И это было самое страшное, что случалось с Дэном. Только тогда он об этом не знал, и Санька не знал, и шагнул к расшатавшейся доске в заборе. Электростанция за спиной заискрилась зелёным, красным, голубым, волком завыла старая Жулька, глухо, протяжно, захлёбываясь воем как землёй. Её давно уже пора пристрелить, да ни у кого рука не поднимается, живая же.
- Хорошо,- Санька расхрабрился и сделал первый шаг к забору. Спина у него прямая, вон как бахвалится. Только всё равно шаги выдают, уж больно медлит.
Дэн его ненавидел, нет, не так. Санька его брат и он его просто терпеть не может, не ненавидит. Потому что Санька младший, на шесть лет, потому что Санька вечно читает свои побасёнки и не играет в футбол, потому что ему пять лет и Дэну за него вечно отвечать, пока отец чистит винтовки или когда вместе с дядей Лёшей проверяет колючую проволоку над забором и подачу тока через неё. Потому что это нечестно, несправедливо и он, Дэн, уже взрослый и должен со всеми идти на отстрел! Кулаки свело от злости, но Дэн сдержался и только ухмыльнулся.
- Ну, давай,- противным голосом выдал он.
И Санька, всегда смелый, перечитавший своих ужастиков для детей (теперь его ни одной страшилкой на ночь не возьмёшь), такой себе всезнайка на пресном тесте и храбрец, Санька прямо посмотрел на брата.
- Последний шаг,- тянул своё Дэн и стал прямо как отец, руки скрестил и ногу вперёд поставил.
А всё началось с того, что его, Дэна, снова оставили следить за братом, хотя он уже и так, и эдак просился со всеми и даже сам винтовку напоказ сложил, на скорость. Охотники заканчивали приготовления и краем глаза наблюдали за ним с интересом. Когда Дэн с винтовкой справился и шумно выдохнул да замер в ожидании, отец вытер чёрные от мазута руки об уже и без того засаленные штаны и сказал: "Нет". Остальные усмехались. Мужчины: Дядя Лёша, Кум, Пират, Михал Михалыч и прочие, пихали в жилеты патроны и рассовывали ножи да всякое где сподручнее. "Следи за братом",- наказал отец напоследок, а Санька как раз прибежал запыхавшийся и раскричался:
- Дэн, Дэн, пойдём я тебе такое покажу!
И вот все ушли на отстрел. На улицах Убежища стало пусто, женщины давно готовили ужин в столовой, гремели ложками и вилками, расставляли компот в гранёных стаканах по длинным столам, сторожа мерили тяжёлыми шагами вышки, на одной как раз вспыхнул и притих огонёк сигареты, и только дряхлая электростанция всё перемигивалась как на любимых Санькиных картинках про цирк. Резкие её всполохи хищно высвечивали его лицо, а тот всё тянул Дэна за руку.
Когда же оба оказались у перетянутого колючей проволокой и утыканного битыми бутылками забора, Дэн резко выдернул руку у брата и тот чуть не полетел вперёд. Но Санька не обиделся, он вообще ни на что никогда не обижался, за это Дэн иногда хотел отлупить его ложкой по лбу, чтоб неповадно было.
- Чего?!- рявкнул Дэн, и тут ему захотелось сказать что-то такое обидное, что б мелкого уже прошибло, пусть себе ноет, всё равно все уже ушли, вон как гудит пожарная сирена, это открывают ворота.
- Нашёл!- А Санька чуть не приплясывает и сверкает глазами в сумраке.
- Чего нашёл?
- Гляди!- и тыкает рукой на забор.
- О боже мой!- Воскликнул Дэн, и Санька аж засветился от радости.- Это же забор. Дамы и господа, кто из вас хоть раз в жизни не видел настоящий неподдельный, не побоюсь этого слова, оборонительный забор?! Это же... это же... погодите минутку, большое высокое бетонно-деревянно-всё-что-нашли сооружение, которое защищает нас от Них.- Закончил скучающе Дэн, он знал, что вот такое под конец ещё больше раззадорит брата.
Так и вышло.
- Нет, ты погоди.
Мелкий эдак хитро весь собрался и указал рукой в темноту.
- Там доска расшаталась,- сказал он.
- Чего?- вытаращил глаза Дэн.
- Ага-ага,- выдал довольный Санька.
От его торжествующей физиономии Дэну сделалось кисло.
- Врёшь,- бросил он.
- Не вру,- был резкий ответ.
- Врёшь!
- Чтоб мне!
Это Санька с его слов обезьянничает.
- Ладно,- Дэн вдруг смутно уловил, как в груди стало липко и холодно, точно что плохое готовится. Прямо как от жути и ещё такого, о чём не сообразил. Кровь побежала быстрее, сердце заколотилось, вон как взмокшие руки вытирает о штаны.- Ладно.- Повторил уже смелее и воровато огляделся.- Докажи.
- Зачем доказывать, если это правда?- спросил Санька.
Вот вечная его логика! Правда, правда, кривлялда!
