Если пройти несколько машин назад - мимо бесколёсного авео, мимо коневозки с флегматичным каурым Леголасом и мимо кучи его хорошо горевших лепёшек, мимо полосатого шатра над зелёной пятёрой, мимо снующих туда-сюда снекеров с клетчатыми сумками - почти до самой станции ДПС, можно увидеть верхушку зелёной девятихатки. Дюша ходил туда по ночам, когда слабые огни дорожных фонарей и домов на проспекте проникали сквозь белесую пелену свода, и по этим созвездиям он легко определял нужную "точку". Почему он выбрал именно её, он не знал. Но часами стоял, опираясь на ограждение кольцевой автодороги и глядя между частых линий колючки на блёклую звёздочку последнего этажа.
Сегодня он быстрее обычного перестал чувствовать пальцы на ногах и руках и пошёл отогреваться к кострам под крышей станции.
Костровой Стёпа в арафатке, обмотанной вокруг мёрзнущей лысины, встрепенулся и вскочил навстречу Дюше.
- Что, бензин кончился, Шкода? - его и без того мелкие глазки злорадно сощурились.
Здесь почти не было тех, кто мог представиться собственным именем. Большинство узнавали свои имена только после того, как находили водительские права в бумажниках. Дюша права забыл дома - ага, не было бы счастья, а теперь гайцов бояться нечего, - а потом вдруг сам вспомнил это имя - Дюша, но было уже поздно, и к нему прилипла кличка Шкода - это слово было на эмблеме его машины. Лучше, чем Октавия, считал Дюша и, свыкнувшись, откликался. А усатому сморчку на Икс-Три с четвертой полосы не повезло - его стали звать Хэ Зэ, и поначалу костровые развлекались тем, что подначивали новеньких спрашивать, как его имя. Ясное дело, когда тот отвечал: Хэ Зэ, - костровые ржали. Стёпу тоже на самом деле чёрт знает как звали, зато застрял он тут на новеньком Степвэе.
- В каждом колодце есть дно, Стёпа. Вот, держи, - Дюша протянул ему палку сырокопченой колбасы. - Это за меня на всю ночь.
Стёпины глаза вспыхнули и тут же погасли, он цепко схватил колбасу и сунул её за пазуху кожанки.
Спать в машине становилось всё холоднее. Ближайшая заправка была в десяти километрах от места, где встал Дюша, и многие потянулись туда, к бензину, словно он стал новым источником жизни. Оставленные машины взламывали, и сигнализации часто не давали спать ночи напролёт.
Поэтому дюшин сосед Авео снял даже колёса и, связав их буксировочным тросом, волоком потащил всё барахло в сторону колтушской развязки. Дюша же остался тут, не желая отдаляться от манящей девятихатки. Первую неделю, пока КАД с обеих сторон обнесли только колючей проволокой, мелкие барыжки толкали бензин в молочных пакетах, сникерсы и воду из минимаркета с заправки за деньги, и Дюша затарился топливом и питьём на всё, что было в бумажнике. В багажнике он обнаружил три пакета, набитых едой из супермаркета.
Когда над кольцом воздвигли свод, деньги обесценились, и торговля перешла на бартер. Впрочем, поговаривали, что съестные запасы минимаркета и продуктовых фур давно иссякли, и бензин в цистернах тоже был на пределе. Поэтому товарообмен происходил теперь локально, стихийно и бессмысленно: прикуриватели меняли на лопаты, карты - на дворники, а навигаторы на магнитолы. Однако, аптечки и всё, что горело - масла, жидкости и освежители - пользовалось повышенным спросом.
Дюшин бензин кончился через две недели - ноябрьские заморозки вынуждали часто заводить двигатель. Днём, натянув засаленную бейсболку, выуженную из сумки с инструментами, Дюша ходил взад-вперёд по забитой автомобилями магистрали, и движение согревало его тело под лёгкой курточкой и клетчатым пледом, найденным на заднем сиденье. Но ночью накатывал сон, и Дюша включал зажигание и засыпал в тепле.
Есть особо не хотелось. Овощи и фрукты Дюша выбросил, подмороженные мясо и рыбу он иногда грыз от нечего делать или предлагал в обмен на чипсы и кетчуп. Остальные продукты - снеки и консервы с бензоатом натрия и гуаровой камедью, конфеты с глюкозой, пиво с карамельным солодом, а в особенности бульонные кубики - были на вес золота, вернее, бензина, - и Дюша тщательно скрывал их наличие в своём багажнике, а пачку кубиков всегда держал в кармане на всякий случай.
Стёпа извлёк из груды хлама автомобильное сиденье и приволок его к Дюше. Тот плюхнулся на него и протянул руки к огню. Стёпа подсел рядом.
