  На вокзале нас встретили люди из принимающих нас предприятий, и отвезли на автобусе сначала в гостиницу, а час спустя - в одно предприятие.... О деталях этой поездке не собираюсь рассказывать. В программу входило посещение нескольких предприятий нефтяной и нефтехимической промышленности. Также надо было подписать несколько меморандумов.... Во время посещения одного предприятия по переработке аммиака двое из нас отравились парами аммиака - я и ещё один. Нас предварительно лечили. На длительное лечение, однако, не решились. А когда вернулись в Москву, дипмиссия не стала обострять ситуацию, выделили мне небольшую сумму на лечение, и дело с концом....
  Спустя несколько дней у нас на работе происходит нечто странное, удивившее меня своей беспрецедентностью. Я нахожусь на своём рабочем месте, выполняю обычную рутинную работу. Завтра - первое мая, и мы как все граждане России будем отдыхать. Вдруг меня вызывают. Оказывается, у атташе по обороне - больные почки и от приступа боли ему стало плохо. Надо его срочно отвезти в поликлинику. Вместе со мной его сопровождает телохранитель главы дипмиссии. В поликлинике при предварительном осмотре нашли камень в почке, и тут же написали направление в больницу для дипломатов. Для снятия боли хотели делать ему укол. Однако почему-то больной, рыдая от приступа невыносимой боли, не согласился на инъекцию! Горячие слёзы текут по его щекам, стекая на жгучую густую бороду, и он от боли вопит, но от укола категорически отказывается. Я с удивлением смотрю на телохранителя главы дипмиссии, а он кивком головы мне даёт понять, что нельзя обсуждать этот вопрос здесь, в присутствии медперсонала. Когда выходим на улицу, он мне объясняет: 'Он - бригадный генерал, и могут его отравить'. Два медбрата его положили в карету скорой помощи, и вместе с ним поехал телохранитель. Я на машине дипмиссии вслед за ними туда отправился. В больнице бородатого генерала раздели и нас просили освободить койку. Однако телохранитель наотрез отказался оставить больного одного. Я был потрясён их предвзятым недоверием к российским медперсоналам....
  * * *
  Вечером, измотавшись излишней беготней и разгневанный садистской придирчивостью своих тупоголовых работодателей, возвращаюсь домой в нашу съёмную комнату. Дверь открывает моя барышня, и лукаво улыбаясь, негромким голосом говорит: 'Сэрчик, у нас гости - Галина Дмитриевна и великан. Ты только не волнуйся, потом всё объясню...'. Поражённый этой новостью, я на неё смотрю и из-за всех сил стараюсь не терять самообладания:
  - Вот эта новость! Ладно, будь что будет. Помоги, пожалуйста, снять плащ. День был весьма тяжёлым....
  Мы входим в комнату. Смотрю, Галина Дмитриевна сидит на диване и смотрит телевизор, а он, великан, - на стуле, за столом и со своим бумажником играет. Она одета как в тот раз, когда у нас была накануне Старого Нового года. А великан сидит в одной рубашке, в грязных джинсовых брюках. Аферистка Галя при моём появлении опять начала разыгрывать старую комедию, а дармоед - великан, не вставая с места, да ещё хихикая, поздоровался со мной. Я, держа дистанцию, и обходя обоих, сдержанно поздоровался с ними. Затем вынужденно снимая при них костюм, кидаю на себя халат, выхожу из комнаты, чтобы помыться.
  Ужинаем в комнате. Хозяйка квартиры ходит по коридору и готовится к Первомайскому празднику. У неё тоже гость - тот самый солидный мужчина, который появился вечером 8-го марта. Хозяйка квартиры не сидит на месте, постоянно двигается - одной ногой на кухне, другой в своей комнате, громко разговаривает со своим гостем.
  Моя барышня приготовила праздничный ужин. С учётом наших нынешних возможностей на стол накрыли весьма щедро - всё стоит обильно, даже пышно на столе: на большой овальной тарелке жареная утка, фрукты на большой вазе, две бутылки водки, бокалы для фруктового напитка, рюмки для водки. Что поделаешь, барышня хотела показать наше благосостояние! Праздничный стол накрыт до отказа. Все напьются и ложатся спать - великан со мной на диване, а барышня с аферисткой Галей на кровати.
  Встаём около полудня. Такое веселие продолжается и во время обеда.... Потом все входим на улицу, и великан с нами прощается. Часик мы вместе с аферисткой Галей гуляем вокруг нашего дома. Она никак не собирается покидать нас. Вместе с нами возвращается в нашу съёмную комнату, забывая о правилах приличия! Когда возвращаемся домой, Клавдия Семёновна открывает дверь. Она нам сообщает, что великан только что вышел отсюда, видимо, что-то искал. Позвонил и, войдя, сказал, что заберёт свои ключи.... Я вижу, как моя барышня в один миг бледнеет, но старается владеть собой. И тут аферистка Галя начинает орать: 'Как это так? Ведь он же попрощался.... Неужели он вернулся за теми деньгами, которые я тебе вернула! Иди, проверяй! Теперь я виновата перед тобой...'.
  Барышня, еле держась на ногах, успокоила её: 'Нет, ты, что... Может быть, действительно он забыл свои ключи и вернулся за ними'.
  Потом выясняется, что негодяй - великан увидел, как эта стерва Галя возвращает долг, который брала у моей барышни в ночь на Старый Новый год, когда была у нас. Сумма была большая, и моя барышня все наши сбережения отдала этой никчёмной соседке. Вот почему она тогда так хотела плясать передо мной в ночь, когда мы отмечали Старый Новый год. От этого скандала хозяйке квартиры стало плохо. Причина, однако, оказалась гораздо серьёзнее....
  Впервые в своей жизни я стал свидетелем сенсационного зрелища: в нашем присутствии две одноглазые бабки начинают кидаться друг на друга с бранью: Клавдия Семёновна, хитрейшая еврейка, с позиции хозяйки квартиры, и Галина Дмитриевна, отпетая мошенница, будучи домработницей одиноких богатых евреев. Хозяйка квартиры резко укоряет домработницу: 'Скотина, как ты посмела соблазнить моего гостя, заходя на кухню, под видом того, что, мол, захотелось курить, начинаешь свинячить?'. А эта уборщица Галя оправдывается: 'Да, нет, Вы что? Я и в правду увидела вашего мужика, что курить, и зашла туда, чтобы составить ему компанию. Других мыслей у меня не была. Сам он начал пристать ко мне'. Мы с барышней обмениваемся взглядами, и были одинаково потрясены. Оказывается, в глубокой ночи, когда все спят крепким сном, этой аферистке Гале не спится, и идёт на кухню. А там сидит хахаль хозяйки квартиры - тот самый старичок, которого мы видели с ней, и, наверное, после очередного 'любовного общения' с одноглазой хозяйкой квартиры, вышел подбодриться. И тут на его 'любовном' пути оказывается очередная жрица 'лёгкого эроса', которая бесцеремонно 'предлагает себя'... Старый конь, хахаль хозяйки квартиры, естественно, не отказывает себе от такого удовольствия, и с особым восторгом меняет одну одноглазую на другую. Пока они заняты 'этим делом' прямо на кухне, и стонут от счастья, хозяйка появилась и их застукала.... Какой позор! Даже противно слушать.
  Теперь хозяйка квартиры с открытым презрением смотрит на нас, и вполне обоснованно предъявляет нам ультиматум с требованием срочно освободить комнату. Разоблачённая Галя тут же исчезает из нашей комнаты, а нам предстоит ещё пережить и этот позор, вытерпеть укоры хозяйки квартиры, и с этим тяжелейшим грузом неприятных воспоминаний вновь и вновь встречаться с Галиной Дмитриевной и принимать её у себя. Спустя неделю после этого беспрецедентного скандала глава дипмиссии отправляется в Молдову. Там проводится торжественное мероприятие - Первое заседание межправкомиссии по торгово-экономическому сотрудничеству между двумя государствами. Вместе с ним я провожу целую неделю в Кишинёве. И в день моего отъезда в Молдову мы освободим комнату.... Наше скитание продолжается, неожиданно принимая новый оборот....
  
  ГЛАВА ПЯТАЯ
  После моего возвращения из Кишинёва мы переселимся в пустующую коммунальную квартиру моей барышни. До того как съехаться со своей мамой, она проживала в этой коммуналке. Затем эти две комнатки долго пустовали. Барышне было не до этой коммуналки. А теперь мы вынужденно возвращаемся сюда. Мне говорили: хуже коммунальной квартиры не бывает. Теперь нам предстоит жить в коммуналке, и неизвестно, сколько ещё это будет длиться! Известно только одно: нашему скитанию ещё не пришёл конец, и тем самым, моя личная трагедия ещё долго будет продолжаться. Ибо моё жизненное положение по-прежнему остаётся безысходным. Не знаю, какую дефиницию вы предлагаете феномену 'ТРАГЕДИЯ', я её воспринимаю, как ОСОЗНАНИЕ БЕЗЫСХОДНОСТИ в собственном положении при упорстве субъекта осознания во имя достижения цели наотрез игнорировать его. Что ж, положиться на милость злодейки-судьбы не могу, да и сетовать на неё тоже не стану. Видимо, она выбрала меня в качестве 'Великомученика', чтоб как можно больше и дольше растерзать мою душу. Именно так: мои лучшие годы проходят даром, в ожидании исхода неопределённости. И неизвестно, когда мне представится реальная возможность заниматься собственным жизнеустройством, создать семью, иметь своего наследника....
  А пока цель не достигнута, и перспектива остаётся туманной, приходится коротать своё жалкое существование именно так и здесь.
  - Зачем мы оказались в этой дыре, именуемой коммунальной квартирой? - спросите Вы.
  Этот отчаянный шаг сделан моей барышней в ответ на подлость её родственника - великана, обокравшего наши сбережения из нашей съёмной комнаты. Это произошло в тот роковой Первомайский день, когда аферистка Галя вернула нам долг. Как проник этот подлый великан в нашу съёмную комнату, и вообще как он мог разжалобить мою барышню - понятия не имею. Она мне не рассказала толком, почему они - эти твари, в тот роковой вечер у нас оказались, и я не стал узнавать об этом. Ведь дело было сделано, преступление в самом гнусном виде было совершено. Ясно одно: эта преступная халатность тоже на совести этой аморальной женщины, Галины Дмитриевны, везде преследующей корысть и собственную выгоду. Не зря она с таким позором была вышвырнута оттуда. Считая всё случившееся суровым вызовом судьбы, мы решили про всё забыть, извлекая соответствующие уроки из него.
  А теперь, переселяясь сюда, фактически свою жизнь мы вновь с нуля начинаем. Ведь все купленные нами вещи конфискованы либо распроданы родственниками мамаши и ещё алкашом великаном. Они только так и продолжают свою паразитическую жизнь: обманным путём присваивают чужое имущество, воруют, занимаются жульничеством и т. д. и т. п....
  На следующей неделе в нашей семейной жизни происходит долгожданное изменение. В пятницу, ближе к концу рабочего дня, барышня мне звонит на работу, и сообщает, что возвращает нашу собачку 'Санту'. Мы договаривается о встрече прямо в зале метро. За это время, когда наша 'Санта' была брошена на растерзание судьбы с родственниками моей барышни, бедняжка потеряла свою жизнерадостность. Выглядит страшно исхудавшей, словно держали её в Бухенвальде... еле-еле ходит, придётся её восстанавливать капитально. Процесс адаптации длится недолго. На выходные дня мы рано утром вместе с ней выходим из дома и отправляемся к пруду, который находится в двух шагах от нашего дома. Когда оказываемся на улице, замечаю наша собачка 'Санта' с трудом двигается. Она вяло сделает несколько шагов, и тут же сваливается на землю. Это нас сильно пугает. Моя возлюбленная, увидев эту сцену, начинает плакать:
  - Сантана, милая, что они с тобой сделали? Не могу простить себя за то, что тебя оставила с ними.... И громко рыдает.
  Не знаю, как её успокоить. Сгибаясь к Санте, обнимаю её за шею и начинаю разговаривать с ней: 'Лапочка ты моя, всё пройдёт. Ты девочка сильная, поднимись, давай поиграем!'.
  Санта делает попытку подняться, но сил не хватает. Она грустными глазами на меня смотрит и, повизгивая, продолжает лежать на земле. Вчера, когда мы привезли её сюда на метро через весь город, она находилась под впечатлением встречи с нами, потому и могла ещё двигаться. Ещё вечером она была в состоянии нервного паралича, покушала совсем мало. А сегодня вообще не может ходить. Всё равно, она совсем молодая. Ей от силы чуть больше года, и она наберётся сил. А теперь, раз такое дело, придётся сидеть рядом с ней до тех пор, пока она сама не поднимется. Мы начинаем её развлекать, играя с ней по-всякому....
  Спустя четверть часа, Санта частично отходит от нервного стресса и сама начинает двигаться. Мы радостно спускаемся к пруду и отдыхаем на природе. Выходя из дому, мы бреём с собой всё необходимое: прихватили целый мешок с продуктами. Обед готовим прямо на природе, и для 'Санты' взяли целый бочок целебной воды и еду. Так что, скучать не приходится. Мы отдыхаем, как говорится, всей семей. Наша собачка купаться в пруде особо не любит. Поэтому по ходу нашего отдыха на природе время от времени поливаем её водой из ковшика, чтоб ей не было жарко. От этого ей становится лучше, и она начинает играть с нами....
  Вечером к нам заглянет Галина Дмитриевна. Отныне она зачастит к нам в гости, и этим меня больше отталкивает от себя. Живёт она по соседству с нами, на одной лестничной площадке. У неё сын живёт с гражданской женой и двумя внебрачными дочерями. Мужа нет. Нет, она не набожная женщина. Она - грешная баба, и душа её - не аскетическая. Вскоре я узнаю, что она никогда не была замужем, как и никогда не вступила в брачные отношения, и чёрт знает, где нагуляла своего внебрачного сына! Этот вопрос, однако, как и сама эта аморальная баба меня не интересует. Скажу только одно: теперь я всё больше избегаю её общества и стараюсь держаться от неё как можно подальше! Не знаю, при каких обстоятельствах она вошла в доверие моей барышни, я бы с ней никогда не общался. А тем более, дружить. Она абсолютно мне противна. Хотя мою барышню легковерной не назовёшь, тем не менее, она верит этой полуженско-полумужской падшей особе. Надо родиться женщиной, чтобы знать женскую натуру.... Со временем моё подозрение полностью себя оправдает. Эта женщина - чудовище. Выросла в преступном мире, питалась в этой культурно деградированной среде, после этого сама вырастила преступника.... Оказывается, у этой противной особы 'нагулянный' сынок сидел в тюрьме. И не один раз. Более того, у неё есть брат, который тоже побывал в местах заключения! Естественно, обо всём этом я узнаю гораздо позднее, когда по велению судьбы мне приходится, в дальнейшем, её терпеть и терпеть. Но об этом, потом...
  Я избегаю её общества ещё из-за её невыносимой дерзости. Она себя ведёт слишком фамильярно, навязчиво, цинично смотрит на меня, словно хочет меня раздеть. И знаю, что моя барышня в своё время, и не один раз, весьма деликатно объясняла ей о моём негативном отношении к фамильярности. Но что поделаешь, если она далека от этих понятий, так как правила хорошего тона ей просто чужды! Как ни странно, это противное существо с самого начала вызвало у меня отвращение. Вопреки всему завуалированному старанию этого подозрительного существа, оказаться вхожим в наш микромир (так как 'ему' везде удаётся стать таковым), 'оно' всё больше отчуждается от нас. Откровенно говоря, по всем канонам 'оно' уже стало мне противным. Невзирая на то, что моя возлюбленная держит с ней доверительную связь. Не исключено, что у моей барышни на это - на дружбу с этой аморальной Галиной, имеются свои соображения. Меня, однако, с этой фигурой-скелетом ничего не будет связывать. А если понадобится отделаться от неё, этим буду заниматься своёвременно и грамотно. Я попросту не приемлю людей, культурно убогих, морально опушенных, не уважающих себя. Она - одна из них, как и мама моей барышни, или этот великан, считающий себя вправе войти в мою жизнь. Нет, эти твари для меня не существуют. Я их не признаю. У меня свой моральный кодекс, и я отношусь к другим сквозь призму собственного кодекса, выбираю своё окружение по собственному критерию. Отсюда, людей, входящих в моё окружение, - совсем немного.
  * * *
  На работе мне предлагают, заниматься разработкой одного научного проекта по национальным вопросам РФ. И заниматься должен я незамедлительно: в свободное время на работе, а в основном - дома. С целью качественного выполнения этого задания частично меня освобождают от лишней беготни. Я отдал работе над указанным проектом около двух месяцев. По-прежнему материал готовлю в единственном экземпляре в виде рукописи. Таков - характер поручения. В ходе этого времени я ни разу не уезжаю в командировку, целиком погружаюсь в разработку и изложение проекта. В свободное время, дома больше увлекаюсь общением с нашей Сантаной. Она у нас по натуре - властная. А со временем становится ревнивой, гостей не признаёт, на появление соседей реагирует уединением, иногда просто демонстрирует своё недовольство - поднимает нескончаемый лай. Больше всех у нас бывает аферистка Галя со своей старшей внучкой. Ей около 5-и лет. Иногда к нам заходит и подруга моей барышни, Света. Всякий раз с ней я бегло здороваюсь и возвращаюсь в свою комнату. Помню, как она нас приютила в своей комнатке. Помню, как с её малолетней дочерью съездили к подруге моей барышни, чтобы посмотреть их комнату для временного проживания. Всякий раз Света приходит одна, и ненадолго. Она почитает мою барышню, да и ко мне относится хорошо. О соседке по коммуналке не хочу особо вспоминать. Могу отметить лишь, что она - одна из простых граждан, без особой привлекательности; как большинство некрасивых персон - одинокая замкнутая женщина, и живёт с единственным сыном. Сама - чуть старше нас, а сын её - почти ровесник нашего великана. Но его почти не бывает дома, а когда появляется, тут же у них начинается ссора, затем мамаша бьёт его, и он опять исчезает.... Вскоре они вообще покидают эту коммуналку. Кажется, она получает отдельную квартиру, а эту свою комнату поменяет....
  Осенью в нашем подъезде происходит чудовищное событие. Этажом ниже нашей квартиры проживает парень с мамой. Он дружит с сыном скомороха Гали, и такой же дармоед, как 'нагулянный' сынок Галины. Правда, в отличие от этого в тюрьме не сидел. Так вот в один воскресный день рано утром его находят убитым в кабине лифта. Утром по обыкновению я встаю рано и выхожу с нашей Сантой на прогулку. Вызываю лифт, но странно лифт не работает. Придётся спускаться вниз пешком. С нижних этажей идёт непонятный шум, похожий на сумбурный разговор толпящихся людей. Оказывается, на третьем этаже около лифта стоит толпа, и люди между собой разговаривают. Там и милиционеры, и люди в белых халатах, и соседи.... Все стоят и обсуждают случившееся. Труп лежит на площадке. Его накрыли белым покрывалом. Мы с Сантой с трудом, отпихивая кое-кого, проходим мимо них.... Вечером того же дня скандал начинается на нашей площадке. Галина Дмитриевна со своим сыном поднимает шум. Начинается драка, и в итоге скоморох Галя оказывается за дверью собственной квартиры. Сын выгоняет её из дому. Некоторое время она проживает у одной подруги напротив нашего дома. Подруга - пенсионерка Луиза Георгиевна, бывшая депутатка Верховного Совета, живёт с сыном и с нами дружит. А Галина Дмитриевна вскоре найдёт себе новое пристанище. По рекомендации другой своей подруги - Марты, которая замужем за евреем, устроится кухаркой в богатой еврейской семье и живёт с ними. Она часто к нам заглядывает. Правда, тайком, видимо, опасается сына. И обо всём рассказывает. Галя по-прежнему - вездесущая, болтает, сплетничает.... В дальнейшем она становится сиделкой-уборщицей, предпочтительно, еврейских богатых стариков, всякий раз надеясь на то, что кто-либо из них будет завещать ей свою роскошную квартиру!
  Однажды, в воскресенье, мы вместе с Сантой уходим на целый день на природу. Идём на шашлык и Галину Дмитриевну тоже приглашаем. Это происходит по просьбе моей барышни, и я скрепя зубами, терплю её присутствие. Мы условились встретиться с ней около станции метро 'Царицыно', но её нигде нет. Моя барышня просит меня поискать её в зале метро. Я спускаюсь в метро и ищу её, но там её нет. Я как-то интуитивно ощущаю, что она вышла не с той станции. И начинаю искать её по всем соседним станциям. Под конец найду её. Аферистка почему-то стоит у входа стации 'Орехово'. Когда мы, наконец, все уже собрались и сидим у костра, она начинает рассказывать про своих хозяев. Живёт в семье богатых и пожилых евреев - Рубиновича и Эстер. Мужчина - добрый, а жена его - придирчивая, но щедрая. Их дети уже взрослые и живут в Израиле. Жена тоже собирается на днях съездить к дочери. У Рубиновича имеется одна пожилая сестра. Она - вдова и детей у неё нет. Так что, аферистка Галя надеется, что сможет уговорить Рубиновича, прописать её в своей квартире. Естественно, после отъезда его жены в Израиль.
  * * *
  Чуть больше года мы проживём в этой коммуналке. За этот период моя барышня успеет восстановить расшатанный семейный бюджет. Мне прибавят, к тому же заметно, зарплату. Но всё равно, живём скромно, экономно. Зато успеем поменять нашу коммуналку на отдельную однокомнатную квартиру в этом же районе. Правда, с заметной доплатой. Меняли квартиру по частному объявлению. Всё лето расклеивали сами объявления и внимательно читали другие объявления. Наконец нашли подходящий вариант без посредников. Вот только пришлось доплатить большую сумму. К осени оформили квартиру. Но почему-то на имя великана.... Это стало поводом для возвращения моей барышни в свою квартиру, т. е. к маме. Она меня оставила здесь, а сама с Сантой вернулась к своим лживым родственникам. Теперь вновь они начинают жить вместе. Но она регулярно приезжает ко мне, иногда с ночёвкой....
  Однажды вечером возвращаясь с работы, по обыкновению, и увлечённый своим гордым одиночеством, открываю дверь. Вдруг от неожиданности вздрагиваю. Вижу, барышня сидит на кухне, вся бледная, курит нервно. Не раздеваясь, бегу к ней:
  - Какая неожиданность, случилось что-нибудь? - спрашиваю.
  Она продолжает курить, затем с трудом произносит:
  - Придётся оставить эту квартиру. Сегодня мы переночуем у Луизы Георгиевны. Твои вещи я уже отнесла туда. Теперь она - одна; сын проживает у родителей жены. Мои подонки меня заставили освободить эту квартиру. Лучше нам уйти прямо сейчас. Иначе вот-вот милиция должна появиться. Бабка оставила в милиции заявление, что якобы ты открыл здесь притон, и развлекаешься с женщинами лёгкого поведения.
  - А не приходила ли тебе в голову мысль о том, что ты многим жертвуешь ради них? Разве они этого достойны, разве они могут осознать это и способны ли оценить твою доброту? - произношу я неожиданно.
  Она явно нервничает. 'Ради Бога.... Перестань!' - тихо произносит она и сквозь слёзы смотрит на меня.
  Я возвращаю ей ключи от квартиры, и молча, отправляюсь к двери. Она вслед за мной выходит из квартиры, закрывая за собой дверь.
  Луиза Георгиевна открывает нам дверь. Она - женщина невысокого роста, пожилая почти седоволосая пенсионерка. Она одета по обыкновению в чёрные брюки и тёмно-синий свитер. Я часто её встречаю в таком одеянии, когда она выходит на прогулку со своей собакой. Нежно улыбается:
  - Заходите! Галя тоже здесь.
  Моя барышня саркастически смеётся:
  - С чего это она вдруг здесь оказалась? Она же, как рабыня Изаура должна находиться у своих хозяев....
  Луиза Георгиевна помогает ей снимать пальто и отвечает: 'Со своими хозяевами поссорилась. Прибежала ко мне, узнать...'.
  Вдруг из того конца коридора голос скомороха Галины Дмитриевны доносится:
  - Чего это вы про меня сплетничаете? Я сама их оставила.... Не нужны они мне. И в тёплом халате появляется в коридоре. Вслед за ней двигаются ещё два животных: большая собака породы 'Шотландской овчарки' и старая толстая кошка. В один миг мне показалось, что нахожусь в цирке. Так дружно только в цирке кошка с собакой ходят.
  Луиза Георгиевна смеётся: 'Не ври. Ты хотела евреев обмануть.... У тебя не получилось. Ты просто забыла, что они - не глупее тебя'.
  Галя истерически бросается на Луизу, забывая поздоровиться с нами:
  - Ты в своём уме, Луиз! У меня своя квартира имеется, зачем мне чужая жилплощадь?!
  Моя барышня незаметно их отвлекает, показывая домашних животных, радостно восклицает: 'Смотрите, как они весело нас встречают!' - и бежит к кошке, погладить её.
  Мы все входим в большую комнату. В центре комнаты стоит большой обеденный стол. На него успели накрыть по полной программе. Спустя некоторое время все садимся за стол, временно забывая об обидах и собственных переживаниях....
  Со следующего дня барышня возвращается к бабушке и вновь начинает подыскивать квартиру. Вечером после работы я возвращаюсь в своё новое пристанище, у Луизы Георгиевны. Она - дома, и скоморох Галя открывает мне дверь. Меня удивляет, как эта стерва в чужой квартире ведёт себя так уверенно - почти на правах хозяйки.... Иду принять душ. Ещё не успев закрыть за собой дверь, вдруг слышу, как гремит голос Галины Дмитриевны:
  - Луиза, ты всю жизнь мечтала о докторе наук. А он сам к тебе пришёл. Так что, пользуйся моментом. Не упускай его!
  Я замираю от услышанного. Это она про меня говорит. Надо же ей так раскрыть себя! Какая подлость! Она явно ядовитая маньячка. Ей движет исключительно животный инстинкт и, поэтому она не перед чем не останавливается. А с чего эта аморальная старуха вбила себе в голову, что мы с распростёртыми объятиями её примем в свое общество?! Настанет день, и я раскрою её в глазах своей барышни. Что же касается этого случая, то при первой встрече с барышней, я раскрою ей глаза.... Жаль, не узнал о реакции самой Луизы Георгиевны на эти слова! Не исключено, что она была шокирована открытой циничностью своей подруги. С какой тварью она дружит?!
  Неделю спустя барышня найдёт однокомнатную квартиру, и мы буквально накануне Нового года переселимся туда. Теперь Санта с нами живёт. Отныне она везде с нами будет скитаться. Только неизвестно, когда нашему скитанию придёт конец, когда мы, в конце концов, обретём покой!
  * * *
  Войдя в новую, съёмную квартиру, моя барышня, с грустью произносит:
  - Господи, за что такое наказание? Имея две квартиры, я обречена, жить в съёмной квартире.
  - Звучит, конечно, смехотворно. Но это - суровый факт! Меланхолично смеясь, я реагирую на её слова и за собой закрываю входную дверь.
  Накануне Нового 1997-го года мы оказываемся именно в этом положении. Снимать квартиру за 300 $ в месяц, в конце 1990-х годов в Москве, не каждому простому смертному было под силу. С развалом Советского Союза жизнь в России вплоть до исхода второго тысячелетия катастрофически ухудшалась. Вихрем тотального обнищания были охвачены широчайшие слои общества. Но больше всего страдало незащищённое большинство населения, у кого благодаря проведению, по инициативе Гайдара и Чубайса, антинародных финансово-экономических реформ, было изъято фактически всё.
  В районе 'Братеево' мы устраиваемся в одном из домов новостройки. И, по всей видимости, надолго. Вещей у нас было не так много. Они опять пропали из собственной квартиры барышни. Пока мы жили по разным адресам, барышня основные дорогие вещи оставила у себя. А когда ей пришлось вновь скитаться со мной по Москве, вдруг заметила, что из новых вещей, купленных нами, фактически ничего не оставалось. В итоге, мы скитаемся налегке.
  Хорошо хоть есть на что жить! Мои работодатели на редкость продемонстрировали трогательную гуманность, и за безупречное исполнение обязанностей, вознаградили меня повышением жалованья. Это произошло в конце осени, буквально после проведения очередного мониторинга конъюнктуры столичного рынка со стороны Чрезвычайной комиссии, прибывшей в Москву из центра государства наших работодателей с такой целью. Члены этой комиссии опрашивали каждого из нас по отдельности о состоянии нашего делопроизводства - конкретно, чем мы занимается, какие индивидуальные задания выполняем и т. д. и т. п. - о нашем экономическом положении, и по возвращению в центр заметно раскошелились, добавив нам зарплату. Это отразилось на уровне нашей зарплаты дифференцированно - кому-то увеличили зарплату в разы, а кому-то на несколько процентов. Надо же! Парою и чужие заботятся о твоём жизненном положении. Но почему свои так тебя ненавидят, почему свои хотят растоптать твою честь, и идут на любую гадость, лишь бы уничтожить тебя?!
  В жизни моей барышни именно такое происходит. Могу сказать больше: она суть олицетворение иррационального альтруизма, в ней изобилует романтический гуманизм, помноженный на излишний альтруизм. Её романтический гуманизм причиняет ей и мне немало гор и разочарований в случайных встречах. Благодаря своему иррациональному альтруизму она часто подвергается неоправданному самопожертвованию в угоду спекулятивному злоупотреблению квазиродственных связей. А теперь, живя в этой съёмной квартире, благодаря своему излишнему милосердию, она фактически подвергает обнищанию собственную гражданскую семью - себя и меня с нашей собачкой! Объясню суть дела: хозяин квартиры - провинциальный пенсионер, живущий в деревне. Один раз в три месяца приезжает за квартплатой. И деньги берёт за три месяца вперёд. Как здорово этот коварный старик грабит нас! И грабит по крупному: фактически мы исключительно заботимся о его кармане, бережём его покой - чтобы он лишний раз не мотался туда-сюда на электричке, и лишний раз не тратил на дорогу. С каждым его появлением в Москве мы должны платить ему сразу 900 $ вперёд. Это же грабёж! К тому же, расставаясь с квартирами моей барышни, мы по-прежнему ежемесячно оплачиваем выставляемые счета по ним. Потом выясняется, что однокомнатную квартиру они уже сдают, а мы как простаки оказываемся в положении круглых идиотов. Те барствуют, а неся бремя всех расходов, мы словно два наивных лакея безропотно их обслуживаем. Вот как человек страдает от собственного иррационального альтруизма!
  Познакомившись с ней во второй половине октября 1994 года, я её признал воистину своей 'спасительницей', а теперь накануне Нового 1997-го года, видимо настало время меняться ролями! Чем больше я её узнаю, тем больше я разочаруюсь в своих надеждах, в своих мечтах. От постоянного невольного дежурного общения с чужими людьми на работе, дежурной строгости во всех отношениях и т. д. и т. п. со временем у меня срабатывает некая мизантропия, во мне формируется рефлективная реакция на всё, что представляет собой 'культурную аномалию'. Тем более, что с детства меня воспитывали в духе снобизма в полном смысле этого слова. В течение длительного периода спецучёбы (как в стране, так и за её приделами) во мне только подкрепляли новые составляющие этого феномена. За годы вынужденного общения с квазиродственниками моей возлюбленной я был окружён исключительно людьми, мягко говоря, далеко не отвечающими моим стандартам. Но ради неё я был готов смягчить свои канонические требования по отношению ко всему, что окружало её. Ведь я перед ней - в неоплатном человеческом долгу, и естественно никоим образом не могу давить на неё либо навязать ей свои правила. Я по всем канонам должен быть благодарным ей, значит - терпеть и эти реально непредсказуемые всевозможные потрясения, надеясь лишь на то, что со временем она сама всё поймёт и, следовательно, - отойдёт от многих своих позиций. Более того, теперь впервые мне представлена реальная возможность частично возвращать ей долги. Поэтому спешу первым делом спасти её от душевной травмы и разочарования в выбранной жизненной позиции и системе оценок; тем самым полностью освобождаю её от любой трудовой деятельности. За год, проживая в её коммунальной квартире, мне удалось превратить коммуналку в однокомнатную квартиру. Без моей помощи она никогда не смогла бы достичь таких успехов. А теперь, ввиду её нервного истощения предлагаю ей отдыхать дома, отходить от всех раздражающих обид, воздержаться от любой ненужной суеты, заниматься сугубо домашними делами, больше общаться с нашей милой собачкой Сантой.
  * * *
  Накануне Нового, 1997-го, года вечером возвращаюсь с работы. Я расстроен отсутствием городского телефона в съёмной квартире. По дороге к дому думаю только об одном: успела ли барышня в этой суматохе, да и с её нервным срывом после таких потрясений, раздобыть и нарядить новогоднюю ёлку! Небо - совершенно безоблачное. Последний день декабря оказался на редкость солнечным и холодным. И я ускоренными шагами спешу домой. На звонок в дверь Санта радостно поднимает настоящий шум. Барышня с нежней улыбкой открывает дверь, но первой встречает меня Санта. Она, прыгая во весь рост, чтоб обнять меня, чуть не повалила меня на пол. Едва успев освободить одну руку, обнимаю Санту за шею и начинаю её успокаивать. Барышня, успевает закрыть дверь и спешит мне на помощь, берёт коробку торта, болтающуюся на моей руке при каждом прыжке Санты. Эта преданная собачка каждый раз встречает меня именно так - долго 'жужжа', по-своему рассказывает про всю и вся.... Всякий раз, поглаживая её по шеи и подбадривая её, хлопая по бокам, я поддакиваю ей. Между делом спрашиваю у своей барышни:
  - Ёлку нашла барышня?
  Она занята распаковкой подарков, поэтому, не поднимая голову от стола, где лежат коробки, которые я с собой принёс, отвечает:
  - Ты знаешь, здесь нигде ёлочного базара не организовали.
  Продолжая играть с нашей собачкой, успокою её:
  - Ничего. Сейчас выйдем и где-нибудь найдём ель. С неё и сорвём веточку. Нам-то больше веточки ничего не надо!
  Она несколько растерянно, оборачивается ко мне:
  - А где ты найдёшь ель, здесь вроде ни одного такого насаждения не имеется?!
  - Не волнуйся, барышня! Что-нибудь придумаем.... - Не забудь, только прихватить с собой кухонный нож!
  Через секунду другую мы уже вместе с Сантой выходим на улицу. Наступили уже сумерки, и на улице народу почти нет. Мы делаем большой круг по нашим дворам, и наконец, ближе к Москве-реке видим небольшое сосновое дерево. Быстренько срезаю маленькую веточку и прячу свою 'добычу' в хозяйственной сумке. Теперь можно спокойно возвращаться домой и наряжать новогоднюю ёлку. По дороге вдруг меня осеняет мысль о возможных проводах Старого года прямо на берегу реки. Я делюсь об этом со своей барышней. Действительно эта идея ей понравилась. Она радостно произносит: 'Правда, здорово получится!'. С тех пор мы всякий раз, когда представляется такая возможность, Старый год ритуально проводим прямо на берегу реки. За полчаса до наступления Нового года мы втроём с Сантой выходим из дому, и отправляемся к берегу реки. Москва-река находится буквально на расстоянии 100 метров от нашего подъезда, плавно сгибаясь, окружает наш дом. Выходя из дому, вдруг мы оказываемся под ярким светом огромного небесного светильника - полной луны! Мы весело шагаем в сторону берега и, спускаясь к замёрзшей реке, наполняем две рюмочки холодной водкой. Река, покрытая льдом, встречает нас молча. Барышня делает бутерброды из ветчины и, стоя напротив меня, произносит ритуальный тост. Затаив дыхание, смотрю на неё, и замираю от счастья. В это время она сияет словно небесное существо. Её прекрасное лицо, озарённое луной, покрыто какой-то потаённой грустью. Мы поднимаем рюмки, тихо прощаясь с уходящим годом. Я смотрю на небо и слышу нежный дорожащий голос своей барышни:
  - Сэрчик, загадай желание! Она трепетно, дорожащим голосом от мороза и восторга, предлагает мне, а сама ласково обнимает Санту, которая сидит у её ног.
  Я подаю Санте бутерброд из ветчины и, держа свою рюмку, загадывая желание, смотрю на огненную луну. На фоне тёмно-серого цвета безоблачного неба висит над нами огненная луна во всей красе. Словно большой огненный шар - ведь полнолуние! Сверху наблюдая за нами, она будто забавляется. О, нет, совсем не так: это вовсе не пустая забава, а нечто ритуального свойства. Погоди, погоди, волшебство-то какое! Боже мой, луна заботливо глядит за нами, как будто поздравляет нас с наступающим Новым годом. И мне кажется, что луна чем-то взволнована. Полная луна словно заглядывает в нашу душу, как будто разгадывает наши желания....
  * * *
  Весь 1997-й год мы проживём в этой квартире. В течение этого года мы живём несколько замкнуто, заведомо не общаясь с лживыми родственниками и друзьями. Мы заняты 'подкормкой' квазиродственников и хозяина нашей съёмной квартиры. Барышня время от времени посещает свою квартиру, чтобы: во-первых, платить за квартиру, так как она - квартиросъёмщица и, во-вторых, быть в курсе происходящих там событий. Оказывается, в нашей спальной комнате проживает тот любимый племянник бабушки, т. е. сын дяди Коли, который побывал в местах заключения. Он обосновался там со своей любовницей. А великан устроился в гостиной, бегая, по-прежнему, за соблазнительной Таней. Вскоре она входит замуж за другого парня, и великан начинает пьянствовать 'по-чёрному'. Спустя некоторое время, великан и племянник бабушки, пропьют остатки наших вещей и начнут выживать саму бабку. Она убежит из дому и, по иронии судьбы, начнёт бродить по вокзалам. Её любимая племянница, Татьяна Павловна, не в состоянии оказать влияние на ситуацию. Она отказывается приютить её.... Единственное, что она делает - это пишет заявление в милицию с подписью нашей матушки.
  В средине марта 1998-го года мою барышню вызывают в милицию. Оказывается, матушка попала в психушку, а великан по-прежнему пьянствует 'по-чёрному'. И надёжную компанию ему составляет любимчик бабки - сын дяди Коли. Барышне приходится обратиться за помощью к своему брату, Вити. И при его помощи выгоняет их из собственной квартиры, а великана заставляет переселиться в однокомнатную квартиру, которая оформлена на него. Мы в это время живём в другой съёмной квартире на Суздальской улице. Это - большая двухкомнатная квартира с балконом и уютной кухней.
  В разгаре этой суматохи барышне чудом удаётся прописать меня в своей квартире и, спустя некоторое время, оформить вид на жительство с постоянной пропиской. Это - первый шаг к оформлению нашего брака. Оформление постоянной прописки для меня означает окончание нашего длительного мучительного скитания по всей территории Москвы. С 5-го мая 1998-го года мы вновь переселяемся в ту квартиру, где по велению судьбы я впервые встретился с Богиней....
  14 июля 1999-го года мы с моей возлюбленной официально поженимся и тут же отправляемся в длительное свадебное путешествие. Жаль, что нам пришлось с нашей преданной собачкой Сантой навсегда расстаться. Это был отчаянный шаг, к чему принудило нас роковое стечение обстоятельств....