Мимо затарахтел ржавый погрузчик и оставил по себе толстый след на сухой земле. Водитель помахал мальчишкам и прикурил на ходу, тут же схватился за рычаги и направил машину за поворот, туда, где выстроились склады и администрация, для этих самых совещаний. Скоро тлеющий огонёк исчез с глаз и затих шум мотора.
Пожарная сирена прекратила выть, ворота закрылись и только сейчас в бункерах все вздохнули с облегчением.
За сиреной следом послышалось:
- Внимание, внимание, время по Убежищу двадцать два часа сорок минут. До комендантского часа осталось двадцать минут.
И давай повторять по кругу:
- Внимание, внимание...
И мать уже злится, это как пить дать, их-то ещё нет. Хотя Дэну она не родная, а вот Саньке - да, такая же белобрысая и вся прямо как одуванчик. А вот его мать съели Они, мертвецы, когда та помогала перевозить беженцев из Пятой пустоши в Убежище. Она же медсестрой была, да так её и укусили, через белый халат.
Дэн после этого видела её однажды. Мать уже здорово подгнила и бродила внизу под стенами с выпростанными руками и мычала, не то говорить пыталась, а потом начала свистеть. Все они свистят под конец.
- Не смотри,- сказал тогда отец и сам поднял винтовку, и Дэн не смотрел, ткнулся ему в колени и не рыдал, не рыдал и всё. Потому что мужчины не ноют! Только икал как сумасшедший и вытирал нос раз за разом, но не рыдал, да так потом и убежал на фильтровальную, забрался по лестнице в закуток и зарылся в тряпки, и даже насвистывал, а потом молчал весь день.
Отец после нашёл себе жену из тех самых выживших беженцев. Он сказал, дескать, жить надо.
Так в убежище все говорили, Жить Надо, и даже над входом в столовую, где вечно выдавали компот из сухофруктов и кашу тоже давали, вот там и написали красной краской. "Жить Надо". Дэн эти буквы ненавидел, ненавидеть ему вообще легко давалось, но он над этим пока не особо задумывался.
- Что, кишка тонка?- поинтересовался Дэн и сделал лицо такое противное-противное.
И снова сработало.
- Давай, подойди к забору и покажи,- наседал он.
И Санька сказал своё "хорошо". Шаг, другой, третий. На последнем он чуть застопорился и готов был уже обернуться, навострил плечи, и Дэн собрался захохотать ему в спину, да только тут мелкий прыгнул вперёд и в один мах оказался у злополучной доски.
И застыл победоносно, дескать, смотри, я это сделал! Дэн уже открыл рот, чтобы что-то такое выдать остроумное, да и надоело ему тут ерундой страдать. Механический голос затянул своё:
- Внимание, внимание, время по Убежищу двадцать два часа пятьдесят минут...
Доска резко и болезненно скрипнула. Отлетевшие щепки полетели Дэну в лицо, он только успел прикрыться руками, как треск стал ещё громче и вдруг ничего. Тихо.
Дэн проморгался и открыл глаза. В первую секунду он тупо уставился на дыру в заборе прямо перед собой. Доску сорвало. Санька исчез.
- Санька.
В голове стало гулко и страшно. Дэн ещё не понимал, но уже открыл рот и задышал часто-часто. Нет, нет, стучало в ушах. НЕТ!
- Санька,- боязно.
И снова ни ответа, ничего.
- Сашка,- повторил Дэн и двинулся вперёд, прямо к дыре в заборе.
- Саш,- в последний раз позвал он с надрывом и почти жалобно.
Ответом ему стало завывание ветра над колючей проволокой и отражение огней электростанции по всему забору и краем чёрного неба.
- Внимание, внимание, комендантский час. Внимание, внимание, комендантский час.
Из громкоговорителя заиграла бодрая музыка, как будто кто на трубе побудку дул. Звук бритвой полоснул по слуху и заставил сердце Дэна колотится как у того кролика за уши на убой.
Ладони у него взмокли, он дёрнул, натянул на себе футболку.
- Саш.
- Внимание, внимание, двадцать три часа ровно, комендантский час.
Отец его убьёт! Только узнает, что Дэн натворил, и что Саньку забрали Они, и точно убьёт. Отец всегда сначала взрывается, а потом остывает. Но не могло же так быть, не могли Саньку мёртвые унести. В носу защипало. Прожекторы на сторожевых вышках бороздили землю за забором и задевали битое стекло на ней. Редкие отблески падали к кроссовкам.
Отгрохотал громкоговоритель, звук оборвался так же внезапно, как и начался. И Дэн решился, как был, кинулся к дыре в заборе, пальцы схватились за покорёженную древесину. Его мигом хлестнул холодный ветер и обглодал чуть не до кости. Но Дэн рывком заставил себя прыгнуть вперёд и оказался по ту сторону.
В горле у него спёрло, мигом он выхватил наточенный нож. Ветер всё ещё рвал волосы, а в воздухе пахло пеплом и гвоздикой от химикатов, какими мертвецов отгоняют.
