Рассказчица Фай : другие произведения.

Хрупкая Жизнь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Среди всех маленьких девочек что жили в двадцатом веке, была одна малышка, чья жизнь часто именовалась хрупкой...

  ГЛАВА 1
  
  Среди всех маленьких девочек что жили в двадцатом веке, была одна малышка, чья жизнь часто именовалась хрупкой. Её звали Эмили. Эмили Уэйнрайт. Она была английской девочкой, дочкой респектабельного банкира и почитаемой художницы. Семья Уэйнрайт жила в большом, старинном и очень красивом особняке предместья Аттенборо, окружённом обширными садами: фруктовыми, ягодными, цветочными...
  Каждое утро Эмили, эта маленькая девочка с кожей светлой и тонкой, как фарфор, смотрела сквозь оконное стекло на солнце, озаряющее внутренние дворики поместья, на облака, медленно и торжественно плывущие по небу, на буйство зелени в холмах... Но выйти наружу не могла. Доктора запрещали ей любые физические нагрузки, а потому о прогулке по саду, и тем более о поездке в дальние сады, она могла только мечтать. У неё было слишком хрупкое здоровье, так они говорили.
  Миссис моррис, экономка и по совместительству нянечка, даже цветов и фруктов из сада не приносила в её комнату - во избежание коварной аллергии. И всё что ей оставалось, это наблюдать за внешним миром из окон своей спальни. Эмили не уставала радоваться птицам что прилетали поживиться из кормушки, пересчитывать солнечных зайчиков, ловить радуги на гранях хрустального графина с водой... И мечтать. Изо всех сил своей хрупкой, но страстной души мечтать о свободе.
  Но в её грустном затворничестве бывали и минуты чистой, искренней радости. Была небольшая воля вне этой спальни, пропитанной запахом лекарств.
  Дождавшись, пока машина отца скроется за горизонтом - отец работал в городе и ежеутренне уезжал на своём стареньком роллс-ройсе - а мама скроется в художественной мастерской, обустроенной в небольшом светлом амбаре на заднем дворе, Эмили робко просила свою верную нянечку принести ей свежего молока. Миссис Моррис отказать не могла, да и не хотела, она искренне любила девочку, хоть и была временами слишком строгой и ворчливой.
  С бьющимся сердцем Эмили прислушивалась, как её шаги стихают, удаляясь по шуршащему гравию на дороге в деревню. Ещё четыре минутки выждать для верности, всего четыре, отстукиваемые старинными дедушкиными часами в коридоре, ведь четыре минуты - это подольше, чем две, но и не так долго, как целых пять утомительных минут. Тик-так, тик-так... Как долго тянутся мгновения, как гулко отдаётся эхо в безмолвных стенах! Тик-так... И вот, время пришло! Она в доме совсем одна и может делать, что захочет. Ну, почти...
  Одеяла прочь, накинуть тёплый домашний халат, обязательно надеть тапочки, чтобы не застудить ноги и позже не выдать себя кашлем... А дальше - Эмили вольна хоть немного потанцевать у перил лестницы, представить себя лёгкой птичкой, выпорхнуть на нижний этаж, где садовник всегда оставляет свежие букеты и почту. Перебирать нежные лепестки тюльпанов, вдохнуть лёгкий аромат нарциссов, представить, что голубые колокольчики - это и в самом деле маленькие звоночки с нежными серебристыми голосами. Какую мелодию цветочки-звоночки напевают сегодня?
  Просмотреть краем глаза газетные заголовки, ведь любопытно же, что происходит в родной Англии. Заглянуть на кухню - там всегда что-нибудь аппетитно побулькивает на плите, и вязанки из перца, чеснока и лука так красочно блестят на беленых стенах. Проверить тумбочку возле старого кресла-качалки в библиотеке - какую книгу папа вчера читал перед сном, попыхивая трубкой у затухающего камина? Поправить сбившийся плед, бережно разгладить морщинки на клетчатом ворсе, уютно пахнущем табаком и овечьей шерстью...
  Робко заглянуть в мамину гардеробную. Даже думать страшно о том, что к маминым прекрасным, лёгким как облачка газа, платьям, можно прикасаться! Но полюбоваться-то очень даже можно. Это нисколечко не вредно для здоровья, а очень даже наоборот - полезно и целительно, Эмили была в этом уверена. На некоторые мамины наряды в полглаза только и можно было глядеть - настолько они были шикарные! Такие мама надевала по особым случаям, например, когда ехала в театр с папой... Или вот на Рождество, которое Эмили очень любила, ведь в эти дни родители чаще бывали дома и комнаты наполнялись светом, радостным смехом гостей и волшебным, витающим в воздухе ароматом выпечки, глинтвейна, и приближающихся чудес - если только вы сможете себе вообразить запах чуда.
  Эмили запах чуда себе представляла очень хорошо, для неё это был запах, витавший над маминым туалетным столиком: духи, пудра, всевозможные помады, масла для волос и тела, букет сухоцветов, дорогой черепаховый гребень - подарок от папы на годовщину. И множество брошек и серёг в шкатулках, а также нитки бус, а ещё ряды аккуратно расставленных по подставкам колец... На всё это великолепие можно было любоваться бесконечно.
  Но у Эмили было лишь полчаса, сорок минут от силы... Примерно столько требовалось нянечке, чтобы дойти до молочной лавки в деревне, купить там несколько бутылочек целебного козьего молока, головку свежего сыра и брусочек масла, перекинуться парой вежливых фраз с молочником, поспешно вернуться в дом и тут же кинуться проверять, не открыла ли Эмили окно в её отсутствие, как в прошлый раз, не замёрзла ли там она уже до полусмерти...
  Эмили уже была опытной и потому очень осторожной. И к тому моменту, как пухленькая рука миссис Моррис приоткрывала дверь её комнаты, она уже лежала укутанной в одеяла по подбородок, с самым невинным видом, на который только была способна. Нянюшка ворчала, подозрительно оглядывая её раскрасневшиеся щёчки, трогала лоб, приносила поднос со стаканом подогретого молока и пересказывала Эмили новости, что успела услышать по дороге от соседей.
  Эмили благодарно слушала, и продолжала мечтать...
  
  
  