  
  ГЛАВА ШЕСТАЯ
  Я всегда считал, что создание семьи начинается с благоустройства жилья. Это - основа основ. В нашей жизни, однако, всё началось стихийно. По сути, мы к этому и шли, но только - тернистым путём, преодолевая массу барьеров и препятствий. Этому были серьёзные причины, о которых я подробно рассказал в предыдущих главах своего сочинения. Фактически по тем причинам нам пришлось скитаться так долго по всей территории Москвы.
  Дальше мой рассказ в виде исповеди принимает характер детективного жанра. Хотя события развиваются совершенно в русле обычной жизни простого рядового гражданина.
  * * *
  Перед тем как окончательно вернуться в квартиру барышни, нам предстоит остаться ещё целых пять лишних дней в последней съёмной квартире, что на Суздальской улице. Эти лишние дни нам были нужны для того, чтобы барышня смогла поменять входную дверь, а самой квартире придать жилой, если хотите - 'обитаемый вид'. Пока квартира пустует, и бабушку всё ещё держат в психушке, барышне легче привести в порядок её: нашу спальню, гостиную, кухню, ванную и туалет. К комнате матушки, закрытой на ключ, мы не прикасаемся. В течение пяти лет нашего скитания по Москве квартира превращена в барак, и нуждается в капитальном ремонте. Но мы ограничиваемся косметическим ремонтом. Тем более, что не знаем, что нас ждёт впереди....
  Узнав о нашем намерении, освободить квартиру, хозяйка тут же ужесточает условия:
  - В таком случае вам придётся доплатить не за пять дней, а за полмесяца, иначе вам лучше с сегодняшнего дня подыскать себе другое жильё, - звучит озлобленный голос хозяйки с другого конца провода.
  Вежливо вырывая трубку из рук моей барышни, вместо неё отвечаю:
  - Ладно, пусть будет по-вашему, - кладу телефонную трубку, и, выдавливая из себя смущённую улыбку, объясняю своей барышни:
  - Унижаться не будем, милая! За пять с лишним лет мы с тобой чего только не вытерпели, потерпим и эту затрату!
  Наше возвращение на вынужденно покинутую квартиру ознаменует триумфом чести моей барышни, выстраданной ценой утраты лучших лет в нашей нелёгкой жизни! И мы решили его увековечить вступлением в официальный брачный союз. Это было мудрое смелое решение, принятое ею самостоятельно.
  Как это произошло?
  С тех пор как мы вновь оказались в покинутой ранее квартире, действия в моём микромире разворачивались с астрономической скоростью. Барышня оформила мне вид на жительство. Везде бегала сама: и в консульский отдел нашего посольства, и в ОВИР, и в МИД.... И всё это сделала без моего присутствия. Я ей понадобился всего лишь два раза: в ОВИРе и, когда надо было получить сам документ. Спустя несколько дней барышня вернёт маму из психушки. Нам стало любопытно:
  - Как эта главная аферистка клана чёрных миссионерок вдруг очутилась в 'матроской тишине'?
  Оказывается, перед тем как она попала туда, её выгнали из квартиры именно те люди, при помощи которых она так надеялась уничтожить меня. Догадываетесь? Нет, подскажу: её родня - великан с любимчиком бабки - сыном дяди Коли, который побывал в местах заключения. Она некоторое время бродяжничала по вокзалам. Затем очутилась в психушке. Обо всём этом узнаёт моя барышня в психбольнице. С возвращением из 'матроской тишины' наша бабка словно стала шёлковой, как будто это дело пошло ей на пользу. Некоторое время она ведёт себя смирно, не хулиганит. Но это было затишье перед новой бурой....
  Однажды я возвращаюсь с работы. Странно, почему-то я не открыл дверь своим ключом, а позвонил в дверь. Наверное, подумав, что барышня - дома. На звонок в дверь реагирует бабка. Барышни нет, видимо, вышла по делам. После долгого скитания, длившегося аж больше пяти лет, теперь вновь встречаюсь лицом к лицу с этой дьявольской особой. Холодно здороваюсь с ней. Она продолжает стоять около своей двери как тяжёлый огромный шкаф. Я хочу войти в гостиную. Она нервно чистит горло, и лукаво улыбаясь, останавливает меня у двери в гостиную:
  - Не хотите побеседовать со мной? Всё равно барышня не скоро вернётся!!
  Я ухо держу востро. Слегка оглядываясь, спрашиваю. 'С чего это вы вдруг побеседовать со мной изволите?!'. Она тем же тоном заманчиво произносит:
  - Всё равно, Вашей-то нет дома. Она только к вечеру вернётся. Уехала к Вити.... Проходите на кухню.
  Я коротко отвечаю: 'Ладно, переоденусь и приду...'. - И вхожу в гостиную.
  На кухне ждёт меня чашка горячего чая. Мы с мамой моей барышни сидим в разных краях стола. Она - в тёмно-коричневом халате, а я - в домашней пижаме. Она наливает мне чай и начинает рассказывать странную историю:
  - Вы никогда не задали себе вопрос, почему моя дочь прописала вас у нас? - держит небольшую паузу. А я про себя замечаю, что она по-прежнему со мной на 'Вы'. 'Ну, вот такая она жизнь; у каждого - своя'. Еле себя сдерживаю, чтобы не вступить с ней в полемику. Она бросает на меня тяжёлый недружеский, даже презрительный взгляд, и продолжает:
  - Так вот, она это сделала, побоявшись хозяйки той квартиры, где Вы с ней проживали до этого времени.
  Она вновь держит паузу, допивает глоток чая, чистит горло и продолжает:
  'На днях, когда Вас отправили в командировку, вдруг позвонила мама хозяйки той квартиры и попросила меня передать Вам, что Вы можете вернуться в ту квартиру и бесплатно там проживать сколько угодно.... Я, конечно, дочери об этом ничего не говорила, а вот Вам хотела сообщить...'. Она вдруг опускает голову и молчит. Несколько секунд продолжает оставаться в таком положении. Пока она молчит, я настороженно думаю, не отрывая от неё глаз: 'Решила готовить очередную подлянку'. Она как-то неожиданно из-подо лба на меня смотрит, озлобленно усмехаясь одними губами. 'Это Вам ни о чём не говорит?' - лукаво спрашивает она. Я, естественно, догадываюсь, о чём идёт речь. Однако предпочитаю молчать. Вижу, не ошибся: она сама продолжает свой рассказ и поясняет всю предысторию, почему моя барышня так срочно меня прописала сюда. Из рассказа бабушки я узнаю, что хозяйка той квартиры, разведенная молодая женщина с двумя сыновьями, проживает у своей мамы в нашем районе. Она где-то мельком увидела меня и теперь интересуется мною. Она вышла на мою барышню и попросила организовать встречу со мной: она дала согласие оставить свою двухкомнатную квартиру в моём распоряжении и намекнула, что намерена меня 'забрать' у неё! Оттого моя барышня, несколько насторожившись, срочно заставила свою матушку, дать согласие на то, что меня прописали у них. Следующим шагом, она оформила мне вид на жительство....
  Естественно, я стараюсь не придать особого значения её болтовне. Помню, даже попытался поменять тему, предложив ей лучше заниматься чем-нибудь полезным, либо идти на улицу и общаться с другими бабулями. Это моё предложение она восприняла превратно, придумав даже, что, мол, я её выгоняю на улицу. Да, да мои слова она так скверно поняла, и обиженная на меня, ушла к себе, ворча про себя: 'Вы рано меня прогоняйте из квартиры, я переживу всех вас!' Бабушка сколько угодно, исказила эту историю, подделывая её согласно своему нездоровому воображению. Но сам факт остался в этой истории незыблемым: на этой почве у барышни с бабушкой разгорелся скандал. Бабка бросилась на свою дочь, и наша собачка не осталась равнодушной, встала на защиту своей хозяйки. Бабка подняла такой шум, что все соседи собрались. В вихре скандала все провода в квартире были перерезаны: и телефонный провод, и антенна телевидения, и свет. С того времени мы остались без телефонной связи, да и без телевидения... и в итоге, нам пришлось и с нашей преданной собачкой расстаться....
  * * *
  Ввиду неприязненного отношения квазиродственников барышни ко мне мы с барышней решили тайком расписаться. Ни один из её родственников об этом не должен был догадаться. Точнее, мы намеренно никого не известили о своём решении. Они того не стоят. И скромно, безо всякой пышности зарегистрировали свой брак, и я взял отпуск. Тем самым мы отправились в 'свадебное путешествие'!
  Никто из них - квазиродственников моей барышни, так и не догадался, где мы отдыхали. А когда вернулись домой, получили открытку из ОВИРа, извещающую меня о том, что я получил российское гражданство.... Мы срочно оформили паспорт. Барышня позаботилась даже о том, что дата выдачи паспорта совпала с датой нашего брака. И ей удалось осуществить эту идею, может быть - каприз, за отдельную неплохую оплату в виде вознаграждения! И получив этот документ, мы довольно весело возвращались домой, чтобы отметить это удачное начало нашей новой жизни. Открываем дверь, и тут, бац, по голове: в квартире все провода перерезаны, вся кухня перевёрнута, а замок в гостиной двери мы не могли открыть. Мы тут же вызвали милицию.... Вскоре наряд милиции появился. В комнате бабушки великан валяется на полу и рядом с ним любимый племянник бабушки, сын дяди Коли, вышедший недавно из тюрьмы, сидит за столом и пьянствует. Их забирает наряд милиции. Бабушка начинает биться в истерике, показывая на меня, ворчит:
  - Этого иностранца, чурку, арестуйте, он здесь бордель устраивает.
  Старший милиционер, молодой весёлый парень, хмуро смотрит на бабушку:
  - Прекратите истерику. И хватит оскорблять не в чём неповинного человека!
  Они наших вандалов забрали в отделение, а вслед за ними бабушка со своей клюшкой, словно баба Яга, начала шагать.... Мы с барышней в домашней одежде, засучив рукава, принимаемся за уборку, начинаем приводить в порядок разбитую кухню. До этого по милости матушки перерезаны были телефонные провода. И произошло это буквально на днях, когда она в моём отсутствии устроила скандал. А теперь вообще оказались в полной информационной изоляции: лишились и телевидения.... Почти час спустя, раздался звонок в дверь. Барышня идёт открыть дверь. Вся в поту, одной рукой держит перерезанные провода.... Надо же, бабушка вернулась! Но не одна. С нею ещё и великан собирается войти в квартиру, с хмурой пьяной рожей, да ещё с укором в адрес барышни ворчит:
  - Как тебе не стыдно... типа того.. родного в руки правосудия.... Ради этого иностранца....
  Барышня больше не выдержала выходки этого урода и ударила его по лицу перерезанными им же проводами:
  - На тебе, получай поддонок! Вон отсюда, вонючая тварь...! Ты - позор, чёрное пятно на моей жизни.... Стерва - бабка тебя изуродовала полностью. Я отрекаюсь от тебя....
  Он кидается на барышню с кулаками:
  - А ты, типа того, - ш-л-ю-...-а, - грубо бранит, - гуляешь, типа того, с кем попала.... Оставь бабку в покое!
  Барышня в это время зовёт меня на помощь. Я мигом прыгаю в сторону выходной двери и тут же перегораживаю бабушке дорогу, которая бежит с палочкой, чтобы ударить барышню. Она от ужаса столбенеет и уходит назад. Мы молниеносно скрутили руки великана назад так, что он больше не мог подпрыгивать. И из-за всех сил выбросили его вон. Сопли его разбрасываются по лестнице, а глаза бешено смотрят на барышню. Он, теряет равновесие и, падая на лестницу, ворчит: 'Я это так не оставлю... типа того... сама понимаешь...', - и поднимается на ноги. Бабка вновь появляется, стоит на пороге, и прямо оттуда из-за всех сил вопит на неё:
  - Кого ты приютила паскуда? Он же разрушит твою семью!
  Барышня, не обращает внимания на выкрики мамаши. А в адрес великана, еле держащегося на ногах, кричит: 'Уходи прочь вонючая тварь...! Чтоб ноги твоей больше не было здесь! Ещё раз появишься, пеняй на себя, мразь...'. - Только теперь, поворачивая голову в сторону матушки, затыкает ей пасть: 'Сейчас и тебе достанется ворчливая карга!' Бабка тут же убегает в свою комнату, закрывая за собой дверь на ключ, громким голосом орёт: 'К-а-р-а-у-л-л-л... У-б-и-в-а-ю-т-т...'. На её крик о 'помощи', естественно никто не реагирует. А мы дверь закрываем на сейфовый замок и в отсутствии телевидения, да ещё и расстроенный из-за этой неприятности, решаем рано лечь спать. Завтра тяжёлый день....
  А следующий день и вправду оказался тяжёлым. Я, выходя с работы, с супругой иду в магазин. Решили купить два аппарата мобильного телефона. И тут же подключаемся к билайну, да ещё с персональными номерами. Правда тарифы билайна в те годы явно кусались.... А мы вынужденно перешли на сотовую связь: везде нас преследовали наши внутренние враги. Возвращаемся домой. Стоит только войти в квартиру, как вдруг из комнаты матушки выходит Татьяна Павловна. Вид у неё - озлобленный, словно во рту держит кислый лимон. Глаза спрятаны под затемнёнными стёклами каких-то смешных очков, и выглядит в коротких штанах и лёгкой футболке она как клоун. Супруга поздоровалась с ней:
  - Привет Тань, как ты тут оказалась?
  А она в ответ: 'Что ты себе позволяешь, бабушку оскорблять да ещё с этим иностранцем - хахалем твоим... - держа руки на толстой талии, словно атаманша смотрит на меня с призрением. - А ты убирайся из квартиры моей тёти!'
  Ещё не закончив фразу, как тут же получила пощёчину. От сильнейшего удара очки полетели к стенке, и она с ужасом кричит: 'Вой мамочка,...чтоб тебя...'. А барышня ей говорит:
  'Ты где находишься, уродина? Что ты себе позволяешь, вшивая карга? Это - мой муж, а не хахаль. Поняла, вонючая мразь. Ты никогда не была замужем, поэтому тебе это слово - чуждо, падшая женщина! Убирайся из моей квартиры, чтоб ноги твоей здесь больше не было, тварь!'
  Она побежала к своей тётке, закрывая за собой дверь.... Такого поворота событий, она не ожидала. И мы с барышней слышим, как они вдвоём шушукаются между собой. Мы вызываем милицию, а наряд через полчаса уже звонит в дверь. Толстушке Таньке предлагают проехать в отделение. Вместе с ней и наша матушка туда отправляется....
  На следующий день все родственники матушки появляются у нас в квартире. Среди них и великан с искажённой рожей от черного пьянства ..., вызывают барышню, а она отказывается идти. Короче, собралась свора мошенников во главе с Татьяной Павловной. Только жаль, что им удалось даже Витю склонить к себе! Ведь основная часть этой миссионерской своры на его машине приехали сюда.... Сидят долго. Обсуждают что-то совсем тихо. Видимо, решили нас бомбить, основательно уничтожить. С этого дня опять каждый вечер к матушке собираются Татьяна Павловна вместе с великаном. Сидят и пишут доносы, и затем нас вызывает милиция. Эта история повторяется почти каждую неделю да по нескольку раз.
  На следующий день, когда утром, собираясь на работу, спускаюсь по лестнице, вижу, на первом этаже за дверью спит какой-то бомж, похожий по внешности на племянника нашей матушки. Да, именно на того, который долго побывал в местах заключения. Я аккуратно прохожу мимо, думая только про себя: 'Божья кара начинается! Он хотел меня уничтожить, а сам стал бомжевать...'. А вечером от супруги узнаю, что действительно это был тот любимый племянник матушки. Соседи утром его прогнали вон из подъезда, а он упрямствует. То бишь не хочет уходить из подъезда, все время, твердя, что он - двоюродный брат моей барышни. А про нашу бабку, т. е. свою тётку - ни слова: не хочет опорочить её!
  Бабка от стыда его не приняла и наглухо закрылась в своей комнате. Пока племянница Татьяна Павловна не появилась. Теперь они вдвоём прячутся у бабки и пишут доносы, мол, я его избил. Спустя час звонят в дверь. Барышня выходит открыть дверь. А там великан, опят пьян по-чёрному. Она и его прогоняет. А тот на неё кидается с кулаками.... Барышня вызывает меня на помощь. Не успев переодеться, выхожу из гостиной. Теперь бабка с Татьяной Павловной бросаются на меня. В ходе этой стычки нам приходится выгнать всех на улицу. Они втроём спускаются вниз. Полный цирк: бабка в халате, а сверху ещё надела плащ, голову обмотала белым шарфом, словно получила пулевое ранение в голову; Татьяна Павловна в коротких спортивных брюках и лёгкой летней рубашке; великан в грязных рванных джинсах, и его белая сорочка с короткими рукавами - грязная... Стоит на улице около нашего окна и из-за всех сил орёт: 'Я-я ... я - я... у-б-ь-ю его! Твоего м-у-ж-и-к-а-а... ч-у-р-к-у!' А публика на улице, и из своих окон смотрит на эту сцену, и кто-то из бабушек ближе по духу нашей бабки, поддакивает: 'Правильно. Убей его! Он - чужой, ничего ему здесь делать...'. Толпа зевак сгущается вокруг них и его подбадривает, а он орёт и орёт, ругаясь цинично, и хвастается, какой он смелый, открыто объявляет нам войну, и гордится тем, что у него есть друзья, которые помогут ему убить меня.... А дальше... милиция....
  * * *
  Участковый милиционер, сидя за огромным столом в темноватом кабинете, держа сигарету во рту, нервно произносит:
  - Вы не имеете права их не пускать в квартиру. Бабушка прописана и может, кого угодно, к себе пригласить....
  Барышня не даёт ему завершить начатую фразу. Тут же произносит:
  - А, по-вашему, мы бесправные. Кроме того, я - квартиросъёмщик и отвечаю за всё.
  Милиционер в растерянности вынимает сигарету изо рта:
  - Да, нет. И вы имеете аналогичные права. Только....
  Тут я вступаю в разговор: 'А по Конституции все её действия - противоправны! Против воли дочери пускает наших врагов в дом, которые за нашей спиной, на нашей площади, готовят нам смерть'.
  Мент явно нервничает, не находит подходящего слова. Наконец, раздражённо затушив сигарету в пепельнице, завершает свою мысль: 'Она - в семьи. Кроме того она вместе со своей племянницей заводит против вас уголовное дело'. Широко открывая глаза, смотрит на меня и показывает нам целую папку с рукописными материалами. 'Вот что они готовят против вас. Даже у Лужкова была...'.
  Я опять повторяю:
  'Как на это смотреть спокойно: они на нас подадут в суд, нам устраивают козни, а мы не имеем права их не пускать в дом. Нет, это противозаконно. Я не могу смириться с этим. Это противоречит Конституции'.
  А мент мне в ответ:
  - Кроме Конституции есть много подзаконных актов, которые оправдывают их действия. И вдруг меняя тему, поворачивает голову в сторону моей барышни, которая в это время задумчиво молчит, и произносит. 'Вы знаете, что у племянницы Вашей мамы есть подруга по работе, чьей муж работал в прокуратуре. Эта подруга и помогает им. Скоро вас будут вызывать в суд. Будьте на чеку, они идут на всё, лишь бы вас спровоцировать на криминал. Они хотят, чтобы вы сами подняли на них руку. Так что, потерпите хоть до суда. Дальше посмотрим, как действовать'.
  Выходя из отделения милиции, мы отправляемся в лес. Давно мы не были там. С тех пор, как нам пришлось расстаться с нашей любимой собачкой, больше мы туда не ходили. Долго наш лес нас не притягивал к себе. Ведь он - в десяти шагах от нашего дома. Это огромный лесопарк, простирающийся аж до глубины Подмосковья. Однако нам было никогда заходить туда и прогуливаться по знакомым местам. Свою дружбу, как и свою любовь мы испытывали именно здесь, прогуливаясь по длинным лесным дорогам и тропинкам. Когда мы вдвоём впервые вместе с нашей собакой заходили сюда, шёл месяц октябрь 1994-го. А теперь в разгаре лета 1999-го вдруг нас потянуло сюда, в лес. И мы входим в лес, молча,... долго прогуливаемся. Нам, конечно, есть о чём поговорить, поразмыслить, проанализировать наши дальнейшие действия.... Однако, предпочитаем молчать. Ходим, держа друг друга за руку, и думая каждый про себя, не произнося вслух ни слова. Даже на редких отдыхающих, проходящих мимо нас в это время года, не реагируем. Мы обиженны на всех и вся, и горем биты, ранены... Нас никто, и ничто не интересует. Выходим из леса только тогда, когда наступает темнота, и полная луна поднимается высоко-высоко над нами, ярко освещая окружающую территорию. Опять полнолуние! Полная луна, словно огненный шар висит над нами, направляя свои яркие лучи на нас. Я смотрю на свою барышню. Её миловидное, прекрасное лицо, озарённое луной, загрустило, и весёлые яркие лучи озорной полной луны никак не могут подбодрить её. Тревожная грусть моей барышни передаётся мне. Я ощущаю в глубине души какие-то разрушительные стихии и, молча, ускоряю шаги....
  * * *
  Следующую неделю мы проводим действительно тревожно: почему-то вдруг нас трепетно заманивает желание иметь своего наследника. Охваченные этим желанием, мы тут же обращаемся к врачу, чтобы проверить себя. Кто бы мог подумать, что поддаваясь этому желанию, мы собственно подвергаем себя роковой пытке, фактически оказываясь на грани самоуничтожения?! Ну, обо всём по порядку.
  Странно, почему такого отделения, куда мы должны были обращаться, в нашей местной поликлинике не оказывается. В итоге, мы идём (по оформленному на двоих направлению) в другую поликлинику. Теперь обоим нам придётся проходить целую процедуру: сдавать кровь, пройти тесты.... И эти в свою очередь отправляют нас (опять же по новому направлению своей поликлиники) в другой центр. Что это у нас за судьба: стоит нам задуматься о чём-нибудь, как тут перед нами встают горы препятствий. Разочарованные и утомлённые только к вечеру успеем вернуться домой.
  Стоит нам войти в дом, как тут бабка коварно жужжа вокруг нас, вдруг не с того, не с сего, начинает подлизываться к нам. Честно говоря, этого её хитрого хода мы не могли предугадать заранее, потому и теряемся. Барышня идёт на кухню, чтобы приготовить что-нибудь, поесть, а я иду умываться. А бабушка в обычном домашнем халате и лёгких тапках бежит за ней туда и ехидно произносит: 'Дочка, хорошо, что вы пришли! А то я стала нервничать. Мне надо позвонить, а из дому не могу выходить. Тогда я сбегаю наверх, позвонить...'. Слышу, барышня отвечает: 'Иди, дверь будет открыта'.
  Почти полчаса спустя, когда мы собираемся в гостиной поужинать, вдруг раздаётся тревожный звонок в дверь. А дверь-то открыта, ведь бабка поднялась к верхним соседям позвонить своей племяннице, Таньке. Тогда кто стоит за дверью? Мы же никого не ждём? Это нас явно взбудоражит. Мы с женой и без того живём весьма загнанно, как будто сидим на пороховой бочке, и любая неожиданность нас тревожит. Барышня неохотно встаёт проверить, кто там за дверью. Она едва выходит из гостиной, как вновь раздаётся звонок в дверь, и грубый мужской барский голос доносится с лестницей площадки: 'Откройте, милиция!'
  Барышня недоумевает: 'С чего бы это вы к нам пожаловали? Мы никого не вызывали!'.
  Тот самый грубый голос вновь поднимается: 'Это мы выясним. Почему бабушку не пускаете в квартиру? Откройте дверь'. Барышня объясняет: 'Она и так открыта, бабушка поднялась к соседям звонить. По её же милости мы лишены связи. Кто её не пускает?' Гигантский мент с автоматом на груди врывается в коридор, а вслед за ним ещё двое сопровождают бабку. Гигант громко произносит: 'Кто здесь посторонний? Бабушка пришла в отделение, и жалуется, что её не пускают в дом, и вы тут бардак устроили.... Кого вы прячете?'
  Барышня кричит на него: 'Чушь собачья! Что за разговор? Здесь никакого постороннего нет'. Мент кричит: 'Предъявите документы! Коли не так, зачем бабушка жалуется?'
  Барышня идёт в гостиную за нашими документами, и мельком мне объясняет ситуацию. Мент проверяет документы, извиняется за грубость, и тут же начинает орать на бабку: 'Эх, бабушка, как Вам не стыдно! Они же прописаны здесь. Зачем Вы нас обманываете. И кто Вас не пускал в дом, а где мафиозные элементы, которые прячутся здесь? Или Вы хотели дискредитировать милицию в глазах жильцов? Отвечайте! Впредь на Ваши жалобы никто не будет обращать внимание'. Подлая бабка тут же, молча, убегает к себе в комнату, закрывая за собой дверь на ключ. Старший милиционер умоляющим взглядом смотрит на мою барышню, и по включённой рации, шумящей у него на плече, объявляет: 'Ложный вызов.... Мы возвращаемся на базу!'.
  Барышня закрывает за ними дверь и, молча, возвращается в гостиную. Незачем портить нервы из-за гадости бабки, она того не стоит. Тут ничего не поделаешь, такова наша участь. Разрубить Гордиев узел, значит, расстаться с этими лживыми родственниками, отречься от всех и вся.... Зачем бабушка так поступила? Хотела отомстить нам? За что? Что мы ей сделали плохого? Или они этим способом хотели удостовериться, что я уже имею российский паспорт? Но это - не секрет, и об этом все её окружения знают, и незачем лишний раз проверять мои документы. Мои национальные документы и так давно пропали...из квартиры пропали. И кто их украл? - Естественно, бабка, по заданию племянницы, Татьяны Павловны. Мы так и не поняли, какую цель преследовала бабка, решившись пойти на такую скверную подлость?
  Завтра, рано утром, мы отправляемся в другой лечебный центр, находящийся на одной из многочисленных владимирских улиц. Там у моей барышни, к несчастью, нашли что-то подозрительное в крови, затем отправляют её в больницу с онкологическим уклоном. Всю неделю держат её в больнице. Я каждый день по несколько раз хожу туда. В палате ей рассказывают только о трансплантации органов.... Ещё неделю спустя, вдруг её отправляют 'под нож'. Якобы диагноз - плохой.... Узнав об этом, она мне позвонила, весьма тревожно, плача. И что самое подозрительное, на этот раз не пускают меня туда, к ней. Я начинаю казнить себя: 'Вот те раз! Зачем согласился? Кому нужны такие запоздалые наследники?!' Барышню не отпускают. Мне пришлось силой её вытаскивать из больницы. Она в больничных тапках покидает койку, так как её домашнюю одежду они спрятали. На следующий день, с раннего утра, мы вновь идём в поликлинику, которая оформила ей направление. Барышня бежит прямо к заведующему отделением, жалуется на врача, который отправил её в больницу. Она, заведующая отделением, поднимает такой скандал, ой-ой-ой.... Врачи срочно совещаются, вызывают ту самую врачиху.... Немедленно повторяют все обследования. И в итоге, ей (врачихе) объявляют строгий выговор. А барышне пишут новое направление и отправляют её в другую больницу. Туда мы должны отправляться завра, а теперь пора возвращаться домой, поесть что-нибудь. Когда мы уже оказываемся дома, слышим, бабушка с кем-то шушукает. У неё кто-то находится в комнате. Эта - соседка с верхнего этажа. Видимо, она была в той поликлинике и видела, как мы появились там и, какой шум подняли.... Она пришла к бабушке, рассказать об увиденном.... Ух эти бабы какие скверные! Везде суют свои грязные носы....
  Через день отправляемся в другую, районную больницу. Там ставят ей совершенно другой диагноз. На этот раз моя барышня проводит две недели в больнице. Я мучаюсь, и вместе со мной наша матушка мучается. Я мучаюсь от роковой безысходности нашей участи, находясь в окружении таких лжеродственников-вампиров. А матушка мучается от полного бессилия перед нашей конспирацией. Мы с барышней действуем конспиративно, и это бесит бабушку. Её любимая племянница, Татьяна Павловна, с неё требует докладывать ей о каждом нашем шаге. А мы со своей стороны лишили её такой возможности, держа её в состоянии строгой информационной изоляции. Бабушка бессильна перед нашей осторожностью, абсолютно не знает, чем мы заняты в последнее время. Отсюда, не может докладывать своей племяннице о наших действиях. Фактически бабка со своим отвратительным окружением нас полностью вынудила игнорировать её. А в создавшейся ситуации она, по-всякому, пытается вступить в контакт со мной, но я как глухая стена стараюсь её не замечать. К нашему счастью, в эти дни великан и Татьяна Павловна заняты своими делами и мало появляются у нас. Потом мы узнаём, что у великана от запоя была белая горячка, потому и не мог двигаться. А Татьяна Павловна ходила в разные инстанции, добивалась аудиенции начальства с целью ускорить судебное разбирательство. Эти три недели - самые критические дни в моей совместной жизни с барышней. Почти три недели я остался один на один с бабушкой в нашей квартире. Моя барышня мучилась на больничной койке. И неизвестно, чем всё это может кончиться! Что нас ожидает впереди? Как будут складываться дальнейшие наши отношения с бабушкой, великаном и другими их родственниками? И, вообще, как будет складываться наше будущее? Эти и другие вопросы футурологического свойства мучили меня, пока моя барышня находилась в больнице. Всё это время бабушка пытается возобновить отношение со мной, но я, по-всякому, избегаю её. Наконец, когда барышню выпишут из больницы, и я приведу её домой, бабушка готовится к встрече со мной. Она буквально караулит меня на кухне. Когда к вечеру я вхожу туда, готовить ужин, она, явно нервничая, бежит за мной, и слегка откашливая, тихим голосом спрашивает: 'Как она... что с ней было?'. Я начинаю разыгрывать её, потому и отвечаю: 'Хуже некуда! У неё - рак'. Она делает вид, якобы потрясена услышанной новостью, и саркастическим движением рук поправляя рукав своего тёмно-синего халата, шепчет: 'А мне можно зайти к ней?' Я, грея на сковороде лёгкий ужин, отвечаю: 'Боюсь, что вдруг ей станет плохо. Она слишком слаба, и не в состоянии разговаривать. Пока нельзя к ней. Устаёт быстро'. Бабка старается упрятать свой восторг, однако, душой злорадствует, и горящие глаза её выдают. Наступает своего рода момент истины, когда человек выплёскивает всю свою натуру, узнав о горе, несчастии самого близкого человека. Я только что ей сообщил о настигшей её родную дочь беде, а она начала злорадствовать. Эта же не мать, а дьяволица, сатана в человекоподобном обличии. Вместо обычного человеческого сострадания она проявляет пугающее бездушие в отношении собственной дочери. Это же чёрный миссионер, жаждущий зла любому, кто стоит у него на пути с намерением чем-то препятствовать ему, совершить злодеяние. Теперь эта злодейка, находясь в таком состоянии эйфории демонической стихии, приближается ко мне, держит меня за плечо, и произносит: 'Что будет с нами? - несколько секунд задумчиво молчит, затем лукаво смотрит на меня и добавит, - помните, когда вы впервые появились у нас в квартире, я Вас назвала своим вторым сыном? Да, я сказала, что теперь у меня - два сына, Витя и Вы. Так вот, теперь, когда скоро её не станет, мы должны держаться друг за друга ещё крепче...'. Я смотрю на неё и про себя думаю: 'Подлая аферистка клюнула... теперь я раскрою тебя, скотина, полностью!' Она ни о чём, не догадываясь, продолжает в том же духе: 'Пойду, позвоню...'. И в предвкушении скорой смерти собственной дочери, дьявольски радуясь, убегает к себе.
  Я со сковородкой горячей еды возвращаюсь в гостиную, где лежа на диване, ждёт меня моя барышня. Мы садимся за стол и собираемся ужинать. Вдруг слышу, бабушка живо начала заниматься уборкой. Выхожу за приборами, вижу, она полусогнуто моет пол. Двумя руками держа мокрую тряпку, она совершает странные саркастические движения то в одну, то в другую сторону. Как будто совершает какой-то ритуальный обряд. И от счастья в полуголос подпевает про себя: 'Ля-ля-ля... ля-ля-ля...'. Она моет вес коридор, затем с ведром воды и мокрой тряпкой выходит на лестничную площадку и всю площадку моет, весело подпевая при этом, словно певчая птица.... И только после всего этого поднимается на верхний этаж к соседке. Там живёт семья из числа бывших граждан Украины. Наша бабка с ними начала дружить с того периода, когда 5 лет тому назад нас прогнала из квартиры и осталась одна. Теперь поднимается к ним, чтобы звонить своей племяннице и сообщить ей об услышанном. Моя дезинформация привела её в заблуждение, зато её привела в бешеный восторг, раскрыв её истинную натуру. Взбесившись от неожиданности, эта дьяволица всё восприняла всерьёз, и теперь от счастья себе места не находит.
  Мы тихо ужинаем. В отсутствии телевидения и так здесь тихо. Телебашня сгорела, и вся Москва находится в кольце информационно-вещательной блокады. Через полчаса бабка возвращается. Вся раздражённая, громко болтает сама с собой, грубо ругается. Видимо, племянница ей объяснила, что я решил поиздеваться над ней. Она же знает, что в нашем районе таких специализированных больниц с онкологическим уклоном нет! И, не исключено, что племянница могла подумать об аборте: 'Ах, тётя, какая ты дурра! Он над тобой смеются: у твоей дочери были неудачные роды...'.
  Мы решили рано ложиться спать. А бабка долго ходит в коридоре, грубо ругаясь...она озлобленно топала по коридору, не находя себе места. Она больше всего потрясена собственной глупостью, так нелепо раскрывшись передо мной. Ведь я её вывел на чистую воду. Я здорово её полностью раскрыл: она выдала себя, показала всю свою грязную грешную натуру - так низко злорадствовала! Она целиком и полностью перечеркнула остатки того, что сохраняло в ней облик человеческого существа. Она перестала быть человеком, открыто отошла от этих позиций. И я всё это увидел. Теперь, она не знает, как вести себя дальше....
  Утром встаю, чтобы готовить барышне завтрак. Стою у плиты и готовлю омлет. Слышу, бабушка почти бесшумными шагами двигается в мою сторону. Нет желания на её рожу смотреть. Она несколько раз откашливает, мол, подаёт знак, что хочет что-то важное спросить. Я сделаю вид, что ничего не замечаю. И резко выхожу из кухни, неся горячую сковородку в гостиную. Она в том же тёмно-синем халате с угрюмым видом смотрит на меня, и озлобленно произносит: 'Хотели меня вести в заблуждение! Не вышло...'. Я, молча, прохожу мимо неё. И это её ещё больше злит. Оттого вульгарно обронит: 'Значит, выкидыш вышел. Вам грешникам ребёнка не видать!' И в состоянии полоумной безысходности громко усмехается.... Хочу, ей дать по морде, но вспоминаю слова нашего участкового милиционер, и скрепя зубами сдерживаюсь. Слава богу, барышня ничего не слышала и ещё спит. Быстро накрываю на стол, затем аккуратно её бужу. Она встаёт и опираясь на меня, идёт умыться.... Во время завтрака барышня вдруг просит подать телефонную книжку и хочет позвонить Галине Дмитриевне. Но не знает, где её отыскать: от предыдущих еврейских хозяев она ушла, и где устроилась - нам не известно. Теперь она нам нужна как никогда. Ведь она же - сиделка и за больной может ухаживать.
  После 10-и утра барышня через покровительницу Гали, наконец, вышла на неё. Кто покровительствует Галю? Судя по многократному рассказу самой Гали о людях, окружающих её с раннего детства, это - женщина её возраста, зовут её Марта Ржев, вдова одного еврея. Эти две женщины с раннего детства связаны друг с другом: обе - 'нагулянные' выблудки (имеется в виду факт их незаконнорожденности!) Проще говоря, - они внебрачные девы, обе - дети войны (имеется в виду факт отсутствия их отцов), выросли в самых тяжёлых условиях, 'гуляли' как могли и 'нагуляли' своих выблудков (имеется в виду факт неидентичности зачатья - они не знают, своих детей от кого получили). Мама Марты после войны со своей малолетней девочкой (Мартой) вышла замуж за инвалида войны, еврея, вернувшегося с войны без рук. Он и принял русскую Марту как приёмную дочь, дав ей свою фамилию - Ржев. Оттого Марта Ржев выросла исключительно в кругу еврейских семей и, не окончив среднюю школу, вышла замуж по настоянию мамы за еврея, будучи дважды женатым до этого. Её муж на 20 лет был старше неё. Ныне от него имеет взрослую дочь. Вот она - Марта Ржев - и устроила скомороха Галю кухаркой в новой еврейской семье.
  Теперь барышня через Марту вышла на Галю и попросила её срочно приехать к нам сегодня вечером, и я должен был встретить её у входа метро. Она сказала, что появится у нас к 22:00 со своими вещами на коляске, и ей нужна будет моя помощь. Поэтому я в назначенное время оказался на назначенном месте и ждал её появления. Пассажиры в такое позднее время особо устремились к выходу, и я подумал, что, наверное, сегодня весь народ хлынул на улицу. Я стою у входа в метро и смотрю, как пассажиры огромной толпой штурмуют выход, и заметно спеша расползаются в разные стороны. Однако этого скомороха среди них так и нет. Я начинаю нервничать, подозревая, что эта аферистка будто назло опаздывает, и не первый раз, заставляя других ждать её. Ведь этим она хочет подчёркнуть свою никудышную 'значимость'! Жаль, телефон не взял с собой, и теперь придётся ждать эту кухарку допоздна.... Около часа ночи, когда фактически народу становится явно незначительно, я возвращаюсь домой. Открываю дверь своим ключом и бесшумно выхожу в гостиную, дабы жену не разбудить. Смотрю, в коридоре появились чужие женские туфли. Вхожу в гостиную, а там эта уродина в тёмно-синем пиджаке и чёрных джинсовых брюках сидит рядом с моей барышней и спокойно, шушукаясь, сквозь тяжёлые очки смотрит на неё. Это меня больше всего злит. Поэтому, не соблюдая никакого такта, прямо с порога произношу: 'Что эта за игра в кошки мышки? Ты сидишь здесь и болтаешь о чём угодно, а я стою на улице, и жду не дождусь, когда эта королева появится.... Хоть, могла бы сообщить мне, что уже приехала или у вас считается нормой дурная привычка не уважать других?!' Она поднимает голову и злорадно смеётся: 'Привет, а я про тебя забыла...'. Странно, почему-то мне показалось, что там сидит не живое существо, а какой-то вонючий труп, видимо, оттого что она издаёт вонь дешёвого табака, и от неё разит перегаром. Поэтому я не выдержал и ещё резче произнёс: 'Оно и видно! С вашими куриными мозгами...'. После этого моя барышня, видимо, не желает разрастания нашей ссоры, и хочет нас помирить, потому и ели-ели дыша, восклицает: 'Сэрчик, прости уж! Ты что, её не знаешь? Она самая забывчивая особа! У неё в голове одна капуста. Вышла не с той стороны станции, перешла дорогу и огляделась. Она подумала, что ты на улице будешь её ждать, раз тебя не видела на улице, решила, что ты уже дома и сама двинулась сюда. Вот и всё. Успокойся!' Я обиженно повторяю: 'А где я должен был её ждать: на улице, или прямо в подземке у входа? Надо же быть такой эгоисткой: позвать человека на помощь, и потом полностью игнорировать его! Я четыре часа стою на условном месте, жду эту безмозглую кобылу, а она хоть бы что... это что, назло?' Затем стараясь преодолеть в себе бушующий гнев, смотрю на барышню и мягко произношу:
  - Барышня, уже начала второго ночи. Не забудь, пожалуйста, что у тебя - строгий постельный режим! Ей лучше уйти в соседнюю комнату. Нам спать пора.