Наглотавшись этого тошнотворного до одури запаха, Дэн рванул вперёд, туда, где за грядой деревьев успел скрыться мертвец со своей ношей.
Его убьют, или высекут, убью, высекут, высекут, убьют, клокотало в голове. А мелкий, его забрали Они, мёртвые, разве его уже не сожрали? Не впились гнилыми зубами в руки и ноги, разве нет?
Нет! Дэн запретил себе думать и молнией упал за бугор, когда прожектор с вышки лизнул землю в сантиметре от него. Все охотники сегодня на отстреле, эту вылазку затевали уже с полгода, в Убежище сейчас только сторожа, рабочие, да парочка лекарей. Никто из них не имел права покидать территорию.
Вдали прогрохотал глухой выстрел. Первого мертвеца уже подстрелили, может это сделал отец, может - дядя Лёша. Второй выстрел послышался уже куда дальше. Уазики мчались на запад, а брата утащили на восток.
Подобравшись, Дэн побежал дальше, где впереди маячила граница насаженных некогда и покривившихся от времени деревьев, где больная жёлтая луна, похожая на заражённую плесень, нависала над их верхушками. Здесь уже не пахло ничем, только сухая земля, нагретые за день камни и сложенные пирамидками кости птиц и мелких зверей - памятка от мертвецов. Дэн бежал, он знал что нельзя, но закричал:
- Санька!
- Саша!
А потом этот крик затолкал ему в глотку чей-то визг сзади. Разом он обмер, но заставил себя молнией обернуться. Потому что никогда нельзя медлить, "понял сына, никогда". За спиной у Дэна стоял мертвец, каких везде тьма тьмущая, про каких за крепким чаем рассказывают рабочие на складах и плакаты с которым висят даже в девчачьем туалете. "Осторожно! Мертвец!". "А ты не забыл нож?". "Живой, помни, ты или тебя".
Это "тебя" Дэн очень даже понимал, мёртвые едят живых. Он сам под присмотром отстреливал загнанных после охоты Их в загоне, как отец учил, но впервые за всю жизнь Дэн столкнулся с мертвецом лицом к лицу.
Тот был такой же, как и все ему подобные. Согбенная фигура, сухие как плети руки и чёрные провалы глаз, тонкие губы, кое-где кожа оторвалась от лица и болталась лоскутами. Волосы на черепе почти все повылазили. Мертвец оскалил гнилые зубы. От него разило тухлым мясом.
Тут только Дэн понял, что успел забежать далеко в лес, куда дальше рядов ровных насаждений, в чащу. Ему сюда нельзя, сюда никому нельзя.
И тут мертвец кинулся на него. Дэн отшатнулся, пригнулся, когда длинная рука плетью пролетела у него над головой, да так и оторвалась, полетела к спутанным выпирающим из земли корням. Нож Дэн крепко сжимал в руке, вмиг оказался за спиной у мертвеца и вдруг застыл.
Нельзя было, но он обмер и мертвец успел развернуться и заулюлюкать.
- Гули, гули, гули,- хрипел он, а Дэн всё отступал.
- Куда ты унёс Саньку?- закричал прямо как из самого нутра.- Говори!
Мертвец не говорил, он всё так же скалился и наступал. От болтающихся на нём лохмотьев несло выгребной ямой. Запах гнилого мяса разъедал мозг.
- Санька,- простонал Дэн.
Но мёртвый не ответил, только тупо мычал и свистел, и кинулся на Дэна сызнова, по-старчески тряся в воздухе оставшейся рукой. Но тут он споткнулся о выступающую корягу и полетел носом в сухие сосновые иголки. Дэн услышал треск, это от падения раздробились тазобедренные кости.
Мертвец завалился на живот и заскрёб рукой, пытаясь добрать до Дэна. Поняв, что тот слишком прогнил и давно не питался, а потому ослаб, Дэн вдруг выпрямился и пнул его кроссовкой в челюсть.
- На, получай!- бил он мертвеца и бил, когда вдруг позади каркнула ворона и он испуганно отшатнулся и мигом собрался.
Луна ядовито блеснула на лезвии, отражая его перекосившееся лицо. Но с мертвецами всегда нужно быть осторожным, одно прикосновение - даже не укус - одно неосторожное прикосновение к любой ранке - и ты уже сам ходячий труп. Сначала побелеешь, потом дышать перестанешь, умрёшь враз и гляди - уже хрипишь и сипишь, да ищешь кого бы пожевать, потому что без еды Они быстро гниют.
- Гули-гули-гули.
Но Дэн уже бежал вперёд. Куда мертвые унесли Сашку и зачем? Отец говорил, мертвецы всегда пожирают живых, всегда, никого не берут в плен. А если кого утащат всё же - так только затем, чтобы покормиться в стороне.
Того, кого мертвец утащил - его не ищут. Это закон. Так выживают все.