  ГЛАВА 2
  
  Впервые Эмили серьёзно заболела, когда ей было всего лишь четыре годика. И если бы вы спросили её маму, миссис Энн-Мари Уэйнрайт, то она бы призналась, что то была самая страшная ночь в её жизни. Смотреть как маленькая беспомощная крошка, её родная, любимая дочка, угасает лёжа в собственной постели, как безвольная кукла... А прославленные доктора, приглашённые из самого Лондона, только всплескивают руками и ничего, абсолютно ничего не могут поделать! Не могут даже понять, что с её девочкой... К такому испытанию миссис Уэйнрайт оказалась совершенно не готова.
  Эмили побледнела, как восковая фигурка, блестящие каштановые волосы разметались по подушке... Девочку мучила лихорадка, жар был невыносимым. Прохладные примочки высыхали, как только их подносили к её коже. Эмили была слишком слаба, чтобы пить целебные травяные отвары, не могла проглотить и тягучей лекарственной микстуры. Её мама с нянечкой, миссис Моррис, вдвоём просто сбились с ног, пытаясь облегчить состояние малышки.
  Отец Эмили, мистер Лемюэль Уэйнрайт, мерил шагами пространство своего кабинета. Он так нервничал, что не мог даже смотреть на малышку. Внизу ждала машина, готовая отвезти докторов обратно в город, и он то и дело подходил к окну и наблюдал, как водитель, юный безусый паренёк, курит сквозь шофёрское окошко. Мистеру Уэйнрайту очень хотелось спуститься и попросить у паренька сигарету, но он сдерживался - четыре года назад, когда появилась Эмили, он дал жене обещание больше не держать сигарет, оставив себе только привычку изредка покуривать табак из отцовской трубки.
  Измучившаяся Эмили то засыпала беспокойным сном, то просыпалась и бесцельно водила замутнёнными глазками по балдахину над кроватью, а взрослым, приглядывающим за ней, казалось, что время тянется бесконечно. Наконец пожилой седой доктор Олбрайт, сморщенный старик с пышными бакенбардами, досадливо пожал плечами, собрал содержимое своего ридикюля и уже топчась у парадного выхода предложил прислать ночную сиделку. Но Энн-Мари только отмахнулась от него. Впускать в дом чужого человека лишь для того, чтобы взрослые могли поспать - да она и так глаз не сомкнёт в такую ночь! Когда её девочка так страдает и её жизнь в опасности.
  Двое других докторов тихо совещались, долго обсуждая все обстоятельства и перечисляя свои медицинские термины. Наконец они вышли из спальни Эмили, неплотно прикрыв за собой дверь. Их голоса звучали так, будто они в чём-то сильно провинились. Малышка слышала разговор как будто сквозь пелену плотной ваты, и видела две высокие мужские фигуры, как в тумане. До неё долетели обрывки:
  - ... поздний ребёнок, вы же понимаете... Слабый иммунитет... Если даже каким-то чудом девочка и оправится... Может умереть от простуды, инфекции... От чего угодно... Придётся быть очень осторожными.
  Дверь затворилась, и на Эмили опустилась тяжёлая, дурная дремота.
  - Мама... - тихо позвала девочка сквозь жар, - мамочка...
  Но Энн-Мари не могла бы услышать девочку в этот момент, даже если бы сидела у её постели. Фраза 'поздний ребёнок' и всё, что за нею последовало, обрушилось на неё, как тяжёлый молот, придавило и разбило вдребезги. Она уже не слышала прощальных слов двоих докторов, что присоединились к Олбрайту в машине, не видела как махала вслед платочком уезжающему автомобилю миссис Моррис. Как она поправила свой чепец, тяжело вздохнула, утирая слёзы, и поднялась наверх - сменить Эмили ночную рубашку, насквозь промокшую от пота, на чистую и свежую. Новая сорочка, впрочем, станет такой же мокрой всего через несколько минут. Но надо же делать хоть что-то, верно?
  - Ну, надо же хоть что-то предпринять... - озвучил вслух мистер Уэйнрайт, осторожно касаясь плеча жены. Но Энн-Мари вдруг отпрянула от него, с глазами, полными ужаса, будто увидела перед собой чудовище. Не отвечая, медленно, на негнущихся ногах она вошла в первую попавшуюся ей на пути комнату - это оказалась кладовая для веников и щёток - и закрыла за собой дверь.
  Мистер Уэйнрайт, пометавшись между закрытой дверью, за которой горестно причитала и всхлипывала его жена, и лестницей, ведущей на второй этаж, к комнате Эмили, наконец капитулировал в кухню, где исходил паром и призывно булькал чайник. Обнаружив, что ещё помнит, как приготовить любимый напиток жены - смешанный на крутом кипятке черный и зелёный чай, и согрев порцию утреннего молока для малышки, Мистер Уэйнрайт немного воспрял духом.
  Поднос с чаем и печеньями он оставил на тумбочке в коридоре, поскольку жена на вежливый стук не откликнулась. Отпирать дверь силой он не стал, решил дать ей время... Побыть в одиночестве. Наверное, так будет лучше. Ох, женщины, как же с ними сложно... Никогда не знаешь, где настоять, где промолчать. Ворча себе под нос, мистер Уэйнрайт, поднялся по массивной вишнёвой лестнице наверх в комнату дочери. Во всём доме осталось только два элемента мебели, вручную изготовленные его пра-прадедом из вишнёвого дерева - лестница да большая резная кровать с балдахином, на которой сейчас лежала его Эмили.
  Миссис Моррис уже переодела девочку и сидела рядом, поправляя сбившиеся локоны малышки и негромко напевая колыбельную.
  Осторожно присев на край кровати, мистер Уэйнрайт взглянул на ослабленную девочку и тяжко охнул. Её маленькая грудь часто вздымалась, на шее проступила мелкая сыпь. Вдруг её веки затрепетали, она подняла голову и стала водить носиком, ища что-то, как слепой котёнок.
  - Мама... Мамочка, - снова позвала она.
  Миссис Моррис вопросительно подняла брови. Мистер Уэйнрайт печально покачал головой и легонько прикоснулся к щёчке Эмили. Малышка тут же схватилась за его руку.
  - Мама сейчас не может прийти, но мы с няней рядом, маленькая Эм. Всё будет хорошо.
  Всё будет хорошо, продолжал повторять он, наглаживая слипшиеся от пота тёмные кудряшки на макушке дочери. Эмили, обеими ручками впившись в его вторую ладонь, впитывала ласку как маленькое растение впитывает в себя свет и тепло, чтобы найти в себе силы подняться и прорасти ещё чуточку повыше.
  - Папулечка... - тихо, но отчётливо выговорила она самое длинное и самое ласковое слово, которое пока могла осилить.
  Мистер Уэйнрайт часто-часто заморгал, отгоняя слёзы. До сих пор девочкой занимались мама и няня, ему же оставались краткие утренние и вечерние визиты и недолгие игры. Но в этот самый момент он вдруг особенно остро ощутил невероятную связь между собой и Эмили. У девочки были его глаза, чайно-карие со светлыми ореховыми прожилками, глаза всех старших Уэйнрайтов в семье. И сейчас эти детские глаза, точная копия его собственных глаз, смотрели на него сквозь жар, ломоту и усталость, с нежностью, а милый голосок произносил такое тёплое - папулечка...
  Мистер Уэйнрайт вспомнил старую-старую сказку, которую ещё его собственная няня рассказывала в его далёком детстве. Это была нехитрая, коротенькая сказка о воробье, который устроил себе дом в дупле лесного дерева и защищал его от белок, сорок и других зверей, что желали занять уютное местечко. Эмили очень внимательно слушала, потом задремала, так и не отпустив отцовской ладони. Миссис Моррис подлила масла в лампу на столе, чтобы та подольше освещала комнату мягким янтарно-оранжевым светом, задёрнула поплотнее шторы и уселась в глубокое кресло у окна со своим извечным вязанием в руках.
  На дворе стояла глубокая ночь, стрелки часов передвинулись далеко за двухчасовую отметку. Спицы в руках миссис Моррис уже давно не постукивали - их хозяйка уснула неглубоким беспокойным сном. Мистер Уэйнрайт то начинал засыпать, то вздрагивал и всматривался в маленькое личико девочки. Это было просто удивительно, но Эмили явно становилось лучше. Около часа назад она проснулась, чтобы выпить молока и принять лекарственный сироп, а затем снова уснула, на этот раз не в мучительном лихорадочном забытьи, а крепким исцеляющим сном. Её дыхание сделалось ровным и глубоким, жар начал постепенно утихать и сыпь на её коже посветлела. Мистер Уэйнрайт старался не шевелиться, боясь спугнуть неожиданное чудо.
  
  
  
  
  ГЛАВА 3
  
  Ближе к утру, когда масло в лампе уже почти всё вышло, в комнату заглянула миссис Уэйнрайт. Заплаканная, опухшая и осунувшаяся, со сбитой причёской и измявшимся платьем, мокрым от слёз. Пошатывающаяся, вздрагивающая, ни минутки не спавшая. Она не хотела, чтобы её видели такой. Оглядев с порога фигурку дочки, свернувшуюся калачиком у бока мистера Уэйнрайта, она тут же бесшумно двинулась прочь, на цыпочках.
  Долго сидела она перед зеркалом у своего туалетного столика, разглядывая собранные в пучок светло-русые волосы, в которых блестело пока всего несколько седых ниточек, большие серо-голубые глаза, вокруг которых виднелось несколько морщинок, сухую кожу на руках... У неё в голове звучали снова и снова безжалостным эхом слова доктора - 'Поздний ребёнок, сами понимаете...' Они жгли её изнутри, словно раскалённое железо. Она никогда не думала, что её мечта о дочери может исполниться не в срок и принести всем только одно сплошное несчастье.
  Миссис Уэйнрайт по-прежнему оставалась одной из самых красивых жительниц Аттенборо несмотря на то, что в этом году ей уже успело исполниться тридцать восемь лет. Мистер Уэйнрайт был и того старше, но почему-то, когда дело заходит о возрасте, мужчинам он лишь добавляет солидности, весомости в обществе, а вот женщины иногда просто не знают, куда себя спрятать от неловких вопросов, колких взглядов и ремарок... Так же, как и не удаётся спрятать всё смелее проступающую седину, всё новые морщинки на лице, шее, руках...
  Нет, конечно, косметическая индустрия предлагала женщинам множество средств для сохранения своей красоты. При желании Миссис Уэйнрайт могла бы преобразить свои волосы новомодным французским красящим веществом 'L'Aureale', а то и вовсе осветлить их, как поступали многие женщины в борьбе за стиль и юный вид. В аптеках и открывшихся недавно в городе салонах можно было приобрести чудодейственные (по словам продавцов) антивозрастные крема, а также всевозможные терапевтические средства для здоровья. Но ведь всё это было так унизительно! Словно она сдалась, опустила руки, признала себя старой...
  Для Энн-Мари Уэйнрайт, привыкшей вращаться в кругах людей искусства, жизненную материю считающих второстепенной, в тот день очень многое изменилось.
  Она закрылась - осознанно или нет - от маленькой Эмили, отступила в тень под грузом вины, страха и создала вокруг себя кокон намеренного отчуждения, как самозащиты. 'Она может умереть от чего угодно'. Острые и болезненные, слова врезались в память и отравили душу. Невозможно смотреть на эту девочку, слишком хрупкую, слишком драгоценную. Невозможно слышать её ласковый голосок. Невозможно обнимать её за плечи, гладить шелковистые волосики, и знать, что всего этого в один из дней, в какой угодно день, может просто не стать. Невозможно...
  Она настояла, чтобы её мастерскую переместили из залы на втором этаже, которая находилась рядом с комнатой Эмили.
  Раньше ей нравилось устраивать малышку рядом с собой, пока она пишет новую картину или разрабатывает иллюстрацию, позволять ей потрогать кисточки, и самой попробовать что-нибудь нарисовать на специальном маленьком холсте. Но теперь это казалось просто невыносимым.
  Новой мастерской стала пристройка во дворе, которую пришлось доработать и оборудовать всем необходимым: мощными лампами, влагонепроницаемыми покрытиями... Это оказалось сложно, долго и затратно, но Энн-Мари была настойчива.
  И так она стала каждое утро покидать дом, перемещаясь в свой собственный мир, наполненный яркостью красок, их запахами и возможностями, которые они давали. Ведь холст, кисти и краски позволяли сотворить свою собственную реальность, в которой женщины никогда не старели, мужчины были всегда чуткими и галантными, а маленькие девочки вырастали и счастливо выходили замуж, а не умирали в самом начале жизни, сражённые многочисленными болезнями...
  Эмили любила бывать в маминой мастерской, но это случалось нечасто. Полностью отданная в руки заботливой и придирчивой миссис Моррис, девочка всё реже покидала свою комнату и всё меньше виделась с матерью и отцом.
  Энн-Мари отдалилась и от мужа, и мистер Уэйнрайт погрузился в работу, находя своеобразное утешение в бесконечных потоках финансовых отчётов. Дела его шли успешно, и ему даже прочили место в министерстве финансов, но Мистер Уэйнрайт не спешил отвечать ни на намёки, ни на открытые заманчивые предложения. Ведь тогда ему бы пришлось переехать в Лондон, а ему так не хотелось насовсем покидать родимый дом и свою любимую дочь.
  К девяти годам Эмили успела пережить ещё более двадцати лихорадок, более пятидесяти простуд, перенести бронхит двенадцать раз, трижды с воспалением лёгких, пережить несколько тяжёлых периодов ангины, ветрянку, множество пренеприятнейших инфекций, обзавестись множеством аллергий, мигренями, бессонницей и бесконечное количество раз ушибиться, порезаться, простыть и заработать пищевое отравление. Казалось, все болезни, недуги и неприятности, что только есть на свете, притягивались к девочке как к магниту.
  Порой Эмили казалось, что силы её уже на исходе. Будто это сам мир против того, чтобы в нём жила такая девочка, как Эмили Уэйнрайт, и нарочно забрасывает её всевозможными бедами. Она часами лежала в своей постели, бледная, маленькая, почти сломленная. Тонкие синие венки проступали на её белоснежной фарфоровой коже как реки, впадающие в моря плеч и волос. О том, чтобы когда-либо увидеть настоящую реку или море, Эмили и не мечтала. Она не знала, как ей жить на этом свете, который с самого начала оказался к ней таким недружелюбным.
  И кто знает, как бы сложилась дальше жизнь маленькой Эмили, и всего семейства Уэйнрайтов в целом, если бы однажды ранним летним утром, один проказливый мальчик не украл из их сада яблоко...
  ГЛАВА 4
  