- Где взял? - он кивнул на сморщенный колбасный хвостик.
- Незнайка дома сидит, Стёпа, а знайку в суд ведут.
- Достал ты со своими поговорками, Шкода, - костровой обиженно встал и поворошил монтировкой угли.
- Да я сам не знаю, откуда они лезут.
- Может, ты этим - писателем - был? Или учителем? У колпинского съезда какая-то Бэха школу мутит, тебе туда надо, детей учить народной, блин, мудрости. - Он вынул из штабеля деревянных паллет одну и стал разламывать её на дрова. - Если уж на то пошло - здесь никто ничего не знает, и что? Дома, что ль, все сидят? Я хоть знаю, где мой дом, - он похлопал рукой в пухлой шерстяной варежке по груди. Стёпа был одним из немногих, кто знал не только своё имя, но и возраст, адрес и семейное положение - у него был с собой паспорт. - Так что врут твои поговорки, знайка домой пойдёт, когда всё кончится.
- Если кончится.
- Ну, нет, так хоть день рожденья отмечу.
- А ты знаешь, какой сегодня день?
- Да кто-то же считает! Наверное... А! Тьфу! - Стёпа с чувством харкнул в костёр и отправился за очередной паллетой.
Дюша закутался поплотнее в плед, откинулся на спинку и сквозь ресницы принялся рассматривать соседей.
Вокруг костра на таких же сиденьях дремало ещё с десяток малознакомых Дюше личностей. В первые дни после Инцидента На Кольцевой - как называли это в новостях по радио - некоторые умудрились сблизиться так, что даже дружили - машинами, рядами и автоклубами. В дюшином районе самым многочисленным и, значит, влиятельным оказался фольксваген-клуб. Пацаны на старых пассатах взяли под себя станцию ДПС и мигом организовали вдоль дороги костровые точки с дежурными, берущими плату за обогрев. Самые нетерпеливые, обдираясь до крови, сразу же ушли через проволоку в сторону Шушар и Красного села, надеясь, что там не выставили таких же блок-постов, как в сторону города, остальные смирно ждали освобождения.
Людская масса мигрировала туда-сюда, попадались энтузиасты, обошедшие всё кольцо - через Парнас, Кронштадт и Ломоносов, и рассказывали они чудные вещи, например, о об одной заброшенной фуре - если просунуть внутрь руку, она моментально постареет, и демонстрировали свои сморщенные пятнистые негнущиеся пальцы.
Извне каким-то образом стали просачиваться таджики и спрашивали работу. Иногда этих таджиков находили по утрам с проломленными черепами.
После установки свода паника и энтузиазм поутихли, и на всё легла дремотная обреченность.
- Слышь, а бульонные кубики у тебя есть?
Дюша вздрогнул и открыл глаза. Хоть Стёпа и шептал ему прямо в ухо, при словах "бульонные кубики" несколько голов всколыхнулось и обратилось в их сторону.
- Была бы голова, а тюбетейка найдётся, - сонно отозвался Дюша.
Стёпа придвинулся ещё ближе и, почти облизывая дюшино ухо, продолжил:
- Если достанешь кубики, солью тебе кой-какую инфу, тебе понравится, - он заглянул Дюше в лицо и подмигнул.
- О чём речь?
- Скажи сначала, бульон есть?
Дюша вскрыл в кармане упаковку и выковырял оттуда кубик в золотистой обёртке. Провёл под носом у Стёпы и снова сунул в карман:
- Натуральный глутамат натрия.
Стёпа втянул носом запах и тут же схватил Дюшу под руку, поднял с кресла и увёл в сторону.
- Помнишь Ибицу? Пижончик на зелёном сеате? Хлипкий такой весь. У него тоже паспорт был, и по паспорту ему двадцать семь лет, зовут, кажется, Сергей. Так вот вчера приходил греться, и давай мне тут телегу задвигать, как он в сорок втором под Сталинградом, да безусым деревенским пареньком, да и тэдэ и тэпэ. Что за хрень, думаю. Расписывает он, значит, про бои, потом раз - "эх, пенсию, говорит, так и не успел получить, а внучок ушёл за бензином, оставил меня, старика, в машине, а тут этот..." - на этом месте останавливается, и опять по новой - про Сталинградскую битву, про пенсию, про внучка. Смотрю, я на него - на полном серьёзе чешет, без шуток. Спрашиваю: "Ибица, ты кто?" А он мне: "Иван Матвеич я, сынок". "Из какой машины?" - спрашиваю. "Да вот туточки у развилки в еропорт, синяя вольва".