И никто бы не стал искать Саньку, а на утро отец, когда вернётся... Теперь Дэн не стал звать брата, зловещая тишина леса давила и жадной рукой сгребала внутренности в животе.
"Ну пожалуйста,- взмолился он не то луне, не то ножу,- я не хотел, я правда не хотел".
Никто его не пожалел и не ответил. А всё этот дурацкий Санька! В сердцах воскликнул Дэн. Если бы он не пошёл к доске. Дурак!.. Нет, это его вина. Может все и правы, когда трут о нём по углам, что он, Дэн, дескать плохой. Дэн всегда думал, что это они сами плохие, раз такое говорят. А вдруг и правда в нём что-то такое есть, нехорошее, как изъян, что и заставило его насмехаться над Санькой и вынудить того подойти к доске.
Его съедят, его съедят, его съедят! Долбилось в голове.
И тут же.
Тебя съедят, тебя съедят, ТЕБЯ!
Ты глупый, глупый, Дэн, мигом понеслись мысли галопом. Разве ты можешь спасти брата? Его уже давно дохарчивают в первой попавшейся канаве или под мостом, среди груд бетона и птичьих костей. А ты дурак, понёсся в ночь с одним ножом, даже аптечку не взял, даже припасами не разжился.
- Но я не мог,- ответил сам себе Дэн,- комендантский час... всё закрыли. Нужно было бежать! Успеть!
Язык его не слушался, иссох и потяжелел, прямо как у мёртвого, ха-ха. Предатель, вот что было самое страшное. Не ночь, не мертвые, хотя их он тоже боялся что будь здоров, нет, в висках стучало:
Предатель, из-за тебя брат умрёт и его ты не спасёшь, потому что не хочешь. Ты хочешь домой, к тёплой койке и прикроватной тумбочке с гильзами и коллекцией обёрток от шоколадок, хочешь к обжигающему чаю в металлической кружке и запаху бензина и масла в гараже, к гайкам и отвёрткам, к груде тряпок и спортивной площадке для зарядки по утрам. Нужно только повернуть, ещё не поздно.
Если ты сейчас умрёшь, продолжал всё тот же голос, ты не станешь охотником, как все думают. А охотники смелые, они отстреливают мертвецов и носят много-много ножей и рацию в придачу.
А Санька не станет лекарем, как тоже все думают. Лекари выше охотников, им в пайку всегда больше хлеба и ещё кофе дают.
Дэн замер, он стоял один на границе леса и смотрел на голое поле впереди, поросшее лишь редкими стернями кукурузы. Дальше на восток под изредка всхлипывающими порывами ветра на вдавленной в землю палке болталось старое чучело. Вместо головы чайник, красной краской нарисован рот, сейчас казавшийся почти чёрным. Пальто с залатанными рукавами и табличка на груди. "Трупам место в могиле". Дэн передёрнулся, поняв, что под чайником трясётся чья-то сморщенная как изюм голова и что когда ветер трогает рукава пальто, оттуда на миг показываются сухие пальцы.
- Санька.
Труп, распятый на сбитых досках, участливо клонился вправо-влево, куда его ветер тянул, туда и кланяется, и всё скалится нарисованным ртом.
Скрип, скрип, скрип.
Мертвецы быстро не бегают, не могут, только самые свежие и наевшиеся, и этот не мог унести брата далеко. Но куда же они двинулись?
- Жить Надо,- проговорил в ночную глухоту заклинание отца Дэн.
И Саньке надо. Он поудобнее сжал нож и двинулся вперёд. Поле со всех сторон окружали покорёженные деревья. Слева громоздился наполовину врытый в землю танк 1К17. В небе пролетела галдящая стая ворон, пирамиды из костей тянулись вдоль оврага, под ногой заскрипел старый порванный противогаз. Дэн перешагнул через него и пошёл дальше, мимо пугала, вперёд, туда, где возвышались бетонные столбы с кучей закорючек. Это мемориальные плиты, вспомнил он.
Одно Дэн знал хорошо, мёртвые были всегда, а ещё они умели заражать смертью. И тут никакой лекарь не поможет, и никакой противогаз. Одно неудачное прикосновение и уж точно укус - и смерть у тебя в крови. Отупеешь и враз превратишься в ходячий труп.
И неужели это ждёт Саньку? И его самого? Нет, Дэн не вернётся без брата, не посмеет. Он почти дошёл до первого столба, когда увидел впереди белеющую тряпку и, сумев подавить крик, бросился к ней. Тряпкой оказался рукав футболки Саньки. Грязный, порванный, но без единой капли крови.
Может, Дэн сжал нож в руке - Санька же умный - может ему удалось сделать так, чтоб его мертвец не тронул. Может, он всё ещё живой. Лицо у Дэна обострилось, где-то очень далеко послышался жуткий вой, это свистели мертвецы.
- Жить Надо, Жить Надо,- повторял он и упрямо пробирался через колючий кустарник, рвал кожу об шипы и пытался спасти глаза. Ему нужно идти вперёд.
И снова на кусте висит ещё один клочок одежды, вдруг это Санька нарочно оставляет след?