  Моя ненависть к этой старухе из-за дня в день усиливается. Ей уже далеко за 60 лет, она давно уже перешагнула бальзаковский возраст, а ведёт себя как молодая кокетка. По характеру эта стерва ничуть не изменилась: хоть живёт в еврейской семье и преимущественно вращается в еврейских кругах, однако уму разуму у них не научилась. И это говорит о её неспособности работать над собой и усовершенствовать свою личность: у неё - натура холопа, лакеем была и таковым осталась. А амбиция у неё - хоть отбавляй! От неё прёт только дешёвая иррациональная амбиция, и ещё как страшно выражается: как будто сама королева Англии! С раннего утра встала. В смешливой ночной рубашке пришла нас разбудила, и теперь сидит в своё удовольствие под боком барышни и сплетничает. Начинает всех и вся упрекать: сущее недовольство! То своих родственников - 'нагулянного' сынка и брата своего проклинает, то своих подруг - за то, что её бросили. И весь день крутит эту пластинку. Так проходит весь день. Вечером всё повторяется как будто по новому кругу. И опять она эту пластинку крутит. Она до такой степени надоедает мне, что я больше не в состоянии смотреть на её рожу и слушать всю эту чушь. Ухожу в другую комнату, стараюсь сосредоточиться над своим авторским научным проектом, который лежит у меня на рабочем столе.
  Наступает третьей день. Опять всё по-старому. То же самое повторяется. С раннего утра встаёт и в той же ночной полупрозрачной рубашке начинает болтать про одних и тех же людей. При этом сетуя на всех и вся. То своих родственников и друзей проклинает за предательство, то своих новых хозяев ругает, мол, почему не хотят её прописать у себя. Хозяин квартиры, некий Юлий, на десять лет моложе неё. Жену отправил в Израиль, а сам живёт со своей сестрой, старой девой с ортодоксальным уклоном взглядов на жизнь. Судя по рассказу Галины Дмитриевны, работающей у них кухаркой, эту старую деву в молодости изнасиловали, после чего она боится любого мужчины. Теперь Галя пристаёт к ней со своим занудством: 'Пропишите меня у себя, и тогда я всю жизнь буду работать на вас бесплатно'. Сестра хозяина говорит ей: 'С какой стати он должен Вас прописать? Вы что, собираетесь породниться?' А Галя ей: 'А если он помрёт, что будет со мной?' Она ей: 'Это почему же? Ведь он на десять лет моложе Вас. А мы вовсе не собираемся кого-либо прописывать у себя. Мы Вас наняли как домработницу, и это не даёт Вам повода надеяться на то, что Вы станете членом нашей семьи'. Теперь эта старая ведьма - то бишь Галя, не знает что делать: оставаться у них или уйти оттуда? Эту историю моя барышня слышала из уст Гали с момента её появления в нашей квартире, т. е. три дня назад, когда Галя поздно вечером приехала к нам. А она, всё равно, эту историю неустанно вновь и вновь рассказывает. Бедная моя барышня и без того измучена, и нуждается в покое. А теперь эта старуха со своей дуростью её больше мучает, видимо, словно вампир хочет высосать у неё последние силы. Галина Дмитриевна громогласно эту историю вновь и вновь рассказывает. Она не только мешает моей барышне, она и мне не даёт спокойно работать. Поэтому я возмущённо встаю и подхожу к ним:
  - Тётя Галя! - обращаюсь сухо к нашей гостье. - Вы можете в конке концов немного помолчать? Зачем ей постоянно слушать эту дурацкую историю? Или Вы хотите выудить у неё словечко сочувствия. Неужели Вы силой хотите, чтобы она выразила чувство неоправданного сострадания к Вам? Да ещё всё время орёте как сам чёрт!! В то время как она и так устала от всей этой пошлости и лживости, которая окружает нас. И теперь Вы со своим бесконечным недовольством вот уж третьей день её мучаете?! Больше нельзя утомлять её. Кажется, она Вас пригласила сюда не для этих баек.... Вам больше не о чём рассказывать что ли?! Да тошно слушать всю эту омерзительную сплетню! Давайте лучше выйдем в лес. Немного подышим свежим воздухом, приготовим шашлык на воздухе! Тем более что завтра барышне надо к врачу.
  Скоморох Галя не ожидала такого тона обращения к себе, потому и вздрогнула. А моя барышня, нежно улыбаясь, сказала мне:
  - Сэрчик, ты действительно нас приглашаешь на шашлык. Чудесная мысль. Я бы не отказалась. - Обращаясь к нашей гостье, воскликнула: - Галя помоги мне, подняться! А ты пока вытащи из морозильника курицу, рискнём....
  Одеваемся соответственно. Небо становится угрюмым, чёрные тучи над нами сгущаются, но это нас не остановит. Только Галя сильно расстроена. Всю дорогу шла молча. Видимо, её самолюбие было задето - по её же глупости. Она не умеет вести себя достойно, соблюдать ситуационный такт. Она далека от таких понятий: чувствовать время, заметить тонкость ситуации, и соответственно реагировать на неё. Она абсолютно не умеет вести себя как человек, сопереживающий чужую боль. Везде говорит про одно и то же, на одну и ту же тему: жалуясь на всех и вся. И каждый день, повторяя эту единственную 'пластинку'! К тому же не может разговаривать шёпотом. Орёт как резаная корова.
  Под дождём готовим шашлык из курицы - прятаться негде, только если под деревьями! Но дождь оказывается кратковременным, то идёт, то перестаёт. Мы, однако, одеты подобающе, и сам дождь, да ещё под деревьями нас не пугает. Зато моя барышня немного отходит от состояния душевной подавленности. Вернёмся, дико измотавшись, но скоморох наш почему-то никак не угомонится, не собирается молчать. Выпила не так уж много, но довольно странно себя ведёт. Вернее, стала наглее себя вести. Опять начинает болтать. Наконец, барышня просит оставить её в покое. Только тогда Галя недовольно удаляется в выделённую для неё комнату. А на следующий день вновь упрямствует, вновь начинает сетовать на свою жалкую участь, на сынка своего, на друзей, новых хозяев.... Мне придётся закрыть ей пасть в прямом смысле слова: тороплю свою барышню, чтобы идти в поликлинику, и даю понять той старухе, что она уже мешает нам. Тем не менее, наглая баба Галя преследует нас аж до автобусной остановки, а потом спускается в метро.
  Барышне назначают некоторые процедуры, длящиеся аж целые две недели. Отныне я от неё - ни на шаг, постоянно нахожусь рядом с ней. Бываем дома, невзирая на жару. Так - удобнее. В течение этого времени к нам мало, кто заходит. Я имею в виду людей из окружения бабушки. Живём более-менее спокойно, но тревога нас не покидает. Они, всё равно, нам готовят подлянку, хотят не за что нас посадить за решётку. Только потому, что моя барышня вышла за меня замуж, т. е. восстала против рабских условий, которые навязывали ей собственные родственники. Однажды вернувшись из поликлиники, мы от шума на кухне остепенимся. Из кухни доносится громкое пение. Барышня встревожено смотрит на меня и, наклоняя голову к моему уху, произносит:
  - Похоже, бабка устроила нам праздник. Впустила сюда великана, да ещё и своего племянника-бомжа. От него и идёт эта страшная вонь. Иди, быстро открой дверь в гостиную.
  А сама идёт на кухню, чтобы вышвырнуть их на улицу. Там великан вместе с племянником бабки, ставшим уже бомжем, пьянствует по-чёрному. Один положив голову на стол, держит стакан с водкой в руке, и поёт: 'Сегодня мы празднуем'. Это - великан. А другой - из-за всех сил орёт: 'Тётя моя - золотая'. Это - вонючий бомж, кем стал любимый племянник нашей матушки. Услышав шум быстрых шагов барышни, великан поднимает голову со стола. Он, по-прежнему, держа стакан водки в руке, открывает один глаз и смотрит на неё, не соображая, произносит: 'Ты чё... типа того?' И тут же получает пощёчину. Моя барышня уже находится там и их выгоняет: 'Как вы посмели переступить порог моего дома, твари поганые? Вон отсюда, прочь, грязные уроды!'. Она ещё не успеет закрыть за ними дверь, как бабка выходит из своей комнаты и начинает хамить:
  - Ты чего, паскудя... их выгоняешь из моей квартиры...?!
  Но ещё ни закончив слова, тут же кричит: 'Вой караул... убивают!' И тут же бежит к себе. Наверное, барышня решила серьёзно проучить её, набросившись на бабку с веником. Я слышу только голос своей барышни, пронизанный гневным укором: 'Гнида, кого ты пускаешь сюда? Решила окончательно сгубить всех?'
  Со следующего дня наши домушники готовят против нас новое дело, на этот раз - уголовное: якобы мы покусились на жизнь бабушки и избили её до потери памяти. И великан выступает свидетелем. Они объявили о своём недоверии нашему участковому милиционеру, якобы он допускает необъективность при ведении дела. Им удалось передать дело другому следователю. Причём не в нашем отделении милиции, а в другом. Теперь они настаивают на очной ставке, и великан пойдёт на это. Против собственной матери даёт ложное показание! С этого времени мы решили больше ни одного из этих лицемеров не пускать в дом. Помощник нашего участкового милиционера пришёл к нам домой, просил, чтобы барышня пускала родственников к бабке. Однако она полна решимости, и наотрез отказывается. Дело передают другому, профильному отделению милиции. Они вроде только такими делами занимаются. И там проводят очную ставку. Вызывают нас туда два раза: осенью, и зимой. Проводят экспертизу у нас в квартире на предмет избиения бабки и попытки покушения, а очную ставку организуют в отделении милиции. Великан из-за всех сил старается вести себя храбро. Однако трусливые глаза, да и пошлая искажённая от пьянства рожа его подводят. Нет, это не его воля, не его игра: он на такую игру не способен, ибо у него нет такой воли. Стало быть, и он жертва. Ведь когда бабка с моей барышней поругалась, его же там не было, чтобы смог дать показание против мамы. Выходит, его хотят втянуть в эту грязную, нечеловеческую афёру. А почему он на это пошёл, почему хочет нагадить нам, подпортить нашу жизнь? Вон где кроется согнутый корень зла: этим кривым корнем они - наши враги - объединяются в единый круг, оцененный автором настоящего текста как миссионерское общество. Именно эту загадку я хочу разгадать. Всю их черноту помыслов и деяний хочу выставить напоказ.
  Перед проведением очной ставки вызывают нас на допрос. Великан в это время отсутствует. Его не пригласили. Мы с барышней, явно волнуясь, доберёмся до отделения милиции и спросим у дежурного милиционера, к кому обращаться по такому-то делу. Он нам объясняет и, записывая наши паспортные данные, пропускает внутрь. Странно, это отделение милиции сильно отличается от обычных райотделов. Помещение этого отделения окружено дополнительным железным сооружением и напоминает старинную крепость. Входя внутрь, я даже своей барышне говорю: 'Похоже, мы вошли не в отделение милиции, а в какое-то военное подразделение. Или они так прячутся от преступников?!' Барышня моя, однако, подавленная, слушая меня, только вяло улыбается.
  Следователь - молодая приятная, светловолосая девушка, лет 30 - 35, в звании капитана. Её зовут Наталья Анатолиевна. Одета она в тёмно-синем штатском пиджаке и бирюзовой юбке. А чёрные сапоги - покрывают её ноги почти до колен. С приятной улыбкой и весёлыми добрыми глазами выглядит как Венера. Обращается к нам совершенно по-свойски, без всякой официальности. И делает это как бы назло предусмотренной формальности. Раскрывает нам суть дела:
  - Ребята, вы уж не обижаетесь, что нам пришлось вызывать вас несколько строго. Так положено. Иначе ваши противники не поверили бы .... Я хотела сказать, что мы так поступили, чтобы наши действия выглядели более убедительно. А на самом деле, мы знаем, что вы - жертвы амбиций своих недоумков. Ребята, но и семейка у вас! Я до сих пор не могу поверить, что они - действительно ваши родственники! В моей практике такого ещё не было. Это - не родственники, а просто шайка мстителей и заговорщиков! Хотят вас уничтожить. Но мы предупреждены и знаем, с кем имеем дело. Тот следователь из вашего отделения, который передал это дело нам, нас предупредил о беспрецедентности этого случая, и подчеркнул, что мы будем иметь дело не с обычными мошенниками, а с особыми мстителями, которые способны на всё.
  Эй богу, только теперь воспрянув духом, барышня восторженно улыбается:
  - Значит, мир не без добрых людей. И Вы, правда, хотите нам помочь...?
  Следователь прерывает её плавную речь: 'Только не думайте, что здесь работают одни ангелы. Попади в их руки, любой из них готов тут же содрать с вас три шкуры. Я скоро уйду от них, поэтому не хочу оставлять о себе плохое впечатление. Во время очной ставки я буду в отпуске, это дело поручаю проводить своему заместителю. Надеюсь, он меня не подведёт. Не волнуйтесь, выпутаем эту сфабрикованную махинацию'.
  Во время проведения очной ставки наряд милиции с ордером прокуратуры нас конвоирует в отделение милиции. Они хотят и бабку проводить туда. Однако она наотрез отказывается, и вообще, не выходит из своей комнаты, запираясь в ней. Проводят нас в комнату следователя. Оказывается, великан раньше нас добрался туда и стоит на коридоре. Видя нас, улыбается и хочет завести разговор. Но мы на него не обращаем внимание. Тварь, вонючая поднялась против родной матери, даёт ложное показание. И теперь ведёт себя так, словно забавляется, как будто играет в кошки-мышки! Вскоре вызывают нас в комнату. Вызывают отдельно: первым вызывают великана, а мы остаёмся в коридоре, явно нервничаем. Барышня почти шёпотом согласует со мной некоторые моменты, которые могут быть затронуты, гипотетически, в наших показаниях. Теперь вызывают барышню, а великан там и остаётся. Ведь очную ставку проводят. Через некоторое время барышня одна выходит из комнаты. Выглядит совсем вяло. Не успеваю утешить её, как тут вызывают меня. Вхожу в комнату. Следователь, молодой парень, в милицейской форме, в звании старшего лейтенанта, кивком показывает, где сесть. В один момент мне показалось, что я нахожусь в морге, и совершаю прощальный обряд с каким-то покойником - только в присутствии священника! Очная ставка вызывает во мне вихрь гнева против этого подлого негодяя, великана. Я начинаю обвинять всех лжеродственников барышни, отрекаясь от всякого родства (через свою жену) с ними. И, безмолвно, только про себя, проклинаю всех, кто злонамеренно втянул нас в это грязное дело. Иду на этот позорный шаг, на дачу показания, не по своей воле. Начинается очная ставка. Следователь, обращаясь к великану, спрашивает: 'Во время драки он присутствовал?' Великан явно теряет дар речи: 'Чё... типа того... чё?' Следователь повторяет: 'Когда ваша мама ударила телефонным аппаратом бабушку по голове, где он находился?' Великан побледнел, смотрит на свои пальцы, и как бы играя с ними, отвечает: 'Не помню.... Его там... типа того ... не было'.
  Я не выдержал этого балагана и спросил у него: 'А сам ты, где находился, и во сколько это случилось? Ты хоть соображаешь, что говоришь?'
  Следователь меня успокаивает: 'Вы, подождите! Пусть продолжит'.
  Я ему: 'Да он врёт, причём нагло. Когда мы вернулись домой, они с тем бомжем как две тупцы валялись у нас на кухне, и моя супруга их вышвырнула на улицу. Тогда что он мог видеть, а тем более запомнить что-либо, находясь на улице в таком дурацком состоянии опьянения?'
  Великан ещё бледнеет, не поднимая голову, ворчит: 'Я... типа того... не отказываюсь от своих слов'.
  А я ещё громче: 'А я со своей стороны твоё враньё, как ложное и подлое показание, везде буду опровергать! Это они так тебя научили твердить как клоун, показывая свою глупость?'
  Следователь смотрит на нас, и явно растерялся:
  - Что ж, раз вы не пришли к согласию, тогда вам придётся выяснить все отношения в зале суда.
  Эта была вся процедура очной ставки. Мы покидаем отделение милиции, чувствуя себя униженными и оскорблёнными. Барышня ходит, словно во сне, не оглядываясь никуда. Она никак не хотела выносить ссоры из избы. Мы отдаляемся от этого отделения, ассоциирующегося (отныне и навсегда) в нашем сознании с извечным заклинанием всех наших предков за нашу оплошность!
  Уже стемнело и к нашему удивлению небо затянутся облаками. А полная луна, словно огненный шар отчаянно бьётся за своё превосходство над всеми небесными телами в это время суток на небесном пространстве. Серебристые лучи полной луны, проникая сквозь тьму и тяжёлый мрак холодного зимнего вечера, нежно падают на фигуру моей барышни. Озарённое луной её восхитительное лицо выглядит весьма печалено. А безмозглый великан вслед за нами бежит, нелепо подлизываясь:
  - Мам, как я... ну, типа того... себя вёл?
  Мы ускоренными шагами уходим, оставляя его слова не услышанными....
  * * *
  Вскоре мы получаем повестку в суд. Наступает момент истины. Суд состоится во второй половине декабря в 11:00. Бабку сопровождает Татьяна Павловна, а в качестве свидетеля присутствует ещё и соседка с верхнего этажа, ехидная хохлушка, почти ровесница Татьяны Павловны. Мы с супругой на полчаса раньше оказываемся в суде, чтобы лучше ориентироваться во всех делах. Для нас это - своего рода внутренний настрой с целью адаптации к всевозможной невидимости. Проще говоря, это - преодоление беспредметного страха, и подавление ненужной тревоги. Первое, что бросается в глаза, так это место проведения судебного разбирательства - зал гражданского суда. У дежурного узнаём, что уголовный суд находится в другом помещении. Обращает на себя наше внимание и сама категория судебного дела - гражданский суд. Заседание ведёт судья федеральной категории, молодой парень по имени Е. Здесь о его бескомпромиссности ходит легенда. Он оглашает исковую жалобу бабки, написанную почёрком Татьяны Павловны. Заявление очень длинное, и судья барским голосом читает внятно и долго. По заявлению, мы обвиняемся во всех грехах, и в конце требуется выселять нас с квартиры и изымать с нас астрономическую сумму за нанесение морального ущерба бабушке в размере 15 тысяч долларов США. Заканчивая чтение исковой жалобы, судья обращается к нам, громко произносит: 'Вам нужен адвокат?' Мы с женой согласуем свой ответ, и стоя, по очереди отвечаем: 'Мы не нуждаемся в услугах адвоката. Правосудие нас защищает'. Секретарь по указанию судьи записывает наши ответы. В это время Татьяна Павловна просит слова, и тем самым начинает обливать мою супругу грязью, обвиняя её во всех грехах. Судья задаёт ей вопрос: 'Вы относитесь к своим родственникам неприязненно, или дружите с ними?' А она во всеуслышание заявляет: 'Какие у нас могут быть дружественные отношения, когда я готова её уничтожить. Она опозорила всю нашу родню, приняла этого иностранца, выгнала своего сына из дома. А он - причина всех наших бед. Теперь вообще меня туда не пускают'. Судья прерывает её нескончаемое сквернословие: 'Раз у Вас сложились неприязненные отношения, и Вы их ненавидите, объявляя их своими врагами, тогда Вам незачем ходить туда. И вообще Вы не имеете права так их публично в зале суда оскорблять'. Татьяна Павловна ещё более саркастически орёт: 'Я не к этим преступникам, а к своей тёте иду'. Судья больше не выдерживает выходки этой истерички и тут же угрожает ей удалением из зала суда. Она начинает слёзы распускать, ворча про себя непонятными словами, и садится на место. Вслед за ней бабка поднимает руку. Судья спрашивает:
  - И вы хотите выступить?
  Она кивает головой: 'Ага, а почему их не арестуют? Я жаловалась на них, чтобы их арестовали и выселяли из моей квартиры?' Судья, едва удерживая назревающий на его лице взрыв смеха, хмуро произносит:
  - Укажите адрес, куда их можно выселять?
  Вместо бабки Татьяна Павловна кричит: 'На улицу!'
  Судья тут же парирует её реплику: 'На какую улицу? Укажите название улицы!'
  Она упорствует: 'Всё равно, они должны освободить квартиру моей тёти. Выселяете их, куда хотите!' Судья ещё громче: 'Гражданка Бекшеева, Вы должны помнить, что находитесь не на рынке, а в зале суда и следует вести себя подобающе. Квартира - государственная собственность, и не одной Вашей тёте принадлежит. Это - их общая жилплощадь. Они там прописаны как граждане России. Раз они не хотят Вас видеть у себя, Вы не имеете права вторгаться в их жильё. Я ясно выражаюсь?'
  Ещё кое-какие вопросы звучат, и ответы на них записываются в протоколе. Затем судья удаляется для вынесения вердикта.
  Вердикт, вынесённый судьей, звучит, словно гром среди ясного неба: суд отклоняет все обвинения против нас и требует со стороны истца уточнения своих претензий и позиций по жилплощади. Назначается время следующего заседания суда, и судья удаляется.
  Такого триумфа мы не ожидали. Поэтому прямо выходя из зала суда, мы бросили презрительный взгляд на наших врагов, всё ещё сидящих на своих местах с окаменевшими от неожиданного шока лицами, и довольно возбуждённо произносим в их адрес: 'Аферисты, 15 тысяч хотели получить! А потерпели фиаско'.
  Следующее заседание суда должно состояться в конце марта следующего года....
  * * *
  Первым интересуется исходом судебного процесса наш участковый милиционер. И этому есть объяснение: ведь со стороны бабки ему было объявлено недоверие! Позвонил он нам на мобильный номер и попросил зайти к ним в опорный пункт. Мы идём в опорный пункт, находящийся сзади нашего дома. Наш участковый с двумя своими помощниками - толстяком Серёжей и худощавым молодым очкариком Соломоном, сидит в большой, полутёмной комнате и эмоционально обсуждает что-то. При нашем появлении помощники встают с места и, уступая место барышне, радушно приветствуют нас. Барышня с горящими от счастья глазами прямо с порога восклицает: 'Ребята, вы не поверите! Но мы с триумфом прямо оттуда к вам'. И садится на стул, что рядом со столом участкового. Я пожимаю им руки и стою рядом со своей барышней. Участковый, одной рукой играя с клавишами компьютера, любопытствует: 'Ну, рассказываете, чем закончилась эта эпопея!' Она принимается рассказывать, как они себя вели, как хотели видеть нас в наручниках прямо в зале суда, как судья им объяснил, что не имеют право, выселять нас на улицу, не предоставляя нам другую жилплощадь....
  Тут толстяк Серёжа взволновано задаёт вопрос: 'Да разве вы не были вызваны по уголовному делу? Они же завели против вас уголовное дело'.
  Барышня спокойно отвечает: 'Да нет, мы были в гражданском суде, да и сами удивились, почему так произошло!'
  Участковый не верит:
  - Ребята, вы шутите?! Такое может случиться только во сне. Бабка не ради этого бегала везде, чтобы проиграть в суде.
  А я ему: 'Помните, Вы даже не верили, когда я с Конституцией в руках, настаивал на том, что без согласия жильцов никто не может вторгаться в чьё-либо жильё...'.
  Он в один миг растерялся, бледно смотрит на меня: 'А что, судья ей запретил?'
  Супруга моя с горящими глазами, торжественно произносит: 'Судья ей говорит: раз у Вас сложились неприязненные отношения, Вы не можете войти в квартиру без их согласия!'.
  Участковый ощупью шарит по столу в поиске сигареты, не сводя глаз с моей супруги:
  - Выходит, вы были правы. Отныне вы можете Бекшееву вообще не пускать в квартиру, - вынимает сигарету из коробки и зажигает её. - Когда состоится следующее заседание?
  Супруга моя, пропуская вопрос, тоже достаёт из своей сумки сигарету, зажигает её и, выкуривая, говорит: 'Они заявляют, что якобы мы нанесли им моральный ущерб. И представляете, какую сумму за это хотели с нас вымогать? - 15 тыс. баксов!'
  Менты хором произносят: 'С ума можно сойти!' И тяжело вздыхают. Шустрый Серёжа начинает курить, а молодой Соломон, снимая очки, нервно вытирает их.
  Моя супруга вошла в азарт, встаёт с места и, сгибаясь к рабочему столу, за которым сидит участковый, произносит: 'А знаете, в качестве свидетеля кто оказался там?'
  Участковый со своего кресла встаёт и, делая резкие движения, начинает ходить по комнате. Доходя до окна, останавливается и вдруг спрашивает: 'Кто?'
  Моя супруга, туша сигарету в пепельнице, отвечает:
  - Соседка наша с верхнего этажа. Правда, судья без свидетеля обошёлся. Взял да отложил судебное разбирательство. В итоге, она просто присутствовала как зритель. Все были в шоке.
  Участковый сидит на подоконнике, зажигает очередную сигарету и задумчиво выпускает клуб дыма над своей головой, переспрашивает: 'Когда состоится следующее заседание?'
  Барышня отвечает: 'Почти через два месяца - в конце марта. Не исключено, что они к этому времени будут строить новые козни. Хотя могут настаивать и на разделении лицевого счёта. Ведь санузел у нас раздельный'.
  Серёжа, скрестив руки на груди, смотрит на своего начальника и несколько возбуждённо произносит: 'Не волнуйтесь, будем начеку. Мы вас не оставим в беде!' И собирается нас проводить.
  * * *
  Мы возвращаемся домой. Бабки ещё нет. Спустя некоторое время, раздаётся звонок в дверь. Барышня открывает. За дверью оказывается бабка, вся подавленная, но страшно раздражённая, потому и так гневно смотрит на барышню, произнеся: 'Рано радуешься! Готовься, паскудя к новым мукам. Я это так не оставлю!' И дрожащими от ненависти руками открывает свою дверь. Барышня, полностью игнорируя её, закрывает за ней выходную дверь и возвращается в гостиную.
  С этого времени бабушка со своей компанией встречается не у себя, а этажом выше, у новой союзницы, хохлушки, которая присутствовала в суде в качестве её свидетеля. Мы эту шайку определяем, для себя, как 'банда трёх'. А их конспиративное место встречи называем 'логово заговорщиков'. Иногда в этом логовище появляется и великан, а в основном каждый вечер туда поднимаются наша бабка со своей племянницей. Собственно эта тройка готовит втроём новые заговоры против нас. Интересно бы узнать, что их объединяет помимо врождённой подлости. Очевидно, бабка хозяйке этого логова - своей соседке, обещала золотые горы, либо они договорились делить 'шкуру не убитого медведя'! Имеется в виду наше имущество, ведь они нас уже считают убитыми! Мы со своей стороны начинаем действовать. Первым делом съездим к нашему брату, Вити, склонившемуся в последнее время к шайке 'чёрных миссионеров'. Они с женой встречают нас у себя весьма радушно: собираемся в уютной гостиной. Мы оказались у них прямо к ужину. Поэтому они нас проводят в гостиную, где в центре комнаты стоит огромный стол. Они при нас на стол накрыли ужин. Невестка кормит нас пловом из баранины, вкусными законсервированными грибами (кстати, собственного изготовления), мандаринами, и напоили крепким напитком. Потом мы с Виктором идём в магазин. Вроде мы все так были увлечены выяснением отношений, что всё выпили, и надо было сбегать за новыми. В магазине, находящемся сзади того же дома, кроме продавщицы - ни одной души. Витя тащит меня в сторону и, всем своим огромным ростом сгибаясь над моей головой, лукаво спрашивает: 'Действительно ты получил российское гражданство? Ну, покажи-ка свой паспорт!' Я вынимаю из кармана свой паспорт, и он долго изучает его, саркастическим движением пальцев пролистывая документ. Потом задаёт вопрос: 'Твои работодатели как среагировали на это событие?' Я удивлённо отвечаю:
  - Что за странный вопрос? Какая им разница, какое у меня гражданство: от этого больше мне не платят, получаю столько, сколько давали до этого.
  Не понятно, почему Витя хлопает мне по плечу и, возвращая мне паспорт, двигается к выходу. При этом тихим голосом произносит: 'А бабка-то здорово уперла все твои национальные документы...'. Вслед за ним вышел из магазина, и был поражён тем, что услышал, спросил: 'Витя, почему ты вдруг про пропажу моих документов вспомнил, и вообще, откуда эта история тебе известна? Неужели твоя сестра тебе говорила?' Он шагает впереди, поднимая воротник своего пальто, оглядываясь, произносит: 'Нет, бабка сама мне показала.... Я даже её поругал за это.... Но тут вмешалась Таня'. Я, задумчиво произнёс: 'А мы тут с барышней ломали голову, подозревая всех подряд.... Оказывается, бабка была замешана...'. Витя не реагирует на моё удивление, зато вдруг поворачиваясь лицом ко мне, любопытно улыбается: 'А ты знаешь, что на днях великан появился у меня на работе. Он по заданию Таньки ко мне пришёл, и добивался моего согласия дать свидетельское показание против вас в суде. Но я его прогнал'. Я застыл от услышанного. Не мог поверить, что они на такую подлость идут: 'А твоя сестра об этом знает?' - спросил я. Он отвечает: 'Она, как и ты, узнала об этом сегодня. Когда мы сегодня курили на кухне, я ей рассказал об этом. Она потрясена, не верит. Ладно, забудь! Пошли!' Открывая дверь в подъезд, и держа меня за плечо, слегка подталкивает вперёд....
  Утром встаём рано. Невестка готовит завтрак, что-то жарит и шум треска от сковородки, визжащей на плите, доносится до нас. Витя стучит в дверь и будит нас: 'Вставайте, молодожёны! Завтрак готов, мы ждём вас'. Мы с барышней встаём и по очереди принимаем ванну. Когда я выйду на кухню, барышня с братом стоят у окна и тихо обсуждают что-то. Увидев меня, невестка поздоровается со мной, и тут же идёт на стол накрывать: 'Ребята, садитесь! Я рыбу поджарила на завтрак' - весело произносит. Витя не спеша тушит сигарету и садится рядом со мной, весело подмигивая мне, бросает в мой адрес: 'Как спалось?' Я тем же тоном отвечаю: 'Как в раю, без малейшего шума. Кажется, вы долго седили на кухне?' Витя кладёт себе на тарелку кусок жареной рыбы и, работая вилкой, отвечает: 'Сестре моей спать не хотелось. Вот и меня замучила своими вопросами... Мы седили на кухне и почти до утра разговаривали'. Барышня слышит наш разговор, потому и не остаётся равнодушней к нему:
  - Эй, вы! Поосторожнее с обвинениями: я седела на кухне, и вообще, никому не мешала. Это ты сам подошёл ко мне и решил сплетничать, и до утра мучил меня своим любопытством: зачем я поссорилась с родственниками, как я мужу сделала паспорт....
  Невестка вмешивается: 'Ребята, ешьте, я уже поставила ещё и пельмени, подумала, вдруг мои гости скажут, что мало было!' - Затем громко смеётся.
  Я спрашиваю у барышни: 'Ты им сказала, что Новый год будем проводить у нас?' Она головой кивает, закусывая рыбу: 'Ага!'
  Через час выходим на улицу. Мы возвращаемся домой. Странно, бабки нет дома. К вечеру вдруг Витя к нам заглядывает, и из его уст узнаём, что матушка наша находится в квартире своего брата, дяди Коли, который сегодня утром преставился. Витя сам узнал об этом после нашего отъезда, когда ему позвонила дочь покойного дяди. Он съездил туда на своей машине. А теперь пришёл сообщить сестре о случившемся. Но моей барышне там делать ничего: кругом одни наши враги, и что ей там делать? Дядя Коля у нас бывал изредка, приходил к своей сестре и с нами не общался. Я его помню, когда несколько лет назад случайно с ним познакомился и принял его за таинственного холопа... это же есть отец того поддонка, племянника бабки, который седел в тюрьме, и хотел меня уничтожить. Теперь он бомжует и всё своё состояние, включая квартиру, потерял либо пропил....
  Спустя три дня, матушка возвращается. С нами, по-прежнему, не общается. Теперь часто исчезает, иногда на целый день.... Позднее мы узнаём, что всё это время, когда уходит из квартиры, она бегает по травмпунктам и поликлиникам, чтобы собрать 'обвинительные доказательства' против нас. Тем временем Новый год неумолимо приближается, и мы тщательно готовимся, чтобы встретить его со всей строгостью. Наши враги занимаются подстрекательской деятельностью, ужесточая конфликтную ситуацию вокруг нас. Великана напаивают донельзя и, доведя его до состояния бешенства, настраивают его на вандализм и хулиганство, то сама бабушка начинает хамить по-чёрному, устраивая скандалы в квартире....
  Накануне новогодней ночи мы нарядили ёлку в гостиной, новогодний стол поставили в средине комнаты и накрыли его до отказа. Ёлку барышня нарядила сама, без моей помощи. Продукты купили днём вместе. Утром 31-го декабря я уеду на работу, а вечером возвращаюсь домой чуть раньше обычного. Сухой лютый мороз предвещает буйные события в нашей семейной жизни. Гостей ещё нет. Барышня практически всё готовила и ждёт Витю с женой. Они где-то около семи вечера появляются. Барышня им открывает дверь. С ходу шумно раздеваясь в коридоре (видно, замёрзли, шагая по улице от станции метро до нашего дома!), и оставляя свои вещи на кухне, они идут к бабушке, а через несколько минут зайдут в гостиную. Барышня с ними выходит на кухню, чтобы приготовить новогодний ужин. Я остаюсь в гостиной и слышу голос бабушки. Обращаясь к своему сыну, и нервно кашля, восклицает она: 'Я поднимусь позвонить...'. Витя тут же удивлённо спрашивает: 'Тогда зачем так тепло одета, как будто собираешься, уезжать в Сибирь, разве ты не от верхних соседей звонишь?' Бабка, видимо, обиделась на замечание сына, раздражённо ворчит: 'И ты такой, как они.... Предупреди эту стерву, чтобы дверь не закрывала'. И уходя, озлобленно закрывает за собой входную дверь.
  Вскоре мы собираемся в гостиной и, сидя за новогодним столом, нешумно беседуем о том, о сём, и трепетно ждём встречу Нового года. Моя барышня готовила своему брату и невестке скромные подарки, и за полчаса до наступления Нового года принесла подарки, чтобы раздать своим родственникам. Как ни странно, с того первого года моего появления в кругу этой семье это - второй раз, когда мы встречаемся с ними. Бабка ушла из квартиры и, по-прежнему, отсутствует. Только барышня возвратилась с грудой подарков в гостиную, как тут же тревожно раздаётся звонок в дверь. Помню, мы все вдруг вздрогнули от неожиданности: ведь дверь-то открыта, и бабка сама просила не закрывать её. Тогда кто может появиться прямо в момент наступления Нового года, неужели это великан так нагло рвётся к нам и, находясь в состоянии хмельного коллапса, видимо, забыл о своём предательстве, забыл, что его здесь не примут?!
  Барышня встаёт, чтобы узнать, кто к нам пожаловал. И выходя из гостиной, дверь за собой не закрывает, чтобы мы могли узнать, кто там за дверью стоит. А за дверью стоял наряд милиции. Старший по званию шумно толкает бабку в квартиру, громко и с присущей всем ментам грубостью произносит: 'Заберите свою сумасшедшую.... Она пришла к нам жаловаться, что вы её выгоняете из квартиры...'. И собирается уходить. Однако в это время Витя резко встаёт с места и мигом выскакивает в коридор: 'Что произошло? Никто её не выгонял. Она сама вышла позвонить, и как могла оказаться у вас?' - Недоумевает он. Милиционер, прямо с порога глядя на Витю, спрашивает: 'Вы кто будите?' Витя, подходя к своей маме, и вытирая её испачканное пальто, отвечает: 'Я - её сын, а зачем она у вас оказалась?'
  Старший милиционер, молодой парень крупного телосложения и гигантского роста, поправляя свою шапку, объясняет: 'Она пришла скандалить... и жалуется на жильцов квартиры, мол, её выгоняют из дому...'. Затем, не прощаясь, покидает квартиру. А с уходом наряда милиции Витя начинает бросаться на свою маму: 'Старуха, что тебе ещё надо? Семью и так опозорила. Ты же вроде звонить пошла?!' А бабка смотрит на него бешеными глазами и ещё громче кричит: 'Я вас не знаю и знать не хочу. Убирайтесь из моей квартиры!' Витя с недоумением смотрит на маму и несколько растерянно произносит: 'Мам, ты чего? Неужели эта правда: а я подумал, что сестра преувеличивает.... Тебе лечиться надо!' Бабка, грозно отпихивая Витю, достаёт из кармана ключ от двери своей комнаты и нервно открывает её. А когда закрывается у себя, громко бранится: 'Вы все - выблудки... все выблудбки... убирайтесь, выблудки!' Потом начинает плакать. Она истерически долго плачет, грубо браня всех....
  Наступает Новый год, а мы под выкрики нашей мамаши и с испорченным настроением встречаем его. Встречаем Новый год, чтобы уйти от тяжести прошлого. А разве это удается нам, разве можно забыть прошлое?!
  * * *
  Весь январь проходит не заметно, почти без особых происшествий. Бабка после новогоднего скандала стала вести себя тихо, словно мышка. Часто отсутствует. Всякий раз незаметно исчезает, и таким же образом, неожиданно, появляется. Мы, однако, этой её игре не предаём особого значения, живём своей жизнью, решая собственные проблемы.
  Где-то в средине февраля вдруг нам звонит зам прокурора межрайонной прокуратуры. Он приглашает нас на собеседование. Это связано с нашим судебным делом. Когда он позвонил нам, я был на работе, и узнал об этом, только когда возвратился домой поздно вечером от супруги. Барышня рассказывает: 'Где-то около полудня позвонил заместитель прокурора и говорит, желательно явиться вдвоём. Я ему объясняю, что муж не сможет. У него строгий режим работы. А он намёком произносит, что Вы не представляете, какая опасность Вам грозит. И настаивает на том, чтобы ты отпросился и обязательно присутствовал на собеседовании'. Потрясённый услышанным, я успокаиваю свою барышню: 'Ничего, милая, не волнуйся! Когда надо там быть?' Жена отвечает: 'Завтра, к девяти утра'. Я тут же звоню на работу и сообщаю дежурному, что завтра задержусь. Затем мы с женой обсуждаем все моменты, которые могли бы возникнуть при встрече с заместителем прокурора, и идём ужинать. На следующий день мы в назначенное время уже заходим в здание межрайонной прокуратуры. Секретарь зама прокурора, приятная женщина почти нашего возраста, ждёт нас прямо у входа и проводит нас к нему. Зам прокурора, солидный мужчина высокого роста, сидит за своим рабочим столом. При нашем появлении, встаёт с места и предлагает сесть. Мы, не снимая верхнюю одежду, садимся, где он указывает. Барышня, не снимая шляпу, садится в кресло ближе к его столу и с ходу произносит: 'Вот мы пришли, как Вы хотели видеть нас вдвоём!' А он с укором сразу грозно бросает фразу:
  - Что вы за люди, беззащитную бабушку обижаете? Вместо того чтобы...