Тут Стёпа вспомнил, что не за просто так он получает удовольствие, выкладывая секреты, и протянул руку за наградой.
- Давай кубарь, тогда остальное дорасскажу. Стоит же, ну?
Дюша кивнул и выдал кубик. Стёпа снова заговорщицки ссутулился и зашептал:
- Выяснил я у него, что за вольва такая, номер не помнит старикан... в смысле... ну, ты понял, ну, думаю, пойду, посмотрю, может, разберусь, что за бздень с Ибицой случилась. Повезло, немного там вольв стояло. И что ты думаешь?
- Ты что?! Короче, слушай дальше. Заглядываю в вольво, двери незаблокированы, открываю, там дед сидит. Мёртвый. Ну, или дряхлый очень. Сталинград всё-таки. Закоченевший весь, на лбу, слева - дырка. Палец можно засунуть. Не, я не совал, я не псих. Но в дырках я разбираюсь. В трупах - нет, а вот в дырках почему-то - да. Короче, не от пули дырка, а череп пробит. В общем, пощупал я пульс где-то под ухом, как в кино делают - тишина, но тут почудилось мне, что дед смотрит на меня, так я - хоть я в дырках разбираюсь, но в трупах-то нет - чуть не обделался. Свалил оттуда, короче. А Ибицу со вчерашнего дня не видел. Дашь ещё? Заслужил же!
- Дал раз, в другой - бабушка даст.
Дюша теребил в кармане бульонный кубик. Радио давно уже глушат, и развлечений не осталось никаких, только странные поговорки соскакивают с языка каждый день. Да загадочный огонёк на последнем этаже. С ним определённо что-то связано.
Широко шагаешь - штаны порвёшь, но заняться всё равно нечем. Он протянул кубик Стёпе.
- Ладно, на. Покажешь вольво?
- Думаешь, дед - зомби? А Ибица высосал у него мозг, да? Значит, Ибица тоже - того, зомби? - Стёпа загорелся, но тут же спохватился: - У меня же смена до утра, я не могу сейчас. Давай утром, а?
Стёпа обернулся на шум со стороны костра. И чуть не запрыгал от радости.
- Смотри, это Ибица! Пойдём, сам послушаешь!
У костра стоял щуплый парень. Дюша вспомнил его: он никогда не отходил от своей ибицы, постоянно протирал её бархоткой и всегда держал запертыми капот и коробку передач. Ибица притопывал, пытаясь согреться, в пальтишке поверх толстого тёплого свитера, явно не из его гардероба, в шляпе с короткими полями и прямоугольных очках.
Стёпа потребовал плату за обогрев, и Ибица предложил на выбор автомобильную зарядку, молескин и жвачку.
- На всю ночь? Возьму зарядку и жвачку. Надеюсь, не жёванная? А то некоторые подсовывают. Бери сидушку и чувствуй себя, как в гостях, - Стёпа хихикнул над своей неизменной шуткой и подмигнул Дюше. - Ну, как там под Сталинградом?
Ибица недоумённо посмотрел на Стёпу.
- Это новый тренд? А я собиралась на Бали. Где это - Сталинград? Никогда там не была. Там есть спа?
Видно было, что Стёпа пытается предотвратить взрыв в собственном мозгу, это выразилось в отвисании челюсти и обращении к Дюше вопрошающего взгляда, который значил буквально следующее: "Я тебе говорил! Но это, блин, ещё круче, чем я тебе говорил - зацени!"
- Как вас зовут? - начал Дюша с простого.
Ибица хмыкнул.
- Людмила, а вас?
- Чем вы занимаетесь?
- Это допрос, молодой человек? - Ибица снял шляпу и принялся обмахиваться ею, как веером, ясно было, что он напрополую кокетничал с Дюшей. - По какому праву? - Он улыбнулся и прикрыл улыбку шляпой.
- Я... Мне просто любопытно, - Дюша смутился. Какого чёрта он смутился перед флиртующим с ним мужиком, он не понял. Стёпа тем временем справился с изумлением и вместе с другими зрителями наслаждался мизансценой.
- Я ничем не занимаюсь. Ну, то есть, я встречаюсь, тусуюсь... А, ну, я же играю в теннис! Большой теннис, - уточнил Ибица. - Я, кстати, сделала во втором сете эту тэпэ Ксюху... Папаша мой занимается чем-то там. Бизнесом типа, - Ибица растопырил ладонь и скептически посмотрел на грязные ногти.
- Спроси, из какой она машины, - кинул реплику Стёпа. - То есть, он, блин. Тьфу ты...
- На чём вы приехали, Людмила?
Ибица смущённо заёрзал.
- Я не помню... Это важно?