   Мальчику было на вид лет двенадцать. Кособокая кепка, которая была ему явно велика, венчала вихрастые светлые кудри, почти закрывающие глаза. Он был босой, голодный и замёрзший. Ночь он провёл верхом на стоге колкого лежалого сена в коровьем хлеву старого мистера Ворбуда. Мистер Ворбуд, конечно же, ничего о том не ведал.
  Было очень-очень рано. Солнце ещё не начало подниматься из-за косматых далей, не открыли свои личики садовые цветы и высокие подсолнухи, а петухи не успели возвестить о начале дня. Неизвестный мальчик отряхнулся от соломы, умылся холодной водой из того ведра, что коровы ещё тронуть не успели, и легко перемахнул через забор, отделявший владения старика Ворбуда от сада Уэйнрайтов. Так он оказался ещё на несколько миль дальше от своего дома, небольшой семейной фермы за холмами.
  Мальчик шёл между зелёных тропинок, насвистывая весёлую мелодию. Тут и там над ним возвышались старые, но здоровые и обласканные вниманием садовника фруктовые деревья. Вскоре мальчик вышел на роскошные яблоневые сады Уэйнрайтов, и замер на месте от восторга.
  Деревья стояли по бокам от широкой тропинки в два ряда, как молчаливые часовые. Каких только яблочных сортов здесь не произрастало! И 'Редстрик', и 'Лесной Стайер', и 'Кингстон', даже редкий и дорогой 'Фоксвилл', из которого на его родной ферме раньше изготавливали невероятно вкусный и очень крепкий сидр. Бархатно-алые, нежно-розовые, желтоватые с зелёными боками, самые разные, но все неизменно спелые и сочные, яблоки сверкали на крепких ухоженных деревьях, как вожделенные сокровища.
  Мальчик переходил от одного дерева к другому, как гурман обладающий изысканным и придирчивым вкусом, не решаясь выбрать. Наконец он замер возле двух деревьев, похожих друг на друга как близнецы, крепко упёрся в ствол крайнего дерева босой пяткой, подтянулся, ухватил ближайшую ветвь и изо всех сил дёрнул. Каскад сверкающих капелек росы осыпался с ветвей яблони прямо ему на голову, словно дерево возмутилось грубому обращению и пыталось отомстить обидчику. Ни одного яблочка не упало.
  - Мерлиновы Кальсоны, придётся мне вообразить себя маленькой ловкой обезьянкой и немножко полазить по этим замечательным деревьям...
  Чуть больше часа спустя, набив карманы своих брюк и усеяв тропинки огрызками, мальчик слонялся по поместью, разглядывая всё вокруг и разведывая местность, и вдруг обнаружил себя стоящим прямо посреди внутреннего дворика поместья Уэйнрайтов. Перед ним возвышалась массивная каменная стена в несколько десятков футов, и с каждого этажа на него укоризненно глядели сверкающие стёкла окон.
  А в одном из окон на втором этаже мальчик увидел очень красивую, но очень грустную девочку.
  Это была Эмили. Она почти не сомкнула глаз той ночью, и устав бороться с бессонницей и мигренью, под утро решила посидеть у окна с книгой. Но сборник фламандских рассказов, уютно поместившийся у неё на коленях, так и остался нераскрытым. Эмили сидела на кушетке у окна, забравшись с ногами под тёплый плед, и рассеянно смотрела куда-то далеко затуманенным взором. Её мысли были много дальше, чем простирался взор...
  Мальчик невольно залюбовался ею - белокожая, темноглазая и темноволосая, с повязанной в косу алой лентой, она показалась ему созданием из другого мира... Хрупкой феей, которую украл злой волшебник, а может быть даже прекрасной принцессой, заточённой в башне драконом. Её одинокий и печальный вид заставил его сердце забиться чаще.
  И вдруг, словно ощутив на себе взгляд его любопытных голубых глаз, Эмили опустила голову и посмотрела прямо на него.
  Девочка вздрогнула, увидев чужого мальчика у своего дома. Книга упала с её коленей на ковёр с глухим стуком. Мальчика же приковало к месту как громом поражённого. Он жутко испугался, но о том, чтобы ускользнуть незамеченным, уже не было и речи. Повертевшись как нашкодивший пёсик, он вынул из своих карманов все яблоки, припасённые на обед. Неловко изобразил что-то вроде реверанса, салютуя Эмили своей видавшей виды кепкой. Наклонился и яблоки рассыпались - яркие разноцветные шарики укрыли каменистое подворье. Эмили по-настоящему изумилась, пожалуй, впервые за все годы своей жизни. Мальчик сделал несколько странных и непонятных жестов руками. Эмили на всякий случай кивнула. Мальчик тоже кивнул и бодрым пружинистым шагом направился к парадному входу.
  Через несколько мгновений тишину холла прорезал жизнерадостный колокольчик, возвещающий о посетителе. Миссис Моррис в тот момент хлопотала в кухне над пирогом с говяжьими почками, любимым будничным пирогом мистера Уэйнрайта. Начинка уже была готова, замаринованная с вечера, а тесто она только-только начала замешивать. Раздосадованная что её в такой важный момент оторвали от дела, она быстро накрыла свой рабочий стол широким марлевым полотном и отправилась выяснить, кого же занесло столь ранним ветром в поместье.
  А Эмили, пометавшись по своей спальне словно раненая птичка, не выдержала, накинула на себя тонкий домашний халат и начала тихо, осторожно, спускаться вниз по массивной лестнице. Каждое движение давалось с трудом - в голове гудело, ноги и руки ослабели без сна, шею и спину нещадно ломило. Но Эмили всё же дошла до последней ступеньки и притаилась у перил, готовая в любой момент упорхнуть обратно. Сердечко её билось часто-часто, а в голове наскакивали одна на другую самые спутанные мысли, ярчайшей из которых была - 'Интересно, как его зовут?'
  
  
  