  Барышня, однако, не даёт ему закончить фразу и громче него парирует на его упрёк:
  - Не правда. Это они нам жития не дают. Вы хоть ознакомились с нашим делом, заметили, в каких грехах они нас обвиняют?
  Спорим долго. Барышня, почти не слушая его, начинает пересказывать главные моменты нашей домашней неурядицы. Заместитель прокурора, несколько теряясь, обращается ко мне с тем же укором: 'А Вы что за зять, не можете содержать тёщу?'
  Теперь я начинаю возражать против его обвинения: 'Я сожалею, что с раннего утра мы испортили Вам настроение. Однако в этом нет нашей вины. К сожалению, наши недоброжелатели всех достали. И дезинформировали Вас как смогли. Мы с супругой - законопослушные граждане. Вы можете узнать о каждом из нас по своим каналам. Я работаю в дипломатической среде и почти каждый день общаюсь с высокопоставленными российскими чиновниками. А наши недоброжелатели пишут обо мне в милицию, что якобы я возглавляю какую-то мафию и воздействую на свою жену. Вы сами можете судить об этом: моя жена - дееспособная женщина и сама принимает решение без чьей-либо подсказки'.
  Нам удалось расположить заместителя прокурора к себе. Мы в доверительной обстановке, сложившейся в ходе нашего общения с ним, обсудили многие вопросы. Он предложил нам разделить лицевой счёт и предложил после завершения суда во избежание возобновления дальнейшего конфликта с родственниками поменять жильё. И в конце беседы пообещал присутствовать на судебном заседании. Я сказал ему, что на работе мне нужна справка от них. Он встал, чтобы проводить нас, и спустился с нами на первый этаж, где находился их секретариат, и приказал оформить соответствующую справку для меня. Затем подписав справку, с нами попрощался, и мы тут же радостно удалились. Теперь все наши волнения были рассеяны, и предстоящий суд нас не пугал. Более того, предстоящее заседание суда (судя по предыдущему случаю) могло бы выглядит, в лучшем случае, как фарс. Скоро наступит март и где-то в конце марта состоится заседание суда. Мы уже догадываемся о положительном решении суда в нашу пользу.
  Наконец, наступил момент истины. Нас вызвали в суд. Слушали позиции сторон. Со стороны обвинения присутствовали два свидетеля. Как и следовало ожидать, наши недоброжелатели и на этот раз нас обвинили во всех грехах. Всё-таки они опять потерпели фиаско, так как не было уголовного дела. Обсудили гражданское дело. Вместо заявленных 30 тысяч долларов США за ложное обвинение в нанесение морального ущерба решением суда изъяли с каждого из нас по 300 руб. в пользу 'оскорблённой' бабушки. Зато лицевой счёт разделили, и тем самым нашей квартире де-юре присвоили статус коммунальной. И с этого времени начинается новая история в нашей совместной жизни с нашей матушкой....
  
  ЭПИЛОГ
  Вот и моя исповедь близка к своему логическому исходу, а вместе с ней предвидится и развязка моего сочинения. Всякий раз, растягиваясь незаметно по событийной линии и по ситуационным склонам, моё сочинение, наконец, совершенно логично подходит к своему неумолимому завершению. Честно говоря, изложение второй части этого сочинения не входило в мои планы. Оно как бы продиктовано самой жизнью. Я сам, естественно, чётко осознаю, что моя исповедь явно затянулась, как и сами мои меланхолические раздумья, нацеленные на мучительную разгадку таинственной беды, мистическим образом преследующей мою семью и по сей день. Следует отметить, что выбор подзаголовка (Нечто похожее на исповедь) имеет свою аргументацию: как с позиции логики, так и с точки зрения жанровой классификации сочинения. При этом необходимо уточнить весьма важный момент, имеющий принципиальное значение для восприятия текста читателями: моя исповедь не носит канонический характер, ибо никак и не относится к самому обряду очищения души. Моя исповедь построена на задумчивом психоанализе и имеет логически-самоистязательную посылку: массовая глупость не даёт права поступать глупо! В какой-то степени, правда, это произведение можно сравнивать с неким судилищем совести, устроенным самим автором над собой. В этом плане моя исповедь носит концентрический характер и обращена на осмысление пережитого. Автор занялся её изложением, дабы подавить в себе удручающее иррациональное воображение. Речь идёт о медитативном самоистязании, нацеленном на осуждение особого душевного скольжения - когда человек в моменты слабости поддаётся соблазну чванства либо впадает в плоскость иррационального самозабвения. Но это - не главная составляющая моего сочинения, да и такая характеристика отнюдь не выступает доминирующей чертой моего текста. Такое состояние души, не исключено, и присутствует в нём, но только в скрытой форме, никоим образом не затеняя суть моей исповеди - душевное переживание, составляющее основную тему данной работы. Другими словами, именно этот феномен (душевное переживание) и заставил меня разобраться в нём лично: изучать его феноменологию! Рассказывая о себе, о своих душевных невзгодах, пережитых мною в России, я восстанавливаю всю картину своей нелёгкой борьбы за отстаивание элементарных прав на достойную жизнь на чужбине. Это - всего лишь метафорическое описание моего протеста, объявленного обществу, с его иррационально сложившимся положением - status quo. А на самом деле, я выступаю против ненавистных стереотипов видения и образов восприятия пустой, бесцветной жизни, навязанной мне бездушным окружением; и её отвержения мною. Это - иносказательное выражение невосприятия (если хотите, - не признание) автором социокультурной составляющей его микромира, навязанного ему окружающей средой. Наконец, и отчасти, - это афористическое изложение его принципиального презрения необычного злодеяния, уготовленного коварной судьбой с целью сломить волю бунтарей, любящих предельно разумную свободу.
  Свою работу над этим сочинением я начал во второй половине 1990-х годов прошлого столетия, познакомившись с желанным божественным созданием, ставшим впоследствии моей супругой. Я его посвятил целиком и полностью своей милой супруге, озаглавив свой текст околожанрового свойства в её честь 'Озарённое луной'. Когда я впервые увидел её, она чем-то напоминала мне героину художественного фильма 'Долгая дорога в дюнах' - Мартой, и её хрупко очаровательное лицо, озарённое луной, внушало мне доверие. Она своей редчайшей нежностью вдохновила меня уверенностью в себе. По замыслу автора 'Озарённое луной' - иносказательное описание нежнейшего личика прекрасного создания, осенённого редчайшей мудростью и храбрейшей решимостью в роковой момент принятия судьбоносного решения. Это её очаровательное лицо было озарено серебристым светом полной луны в ту судьбоносную ночь октября. Именно тогда она заявила о своём решении - приютить меня. И после этого судьбоносного заявления мы вместе с маленькой собачкой вышли на прогулку, дабы под яркими лучами полной луны не спеша прогуляться по соседнему школьному двору. Это сочинение содержит в себе эпопею нашей нелёгкой жизни в окружении воистину нечистых человекоподобных существ.
  ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  ПРОЛОГ
  Я собирался закруглять свою исповедь, но вдруг внутренний голос грозно остановил меня: 'Не рано ли уходишь от самосуда?'. Удивлённый этой неожиданностью, я стал проверять главные моменты своей исповеди: 'Вроде обо всём высказано! Тогда что могло бы быть упущенным?' - подумал я про себя. К моему удивлению, внутренний голос вновь прозвучал: 'Ты находишься на полпути! А надо довести начатое дело до разумного завершения, то есть надо устроить самосуд над злодейками, беспощадно разоблачая их!'
  Словом, мне пришлось всё проверять, прислушиваясь к внутреннему голосу. Выполняя веление таинственного надзирателя этого ритуала, я продолжил рыться в прошлом. К моему удивлению, этот надзиратель продолжал наблюдать за ходом моего скольжения по плоскости 'самоистязания'. Жаль, только не заметил, когда и каким образом он стал своеобразной доминантой движения моей мысли в этом русле! И, в итоге, появилась на свет вторая часть моего произведения. Что ж, автору остаётся с горечью признаться теперь и в перипетии самой фатальности!
  И, тем не менее, погружаясь в плоскость субъективного 'самоистязания', я заметил, что этим способом как никогда лучше осуществляется осмысление прошлого, как и трезвое сосредоточенное обдумывание действия, чтобы выйти на новый уровень понимания будущего.
  
  ГЛАВА ПЕРВАЯ
  Точно помню, как это произошло.
  Закинутый волею жутких обстоятельств в постсоветскую Россию, и переживая вместе с разгневанными гражданами этой страны все ужасы социально-экономических последствий трагического развала советского государства, я бродил по Москве в поиске жилья. Велением судьбы со своей будущей спутницей по жизни я познакомился почти за десять лет до того как должны были совершиться эти скандальные события, над изложением которых я так сосредоточенно работаю. Тогда я, естественно, никак не мог представить себе, что шагая с этой дивной девицей по скользкой плоскости суровой жизни, впоследствии окажусь в окружении этаких мстительных недоумков, даже мимолётная встреча с которыми оставляет ядовитый осадок в душе; осадок, насыщенный вонью вековой культурной деградации. Эти воистину нелицеприятные существа, только с виду походят на представителей рода человеческого. На самом деле они представляют совершенно иную особь, относящуюся, согласно моей дефиниции, к 'бинарно-миссионерскому обществу'. Представители этого общества имеют лишь видимое сходство с родом человеческим. Живя со своей очаровательной спутницей, я вскоре заметил, что её лживые родственники - вовсе не те существа, за кого себя выдают. Они - нелюди, и им совершенно чужды такие понятия, как человеческий долг и милосердие.
  Признаюсь, такое 'открытие' мне не пришлось по вкусу; оно меня насторожило. Оттого я решил наблюдать за их поведением и незаметно изучать каждого из них. В силу непосредственного общения со многими из них мне удалось легко это делать. В итоге я обнаружил огромную пропасть, отделяющую их от обычных, полноценных, людей. В этом плане они больше всего уподобляются бессловесным тварям, так как фактически находятся по ту сторону понятия 'переживаний'. При этом нельзя утверждать, что у них нет эмоций, и они далеки от ощущения боли и переживания. У них всё это есть: но, только иного порядка. Я бы ещё добавил, у большинства из них - иное восприятие реальной жизни, и, следовательно, иная реакция в отношении окружающих людей. И проявляется она в извращённом, по меркам человеческого восприятия, виде. Оттого они свои эмоции к нам выражают несколько превратно, порою с примесью самой настоящей ненависти.... Приведу конкретный аргументированный пример: наша матушка всю жизнь питала ненависть к собственной дочери и настраивала своё окружение против неё.
  Теперь, после суда, мы де-юре стали чужими, а де-факто - соседи по коммуналке. Разрушительные устремления нашей матушки должны были привести к такому потрясающему исходу. Своим иностранным читателям, незнакомым с понятием 'коммунальная жизнь' объясню суть вопроса весьма лаконично:
  Для российского быта понятие 'коммунальная жизнь' имеет особое значение: под ним подразумевается отсутствие родственных связей между соседями. Разделив лицевой счёт, теперь и мы оказались в таком положении. Судебное решение косвенно засвидетельствовало факт отсутствия родства между моей супругой и её квазиродственниками, разделив общую жилплощадь на три части. На этом настаивали они сами, и этого добились, отчаянно стараясь вытеснить нас из занимаемой жилищной площади. С этого момента де-юре, мы - чужие, и они не имеют права входить без нашего согласия в нашу квартиру, а тем более - вмешиваться в нашу жизнь. Однако, увы, этого не произошло! Суд разделил лицевой счёт, обрекая нас на сожительство в коммунальной квартире. Конечно, такое сожительство не входило в их планы. Тем не менее, они были вынуждены терпеть нас, утешаясь иллюзией, что этим способом могут достичь новой своей цели - живя по соседству, они могут быть в курсе всего происходящего в нашей жизни и, по-прежнему, будут превращать нашу жизнь в сущий ад. А удастся ли им добиться этого?
  * * *
  Помню, точь-в-точь, вернувшись из зала суда, мы с некоторой удрученностью входим в квартиру. Я решил не выходить на работу, сославшись на тяжесть, наполнявшую мою растерзанную душу, и состояние подавленности психики, охватившее меня после судебного процесса. Бабушка ещё не успела возвратиться, и видимо, не сможет признать себя побеждённой. В судебном процессе, напоминавшем своей фальшью дешёвый фарс, мы выиграли. Однако, как ни странно, победа, чья мечта только так сильно утешала нас, и мысль о которой мы так трепетно, так долго и мучительно вынашивали, особого восторга нам не преподнесла. Впечатление о судебном процессе оказалось куда более парадоксальным. В лице наших истцов мы имели дело с шайкой жалких, низких и падших баб, готовых (невзирая на свои прожитые внушительные, по своей величине, годы - от 60 и высшее) совершить любою подлость, идти на любую гадость, лишь бы добиться своей корыстной цели - опорочить доброе имя порядочных людей. Тошно иметь дело с такими низкими существами!
  Мы входим в квартиру и одинаково ощущаем какую-то отчуждённость: квартира стала чужой, пустой. Она наполнена атмосферой вражды и фальши. Такое ощущение, что квартира годами пустовала, и мы впервые туда входим. Нас охватывает тревога, исходящая из глубины этой пустоты. Барышня снимает плащ и, вешая его в гардеробе, вяло произносит: 'Чая хочешь или поставить, что-нибудь поесть?'. Открывая дверь в гостиную, отвечаю: 'Милая, давай немного отдохнём! Правда ничего не хочется'. Она, весьма подавленная, идёт на кухню. Видимо, решила наедине с собой переосмыслить случившееся, а если удастся - переоценить его. С этого момента наша жизнь делится на две части: прошлое и будущее. С прошлым мы разрывали все связи прямо в зале суда. А будущее только рождается. И, видимо, ей надо поразмыслить как надо его - будущее - устроить: в отношении бывших родственников, и в отношении будущих чужих. С этими мыслями я иду в спальню и хочу расстаться с душевной тяжестью, тяготеющей надо мной, словно кошмар, запечатлённый в моём сознании в ходе судебного процесса. От нервной напряжённости довольно быстро погружаюсь в неспокойный сон. Во сне те же самые нежеланные люди меня окружают, навязая мне своё нелицеприятное общество. Я из-за всех сил кричу, отгоняя их от себя. Но почему-то мой крик заглушается внутри меня, и как будто я кричу из самого дна глубокой скважины. Кричу из-за всех сил, но меня никто не слышит. Я теряюсь, впадая в панику. А эти назойливые фигуры от этого только забавляются....
  Меня разбудил резкий звонок в дверь. Слышу, барышня идёт узнать, кто стоит за дверью. А там стоит бабушка, вся подавленная, с мрачным видом смотрит на свою дочь и, истерически отталкивая её от двери, молчком входит внутрь. Ясно, она - во власти депрессии: они провалили судебное дело, хотели придать ему уголовную окраску, не получилось. Теперь не может смериться со своим поражением. И не исключено, что она пойдёт на любую гадость, лишь бы реабилитировать себя в глазах своего жалкого беспринципного окружения. И нам надо быть предельно начеку: ни на минуты не терять бдительность. Бабушка становится непредсказуемой, может совершить любое злодеяние, вплоть до самоуничтожения вместе с нами....
  Суд разрубил Гордеев узел в наших запутанных семейно-родственных взаимосвязях, напоминавших заколдованный замкнутый круг. Теперь мы могли действовать вполне правомерно, вполне обоснованно по отношению к ним: не воспринимая их всерьёз и не признавая, их претензий в свой адрес, просто игнорировать их. Внесением своего вердикта, суд фактически изолировал нашу матушку, лишив её повода причинить нам зла. С этого момента она, де-юре, стала для нас, чужой соседкой, и не более. Решением суда мы были ограждены от прямого вмешательства домашних недоброжелателей в наши дела. С разделением лицевого счёта бабушка стала отдельным квартиросъёмщиком, и обязана взять на себя оплату за все счета, связанные с коммунальными услугами по части своей доли, и впредь не считать себя единоличной хозяйкой квартиры. Теперь мы официально были освобождены от выплаты всех расходов по дому, и она больше не могла претендовать на какие-либо права по отношению к нам. Она должна была содержать себя сама, а не состоять вместе со своими постояльцами-родственниками на нашем иждивении. Теперь по закону она больше не могла что-либо от нас получить. Однако всё равно она по-прежнему воровала буквально всё с общей кухни: ведь она оставалась у нас общей, да и мы не могли прятать все свои продукты и посуду в комнате. Мы по-прежнему оплачивали все коммунальные расходы за квартиру великана, и фактически содержали всех их. Так что, в этом плане после разделения лицевого счёта особого облегчения мы не стали ощущать. Суд только де-юре им запретил впредь в нашем отношении на что-то претендовать. С этого времени бабушка должна была уточнить свою позицию: либо просить свою любимую племянницу регулярно доставлять ей продукты, и бегать по всем инстанциям, решая её бытовые хлопоты; либо обращаться за помощью к органам социального обеспечения. Бабка, однако, - не из слабых пород недоумков. Она упрямая как ослиха, никогда никому не уступает, и до конца своих дней будет драться за своё, будет биться как рыба об лёд, лишь бы не считали её слабачкой....
  Мы напряжённо следим за каждым её шагом, не пропуская из виду ни малейшего отклонения в её поведении. Однако она всё ещё находится в состоянии глубокой депрессии и редко выходит из своей комнаты. Проходит день другой, и она, по-прежнему, ведёт себя тихо. Я уже возвращаюсь в обычную рутину, ударяясь, порою, в утомительные рассуждения. И вдруг ... поступает тревожный сигнал.
  Точно не помню, то ли на третьей, то ли на четвёртый день после заседания суда, отлучившись ненадолго, барышня возвращается домой. Ещё не успев открыть входную дверь, вдруг ощущает едва слышимый запах бытового газа. Это её сильно встревожило: 'Неужели бабка решила взорвать квартиру?!' - первая мысль, молниеносно пришедшая ей на ум, её осенила. Она осторожно открыла дверь и от неожиданности остолбенела: резкий запах газа, словно ураган, оттолкнул её назад. Но, она не растерялась и тут же открыла дверь настежь, не включая свет, побежала закрывать газ задвижкой на трубе. Паршивая бабка все конфорки газовой плиты включила на всю мощь, окно на кухне плотно закрыла и удрала из дому. За этот мерзкий поступок мы решили наказать ей лишением газа в нашем отсутствии, дабы предотвратить её вредительство. Выходя из дома, всякий раз просто прикрывали газ, снимая включатель с задвижки на трубе. Она, однако, после содеянного не сразу вернулась домой, спрятавшись у своих родственников (скорее всего, у своей племянницы, Татьяны Павловны), просто ждала получения сенсационных новостей. Но убедившись в том, что и даже этим способом ей не удалось убрать нас со своей 'нечистой' дороги, с опушенной головой вернулась домой. Барышня, естественно, подобающим образом припугнула эту злую бабу, затем поставила её в известность, что впредь только в нашем присутствии может пользоваться плитой. Она, конечно, всё отрицала, и поскандалила, как смогла. Затем вызвала милицию, обвиняя нас в тиранстве. С этого дня начинается новая полоса скандалов в нашей коммунальной квартире: с целью опозорить нас, она со своим стаканом демонстративно спускается вниз, к соседям, чтобы просить у них кипятка, и всякий раз жалуется на нас.... Странно, после суда отношения нашей бабки к верхним соседям почему-то резко охладились. Видимо, верхние обещанного бабкой 'вознаграждения' за соучастие в сфабрикованном против нас деле не получили.... Теперь они редко общаются.
  Будучи убеждёнными в непримиримости бабушки к нашему семейному союзу, мы не собираемся здесь оставаться и жить вместе с ней под одной крышей. Поэтому, не дожидаясь поступления судебного решения в наш адрес, мы начинаем собственную компанию по обмену жилплощади. И делаем это обдуманно, согласуя своё решение с нашей бабкой. Она тут же сообщит об этом своим злодеям-родственникам. А те со своей стороны не сидят, сложа руки, и спешат приватизировать комнату матушки. И всё это делается втайне от нас. Видимо, хотят новые козни устроить нам либо подложить нам очередную свинью! В разгаре этих событий неожиданно уходит из жизни любимый племянник матушки - тот самый, который седел в тюрьме и впоследствии бомжевал. Оказывается, его находят убитым: на днях он, получив по наследству квартиру покойного отца, дяди Коли, тут же продал её. Скорее всего, по этой причине и убили его.... Узнаём мы об этом из уст Вити, приезжавшего вместе с женой и другим своим двоюродным братом по материнской линии к нам прямо после кремации того бомжа. У нас был выходной день по национальному календарю моих работодателей, и я не вышел на работу в дипмиссию. Как раз во время нашего позднего завтрака раздаётся звонок в дверь, и барышня встаёт принимать гостей. Сначала они заходят к бабушке, чтобы известить её об этом. А когда она поднимает душераздирающий вой и истерику по поводу потери своего любимца, гости убегут от неё к нам. Короче говоря, своим неожиданным появлением у нас, они подпортили нам настроение. Они выступили против ритуала погребения: после кремации им надо было возвращаться в обиталище родных покойного или туда, где они организовывали поминки. Как правило, после похорон усопшего людям, участвующим в этом ритуале, не положено выбирать другое мест в качестве пункта первой остановки. Они этот 'груз' (злую весть) должны оставить только у прямых родственников умершего, либо нести с собой до места поминок. Если участники ритуала, поменяв 'ритуальный маршрут', идут к другим, которые не участвовали в ритуале погребения, это означает, что они осознанно оставляют этот зловещий груз у них, желая им стать следующими. Появившись у нас, они не сразу рассказали нам, откуда возвращаются. Они так и толком не объяснили нам, где были организованы поминки, и кто ещё участвовал на похоронах. Они буквально ворвались к нам с новым человеком - другим племянником бабки, которого я вообще не знал, и тут же свалились у нас в кресла и на диван, жалуясь, что жутко устали и жрать хотят. У покойного же осталась родная сестра, и они могли идти к ней, или возвращаться туда, где были организованы поминки, и незачем с этой злой вестью врываться в чужую квартиру. А лишь когда по-чёрному напились, вдруг невестка смотрит на мою барышню, и непрестанно икая от обжорства, произносит: 'Ой, что мы наделали? Приехав с похорон, мы даже не поминали умершего родственника? Да простит нас Господь!'
  - Господь-то простит, а почему вы сами заблудились? - весь раздражённый, вдруг я восклицаю невольно.
  Витя улавливает мой намёк, потому и теряется: 'Ребята! Так уж получилось.... Мы хотели известить вас о случившемся...', - неуверенно произносит он.
  Я тут же недоумеваю: 'Ой, нет, ребята! Это не честно! Зная о наших неприязненных отношениях с родственниками бабки, вы всё это сделали злонамеренно'.
  Витя начинает оправдаться, и сумбурно рассказывает весьма нелепую историю: мол, ему позвонили и сообщили, что в морге лежит труп убитого бомжа, а в его кармане нашли номер телефона Вити. Он съездил туда и в трупе узнал своего двоюродного брата.... Потом сообщил об этом остальным....
  Я на них обиделся, открыто напомнив им о безответственном пренебрежении ими тонкости момента - сделав первую остановку непосредственно после похорон у нас, они преднамеренно оставили этот груз на нашей территории, пожелав нам скорейшей смерти: 'Все они для нас - чужие, - недоумеваю я, - мне не понятно, почему после кремации чужого для нас человека вы остановились именно у нас? И кого из нас вы хотите увидеть в качестве следующего покойника: меня или мою жену?!' Осознав свою досадную оплошность, они зажравшимися и напившимися донельзя, ушли от нас. Больше я Витю никогда не увидел у нас.... Так и получилось: 'следующего' [покойника] он искал (вернее, пожелал видеть!) среди нас... а следующим-то стал он сам! Тогда, однако, он не мог предвидеть этого. Это произойдёт несколько лет спустя....
  Вслед за племянником бабушки, однако, тогда скоропостижно скончалась другая наша противница. Эта была пожилая бабушка, выступавшая в суде в качестве лжесвидетеля. Она жила на нашей улице, прямо напротив нашего подъезда. Она защищала великана, и в тот злополучный день, когда они со своей шайкой во главе с Татьяной Павловной устроили уличные скандалы против нас, и великан во всеуслышание грозил мне убийством, именно она кричала: 'Правильно, убей его!'
  * * *
  Всю весну, а затем и лето мы с барышней проводим развешиванием объявлений об обмене жилплощади по всей территории нашего и прилегающего региона. Все они написаны рукой моей барышни, частично - и при моём участии. География предполагаемого обмена продиктована нашей матушкой, теперь - соседкой по коммуналке. Находим разные варианты обмена. Однако бабка отвергает всё подряд. Причина - эти варианты не устраивают её: то якобы квартира слишком далеко находится, то ей приходится слишком высоко пониматься, то почему не около поликлиники и т. д. Ей надо, жить ближе к своим. Ясно, это - пустая отговорка. На самом деле, они в это время были заняты оформлением акта приватизации её комнаты. И, в итоге, нам приходится действовать самостоятельно, без её участия. Придётся начать всё сначала: порвать все предыдущие объявления, и вместо них развешивать новые с иным содержанием. Теперь мы меняем только свою часть (две большие комнаты) на однокомнатную квартиру. Отныне барышня целыми днями сидит дома, не расставаясь с мобильником, и ждёт откликов. Однако звонка нет. Дни проходят, а телефон молчит. Начинаем нервничать. Только к средине августа нам звонят по мобильному номеру и интересуются этим вопросом. И в тот же день производим взаимный осмотр квартир. Чтобы наша матушка при осмотре квартиры могла вести себя достойно, барышне пришлось сделать принципиальную уступку ей: пообещать ей, впредь пользоваться газом и в нашем отсутствии, но только без новых подрывных действий. Осмотрщики приехали на машине: молодая женщина небольшого роста, приятная черноволосая украинка с малюсенькой дочерью, и вместе с ними - высокорослый молодой мужчина, с приятной внешностью. Они поднялись к нам. Барышня им открывает дверь, всё показывает и матушку зовёт, чтобы познакомиться со своими будущими соседями по коммуналке. Матушка переодета в чистенький синий халат, выходит и на кухне с ними общается, всё время, свистя носом, старается произвести на них приятное впечатление. Затем девочку приглашает к себе, хочет показать ей свою комнату.
  Через полчаса они вполне довольными уходят и забирают с собой барышню, чтобы она посмотрела их квартиру. Малюсенькая девочка не хочет покидать бабушку. Она уже за это время привязалась к бабушке, получив от неё большую куклу. Обнимая свою игрушку, она прячется за спиной бабушки и начинает капризничать: 'Мам, я остаюсь...'. С трудом уговаривая девочку, они уезжают.... А я остаюсь дома, с волнением ожидая возвращения своей барышни. А вернётся она поздно ночью, видимо, не могла от них оторваться: они оказались слишком болтливыми. Но самое главное - ей понравилась та квартира. Теперь нам надо сосредоточенно готовиться к оформлению обмена, чтобы, наконец, вырваться из заколдованного окружения бабки с её отвратительной шайкой. Так было суждено, что свою самостоятельную жизнь мы должны были начинать именно с переезда в ту квартиру, сталкиваясь при этом с шокирующими неприятностями....
  Нам нелегко удаётся оформить обмен: нас ожидает непредвиденная волокита, плюс серьёзные бюрократические препятствия, неимоверные денежные расходы, связанные с погашением многолетних долгов хозяйки той квартиры. Она оказывается отпетой мошенницей. Где-то зарегистрирована как предприниматель, и в этом качестве приватизированную квартиру предложила под залог, чтобы получить кредит. Теперь она по уши в долгах, и прячется от налоговых органов, годами не оплачивала за коммунальные услуги. Была два раза замужем за грузинами, и от каждого имеет ребёнка: сыну где-то около 16 лет, а дочери - 5 лет. Мужик, с которым она приезжала посмотреть нашу квартиру, - её транзитный сожитель, а по совместительству - гражданский муж. Он - гражданин Азербайджана, и как большинство представителей азербайджано-грузинской диаспоры, ведут свой теневой бизнес в Москве. Теперь хозяйке квартиры грозит опасность потери квартиры за непогашение налогов. Вот почему она согласилась на обмен. Обольстив мою барышню, умело вошла в её доверие. Этой хитрой женщине легко удалось заманить нас в свою ловушку, ловко пряча всю историю своего мошенничества. Мы о ней узнали лишь после того, как оказались вместе с ней и её детьми в нотариальной конторе, чтобы юридически оформить нашу сделку. И в буквальном смысле слова пришли в ужас....
  
  ГЛАВА ВТОРАЯ
  Я решил подробно изложить этот эпизод из истории нашей семейной жизни, увидев в нём логическую связь с событийной линией и, пожалуй, включая самую канву моего сочинения.
  Встретившись друг с другом по весьма необычайным обстоятельствам, мы с женой более семи лет гонялись за полноформатной независимостью от тех кабальных средневековых традиций, которые с далёких времён тяготеют, словно злой рок, над любым семейством. Это - слепое безмолвное подчинение иррациональным обычаям, имеющим своё преломление в пресловутых, донельзя деформированных семейных узах. А в нашем случае эти семейные узы оказались куда более искажёнными: одно хрупкое создание, с весьма кроткой душой было обречено нести на себе ношу обеспечения семейного благополучия. В то время как другие в этой семейке были освобождены от всякого участия в этом деле и беспечно жили за счёт этого безмолвного создания. Хотя все они - совершенно дееспособные люди и находятся в разгаре полных сил.
  С моего появления в этой среде ситуация круто меняется. Нет, не от того, что я - этакой бунтарь, и решил навести порядок в чужой семье. Просто от того, что я стал им мешать: они состояли на иждивении этого милого создания и теперь собираются и меня превратить в свою ломовую лошадь, приплюсовать к своей дойной корове! Я тут же даю им понять, что не собираюсь содержать чужих дармоедов. Нет, я бы мог их содержать, если бы они были малолетние дети. Но они, во-первых, - взрослые трудоспособные люди, и, во-вторых, - совершенно здоровые, но только предрасположены к тунеядству, и кто-то их ловко настраивает к этому образу жизни. Я вскоре заметил, что у каждого из них имеется свой доход, однако почему-то они не хотят тратить свои деньги, не желают иметь долевого участия в семейном бюджете, и собираются жить за счёт чужого дяди. Фактически мы совершаем переворот в функциональном перераспределении ролей, разрывая традицию, сложившуюся совершенно скверно внутри этого скверного семейства. В итоге нам пришлось уйти от них. Эти тунеядцы восстали против нас, и по приказанию нашей злодейки-матушки объявили нас изгоями, покушаясь даже на мою жизнь.
  Убегая от злодеяния бабки, и спасаясь от преследования её чудовищного окружения, в течение целых пяти лет мы были вынуждены скитаться по всей Москве, постоянно меняя жильё. А теперь получив решение суда, в поисках собственного отдельного жилья мы были готовы на всё, лишь бы выйти из того заколдованного круга, в котором мы буквально терзались, находясь в состоянии метемпсихозной агонии!
  С хозяйкой нашей будущей квартиры мы познакомились именно в этой ситуации. Зовут её Наташа, и тогда ей было где-то около 30-35 лет. Вскоре нам стало известно, что эта коварная женщина - настоящая злодейка, и от неё вообще желательно держаться подальше. После того, как нам пришлось переоформить (из-за вероломства и подлости бабушки) наши объявления по обмену жилья, именно Наташа первой связалась с нами. Мы этот факт приняли за добрый знак, на этом обращении остановились, и решили на остальные звонки не отвечать. До сих пор я не могу себе ответить, почему мы так поступили, ограничившись первым звонком? Может быть, здесь была задействована, своего рода мистика?! Как бы то ни было, с этой семьёй нас связала сама судьба. И чего только мы не вытерпели, волею жутких обстоятельств познакомившись с этой злодейкой!
  Полагаю, ситуация нуждается в некотором разъяснении.
  Моей супруге нужно было убежище. И мы его нашли. Вскоре началась формальность процедуры обмена: заявление об обмене жилой площади мы оформили 14 сентября 2001 года. Мы решили синхронизировать свои действия с нашим партнёром по обмену. Моя супруга помогла и Наташе оформить соответствующее заявление в тот же день. Более того, моя барышня договорилась с Наташей до завершения сделки еженедельно хотя бы один раз встречаться, чтобы согласовать все действия по обмену. И она неохотно приняла это предложение. Теперь нам оставалось проявить выдержку, и ни в коем случае не раскрыть ей своего внутреннего душевного переживания. Иначе эта женщина вдруг раздумает. Вот почему мы приняли её условия: погасить её долги по квартире. Почему мы, со своим опытом живучести, скользя по тернистой плоскости жизни, ни разу не впадая в пропасть, не заметили ловушку, расставленную Наташей против нас, и в итоге, оказались в весьма затруднительном положении?
  Признаюсь, тогда мы были сильно увлечены собственным спасением. Поэтому упустили из виду коварство хозяйки нашей будущей квартиры. Оказавшись глубоко втянутыми в ловушку этой злодейки, нам предстояло новое испытание: проявить выдержку, напоминающую Сизифов труд, не теряя при этом прозорливость, чтобы, не выходя из игры, прибегая к ухищрённому приёму самой хозяйки квартиры, запутать её в расставленной ею же ловушке. Для этого нам надо было продолжить начатую игру по тем же правилам, незаметно захватить инициативу в свои руки, и тем самым одержать верх над коварным противником. В противном случае мы могли бы оказаться за бортом уплывшего корабля. Мысль эта осенила мою барышню после длительного мучительного раздумья над поиском выхода из сложившейся ситуации во взаимоотношениях с Наташей.
  Первым делом барышня решила застеклить балкон квартиры, в которой ещё проживала Наташа со своей семьей и гражданским мужем. Наташа, естественно, теряется и, не догадываясь подтекста предложения, не улавливая замысла нашего хода, даёт добро. В средине октября барышня сделала заказ - остеклить балкон квартиры, принадлежащей чужим людям, и через два дня завершила это дело. Представьте, это было чрезмерно рискованное действие! Но она не побоявшись, пошла на эту авантюру, лишь бы продвинуть начатое дело с мёртвой точки. Она пошла на это, не имея фактически не какой гарантии, что её усилия - не тщетные, и что она не выбросит деньги на ветер. На следующий день она ждёт меня в зале станции метро, когда я возвращаюсь с работы, и проводит меня туда, чтобы показать нашу будущую квартиру. Дверь открывает сама Наташа, одетая по-домашнему в длинное безобразное платье, и весело здоровается: 'Привет, как хорошо, что вы вовремя пришли.... А то я собиралась идти в магазин. Заходите!' - с искусственным восторгом произносит она. Мы входим в длинный узкий коридор, а она топает впереди. Я впервые вхожу сюда. Раньше, в течение лета, всякий раз сопровождая супругу сюда, я оставался на улице, сидел на скамейке под деревом прямо напротив подъезда и ждал её.... Теперь входя в квартиру, я начинаю волноваться: то ли от неуверенности в скором избавлении от длительной муки, то ли от неопределённости нашего будущего. К тому же, в квартире стоит тяжёлый воздух от постоянного курения при закрытых окнах. Мы идём на кухню, которая находится напротив входной двери. Кухня слишком маленькая, в ней с трудом могут поместиться три человека. Наташа наливает нам чай из горячего чайника, стоящего прямо на газовой плите. А сама, зажигая сигарету, стоя около плиты, нервно начинает курить: 'Вам, наверное, не нравится запах табака.... Зайдите в комнату, телевизор смотреть. Там Иришка одна сидит', - вежливо предлагает мне. Сидя около окна, моя барышня подтверждает: 'Да, он вообще не выносит запаха табака. Иди-ка милый в комнату!' И тут же доставая сигарету из сумки, составит ей компанию.
  Я иду в комнату и поражаюсь ужасающей бедностью этой семейки. В огромной комнате справа от двери стоит грязный сломанный диван, служащий им в качестве кровати. На нём и сидит малюсенькая Ириша и смотрит в своё удовольствие телевизор. По какому-то каналу показывают мультики, и она сморит. Слева от двери вдоль стены, отделяющей комнату от кухни, расположена дешёвая раскладушка, и рядом с ней стоят два жёстких стула. Около огромного единственного окна стоит письменный стол, а на нём разбросанно лежат кассеты, старый магнитофон, книги и тетради. Пол ничем не покрыт, а на паркете лежит вековая грязь в виде хинной коры. Большой двухкамерный холодильник стоит, почему-то не в рабочем состоянии (а может быть, просто его отключили), в комнате прямо напротив двери, и рядом с ним поставили большой цветной телевизор. Стою в комнате с таким скудным инвентарем. Я невольно вспомнил тот момент, когда Наташа так красиво и элегантно приехала к нам, чтобы посмотреть своё будущее жильё. Разочарованный в ней, я начал впадать в мимолётное уныние. И почему-то мне показалось, что я нахожусь в бараке, нет, в развалюхе, где обитают одни бездомные. В один миг мне даже стало страшно, и я подумал про себя: 'За что так злодейка-судьба мучает нас? До чего мы докатились, что согласны жить даже в таких бараках, и сколько надо вложить денежных средств, чтобы превратить эту развалюху в нормальное жильё?!' Моё душевное переживание возникает мгновенно, и длится всего лишь несколько секунд.
  В это время вдруг девочка Ириша замечает меня, радостно встаёт с дивана, и восторженно прибежав ко мне, кричит: 'Дядя пришёл!' Всё ещё держа свой портфель в руке, я ласкаю девочку, свободной рукой поглаживая ей волосы, и здороваюсь с ней: 'Привет, Ириша!' Затем брезгливо ставлю портфель ближе к стене, где стоят два стула, и сяду на один из них, обнимая ребёнка: 'Ну, барышня, рассказывай, как дела... Ты помнишь меня?' Она садится рядом со мной на другой стул и отвечает: 'Да, помню. Мы у вас были, бабушка мне подарила большую игрушку'.
  Здесь, в комнате, очень жарко. Воздух пропитан запахом табака, и не только.... Я встаю с места и подхожу к окну, полюбоваться балконом. Дверь от балкона находится рядом с окном, а внутреннее стекло в балконной двери разбито. Я думаю: 'Зимой, наверное, поменять дверь и окно нет смысла...'. Мои мысли перерывает своим нежным голосом ребёнок, обращаясь ко мне:
  - Дядя, вы скоро переезжаете сюда?
  Поворачиваясь лицом к маленькой девочке, отвечаю: 'Ещё ничего неизвестно, а что?' И даже не верится, что такая малюсенькая девочка так слаженно излагает свои мысли. Она объясняет:
  - Вы знаете, каждый вечер к нам приходят какие-то новые люди...и везде спят... прямо на полу.
  Я ничего не понимаю и переспрашиваю: 'Кто к вам приходит, и зачем спят на полу? Они что на ночлег сюда приходят?'
  Девочка отвечает: 'Да, они платят маме за это каждый вечер... И спят везде - в коридоре, на куне, и в ванной комнате...'.