- Я просто хочу узнать вас поближе - чем вы интересуетесь, что любите, на чём ездите?
Ибица зарделся, это было заметно даже в отблесках огня, вырывающих из мрака его небритое лицо.
- Обычно я на мазератти, но у него колесо сдулось, и я взяла мамин джук.
- Ух ты! А можно посмотреть?
- Ты что, джук никогда не видел?! Ты в каком хлеву вырос, лоховище? - Ибица снова нахлобучил шляпу на затылок и возмущенно попытался запахнуться поглубже в пальто.
- У меня коллекция, собираю авто из фильмов, недавно Шевроле Импала прикупил, как у Дина Винчестера. А в джуке есть своеобразная аллюзия на дизель-панк и фантастику пятидесятых.
- Вон там стоит, под мостом, - Ибица не нашёлся, что ещё сказать, и неопределённо мотнул головой во тьму на юго-западе. - Белый.
***
Джуков в той стороне нашлось много, но белый, и к тому же с торчавшим из приоткрытой дверцы женским сапогом, под мостом стоял всего один.
Дюша потянул за ручку, сапог вывалился наружу и свесился с сиденья - вместе с ногой, которая продолжалась упругими бёдрами в черных колготках и стройным телом в белом полушубке. Лицо у тела тоже было ничего так - на вкус Дюши. Портило его только то, что на левой щеке от виска застыла тёмная и густая струйка. Из дыры, в которых разбирается Стёпа. Рука девушки конвульсивно дёрнулась и схватила Дюшу за край пледа. Дюша замер, рука - тоже. Дюша потянул плед на себя, он был крепко сжат натренированной теннисом рукой. Кроме руки, казалось, остальная жизнь в Людмиле замерла навсегда. Однако, Дюша не стал проверять это предположение, рванул плед посильнее и, оставив клок ткани Людмиле на память, побежал назад, к ДПС, к костру.
***
Утром Стёпа, захлёбываясь невероятной историей, сдал Ибицу пацанам из фольксваген-клуба, а те заперли его в кладовке на станции и отправили патрульных прошманать все бесхозные тачки на своём районе. Трупов с дырками во лбу нашли ещё с десяток. Кто они, понять было трудно, из документов при них оказались только права. Поэтому, у всех ли из них высосал память Ибица - так и не решили. Признаков жизни они не подавали, но на всякий случай их сгрузили в кладовку к Ибице, хороший зомби - мёртвый зомби.
Слухи о зомби, разумеется, пошли. И теперь самым востребованным товаром стало оружие любых мастей и калибров. По ночам люди группировались у костров, а днём бродили среди машин не меньше, чем парами.
Вечером Дюша, как всегда, стоял у ограждения и всматривался в огни недоступного города. Окно на последнем этаже зажглось, как и прежде, и тут он вдруг вспомнил. Это же его дом, его окно! Оксана отправила его в супермаркет, потому что дома шаром покати. А потом что-то случилось. И вот теперь ещё зомби, и их отсюда никогда не выпустят. А у него в издательстве проект, иллюстрированная энциклопедия пословиц и поговорок, и сроки горят, и путёвка в Таиланд на Новый год. И дети... Да! У него же дети, двое, Антон синий пояс по карате наконец получил, а Сонька хочет айфон. И Джеки!.. Чёрт, Джеки надо прививку сделать, и лифт не работает, и проводку поменять, и платёж по ипотеке... Дюша сжал голову и заплакал.
***
- Шкода, ты чё тут хозяйничаешь, где Стёпа? - желающие погреться стягивались к костру у пункта ДПС.
- Нормально! Я - Стёпа, разуй глаза, мелкота! И у меня не шкода, а степвэй, поэтому меня и зовут Стёпа, нуб. Чем башлять будешь?
- Радио есть, - похоже, пацану было всё равно, кто заправляет у костра.
- Зачем мне радио, если его глушат?
- Не все частоты, - он включил приёмник, и тот зашипел человеческим голосом.
- Давай сюда.
***
Стёпа завернулся в клетчатый плед, развернул бейсболку козырьком назад, устроился на сидушке поудобнее и, погрызывая кубик грибного бульона, стал крутить ручку настройки приемника. На какой-то волне сквозь помехи он поймал новости.