Или мертвец? Да нет, Они тупые как скот, Они не умеют думать. Это Санька всё делает, но неужели он знает, что Дэн идёт следом?
И Дэн уже не мог остановиться и полз на животе, где заросли чуть расступались, и подскакивал, прыгал через овраг, по крышам сваленных там легковушек и груд тряпья, шляп, зонтиков, где под чёрным небом сверкали пустые кукольные глаза и валялся погнутый барабан.
Он бежал, падал, пока не сбил колени об острые камни, поднимался и бежал. Санька в него верит, и Дэн его не ненавидит. Правда в том, что только Санька с ним и хочет играть, остальные дети Дэна сторонятся. То ли боятся, то ли ещё чего. Да Дэн и сам рад один бродить. Нет, только Санька как щенок малой таскается за ним.
Саньку все любят, а Санька таскается за Дэном.
Предатель.
- Нет, я его найду!
Это ты во всём виноват! Ты завидовал, ты хотел быть им.
- Нет!
А самое страшное знаешь что, он хотел быть тобой.
Дыхание сорвалось. Всё это ты знаешь, Дэн, и в глубине души ты всего этого хотел.
Он оказался в тупике. Кругом торчат скалы и зияют дырами места взрывов, дальше идти сил нет. Дэн забился среди высоких камней и скукожился. Скалы нависали над ним как голодные пёсьи клыки, нанизалась на них чумная луна. Что ему делать, куда идти? После второго лоскута футболки Дэн больше ни разу не видел ни одного послания от Саньки.
Уже полночи он бродит по пустошам, а мертвецы где-то рядом и слышна их тяжёлая поступь, и посвист, но он успевает сбежать каждый раз. Дэн бегает быстро. Только теперь он в тупике и не знает, что делать и как быть. Ему хочется выть и вопить, и бить кулаками по всему.
Он один здесь и никто ему не поможет. Нож в руке не поможет тоже, потому что на самом деле, на самом деле Дэну одиннадцать лет и дядя Лёша укладывает его на лопатки одной левой, Дэн любит какао со сгущёнкой и швырять камни в мертвецов с вышки, когда его туда берут поглядеть.
Дэну захотелось закричать, но он сам себе со всей силы зажал рот рукой и услышал лишь собственный сдавленный стон. И когда совсем близко раздалось тягучее шарканье, обмер. Осторожно он выглянул из-за камня и увидел бредущего мимо мертвеца. Тяжёлые полные болотного ила ботинки чавкали, оставляя глубокие следы. За собой мертвец волочил искорёженное вздувшееся женское тело. Только половина осталась и один светлый водянистый глаза вопиюще глядел на Дэна через темноту.
Мертвец брёл вперёд грузной походной, он шаркал, подтягивая вторую ногу. Шаг, шу-у-ух, шаг, шу-у-ух.
Дэн упёрся спиной в камень, часто и судорожно задышал, прижал нож к груди. Вдруг мертвец остановился, шаги затихли. Повернулся и тело женщины с хлюпаньем вильнуло в сторону.
"Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть он уйдёт,- как молитву остервенело шептал Дэн,- пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста".
Собственное хриплое дыхание гремело как из дробовика. Но мертвец не уходил, он приблизился к укрытию Дэна и загудел гортанно. Звук этот словно нарастал у него в груди и походил на приближающийся поезд.
Мертвец гудел всё громче и Дэн зажал уши руками. А когда тот потянулся к его укрытию, приготовился, но тут из-за завала камней выполз другой с отгрызенными ногами и пополз на локтях к первому. Оба тут же сцепились и над скалами растянулся надорванный рёв. И ещё голоса.
Резко рванув прочь, Дэн слышал их позади.
- Моё, моё, моё!
Второй тупо ревел, а потом:
- Дай, дай, дай.
В груди рвало лёгкие, тяжёлый хрип срывался с губ, футболка прилипла к спине, Дэн бежал и не оглядывался. И когда на ходу полетел кубарем вниз, только сейчас сообразил, что не знает, куда мчался всё это время и где он теперь. И тут он упёрся руками в землю, нет, в асфальт!
Дэн вскинул голову, перед глазами тянулись белые полосы чуть живой дороги. Он сейчас на полпути к городу и уже отсюда видны чернеющие крыши прямоугольных высоток и торчащие кривые антенны.
В животе как к смеху забурчало. Дэн только оскалился чем-то похожим на улыбку, вот ещё. Хотя ужин же он пропустил и тут его скрутило мыслью. Санькина мать и другие уже точно их обыскались и наверняка нашли дыру в заборе. Охранники прочесали внутреннюю территорию и осветили прожекторами с вышек внешнюю, нашли следы, увидели, куда они ведут. Санькина мать рыдает, она вообще такая, ну, мягкая. Старуха Люда треплет её тяжёлой рукой по плечу и повторяет: "Тише, тише".
Потому что так оно всегда происходит, когда кто-то уходит навсегда. Потому что всегда и сказать-то больше нечего.