  ГЛАВА 5
  
  Мальчика тем временем пропустили в небольшой зал для гостей, прилегающий к холлу, где и брала своё начало старинная вишнёвая лестница, уходящая наверх по всем этажам - сердце жилой части поместья, и Эмили смогла получше разглядеть нежданного визитёра. Он стоял на светлом паркете, неловко теребя в руках свою кепку и не решаясь ступить своими весьма грязными босыми ногами на дорогой ковёр, ошарашенно озираясь по сторонам. Здесь всё было слишком красивым, дорогим, ценным, и мальчику стало очень неуютно.
  - Садись, милый, что же ты встал будто пугало, вкопанное посреди огорода? - добродушно заворчала на него миссис Моррис, водружая на кофейный столик поднос с апельсиновым соком и вчерашними булочками, - Присядь, отдохни, расскажи - кто ты и откуда? Ну, не бойся.
  Мальчик перекатился с пяток на носки и обратно, глаза его стреляли по углам комнаты, а щёки стали алыми как маки. Но урчащий желудок потребовал своё. Хоть он и съел почти десяток яблок, это была совсем не основательная пища для юного активного искателя приключений...
  Он быстро плюхнулся на светло-зелёный диван у кофейного столика, сцапал с подноса булочку и тут же отправил в рот всю целиком. Одновременно с этим он попытался поблагодарить миссис Моррис и представиться, но у него ничего не вышло. Проделав несколько могучих жевательно-глотательных движений, он выпалил:
  - Меня зовут Вэлентайн Голдфишер! Я из фермы Голдфишеров, что за деревней Соуэлл в холмах. Спасибо Вам большое, добрая мисси!
  Миссис Моррисон понятливо закивала и больше вопросов мальчику не задавала - пусть поест спокойно. Пока мальчишка уплетал четвёртую булочку, она забрала стоящие у входа корзинки с молоком и яйцами - утренняя посылка от почтальона - и принесла ему второй стакан сока.
  А Эмили, всё это время удачно остающаяся невидимой, прошептала себе под нос - 'Вэлентайн... Какое красивое имя. Только длинное. И как же его сократить? Может быть, Вэлли?'
  - Фишер, Фишер, - бормотала себе под нос миссис Моррисон, - ты, малыш, выходит, из немецкого рода?
  - Голдфишер, - поправил Вэлентайн и пояснил привычным тоном - Вы правы, добрая мисси, наша семья когда-то жила в Германии, но нынче мы все коренные англичане, это уж точно.
  - Что же занесло тебя так далеко от дома, а, малыш?
  - Видите ли, добрая мисси... Я... Э... - мальчик запустил пятерню в свои солнечные волосы, сморщил нос, - Ну, словом, я просто гулял, да. Гулял себе и гулял, а когда понял, что ушёл слишком далеко, было уже поздно и пришлось искать ночлег. Так я и оказался здесь.
  Улыбчивая пухленькая женщина, казалось, видела Вэлентайна насквозь. Она посмеялась над его рассказом, покачала головой, но не стала выпытывать дальше. В конце концов, у каждого человека на земле, пусть даже и маленького, есть право на его собственные секреты.
  - Благодарю, что пустили на порог. А можно ли, добрая мисси, задать Вам один маленький вопрос? - дождавшись кивка, мальчик полюбопытствовал, - Кто эта прекрасная юная леди, что живёт в комнате на втором этаже? Я совершенно случайно увидел её в окне и мне бы очень хотелось с нею познакомиться, если только это возможно.
  Прекрасная юная леди! Вот как он её назвал, подумать только... У Эмили перехватило дыхание, уши запылали. Она разволновалась пуще прежнего. Как хотелось ей прямо сейчас встать из-под перил и пройти в зал. Рассмотреть мальчика поближе и познакомиться с ним. Может быть, у неё бы наконец появился друг!
  - Ох, малыш, я боюсь, это совсем невозможно, - печально ответила миссис Моррис. Сердечко у Эмили так и ухнуло вниз.
  - Отчего же, позвольте спросить? Между прочим, добрая мисси, я не мог не заметить, что Вы всё время называете меня малышом. В то время как этой весной мне успело исполниться четырнадцать ровнёхоньких годков! - смело накинул себе полтора года для солидности Вэлентайн, - И я вполне благопристойный юный рыцарь, успевший повидать на своём веку немалое! И победить множество врагов!
   - Нисколько не сомневаюсь, - рассмеялась миссис Моррис, - что ты очень храбрый и достойный юноша. Однако, к моему величайшему сожалению, я не могу так рисковать нашей маленькой мисс. Видишь ли, Вэлентайн, она очень больна. Твой визит может стать для неё чрезмерной нагрузкой, а потому я...
   - Больна? - так изумился мальчик, что перебил миссис Моррис, - Ох, простите. Я совсем не хотел проявить неуважение или нарушить покой Вашей семьи. Прошу прощения.
   А затем он встал и поспешно направился к выходу. Эмили была готова расплакаться от досады. Но уже стоя в дверях, Вэлентайн набрался духу и сделал последнюю отчаянную попытку прорвать эту защитную завесу, окружающую Эмили.
   - Добрая мисси, не были бы вы так любезны, хотя бы сообщить мне имя прекрасной юной леди, дабы я мог высечь его на своём щите?
   - О! Я не могу отказать в такой сердечной просьбе. Её зовут Эмилия Алиссия Уэйнрайт.
  Мальчик повторил три слова беззвучно, одними губами, посмотрел на миссис Моррис ставшими вдруг огромными и жалобными голубыми, искренними детскими глазами, и умоляюще прошептал:
  - Добрая мисси, я буду валяться у Вас в ногах! Позвольте мне хотя бы одним глазком увидеть её Высочество! Иначе я просто умру, буду безнадёжно потерян в самом расцвете своих лет, так и не свершив всех подвигов, которые могли бы произойти на моём славном пути!
  Миссис Моррис расхохоталась, всплеснула руками. Осмотрела мальчишку с головы до ног, неодобрительно цокнула языком и сдалась.
  - Так и быть. Я проведу тебя в покои нашей Королевны. Но при одном условии, юный джентльмен! Вы просто обязаны смыть эту грязь со своих ног и надеть хоть какие-нибудь башмаки.
  Обрадованная Эмили вдруг сообразила, что и сама она выглядит не лучшим образом и со всех ног полетела наверх.
  
  ГЛАВА 6
  
  Нежданный гость стоял перед Эмили, скрестив руки на уровне живота и неловко теребя свою старенькую твидовую кепку. Мальчик изо всех сил старался не опускать глаз и не глядеть на поношенные галоши садовника, которые выдала ему добросердечная миссис Моррис. Выцветшие, дырявые, галоши вызывали досаду, и не сверлить их взглядом было очень непросто. Настолько несуразно смотрелись эти огромные нелепые галоши на худых детских ногах, особенно в контрасте с чистенькой, аккуратной комнатой Эмили. Мальчик остро ощущал себя не в своей тарелке, отчаянно краснея и ёрзая на месте.
  Эмили галоши садовника нисколько не волновали, она с разгорающимся любопытством изучала своего гостя - загорелое лицо в крупных веснушках, яркие голубые глаза, выгоревшие вихры непослушных соломенных волос... Потёртые штаны, забранные до самых колен и старая, запятнанная клетчатая рубашка, выпущенная поверх них, были ему велики. По всей видимости, одежда перешла к мальчику по наследству от какого-то старшего родственника... Впрочем, обычное дело для многодетных семей. 'Вэ-лен-тайн' - проговорила она про себя по слогам. Каждая деталь его внешнего облика и само его улыбчивое, озорное и лучезарное существо представляли собой полную противоположность Эмили и всему что окружало её. Мальчик казался пришельцем из иного мира. Маленьким солнечным одуванчиком, заброшенным прихотью ветра в тени на холодном камне.
  Миссис Моррис внесла поднос с небольшим кувшином, стаканами и горкой печенья. Пристроила угощение на прикроватном столике Эмили, вынула из корзины у стены своё вязание и уселась в своё любимое кресло у окна с самым невозмутимым видом.
  Вэлентайн наконец перестал делать вид, что играет в невидимку, улыбнулся Эмили ровным рядом крепких белоснежных зубов и снова проделал свой неловкий реверанс. На этот раз ни из рук, ни из карманов у него ничего не выпало, но вся его фигура издала лёгкий звон. Это было похоже на лёгкую мелодичную трель какого-то музыкального инструмента. Эмили поразилась, но звук не повторился, и она решила, что ей почудилось.
  - Рад приветствовать Вас, благородная леди! - изрёк мальчик высокопарным тоном. Он всё ещё очень нервничал. Щёки его пылали, глаза бегали, пальцы нервно теребили козырёк кепки, - Мне не хватает слов, чтобы выразить как я счастлив, что пути наших судеб пересеклись! - тут голос его преломился, он кашлянул и умолк.