"...Все погибшие в результате внезапного всплеска радиации из асфальтового покрытия на Кольцевой автодороге продолжают функционировать несмотря на, казалось бы, полное отмирание мозговой деятельности. По данным зондов, которые удалось ввести под защитный свод, умершие считают себя живыми и ведут себя, как живые, они ходят, разговаривают, устанавливают социальные и рыночные отношения, однако жалуются на отсутствие долгосрочной памяти, из-за чего нападают на товарищей по несчастью и высасывают их мозг, заполняя свой чужими воспоминаниями, которые уже бесполезны для их владельца... ш-ш-ш... у нас в студии профессор нейрофизиологии... ш-ш-ш.. зомби, которых мы знаем по фильмам, на самом деле охотятся за воспоминаниями, а не за мозгами в чистом виде? ш-ш-ш... физическое состояние с помощью продуктов с высоким содержанием консервантов и ГМО...ш-ш-ш... считают себя людьми?... ш-ш-ш... иллюзии, очевидно, это последнее, с чем расстаётся человек... ш-ш-ш... уже не человек..."
Асфальт, нейроны и гуаровая камедь
Если пройти несколько машин назад - мимо бесколёсного авео, мимо коневозки с флегматичным каурым Леголасом и мимо кучи его хорошо горевших лепёшек, мимо полосатого шатра над зелёной пятёрой, мимо снующих туда-сюда снекеров с клетчатыми сумками - почти до самой станции ДПС, можно увидеть верхушку зелёной девятихатки. Дюша ходил туда по ночам, когда слабые огни дорожных фонарей и домов на проспекте проникали сквозь белесую пелену свода, и по этим созвездиям он легко определял нужную "точку". Почему он выбрал именно её, он не знал. Но часами стоял, опираясь на ограждение кольцевой автодороги и глядя между частых линий колючки на блёклую звёздочку последнего этажа.
Сегодня он быстрее обычного перестал чувствовать пальцы на ногах и руках и пошёл отогреваться к кострам под крышей станции.
Костровой Стёпа в арафатке, обмотанной вокруг мёрзнущей лысины, встрепенулся и вскочил навстречу Дюше.
- Что, бензин кончился, Шкода? - его и без того мелкие глазки злорадно сощурились.
Здесь почти не было тех, кто мог представиться собственным именем. Большинство узнавали свои имена только после того, как находили водительские права в бумажниках. Дюша права забыл дома - ага, не было бы счастья, а теперь гайцов бояться нечего, - а потом вдруг сам вспомнил это имя - Дюша, но было уже поздно, и к нему прилипла кличка Шкода - это слово было на эмблеме его машины. Лучше, чем Октавия, считал Дюша и, свыкнувшись, откликался. А усатому сморчку на Икс-Три с четвертой полосы не повезло - его стали звать Хэ Зэ, и поначалу костровые развлекались тем, что подначивали новеньких спрашивать, как его имя. Ясное дело, когда тот отвечал: Хэ Зэ, - костровые ржали. Стёпу тоже на самом деле чёрт знает как звали, зато застрял он тут на новеньком Степвэе.
- В каждом колодце есть дно, Стёпа. Вот, держи, - Дюша протянул ему палку сырокопченой колбасы. - Это за меня на всю ночь.
Стёпины глаза вспыхнули и тут же погасли, он цепко схватил колбасу и сунул её за пазуху кожанки.
Спать в машине становилось всё холоднее. Ближайшая заправка была в десяти километрах от места, где встал Дюша, и многие потянулись туда, к бензину, словно он стал новым источником жизни. Оставленные машины взламывали, и сигнализации часто не давали спать ночи напролёт.
Поэтому дюшин сосед Авео снял даже колёса и, связав их буксировочным тросом, волоком потащил всё барахло в сторону колтушской развязки. Дюша же остался тут, не желая отдаляться от манящей девятихатки. Первую неделю, пока КАД с обеих сторон обнесли только колючей проволокой, мелкие барыжки толкали бензин в молочных пакетах, сникерсы и воду из минимаркета с заправки за деньги, и Дюша затарился топливом и питьём на всё, что было в бумажнике. В багажнике он обнаружил три пакета, набитых едой из супермаркета.
Когда над кольцом воздвигли свод, деньги обесценились, и торговля перешла на бартер. Впрочем, поговаривали, что съестные запасы минимаркета и продуктовых фур давно иссякли, и бензин в цистернах тоже был на пределе. Поэтому товарообмен происходил теперь локально, стихийно и бессмысленно: прикуриватели меняли на лопаты, карты - на дворники, а навигаторы на магнитолы. Однако, аптечки и всё, что горело - масла, жидкости и освежители - пользовалось повышенным спросом.
Дюшин бензин кончился через две недели - ноябрьские заморозки вынуждали часто заводить двигатель. Днём, натянув засаленную бейсболку, выуженную из сумки с инструментами, Дюша ходил взад-вперёд по забитой автомобилями магистрали, и движение согревало его тело под лёгкой курточкой и клетчатым пледом, найденным на заднем сиденье. Но ночью накатывал сон, и Дюша включал зажигание и засыпал в тепле.