  Только теперь до меня доходит: 'Вон оно что: почему здесь всё так грязно, и так воняет!' - думаю про себя. А ей задаю ещё один вопрос: 'А тот мужчина, который с вами приходил к нам, он - кто, и часто приезжает к вам, а он где спит?' Девочка не отрывая глаз от экрана телевизора, отвечает: 'Мама хочет, чтобы я его называла папой.... Он спит со мной и мамой вон там, на диване'.
  В это время из кухни выходит моя барышня и слегка откашливаясь, заходит в комнату: 'Сэрчик, ты видел балкон?' - она с явным любопытством спрашивает. Я стою у окна. Грустно и многозначно смотрю на неё и отвечаю: 'Да, ты молодец!' Она улавливает смысл моего взгляда, и поэтому несколько растерянно восклицает:
  - Ты знаешь, Наташа просит, чтоб мы остались у них на ужин... Ты не против?
  Ни о чём не думая, я произношу: 'Боюсь, что мы им мешать будем. Скоро к ним придут их незваные гости... на ночлег' - Настороженно смотрю на девочку и, понижая тембр голоса, спрашиваю у неё: 'Не так ли, Ириша?'.
  Она, видимо, всё это время слушала нас, и ничего не пропустила. Поэтому, не отводя глаз от экрана телевизора, тут же отвечает: 'Нет, дядя! Они поздно появляются.... И придут не вместе, а в отдельности. Оставайтесь, дядя!'
  В эту секунду сама Наташа входит в комнату и взволнованно интересуется: 'Ты о чём, Иришка?' Девочка, наконец, поворачиваясь лицом к нам, отвечает: 'Я про наших ночных посетителей'. Наташа не теряясь, громко смеётся: 'Да, господи, они - родственники Ялчи... иногда приходят к нам...', - смущённо произносит она. Затем что-то ища в комнате, предлагает нам: 'Идёмте на кухню. Я спешно приготовлю лёгкий ужин. Там и поужинаем'. И держа в руках пачку сигареты, которую искала, первой двигается в сторону кухни. Вслед за ней и мы идём туда. Она поджарит нам рыбные палочки. Отдельно варит пельмени и в высоких стаканах наливает яблочный сок. Девочка садится за маленький стол рядом с моей барышней, а Наташа, стоя около плиты, и держа свою тарелку в руках, принимается есть. Мы оказываемся в окружении весёлой компании....
  После 21:00 собираемся выходить. Они провожают нас до лифта. Мы спускаемся по лифту. Кабина лифта - маленькая, но зато чистая. Теперь мы возвращаемся к себе. На улице царит тещина, не одного прохожего не видно, хотя не так поздно, и полная луна над нами висит, освещая всё вокруг. Правда, почему улица так рано опустела? Может быть, оттого, что со второй половины октября ночи становятся холодными! - думал я про себя. Выходя из подъезда, мы внезапно оказываемся под шквалом мощного потока серебристых лучей луны, стремительно выходящей из-под тёмных облаков. Колдовство какое-то. Мне почему-то кажется, что луна радушно приветствуя нас, отчаянно разгоняет злых духов, пытающихся строить нам чудовищные козни. Охваченный необычайным чувством погружения в самозабвение, я ускоряю шаг. Не успев, однако, далеко уйти от подъезда, как тут вдруг барышня, нежно держа меня за руку, резко останавливается: 'Сэрчик, кажется, сегодня 19 октября. Эта дата тебе ни о чём не говорит?' - вполне серьёзно произносит она.
  О, Боже, как мы могли забыть про это число?! Ведь эта же самая памятная дата в истории нашей совместной жизни! Именно, в этот день, в не столь далёком 1994-ом году, мы впервые встретились. Услышав о моей беде, именно в этот день она меня приютила, а, когда поздно ночью мы вышли с собачкой на прогулку, я помню, как вдруг нас встретило полнолуние. Мы гуляли в соседнем школьном дворе, а полная луна висела над нами во всей красе. Словно большой огненный шар - ведь было же полнолуние! Сверху наблюдая за нами, луна как будто забавлялась. Тогда, однако, в отличие от сегодняшнего вечера, очаровательное лицо моей барышни, озарённое луной, выглядело весьма весело. Находясь во власти душевного порыва, вызванного неожиданным воспоминанием об этой трогательной зарисовке ностальгии, я обнимаю свою барышню, и нежно шепчу ей на ухо: 'Извини, любимая! В суматохе этих головокружительных событий человек забывает даже самого себя, не говоря о радости прошлого!' Она, наклоняя голову на моё плечо, тем же тоном шепчет: 'Главное, что мы - вместе!'
  * * *
  Проходит ещё несколько мучительных дней. А новостей о переезде - никаких! Вновь начинаем нервничать. Однажды вечером, возвращаясь с работы, нахожу барышню в хорошем расположении духа. Она докладывает мне, что дело продвинулось. Вскоре мы отправляемся в нотариальную контору для оформления договора по обмену. Наконец, наступает долгожданный день подписания Договора передачи прав собственности на право найма. Второго ноября две тысячи первого года указанный договор окончательно оформляется, и мы его получим. Наташа со своим сыном, Сергеем, его подпишут, и мы с супругой все расходы по заключению договора, согласно его пункту 21, оплачиваем. Спустя 20 дней после заключения договора по обмену мы вновь встречаемся с Наташей и её детьми для получения Свидетельства о государственной регистрации права на недвижимое имущество. Но с каким трудом нам удаётся уговорить эту аферистку, чтобы она не подвела нас! Теперь Наташа всячески пытается сорвать сделку. Срыв сделки фактически означал бы для нас, назревание новой трагедии в нашей жизни. Поэтому мы были настроены по-боевому, полны решимости, и предотвращали опасность. Во время получения свидетельства о госрегистрации должны были присутствовать все члены семьи с обеих сторон. Однако Наташа своего сына не привела туда. Тем самым она хотела сорвать сделку. Нам пришлось срочно обращаться к юристу в том же помещение, чтобы узнать, как выйти из этого положения. Заплатили и оформили соответствующую доверенность. Наташа начала психовать. К нашему невезению, мы свою очередь на получение указанного свидетельства прозевали, именно по причине отсутствия её же сына. Теперь только после обеда могли получить указанный документ. Она снова начала устраивать истерику. Мы должны были дождаться своей очереди только после обеда. А как удержать Наташу во время обеденного перерыва, чтобы она не удрала. Ведь тяжело иметь дело с вероломным человеком. А она как раз оказалась из этих людей. Моя барышня пустила в ход всю свою дипломатию, и пригласила её с дочкой в ресторан. Во время обеда в ресторане мы из-за всех сил уговаривали её проявить благоразумие, и идти до конца. И, наконец, мы бумагу получили. Теперь надо было срочно отнести копию с этого документа в наш ЖЭК. Было уже поздно. Но мы проявили необычайную настойчивость, и ничуть не растерявшись, поймали такси и срочно отправились туда. И, оказалось, не зря: нам удалось всё сделать.
  Ровно через два дня, т. е. 25 ноября, мы заказываем грузовую машину для переезда, и ближе к вечеру машина появится. Но теперь наша бабушка устраивает нам такой скандал, что все соседи взволнованно поднялись к нам, чтобы узнать, в чём дело. Бабка запрещает рабочим, выносить наши вещи из квартиры. И когда увидит толпу соседей на нашей лестничной площадке, начинает вопить, грубо ругая нас: 'Паскудя, ты решила с этой чуркой удрать от меня.... Но я вам такую подлянку устрою, что до конца своих дней вы будете мучиться ...'. Мы, однако, вынеся свои вещи из квартиры, оставляем её в окружении любопытных соседей, и вскоре уезжаем на новую квартиру. Дом, куда мы собираемся переселиться, выделяется своей уникальной особенностью. Хотя построен он в 1955 году, однако, уже не относится к сталинским постройкам, это - не тот стиль архитектуры, но ещё и не входит в число домов хрущёвской застройки. Это был панельный восьмиэтажный дом с лифтом. Можно сказать, что наш дом входит в категорию зданий переходного периода - от сталинского стиля архитектуры к хрущёвской застройке. Но что бы ни говорили строители про архитектуру этого дома, и как бы ни оценивали его значимость оценщики жилья, всё равно от этого наши планы остаются в силе, и мы будем в нём жить. Ведь с переездом в этот дом фактически мы вступаем в новую эру своей жизни: в ЭРУ СВОБОДЫ!
  К вечеру мы уже занесли вещи в новую квартиру. Барышня передаёт Наташе ключи от той квартиры, и заявляет, что мы уже её освободили. Странно, однако, Наташа почему-то особо не спешит освободить эту квартиру, которая по всем канонам теперь уже принадлежит нам. Она так себя ведёт, как будто переезд вообще её не касается. Наконец, ближе к двадцати вечера появляется Ялчи со своими земляками, и начинают вытаскивать вещи из квартиры. Они вещи выгружают в две легковушки: у друга Ялчи тоже имеется своя машина. К двадцати двум они почти освобождают квартиру, если не считать диван, телевизор и огромную самодельную антенну. И в это время вдруг Наташа подкидывает нам очередной гнусный номер. Она разыгрывает дешёвый трюк, начинает устраивать истерику, мол, её золотые украшения из комнаты пропали. Мы с женой - просто в шоке, не зная, что делать. Ялчи в очередной раз уехал с вещами, и остался только один молодой парень. А он - из его родственников, который помогает загружать вещи в машину. Но он ни как не может успокоить Наташу. Можно сказать, что Наташа открытым текстом нас обвиняет в краже несуществующих украшений, которые якобы подарил ей Ялчи. Наконец, Ялчи возвращается и, узнав об этой инсценировке, начинает уговаривать Наташу, чтобы она прекратила нелепую истерику. Наташа, однако, демонстративно выходит в коридор с родственником Ялчи, якобы для выяснения ситуации, а Ялчи остаётся в комнате. С их удалением из квартиры я подхожу к Ялчи, и объясняю, что она себя ведёт весьма скверно, устраивая отвратительное представление, и подозревая нас в краже: 'Мы не причастны к этому делу. Такой розыгрыш по отношению к нам вызывает возмущение', - обиженно заключаю я. Бедолага Ялчи извиняется за непристойное поведение Наташи, и раскрывает её ложь, заявляя, что он таких украшений никогда не дарил ей. В это время Наташа вместе с тем парнем возвращается, и объявляет, что украшения нашлись. С облегчением вздохнув, супруга на меня смотрит, и почти шепча, говорит, что ей надо срочно идти в ту квартиру. Я улавливаю её замысел и, кивая головой, соглашусь. Она идёт туда за некоторыми вещами, которые специально оставила для этой истерички. Теперь она хочет их принести сюда. Когда барышня встаёт, Ялчи смущённо предлагает ей: 'Подождите, мы Вас отвезём!' Барышня, вяло улыбаясь, благодарит его, уходя, напоминает: 'Не забудьте, пожалуйста, оставить ключи!'
  Вскоре квартира освобождается, и я остаюсь наедине с собой в пустой квартире. Охваченный противоречивыми эмоциями, в ожидании возвращения барышни я хожу по комнате, с ужасом осматривая грязный потолок и почернившие от пыли и дыма стены. Передвигаясь по пустой квартире, вспоминая сегодняшнюю суету и низость людей, подпортивших нам настроение, вдруг нахожу себя в окружении человекоподобных тварей, составляющих социальную чернь сегодняшней России. Мне хочется всё бросить и уйти куда-нибудь подальше от этой опустошённой донельзя социальной среды, куда глаза глядят, пока не достигну настоящего душевного покоя.
  Только к полуночи барышня возвращается. Она выглядит весьма вяло, и обе её руки заняты: одной рукой несёт цветок в белом горшке, а другой - большую хозяйственную сумку. Открывая дверь, я тут же спешу освободить её от тяжести груза, и одним плечом бесшумно закрываю общую выходную дверь, отделяющую общий коридор от лестничной площадки. Она идёт на кухню, и садится на табуретку, которую мы с собой привезли из прежней нашей квартиры. Вслед за ней и я иду туда. Доставая сигарету, она устало смотрит на меня:
  - Жутко устала, - держит паузу, затем закуривая сигарету, продолжает, - поставить что-нибудь, есть будешь?
  Горшок с цветком ставлю на подоконник, и отвечаю: 'Кушать ничего.... Готовить что-нибудь вроде поздно! Если ты не очень голодна, оставим на завтра...'.
  Она возражает: 'Мы с тобой с вчерашнего вечера ничего не ели. Нет, надо что-то готовить. Тем более, завтра тебе ехать на работу.... Я сейчас...'.
  Вещи наши ещё не распакованы. Я иду рыться в мешках, чтобы узнать, что и где находится.... Не успев, однако, найти нужные мешки, как тут барышня с выкриком входит в комнату:
  - Сэрчик, ты представляешь. А туалет-то не работает, бочок сломан. Завтра надо срочно вызывать сантехника. Ты заметил, что в комнате стоит неприятный запах?
  И тут она, и без того находясь во власти наивысшего гнева, саркастическим движением начинает проверять вещи, которые прежние жильцы не унесли из квартиры. Ей удаётся легко определить источник вони. 'Тьфу, мразь!' - она с ужасом отодвигается назад. Это - сломанный диван, лежащий, словно гора, вдоль стены, что справа от двери. Дурной запах оттуда идёт. Оказывается, они в последнее время использовали диван не по назначению, а в качестве сартира. Да, да! Они превратили его в детский туалет! Невзирая на столь позднее время, нам пришлось с огромным трудом вытащить диван из квартиры. И лишь после того, как барышня произведёт необходимую элементарную уборку в комнате, она успокоится. Но время уже позднее, и спать пора....
  Со следующего дня барышня решительно занимается ремонтом нашей квартиры. У нас это - первая самостоятельная квартира, о месте нахождения которой, по настоянию того же зама прокурора, ни один из родственников бабушки, включая дармоеда-великана, Витию и его жену, не должен знать. Только таким образом мы можем обеспечить себя спокойной жизнью. Мы договорились с Наташей и её окружением, чтобы они никому не сообщали наш адрес. Она пообещала хранить молчание, и взамен мы ей оставили всю свою мебель в той квартире. Теперь пока барышня занята ремонтом, мы спим на полу. Эта квартира фактически стала плацдармом для нашего дальнейшего продвижения по пространству СВОБОДЫ, и, по идее, должна олицетворить наше представление о самостоятельной преуспевающей семье. Поэтому барышня из-за всех сил старается воплотить свою мечту о благополучном жилье: первым делом сразу вызвала мастеров и привела в порядок туалет, поменяла все электровключатели, розетки и систему освещения; затем поменяла двери, и теперь сама занята побелкой потолка, оклейкой стен обоями. Едва завершив полный ремонт в третьей декаде декабря, вдруг бедняжка подает с ног: да, барышня внезапно заболела. Соседка по коридору вечером вызывает скорую, и бригада скорой помощи предварительно поставив ей диагноз острой ангины, её отвезла в больницу. Я сопровождаю её до больницы, и лишь после того как её отправляют в соответствующее отделение, она силой уговаривает меня возвращаться домой. Покинув больницу, мне пришлось слишком долго ждать, пока появилось единственное транспортное средство - трамвай, курсирующее между больницей и городом. Больница оказалась в забытом отдалённом месте, и меня поразило поведение бригады скорой помощи: вокруг нашего дома - столько больниц, а они взяли и отвезли барышню совершенно на другой конец города. Едва успев спуститься в метро, как тут вслед за мной закрыли вход, и я на последнем поезде метро вернулся домой. Около половины третьего оказался дома. Голодный как волк, и уставший как участник марафона, лёг спать.
  На работе меня с раннего утра отправляют на конференцию. На календаре - конец года, и все организации хотят проводить итоговые совещания с участием зарубежных гостей. К обеду возвращаюсь в дипмиссию и на своём рабочем столе вижу записку, написанную рукой нашего секретаря: 'Ваша супруга позвонила. После обеда перезвонит'. Обрадовался. Поднимаю трубку и связываюсь с нашей милой секретаршей: 'Лариса, привет. Я уже на месте. Спасибо за записку.... Да, только что вернулся с конференции'. После 14:00 жена звонит. Поставленный диагноз подтвердили. У неё острая ангина. Наверняка до конца декабря будут её держать в больнице. Уже назначен лечащий врач, и приступили к лечению. Дальше, получаю от неё строгий наказ: Не скучать! Обещаю выполнить.
  Звонит она регулярно. В последний день уходящего 2001 года, т. е. когда её выписали, вдруг она без звонка покидает больницу. И на трамвае возвращается в город, до станции метро 'Сокол'. Оттуда и на метро спокойно добирается до дома, а по дороге покупает кое-какие подарки, продукты и вещички новогоднего назначения....
  Невзирая на предстоящий новогодний праздник, нас не выпустили с работы раньше времени. Но зато все получили хорошие подарки. Входя в дом, я буквально онемел: Барышня лежит на кровати, вид у неё совсем бледный. А квартиру привела в порядок, разукрасив стены и потолок в комнате и на кухне новогодними украшениями: в прихожей на стене висит пышная гирлянда в виде надписи '2002 год!', в комнате стоит новогодний стол, накрытый по нашей семейной традиции.
  - А вот жаль, ёлки нет!
  Стою в средине комнаты, держа в руках портфель и подарки, полученные от наших работодателей по случаю наступления Нового года, и грустно думаю про себя.
  Услышав, что я вошёл в комнату, барышня открывает глаза и едва слыша, произносит: 'Сэрчик, ёлки не нашла. Сходи в лес, попробуй найти что-нибудь!'
  Я бросаю все коробки, которые всё ещё держал в руках, и мигом помчусь на улицу. Я спускаюсь в лес, находящийся в двух шагах от нашего дома, и только когда город погружается в глубокую темноту, я возвращаюсь домой, с веточкой голубой ёлки, пахнущей свежестью. Я её срубил прямо с огромного дерева в неприступной роще, окружённой сугробами, глубиной до пояса. Накануне выпал ещё тяжёлый мокрый снег, который замёл все тропинки. А в лесу в это время года и без того ходить тяжело. Но я кое-как по старой памяти ориентируюсь и выхожу из него. Видимо, я так долго отсутствовал, что даже барышня не выдержала и стала волноваться. Затем, чтобы подавить в себе беспочвенную тревогу, встала и начала готовить новогоднюю трапезу. К моему возвращению ужин уже готов, и теперь можно спокойно наряжать нашу свежую ёлку. Но как ни крутись, придётся признаваться, что ощущения радости у нас нет: барышня болеет, да и моё настроение совсем не праздничное! Ей нужен отдых, а мне без неё веселиться особо нет смысла. В итоге, не дожидаясь наступления Нового года, мы ложимся спать. Новый год можно чествовать и после его наступления!
  * * *
  Как и следовало ожидать, Наташа начала устраивать нам всякие козни. Ей никак не хотелось так легко расстаться с мыслью (а позднее, и намерением) шантажировать нас. Поэтому всячески создавая нам помехи, она решила не выписываться с прежней жилплощади. Нам пришлось оплатить все её долги по коммунальным услугам, чтобы она сняла свою семью с регистрационного учёта из квартиры, де-юре уже не принадлежащей ей, и прописалась по новому месту жительства. Из-за неё нас сняли с регистрационного учёта прежнего места жительства спустя более двух месяцев, только 29 января 2002 г., в то время как мы начали жить в новой квартире с 25 ноября 2001 года. Это означало, что мы должны были платить одновременно за две квартиры. Нас зарегистрировали по новому месту жительства именно в тот день, когда нас сняли с регистрационного учёта прежнего места жительства. Существовала опасность спекуляции со стороны Наташи на малолетней девочке: она могла бы прибегнуть к жульничеству, и спекулятивно заявить, что при сделке обмена квартиры якобы её права ущемлены. Либо обратиться к мошенникам, скажем, из числа чёрных риэлторов, которые способны проводить такую махинацию, которая привела бы к аннулированию самой нашей сделки. Однако это было - всего лишь преувеличенное отражение нашей тревоги, вызванной вероломством Наташи по отношению к нам. В то время как сама сделка была совершена правомерно, и грамотным юристом-нотариусом оформлена в соответствии с правовой практикой сегодняшней России. Так что опасаться нам чего-либо, не было смысла. А вот не понятно, с какой целью Наташа уклонялась от выполнения своих обязательств по сделке, почему она никак не хотела освободить полностью нашу квартиру, оставив у нас свой грязный диван, который длительное время красовался в нашем общем коридоре, и пока мы с ней не связались, она вообще пряталась от нас?! И, тем не менее, мы не седили сложа руки, а продолжили работу по благоустройству нашего жилья. Барышня поменяла окна и дверь от балкона и на стеклопластик, купила роскошный шкаф, письменный стол и отдельный стол для ещё несуществующего домашнего компьютера. Честно говоря, тогда и на работе у меня не было компьютера, и, по-прежнему, все материалы я писал либо переводил только рукой. У нас на работе другим коллегам поставили компьютер, а когда очередь дошла до меня, сказали, что вот-вот на днях получат новую партию оргтехники из центра.... Только ко второй половине следующего года на моём столе появляется новейшая модель чуда-технологии, но без доступа к интернету. Мои работодатели предпочли, оставить меня обделенным этой возможностью ....
  Вся весна проходит в борьбе со злодеянием Наташи: она прячется от нас, уклоняется от выполнения своих договорных обязательств. Мы погасили всю её задолженность за коммунальные услуги, накопившуюся в течение нескольких лет. А теперь мы вынуждены платить ещё и за коммунальную квартиру, которая уже принадлежит ей и её семье, но не хочет прописаться в ней. Вопрос решился лишь в средине мая, когда барышня больше не выдержала и начала её трясти, обратившись к соответствующим властям. После этого барышня занялась решением вопроса городского телефона, который был снят с этой квартиры по вине Наташи. Для восстановления городской связи в квартире нужно было наличие льготного статуса у нашей семьи. К категории льготных граждан мы никогда не относились, тем более в наших условиях. Оставалось лишь барышне устроиться на работу именно в такой организации, чьим сотрудникам положено быть постоянно на связи с местом работой. Барышня пошла на такую работу - стала связисткой-аппаратчицей, и спустя полгода мы получили городской телефон. Тут же купили более современный аппарат с автоответчиком и определителем номера. Признаюсь, барышня проявила завидную терпимость, не побоявшись адских условий круглосуточной службы, постоянной бессонницы, отсутствия нормального питания и т.д. и т. п.
  Весь 2002 год мы были заняты неустанной борьбой за утверждение основ самостоятельной жизни. За этот год мы обосновались окончательно, утвердившись как полноценная семья, с хорошим заделом самообеспеченности. Теперь барышня, уже освободившись от всякой зависимости, занимается исключительно улучшением качества благосостояния нашей семьи. Буквально накануне Нового 2003 года мы получаем городской телефон. И это станет своего рода новогодним подарком, полученным нами благодаря полугодовой тяжёлой службе моей барышни в качестве связистки. Теперь она постепенно входит в обычное русло заслуженной рациональной беспечности и восстанавливает утерянные связи со школьными подругами, бывшими коллегами, друзьями по работе. И тут вдруг в нашей новой квартире вновь появляется вездесущая скрытая злодейка - змея подколодная - Галина Дмитриевна.
  Однажды, в третьей декаде сентября, возвращаясь с работы поздно (мы съездили за город, посетили одно предприятие, специализирующееся по искусственному засеву облаков), ещё не входя в подъезд, слышу весёлый крик барышни. Поднимаю голову, смотрю, она с балкона наблюдает за мной, и рядом с ней стоит коротенькая женская фигурка в очках. Фигура чем-то напоминает мне скомороха Галю. Барышня с открытого балкона восклицает: 'Сэрчик, не поднимайся. У нас хлеба нет. Иди за хлебом, заодно купи и арбуз!'
  Я отправляюсь к станции метро, где в это время года продаются арбузы. Купив всё необходимое, возвращаюсь домой. Вижу, не ошибся: у нас действительно находится Галина Дмитриевна. Сидит одна в комнате, в мягком кресле, прямо напротив огромного шкафа, и любуется на себя в зеркало. Её лицо выглядит весьма обгоревшим. Видимо выпила лишнюю стопочку. Одета она была в тёмно-серое платье, а свои костлявые кривые ноги выставила напоказ. С моим появлением едва держась на ногах, и качаясь, двигается в мою сторону: 'Сэрчик, как я соскучилась по тебе! Иди ко мне, хочу расцеловать тебя!' - широко открывая свой рабочий уродливый рот, напоминающий чёрную вонючую дыру, во всеуслышание произносит. Я, несколько теряясь её отвратительной фамильярностью, холодно здороваюсь, и брезгливо подхожу к ней, закрывая глаза, терплю её поцелуи. Она, тиская меня в своих объятиях, страстно прижимает меня к груде. Это меня настораживает. Я, почти силой вырываясь из её объятия, с явной обидой ухожу на кухню, где барышня готовит ужин. Она в двух словах объясняет ситуацию: ' Я позвонила узнать как её дела, а та настаивает на встрече. Пришлось её пригласить'.
  Барышня к ужину Галю приведёт в порядок, заставляя её выпить чая с лимоном. Более того, она силой отправляет её, т. е. свою бывшую соседку по коммунальной квартире, умыться холодной водой. Благодаря усилиям барышни, Галя более-менее трезво садится за стол, накрытый не на кухне, а в комнате. Когда на столе появится горячая блюда, Галя ещё в состоянии себя вести прилично. Но стоит ей поднять первую рюмку за наше благополучие в новой квартире, как тут она теряет контроль над собой. Ей даже стало плохо: её вырвало, и она пошла дальше.... Пришлось уложить её в постель. Барышня разложила кресло-кровать и постелила ей. Она подпортила нам весь вечер. Мы не стали есть. С тех пор она, к моему счастью, всячески избегает встреч со мной, ограничивается тайным общением с барышней. Лишь потом мне стало известно, что эта аферистка почти регулярно, т. е. несколько раз в неделю, встречается с моей барышней у нас в квартире. Каждый раз, за полчаса до моего возвращения с работы, покидает наш дом. Однако до сих пор мне не понятно, чем мотивировалась такая таинственная связь между моей барышней и этой злодейкой? У моей возлюбленной друзей и знакомых - не мало. Однако меня удивляет, почему она не общается с более приличными людьми, а выбрала эту страшную уродину? Или это она, сама эта стерва Галя так рвётся к ней, и зачем? Разве она забыла, что Галя - преступная, и в её семье живут одни преступники? Или просто не знает, что она - вовсе не женщина, а змея подколодная, и появляется у нас только с конкретной целью, чтобы ужалить нас? Ведь она же - не ровесница ей, а в матери годится! И нечем не может выделяться разве что своей пошлостью, да и аморальным поведением? Тогда в чём дело? И зачем она нужна ей? Пока я об этом ничего не знаю. Но я буду стараться раскрыть и эту тайну. В течение 2002 года я полностью отдаюсь разработке своей научной монографии: 'Эхо Хорасана сквозь века и тысячелетия'. Рукописный текст монографии барышня печатает на портативной пишущей машинке, исправляя, по возможности, орфографические погрешности. Работу над монографией я начал с 2000 года, а заканчиваю её во второй половине 2003 года, когда в средине августа, наконец, мои работодатели раскошелятся, и на моём рабочем столе появляется компьютер. Коллеги по работе помогают мне освоить азбуку чуда-технологии, и я в свободное время, втайне от всех, черепашьим движением начинаю готовить электронный вариант своей монографии. Четвертую главу и заключительную часть книги я прямо изложил без предварительной обработки текста. В конце октября 2003 года готовый текст в виде дискеты барышня отнесла в типографию, и ровно 15 декабря книга выходит в свет. Экземпляры монографии барышня отправила по почте в ведущие библиотеки и научно-исследовательские центры России и стран СНГ, в посольства стран постоянных членов Совбеза ООН, в посольства стран Афганистана и Ирана, а также в посольства перелагающих стран, вступавших в своё время в культурные взаимодействия с моей Прародиной: Греции, Индии, Китая; в РАН и её исследовательские центры; МИД РФ и его вузы; ряд ведущих российских и международных СМИ: НГ, Коммерсант, BBC, IEI-International Eurasian Institute for Economic and Political Research.
  Публикация моей научной монографии вызывает беспрецедентный интерес у заинтересованных организаций страны моих работодателей. Шеф бюро информагентства в Москве по горячим следам свяжется со мной, и предлагает встретиться для обсуждения вопроса о переиздании книги в их типографии - Soroush Press. Он намёком подсказывает мне, что книга встретилась с бурным негодованием дипперсонала, а сам я для них стал 'фактором раздражения!' По ряду причин я отказываюсь встретиться с ним, а взамен обещаю ему, готовить выжимки текста своей книги, переведя его на язык страны моих работодателей и передать их организации.
  Кончилась эта история весьма печально: вскоре его отозвали на родину, а про мою монографию вообще забыли. Фактически с этой публикацией я сам попал в опалу.
  * * *
  Новогодним подарком 2004 года для меня и моей семьи стал выход в свет этой моей научной монографии. Экземпляр моей книги барышня с моим автографом подарила бывшему депутату Верховного Совета, Луизе Георгиевне, великодушной женщине, к которой я испытываю особое уважение. Узнав об этом, злодейка Галя тут же отправляется к нам с претензией, мол, она больше заслуживает нашего внимания моей семьи, нежели кто-либо другой человек из числа наших знакомых. Барышне придётся готовить и этой шарлатанке отдельный экземпляр с трогательной подписью от автора, и соавтора (то бишь моей супруги), и дарит ей. А на свой день рождения от неё, от этой змеи подколодной, получает открытку со стихотворным поздравлением. В ней Галя поздравляет мою барышню, со странными словами: 'Мы с мужем поздравляем тебя ...'.
  Теперь, барышня в шоке: 'Что это значит - мы с мужем...? Эта женщина с неразборчивым вкусом никогда не была замужем, а сынка своего, черт знает, от кого родила: будучи пленницей вожделения, она подряд меняла своих властителей.... Теперь как она смеет осквернять честь этого торжества - День её рождения?' - разгневанно думает барышня про себя, получая открытку от этого циничного скомороха. Но ведёт себя весьма сдержанно. Спустя некоторое время, Галина Дмитриевна вновь встречается с моей барышней, и дерзко начинает любопытствовать: 'Ты показала мою открытку своему мужу?' - спрашивает она. Барышня положительно кивает головой. А Галя вновь спрашивает: 'И как он среагировал?' Барышня отвечает: 'Никак?' Галя нервно повторяет: 'Точно ты ему показала?' Барышня: 'Да, точно. В чём дело?' Стерва Галя тут попадает в собственно поставленный капкан. И теперь не знает, как высвободиться из него.
  Мы с барышней подробно изучаем этот случай, и в итоге принимаем однозначное решение: никоим образом эту змею подколодную больше не пускать близко к себе, и не обсуждать при ней семейные вопросы! Она исчерпывающим образом себя дискредитирована в нашем обществе, и ей больше незачем являться к нам. И, тем более - пользоваться нашим доверием.
  И в разгаре этих событий вдруг барышня каким-то мистическим образом узнаёт о покушении на нашу матушку. Она - при смерти, и находится в больнице. Моей барышне надо было срочно проститься с ней, до того, как матушка покинет наш мир земной.... Узнаёт об этом барышня от великана.
  ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  КТО ПОКУШАЛСЯ НА НАШУ МАТУШКУ?
  Первое, что барышне пришло на ум, был именно этот вопрос. Действительно, кто бы мог покушаться на эту покинутую, Богом забытую, старуху, и зачем?
  С тех пор, как мы покинули наше прежнее постоянное место жительства, барышня, насколько мне известно, ни разу туда не ходила. Зачем ей ходить туда, когда всей душой мечтала только об одном: как вырваться из плена этой ведьмы?! Злодейка-матушка сделала нам столько гадостей, что моя барышня больше никогда не желала видеть её. Как ни странно, наша матушка никогда не испытывала чувства материнской любви к родной дочери. Я не знаю, как она относилась к своему сыну, Вите. Когда я появился в этой семейке, Вити там не было. Он уже жил отдельно, и я ни разу не видел, как он общался со своей мамой. С моей барышней он общался открыто, искренне, непринуждённо, а со своей мамой - я не могу судить, не приходилось видеть, как они общались.
  Из числа всех прямых родственников моей барышни наша матушка оказалась самым замкнутым, самым таинственным человеком. Скажу больше: среди всех женщин, хорошо известных мне, и каким-то образом имевших отношение к моей сознательной жизни, либо волею жутких обстоятельств мне приходилось когда-то и каким-то образом соприкасаться с ними (по кровнородственным связям либо в связи с учёбой, партийной работой, по долгу службы и т. д. и т. п.), наша матушка - единственная личность, оставшаяся для меня настоящей загадкой. Признаюсь, в моей жизни никто так сильно не вызывал во мне столько неоднозначных, столько контрастных чувств и реакций, как моя тёща. Что это за существо, выдающее себя за мою тёщу? Что собой представляло это не полностью раскрытое существо? В психдиспансере поставили ей диагноз: 'страдает от нервного расстройства с признаками агрессивной параноидальной рефлексии'. Оттого и тогда она насильственно попала в психбольницу, что на 'матроской тишине'. Лично я квалифицировал её, для себя, как бинарно-миссионерское существо. Это, однако, - всего лишь дефиниция, предложенная мною по итогам длительного наблюдения за действием этой скрытой женщины для определения нераскрытой, потаённой, стороны её загадочной личности. А сама она осталась, для меня, до конца своих дней существом, окутанным массой таинственностей, оставшимися, для многих, нераспознанными. Я не исключаю наличие возможных релятивистских связей между этим существом и нечистыми силами. Быть может, именно благодаря такому мистическому (либо мистифицированному) общению с таинственными (либо нечистыми) силами вокруг неё постоянно стояла тяжёлая атмосфера, напоминавшая некий вонючий омут, притягивающий к себе аналогичные негодные твари. Вот почему нашу матушку окружали исключительно ей подобные существа, живущие и действующие по её образу и подобию. Исходя из этих сугубо индивидуальных (личностных) соображений, окружение матушки с самого начала моего появления в этой семейке было охарактеризовано мною как бинарно-миссионерское общество.
  Тем не менее, сам этот вопрос (что это за существо?) по-прежнему остаётся нераскрытым. Видимо, здесь имеет место какая-то неопознанная мистика, исходящая от самой матушки. Ведь не случайно и сама она остаётся загадкой, не разгаданной автором этого текста, женившегося на её дочери, и волею жутких обстоятельств оказавшегося в капкане этого бинарно-миссионерского существа!
  Кому нужна была её смерть?
  Барышня с этим вопросом прибежит домой, чтобы готовиться к встрече с матушкой. Но сначала ей надо выйти с нашей новой собачкой породы 'немецкая овчарка' на небольшую прогулку, а то неизвестно, когда мы будем возвращаться домой. И пока она гуляет по лесопарку с собачкой, её мысли заняты поиском ответа на волнующий её вопрос: 'Кому нужна была её смерть?' Логический ответ сам пришёл ей на ум: 'Тому, кому она мешала'. Ввиду замкнутости нашей матушки вряд ли она могла чем-то заинтересовать кого-либо со стороны. На это мог бы идти только человек, хорошо знающий её, и очень близкий человек, кому она могла полностью доверяться. Стало быть, это было дело рук из числа ближайшего её окружения либо из соседей по коммуналке. А кто из её близких людей мог бы поднять на неё руку? Любимый племянник давно уже кормит червей под землей. Великан на это не пошёл бы. Он - жалкий трус, а трус не способен осознанно кого-либо убить, разве что в собственном искажённом воображении; Татьяна Павловна, её любимая племянница? Либо соседка Наташа? Или они действовали сообща?
  Быстро покормив собачку, барышня тут же спешит в больницу, чтобы застать матушку живой, и прощаться с ней. А там встретились с великаном. Он - пьян до неузнаваемости, стоит у входа в городскую больницу, и едва стоя на ногах, что-то бормочет. Барышня, ничего не поняв, решит, что великан находится в состоянии хмельной агонии, и эзоповским языком рассказывает о своём видении. Оставляя его у входа, барышня думает про себя: 'Надо бы и его как-то упрятать в наркодиспансер на принудительное лечение! Парень явно погибает...'.
  Вернувшись с работы, я как обычно выхожу с собачкой на вечернюю прогулку, не о чём не догадываясь. Собачка у нас - новая, и живёт с нами около года: умная, смелая, выносливая. Появилась у нас летом 2003 года, когда мы с барышней отмечали годовщину нашего семейного союза. Первое время она вела себя так тихо, что я её принял за немую. Она этим своим качеством отличается от прежней нашей собаки. На звонок в дверь реагирует безмолвно, не поднимая шума. Зато домушников близко не пускает. Из числа посторонних приняла только скомороха Галю. Ведь неспроста она так усердствует 'повсюду быть вхожей'! Сегодня, однако, мы почему-то устаём быстро. Когда поднимаемся домой, вижу, квартира по-прежнему пуста, и барышня всё ещё отсутствует. Выходя из дому, она не оставила никакой записки, и я не знаю где она находится. От безысходности, и не зная, что делать, вхожу на кухню и собираюсь готовить ужи.... Только поздно вечером, когда барышня, наконец, возвращается домой, подробно рассказывает мне, почему целый день отсутствовала. А в завершении грустно добавляет: 'Теперь мы с вами (она имеет в виду меня и нашу собачку!) редко будем встречаться. И ещё неизвестно, сколько это непредвиденное обстоятельство будет продолжаться. Так что, наберитесь терпения, и готовьтесь к самому худшему...'. Слушая неприятные новости от своей супруги, почему-то я невольно вспомнил слова бабушки, высказанные ей в день нашего переезда на новую квартиру: 'Я вам такую подлянку устрою, что на всю жизнь вам запомнится...'.
  После переезда на новую нашу квартиру, где-то около двух лет мы не общались с бабушкой. И фактически о ней ничего не знали, да и знать не хотели. Именно столько-то времени теперь в наших комнатах проживает Наташа со своими детьми и транзитным гражданским мужем. Бабушка наша, естественно, не могла полностью замыкаться в себе. Её постоянно навешают, как минимум, два человека: её племянница, Татьяна Павловна, и великан. А зачем? Племянница помимо всего прочего, надеется получить семейные драгоценности, оставленные бабушке по наследству свекровью. А великан, он - получеловек, всё жизнь проводил под юбкой мамы, и без покровительства жить не может. А теперь в его нынешнем положении - т. е. будучи молодым мужиком-тунеядцем, он так искусно тянется за бабкой совершенно по другим мотивам. В том числе, по самой простой причине - дабы не оказаться полностью изолированным, и не терять нити связи с её родственниками. Он хоть - полоумный, но, тем не менее, осознаёт, что родственники отца его не признают: кому нужна такая тварь! Поэтому держит связь с бабкой, чтобы можно было что-то воровать или напиться на халяву, особенно когда Татьяна Павловна появляется, и наливает ему.... Так вот, на днях великан после недельного запоя, просыпаясь с тяжёлой головой, набирает номер своей родственницы - Татьяны Павловны. И, надеясь как обычно услышать приглашение, мол, приезжай выпить с нами, вдруг остолбенеет: 'Беги скорее! Бабка всё продала и находится в пансионате.... Иди, забери то, что можешь из её вещей, а то унесут другие.... Приезжай, хоть забери холодильник. Он совсем новый! Недавно твоя мама его купила бабушке' - Татьяна с открытым презрением объясняет ему. Затем с явным отвращением добавляет: 'Бабка поломала ногу, и теперь лежит в больнице...'. Впадая в панику, великан позвонит барышне по мобильнику (номер городского телефона он не знает), и пересказывает всё услышанное от Таньки. И объясняет, где эта больница находится.