  - О, благородный сэр! Смею заверить, я не менее рада лицезреть Вас! Высокая честь приветствовать такого славного рыцаря! - решила подыграть Эмили. Она изо всех сил сдерживалась, чтоб не рассмеяться.
  Миссис Моррис поглядела на обоих быстрым взглядом поверх очков, усмехнулась. От её пристального наблюдения Вэлентайну делалось ещё сильней не по себе, и мальчик не мог ни слова вымолвить больше. Эмили заметила это и нашла способ выманить няню из комнаты.
  - Милая, добрая нянюшка Моррис! - как можно более ласково обратилась она к женщине - Могу ли я попросить тебя подкинуть дров в нижний очаг? Сегодня довольно прохладно, наш дорогой гость весь покрылся гусиной кожей, да и мне самой что-то зябко...
  Миссис Моррис бросила на Эмили проницательный взгляд. Девочка поёжилась, кашлянула. Нянюшка сузила глаза. Эмили переступила босыми ногами по ковру и вздохнула - очень печально. Миссис Моррис поняла, что эту битву она проиграла и отправилась выполнять просьбу девочки. Эмили ликовала. Чтобы забрать дрова из пристройки, в которой жил садовник, растопить их в очаге под кухней и проследить за дымом, у нянюшки уйдёт не меньше часа. И за это время они с Вэлентайном наговорятся всласть обо всём на свете...
  - Уффф! - шумно выдохнул мальчик и плюхнулся прямо на ковёр, подогнув под себя ноги и спрятав несуразные галоши, - Однако, должен признать, какой же страшный дракон охраняет Вашу светлость! Я уж думал, придётся отступиться и отбыть восвояси ни с чем...
  - Вы ведь великий воин, я уверена, подобные Вам никогда не сдаются, - рассмеялась Эмили.
  - Это верно, мы не сдаёмся никогда-преникогда! - Вэлентайн по-крабьи подтянулся поближе к столику с печеньем, цапнул сразу два, набил рот и уже совсем другим тоном поинтересовался, - А это правда, что Вы ужасненько больны?
  Эмили опустила плечи, потеребила кончик косички. Как тут сразу всё объяснить...
  - Вы совсем не выглядите больной, - продолжал мальчик, - бледноваты слегка, это да, показать бы Вас солнышку. Погулять не хотите?
  - Хочу! Больше всего на свете хочу...
  - Но?
  - Но если 'страшный дракон' узнает, что я вышла наружу без разрешения, не сносить нам с вами обоим голов на плечах, достопочтимый сэр...
  - Вот как? А что же такого ужасного может с Вами приключиться снаружи?
  - Ах, право слово, я даже не знаю, как вот так сразу всё Вам рассказать про свою беду, о великий рыцарь из славного немецкого рода Голдфишеров.
  Вэлентайн подозрительно сузил глаза, Эмили слегка покраснела и опустила глаза. Да, она всё же иногда покидала свою комнату, несмотря на строгость 'дракона', но признаться в этом вот так сразу было как-то очень уж неловко. Однако Вэлентайн всё же понял проблему Эмили по-своему.
  - Видать, родители Ваши слишком уж заняты на своих важных-преважных работах и всяческих взрослых делах, вот дракон и разошёлся у Вас в замке как хозяин, да устанавливает свои драконьи правила?
  - Отчасти... - прошептала Эмили, краснея ещё сильней. Она очень тосковала по папиным сказкам и маминому смеху, но признаться в этом не смогла бы никому. Как хорошо, что её новый знакомый сам обо всём догадался.
  - Ну, это не такая уж и беда, - приободрил её Вэлентайн, разливая по стаканам сок, - многие родители слишком переживают за свои чада, так что не дают им свободно ни шагу ступить. Это случается.
  - Случается, - вздохнула Эмили, глядя как стакан запотевает от её дыхания, - да только меня и впрямь часто берут в плен разные недуги. И я уже столько всего на своём веку успела перечитать про самые разные болезни и способы их облегчения, что сама бы, наверное, могла стать доктором. Ну, или медсестрой.
  - Неужто? - Вэлентайн поднял брови и оглядел спальню девочки более внимательно. Теперь ему бросились в глаза стройные ряды книжных полок в тени у левой стены. - Вы позволите рассмотреть Вашу библиотеку?
  - О, конечно. Да только там вряд ли есть что-то, способное произвести впечатление на странствующего рыцаря...
  Кончики пальцев пробежались по старинным затёртым корешкам. Вэлентайн дошёл до третьей полки, насчитал шестнадцать медицинских энциклопедий и присвистнул:
  - Да тут всё про столько болезней на свете, сколько я и представить себе не мог бы!
   Остальное пространство занимали травники, руководители по целебным растениям, сборники рецептов домашних лекарств, несколько больших атласов анатомии, и в самом конце сиротливо жались друг к другу, словно сами не понимали, как они тут оказались, несколько томиков со сказками.
   - О, а эту книгу я знаю, - Вэлентайн вынул с полки 'Гномьи сказки' Ханса Эмиля Россена и присвистнул - экземпляр, принадлежащий Эмили был редким букинистическим изданием с цветными иллюстрациями самого автора. - Можно мне немного посмотреть картинки?
   - Конечно! Присаживайтесь, славный сэр. В ногах правды нет, как любит поговаривать наш садовник.
   - Это верно, это верно, - прокряхтел мальчик, забираясь на краешек кровати Эмили и изо всех сил стараясь спрятать громадные галоши подальше от зрения. 'Гномьи сказки' были очень большой книгой, книжищей даже, и Эмили подвинулась поближе, чтобы помочь мальчику её держать.
   - Хотите, я покажу Вам свою самую любимую иллюстрацию? - Эмили привычно заложив палец между страницами, перелистнула примерно две трети и раскрыла книгу на главе, посвящённой празднованию лесным народом Нового года. Маленькие человечки, обряженные в яркие колпаки, готовили праздничные блюда, а столами им служили низкие древесные пни.
  Вэлентайн осторожно провёл кончиками чутких пальцев по верхушкам колпаков и что-то неразборчиво пробормотал себе под нос, а затем объяснил Эмили:
  - Я совсем не такими их себе представлял. Будь моя воля, я бы сам нарисовал картинки к этим рассказам и показал бы всем то, что я вижу, когда их читаю.
   - Как интересно! Отчего бы Вам и впрямь не попробовать?
   - Ну... Я как-то осмелился стащить... Ой! То есть взять в свободное от работы время! Цветные мелки которыми отец нумерует бочки для соленьев. Немного порисовал, и кажется что-то даже начало получаться, но... Словом, маманя моя так быстро пришла в ярость, когда увидела... Ударила меня сильно-пресильно по рукам чугунным утюгом - уж что ей тогда под руку попалось...
   Мальчик поднял вверх правую руку, сильно растопырив пальцы и Эмили увидела, что средний палец его немного искривлён, а на указательном большая красная шишка.
   - Так и не зажило до конца. Ни перо, ни кисть теперь нормально не подержать. Так что не смогу я больше никогда рисовать.
   Эмили была ошеломлена. Она просто не знала, что на это сказать. Чтобы мать могла так навредить собственному ребёнку! Немыслимо... Её дыхание замерло, глаза широко распахнулись и их цвет внезапно переменился с карих в медовые - яркая вспышка на бледном тонком личике.
   - Но за что? Почему? Как? - воскликнула она, не в силах совладать с чувствами.
   - Да обычное дело в большой семье, мисс. Чтобы всех прокормить, нужно очень много работать, как водится... А рисование - это вовсе не то занятие, что может много денег принести в семью. Так уж повелось.
   - Но... Но моя мать вполне успешно пишет картины, иллюстрации и даже праздничные открытки и насколько я знаю, вполне неплохо на этом зарабатывает. Что же за повод был у Вашей мамы быть настолько к Вам жестокой?
   - Ах, мисс... Что там какой-то безвестный мальчонка из бедной, ничем не примечательной семьи и его мазня, по сравнению с Вашей благородной маман и её знатным именем и родом, значимым для всей страны? Тут уж изначально слишком большая разница, чтобы даже попробовать сравнить.
   Эмили замолчала, потрясённая до глубины души. Вэлентайн медленно перелистывал книгу, внимательно рассматривая иллюстрации. Ему действительно было интересно. Так и застала их миссис Моррис - двух детей из совершенно разных миров, соединённых одной красивой сказочной книгой, которую они совместными усилиями удерживали на четырёх своих худых коленках.
  