Есть особо не хотелось. Овощи и фрукты Дюша выбросил, подмороженные мясо и рыбу он иногда грыз от нечего делать или предлагал в обмен на чипсы и кетчуп. Остальные продукты - снеки и консервы с бензоатом натрия и гуаровой камедью, конфеты с глюкозой, пиво с карамельным солодом, а в особенности бульонные кубики - были на вес золота, вернее, бензина, - и Дюша тщательно скрывал их наличие в своём багажнике, а пачку кубиков всегда держал в кармане на всякий случай.
Стёпа извлёк из груды хлама автомобильное сиденье и приволок его к Дюше. Тот плюхнулся на него и протянул руки к огню. Стёпа подсел рядом.
- Где взял? - он кивнул на сморщенный колбасный хвостик.
- Незнайка дома сидит, Стёпа, а знайку в суд ведут.
- Достал ты со своими поговорками, Шкода, - костровой обиженно встал и поворошил монтировкой угли.
- Да я сам не знаю, откуда они лезут.
- Может, ты этим - писателем - был? Или учителем? У колпинского съезда какая-то Бэха школу мутит, тебе туда надо, детей учить народной, блин, мудрости. - Он вынул из штабеля деревянных паллет одну и стал разламывать её на дрова. - Если уж на то пошло - здесь никто ничего не знает, и что? Дома, что ль, все сидят? Я хоть знаю, где мой дом, - он похлопал рукой в пухлой шерстяной варежке по груди. Стёпа был одним из немногих, кто знал не только своё имя, но и возраст, адрес и семейное положение - у него был с собой паспорт. - Так что врут твои поговорки, знайка домой пойдёт, когда всё кончится.
- Если кончится.
- Ну, нет, так хоть день рожденья отмечу.
- А ты знаешь, какой сегодня день?
- Да кто-то же считает! Наверное... А! Тьфу! - Стёпа с чувством харкнул в костёр и отправился за очередной паллетой.
Дюша закутался поплотнее в плед, откинулся на спинку и сквозь ресницы принялся рассматривать соседей.
Вокруг костра на таких же сиденьях дремало ещё с десяток малознакомых Дюше личностей. В первые дни после Инцидента На Кольцевой - как называли это в новостях по радио - некоторые умудрились сблизиться так, что даже дружили - машинами, рядами и автоклубами. В дюшином районе самым многочисленным и, значит, влиятельным оказался фольксваген-клуб. Пацаны на старых пассатах взяли под себя станцию ДПС и мигом организовали вдоль дороги костровые точки с дежурными, берущими плату за обогрев. Самые нетерпеливые, обдираясь до крови, сразу же ушли через проволоку в сторону Шушар и Красного села, надеясь, что там не выставили таких же блок-постов, как в сторону города, остальные смирно ждали освобождения.
Людская масса мигрировала туда-сюда, попадались энтузиасты, обошедшие всё кольцо - через Парнас, Кронштадт и Ломоносов, и рассказывали они чудные вещи, например, о об одной заброшенной фуре - если просунуть внутрь руку, она моментально постареет, и демонстрировали свои сморщенные пятнистые негнущиеся пальцы.
Извне каким-то образом стали просачиваться таджики и спрашивали работу. Иногда этих таджиков находили по утрам с проломленными черепами.
После установки свода паника и энтузиазм поутихли, и на всё легла дремотная обреченность.
- Слышь, а бульонные кубики у тебя есть?
Дюша вздрогнул и открыл глаза. Хоть Стёпа и шептал ему прямо в ухо, при словах "бульонные кубики" несколько голов всколыхнулось и обратилось в их сторону.
- Была бы голова, а тюбетейка найдётся, - сонно отозвался Дюша.
Стёпа придвинулся ещё ближе и, почти облизывая дюшино ухо, продолжил:
- Если достанешь кубики, солью тебе кой-какую инфу, тебе понравится, - он заглянул Дюше в лицо и подмигнул.
- О чём речь?
- Скажи сначала, бульон есть?
Дюша вскрыл в кармане упаковку и выковырял оттуда кубик в золотистой обёртке. Провёл под носом у Стёпы и снова сунул в карман:
- Натуральный глутамат натрия.
Стёпа втянул носом запах и тут же схватил Дюшу под руку, поднял с кресла и увёл в сторону.