  * * *
  Похоже, Татьяна Павловна восстав против бабки, решила разорвать заколдованный круг таинственности: выйти из общества чёрных миссионеров! И чтобы выйти из этого заколдованного круга, ей надо было, видимо, уничтожить главу этого бинарно-миссионерского общества - свою тётю! Вот почему, она что-то смутно говорила великану, позвонившему ей чисто случайно. Однако, Татьяна Павловна, правды не сказала великану. Да и не считала нужным говорить ему правду: она по натуре - высокомерная баба, и великан для неё, в лучшем случае, - всего лишь холоп, как и её же отец, когда в годы Великой отечественной войны прятался дома, и чистил обувь чиновникам, 'забавлявшимися' с её мамой. Она - детище войны, и родилась накануне Великой Отечественной. Всё это проходило при ней. Она вместе со своей тёткой - нашей матушкой, стала очевидцем этих 'забав', и всё это помнит. Её мама была привлекательной особой, и ею 'развлекались' многие чиновники, проявлявших слабость к женской красоте. Оттого она (юная Танька) и отца своего ненавидела, а впоследствии эта ненависть переросла в отвращение ко всему мужскому полу. Более того, она предпочла жить небезгрешной 'старой девой', но ни в коем случае замуж не входить.... Она и великана воспринимала как жалкого бродягу, который появляется именно там, где воняет помётом. Великана она особо недолюбливала. Он для неё всегда был жалким трусом, и вызывал у неё ассоциацию спившегося халявщика. Ведь неспроста он везде появляется, всем трезвонит, лишь бы его приглашали выпить. И теперь, когда он ей позвонил, она лишь импульсивно, под влиянием родственной связи с ним, пожалела его, бродягу великана, и отправила его на ложный путь - мол, иди, собирай мусор! На этот раз, однако, цель у Татьяны Павловны была совершенно другой - дабы замести следи собственного участия в исчезновении бабушки! Она затеяла кровавую сцену, жаждая наживы, решила уничтожить бабушку. Да, и с какой жестокостью?!
  И, тем не менее, осуществляя такое коварство, она упустила из виду маленькую деталь: возможность вмешательства моей барышни в осуществление содеянного. Находясь во власти вихревого злодеяния, и действуя импульсивно, она не предугадала одно обстоятельство - реакцию дочери своей жертвы на этот факт. Татьяна Павловна должна была учитывать этот момент, что моя барышня рано или поздно, всё равно узнаёт о случившемся. И когда она узнаёт об этом злодеянии Татьяны, какова будет её реакция? Да, она не предугадала реакцию моей барышни. И эта было её роковое упущение. Попросту не досчиталась! Она не могла предчувствовать реакции моей барышни. Татьяна Павловна решила провести великана, забывая про мою барышню. А разве мою барышню можно провести?! Она, моя барышня, любого раскроит, и ещё как! Бросив всё, она помчалась в больницу, по адресу, который сообщил ей великан. Странно, барышню не пускают к бабке. Дежурная медсестра объясняет, что они предупреждены, и только с разрешения главврача можно зайти к ней. Барышня с трудом пробирается к главврачу, и, предъявляя свой паспорт, объясняет ему, что она - её родная дочь. Главврач явно теряется, объясняя в свою очередь, что те люди, которые положили бабку в больницу, приезжали два раза с какими-то бумагами, и хотели, чтобы бабка их подписала. Они хотят срочно её выписать из больницы, и куда-то увести. Бабка, однако, со сломанной ногой прикована к своей койке, и не может двигаться. Более того, она ничего не видит, и не могла поставить свою подпись. От него барышня настороженно бежит к палате, где лежит бабка. И там свою матушку находит в омерзительном состоянии. Она лежит на кровати со сломанной ногой в гипсе, а её обезвоженное лицо напоминает покойницу. Бабка, еле дыша, опустошённым взглядом смотрит на свою дочь, и едва узнаёт её. Барышня, забывая про собственную обиду на бабку, подходит к ней и взволнованно восклицает: 'Мам, эта я! Не узнаёшь. Что случилось?' Бабка, однако, не в состоянии разговаривать. Нет, не от стыда и прилива эмоций! Хотя и этот фактор мог бы в этот момент её поразить. Однако она просто охвачена агонией, и до такой степени обессилена, что не в состоянии даже рот открыть. Лишь горькие и жгучие слёзы, протекающие в это время по её бледным щекам, выдают её внутреннее переживание. Моя супруга кидается в её сторону, проверять её тело. Она издаёт дурной запах. У бабки появились пролежни. Барышня улавливает всю катастрофичность ситуации, срочно связывается с дежурным врачом, и затем оттуда возвращается искать причину в логовище бабки, откуда её увезли в больницу.
  В квартире она застала Наташу и от неё узнала, что бабка упала в своей комнате и поломала ногу. Соседка по коммуналке, Наташа, позвонила Татьяне Павловне, и та Скорую помощь вызвала.... Наташа ещё объясняет, что комната бабушки продана одной семье - маме и дочери, и вот-вот они уже пропишутся. Барышня войдёт в комнату своей мамы, дверь от которой почему-то открыта и все вещи разбросаны везде. Похоже, здесь провели обыск, и долго что-то искали. Телефона нет в комнате, и находится вместе с тумбочкой в гостиной, где теперь проживает сын Наташи. Она зайдёт к Наташе, которая стоит на кухне с сигаретой во рту: 'Похоже, сделка состоялась давно, и телефон уже переоформили?' - она бросает фразу с явным презрением в адрес Наташи. А та с некоторой растерянностью отвечает: 'Егорова телефон оформила на моё имя'. Барышня спрашивает: 'Когда это произошло?' Наташа отвечает: 'Две недели тому назад, и через неделю бабка поломала ногу. Скорую я вызвала, и бригада скорой помощи взломала дверь. Комната была закрыта на ключ изнутри, и они только так могли вытащить бабку из комнаты...'. Затем саркастическим движением затушив сигарету, продолжает: 'Кстати, когда Татьяна появилась, бабка уже была в больнице. Татьяна вошла в комнату своей тёти, долго рылась в её вещах, и в халате бабки нашла 13 тыс. рублей. Она забрала деньги, а мне сказала, чтобы я не сообщила тебе об этом. С того раза она перестала ходить сюда'.
  Ничего не поняв, барышня сбегает в ЖЭК, чтобы узнать о сделке. Однако и там она получает отказ, мол, бабка их предупредила никаких справок не выдавать дочери. Барышня, вся разгневанная, идёт к начальнику отделения милиции, и только при его помощи раскроит всю махинацию: некая семья Егоровых (мама и дочь, из саратовской области) через агентство по недвижимости и при непосредственном участии Татьяны Павловны (она фигурирует в этой сделке как доверенное лицо матушки) купила комнату нашей матушки. А матушка должна была получить, согласно этой легенде, постоянное место жительство в несуществующем пансионате: самое интересное - нигде не указан адрес этого пансионата! Барышня просит, чтобы сотрудники ЖЭК составили ей справку, и с этой справкой обращается к своему адвокату.
  Бабка стала жертвой собственного злодеяния: она хотела выселить нас из квартиры, вышвырнуть прямо на улицу. Но ей этого не удалось. А теперь сама оказалась именно в таком положении. На кого она положилась, тот и угробил её, лишив её всякой возможности: и драгоценностей, и жилплощади, выкинув её, на худой конец, на свалку... превратив её в жалкую бездомную! Теперь родная дочь, будучи отверженной ей, должна была восстановить её права на жильё, на достойную жизнь. Конечно, если барышне удастся сделать это для этой злодейки, являющейся её родной мамой! Барышня предприняла такой отчаянный шаг, исходя из собственного достоинства: выполнить долг перед родной матерью, которая лишила её всего, даже материнской любви! Бабка по инициативе своей племянницы совершила двойную сделку: и комнату свою продала, и якобы в пансионат устроилась. А пансионат-то оказалась фикцией. И в итоге она оказалась на грани пропасти. Теперь барышня хочет вытащить её из этой пропасти, хоть как-то отодвинуть её назад в прошлое, восстанавливая её достойную жизнь. Но первоначально надо её вытащить из той вонючей ямы, в которой она оказалась, причём по собственной глупости.
  В отличие от своих глупых родственников барышня на жизнь смотрит абсолютно серьёзно, реально оценивая ситуацию. Она никогда не была ветреной. Теперь взявшись за это дело, заметила, что нелегко вытащить бабку из больницы. Барышня сразу поняла сложность ситуации. Те, которые помогали бабке оказаться там, намерены её отправить в мир иной: если не в морг, то, по крайней мере, её тело выбросить куда-нибудь, допустим в какую-нибудь яму или... в болото. Моей жене об этом подсказал намёком главврач. Моя жена трезво оценила ситуацию, и теперь не знает, куда вернуть бабку: она вправду оказалась брошенной - без документов, и, что важнее всего, - по собственной глупости - лишилась места жительства. Именно по своей глупости, оказалась в ловушке черных риэлторов: приватизированную комнату продала, а в пансионате её не примут. Просто такого пансионата ещё нет на свете. Любимая племянница её так наказала, так надула, что матушка никак не может оправиться от неожиданности этого шока, точнее, - от неблагодарности Татьяны. Бабка не ожидала такого рода наказания со стороны родственницы, положившей глаз на всё её имущество: квартиру, и золото, которое досталось ей от свекрови. Племянница не могла простить свою тётю за то, что её дочь вышла замуж за чужестранца, не послушав родственников, открыто бросила вызов семейным абсурдным традициям, и вышла замуж вопреки их протесту.
  Самым коварным ходом Татьяны Павловны в отношении бабки оказалось похищение ей всех документов бабки. А без них она собственно - не кто! Без её документов теперь моя барышня не может действовать на правовом поле: подать заявление в соответствующие органы с целью восстановления элементарных гражданских прав бабки. Любимая племянница полностью парализовала свою тётку.
  В больнице барышне объясняли, что бабку они приняли в отсутствии паспорта, а её паспорт находится у племянницы, которая навестила бабку при оформлении сделки по продаже комнаты. Это произошло на больничной койке, поэтому главврач знает об этом. В этой ситуации у барышни оставался единственный выход, чтобы спасти матушку: ей надо было буквально похитить свою мать с больничной койки, иначе её 'унесут' (т. е. её уничтожат). Об этом она узнала при повторном обращении к главврачу, пообещавшему ей помочь с транспортом. Барышне надо было срочно привести в порядок комнату бабки, теперь уже принадлежащую чужим людям. Но пока вещи бабки лежат в её комнате, чужие не могут там оказаться.... Барышня начинает действовать весьма оперативно, без малейшего промедления: первым делом связывается с адвокатом, а без документов он ничего не может делать. Но он глава адвокатской конторы, мужик с головой, и толково объясняет барышне, как действовать. А сам, оформив надлежащее заявление, попытается наложить арест на недвижимость (комнату) бабки ввиду неправомерного совершения сделки с её продажей. Заверенную копию этого заявления, барышня отнесёт в местный ЖЭК, чтобы спасти свою маму. Теперь есть место, куда можно бабушку отвести.
  Вечером барышня прямо из коммунальной квартиры бабки позвонит своей двоюродной сестре, Татьяне Павловне, чтобы она возвращала документы мамы. Однако Татьяна Павловна наотрез отказывается, ссылаясь на то, что бабка добровольно отказалась от своей комнаты и хочет жить в пансионате. Затем угрожает барышне потерей квартиры великана, если она не прекратит свои действия. И положит трубку.
  Барышня, встревоженная этой открытой угрозой, и зная свою сестру, признаёт, что она начала разрушать всё. Она поняла, что Татьяна Павловна всерьёз запуталась в вихре чёрной мести, и оттого так разгневанно уничтожает всё и вся. Поэтому и барышня ускорит похищение своей мамы из больницы. За щедрое негласное вознаграждение в воскресенье рано утром, бабку на машине скорой помощи из больницы привезут в её комнату. Теперь барышне приходится сторожить собственную мать от похитителей. И тут вдруг её осенит мысль, подкрадываясь, всё время держащаяся как бы в тени. Точнее, мысль эта неожиданно всплывает ей на ум, всё время спрятанная самой барышней в её подсознании, осеняя её в самый критический момент: что делать с этой назойливой соседкой, неустанно преследующей её везде, аж до гроба - с Галиной Дмитриевной, бегающей, словно тень, за ней?! А что если нанять её в качестве сиделки бабки. Вроде она всю жизнь этим и занимается, а в создавшейся ситуации она - самая подходящая кандидатура, и только ей можно доверять это дело! С этой мыслью она возвращается домой, чтобы позвонить Гале. От бабки она не могла позвонить ей: не хотела, чтобы об её намерениях узнала злодейка Наташа, которая ведёт двойную игру.
  На возвращение барышни как обычно первой реагирует наша собачка. Услышав тихий звонок в дверь, она, безмолвно прыгает от счастья вокруг меня на кухне. Этим образом мне подсказывает, что за дверью стоит её хозяйка. Мы с ней вместе идём открыть дверь. Барышня вся подавленная, сгибается обнимать собачку, а для этого нужно освободить руку. Я спешу ей на помощь, забирая её сумку, чтобы она могла свободно действовать....
  Во время ужина барышня объясняет мне: 'Бабке нужен уход. Пока нога в гипсе, она не может двигаться. Оттуда у неё появились пролежни. Я должна заехать за Галкой в Тулу. Сейчас попробую её найти. Если она дома, тогда я не откладывая дело, завтра утром заеду туда, и к вечеру мы уже будем у бабки'.
  В прошлом 2003-ем году, когда сын выгнал Галю из квартиры, и она даже разделив лицевой счёт, не могла ладить со своим выблудком, и знакомые евреи тоже отказались от её услуг, она через знакомых нашла убежище в Тульской губернии. В окрестности города Тулы ей предложили комнату в коммуналке. Тогда моя барышня съездила вместе с ней в Тулу и купила ей комнатку в одной коммунальной квартире, взяв на себя все дорожные расходы, и устроила её в Туле. Теперь она нужна барышне, и завтра утром моя супруга поедет к ней. За долгие годы службы у богатых евреев Галина Дмитриевна стала профессиональной сиделкой. Теперь она должна ухаживать за нашей больной матушкой, которая, вызвав наряд милиции, выгнала её с позором из нашей общей квартиры именно в новогоднюю ночь по старому стилю, и оскорбила её как могла. Посмотрим, что теперь из этого выйдет: согласит ли она стать слугой нашей бабки? Но кто знает, что человек, опустившийся до самой низости социального дна, ради приземлённой выгоды, с чем только не соглашается? И Галя оказалась одной из них.
  * * *
  Ознакомив Галю с её новой профессиональной работой, барышня займётся восстановлением паспорта нашей матушки. Пишет заявление об утери всех документов бабушки, выбирает подходящее фото среди имеющихся у нас фотографий бабки, и идёт к новому участковому милиционеру. А это - молодой парень, но уже проявляет склонность к подкупу, и тянет оформление нового паспорта. Скоро выяснится, что делает это он заведомо, по заданию Егоровой и того агентства по недвижимости, которое задействовано в неправомерной сделке продажи комнаты бабки. И продажный участковый по их указанию специально тянет с восстановлением паспорта бабушки до самого момента вступления в силу договора о сделке. Барышня чисто случайно становится свидетельницей тайного сговора между Егоровой и участковым ментом: она ходит к менту узнать о судьбе восстановления паспорта бабки и в коридоре отделения милиции слышит разговор участкового с Егоровой как раз по этому поводу. Барышня прячется за столбом и в самый нужный момент встаёт перед ними словно приведение. Они от неожиданности растерялись. Егорова спешно убежит на улицу, а мент начинает выдумывать всякую чушь. А вдруг, как бы отходя от ответственности, резко произносит: 'Я не могу заниматься оформлением дубликата паспорта бабушки. Паспорт не утерян... он находится в деле, а вы хотите сорвать это дело...'. Ах, вон оно что! Почему этот вонючий мент (а фамилия-то у него какая, - Матюшин) так тянул с восстановлением паспорта бабушки? Значит, его подкупили... Барышня идёт к начальнику отделения и выложит всё, как было: 'Выходит, по его милости моя мама должна быть социально изолирована, не имея доступа к малейшим возможностям жизненно важных услуг? Она со сломанной ногой в гипсе лежит дома. Вы представляете, что эти аферисты сделали с ней: они забрали все её документы, лишили её жилья и выбросили на улицу. Теперь, по милости этого Матюшина, устроившего собственный беспредел, никто её не признаёт. Даже наша поликлиника не может её обслуживать!'
  Начальник отделения милиции её успокаивает: 'Мы сегодня начнём устранить это недоразумение.... Матюшина больше там не будет...'.
  А барышня, с ходу парируя его слова, продолжает: 'Что толку от этого? Лучше устраните его беспредел, восстановите паспорт мамы!'
  Вечером того же дня у нас в квартире раздаётся телефонный звонок. Поднимаю трубку, слышу грубый подавленный мужской голос:
  - Ало, это Матюшин, участковый милиционер....
  Я ему отвечаю: 'Что вам надо, у нас такие участковые не значатся. Может быть, вы не туда звоните...'.
  - Нет, я по поводу паспорта бабушки....
  Я парирую: 'Бабушка проживает не по этому адресу...'.
  Он прерывает: 'Я хотел переговорить с её дочерью...'.
  Я отвечаю: 'Я её муж, а её в данный момент нет дома, что передать?'
  Голос мента меняется, перемещаясь с фальшивой радостью: 'Нет-нет.... Да-да, только передайте, что позвонили по поводу паспорта, вопрос на днях решается...'.
  - Ладно, - отвечаю коротко и кладу трубку. Я уже в курсе всех событий и знаю, кто этот вонючий мент.
  Жена, однако, не скоро появилась. Ей надо было съездить к великану и уговорить его ложится в больницу, где его будут держать аж два месяца. И всё это происходит именно в тот же день, естественно, по просьбе моей жены. Это - не обычная больница, а наркологический диспансер с особым режимом лечения. Барышне надо было упрятать его туда, естественно за щедрое вознаграждение, чтобы поменять ту нашу квартиру, где проживал великан. Эта была та квартира, которую мы с барышней поменяли на её комнаты в коммуналке, находившейся рядом с квартирой Галины Дмитриевны. В течение нескольких лет, когда великан стал проживать там, квартира фактически была превращена в наркопорнопритон. Поэтому местные менты положили на неё глаз, и самого великана собирались отправить за решётку, а квартиру конфисковать.... Этот вопрос, кстати, долго мучил нас, словно головная боль. Барышня давно собиралась избавиться от этой головной боли, но ей было не до этого. А теперь, наконец, представился случай, и надо было удачно пользоваться им. Барышня знала, что в нашей жизни такого больше ни будет. Вот почему она так торопливо упрятала этого урода надолго в больницу.
  И едва барышня, успев возвратиться, домой, как тут позвонила Галя, поднимая тревогу: 'Возвращайся скорее.... Наташа меня выгоняет из квартиры...', - во всеуслышание орёт она. Ничего не поняв, барышня смотрит на меня, стоящего рядом с ней на кухне, где стоит тумбочка с телефонным аппаратом городской связи, и говорит: 'Здесь что-то не то... Они быстро нашли общий язык и теперь ведут какую-то общую игру. Пойду узнать, в чём дело. Поужинай без меня, я вроде поздно буду возвращаться!'
  Несколько удивлённый этим звонком, я отвечаю: 'Иди, милая. Ничего не поделаешь: аферисты быстро находят друг друга. Они обе - беспринципные твари, и не исключено, что уже сгруппировались. Поужинаем поздно. Я подожду'.
  Оказывается, когда барышня съездила за Галей в Тулу, ей не рассказала о той глупости, которую совершила наша бабка с этой сделкой. Оттого надеясь, что вдруг успеет уговорить барышню, чтобы она прописала её в комнате бабки, Галя, не показывая своей обиды на бабку, встала да приехала в Москву работать сиделкой у бабки. И теперь, вступив в сговор с Наташей, естественно против барышни, она стала разыграть эту сцену со скандалом - мол, Наташа её выгоняет из квартиры. А подтекст такой: 'Раз ты меня позвала на помощь, тогда пропиши меня у бабки, иначе соседка меня не пустит!'. Но эта - её тайный умысел, и об этом Наташе не говорила. А тут барышня ей выложит: 'Бабка сама здесь - никто! Комната продана'. Галя приходит в ярость, ворча: 'Тогда я не останусь здесь. Всё равно, Наташа меня после 23:00 будет выгонять из квартиры'. А барышня успокоит ею: 'Да нет. Ты не волнуйся! Я поговорю с ней'. Трюк не удался, аферистка Галя огорчена, и теперь ищет, как выйти сухой из этого грязного болота. Поэтому предлагает: 'В таком случае, ты завтра оформи на меня документ о том, что я как сотрудница собеса нахожусь у бабки в качестве седелки'. Барышня неохота даёт согласие, хотя, толком не зная, как это делать. И уже поздно ночью возвращается домой.
  * * *
  Аферистку Галю мы успокоили, как и шантажистку Наташу. Поганого мента, однако, по прокурорскому запросу сняли с должности.... Впереди - суд, который призван разобраться в запутанности серьёзной махинации ряда аферистов по заявлению барышни, от имени своей матушки.
  
  ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
  ВО ВЛАСТИ ТЬМЫ
  В маленькой полутёмной комнате царит гробовая тишина. В ней, в этой тишине, кроется нечто фатальное. Единственное большое окно, которое могло бы обеспечить комнату обильным естественным освещением, плотно зашторено тёмной толстой тканью. Окно имеет вид на школьный двор, и симметрично отделяется от двух боковых стен. С правой стороны от него вдоль стены расположена кровать. А с левой стороны от закрытого окна стоит огромный шкаф, предназначенный для всякой всячины, и, видимо поэтому, рядом с ним поставлен двухкамерный холодильник. Сзади двери, стоящей ровно напротив окна, впритык к двери поставлен крепкий добротный диван, покрытый чистым темно-коричневым одеялом. С правой стороны от двери стоят ещё два шкафа, занимая весь угол, и создавая русскую букву 'Г'. Большой шкаф с замком предназначен для одежды, а тот другой - обычный сервант. Посредине комнаты поставлен небольшой стол, а с двух сторон стоят два одинаковых недорогих стула. Эта - комната нашей матушки, вызывающая почему-то с некоторых пор столь контрастный интерес к себе. Удивительно, что такая простая комната способна привлекать к себе внимание разных людей и риэлтерских кругов! Такое ощущение, как будто на полу у этой комнаты или в стене расположен какой-то тайник, в котором спрятан клад. Иначе, зачем возникало столько страстей вокруг неё?!
  На кровати расположена, словно тяжёлый шкаф наша искалеченная матушка, вызывая ассоциацию смирной безмятежной покойницы. Эта злодейка-бабуля теперь прикована к постели, неподвижно лежит, и левая нога целиком и полностью до бедра - в гипсе. По всей видимости, она, дыша на ладан, обречена долго находится в таком неподвижном состоянии. Диван же поставлен для её сиделки, Галины Дмитриевны, согласившейся на эту работу по просьбе моей барышни. А эта злодейка, вечно недовольная баба, теперь каждое утро, вставая с постели, первоначально целый час, шестью карандашами красится, тошно подпудриваясь, старательно придаёт своей роже более или менее приличный вид. Затем неустанно ворча себе под нос, начинает свой трудовой день.
  По иронии судьбы эти две бабули, испытывая друг к другу жгучую ненависть, теперь обречены, жить вместе и терпеть друг друга. С одной существенной разницей только: одна из них находится в этой дыре в положении больной госпожи; вторая же - в положении вечно недовольной ворчливой служанки. Именно состояние такой 'обречённости' усиливает ощущение царства фатальности в этой тяжёлой атмосфере. У меня по этому поводу имеется своя позиция. Точнее, в этом деле я вижу определённую закономерность, если хотите, божью кару. Вот почему:
  Говорят, что старость уродует человека. Это не верно. Человека уродует его расточительная натура, его иррациональная непомерная жадность. Здесь всё закономерно: старость - всего лишь фиксатор суровой действительности. И благодаря этому фиксатору - т. е. старость - всё возвращается на круги своя. А иррациональная жадность губит человека, опустошая его натуру. Я всегда считал: если Бог хочет наказать человека, лишает его ума, а если хочет отвергнуть кого-либо, то лишает его красоты. По сути это - своего рода наказание, Божья кара за непослушание индивидуума. Это - от его расточительного подхода к собственному 'Я', от 'ненасытности' своей натуры. Это - суть фатальности, обречённости, одним словом - рок.
  Эта мысль себя оправдывает, причём целиком и полностью, в отношении этих двух бабуль: они самим Богом отвергнуты. Обе - одинаково скверные: как внешностью, так и нутром. Обе - страшно некрасивые, с изуродованной физиономией. В семейном альбоме я нашёл старые фотографии с изображением нашей матушки в разные периоды жизни: с юного возраста по сей день. Но и в молодости она особой красотой либо обаянием не отличалась. Тогда как про её старшую сестру, маму Татьяны, говорили, что обладала потрясающей обаянием?! Судя по устрашающей внешности её сестры (нашей матушки) и дочери (карликовой 'бегемотки' Таньки) трудно поверить в эту легенду! А что же касается внешних данных Галины Дмитриевны, то могу привести аналогию между обратным эффектом её ужасно безобразной внешности и болотной жабой: от кваканья жабы не так ошарашено убежишь, в то время как от одного только вида этой страшной Гали ужаснёшься, и долго приходишь в себя. Теперь догадываетесь, почему она никогда не была замужем! Видимо, она сильно гневила Бога! Наша матушка в обычной повседневной жизни является воплощением уродства, а бабуля Галя олицетворяет мифического чёрта-пугача, чем обычно пугают непослушных детей! Первая с почти двухметровым ростом ходит сутуло, со страшным лицом и горбатым носом, словно баба Яга. Вторая же - ростом метр с кепкой, напоминает воскресшего мертвеца, восставшего из гроба. И фактически именно эти моменты физиологического характера становятся главными регуляторами пожизненного действия этих двух злодеек.
  В контексте моего сочинения именно этот негатив (в виде концентрированного набора внутреннего порядка мотивации злодеяния) открывает себе путь к функционированию, задавая тон в конфронтации нашей матушки с её сиделкой. Обе неустанно совершая злодеяния, волею роковых обстоятельств, наложивших отпечаток на их грешную жизнь, продвигаются совершенно разными путями: одна становится предвестницей беды (а эта скверная Галя), а другая (наша матушка) до конца своих дней стоит на страже тьмы. Теперь одна из них - на грани смерти, и не исключено, что такая участь ожидает и другую.
  Но как ни странно, эти две злодейки страшно похожи друг на друга: обе - донельзя подлые, причём одна - подлее другой, и обе не умеют себя вести в приличном обществе. Обе - амбициозны, упрямые как ослихи, и имеют склонность к пошлости, сквернословию, и что самое страшное - к домашнему воровству (отвратительная псевдо социальная черта, присущая внутреннему врагу - крысиному существу). О воровстве нашей матушки я и раньше говорил, а про Галю только сейчас могу более уверено судить: всякий раз, когда она появлялась у нас, что-то ценное оставляла в нашей квартире, так сказать, 'на хранение'! Оказывается, она эти вещи воровала откуда-то, и прятала у нас. Теперь живя у бабушки в качестве сиделки, она начала таскать остатки (уже сворованных) ценных вещей у неё. Поэтому время от времени берёт отпуск, и исчезает на два-три дня. Барышня, конечно, замечает всё, но вида не подаёт. Ведь эта врождённая воровка, всё равно, ей нужна будет - хотя бы как сиделка, кухарка. Барышню не застала врасплох эта новость. Удивительно, что обе эти грязные старухи по своим корням - выходцы из социальной черни. Причём Галя - вообще безродная; в молодые годы долго работала в системе городского общепита: то ли санитаркой, то ли официанткой. Она никогда не была замужем, а её аморальность, как и социальная распущенность, исходит из среды социокультурно атрофированных отбросов общества. Это - её прошлое, среда обитания всей её молодости, там она и забеременела. Эти две гниды в силу своей умственной ограниченности над усилением положительных моментов своей псевдосоциальной личности никогда не работали. Оттого так и остались на уровне получеловеческого-получудовищного существ, не имея конкретно очерченного обличения.
  ЧТО ИХ ОБЪЕДИНЯЕТ? Они обе - крайние и отчаянные; причём одна хуже другой.
  Бабушка всю жизнь билась до конца, и Галя бьётся из-за всех сил, не уступая никому. В их позициях нет нечего созидательного; они обе - заядлые разрушители. В них заложен дух Сатаны, и отчаянность их исходит оттуда. Обе никогда не приложили усилия к чему-либо благородного свойства, и всё что у них имеется, получено ими либо по наследству, либо воровством. Оттого их ничего не останавливает. У них в душе нет нечего святого, ценного, кроме их похоти. Да, именно похоть, а похоть у них - неистовая, извращённая, вымышленная.
  ЧТО ИХ ОТДЕЛЯЕТ? Характер их внутренней расположенности.
  Сквозь призму внутренней расположенности можно раскрыть их позиционное расхождение. В первую очередь, циничность Галины Дмитриевны, настраивающая её вести себя вызывающе при встрече с любым мужчиной. Она цинично показывает, как горит желанием видеть в любом мужчине потенциальный объект своего непомерного наваждения: насладиться им. В то время как наша бабушка - совершенно другого порядка женщина. Она всё таит в себе, не показывая своих эмоций, и не выдавая своих мыслей. Галина же олицетворяет жрицу извращённости, пожираемую собственной скверной похотью. К тому же эта похоть сама, всплывая из глубины её страстной натуры, покрывает её страшное лицо. Поэтому она любого мужчину в буквальном смысле пожирает, раздевая его одним единственным своим маниакальным глазом. Далее Галиной Дмитриевной движет фатальная жажда реванша за собственную обречённость на фатальную неудачу. На самом деле, ей повсюду сопутствует неудача: неудача в её собственном появлении на свет в качестве безродной, неудача во внешности её, в выборе мужиков, в рождении нагулянного выблудка - сынка своего и т. д. и т. п. Словом, неудача стала атрибутом её существования. Потому и теперь она за свою 'мотивированную' неудачу берёт реванш абсолютно у всех и вся.
  Учитывая вышеуказанные антиномические моменты в характере этих двух бабуль, полностью отрицающих вопрос об их совместимости, организации их сожительства, причём на длительное время, выглядела бы весьма сомнительно. Даже такая попытка могла бы вызвать, мягко говоря, вежливую улыбку. Как минимум в этом деле (в организации вынужденного сожительства нашей матушки с её сиделкой) нужно было приложение, а может быть, вмешательство высокой дипломатии, во имя их собственного блага. И моей барышне с её высоким тактом (хотя не сразу, но, тем не менее) удалось заставить эту коварную женщину работать на её маму в течение длительного периода, больше года.
  Обстановка полумрака, однако, царила в комнате по настоянию матушки. Она просила барышню, зашторить окно темно-коричневой толстой тканью. После того крайне неприятного происшествия с затеявшей аферой, матушка боится света, и солнечные лучи вызывают в ней ассоциацию удушения. Теперь она избегает солнечного света. Мне кажется, что наша матушка испытывает чувство стыда и душевную боль оттого как её, эту аферистку-колдунью, так здорово надули. Она находится во власти тьмы, и часто закрывая глаза, погружается во мрак, чтобы побороть в себе чувство стыда. Свет на неё смертельно действует. Такое ощущение, что она, прячась в темноте, из-за всех сил старается разогнать прочь смерть, которая, словно сова, подкрадываясь за окном, дожидается своего часа. Теперь наша бабуля, вызывая чувство жалости к своей ничтожной персоне, отчаянно коротает своё жалкое существование. Тяжёлый воздух, стоящий в комнате, насыщен запахом хлорки, спирта и всяких медикаментов. Вопреки видимому старанию ворчливой сиделки в комнате чувствуется запах смерти. А не замешана ли она сама в этом деле?! И кто знает, не подмешает ли она в еду бабушки что-нибудь смертельное?!
  * * *
  Злоумышленники, по чьей инициативе матушка оказалась в больнице, после неожиданного её исчезновения из больничной палаты, не застали себя долго ждать. Они вновь начали действовать. На этот раз, однако, с другой целью.... Они организовывают настоящую охоту на 'израненную кабаниху' - нашу матушку.
  На следующий день, после этого случая, т. е. в понедельник, неизвестные лица начинают силой возвращать её обратно туда. Для этого они два раза пытались её похитить из проданной комнаты. И делали это весьма ухищрённо, под видом того, что якобы хотят обследовать её сломанную ногу. Но им этого не удалось: первый раз моя супруга, удачно оказавшись рядом с бабушкой, их выгнала, а второй раз сиделка матушки, Галя, их не пустила войти в квартиру. Она была предупреждена барышней. Кстати, зачем неизвестным лицам понадобилось похищать нашу матушку? Быть может, они хотели довести сорванную сделку до логического завершения?! Кто были эти неизвестные лица, проявляя невиданную заинтересованность в похищении матушки? Люди из агентства по недвижимости что ли? А как агентство могло оказаться замещенным в этой махинации? Они же вроде выполнили свою функцию, совершив сделку купли-продажи, и дело с концом? Что ещё им надо было? А неужели это они обещали бабушке, устроить её в пансионат, а она обратно вернулась к себе.... В итоге, семья Егоровых, расставшись с деньгами, не получили ни комнаты, ни московской прописки?! Ах, вот почему эти неизвестные лица попытались похитить матушку! Точно, всё сходится: это были они. И именно поэтому сначала они, каким-то образом проникнув в комнату, поломали ей ногу, чтобы этим образом ускорить её исчезновение, а затем слегка замять следы, выбросить её куда-нибудь на свалку. Ведь с некоторых пор такие случаи с исчезновением одиноких пожилых лиц участились в России. И тем более в Москве. Злоумышленники по заверению Татьяны Павловны нашу матушку приняли за одинокую, богом забытую, бабулю. И с её подачи хотели отправить её в мир иной. Но, увы, потерпели фиаско.
  Вопреки правилам жанра криминально-приключенческого развития событий, попытка похищения матушки в этой истории неожиданно прерывается. Замешанные в этом деле лица вскоре узнают, что межрайонным судом наложен арест на комнату бабушки. Между тем, вопрос о том, почему неизвестные люди хотели нашу матушку насильственно положить в несуществующий пансионат, так и остался нераскрытым. Спустя некоторое время, страсти вокруг её похищения вообще улеглись. Видимо, оттого, что на манипулятивную сделку с продажей комнаты по заявлению моей барышни, вплоть до судебного разбирательства, наложили арест. Это происходило, потому что судебное дело ещё не было заведено судом - ввиду отсутствия искового заявления, которое в свою очередь зависело от паспорта матушки. Словом, целая цепочка эпопей была связана именно с кражей её документов. Адвокат предложил барышне, завести уголовное дело против Татьяны Павловны, племянницы бабушки. Но барышня на это не пошла. Она остерегалась скандала, которого и так хватило в нашей нелёгкой жизни. Адвокат аргументировал своё намерение загадкой с подозрительным случаем с нашей матушкой: во-первых, подозрение вызывал сам факт её травмы. Вообще уму непостижимо, как она умудрилась поломать свою ногу в маленькой комнате? Наверняка, кто-то ей помог в этом деле либо подмешали ей что-то в еду! А может быть, не то лекарство ей дали, и затем подтолкнули её так, что она должна была поломать ногу?! Во-вторых, подозрение вызывали легенда с её размещением в несуществующем пансионате, и попытки её насильственного повторного помещения в больницу.
  Среди участников манипулятивной сделки с покупкой комнаты матушки самым коварным лицом оказалась её племянница - Татьяна Павловна. Благодаря её усилиям, наша бабушка превратилась в живую мертвую душу, став безликим гражданским лицом - утратившим статус гражданина. Восстановить её личность оказалось не очень-то простым делом. Продвинуть запутанное дело гражданско-правовой безысходности с мёртвой точки, и тем самым решение дальнейшей судьбы бабушки оказалось фактически невозможным. Поэтому в отсутствии соответствующих базовых документов, удостоверяющих де-юре утерянную личность бабушки, лежало это дело как мертвый груз аж до средины ноября. Забрав все документы бабушки, Татьяна Павловна фактически совершила акт узурпации, лишив свою тётушку права на юридическое существование. Теперь она не собиралась возвращать эти документы, по-всякому уклоняясь от ответственности. Держа эти документы при себе, она чувствовала некую мистическую власть - над бабушкой, судебной властью и всем её окружением. Она наслаждалась владением мнимой властью. А когда, наконец, со всех сторон загнали её в угол, вдруг эта жирная коротышка с пачкой документов бабушки появляется в отделении милиции, откуда по причине скандала с 'правовым удушением' бабушки выгнали продажного мента Матюшина, и, передавая документы моей барышне, бешено кричит:
  - Что ты наделала глупышка? Ты же сама её бросила на произвол судьбы, и где ты была, когда она сама пошла, искать себе пансионат? И не думай, что твою мамашу разорила я. Бабку твою обманули другие, заманив её в ловушку.... И вот тогда я решила, эту ведьму заживо захоронить....
  Барышня с презрением прогнала от себя эту старую опороченную деву, напоминающую в смешных очках дешёвого клоуна. Но зато настороженно подумала про себя: 'Странно, какая кошка пробежала между ними, что теперь эта ведьма так отзывается о своей тёте?!'
  * * *
  С тех пор, как матушка поломала ногу, не один из её родственников не стал посещать её. Более того, ближайшее окружение бабушки, постоянно навещавшее её, вдруг резко охладело к ней. Впрочем, этого и следовало ожидать: значит, не те люди её окружали, и каждый из них преследовал конкретную цель. Любимая племянница её предала, организовав такую афёру против неё. Внук, великан, - всего лишь жалкий домушник, в лучшем случае способен 'незаметно тащить из дома всё, что плохо лежит'; постоянно ища повода 'выпить на халяву в её обществе' рвался к ней, теперь оказался в наркодиспансере. А её сын, Витя, вообще отмахнувшись от неё, ультимативно заявил: 'Разбирайтесь сами!' Другие её родственники, как бы желая, отрешиться от самого родства с ней, тут же дистанцировались от неё. И, естественно, всё это происходило по указке той черной миссионерки - Татьяны Павловны. Проанализировав всё это обстоятельство, барышню поражает мысль: 'Выходит, ими двигала в отношении к бабушке вовсе не родственная связь, а корысть, и, пожалуй, хуже всего - мерзкая алчность! Тьфу, прочь! Мне не нужны такие родственники. Значит, тащить оттуда больше было ничего, всё обворовали... Ладно, без них разберусь...'. И с документами бабки идёт к своему адвокату.