  ГЛАВА 7
  
  Вэлентайн уехал вместе с извозчиком почтового дилижанса, а Эмили весь остаток дня и почти целую ночь места себе не находила от нахлынувших на неё мыслей и эмоций.
  Мать Эмили решила устраниться из её жизни и почти не принимать никакого участия в том, что происходило с девочкой, а мама Вэлентайна, наоборот, жёстко направляла мальчика по выбранному ею пути. И тот, и другой способы воспитания сказывались печальным образом, и Эмили не знала, что и хуже - почти не видеть свою мать, мучаясь от душевного холода и одиночества, или же, в точности до наоборот, постоянно ощущать её взгляд, чувствовать её присутствие за своей спиной и испытывать страх сделать что-либо неправильно, опасаясь наказания...
  Посреди ночи девочка проснулась от яркого эмоционального сна. Ей приснилось, что мальчик по имени Вэлентайн Голдфишер умирает от жажды. Девочка утолила свою собственную жажду, убрала дополнительное одеяло, которым покрыла её няня, произнесла короткую молитву Деве Марии, и уже начала засыпать снова, но едва её голова коснулась подушки, она вновь увидела лицо своего нового друга, покрасневшего и задыхающегося, мучительно изнывающего от жары, словно он находился посреди пустыни. Разгадать этого видения Эмили так и не удалось, и в её сердце поселилась тревога.
  Утром миссис Моррис принесла в комнату Эмили специальный диетический завтрак - стакан яблочного сока и запеканку из свежего деревенского творога, молока и яиц. Пока девочка ковыряла хрустящую золотистую корочку, няня рассказала, что мистер Уэйнрайт остался дома и собирается по каким-то делам в пригород. Эмили, сама до конца не понимая своих мыслей, очень обрадовалась и поспешила поскорее покончить с запеканкой и соком. Надев тёплый домашний костюм под бдительным взглядом няни, она заторопилась к отцу в кабинет.
  - А-а-а, это ты, маленькая Эм, - мистер Уэйнрайт рассеянно потрепал девочку по голове, не отрывая взгляда от папки с бумагами в вытянутой руке, - Я сейчас поеду к мистеру Хонкрафту в Риверджсон, обсудить один маленький финансовый прожект. Не думаю, что это займёт много времени. А потом мы с тобой могли бы...
  - Ах, папочка! Папочка! Возьми меня с собой, прошу тебя! - взволнованно перебила Эмили. Глаза её лихорадочно блестели, руки дрожали от волнения. Мистер Уэйнрайт удивлённо взглянул на дочь.
  - Что с тобой, малышка Эм? Неужто старик Хонкрафт представляет собой какую-то особую ценность, о которой мне не ведомо? - засмеялся он.
  - Эх, папочка, так всего сразу и не объяснить! Но мне очень нужно попасть в пригород! Это очень-очень важно, прошу тебя, папулечка!
  - Хм-м-м... - мистер Уэйнрайт внимательно взглянул в блестящие глаза Эмили, осторожно сжал её дрожащие пальцы, - Ты совсем засиделась дома, да, родная? Ну ладно. Только собраться нужно очень быстро, хорошо? Мой водитель уже ждёт внизу.
  Эмили взвизгнула, подпрыгнула от восторга и тут же помчалась наверх.
  - Нянечка, помогите, пожалуйста, с дорожным костюмом! Да побыстрее, побыстрее! Я еду с папой! - запрыгала она на одной ноге, избавляясь от домашних штанишек.
  Миссис Моррис широко раскрыла рот в изумлении, но тут же закрыла его, сжав губы в сухую жёсткую линию, наморщив лоб, изо всех сил удерживая готовые вырваться возмущения.
  - Ну же, нянечка, поторопитесь, очень-очень вас прошу!
  Миссис Моррис снова раскрыла рот, как пловец, набирающий воздуха перед прыжком, помедлила, но так ничего и не произнесла, закрыла рот и открыла его снова, словно рыбка, выпрыгнувшая из пруда. Неожиданный энергичный напор Эмили просто ошеломил её.
  - Папа мне разрешил! - засмеялась Эмили, распахивая шкаф и выуживая длинное темно-коричневое платье - Не переживайте, няня, внутри папиной комфортабельной и безопасной машины со мной совершенно ничего не случится!
  - Ну, раз мистер Уэйнрайт не имеет ничего против... - выдохнула наконец няня. Она поняла, что не в её силах помешать Эмили и лишь беспомощно развела маленькими полноватыми руками.
  Наспех натянув на себя чулки, нижнее платье, подъюбник, пышную кружевную кремовую блузку, а затем и верхнее дорожное платье цвета горького шоколада с рукавами по самые запястья и юбкой, покрывающей колени, Эмили с большим трудом заставила себя стоять ровно, пока няня застёгивала пуговицы, поправляла петельки и банты, причёсывала её длинные волосы и укладывала их под шляпку.
  Когда всё было готово, Эмили попросила миссис Моррис подготовить её прогулочные туфли, а сама умчалась на кухню. Там она отмыла молочную бутылку и набрала в неё чистой прохладной отстоянной воды из глиняного кувшина. Подумав, наполнила ещё одну бутылку. Уложив бутылки в корзинку, она добавила к ним бумажный пакет со свежими шоколадными печеньями, небольшую магазинную ватрушку с миндалём, несколько ароматных розово-жёлтых яблок - ей показалось, что именно такие больше всего понравились Вэлентайну - и лёгкой птичкой взмыла обратно в спальню. Схватила с полки первую попавшуюся книжицу, засунула и её в корзинку, наскоро управилась с туфлями и под неодобрительные возгласы нянюшки всё так же быстро слетела вниз, по лестнице и через коридор к парадному входу наружу, где уже стоял мистер Уэйнрайт, поглядывая на часы, и курил паренёк водитель рядом с его тёмно-вишнёвым роллс-ройсом.
  Эмили торопилась как никогда. Дыхание сбилось, в боку нещадно кололо, сердце колотилось. Больше всего она боялась, что отец может внезапно передумать и отказаться брать её с собой в поездку. Это было бы совершенно невыносимо. Поэтому, не дожидаясь пока водитель откроет ей дверь, Эмили проделала это сама, быстро забралась внутрь машины, умостила корзинку на юбках и обессиленно откинулась на спинку сиденья. Мужчины тоже сели в машину, мистер Уэйнрайт обернулся с пассажирского сиденья, шутливо постучал по стеклянной перегородке и окинул раскрасневшуюся, запыхавшуюся девочку обеспокоенным взглядом. Эмили ответила своей самой жизнерадостной улыбкой, мистер Уэйнрайт тоже улыбнулся и дал водителю знак.
  Ах, как хорошо было прокатиться ясным летним деньком на быстрой, блестящей машине! Мимо мелькали ухоженные сады и соседские поместья, а небо, украшенное пушистыми белыми облаками, становилось всё выше и прозрачнее... Эмили, в жизни которой было не так уж и много развлечений, пришла в полный восторг. Жаль только, нельзя приоткрыть окно и позволить ветру растрепать волосы... Этого папа точно не одобрит - вдруг маленькая Эм простынет. Но может быть, когда-нибудь... Эмили погрузилась в грёзы, в которых она взрослая и самостоятельная, сидела за рулём своей собственной машины. В её мечтах это был небольшой белый корвет с откидным верхом. Вот где вовсю разгулялся бы встречный ветер! Эмили была бы так ему рада...
  Поместье Хонкрафтов выглядело по меньшей мере очень вычурно и странно. Взявшись за реставрацию старинного дома, старший сын Альберон Хонкрафт превратил фасад в ровненький ряд светло-охристых кирпичиков, новеньких, только с завода. Но - лишь до половины. Поссорившись с отцом, молодой человек бросил свою работу и уехал попытать счастья в большом городе. Теперь все стены дома снаружи представляли собою смешение экстравагантной новизны и отжившей старины, аккуратных рыжих рядков вперемешку с мрачным почерневшим от времени камнем. Внутри картина открывалась ещё более забавная. Разозлившись на упрямца-отца, протестующего против нововведений, Альберон покрасил все стены и потолок в прихожей яркой ультрамариновой краской. Старые потёртые долгими годами кресла и рассыхающиеся столики смотрелись на фоне такого кричащего цвета очень сиротливо. Конечно же, при желании, старик Хонкрафт мог бы нанять рабочих, которые бы всё исправили, но по каким-то своим, личным, причинам, он этого не делал... Может быть, надеялся, что сын вернётся и продолжит свой проект самостоятельно? Как бы там ни было, поместье Хонкрафт стало притчей во языцех всех местных жителей. И теперь Эмили представился случай увидеть известный дом своими собственными глазами.
  Почтенному мистеру Хонкрафту тем летом исполнилось восемьдесят шесть. Передвигаться по дому становилось всё сложнее, выходить в сад и того трудней... Старик жил один, на приходящую экономку только ворчал. Думая о неминуемом будущем, он хотел проконсультироваться у мистера Уэйнрайта по поводу такого важного и вместе с тем деликатного дельца, как финансовое наследство. Заслышав гул машины, дрожащими руками он надел пенсне, поправил белый вихор на голове и зацепившись мизинцем за край своего чернильно-синего жакета, встал на пороге, поджидая гостя.
  Увидев Эмили, старик расплылся в улыбке и наговорил столько комплиментов, что и на год бы хватило вспоминать и радоваться. Его голос был сухим и скрипучим, во рту недоставало многих зубов, а в уголках глаз лучились смешливые морщинки. Эмили немного побаивалась пожилых людей, но Хонкрафт производил впечатление доброго человека. Она с интересом рассматривала и его самого, и его дом, с каждым взглядом подмечая всё больше любопытных деталей...
  Пока мужчины беседовали, она успела составить целый список примечательных мелочей. Вот странная картина в массивной бронзовой раме - морской пейзаж на ней как будто выцвел, или покрылся плотным слоем пыли, так что даже пальцы сами тянутся провести по шероховатой поверхности. Но, конечно, приличные юные леди не ведут себя подобным образом, поэтому остаётся только рассматривать побледневшие волны с приличного расстояния и гадать...
  А вот надколотая чернильница из тёмно-бордового стекла на маленьком треугольном столике тёмного красного дерева со сколом на столешнице, и обе эти вещицы настолько схожи и примечательны, что кажется уже не могут существовать друг без друга. Хотя обычно в доме не держат поломанных вещей, особенно пожилые люди как водится, очень суеверны. Наверное, мистеру Хонкрафту эти вещи слишком дороги...
  А эти дивные шторы с широкими узорами, как будто кружевные, вкусного оттенка кофе с молоком. Слишком светлые для гостиной, из ткани, явно для штор не предназначенной, но в этом доме всё было весьма необычно. Эмили подошла к комоду у стены, где ютился ряд фотографий в резных рамках. Вот молодой мистер Хонкрафт, высокий и улыбчивый, и вихор на его голове ещё чёрный. На других фотографиях ближайшие родственники и конечно же сыновья - Альберон и Глендел, оба очень похожие на своего отца. В отдельной, особенно изящной рамочке портрет красивой женщины с аккуратными карамельными локонами и светлыми глазами - наверняка это миссис Хонкрафт. Не у неё ли был такой нестандартный вкус? И не потому ли мистер Хонкрафт до сих пор не желает ничего в доме менять...
  Эмили вдруг стало очень грустно. Неясная тревога за Вэлентайна всплыла с новой силой. Она вышла в сад, умостилась на протёртой деревянной скамейке, и чтобы хоть как-то отвлечься, попыталась сосчитать настурции на клумбах. Цветов было так много, что все они сливались в яркий пёстрый ковёр. День выдался довольно жарким, и Эмили было тяжело в её многослойной одежде, хоть платье и было сшито из лёгкой прохладной струящейся крепдешиновой ткани. В дальнем конце сада виднелся красивый старинный фонтан под аркой, увитой лиловыми глициниями. Эмили представила, как должно быть раньше было здорово Хокнрафтам собираться тут всей семьёй, укрываясь от жары, делиться новостями, наблюдая как птицы пьют из фонтана, а вокруг медовых глициний кружатся толстенькие шмели...
  - Устала, милая? - мистер Уэйнрайт сел рядом и ласково улыбнулся девочке. - Ну ничего, нам уже можно отправляться домой. Образцы заявлений я мистеру Хонкрафту оставил, пусть поразмышляет на досуге не спеша...
  - Ах, папочка! Мне очень-очень нужно побывать в одном месте... - Эмили опустила голову, пряча от отца слёзы, - Не мог бы ты попросить водителя отвезти нас на ферму за холмами? Кажется, это не так уж и далеко отсюда...
  - Ага... Так я и думал, что всё это неспроста! - усмехнулся мистер Уэйнрайт.
  - Пожалуйста, это так важно для меня! Прошу тебя, папулечка!
  - Всё-всё, сдаюсь, - мистер Уэйнрайт обнял Эмили за тонкие плечи, - Миссис Моррис рассказала мне о твоём новом друге, что живёт на ферме за холмами. Если поторопимся, к ужину вернёмся домой. Ведь дело у тебя недолгое, верно?
  - Ну... Честно говоря, я не знаю... Но скорее да, чем нет.
  - Ох уж эти женщины! - рассмеялся мистер Уэйнрайт, - С вами нужно непременно держать ухо востро и быть готовым ко всему. Ну ладно, так уж и быть... Поехали.
  - Ты самый лучший на свете! - Эмили поцеловала отца в щёку и бросилась к машине...
  Нужная ферма отыскалась сразу же - благодаря яркому дорожному знаку с изображением золотой рыбки, словно герб на развевающемся флаге.
  - Голдфишер! Золотая рыбка! Вот оно! - обрадовалась Эмили. (gold fish - голд фиш - золотая рыбка, англ.) - Рэнчер, будьте добры, высадите меня прямо тут! Там сбоку открыта калитка...
  - Но позвольте, леди, - возразил водитель, - разве не лучше припарковаться у главных ворот и посигналить, чтобы нас заметили и встретили как полагается?
  Эмили задумалась.
  - Нет, Рэнчер! Моя интуиция подсказывает, что лучше всего мне войти с этой стороны.
  - Ну уж нет, одна ты туда не отправишься ни в коем разе, - решительно запротестовал мистер Уэйнрайт. - Мы так и быть, послушаем твою женскую интуицию, но я пойду с тобой и не спорь, юная леди!
  Никогда ещё Эмили не волновалась так сильно. Она достала из машины свою корзинку, сжимая её обеими руками и пытаясь успокоиться, но мистер Уэйнрайт как истинный джентльмен, перехватил у своей дочки ношу. Дойдя до калитки, он остановился, поджидая Эмили. Девочка подобрала юбки - трава здесь была так высока, словно её никогда не стригли, и кололась даже сквозь одежду - и нерешительно последовала за ним. Мистер Уэйнрайт приоткрыл кованую железную дверцу, та не издала ни звука... Эмили затаив дыхание, вошла вовнутрь и почти сразу же громко вскрикнула.
  Это был задний двор поместья Голдфишеров, густо залитый ярким летним солнцем. Здесь действительно было сухо и жарко, как в пустыне. В голую землю было вбито высокое потемневшее бревно. И к этому бревну толстыми грубыми веревками был привязан мальчик... Вэлентайн Голдфишер. В своей старой, грязной одежде, с непокрытой головой... Красный, измученный, осоловевший и изнывающий от жажды.
  