- Помнишь Ибицу? Пижончик на зелёном сеате? Хлипкий такой весь. У него тоже паспорт был, и по паспорту ему двадцать семь лет, зовут, кажется, Сергей. Так вот вчера приходил греться, и давай мне тут телегу задвигать, как он в сорок втором под Сталинградом, да безусым деревенским пареньком, да и тэдэ и тэпэ. Что за хрень, думаю. Расписывает он, значит, про бои, потом раз - "эх, пенсию, говорит, так и не успел получить, а внучок ушёл за бензином, оставил меня, старика, в машине, а тут этот..." - на этом месте останавливается, и опять по новой - про Сталинградскую битву, про пенсию, про внучка. Смотрю, я на него - на полном серьёзе чешет, без шуток. Спрашиваю: "Ибица, ты кто?" А он мне: "Иван Матвеич я, сынок". "Из какой машины?" - спрашиваю. "Да вот туточки у развилки в еропорт, синяя вольва".
Тут Стёпа вспомнил, что не за просто так он получает удовольствие, выкладывая секреты, и протянул руку за наградой.
- Давай кубарь, тогда остальное дорасскажу. Стоит же, ну?
Дюша кивнул и выдал кубик. Стёпа снова заговорщицки ссутулился и зашептал:
- Выяснил я у него, что за вольва такая, номер не помнит старикан... в смысле... ну, ты понял, ну, думаю, пойду, посмотрю, может, разберусь, что за бздень с Ибицой случилась. Повезло, немного там вольв стояло. И что ты думаешь?
- Ты что?! Короче, слушай дальше. Заглядываю в вольво, двери незаблокированы, открываю, там дед сидит. Мёртвый. Ну, или дряхлый очень. Сталинград всё-таки. Закоченевший весь, на лбу, слева - дырка. Палец можно засунуть. Не, я не совал, я не псих. Но в дырках я разбираюсь. В трупах - нет, а вот в дырках почему-то - да. Короче, не от пули дырка, а череп пробит. В общем, пощупал я пульс где-то под ухом, как в кино делают - тишина, но тут почудилось мне, что дед смотрит на меня, так я - хоть я в дырках разбираюсь, но в трупах-то нет - чуть не обделался. Свалил оттуда, короче. А Ибицу со вчерашнего дня не видел. Дашь ещё? Заслужил же!
- Дал раз, в другой - бабушка даст.
Дюша теребил в кармане бульонный кубик. Радио давно уже глушат, и развлечений не осталось никаких, только странные поговорки соскакивают с языка каждый день. Да загадочный огонёк на последнем этаже. С ним определённо что-то связано.
Широко шагаешь - штаны порвёшь, но заняться всё равно нечем. Он протянул кубик Стёпе.
- Ладно, на. Покажешь вольво?
- Думаешь, дед - зомби? А Ибица высосал у него мозг, да? Значит, Ибица тоже - того, зомби? - Стёпа загорелся, но тут же спохватился: - У меня же смена до утра, я не могу сейчас. Давай утром, а?
Стёпа обернулся на шум со стороны костра. И чуть не запрыгал от радости.
- Смотри, это Ибица! Пойдём, сам послушаешь!
У костра стоял щуплый парень. Дюша вспомнил его: он никогда не отходил от своей ибицы, постоянно протирал её бархоткой и всегда держал запертыми капот и коробку передач. Ибица притопывал, пытаясь согреться, в пальтишке поверх толстого тёплого свитера, явно не из его гардероба, в шляпе с короткими полями и прямоугольных очках.
Стёпа потребовал плату за обогрев, и Ибица предложил на выбор автомобильную зарядку, молескин и жвачку.
- На всю ночь? Возьму зарядку и жвачку. Надеюсь, не жёванная? А то некоторые подсовывают. Бери сидушку и чувствуй себя, как в гостях, - Стёпа хихикнул над своей неизменной шуткой и подмигнул Дюше. - Ну, как там под Сталинградом?
Ибица недоумённо посмотрел на Стёпу.
- Это новый тренд? А я собиралась на Бали. Где это - Сталинград? Никогда там не была. Там есть спа?
Видно было, что Стёпа пытается предотвратить взрыв в собственном мозгу, это выразилось в отвисании челюсти и обращении к Дюше вопрошающего взгляда, который значил буквально следующее: "Я тебе говорил! Но это, блин, ещё круче, чем я тебе говорил - зацени!"
- Как вас зовут? - начал Дюша с простого.
Ибица хмыкнул.
- Людмила, а вас?
- Чем вы занимаетесь?
- Это допрос, молодой человек? - Ибица снял шляпу и принялся обмахиваться ею, как веером, ясно было, что он напрополую кокетничал с Дюшей. - По какому праву? - Он улыбнулся и прикрыл улыбку шляпой.
- Я... Мне просто любопытно, - Дюша смутился. Какого чёрта он смутился перед флиртующим с ним мужиком, он не понял. Стёпа тем временем справился с изумлением и вместе с другими зрителями наслаждался мизансценой.