  Адвокат, теперь уже при наличии соответствующих документов, быстро оформил нужные бумаги для подачи искового заявления и сам, вместе с барышней, приехал к нашей матушке. Здесь ему надо было оформить соответствующие бумаги, раз она была не способна двигаться. Спустя неделю выяснили, кто из числа судей будет вести это судебное дело. Им оказался, глава гражданского суда, судья федеральной категории, госпожа В. Вот теперь она и вызывает барышню с адвокатом, и заявляет: 'Да, случай у вас - непростой. До тех пор, пока истец не в состоянии двигаться, суд не может состояться. Иначе надо оформить доверенность на неё. В любом случае, присутствие бабушки будет нужно: этого может потребовать сторона ответчика. И, ещё, нужны свидетели. Решайтесь со свидетелями!'.
  Судья - женщина средних лет, чуть постарше нас, приятной внешности, строгая, но коммуникабельная, с особой проницательностью. Она любит всё держать под собственным наблюдением, и сама лично всё проверяет до мелочей.
  Вечером, когда барышня пришла домой, мы обсудили главный вопрос: кто бы мог выступить в суде в качестве свидетеля бабушки? Наташа, как соседка по коммуналке, главврач больницы, кто-либо из родственников.... Короче, надо было скрупулёзно подходить к подбору свидетелей. А что, если в этом качестве представить какого-либо свидетеля, который, по версии процедуры свидетельствования (дачи свидетельских показаний), смог бы навестить бабушку (теперь уж только задним числом) в больнице?! И это лицо должно быть из числа близких родственников барышни по линии отца, либо из соседей с кем могла дружить бабушка. Одновременно вполне надёжным свидетелем могла бы стать сама Галя, будучи её сиделкой. Барышня обдумала все варианты, предварительно обратившись к главврачу больницы и Наташе, а когда заметила колебание в позиции главврача, решила про него забыть. Относительно подключения Наташи к этому делу адвокат тоже давал добро. Однако барышня не была уверена в добропорядочности соседки бабушки, и не испытывала особого доверия к ней. В итоге, её вычеркнули из списка свидетелей.
  По иронии судьбы в разгаре этой беготни великана выпишут из больницы. А это уж точно будет серьёзной головной болью нашей барышни. И вот почему: он - клеймо позора, чёрное пятно на жизни моей барышни. Он - воистину дармоед-получеловек, тунеядец. И с его страшно безобразным изуродованным видом его нельзя пускать ближе к себе, и тем более - подключать к этому делу. Будь он нормальным, мог бы выступить в качестве свидетеля бабушки. Но в его нынешнем состоянии лучше его держать подальше. Теперь он может всё подпортить. И моя барышня это знает, поэтому так сильно расстроена. За последние годы он превратился в здоровенного мутанта со страшным лицом и достигшим критической отметки состояния неуравновешенности. Когда я познакомился с барышней, этому уроду, великану, уже было 21 год, и он тогда ещё работал. Де-юре, он для меня - некто, совершенно чужой человек. Но де-факто, до сих пор состоит на иждивении барышни, значит, живёт за мой счёт. Кстати, почему я прозвал это мерзкое существо великаном? Да потому что он - отвратительное чудовище, не за что не отвечает, и живёт исключительно ради осуществления своей животной похоти. Теперь моя зарплата (кстати, единственный доход, покрывающий все наши расходы) должна делиться на четыре части: на нашу семью; на суд (львиная доля нашего дохода идёт на оплату адвокатских услуг); на бабку с её ворчливой вечно недовольной сиделкой; и на этого мутанта великана!
  Великан возвращается в квартиру, которая пустовала в течение двух месяцев, но возвращается не один. С ним появляется из того же наркодиспансера ещё один дармоед-наркоман по имени Виталий. Вместе с великаном теперь этот постоялец, подозрительный тип, проживает в этой квартире, недавно оформленной барышней на его имя. А квартиру-то барышня поменяла буквально накануне перемещения самого великана в больницу. Помнится, в день совершения сделки агент риэлтерской компании, женщина небольшого роста, с толстой талией, настояла на присутствии великана, и, увидев его, она буквально растерялась, приняв великана за законченного наркомана. Но при наличии справки наркодиспансера она перестала придираться. А теперь этот подонок ещё не успев выйти из того же лечебного центра, вот-вот уже вновь должен отправиться туда. Но на этот раз - только в другом качестве. Виталий принёс с собой телефонный аппарат, а великану сказал, что когда уйдёт оттуда, новый аппарат он оставит ему в знак благодарности за гостеприимство. А под видом проверки аппарата стал названивать чуть ли не по всем городам Украины и России - в основном по направлению Дальнего Востока и Сибири. В итоге оставил нам круглую сумму в виде задолженности, о чём барышня узнала почти месяц спустя. До того, как барышне удастся раскрыть этого афериста, он уже успел напоить великана до белой горячки. Затем позвав своих знакомых наркоманов с девушками лёгкого поведения, и в течение целой недели устроил в квартире настоящий нарко-парно притон. Под конец, как благодарный гость устроил драку, и его ребята избили великана до состояния неузнаваемости. Они оторвали ему нос, подвесив оторванный нос на разодранной его коже. После этого великан вновь оказался на больничной койке, без носа и со сломанными рёбрами. Врачи поставили ему диагноз предсмертной агонии, и сказали, что он долго не проживёт. Теперь представьте состояние душевного стресса моей барышни!
  Мы обратились к Вите за помощью, понадеявшись на его милость, хотели привлечь его в качестве свидетеля по делу бабушки. Он, однако, не вышел на контакт, спрятавшись, а невестка наша прямо с того конца провода выразила своё презрение: 'Ребята, мне вас жаль!' В качестве гипотетического посетителя бабушки в больнице мы обратились к двоюродному брату барышни по линии отца, и его с женой подключили в список возможных кандидатур. Мы с барышней буквально за неделю до наступления Нового 2005 года съездили к ним и обсудили этот вопрос у них дома, что в ближайшем Подмосковье. Заодно барышня рассказала про несчастье с великаном, и попросила их, уговорить старшего сына пожить у великана на постоянной основе. В подтверждении наших намерений мы заявили, что его пропишем в квартире, т. е. обеспечим его статусом москвича. Брат, пожимая плечами, указал на жену. Невестка наша, однако, явно растерявшись, призналась в ненадёжности своего сына: 'Чего от вас скрывать: он - не лучше вашего... и пьёт донельзя. Поэтому нигде не работает и сидит у нас на шее'. Мы пригласили их на Новый год к нам, на что получили вежливый отказ. Договорились только, время от времени связываться по поводу суда, и мы вернулись домой. В назначенный день адвокат с ними встретился, и для дачи свидетельского показания подобрал Галю и жену двоюродного брата: первую в качестве сиделки, а вторую - как посетительница бабушки в больнице. Теперь ждём, когда суд состоится.
  Говорят: 'Беда приходит не одна'. Как много фатального в этой фразе кроется. Но я бы добавил ещё: беда приходит неожиданно. А к нам беда НЕ ПРИШЛА, она ОБРУШИЛАСЬ на нас страшной волной. Ещё не успев оправиться от нанесённых судьбою ударов, как тут придирчивая Галька не ладила с бабкой, и впрямь в позу встала: 'Ухожу, с меня хватит! Больше не могу выдержать, я и так натерпелась много с этой старухой...', - заявила она громогласно. Барышня, почти умоляющим тоном, уговаривает эту капризную сиделку: 'Галина Дмитриевна, ты что? Правда, решила бросить меня в беде? Скажи, что устала. Иди милая, отдохни! Можешь на Новый год зайти к брату или оставайся просто у нас как гостья, будем отмечать Новый год в домашней обстановке'. Галина Дмитриевна, саркастическим движением пальцев поправляя очки, пища своим носом, словно кабаниха, произносит: 'Ладно, уговорила.... Так и быть, остаюсь. В таком случае, считай, что я беру отгул. И вот ещё.... С вами не останусь. Твой муж вдруг будет выражать недовольство. Отдай, лучше ключ от квартиры сынка своего.... Я хочу переселиться туда на время'. Барышня успокоилась, и переведя дух, отвечает: 'Господи! В чём вопрос? На, бери! Правда, иди, отдохни, хоть сейчас! Сама провожу тебя. Забери нужные вещи с собой!' Квартира находится совсем рядом с этим домом - на расстоянии пятиминутной ходьбы, в сторону леса. Вечером барышня звонит мне и в двух словах сообщает о случившемся: 'Сэрчик, поужинай без меня. Я должна оставаться здесь, с бабкой!'
  Получилось так, что Новый год мы оставили неотмеченным, оказавшись сами разбросанными по разным местам. В случае барышни с мамой это объяснимо. А вот Галине Дмитриевне с её скверной натурой крупно не повезло: решив, что будет барствовать в своём гордом одиночестве, бесплатно да еще в чужой квартире, она не уехала ни к своему брату, ни к друзьям. А сворованных продуктов хватило ей лишь на один день. Теперь от стыда она не решается, позвонить барышне, чтобы попросить о помощи с продовольствием, мол, вдруг услышит от неё: 'Это - твои проблемы, решай сама! Ты же в отпуске, тогда почему я должна кормить тебя?' А она по натуре - баба скупая, и свои деньги бережёт. Но всё-таки Новый год, и его надо как-то отметить. Вот решила и вышла за продуктами и выпивкой из разряда крепких напитков. И не знала она, что на улице её ждёт, так сказать, добровольный караул-сыщик: это - приятель великана, он спросонья ходит по обыкновению к нему, чтобы похмелиться. Увидев свет на кухне, парень вдруг вспомнил, что великан же попал в больницу. Он любопытно подумал, что кто-то уже устроился там. И тут он решил проверить, кто там устроил рандеву [rendez-vous]. Остановившись прямо под окном, смотрит наверх. Вдруг около окна появился силуэт маленькой бабушки, движущийся на кухне. Он, насторожившись, прячется в темноте, наблюдая за этой фигурой. Спустя некоторое время, бабка Галина вся весёленькая и накрашенная, не догадываясь ни о чём, заходит в своё удовольствие в близлежащий магазин 'Копейка' и совершает нужную покупку. Вернувшись в квартиру, накрывает на стол, и тут, бац по голове: резкий звонок в дверь. Наряд милиции её забирает в отделение. Как и следовало ожидать, они её приняли за ненасытную сексуальную маньячку, страдающую обилием 'желаний' даже в преклонном возрасте. Поэтому они начали разыгрывать роль жрецов любви, подшучивая над пожилой ночной бабочкой: 'А ну-ка высказывайте, с кем Вы собирались провести новогоднюю ночь в чужой квартире? Какого возраста Ваш партнёр?' - один из молодых ментов допрашивает её. Она от стыда голову опускает.... Короче, никакого боя курантов она не услышит, сидя в 'обезьянке' без каких-либо документов, удостоверяющих её личность, она ждёт выяснения обстоятельства. Менты, конечно, начинают отмечать Новый год, и под конец, далеко за полночь, вспомнили про неё. Они стали звонить моей барышне, чтобы проверить высказывание бабки Галины, и после этого её выпустили. Вся оскорблённая издевательством ментов над собой, и раздражённая своей неудачей, она отправляется в злосчастную квартиру. Но в темноте, да ещё после такого шока не сразу найдёт её. Её увезли на машине, и она, от волнения ничего не видела и дорогу не запомнила. Долго мотаясь при таком морозе по улицам, наконец, найдёт нужный подъезд. Бедолага замёрзла до мозга костей. Возвращаясь в квартиру, невзирая на столь позднее время, от злости и обиды, проклиная всех и вся за своё невезение, станет выпивать.
  Новый год мы чествуем днём у бабушки: барышня утром первого числа 2005-го придёт домой, чтобы привести себя в порядок. В коммуналке бабушки с давних пор такие условия отсутствуют, ванна и туалет работают кое-как. Во время завтрака барышня объясняет мне: 'Знаешь, Сэрчик, что хотела тебе предложить? Давай проведём сегодняшний день у бабки, заодно и ты её навестишь. Кстати, мы и собачку с собой заберём. Бабушку покинули все. Даже жалкая сиделка - Галя, ушла от неё, и ты знаешь куда ушла? Она пошла в квартиру, где великан проживает. Не понимаю, только, откуда у таких мерзких тварей найдётся столько дерзости, выставлять напоказ такие барские замашки? Ты представляешь, эта пошлая натура нашла в себе наглость и ультимативно мне заявляет: 'Дай ключ от той квартиры! Я хочу отдыхать от твоей грязной бабки'. Но кто-то из собутыльников великана, увидев, что у него на кухне свет горит, пошёл покараулить. И тут встретил эту кукушку со страшно накрашенной рожей, когда она, возвращаясь с покупки, открывала дверь. Тот, решив, что эта озабоченная карга назначила любовное свидание с кем-то в квартире его друга, вызвал милицию. Ночью менты её отвезли в отделение, и эта дура Новый год встретила в 'обезьянке'. Дежурный милиционер только в два часа ночи, вдруг позвонил мне, и про эту историю расспросил. Потом её выпустили. Так что, она тоже за своё хамство получила по заслугам. А бабка осталась покинутой всеми. Она уже Богом брошена, и сама это осознаёт. Мы своим визитом её обрадуем и отметим Новый год у неё. Как ты на это смотришь?' Я в полном восторге от услышанного, горячо поддерживаю её: 'Правильно, хорошая идея! Тогда всё необходимое мы отсюда с собой берём, и весь день побудем у неё'. Барышня быстро всё соберет и мы, не спеша, пешком идём к бабушке. Собачка наша шагает в своё удовольствие впереди нас, вся весёленькая и довольная. День начался удачно, только под утро небо затянулось тёмными облаками. Хотя новогоднюю ночь оказалась холодной, в целом, однако, погода сулит обычный зимний мороз, но без осадков, и ветра нет. На улицах не видно ни одного прохожего, да и машины не ходят. Через полчаса мы уже входим в знакомый подъезд. Я ощущаю, как сердце сильно бьётся, давно такого у меня не было. С тех пор, как мы покинули нашу квартиру, я ни разу больше сюда не заходил. Входную дверь барышня открывает своим ключом, и мы с собачкой стоим на площадке. Бедняжка собачка немного нервничает: ведь место - незнакомое, хотя запах и след барышни она чует здесь. Через секунду другую барышня выходит и нас приглашает внутрь. Наташа со своей семьей ещё спит. Мы войдём в комнату бабушки. Окно плотно закрыто тёмной шторой, и в комнате царит особая, мистическая атмосфера. Я с трудом узнаю свою тёщу: она неподвижно лежит в постели, левая нога по-прежнему в гипсе. Увидев её в таком виде, как-то невольно думаю про себя: 'Это чудовище лежит теперь как беспомощная мерзкая тварь, и выглядит как мертвец, а столько гадостей оно совершило!' Такое ощущение, что, сидя в полумраке, она находится во власти тьмы, и прячется от кого-то, либо чего-то сильно опасается.
  Медленно подходя к её кровати, я подвергнутый тяжёлыми воспоминаниями, едва сдерживая эмоции, здороваюсь с ней: 'Доброе утро, мама. С Новым годом Вас! Слава Богу, несчастье уже позади, опасность уже миновала, и вид у Вас - обнадёживающий!' И осторожно прикасаясь к её руке, присаживаюсь на стул, стоящий рядом с кроватью. Бабушка, не шевелясь с места, бледно улыбается и вяло отвечает, странно растягивая слова: 'В-о-й, г-о-р-е м-о-ё! Спа-си-бо...'. И начинает плакать. Барышня, держа всё это время собачку от волнения, и сама сильно дрожа от волнения, только теперь выпускает её и, указывая на бабушку, произносит: 'Это она от радости'. Я, естественно, прекрасно понимаю, что душевное состояние моей жены в этот непростой момент - критическое. Более того, разделяю её контрастное чувство и искренне переживаю за неё. Ведь лучшие годы и чаяния наши были отданы вынужденному противостоянию проискам бабушки и злодеянию её шайки. И почему-то я чувствую, что и она во время этой исторической встречи с нашим злейшим врагом - бабушкой, думала только об этом.
  Собачка прибежала ко мне и, прижимаясь, облизала меня. Она нервничала. Я обнял её, обращаясь при этом к бабушке: 'Эта наша новая девочка, очень умная и деликатная'. И поглаживая собачку по голове, объясняю собачке: 'Эта наша бабушка, иди, поздоровайся!' Она аккуратно обнюхивает кровать и смотрит на тяжёлую ногу бабушке в гипсе, затем осторожно начинает нюхать руку бабушки, несколько раз облизывает её. А бабка от счастья не находит себе места: 'Ты моя хорошая, иди ко мне!' - едва слышно, бабушка, играя с собачкой, сквозь радостные слезы, восклицает. Барышня в это время стоит в средине комнате и любопытно смотрит на наши эксперименты. Затем, глубоко вздыхая, и как бы успокоившись, воспрянув духом, произносит: 'Вот и она освоилась. Теперь я пойду готовить новогоднюю трапезу. А вы привыкайте!' Она выходит из комнаты и с миской воды возвращается. Эта - остывшая кипячёная вода для нашей немецкой овчарки. Она пьёт только такую воду. Пока ставит миску в удобное место, объясняет маме: 'Мы не могли её оставить дома. Она не выдержит такого испытания, поэтому её взяли с собой'.
  Так мы весь день провели, общаясь с бабушкой. Только один раз я вышел на прогулку с нашей собачкой и под вечер её забрал с собой, простившись с бабушкой.
  * * *
  Всё-таки тот собутыльник великана своей настырностью прогнал Галю из его квартиры. Он стал наблюдать за квартирой и, заметив появление света на кухни, решил разузнать, кто и с какой целью там устроился. Второго января, поздно ночью он врывается в квартиру через балкон (кстати, он занимается застеклением балконов, и это дело - его профессия) и так напугает бабку Галю, что она от страха, бросая всё, убежит на улицу. И это очень кстати: третьего числа мне надо было выйти на работу, а в отсутствии барышни я не смог бы спокойно идти на работу - наша собачка не пускала бы меня, скулила бы. Да и я бы вместе с ней переживал весь день. Около полуночи второго января барышня вдруг звонит в дверь, и собачка от счастья первой прибежит к входной двери. Когда открываю дверь, вижу, барышня, хоть выглядит весьма устало, но весело улыбаясь, произносит: 'Гостей принимаете?' Мы, встречая барышню, входим в квартиру, и она про всё мне рассказывает. Правда, забавная история....
  После новогодних приключений сиделка нашей матушки меняет график своего дежурства, а заодно, и тактику своих действий. Теперь она в конце каждой недели исчезает на два дня. Этим своим ходом она сбила всех нас с толку. Можно сказать, что теперь мы должны подчиняться её капризам, меняя все наши планы, и жить, как она нам диктует. Барышня в недоумении: 'Не понимаю, в чём дело, чего она добывается?' - говорит мне. Только потом выяснилось, что, покидая бабушку, она всякий раз тащить её вещи: к брату, и ещё к кому-то.... Наша матушка замечает, что её сиделка постоянно роется в её вещах, и даже дважды ругается с ней: 'Стерва, что ты ищешь в моих шкафах? А не собираешься ли ты обобрать меня капитально? Ведь другие уже стащили, что могли! А теперь ты, грязная натура, решила то, что осталось, отнять у меня! Тогда лучше скажи, что тебе надо, я сама отдам. Только исподтишка не тащи, ладно?! Просто не красиво...'. А её сиделка, бесстыжая Галя, ворчит: 'Ты не то говоришь ведьма! Я твои вонючие вещи привожу в порядок. На какой хрен мне твоё старьё воровать, когда свои я оставила другим...'. И избегает её осуждающего взгляда. Бабушка презрительно смотрит на неё, озлобленно рунная. А когда барышня заходит к ним, чтобы навестить маму, и узнать чего не хватает у них, матушка ей об этом рассказывает. Барышня, почти шёпотом успокаивает её, призывая к терпению.
  В средине февраля меня отправляют с работы на двухдневную командировку в Киров. К нам приедет губернатор одной пограничной провинции из страны моих работодателей, и мы с небольшой делегацией в сопровождении одного сотрудника из дипмиссии вечерним поездом уезжаем в город Киров. Два холодных дня мы провели в Кирове, посетив ряд предприятий. А по возвращению каждый получил нужный подарок. Принимающая сторона готовила каждому из нас набор медикаментов в виде целой ценной аптечки. Вечером барышня, во время ужина спешит обрадовать меня: 'На днях снимут с ноги бабушки гипс. Это означает, что и сиделка, через некоторое время больше ей не понадобится, и судебное дело продвинется с мёртвой точки', - радостно сообщает она. Спустя несколько дней, когда бабушку обследовали, оказалось, что сломанная кость ещё не полностью срослась, и ещё рано снимать гипс. Кость была сломана в двух местах. Ситуация вновь осложняется, и капризная сиделка, приходя в ярость, вновь придирается ко всему и вся. А барышне позарез надо удержать эту ворчливую сиделку до необходимого срока. Она пойдёт на всё ради этой стервы, лишь бы она не оставила бабушку. Вдруг ей приходит в голову мысль: вскоре наступит 8 марта и неплохо бы провести его вместе с бабушкой и Галей?! Барышня об этом рассказывает мне. Я, естественно, соглашаюсь, и мы готовимся к этому событию. Она дарит мне нежнейшую улыбку, чего не хватало в нашей жизни с давних времён, и начинает объяснить свой замысел: 'Видишь, Сэрчик, в чём дело: Галя - одна из женщин, которым не знакомо понятие 'внимание'! Она всю жизнь была обделена лаской и вниманием. Да сам Бог обделил её красотой. А женщина без эффектной внешности - уже не женщина. И она это понимает, но с этим суровым фактом никак не хочет смириться. Сама эта мысль наводит на неё ужас. Скажу больше: она, правда, стала какой-то сумасшедшей, живёт в своих больных воображениях. Думаю, она явно помешана на искажённом себялюбии, вбила себе в голову, что она - не мирское создание, а пришла из другого мира. Теперь считает себя королевой женского обаяния. Если в день 8 марта мы окажемся рядом с ней и уделим ей немного внимания, она как-то успокоится, и всерьёз будет думать о своём значении для окружающих'.
  Я, как-то невольно, начинаю смеяться, и едва стоя на ногах после такой убедительной речи своей жены, промолвлю: 'Браво! Ты любого можешь убедить. Ни понимаю только, зачем стараешься меня уговаривать? Ведь я же поддерживаю твою идею, хотя эта женщина мне противна. Будет, как ты захочешь!' Барышня, несколько смущаясь от похвальных слов в свой адрес, произносит: 'Я боюсь, что Галя уйдёт, не дожидаясь заживления травмы бабки. Она слишком непредсказуемая, а в последнее время ведёт себя странно, стала дёрганной.... Она вдруг пойдёт на такую подлость, чтобы навредить мне...', - не заканчивая фразу, умолкает. Я ей говорю: 'Не дадим ей уйти от бабки. Скажи только, что от меня потребуется?' Барышня отвечает: 'Собственно ничего, лишь бы там вместе со мной появился. Для них это уже многое значит'. Я соглашаюсь. Честно говоря, мне самому хотелось, посмотреть на эту старуху Галю в роли сиделки, и узнать, какую услугу она могла бы оказать одиноким и престарелым евреям, за что претендовала на их жилплощадь. Барышня своим предложением действительно меня заинтриговала. Особенно когда заговорила про это новое увлечение сиделки нашей матушки. Эта старая ведьма уж слишком много скандала поднимала вокруг своей ничтожной персоны, и я хотел заглянуть ей в иное - таинственное изуродованное её лицо, и разгадать её скрытый замысел, ради осуществления которого она так неустанно бьётся. Прежде, эта скандальная ведьма всякий раз появлялась у нас в качестве гости. Теперь же она работает слугой моей тёщи. И, разумеется, будет вести себя с этой позиции, т. е. не как наша гостья, как обычно мы её воспринимали, а в роле сиделки нашей матушки. Психологически это позволит мне лучше разузнать её истинное лицо (натуру) при выполнении своей работы. В таких условиях люди обычно ведут себя более естественно, особенно если тебе удастся, своим неожиданным появлением их заставить врасплох. Но я своей барышне ничего не рассказал о своём намерении, да и зачем ей знать о моём замысле, ей вовсе не интересна моя затея....
  Барышня, однако, опередила меня и о нашем намерении сообщила Галине Дмитриевне, и этим способом сильно потрясла её своей интригой. Тем не менее, о замысле моей барышни глупой Гале, не положено было догадаться. Замысел этого хода по-прежнему для неё остаётся нераскрытым: моя жена просто хочет удержать дольше эту аферистку в качестве сиделку при бабке! В назначенный день, то есть 8 марта 2005 года, ровно к десяти утра мы с женой оказываемся у бабушки. На этот раз только без нашей собачки. Мы решили быстро вернуться домой, да ещё не поместились бы все в маленькой комнате. Тем более что там, в комнате, стоит тяжёлый воздух, и всё замкнутое пространство наполнено запахом хлорки и медикаментов. И это могло бы сильно навредить здоровью нашей собачке.
  Мы с женой весьма нарядно одеты. Торжественно входим в комнату, прямо с порога громко произнося: 'Гостей не ждали?!' Бабка со сломанной ногой лежит на старом месте. Услышав наш голос, резким движением попытается подняться с места и, поворачивая голову в нашу сторону, восторженно и хрипливым голосом восклицает: 'Ждали, конечно, ждали!' В средине комнаты стоит стол, покрытый белой скатертью. За ним стоит сиделка Галя. При нашем входе она от неожиданности вздрогнула. Я встречаюсь с ней ровно спустя 2 года. Она страшно накрашена, хотя одета совсем неподобающе: в ней белая футболка и жёлто-коричневая юбка. И в таком обличии она выглядит ещё короче, и больше всего походит на свинью, одетую по указке циркачей. И когда открывает страшно большой рот с жёлтыми зубами, испорченными от кариеса, и начинает хрюкать, т. е. носом разговаривать, больше всего напоминает старенькую свинью: 'В-о-й, какая досадная неожиданность! Н-а-д-о ж-е... Кто к нам пожаловал!' - нервно вытирает мокрые руки полотенцем. Я, несколько возмутившись насмешкой сиделки, подхожу к бабушке, целую руки и поздравляю её с праздником. Она, полулёжа, с глазами, сверкающими от восторга и появившихся радостных слёз на её ресницах, двумя руками меня обнимает: 'Спасибо, мой дорогой!' - словно молится, торжественно восклицает. Я мимолётно здороваюсь с её сиделкой, Галей, покорно стоящей около скромного крохотного стола как служанка, и поздравляю её с праздником. Затем присяду рядом с матушкой: 'Как Ваше самочувствие мама, нога не очень беспокоит?' - интересуюсь. А вместо неё почему-то Галя со своим противным голосом скверно произносит: 'Да она здорова, как слониха. Только мне достаётся слишком...'. Не успев закончить фразу, цинично хихикает. Барышня, успев поставить цветы в вазу, вмешивается: 'Галина Дмитриевна, ты что? С кем не бывает.... Пойдём-ка лучше на кухню, варить кофе!' Галя, сморкаясь в полотенце, держащее всё ещё в руках, неприятным голосом хрюкает: 'Пойдём, а то я вообще зачахну!' И тряся худущую задницу, уходит из комнаты. Я смотрю ей вслед, и невольно промолвлю: 'Правда, свинья, да ещё выпендривается!' Бабушка смотрит на меня и улавливает моё раздражение, поэтому шепчет: 'Каждый день вот так она себя ведёт'. Я спешу успокоить её: 'Не обращайте внимание! Терпите, осталось-то совсем мало! Она - не воспитанная слуга! Но её помощь нам нужна. Сами знаете, вот в данном случае, что бы мы могли без её помощи? Ваша дочь и без того устаёт: и к адвокату надо бегать, и к Вам, и дома надо всё делать...'. А про себя думаю: 'Ведь правда эта сиделка какая-то чудная женщина: ни за что бросается на человека, словно бешеная собака, и начинает оскорблять его своим поганым языком!'.
  После чашки кофе стало немного легче на душе. Но тут сиделка начала устраивать нам шоу! Она решила продемонстрировать своё мастерство: при нас стала обрабатывать бабушку: 'посадила бабушку на горшок' и грубо ворча, заставила её вылить из себя всё лишнее. Затем стала менять подгузник. При этом приведя бабушку в порядок, непрерывно ругалась нецензурно, как в местах лишения свободы.
  Слушая всю её свинскую брань, я подумал о том, как бедные престарелые евреи могли терпеть эту стерву, и вообще как можно с такой уродиной общаться? Ведь она лишена не только приятной внешности, она лишена человеческого облика?! До сегодняшнего дня она бывала у нас лишь в качестве гостьи. Я её знал совсем поверхностно. А теперь увидел её при исполнении службы. И в этом качестве заглянул ей в душу. Мне стало совсем дурно. Она настоящая грязнуля. Она грязная не только внешне, она грязная всем своим нутром. Нет, она вовсе не сиделка. Она вообще не знакома с понятием служебной чести, и даже не знает, что такое человеческое достоинство! От неё исходит страшная вонь, напоминающая вонючее болото.
  Вскоре мы садимся за праздничный стол. Хотя наш стол и праздничным не назовёшь: это - всего лишь столик, вокруг которого собираемся мы с женой да ещё эта сиделка в той же юбке, испачканной 'извержением дурной лавы' из бабушки. Барышня, однако, не сидит спокойно: то бегает к маме, спрашивая всё ли в порядке, и хватает ли еды; то вернётся к нам, чтобы уделять внимание этой вульгарной сиделке. А эта стерва сидя за столом, почету-то вдруг принялась кокетничать со мной! Некорректно шушукаясь, и ни с того ни с сего, она начинает излишне рисоваться передо мной. Галя начинает рассказывать о значении своей ничтожной персоны. Затем неожиданно меняя тему, сетует на свою участь, жалуясь на тяжесть одиночества. И говоря про всё это, назойливо смотрит на меня, словно хочет раздеть меня при всех. Я смотрю на свою жену, которая занята своей мамой: приводит её внешний вид в порядок, подправляет одежду, причёсывает волосы, вытирает её губы. А бабка, всё это время, шепча ей на ухо, тревожно объясняет ей что-то важное. Это видно по её саркастическому поведению, как она нервничает, указывая на сиделку, подсматривая за моим действием, как я, стараясь вежливо отталкивая от себя костлявые руки сиделки, старающейся обнять меня за плечо, успокаиваю её.
  В итоге мы пообедали совсем не праздно, а весьма напряжённо, погружаясь в водоворот обывательских забот и тягостей. Только когда со стола уберут пустые тарелки, я понимаю, какую гору свалили с моих плеч: с этим занудным существом, с Галей, невозможно сидеть за одним столом! Она любого выведет из себя.
  Что бы хоть немного отдышаться, и отойти от этой психологической тяжести общения с Галиной Дмитриевной, я выхожу на улицу. И когда возвращаюсь, в коридоре неожиданно встречаюсь с Наташей, соседкой матушки. Она одета весьма нарядно и выглядит привлекательнее обычного. Мы здороваемся, и я поздравляю её с праздником, нежно обнимая её за плечо, произношу громко: 'Наташа, ты выглядишь потрясающе! Молодец...! Как дети?' Она весело отвечает: 'Спасибо, всё хорошо!' Дверь на кухне открыта, и наш разговор слышит Галя, стоящая около раковины рядом с барышней, которая занята мытьем посуд. Она прямо оттуда некрасиво любопытствует: 'Кто это там выделяется своим обаянием. Разве я хуже других?!' Барышня, мелком смотрит в нашу сторону, и с укором произносит в её адрес: 'Галина Дмитриевна, по-моему, у тебя крыша поехала! Нельзя лезть в чужие дела...'. А Галина обиженно выкрикивает, носом хрюкая: 'Что я такого сказала? Разве ты не слышишь, как твой флиртует с этой жабой?!' Наташа больше не выдерживает пакости этой старухи, и вежливо оставляя меня, тут же обрушивается на неё, словно хищница, ругает её по заслугам: 'Ты, змея подколодная, чего злословишь? Замолчи гнида, иначе вылетишь отсюда как пробка!' И пока они выясняют, кто из них - жаба, а кто - змея подколодная, я воспользуюсь моментом, и тихо убегу от них к нашей матушке, собираюсь попрощаться с ней. Только вечером, когда барышня вернётся домой, расскажет мне, что бабушка предупредила её об опасности со стороны Гали: 'Смотри в оба, она положила глаз на твоего мужа и хочет его увести от тебя!' Сказанное барышней ещё укрепляет во мне уверенность в нечистоплотности отношения Галины Дмитриевны к нам, и усиливает моё подозрение в её маниакальном преследовании нашей семьи. Весь парадокс заключается в том, что неустанно ища опоры у моей барышней, она усердно стремится к разрушению её собственной жизни, к её уничтожению, ухищрённо торпедируя все её устремления. Но об этом расскажу в своё время.
  В средине марта снимут гипс с ноги бабушки, и теперь мы ощущаем некоторое облегчение. А в апрели великана выпишут из больницы. Там хирурги зашили ему нос и восстановили его здоровье. Отныне он наотрез отказывается возвращаться в ту 'нечистую' квартиру, боясь повторения увиденного реального кошмара. Барышня не знает, куда его девать. К удивлению всем своеобразный выход предлагает сиделка нашей матушки: 'А что если мы с ним поменяемся местами? Я буду у него жить, а он останется у бабки. Ведь он же любит жить у бабули!' - ловко предлагает Галина Дмитриевна. После небольшого раздумья барышня соглашается: 'Ну что ж, пожалуй, так и поступим' - заявляет барышня и успокаивается. Так они проживают почти месяц: великан ещё слаб и особо не может двигаться, потому и смирно лежит у бабки на диване. Галя же здорова как кобыла и от счастья прыгает. Аферистка Галя здорово устроилась: живя за чужой счёт, да в отдельной квартире (а это - её заветная мечта) хитро подключилась к собственной обязанности в качестве сиделки. Теперь она только по утрам приходит к бабке, быстренько обрабатывает её, готовит завтрак и исчезает на сутки. Остальное должна делать барышня: мыть, стирать, убирать, а заодно, и содержать всех этих дармоедов.
  Узнав об этом, я отчаянно недоумеваю: 'Как это так? Получается, что у этой семейки вновь всё возвращается на круги своя, и мы с барышней как два дурака должны вновь работать на них?! Тогда зачем мы расстались с ними, и для чего столько-то лет скитались по всей Москве, везде снимая жильё, да за какие деньги?!'.
  Барышня со своей стороны не знает, что делать: 'Нет, это не дело! Так не пойдёт, впереди ещё суд со всеми непредвиденными расходами, а доход-то у нас один - зарплата моего мужа. На пенсию бабки нельзя рассчитывать. Что бы судиться за комнату бабки, нужны большие средства. А откуда их брать? Среди нас работает один муж. И сколько он может ещё продержаться? Не подохнет ли он в окружении фанатов? Ведь его работа с учётом объективных обстоятельств (условия работы, окружающие люди - как работодатели, так и сослуживцы, характер самой работы и т.д.) уподобляется передовой позиции настоящего боевого фронта!' Словом, все эти вопросы постоянно вертятся в главе моей барышни, мучая её. А я в аналогичной обстановке душевного расстройства мучительно размышляю про себя: 'Жили бы мы одни, без этих лжеродственников моей супруги, у нас сложилась бы совершенно иная жизнь: мы жили бы при достатке и выделялись бы среди соседей, знакомых и друзей по всем параметрам, и совершенно другими качествами. Однако, увы, отвратительное окружение, в котором мы оказались, лишит нас осуществить свою рациональную мечту'. Да, я знаю, что говорю сослагательным наклонением и осознаю всю сложность обстоятельства, признавая при этом наличие феномена фатальной категоричности, присущей моему непростому характеру. Но заодно знаю, что я сетую на свою нелёгкую участь и делаю это совершенно справедливо. Я не могу быть рабом своей судьбы, узником фатальности, и имею право восстать против неё.
  * * *
  К 60-летию Дня победы (9 мая 2005 г.) выпустили почётные медали, и нашу матушку тоже собираются наградить этой медалью. В нашем префекте спешат собрать все необходимые данные, и её приглашают на торжество, организуемое со стороны муниципального округа по этому случаю. Барышня и великан старательно готовят нашу бабушку к участию в этом мероприятии. Великан посуетится, и даже приготовит инвалидную коляску деда, чтобы бабку проводить туда. В назначенный день, однако, бабушке вдруг становится плохо, и в итоге вместо неё награду вручают моей барышне. Параллельно с этим мероприятием в жизни нашего окружения назревает ещё одно событие: к концу апреля судебный вопрос вновь поднимается. Барышня подаёт в суд на племянницу бабушки, Татьяну Павловну, обвиняя её в организации неправомерной сделки с продажей комнаты бабушки, и просит расторгнуть эту сделку. Татьяну Павловну вскоре вызывают в суд вместе с другими участниками этого дела. Теперь наша бабушка, получив медаль, считается почётной гражданкой, и нельзя оставлять её без присмотра: недруги нашей семейки в связи со срывом сделки могут покушаться на её жизнь! Её запросто могут уничтожить, либо подмешают ей что-то в еду. Те, которые тогда покушались на её жизнь и не успели довести дело до логического конца, теперь могут вновь возвратиться к своему злодеянию, и закончить его. Эту мысль подсказал барышне её адвокат. Суд, однако, ещё не состоялся, как тут вдруг уходит из жизни брат моей барышни, Витя. Умирает он от инфаркта.
  5 мая вечером, возвращаясь с работы, на кухне нахожу записку от барышни: 'Я в Подмосковье. Витя умер'. На похоронах Вити барышня берёт с собой великана, а Галю срочно вызывает к бабке сторожить её. Теперь Галя вновь сидит рядом с бабушкой в её комнате, ни на минуту не выходя из дома. Таков уговор барышни. На третий день после внезапной смерти Вити я беру отгул, и мы с барышней рано утром уезжаем к его вдове. Дверь открывает нам невестка наша, вдова брата. Вскоре родители невестки, живущие в том же доме, только этажом выше них, появляются. Обе они - люди маленького роста, пожилые. Мы присядем к ещё не накрытому поминальному столу, почтим памяти усопшего. Невестка говорит, что к девяти утра накроят стол, так как коллеги Вити по работе хотят первыми поминать его, чтобы возвратиться на работу. Её отец к этому времени зовёт семейного друга, и он отвезёт нас на своей легковушке к могиле Вити. Его вдова сопровождает нас, берёт с собой немного ритуальной еды, свечу и венок из искусственных цветов. Стоит тёплый майский день, и дождь накрапывает. Кладбище находится далеко за маленьким подмосковным городком, вглубь обширного зеленного массива. Друг семьи машину ставит на обочине дороги, ближе к входу на территорию кладбища. Дальше идём пешком, вслед за ним. Могила Вити находится далеко, на самом противоположном краю, и мы туда доберёмся по тропинкам между могилами, и стараемся запомнить дорогу, ища для этого заметные знаки либо надгробные надписи. Спустя несколько минут мы уже окажемся у могилы новопредставившегося. Могила ещё не благоустроена, и над ней стоит табличка из железа с номером. На ней лежат венки из разных цветов. Барышня быстро кладёт на могильный холм новые ветки цветов, молча совершая ритуальные обряды, и всё время скорбно читает молитвы. Вдова новопредставившегося зажигает новую свечу на могиле, меняет содержимое рюмки, стоящей на могиле, и рядом с ней аккуратно положит ритуальную еду. Я представляю мысленно лицо Вити и как-то невольно вспоминаю тот роковой день, когда он вместе с женой и двоюродным братом по линии мамы, прямо после кремации убитого сына дяди Коли оказался у нас. Это была наша последняя встреча.