  ГЛАВА 8
  
  Эмили не верила своим глазам, отказывалась верить. Как во сне, шаг за шагом она подходила всё ближе, глаза её перебегали с глубоких тёмных рытвин на столбе, на лицо мальчика и обратно на верёвки, на красноватую от глины землю, на крышу с флюгером, виднеющуюся вдали... Обычная крыша, обычный флюгер, обычное бесплодное подворье - и такая жестокость? Нет, не может этого быть! Не должно так быть!
  - Эмили? - шёпотом проговорил Вэлентайн. Привлечённый шорохом её платья, он поднял голову и прищурился, пытаясь рассмотреть её фигуру, - Мне мерещится или это и правда ты? Что ты тут делаешь? Тебе же нельзя выходить из дома?
  Эмили обошла вокруг столба, осмотрела крепкие тугие узлы, въевшиеся ему в руки... Кожа вокруг верёвок покраснела и опухла, босые ноги с запёкшимися корками крови тоже выглядели не лучшим образом. Раскрасневшееся лицо, измученный взгляд... Эмили почувствовала, как в её груди нарастает жгучее пламя. В висках застучало, перед глазами всё помутилось.
  - О, юный джентельмен, кто с тобой это сделал? Во имя всех святых! - мистер Уэйнрайт тоже был потрясён увиденным.
  - О... Вы, должно быть, отец леди Эмили? Рад знакомству, сэр! Хотя, будь моя воля, оно происходило бы при несколько иных обстоятельствах... - Вэлентайн попытался рассмотреть стоящего перед ним мужчину, но тот двоился у него в глазах. Картинка никак не хотела фокусироваться. Он потряс головой и тихонько застонал.
  Эмили без слов забрала у отца корзинку, вынула бутылку с водой, раскупорила и поднесла к губам мальчика прохладное стеклянное горлышко. Мальчик тут же жадно приник к бутылке, хватая ртом живительную влагу, проливая воду себе на грудь и на землю. Первая бутылка осушилась очень быстро. Вторая ушла медленнее, и к тому моменту, когда вода в ней закончилась, Вэлентайн ощутил слабый прилив сил. Проморгавшись, он наконец разглядел белое лицо Эмили с огромными, полными ужаса и злости глазами, и изумлённо-взволнованное лицо мистера Уэйнрайта.
  - Обычное наказание в нашей семье, сэр... Спасибо, благородная леди Эмили, ты спасла меня от невыносимой муки. Я навеки твой должник. Но всё же... Как вы тут оказались?
  Ответить Эмили не успела - под крышей с флюгером открылась дверь и из неё показался рослый широкоплечий мужчина с такими же соломенными волосами, как у Вэлентайна. Подойдя к гостям, он весьма скупо поприветствовал обоих кивком и принялся отвязывать верёвки, удерживающие мальчика у позорного столба.
  - Что, негодник, уже успел очаровать местную принцессу? - его передний зуб был выщерблен, а серые глаза казались стальными от блеска солнца. Он хмыкнул, с каким-то мрачным раздражением оглядев девочку с головы до ног. Мистер Уэйнрайт тут же заслонил дочь собой.
  - Разрешите представиться, Лемюэль Уэйнрайт, - папа Эмили при знакомстве с кем-либо никогда не прибавлял титулов к своему имени и кажется, сейчас это было особенно верным решением, - И моя дочь Эмили. Мы приехали навестить... Эм-м-м...
  - Вэлентайна, нашего друга, - подхватила Эмили, и глядя как мальчик потирает онемевшие, покрасневшие и опухшие руки, не удержавшись, воскликнула - Как вы можете?! За что вы с ним так поступаете?!
  - Эмили, детка... Позволь, я сам поговорю с мистером Голдфишером, - сказал мистер Уэйнрайт мягко, но непреклонно.
  Мужчины отошли в сторонку и завели один из тех серьёзных взрослых разговоров, в которых никогда не находилось места детям. А если и удавалось что-то подслушать, то обычно слова и выражения, которые использовали взрослые, были не совсем понятны.
  - Да всё в порядке... - попытался успокоить Эмили Вэлентайн, - Мне не привыкать. Это уже далеко не первый раз...
  - Не первый раз?! Но это же просто ужасно!
  - Ну, я ведь сбежал из дома не впервые, несмотря на запрет. И не показывался почти пять дней, вот отец и рассвирепел...
  - Сбежал... - ошеломлённо произнесла Эмили, - Вот как... Надо было мне сразу догадаться, что ты не просто погулять ушёл... Да ещё так далеко от дома.
  - А что поделать? Надоело постоянно на грядках спину гнуть, захотелось хоть немного вкусить свободы. И теперь я за это поплатился.
  - И что, больше сбегать не станешь?
  Вэлентайн выудил из корзинки яблоко, со вкусом отгрыз большой кусок и невнятно что-то пробормотал. Прожевал и тогда объяснил:
  - Ну, надо же хоть изредка тебя навещать. Так что может и снова сбегу. Хотя, ты, судя по всему, теперь и сама сможешь приехать в гости?
  - Может и смогу. Если наши папы сейчас о чём-то договорятся и расстанутся на дружелюбной ноте...
  - А как вы вообще сюда приехали, может быть, ты мне наконец объяснишь?
  Эмили тяжело вздохнула, стала вынимать из корзинки всё по очереди и отдавать Вэлентайну.
  - Сначала мне приснился сон, будто ты в пустыне и умираешь от жажды.
  - Ну, фактически так и было... Сам по себе столб ничем не ужасен, а вот когда на второй день пить хочется жуть как - действительно помирать начинаешь.
  - На второй день? - осевшим голосом переспросила Эмили.
  - Ну да... Как я вернулся, так меня папка и привязал сразу. Считай, полдня вчера, вся ночь и полдня сегодня я тут торчу. Без еды и питья, такой вот суровый закон.
  - Какой кошмар... - Эмили выронила книгу, и та плюхнулась на землю, подняв облачко красноватой пыли.
  - Бывало и похуже, но я, пожалуй, не стану тебе рассказывать, - Вэлентайн поднял книгу, с любопытством взглянул на корешок и сунул себе подмышку, - В общем, сначала тебе приснился про меня сон, а потом ты уговорила своего папу сюда приехать. Понятненько... Хочешь клубники? В теплице как раз поспела. Новый сорт. Из Нидар... Как там правильно... Ни-дир-ляндов, вот. Гигантская и очень сладкая. Пойдём!
  Вэлентайн взял Эмили за руку и уверенно повёл за собой. Мистер Уэйнрайт тут же последовал за дочерью. Отец Вэлентайна улыбался и что-то активно ему объяснял на ходу, а тот только кивал, не перебивая. Лицо его было мрачнее тучи.
  - Всё это время мне придавала сил мысль, что когда наказание закончится, я смогу поесть этой восхитительной клубники! - Вэлентайн помог Эмили пройти в узкий проём теплицы под плёнкой, и они оказались в душном и жарком царстве зелени. Клубничные кустики простирались на много рядов вперёд, а между рядами уже были заготовлены ягоды на просушку. Какой здесь стоял аромат!
  - Какое богатство тут у вас! - восхитился мистер Уэйнрайт.
  - Вот, угощайтесь, - Вэлентайн собрал несколько ягод прямо с грядки и протянул на раскрытых ладонях. Эмили с отцом попробовали по ягодке.
  - Удивительный вкус, и правда! - мистер Уэйнрайт всё ещё напряжённо рассматривал фигуру папы Вэлентайна.
  - А мне, наверное, нельзя... Ведь красные ягоды могут вызывать аллергию, - неуверенно сказала Эмили.
  - Да что ты! Не отказывайся! Знаешь, сколько в них витаминов и этих, как их... Ми-кро-эле-ментов. Мама младшеньким нашим уже в полгодика давала кушать такие ягодки, толкла в кашицу вместе с молоком. Очень полезно!
  Эмили покосилась на папу, но тому явно было не до опасений об аллергии. Глаза его блестели и неотрывно наблюдали за мистером Голдфишером, а тот, в свою очередь, переводил взгляд с него на Эмили, и взгляд этот был не так чтобы очень дружелюбным... Вэлентайн где-то раздобыл большую плетёную корзину и уже вовсю ловко орудовал руками, оббирая клубничные кустики. Не зная, куда себя деть, Эмили стала ему помогать. Её пальцы путались в тугих зелёных стеблях, дело спорилось не так быстро, как у Вэлентайна, но теперь, по крайней мере, не надо было прятать взгляд от мистера Голдфишера.
  - Пойдёмте, я проведу вас, - наконец сказал, как отрезал, мистер Голдфишер, мистер Уэйнрайт кивнул и вышел из теплицы. Эмили нервно подскочила следом за отцом, путаясь в юбках. Замыкал небольшую процессию Вэлентайн с корзиной клубники наперевес.
  Мальчик галантно открыл ей дверцу и уже садясь в машину, Эмили вдруг услышала многочисленные женские и детские голоса, доносившиеся откуда-то издалека. Судя по всему, семья Голдфишеров была весьма многочисленной. 'Интересно, доведётся ли когда-нибудь познакомиться и с остальными 'золотыми рыбками'?' - подумала Эмили.
  - Вот, - протянул было ей Вэлентайн корзину с клубникой, но мистер Голдфишер вдруг перехватил его руку. Вэлентайн застыл, как мышонок под веником. Эмили показалось, что этот неприятный сероглазый человек сейчас обругает его и отберёт корзину.
  - Надеюсь, несмотря на несколько... Гм... Неловкое... Знакомство, - наконец медленно проговорил мистер Голдфишер, - Уэйнрайты будут помнить о нас, как о добропорядочных соседях. - он взял корзину из рук Вэлентайна и сам поместил её в машину у ног Эмили. Жёсткий взгляд встретился с её глазами. Девочка заставила себя смотреть прямо.
  Эмили не услышала, как прощался её отец с мистером Голдфишером, перед глазами всё расплывалось и от жары, и от накала эмоций. Она уже была почти без сознания от шока всего пережитого. Она смотрела на Вэлентайна, а тот, видя её состояние, изо всех сил пытался поднять девочке настроение - корчил рожицы, подмигивал и делал вид, что плывёт по воздуху. Эмили вяло улыбнулась.
  Наконец роллс-ройс Уэйнрайтов тронулся в путь. Эмили долго махала Вэлентайну рукой. Мальчик попытался бежать следом за машиной, но резко остановился. Стало ли ему снова плохо после нахождения у позорного столба или же его окликнул строгий отец, Эмили не смогла рассмотреть. Автомобиль набрал скорость, и фигурка мальчика растаяла вдали. Девочка тяжело-тяжело вздохнула и обессиленно опустилась на сидение. Она больше ничего не может сделать... Остаётся только надеяться, что Вэлентайн не станет больше творить никаких глупостей. Учитывая его свободолюбивый характер, надежда эта была весьма хрупкой. Эмили почувствовала, что засыпает, но даже через сон по её щекам потекли слёзы. Дурманящий аромат клубники, пробивающийся даже сквозь полусонное состояние, был слабым утешением...
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 9
  