- Я ничем не занимаюсь. Ну, то есть, я встречаюсь, тусуюсь... А, ну, я же играю в теннис! Большой теннис, - уточнил Ибица. - Я, кстати, сделала во втором сете эту тэпэ Ксюху... Папаша мой занимается чем-то там. Бизнесом типа, - Ибица растопырил ладонь и скептически посмотрел на грязные ногти.
- Спроси, из какой она машины, - кинул реплику Стёпа. - То есть, он, блин. Тьфу ты...
- На чём вы приехали, Людмила?
Ибица смущённо заёрзал.
- Я не помню... Это важно?
- Я просто хочу узнать вас поближе - чем вы интересуетесь, что любите, на чём ездите?
Ибица зарделся, это было заметно даже в отблесках огня, вырывающих из мрака его небритое лицо.
- Обычно я на мазератти, но у него колесо сдулось, и я взяла мамин джук.
- Ух ты! А можно посмотреть?
- Ты что, джук никогда не видел?! Ты в каком хлеву вырос, лоховище? - Ибица снова нахлобучил шляпу на затылок и возмущенно попытался запахнуться поглубже в пальто.
- У меня коллекция, собираю авто из фильмов, недавно Шевроле Импала прикупил, как у Дина Винчестера. А в джуке есть своеобразная аллюзия на дизель-панк и фантастику пятидесятых.
- Вон там стоит, под мостом, - Ибица не нашёлся, что ещё сказать, и неопределённо мотнул головой во тьму на юго-западе. - Белый.
***
Джуков в той стороне нашлось много, но белый, и к тому же с торчавшим из приоткрытой дверцы женским сапогом, под мостом стоял всего один.
Дюша потянул за ручку, сапог вывалился наружу и свесился с сиденья - вместе с ногой, которая продолжалась упругими бёдрами в черных колготках и стройным телом в белом полушубке. Лицо у тела тоже было ничего так - на вкус Дюши. Портило его только то, что на левой щеке от виска застыла тёмная и густая струйка. Из дыры, в которых разбирается Стёпа. Рука девушки конвульсивно дёрнулась и схватила Дюшу за край пледа. Дюша замер, рука - тоже. Дюша потянул плед на себя, он был крепко сжат натренированной теннисом рукой. Кроме руки, казалось, остальная жизнь в Людмиле замерла навсегда. Однако, Дюша не стал проверять это предположение, рванул плед посильнее и, оставив клок ткани Людмиле на память, побежал назад, к ДПС, к костру.
***
Утром Стёпа, захлёбываясь невероятной историей, сдал Ибицу пацанам из фольксваген-клуба, а те заперли его в кладовке на станции и отправили патрульных прошманать все бесхозные тачки на своём районе. Трупов с дырками во лбу нашли ещё с десяток. Кто они, понять было трудно, из документов при них оказались только права. Поэтому, у всех ли из них высосал память Ибица - так и не решили. Признаков жизни они не подавали, но на всякий случай их сгрузили в кладовку к Ибице, хороший зомби - мёртвый зомби.
Слухи о зомби, разумеется, пошли. И теперь самым востребованным товаром стало оружие любых мастей и калибров. По ночам люди группировались у костров, а днём бродили среди машин не меньше, чем парами.
Вечером Дюша, как всегда, стоял у ограждения и всматривался в огни недоступного города. Окно на последнем этаже зажглось, как и прежде, и тут он вдруг вспомнил. Это же его дом, его окно! Оксана отправила его в супермаркет, потому что дома шаром покати. А потом что-то случилось. И вот теперь ещё зомби, и их отсюда никогда не выпустят. А у него в издательстве проект, иллюстрированная энциклопедия пословиц и поговорок, и сроки горят, и путёвка в Таиланд на Новый год. И дети... Да! У него же дети, двое, Антон синий пояс по карате наконец получил, а Сонька хочет айфон. И Джеки!.. Чёрт, Джеки надо прививку сделать, и лифт не работает, и проводку поменять, и платёж по ипотеке... Дюша сжал голову и заплакал.
***
- Шкода, ты чё тут хозяйничаешь, где Стёпа? - желающие погреться стягивались к костру у пункта ДПС.
- Нормально! Я - Стёпа, разуй глаза, мелкота! И у меня не шкода, а степвэй, поэтому меня и зовут Стёпа, нуб. Чем башлять будешь?
- Радио есть, - похоже, пацану было всё равно, кто заправляет у костра.
- Зачем мне радио, если его глушат?
- Не все частоты, - он включил приёмник, и тот зашипел человеческим голосом.