Вечером 14-го июля того далёкого года, когда Степан Пахомович годков ещё не считал, случилось пребывать ему в крайне нетрезвом состоянии в компании своего малообразованного товарища Володи. Сидели у Степана. Поил Владимир.
Парижская коммуна не давала покоя русским пастухам с тех самых времён, когда великий Ленин каждый день завещал что-нибудь рабочим, крестьянам и революционной молодёжи в лице володеобразных гимназистов.
Володя налил по четвёртой. Долгий июльский день подходил к концу.
- Сука это Геннадич и урод, - сообщил Володя, после чего они дружно грянули и затем глухо тукнули пустыми стаканами по столовой засаленной доске.
Степан повернул руки ладонями к лицу, свёл их и принялся глядеть в середину не моргая.
- Скажи ты мне, Вовка, ... скажи мне: почему этим миром управляют люди, которые говорят на примитивных языках? ... Мы с тобой в школе какой язык учили?
Вова поднял глаза на Степана и не нашёл его. Вместо собеседника вокруг Вовки колыхалось неопознаваемое бесформенное пространство, замазанное светло-серым цветом. Вова покрутил головой и сказал в пустоту: - Поеботина, бля!
- Вот именно, - согласился Стёпа.
Ты посмотри, что творят: что, думаешь, неграм жрать нечего, потому что еды нету? ... Во! - Степан привстал, рванул всем телом к Вовке и соорудил прямо у его носа большую пребольшую фигу. Фига пахла мешковиной и с Вовкиной трибуны всё выглядело так, как будто круглоголовая копчёная змея просунулась из параллельного мира в наш - человеческий мир, и сразу наткнулась на Вовкину морду.
- Я думаю так: жратвы навалом и денег навалом, только решать надо натощак. А то заседают в своих брусселя́х, заседают - а вечером на банкетах столько сожрут ... можно год всю Африку кормить.
Вован, хоть и сидел за тем же столом, но справлял совсем другие - свои собственные нужды. Ему вдруг показалось, что поверхность стола осадили мухи, и он принялся с остервенением бить по ним широкой ладонью. Стаканы и ложки прыгали, бутылка потряхивала прозрачным нутром.
- Да не кипятись ты! ... Батя стол делал.
Тут Степану пришла грустная мысль об усопшем лет пять назад отце, о матери, что отправилась вслед за ним уже через год, и вообще ... сыро на кладбище и уже забито оно битком селянами. Из мужиков - кто спился, кто убился, кто от непутёвой жизни сам помёр в 40 лет ... до преклонных годов в деревнях доживают только старухи. Он вспомнил ещё об удивительном русском слове - у кого ещё есть такое! - подхоранивать.
- Вся вот эта канитель ... - Степан выставил руку и полуоборотом обозначил сектор примерно в четверть мироздания - эта вся канитель заточена под несколько уродов. Вот эти все биржи их, акции, ... кризисы эти вот - типа неожиданные ... всё вот это их ... Что ты думаешь, лучше ничего придумать нельзя?
Владимир силился настроиться на приём, но шансов имел мало, ибо даже начало Степановых фраз засекал с большим опозданием. Смысл же их ускользал от него совершенно, и в голове его громоздился такой несусветный бред, что разобраться в нём не было никакой возможности.
- Ты посмотри, Вован, ... копни, как говорят, историю... Демократия эта их - извини меня - говно на палке. Что ты академик, что ты людоед - всё едино - один голос. Почему? Скажи мне, Вован, почему? Потому что легко управлять можно только дегенеративными типами. А они, как раз и составляют большинство.
А эти ..., когда им надо - демократия! защитим обиженных! ... а когда не надо - гаагский ебунал.
Запомни, Вовка, для них люди - мусор, рабочая сила.
На столе стояла фарфоровая кружка с отколотой ручкой. В ней ещё остался вчерашний чай. Стёпа отхлебнул, утёр губы и продолжил.
- Им рабы нужны. А под это ни тебе будут про демократию день и ночь бухтеть.
Вован собрал последние силы и, сжав правый кулак, подготовил дать им в лицо воображаемого врага.
- Геннадич ... -, взревел он, пытаясь встать с табуретки, - пидарас ... !
Но звёзды в этот день сошлись как-то кривовато и распрямить измученное тело Вовану не было суждено. Земля потянула его к себе ... и Вовка повалился, как был, на пол с кулаком и лютой ненавистью в глазах. Упавши, он сильно ударился головой в светло-глубой посудный шкафчик, какие стоят на кухне каждого деревенского дома. Боли Владимир не почувствовал так как ощущения трезвого мира стали ему к этому моменту совсем недоступны.
Степан молча досмотрел Вовкину битву с невидимым врагом. Условный противник условно победил.
Собравши со стола редкие семечки, Стёпа встал и вышел на крыльцо. Июльская ночь опахнула его лицо теплом - таким приятным теплом, в которое русский человек, привыкший к стуже и межсезонью, даже опасается верить. Так хорошо было в тот вечер!
Степан швырнул семечки в темноту и подумал: "А я больше осень люблю.".