Но ничего, поесть он ещё поест, когда-нибудь, да, а так: обувь у него ладная, нож есть и Дэна ещё ни разу не укусили. И он решил считать себя почти счастливцем.
С этими мыслями Дэн направил стопы к городу. Тот встретил его обвалившимся дорожным знаком ограничения скорости. Светофоры ржавели тут и там, а один даже висел на порванных проводах. Бетонные дома, похожие на коробки для игрушек, зияли чёрными провалами окон. Дэн был единственным человеком здесь, живым - так уж точно.
- Не подведи,- прошептал он ножу.
Охотники в Убежище к своим ножам прикасаться никогда не разрешали. Даже отец ему свой с обоюдосторонним лезвием в руки не давал, дескать, держи собственный, с ним и учись.
Но Дэн всё же раз отцовский стащил и рассматривал под светом гаснущей под потолком лампы, а подглядевшему за всем тем Саньке велел никому не рассказывать. "Хорошо",- сказал Санька.
Дэн вышагивал по вымершему городу и всё время дергано оглядывался. Здесь уже даже мусора не видать, только побитые машины и завалы тележек из этих, как их там, из супермаркетов. А вот и баррикада впереди. Обойдя её, он увидел валяющийся тут же шлем и следы от пуль очередью. Он представил, как это, отстреливаться от толп мертвецов и потрогал дырку в мешке.
Слева в переулке послышался шорох. Дэн мигом обернулся и выставил перед собой нож. Ничего, тишина. Однако в животе у него затянулся узел.
"Трупы любят города",- говорил отец,- "одному богу известно, почему".
Дэн же считал, что те просто тоже любопытные.
Может, сюда притащили Саньку.
- Я не боюсь,- вдруг сказал он в тугую мглу пустого города, о котором почти ничего не знал, который для него всё равно, что груда жестянок от тушёнки.
Дэн хотел попробовать, как прозвучат эти слова. Не то чтобы он совсем им верил, но это прозвучало почти как заговор на силу.
- Не боюсь,- второй раз сказать оказалось почти что разбить мячом окно и сбежать.
- Я... смогу.
Он уже зашёл так далеко, он не может отчаиваться. Не сейчас, или в начале, или в конце, не сейчас.
И тут его прервал резко выбившийся из-за поворота свет фар. На миг он высветил Дэна как перепуганного зверька посреди дороги, отразился в зрачках, и тут же Дэн рванул за баррикаду, упал, откатился вбок за бочку, прижался спиной к её рваной поверхности, что аж кожу через футболку ободрал. Стиснул зубы.
И опомниться не успел, как рядом просвистели шины. Охотники из убежища сегодня здесь быть не могли. Тогда это сворные.
Дэн сглотнул. Свет резанул асфальт у самой его руки, вместе с ним приблизилось улюлюканье, свист, визги. Тут и там ревели моторы. А потом послышалась музыка. Дэн такую за всю жизнь не слыхивал, громкая, как дробящие удары пуль.
В Убежище такой не водилось. Дома пели о жизни, о труде, о работе, там не пели о пьянках и мертвецах так, как будто это забавно. Тем временем рёв моторов нарастал. Послышались крики:
- Хо-хо!
- Давай!
- Лазарь.
"Тихо, главное сидеть тихо". Его могут не заметить, и тогда он дождётся, когда сворные уедут, а потом убежит.
- Давай Его забьём,- услышал Дэн предложение. Голос, сказавший это, звучал низко и сипло, точно его давно насмерть прокурили до самых почек.
Потом удар бутылки об асфальт, звук разлетающихся осколков. Дэн ещё больше вжался между бочкой и баррикадой.
- Давай, а?- заговорил всё тот же голос,- видел, как Он мальчишку на восток к пустоши потащил?
На что другой ответил таким странным манером:
- А толку, мальчишка уже сам мертвяк. Пусть себе бежит, хоть у трупа сегодня праздник будет.
Дэн чудом удержался на месте. Значит, Санька был здесь, может, его ещё не успели унести далеко? Живой, живой он!
- Из Убежища стащил,- ухмыльнулся другой, женщина.
Дэн не знал, что женщины ходят со сворными добровольно. Отец говорил, те их похищают, и... Дэн хотел выглянуть и увидеть эту женщину, какая она, уж точно с двумя рогами и злобным блеском в глазах. А иначе, какая бы за спасибо со сворными пошла?
- Крысятник дал брешь,- сказал Лазарь.
Следом послышался глумливый гогот. Их тут человек двадцать сбилось, не меньше. Внезапно раздался глухой треск и бочка, за которой прятался Дэн, вспыхнула кроваво-красным. Огонь затрещал и заревел, чтобы скоро притихнуть. Теперь всполохи бродили по баррикаде и очерчивали резкие тени.
- Мне всегда было интересно,- начал Лазарь,- почему сбежавшим из дома мальчикам так не везёт?