  Барышня уже совершила свой ритуал и подходит к месту, где я стою. Она весьма скорбно развернёт прямо под большим сосновым деревом нашу ритуальную кухню домашнего изготовления и, наливая водкой две рюмки (а мы с собой привезли только для себя, не догадываясь о появлении посторонних лиц), раздаёт с бутербродами из ветчины и сыра вдове усопшего брата и другу их семьи. А самим нам наливает в пластмассовые стаканы разового пользования. Теперь мы уже плотно стоим вокруг могилы Вити, и моя барышня, будучи самим близким человеком по родству - родной сестрой усопшего, весьма подавленно, горем убитая, произносит поминальный тост: 'Витя, родной мой, ты рано ушёл. Господи, упокой его душу!' Ещё не успели выпить, как неожиданно в этот момент гром грянул, и сразу хлынул ливень. Барышня от страха отскочила, громко восклицая: 'Боже мой, это ж Витя негодует!' Мы все, охваченные напряжённостью ритуала, прячемся под деревом, и тут вдруг невестка без всякого предлога начинает истерику, обвиняя меня во всех грехах: 'Помнишь, как ты его прогнал из квартиры после похорон его брата!' Мы с барышней с трудом успокаиваем её, объясняя, что нельзя беспокоит усопшего. Да и друг семьи, человек в преклонном возрасте, делает ей замечание. Удар её неожиданной истерики направлен на меня, и я должен угомонить её. И всё-таки, я нахожу нужные слова, и успокою её: 'Незачем ворошить прошлое. Ведь ты же не брошенная, и будешь находиться под нашей защитой', - произношу весьма убедительно и успокою её. Где-то около часа проливной дождь не прекращается. После дождя мы возвращаемся на вокзал, а по дороге вдова нашего брата просит нас, чтобы на девятое число мы обязательно приезжали к ним. И мы с барышней договариваемся так поступить. Выходя из машины, мы прощаемся с ними, и оттуда на первой электричке вернёмся домой, неся с собой тяжёлое вспоминание....
  В День победы мы вновь собираемся у нашей матушки. Но для неё это - особый случай, да и поводов много: и траур по случаю кончины сына, и торжество по поводу появления награды в её жизни, и самое главное - исторический факт триумфа советского народа, героически сразившегося за родину, - Великая Победа, в которой участвовали её муж и брат!
  Невзирая на скорбные контрасты, наполняющие для нас на этот раз годовщину Дня победы, барышня находит в себе силу, и готовится к его чествованию совершенно спокойно. После 10:00 мы вдвоем уезжаем туда, берём с собой фотоаппарат, чтобы запечатлеть День победы по семейному обряду. Наше появление приведёт в восторг всех. Первой встречает нас Галина. Она опять в том же одеянии, и держа в руке ту же тряпку, стоит около стола и своим носом противно хрюкает: 'В-о-й, к-а-к хо-ро-шо, оп-ять м-м-ы в-се вм-ес-те!' Я про себя замечаю, как она старается, подчеркнуто произнести слово 'мы', считая себя частью нашего микромира. С нашим появлением бабушка, радостно приветствует нас, а великан от счастья прыгает со стула, бежит пожать мне руку. При этом бешено кривляясь, кричит: 'У-р-р-а! Будем праздновать!' Произнеся эти слова, вертится, словно совершает какой-то ритуал. Я поздороваюсь с ним и любопытно смотрю, как хирурги удачно зашили его нос, хотя следы шва остались на лице. Но, тем не менее, он выглядит совсем неладно, весь дёрганный, трясясь как наркоман, и вид у него напоминает труп, совершивший побег из морга. Разгоняя мрачные мысли от себя, подхожу к бабушке, лежащей теперь на диване сзади двери. Она, весело шевелясь, попытается сесть на диван. Я ей помогу, держу её за плечо, осторожно поставлю подушку ей под руку. Однако не понятно почему-то в это время Галина начинает громко хохотать, словно хочет презирать её за притворство: мол, аферистка, ты же совершенно здорова, тогда зачем такую сцену разыгрываешь. Не придавая значения её насмешке, я здороваюсь с бабушкой, выражаю ей соболезнование по случаю потери сына, а заодно и успокою её: 'Вот и хорошо! Теперь Вы можете самостоятельно двигаться. И совсем скоро никакая сиделка Вам больше не понадобится!' Видимо, мои слова не столько взбодрили бабушку, сколько возмутили её сиделку. Ибо она, побледнев, сразу удалилась на кухню. Барышня в это время была занята наведением порядка в серванте. Она хотела устроить поминальный обед в кругу семьи и искала нужную посуду. И вдруг заметила, что некоторой посуды, которую недавно она поставила в сервант, пропала. В одно мгновение она теряет самообладание, и начинает нервничать: 'Такого не может быть! Я сама их положила сюда, а где же они?' - возмущённо произносит вслух, как будто сама с собой разговаривает. Но тут же возьмёт себя в руки и, подойдя к дивану, где мы с нашей матушкой сидим, лукаво произносит: 'Не плохо бы запечатлеть тёщу и зятя вместе! Сейчас навешаем на грудь бабушки боевую награду'. Мы быстро готовим фон, бабушку наряжаем, и пока нет сиделки в комнате, мы по очереди с нашей матушкой сфотографируемся.
  Раньше всех с поминального стола встаю я. Честно говоря, мне становится невыносимо оказаться в окружении дебилов, аферисток и лицемеров. Меня поражает чудовищное холоднокровие бабушки к смерти сына: на её окаменевшем лице не видно и тени скорби. Меня шокирует циничное поведение сиделки - Галины, открыто принимаясь, флиртовать со мной прямо за столом. Меня пугает отталкивающее, непристойное поведение великана во время приёма пищи: бешено врывая тарелку с рук моей барышни, страшно чмокая, тут же 'обчистит' содержимое. Находясь рядом с ними, я увидел себя униженным. Мне показалось, что я попал в какой-то страшный вонючий омут, где обитают одни лицемеры. Отныне и надолго я начинаю вновь думать о степени погружения рода человеческого в омут лицемерия. Именно эта мысль увлекала меня, когда я вышил оттуда. Мне совершенно не понятно, почему люди так часто прибегают к этому омуту? И вообще, что такое лицемерие: это - атрибут личности, либо некий вспомогательный инстинкт в виде защитной реакции, или образ поведения, или орудие 'самовыражения'? А нельзя ли избегать его при общении с близкими людьми? Для меня очень важно, точно знать, кто меня окружает, с кем я общаюсь, с кем вступаю во взаимоотношение (деловое, чисто человеческое, доверительное, интимное...). По мере возможности я избегаю встречи с пошлыми людьми, остерегаясь общения с лицемерами. А там, где это не возможно, предпочитаю молчать, не проявлять особой активности, а лучше занимать нейтральную позицию. Нет, это - не признак мизантропии, а просто - естественная реакция на лицемерие, а точнее - это непроизвольное проявление ненависти к лицемерию. Что поделаешь, таков мой характер, отражённый в образе моей мысли, и ставший стержнем моей поведенческой культуры.
  На девятый день после кончины Вити мы с женой вновь посетим его могилу. На этот раз великан тоже с нами поедет, хотя его безобразный вид сильно пугает меня. Теперь мы дорогу знаем и, обходя Витин дом, мы на попутной маршрутке отправляемся на кладбище. Пассажиры нам подсказали, где выйти из машины. А это - около церкви, находящейся недалеко от леса, а дальше уже кладбище простирается вглубь обширного лесного массива. Погода дождливая, но душно, и кругом жужжат злые комары. В отличие от предыдущего раза сегодня здесь народу много. Могилу находим не сразу. За прошедшие шесть дней многое здесь изменилось: появились новые могилы, да и ходить по тропинкам между могильными холмами не так-то легко. Мы надеваем на обувь полиэтиленовые пакеты, чтобы спастись от грязи, и бросаемся искать могилу Вити. Наконец, его сестра первой находит, где покоится брат родной. За эти дни могилу обустроили, оградили металлическим ограждением, поставили металлический стол в углу, и рядом стоит длинная металлическая скамейка. На могиле отсутствует только надгробная надпись, и фотографию усопшего ещё не успели поставить. Только-только мы собираемся вокруг могилы Вити, чтобы убрать оттуда разбросанный ветром мусор, как тут мобильный телефон моей жены неожиданно звонит. Жена занята, а телефон находится в сумке. Она просит великана, стоящего ближе к сумке, ответить на звонок. А на проводе - вдова Вити: 'Ало, где вы?' Великан, словно граммофон, орёт: 'Мы у могилы Вити, что?... Только типа того нашли...что? Не знаю, спрошу типа того у мамы.. Мам, мы к ним типа того поедем, они нас ждут? Ало... мы скоро... ну, типа того, вроде будем у вас. Всё'.
  Когда мы, уже попрощавшись с усопшим, собираемся покинуть его могилу, великан просит нас оставить его наедине с Витей и настойчиво умоляет, чтобы мы не подсматривали, чем он занимается. Мы согласились, но ввиду непредсказуемости великана барышня просит, чтоб я следил за ним незаметно. Я так и поступлю: отходя на несколько шагов от могилы, стою за дверью, наблюдая за его действием. И вдруг замечаю, что с ним что-то происходит странное. Оглядываясь вокруг, и убедившись, что вблизи некого нет, он ложится на могилу, прямо у ног усопшего, прижимая лицо к земле, страшно выкрикивает: 'Витя, зачем ты ушёл, не выполнив своего обещания?!' И впадая в истерику, тумаками начинает бить по могиле, повторяя всё время одни и те же слова. Вдруг, угомонившись, резко прекратит выкрикивать и, молча лежа на полу, начинает нюхать землю. Затем резким движением поднимается с могилы и, сидя на полу, весь трясясь, достаёт из кармана замшевой куртки 'четвертинку' и прямо из горла выпивает содержимое, сам с собой громко хихикая. В это время вдруг две бабули сзади кустов появляются, упорно двигаясь в сторону соседней могилы. С их появлением и великан напугано перестаёт хихикать. Встаёт с места и потихоньку двигается к выходу. При этом уходя, несколько раз отчаянно оглядывает могилу. Я молчком шагаю вслед за ним, словно тень обхожу его и ускорю шаг. Ближе к выходу присоединяюсь к барышне, и там мы его ждём. Затем все вместе на попутной маршрутке возвращаемся на вокзал, где поблизости от него находится дом усопшего Вити.
  Дверь нам открывает какая-то бабуля, из числа родственников вдовы Вити. А в коридоре нас встречает сама невестка наша, вся одетая в чёрном. Она своим маленьким ростом буквально вешается на шею моей барышне, целуя её. Затем тихим скорбным голосом здороваясь с нами, приглашает в гостиную, где стоит длинный поминальный стол, и вокруг него сидят люди разного возраста, соревнуясь друг с другом в обжорстве. Я на несколько секунд стою в тени, ближе к двери, и осторожно наблюдаю за поведением великана. Он неуравновешенно подходит к двери в комнату и смотрит на приглашённых. Поворачиваясь лицом к зеркальному шкафу, стоящему в коридоре прямо вдоль стены напротив гостиной двери, я их отражение вижу в зеркале. Барышня в это время уже успеет снять туфли и вот-вот собирается войти туда. Вдруг чисто случайно в зеркале я замечаю отражение страшного лица Татьяны Павловны, сидящей в средине комнаты прямо напротив двери, и с полным ртом и набитыми щёками пристально смотрит на великана. Насторожившись её присутствием среди гостей, я тут же одним прыжком останавливаю барышню, тряся её за плечо, я на своём родном зыке промолвлю знакомую ей фразу: 'Живо уходим отсюда!' Этого достаточно, чтоб она тут же смогла догадаться, в чём дело. Меж тем, она сама в это время посмотрела в сторону приглашённых и среди них увидела эту жирную свинью. Невестка наша, находясь в состоянии полного недоумения, спрашивает: 'Что случилось? Куда же вы?' Она в двух словах объясняет ей о нашей открытой вражде с Татьяной Павловной и, уходя оттуда, силой тащит за собой и великана. Я смотрю на него, и удивляюсь: как они быстро обменялись взглядами с Татьяной Павловной, и та своей загадочной жестикуляцией ему что-то подсказала. После этого и он неохотно уходит оттуда. И только на улице великан начинает психовать: 'Мам, ты после похорон не дала мне... типа того... остаться у них. И на этот раз... типа того... не пустишь меня. Что, я по-твоему, типа того - не имею право... распоряжаться типа того своим временим?' Барышня ему в ответ: 'Имеешь, но после больницы тебе... типа того, нельзя... понимаешь. Я прямо сейчас куплю тебе выпить'. И заходит в ближайший магазин, находящийся нам по дороге, чтобы купить ему четвертинку.
  * * *
  Впрочем, как и следовало ожидать, посещение могилы Вити на девятый день его смерти без следа не осталось. Первым делом, великан, вернувшись к бабушке, обрушился на сиделку Галю, запретив её впредь оказаться в его квартире. И тут же покинул бабушку. Он ушёл сначала в свою квартиру, а затем ... кто знает - к Татьяне Павловне ли; к своей Таньке ли, ныне ставшей искалеченной вдовой; или ещё куда-то?! - Остаётся загадкой.
  Что касается суда, то в предварительном судебном заседании никакие свидетели не понадобились, хотя они присутствовали. Следующее заседание суда отложили до неизвестного времени. Причина - слишком много запутанностей в этом деле! Госпожа судья прямо со своего места произнесла: 'Не знаю, что вы ищите в этой крохотной комнате, ради которой готовы друг другу горло перерезать! Меня удивляет, как вы цепляетесь за каждую возможность, чтобы выиграть дело. Скажу всем вам прямо: пока обе стороны надлежащим образом не будут готовы к судебному разбирательству, я не собираюсь продолжать рассмотрение дела!'.
  Между тем, Галя больше не была нужна нашей бабке, она отказалась от её медвежьих услуг, считая их вредоносными. В итоге, сиделка, получив всё по заслугам, покинула бабушку. Барышня, однако, по-прежнему, опасалась повторного покушения на свою маму. На самом деле, её опасение не было беспочвенным. Происки врагов продолжались. Нам пришлось бабушку забрать к себе. Когда она появилась у нас в квартире, первым делом она извинилась передо мной за свои злодеяния против нас, от тяжёлых последствий которого мы страдаем, и по сей день. Как это произошло?
  До того как бабушку привести в нашу квартиру, первоначально мы с барышней вновь нашу собачку отвезли туда, чтоб она привыкла к нашей новой постоялице. Ведь она могла её не пустить в дом. Затем все вместе с бабушкой на одной машине оттуда вернулись к нам. И только после этого можно была бабушку заводить в квартиру. Она на костылях, почти топая, в сопровождении барышни входит в подъезд, а затем я присоединяюсь к барышне, чтобы помочь ей подняться по лестнице, и войти в кабину лифта. А лифт у нас - маленький. Бабушка у нас - слишком габаритная, и они могут только вдвоём подниматься. А мы с собачкой вслед за ними поднимемся к нам. А вот теперь, когда мы уже дома, бабушка сидит в мягком кресле напротив огромного зеркального шкафа, огораживающего, словно щит, всю длинную стены комнаты. Вдруг увидев своё отражение в зеркале, она любуется собой, в зеркале шкафа. Она увлекается отражением своего вида в зеркале, точь-в-точь как дрессированная обезьяна. И находясь в состоянии мимолётного душевного порыва, сквозь радостные слёзы, протекающие по её бледным окостенелым щекам, дрожащим голосом, как-то неожиданно восклицает: 'Вы уж извините меня за те неприятности, которые столько лет я причиняла вам!' Я сижу рядом с ней в другом кресле, и отвлекаю нашу собачку, чтобы меньше нервничала из-за появления постороннего человека в квартире. Потому и мимолётно, как бы ни придавая её словам особого значения, невольно отвечаю: 'Да ладно, успокойтесь! С кем не бывает? Жизнь, ведь, и без того коротка, и её следует прожить достойно!'
  Кстати, мы нашу матушку привезли к нам в её день рождения, чтобы отметить это событие у нас в узком семейном кругу. И тем самым сберегли свои нервы. Ей уже исполнилось 79 лет, и мы хотели как-то заполнить её жизнь элементарной радостью, чтоб она могла хоть на время позабыть о своём ужасающем одиночестве. Теперь рядом со своей дочерью она в полной безопасности, и нам опасаться нечего: отсюда её некто не похитит. И так она прожила у нас почти два месяца, черепаховым движением продвигаясь по комнате и кухне, иногда выходила на балкон. Но вскоре ей стало дурно: видимо, совесть её мучила. В течение всего периода нашего сожительства (с момента моего появления в этой семейке) она то и дело совершала злодеяния против нас, причиняя нам, столько боли и обид. Она всех своих родственников подняла против нашего союза, хотела уничтожить нас. Однако, к своему несчастью, везде терпела фиаско. Теперь живя с нами, как она может смотреть нам в глаза? Это не так просто! Находясь в нашем радушном кругу, она испытывает страшную зависть и адскую муку от угрызения совести. По ночам ей снились одни кошмары, она чувствовала себя во мгле, кричала, задыхалась....
  Однажды ночью она просыпается от увиденного сна, и впадает в истерику: 'Отвезите меня обратно, я хочу к себе. Не могу больше...', - вопит она и из-за всех сил начинает рыдать. Сколько бы барышня не старалась уговаривать её, она угомониться не могла, и ещё громче орала: 'Отвезите меня домой! Да больше не хочу здесь оставаться...'. К двум часам ночи мы спускаемся из нашей квартиры. Мы с женой тащим её на своих плечах. Я одной рукой держу табуретку, чтоб она смогла по дороге к дому отдохнуть через каждое несколько шагов. Так мы проводим её до проезжей части улицы. Ещё полчаса стоим на улице, пока машину поймаем. Затем барышня её отвозит в её коммунальную квартиру и остаётся у бабушки. Я же с табуреткой обратно домой возвращаюсь: завтра меня ждёт тяжёлый рабочий день. Вновь меня отправляют на однодневную командировку, и поздно ночью я должен вернуться. Эта была последняя ночь, когда я увидел бабушку живой. Больше мы с ней не встречались. Она так и осталась в своей коммуналке, не дожила до окончательного решения судьбы проданной комнаты, спустя несколько месяцев скончалась в больнице.
  Обсуждение характера ведения суда и судебного разбирательства, степени объективности принятых решений суда и честности самого судьи, при ведении суда и внесении вердикта выходят за рамки моей исповеди. Отмечу лишь следующее:
  В деле нашей матушки честного поведения судебной власти (как и ведения судебного дела, и соответствующего разбирательства) мы не встретили. Судьи в основном сами себя скомпрометировали, проявив страсть к коррупции, и склонность к недозволенным пристрастиям. Забегая вперёд, в порядке уточнения хочу подчеркнуть, что после подозрительной смерти нашей матушки судья федеральной категории, госпожа В. никак не хотела признать мою барышню правопреемницей (значит и душеприказчиком) покойницы. Она даже подвергла сомнению их родство, заявив, что она - не дочь покойницы матушки. Барышне пришлось вновь документально, в судебном порядке, всё это доказать. Оказывается, судья придиралась по другой причине: она надеялась получить от моей жены взятку в крупном размере! Об этом ей подсказал адвокат. Она послала их к чёрту, ответив: 'Пусть горит синим пламенем. Сама комната гроша не стоит, а я должна предложить за неё взятку, да и в крупном размере. Откуда у нас такие деньги?!' Поэтому, ей пришлось по предложению адвоката обратиться в конституционный суд с заявлением о недоверии к этой судье, скомпрометировавшей себя при необъективном ведении судебного дела бабушки. Именно по её вине это простое дело длилось около пяти лет. Бабушка умерла, так и не восстановив свое право на собственное жильё.
  Собственно с чего всё это началось? И как это было при жизни матушки?
  Во время проведения второго заседания судебного разбирательства с проведением неправомерной сделки по продаже комнаты бабушки она присутствовала в зале. Она выступила против своей племянницы, заявляя, что лично сама ничего не подписала. Это они подделывали её подпись, и это дело рук её племянницы. После этого судья - женщина, глава отделения, госпожа В. отложила продолжение судебного разбирательства до первой декады февраля 2006 года.
  Таким образом, дело затянулось, столкнувшись с новым осложнением. С этого времени бабушка, бывало, в своей комнате часто оставалась без охраны, т. е. незащищённой. В итоге, те заинтересованные люди, которые хотели убрать бабушку, в один прекрасный день успели тайком (либо при помощи соседки) подмешать ей что-то в еду. После этого она вновь упала, или ей помогли упасть. Бабушка потеряла сознание и упала в обморок. Когда появилась барышня, и вызвала 'скорою', уже было поздно: положили её в отделение реанимации, две недели она провела там. Адвокат вновь стал настоять на возбуждении уголовного дела. Однако барышня, избегая скандала, не дала согласия. Ей надоели все эти нервотрёпки, скандалы, открытое жульничество.... У неё больше ни было не сил, не желания продолжать эту пустую беготню.
  Спустя две недели, к концу января, бабушка открыла глаза, и её перевели в палату. С того дня барышня от своей мамы ни на минуту не отходила: сама её кормила, сама её мыла, приводила в порядок. Впереди - суд: через неделю должна была решиться судьба её жилья. Она хочет, чтобы матушка сама присутствовала при внесении окончательного вердикта по этому делу. Но, увы, это длилось недолго. 3 февраля, в пятницу, барышня, покормив матушку, ещё решила посидеть с ней, пока бабушка не захочет ложиться спать. Бабушка, однако, ей предлагает возвращаться домой: ' Иди дочка, ведь муж вернулся с работы и устал. Да и сама отдохни!' Оказывается, эти были последние слова, произнесённые бабушкой перед смертью. Фактически этими словами она прощалось с дочерью, сама того не зная. А в субботу, утром, когда барышня с горячим завтраком идёт туда (больница находится в десяти шагах от нашего дома), её не застала: койка была пуста. Она обращается к медсестре, узнать, где её мама, та даёт понять, что к пяти утра её положили в морг. Представьте, какое страшнейшее душевное потрясение она испытала, когда держа в руках горячий завтрак мамы, услышала о её смерти?! Мне тяжело описывать весь ужас, испытанный в ту пору моей женой. Я заметил, как утром она весело ушла из дома, надеясь на скорое улучшение состояния своей материи. Ведь ровно через пять дней должно было состояться судебное заседание, в ходе которого должны были завершить разбирательство. Когда моя жена так неожиданно вернулась оттуда, признаюсь, я был в шоке. На ней не было лица. Она вошла в квартиру весьма подавленная. Нет, она вошла словно во сне, как слепая: она вошла, и прямо на пороге свалилась с ног. Я мигом выскочил в её сторону, чтобы поддержать её. Она открыла глаза, и едва слышно произносила: 'Её больше нет!' И двумя руками ударила себе по голове.
  Всё, больше не в состоянии излагать эту сцену. Это - слишком мучительное воспоминание, лежащее тяжёлым грузом на моей душе, и по сегодняшний день тяготит мою память.
  * * *
  Во время кремации бабушки рядом с ней оказались трое: её дочь, внук и я - её зять. Она бесследно ушла из жизни, так и не восстановив своё растоптанное право на жильё. По этому вопросу барышня долго судилась. Но эта тема нуждается в отдельном более подробном изложении. Изложением небольшого послесловия к этому сочинению, собственно, я и закругляю его.
  ПОСЛЕСЛОВИЕ
  Смерть матушки не поставила точку над появлением Галины Дмитриевны в нашем обществе, и её посягательством на нашу жизнь. Более того, она стала ещё наглее себя вести, тесно приобщившись к нашей матушке, и набрав определённый опыт жульничества у неё. Фактически её привлечение к такой службе стало почвой для того, чтобы она удачно оказывалась ещё вхожей в нашу большую семейку. С учётом той особой функции, которую она выполняла, находясь рядом с нашей больной матушкой - избавляла её от пролежней. Она смогла прощупать все слабые места нашего микромира, осуществить свои замыслы ещё увереннее. Долгое время, бегая за моей барышней, она старалась узоры с неё списать, походить на неё. Однако оказалось это - ей не под силу: жаба не может стать золотой рыбой, как и ворона не способна превращаться в красивую канарейку. В ней нет абсолютно ничего женственного. Она, скорее, больше напоминает существо полумужского-полуженского свойства, условно - как ОНО. Ибо по своей конструкции оно не сложилось в полноценного мужчину, да ничего и женского не получило. Именно поэтому Галина Дмитриевна в натуре - хамелеон. И именно поэтому, оказавшись слугой её матушки, это страшное 'некто' решило выучить её манеры. Это уже кое-что давало этой ничтожной аферистке: ведь бабка была родной матушкой моей барышни. Теперь всякий раз, когда моя жена вызывает Галю из того посёлка, что под Тулой, и она ходит вместе с барышней в суд, скоморох Галя надевает её одежду: мечтая, выглядить как она. Кстати, об одежде: у Галины Дмитриевны своих вещей нет. Она постоянно надевает чужие одежды. Этим она хочет походить на всех: не существовать как конкретная личность. Это - страшное отклонение. И ей начхать, что о ней думают.
  На сороковой день после кончины матушки барышня устраивает поминки в её же комнате. И приглашает единственного человека, кому доверяла судьбу своей мамы во время её смертельной травмы. Им оказывается её сиделка - Галина Дмитриевна. А вот там и происходит роковой случай, ставший вехой в наших взаимоотношениях с этой подколодной змей. Она предлагает моей жене, прописать её в комнате матушки. Барышня в полном удивлении от наглости этой хамки, отвечает: 'Я бы с радостью. А вот, однако, закон не разрешает: с комнаты ещё снят арест!' И, тем не менее, эта наглая сиделка упрямствует: 'К чёрту его! Ты пропиши меня. Иначе не надейся, что я буду выступать в суде!' А это уже - ультиматум, и пахнет скрытой угрозой. Только вечером, когда барышня, выпроводив эту циничную шантажистку из комнаты покойной матушки, возвращается домой, об этом подробно рассказывает мне. Я ей говорю: 'Знаешь милая! Предлагаю, больше про наши семейные дела ей ничего не говорить! И, вообще, больше её к нам ни приглашай. Дистанцируйся от неё, дай ей знать своё место!' Она продолжает нервничать, потому и произносит: 'Ошибку допустила я, пригласив её на поминки. Я её пригласила на поминки, исходя из самых благих намерений, считая это своим долгом. Хотела выразить свою благодарность за оказанные ею услуги моей маме. А воровская натура, будучи в курсе всех наших дел, теперь хочет набить себе цену. Она - правда, бесстыжая хамка, и её хамство не имеет предела. Я не исключаю, что пойдёт дальше, и будет добиваться своей цели уничтожить всех нас: зная все наши слабые места, эта преступная особа теперь будет действовать по воровским правилам'. Я спешу успокоить жену: 'Ты особо-то не волнуйся! Мы тоже не из слабых людей: в своей нелёгкой жизни чего только не видели! Найдём выход, и поставим её на место, разоблачая её полностью!'.
  Опасения моей жены относительно подстрекательства аферистки Гали оказались небеспочвенными. Она оказалась права. Галя быстро раскрылась. Как это произошло?
  Год спустя, вернулись к возобновлению судебного разбирательства. Теперь нам нужны большие деньги, и мы собираем свои долги у наших должников. Одним из них оказывается Галина Дмитриевна. Видимо, так было суждено, что эта подколодная змея должна вновь появляться в нашем обществе. Появилась она, однако, не случайно, а по вызову моей жены. Каждый раз она приезжает за наш счёт, все дорожные расходы и другие её затраты обеспечивает барышня. Она в очередной раз была вызвана по судебному вопросу. Заседание суда закончилось, а она никак не собирается покинуть нашу квартиру. Скоморох Галя обнаглела до такой степени, что даже себе позволила предложить барышне расстаться со мной. В своё время она задолжала у моей барышни сумму в размере 15 тыс. р. Настало время ей вернуть этот долг. Так вот, в ходе этой остановки Гали в нашей квартире барышня обращается к ней, и говорит; 'Галя, ты знаешь, муж перенёс микроинсульт и нам нужны большие средства на лечение. Ты не могла бы вернуть мой долг. Через два дня она эту сумму снимает со своей книжки, и возвращает долг. Но делает это так, как будто она нам даёт эту сумму в долг. Более того, она была вызвана на два дня, а осталась у нас на целую неделю. Вот когда, наконец, жена её выпроводила, она на улице моей барышне задаёт вопрос: 'Зачем он тебе нужен, ведь он же уже сидит у тебя на шее, и не работает?' Она это про меня спрашивает. Барышня ей резко отвечает: 'Галя, ты никогда не была замужем. Тебе не понять, что такое супружество. Он - мой муж, и этим всё сказано. Те, кто были замужем и имеют представление о семье, меня понимают. Для тебя слово муж, или семья - тёмный лес. Ты не родилась в семье, и тебе трудно объяснить значение этого слова. Так что, забудь, о чём ты спросила меня. И, пожалуйста, больше не вмешивайся в сугубо семейные дела!' Барышня своей резкостью заставила эту аморальную женщину остолбенеть от стыда. Барышня этой стерве дала понять, что она в лучшем случае - лишь слуга её мамы, но отнюдь не считается другом нашей семьи, поэтому ей лучше не забывать, что нас от неё отделяет огромная пропасть. Галя, однако, не перестала преследовать нас, и продолжила своё злодеяние. Теперь только - более ухищрённо, более упорно: хотела убрать нас при помощи других.
  Спустя некоторое время состоялось очередное заседание суда. Теперь она вновь проживает у нас. На этот раз барышня её встретила прямо на автовокзале. Выходя из автобуса, она объявляет барышне ультиматум: 'Меня устрой в гостиницу либо я у тебя останусь!'. Нам пришлось вновь её терпеть в однокомнатную квартиру. Теперь вновь она, надевая одежды барышни, вместе с ней идёт в суд, а возвращаясь домой, ведёт себя ещё циничнее. Заседание суда закончилось, а она никак не собирается покинуть нашу квартиру. Нам с огромным трудом удалось её вышвырнуть из квартиры. Она покинула нашу квартиру, но осталась в Москве. Она переселилась у Луизы Георгиевны, и теперь оттуда не собирается уезжать к себе. Более того, эта шантажистка оттуда решила доконать меня своими телефонными звонками. Это была своего рода психологическая атака, дабы нарушить мой покой. Эта аморальная преступница ещё наглее себе позволяет круглосуточно нас беспокоить своими ненужными звонками. Она в любое время суток неожиданно звонит, и тем самым нарушает мой покой. Это - телефонный шантаж. Однажды мы следили за её поведением. Она начала звонить с 4:30 утра (это был первый её звонок) и через каждые полчаса либо четверть часа продолжала нас разыскивать. Мы считали: она звонила нам в сутки 28 раз. А зачем? Хорошо, что телефон с автоответчиком. Она оставляет мне сообщение: 'Почему не подходишь к телефону? Ведь эта же я - Галина!' Эта вшивая карга решила кокетничать со мной. Мы включили в чёрный список все телефонные номера, откуда эта шантажистка звонила нам. После этого барышня вышла на неё. Назначила встречу, но домой её не пустила. Стоят на улице аж целых четыре часа. Она говорит: 'Пойдём к вам, я устала стоять на улице!' А барышня ей задаёт вопрос: 'Кстати, зачем ты постоянно и круглосуточно нам звонишь, что тебе надо?' Она растерялась: 'Мне надо было узнать как вы там без меня живёте'. Барышня ей говорит: 'Ты же знаешь, муж тебя терпеть не может. А ты перед ним ещё кокетничаешь, оставляешь ему любовное послание. Это не хорошо Галя!' Она начинает оправдываться: 'Я тебе оставила записку. Зачем мне твой муж?' Барышня отвечает: 'Помнишь, ты мне написала поздравление по случаю дня рождения. Ты писала, что мы с мужем.... Ведь ты же не замужем, и не когда не было замужем. Ты чего хочешь добиться? Ты хоть знаешь, что от тебя все отворачиваются. Ты и Луизу поставила в неловкое положение. Мой муж - птица высокого полёта. У него свои идеалы, и ты для него абсолютно ничего не значишь. Так что тебе лучше расстаться со своей абсурдной беготней, и держись от него подальше!' И оставляя её на улице, прямо у станции метро, где они всё это время стояли, возвращается домой.
  Так и получилось: злодейка Галя организовала коварное посягательство наподобие случая с бабушкой на жизнь моей барышни. Весной 2008-го у нас появилась уникальная возможность приобрести загородный дом. Не понятно, почему барышня вдруг потянулась к Тульской губернии. Мне говорит: 'Сэрчик, место - отменное. Кругом лес, и озеро рядом'.
  Я как-то неохотно вымолвил: 'Дело - хозяйское. Странно, что ты хочешь находиться рядом с этой пошлой женщиной!'
  Она, несколько смутившись, мне ответила: 'Я хочу её раскрыть полностью'.
  Я вновь возражаю:
  - Она и так себя выдала, исчерпав в нашем обществе выделенный ей кредит доверия.
  Жена, однако, пропускает моё замечание. Она уходит от затронутой темы. Тем более что настроена, довести начатое дело до логического конца. Только позднее мне выяснилось, что барышня обоснованно рвалась к этой воровке: ведь часть ювелирных изделий нашей матушки была украдена ею. Галина Дмитриевна их украла, когда впервые оказалась у нас, под видом того, что хочет отметить Старый Новый год в нашем обществе. Это было в далёком 1995 году.
  Моя жена, предварительно позвонив, съездила к Гале, и хотела купить такой дом именно там, ближе к реке Оки. Связалась с тем риэлтором, который нашёл комнату для Галины Дмитриевны. И Галю вместе с собой тащит в агентство. А эта пошлая аферистка везде представляет мою жену своей снохой, не додумываясь о последствиях своего вранья. Ведь если она вдруг купит там подходящий дом, то там и я обязательно появлюсь. Тогда враньё этой падшей женщины же раскроется, и соседи узнают, что никак не могу быть её нагулянным сынком. Тогда что она скажет?! Короче, нашли подходящий дом и в тот же день обо всём договорись. Дом стоит три миллиона. Услышав о цене дома, Галя растерялась, и странно обменялась взглядом с риэлтором. Это не осталось незамеченным моей женой. Она и без того знала, что у одноглазой Гали с одноруким риэлтором с давних пор сложились весьма доверительные отношения. Барышня возвращается домой и через день другой с тремя миллионами в сумке на междугородном автобусе туда отправляется. С местным риэлтором условились, что по приезду автобуса он на своей машине будет ждать её прямо на автовокзале. Барышня выходит из автобуса, а его нет на месте. Пассажиры разбежались по домам, а она осталась с целым банком в сумке на вокзале. Она ещё и нарядно одета, и только её шуба стоит целого состояния. Барышня помнит, как участились случаи грабежей обменных пунктов в Москве, и за 100 тысяч рублей выручки убивают кассиров, как нападают на инкассаторские машины, и грабят их за 200 тысяч рублей. А теперь у неё в сумке три миллиона, да и одна стоит в такое время на автобусной площадке в ожидании появления риэлтора. Теперь ей несложно догадаться, что подлая сиделка Галя уготовила ей ловушку, точь-в-точь по аналогии случая с бабушкой. Ведь она хорошо изучила тот случай. Барышня ощущает, что смерть подкрадывается к ней на расстояние одного шага и вот-вот готовится к нанесению ей сокрушительного удара. Погода - паршивая, и земля покрыта тонким слоем льда. Она чует запах смерти - собственной смерти! И по коже бегут мурашки. Она, от страха зажмуривая глаза, затаив дыхание, мучительно ждёт, когда преступник вот-вот должен острым кинжалом ударить ей в спину, и вырвать сумку из её рук. Сердце бьётся как старый будильник. Прошла секунда, удара нет; прошла вторая секунда - тишина. Воспрянув духом, открывает глаза, молчком и вся дрожа, оглядывается по сторонам. Площадка пуста. Хорошо, хоть комната этой аферистки находилась напротив автовокзала. Барышня, вновь оглядывается вокруг, тут же бегом бежит к ней. Она-то уж точно дома, но стерва не открывает дверь. Вместо неё выходит соседка по коммуналке. Она и выдала Галю, сказав барышне, что бабуля Галя (они её так величают) заболела и никого не принимает. А шёпотом добавляет: 'Аферистка что-то страшное затеяла и теперь притворяется больной!' Барышня зайдёт к ней. А шарлатанка Галя, вся дрожа, и бледная как гипс у ноги покойницы матушки, саркастически вопит на неё:
  - А-а, всё-таки явилась!
  Барышня, каким-то чудом владея собой, спокойно произносит: 'Что с тобой Галя? Почему меня некто не встретил? Куда все подевались?' Она растерянно отвечает: 'Я ничего не знаю. Мне плохо...'. Барышня нутром чуяла, что опасность исходит именно от неё. Потому и предлагает ей: 'Вставай, пойдёт выяснять, почему сорвали сделку...'. Она, наотрез отказываясь, вновь устраивает истерику: 'Я с тобой никуда не пойду. И вообще оставь меня в покое!' Барышня силой её вытащит из квартиры, и идут в агентство. А там висит замок. Барышня больше ни на секунды не желает оставаться в этом проклятом посёлке, таща за собой преступную Галю, помчится к автовокзалу. И первым автобусом возвращается домой. Только дома ей можно горько плакать, чтобы излить душу. Что бы приобрести загородный дом ближе к злодейке Гале, барышню чуть не постигла та участь, что и покойницу матушку. Эта она - злодейка Галина Дмитриевна так хотела отомстить барышне за свои неудачи. Она настроила местного риэлтора, вступить с ней в сговор, чтобы три миллиона присвоить. Он, однако, в самый последний момент тот струсил, и в итоге, их сговор был сорван. Теперь барышня, чудом спасшись от смерти, сидит рядом со мной за столом перед свечой, и плача от счастья, трепетно исповедуется.
  Спустя месяц, мы обратились к надёжному агентству по недвижимости в самой Москве, и купили шикарный загородный дом в 70 км от Москвы. Теперь там и проживаем. Об этом я писал в своей небольшой работе: 'Сага о 'неприлётной' птичке' (парапсихологический эксперимент) [See:http:www.proza.ru/2010/02/11/756].
  Остерегайтесь таких назойливых злодеев, ухищрённо подкрадывающихся к вам под видом друзей! Попробуйте хоть изредка заглядывать этим существам в душу: как они с особой лёгкостью превращаются из льстивых лживых друзей в заклятых врагов! А почему? Полагаю, только с одной целью: чтобы всей своей низостью торпедировать недосягаемую им возвышенность вашего мира; чтобы навредить вам, а если удастся - полностью разрушить неприступный им ваш мир.
  * * *
  Прах матушки не сразу передали земле. Зимой нельзя было его захоронить. К этой теме мы вернулись лишь спустя несколько месяцев, т. е. когда земля разморозилась, и можно было её урну передать земле. Мы её урну захоронили в могиле её мужа - нашего деда, участника Великой Отечественной войны.
  P.S.! Все события - реальные, имена - вымышленные.
  Конец
  Москва, октябрь 1994 - октябрь 2010 года.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"