С этими словами он выхватил Дэна из-за бочки и за грудки подтащил к себе. Первое, что Дэн выхватил через слепящий свет трескучего костра - глаза Лазаря, чёрные, как бритва острые, что аж зрачков не видать. И пахнет от него палёной курткой и бензином.
- Пусти!- бросил ему Дэн.
- Да ну?- Лазарь продолжал ухмыляться, лицо у него худое, и сам он поджарый, как борзая.
Остальные рассыпались по кругу, не забывая поглядывать по сторонам, автоматы наготове. Почти все разодеты в камуфляж, некоторые даже с защитными масками, женщины - тоже. А у кого из тех лицо видно, у тех оно злое, до всего голодное, в Убежище так мужчины выглядят, но это не Убежище.
- И кто это тут у нас?- продолжал своё Лазарь, Дэн безошибочно определил в нём главаря банды.
- Пусти!- Дэн попытался лягнуть его в голень и тут же пырнуть ножом, но Лазарь только рассмеялся и перехватил его одной рукой за горло - нож звякнул об асфальт - и легко оторвал от земли. Да так и держал, пока Дэн не захрипел, только тогда Лазарь разжал руку, и Дэн рухнул животом вниз.
На глаза от обиды и злости навернулись слёзы. Сообразив, что к чему, Дэн притих.
- Давай его съедим,- предложила одна из женщин.
Дэн резко рванул взгляд в её сторону, попытался разглядеть сказавшие это губы под сетчатой маской.
- Поджарим на костерке,- выдал здоровяк с заплетённой надвое бородой.
- Или так в бочке закоптим,- а этот короткий, зато с таким ножом, что хоть картину малюй.
Дэн только успевал люто переводить взгляд с одного на другого.
- А, решил договориться,- сказал вдруг Лазарь, садясь на корточки рядом с ним.
- Я...- начал Дэн.
- Из Убежища,- сказал Лазарь, и голос его продрал Дэна под пятками и добрался до глотки.
В Убежище много чего говорили про сворных, и что те людей едят, бои без правил устраивают, и что девок... много чего, в общем. Нету в них ничего человеческого.
- Гули, гули, гули,- как раз протянул короткий.
Нельзя признаваться, что он из Убежища, сворные его тут же раздерут и сожрут, с них станется.
- Я не...- Дэн только и успел выдавить последнее, как Лазарь тихо, но уверенно его перебил.
- Из него из родимого, я что, крысиного откормыша не узнаю?
И тут Лазарь сказал то, от чего у Дэна во рту пересохло.
- Сам таким был.
- Врёшь!- не выдержал Дэн и от такой обиды подскочил на ноги, отшатнулся от них ото всех, от искушённых глумливых лиц, от вони смольного ветра и пыльных дорог.- Врёшь, ты сворный, вы все всегда вретё и каждого убиваете!- Он уже и забыл, что решил вести себя с ними хорошо, а потом сбежать.- Врёшь.- Дэн замер, грудь тяжело вздымалась. Он заставил себя выпрямиться, потому что вся шайка уже одурела, издеваясь над ним. Сворные хохотали, а кто стоял на дозоре, лишь изредка поглядывая в сторону единственно пылающей бочки, они караулили мертвецов.
Внезапно стало тихо.
- Как батьку звать?- спросил Лазарь.
- Папа.- Зло выдал Дэн.- Отпустите меня. Вы говорили, что мертвец унёс мальчика, мне нужно к нему.
- Зачем?- последовал вопрос.
- Это мой брат.
- Мертвяк или пацанёнок?- раздалось глумливое со стороны.
Лазарь остановил всё движением руки.
- Отпустите меня, мне брата найти нужно,- почти умоляюще сказал Дэн. Ну же, они же должны понять!
Лазарь смотрел на него некоторое время.
- Так вот,- и заговорил жёстко, но сладким голосом, прямо как мёд с костей снимал,- мы тебя доставим к Убежищу. Папа за тебя неплохой паёк даст.
- Нет!- Дэн рванул в сторону, попытался бежать, но тут его схватил тот здоровенный детина с бородой рогаткой и другой, крепкие оба, глухие до его криков.
- Нет, нет, нет!- кричит Дэн.
Они выворачивают ему руки, тащат куда-то, детина даёт ему оплеуху, что аж в голове шумит.
- Отпусти, гад, отпусти! Мне нужно найти! Я тебя убью, клянусь, убью!
Впереди он видел спину Лазаря.
- Брат твой уже не жилец,- всё тем же неизменно глухим голосом сказал он.- Ещё спасибо скажешь.
- Я тебя убью,- крикнул в последний раз Дэн, пред тем как его хорошенько тряхнули, что аж челюстью клацнул.
- Может и так,- Лазарь наполовину залез в луаз и потянулся за чем-то в бардачке. Остальные попрыгали кто в кабину чуть живых внедорожников, кто в кузов и вся ватага принялась шерстить каждый свой рюкзак.
Впереди горел огонь. Его развели в такой же бочке, как и накануне. И ещё парочку по периметру лагеря. Дозорные стояли с оружием наготове. Остальные достали фляги и принялись лакать своё пойло. Дэн сидел тут же с уже наливающимся синяком на щеке, за очередную попытку бегства.
Сощуренными глазами он следил за сворой впереди. Одна женщина на спор врезала здоровяку, и тот в ответ расхохотался, подхватил её и принялся кружить, кто-то грязно выругался, кто-то запел про горы и друзей.
И тут к Дэну подсел Лазарь. Дэн молчал.
- Ненавидишь меня,- не то спросил, не то буднично сказал он и приложился к бутылке.- Виски?- Это уже было предложение. Дэн дёрнул головой.- Зря, эта может последняя.- И Лазарь глотнул, он как будто совсем не пьянел.- Ненавидь, мне то всё равно.
Дэн понял, что так оно и есть.
- Я вот почти ненавижу тебя.
Тут Дэн вскинулся и уставился на Лазаря.
- Что, не ожидал? Ну не тебя конкретно, а таких как ты. Всех, кто заперся, когда пришло время жить в новом мире. Я ведь твоего батьку знал, очень даже хорошо.- После некоторой паузы сказал Лазарь.- И этот нож сам ему и подарил.- Тут он вытащил Дэнов нож и повертел в руках, лезвие призывно сверкнуло в свете огня, дескать, давай, возьми меня, только руку протяни.
Но нет, повертев так и сяк, Лазарь спрятал нож за сапог.
- Мы дружили когда-то, ага, а потом я к сворным сбежал.
Врёшь, так и горело у Дэна лицо, всё ты врёшь.
Лазарь усмехнулся.
- Ненавижу, что вы сидите по норам, и не знаете, для чего эти пирамиды из костей, почему мёртвые свистят, куда они уходят утром. Ненавижу за стены и проволоку, ненавижу за побудку. Нет, вы сидите в маленьких бетонных коробках и раз в месяц выезжаете стрелять всё подряд.
- Мертвецы едят нас,- выплюнул Дэн,- их что, по головке гладить?
- А зачем гладить? Ты когда-нибудь замечал, что на раз случается, если свистеть в ответ, иногда они успокаиваются?
Нет, Дэн этого не знал.
- Лучше жить здесь, но свободными, не в консервной банке. Как оно там, в Убежище, подъём, зарядка, завтрак, кто лишнее сказал - в изолятор? Кто лишнее подумал, вывести и расстрелять.
- А про нас видать уже порассказали,- продолжал Лазарь.- И что людей едим, и что ничто не свято. Не свято, правду говорили, зато мы, Сохатые, не людоеды, вот Вшивые и Снегири - эти да, а уж как мы друг другу шерсть рвём, когда сталкиваемся на Приграничье. Мрази есть и здесь, и в Убежище, ты всегда себе царь и бог. А брат твой, крышка ему уже давно. И если пойдёшь за ним - это билет в один конец.
- Нет.
Лазарь промолчал, а потом поднялся и сказал напоследок.
- Знаешь, почему отец такой лютый с тобой?- спросил он.- Ты на меня похож, в глазах то же, как собака стреляная. Ты так же сбежишь когда-нибудь.
Теперь молчал Дэн.
Лазарь ушёл к своим и отдал бутылку с виски по кругу. Вспыхнула в стороне сигарета, врубили магнитофон, и заревела музыка.
Прошёл не час и не два, а Сохатые всё пили и веселились, другие из них уже прикорнули кто у руля, кто тут же у бочки.
Со стороны слышалось:
- Дамба. И снова эти знаки на полях.
- Ага, как же.
- И в котельной под плитками. А уж по крюкам как болтались. Говорю тебе, это Левые Мёрзлым тёмную объявили, за Косой Перевал.
- Там же всё выжженное.
- Там бункера. Запас с продовольствием нашли, консервы стеной, лазарет с ихними машинами, ну этих, знак которых ещё на стене...
И ещё:
- В прошлый раз в стенном шкафу сидел, так я его лопатой пополам!
- Вот те на!
- Вот те на!
И взрыв гогота.
Это случилось моментально, но для Дэна время растянулось. Один дозорный нагнулся ко второму прикурить, и тут из окна первого этажа выпал и пополз мертвец. Дэн мог закричать, мог привлечь внимание, но за этим мертвецов показались и остальные. Они держались в темноте и позли, а кто и чуть подпрыгивал.
Дэн услышал слабый свист совсем рядом и еле заметно оглянулся. Мертвец крался мимо него, на свет.
Дэн всё ещё мог закричать, но не закричал. Он крутанулся и откатился в сторону, к сваленным тут же истлевшим мешкам с цементом. В следующий миг дозорный с сигаретой выпрямился и блаженно выпустил дым, и тогда один из мертвецов вцепился гнилыми зубами ему в шею, струёй хлестнула бурая кровь. Второй мигом выпустил пулемётную очередь. Разом ночную тишину прорезали выстрелы, за ними мат, выстрелы и крики, от которых в ушах дерёт.