  - Чепуха, полнейшая чепуха! Нет, нет и ещё раз нет!
  Эмили вздрогнула, резко пробуждаясь от тёплой послеобеденной дремоты. Раздражённый мамин голос было не так уж и непривычно слышать. Миссис Уэйнрайт часто спорила по телефону с кем-нибудь из публицистов, в этом не было ничего странного, но когда засыпаешь в уютно согретой камином гостиной, под шелестящую песню дождя и ароматы мятного чая и горячих рогаликов с изюмом, громкий недовольный вскрик режущий уши - не самое приятное, что может случиться.
  Девочка заёрзала, поплотнее закутываясь в свой любимый тёплый плед, как сонный совёнок, устраивающий себе мягкое гнёздышко. Но задремать снова не удалось.
  - Говорю же вам - не может такого быть! Впервые об этом слышу! Что за вздор!
  Эмили уловила слезливые нотки в мамином голосе и невольно вслушалась. На том конце провода сквозь механические потрескивания слышался звучный мужской говор, но слов было не разобрать. Эмили приоткрыла глаза и посмотрела на маму сквозь ресницы. Наступал вечер и её фигура с напряжённой спиной и приподнятыми плечами казалась слегка размытым акварельным наброском, из тех, что она несколькими штрихами наспех писала по вдохновению... Когда-то, ещё до того, как окончательно рассорилась с папой и стала работать с издательскими домами, принимая заказы на иллюстрации.
  Эмили не сдержала зевка. Миссис Уэйнрайт вздрогнула и повернулась. Быстро зашептав что-то в трубку, она закончила разговор и отключила телефонный аппарат.
  Эмили почудился тихий всхлип. Мамина фигура, всё ещё нечёткая во взгляде из-под ресниц, подёрнулась рябью, плечи опустились, голова на пару мгновений поникла, как прибитый дождём цветок мака.
  Но вот гордая миссис Уэйнрайт взяла себя в руки, оправила причёску, расправила рукава блузки и осторожно наступила домашними туфельками на мягкий ковёр. Убедившись, что её шаги неслышны, миссис Уэйнрайт подошла к спящей, как она думала, девочке и замерла, вглядываясь в её лицо. Эмили легко могла и в самом деле показаться спящей и тогда мама ушла бы наверх, наводить вечерний туалет и переодеваться к ужину. Но ей теперь так редко удавалось побыть наедине с мамой...
  Девочка распахнула глаза и сонно улыбнулась. Миссис Уэйнрайт несколько нервно улыбнулась в ответ, осторожно присела на самый краешек софы и старательно отодвинула от себя края пледа.
  - Я потревожила твой сон? Прости, я не знала, что здесь есть кто-то ещё. Эта срочная работа... Требования, требования, требования... Просто выше моих сил.
  Эмили собиралась с духом, чтобы рассказать, как прошёл день, но тут миссис Уэйнрайт заметила на столике миску с остатками клубничного сока и её лицо окаменело. Изящным взмахом она мазнула кончиком указательного пальца по донышку и отправила алую каплю на кончик своего языка. Эмили прошиб холодный пот.
  - Клубника! Ты ела клубнику? Откуда у нас клубника? Я запрещала миссис Моррис покупать красные ягоды!
  Эмили попыталась объясниться, но миссис Уэйнрайт не стала слушать. Вцепившись в подбородок девочки прохладными жёсткими пальцами она повернула её лицо на свет, рассмотрела щёки, затем заставила девочку показать шею и руки. Высыпаний не было, по крайней мере пока, но миссис Уэйнрайт это не успокоило.
  - Я просто не могу подобрать слов, чтобы выразить своё негодование! - миссис Уэйнрайт сердито выдохнула. Скулы заострились, глаза блестели. Эмили очень боялась маминого гнева. За ним обычно следовали новые ограничения и запреты в её и без того небогатой впечатлениями жизни, и девочка не сомневалась, что так будет и на этот раз. Закусив губу, молча сдерживая подступающие слёзы, она ждала приговора. Она знала - что бы она сейчас ни сказала, это только ухудшило бы ситуацию.
  - Миссис Моррис! Миссис Моррис! Ми-и-и-ссис Морри-и-и-ис!
  Ответом была тишина. Миссис Моррис - преданная экономка семьи Уэйнрайтов, а в последние десять лет ещё и няня и кухарка в одном лице, в такое время суток обычно проверяла работу горничных, которых Эмили очень редко видела, подготавливала вещи для прачечной, обстряпывала ещё какие-то насущные бытовые дела, которые следовало завершить в сей же день, а затем шла трудиться над ужином. Но до ужина оставалось ещё больше часа.
  - Я полагаю твой отец сейчас дома, не так ли, юная леди? - строго спросила миссис Уэйнрайт у Эмили. Девочка кивнула.
  Обычно миссис Уэйнрайт возвращалась из своей мастерской как раз к ужину, и мысль о том, что ей придётся расхаживать по всему поместью, разыскивая экономку, её совсем не радовала. Поэтому ей пришлось отправиться в кабинет мистера Уэйнрайта, хоть она и старалась видеться с мужем как можно реже. Эмили засеменила следом за гулким постукиванием маминых каблуков. Клик-клак, клик-клак, звучало с каждым шагом как приговор. Девочка совсем сникла и едва волочилась, закутанная в свой плед как в защитный кокон.
  - Энн! И маленькая Эм! Вот так сюрприз! - обрадовался Мистер Уэйнрайт. Он попытался расцеловать жену в ненарумяненные щёки, но та ловко увернулась, сложила руки на груди и одарила его весьма и весьма недовольным взглядом. Мистер Уэйнрайт смущённо улыбнулся.
  - Что-то случилось? Ты выглядишь встревоженной, Энн.
  - Встревоженной? Ты никогда не отличался особой проницательностью, Лем! Я очень-очень рассерженна поведением твоей дочери! И очень зла на тебя за то, что ты позволил ей вести себя настолько неподобающим образом!
  Мистер Уэйнрайт озадаченно склонил голову набок и внимательно вгляделся в лицо жены.
  - Что произошло, моя милая Энни? - ласково спросил он. - Неужто наша дочь, поистине скромное, ласковое создание, ни с того ни с сего разбушевалась и разбила твою любимую вазу? Или решила последовать примеру принцессы из сказки и сбежать с бродячими музыкантами?
  Он подмигнул дочери, улыбнулся жене, но миссис Уэйнрайт только разозлилась ещё больше. Её лицо раскраснелось, руки задрожали от негодования.
  - Клубника! - выпалила она. - Ты прекрасно осведомлён о том, что твоя дочь подвержена аллергии! И при этом преспокойно позволяешь ей...
  - Ах вот оно в чём дело... - Мистер Уэйнрайт грустно усмехнулся, спрятал свои очки в карман жилета и погладил Эмили по голове. Девочка ответила ему очень виноватым взглядом.
  - Хотела бы я знать, откуда вообще в нашем доме взялась клубника?
  - Ну, видишь ли, Энни, моя дорогая...
  - Не смей меня так называть! Отвечай на мой вопрос, Лем!
  Мистер Уэйнрайт стиснул зубы, скулы на его лице обострились, глаза стали пустыми и холодными как разбитые окна старого дома, в котором уже давно не бывало тёплого света. Он достал свои карманные часы, сверился со стрелками, просто чтоб занять чем-то нервные руки, затем ровно и безэмоционально сказал:
  - Новый друг Эмили подарил нам корзинку свежей клубники сегодня днём. Было бы невероятно несправедливо позволить нашей девочке вырасти, так и не узнав этого чудесного вкуса спелой сладкой клубники, ты не находишь? Я решил, что десяток небольших ягод ей не повредят.
  - Ты решил! Твоя дочь такая болезненная, а ты...
  - Наша дочь, Энн. Наша дочь, - веско проговорил мистер Уэйнрайт.
  Но миссис Уэйнрайт не обратила никакого внимания на тон его голоса и продолжила свой эмоциональный монолог:
  - И что это ещё за новый друг? Кто он? Ведь ты говоришь о мальчике, правильно я понимаю? Откуда он взялся, позволь узнать? Что вообще происходит в нашей семье совершенно без моего ведома?
  Эмили открыла было рот, но мистер Уэйнрайт положил руку на её плечо - точнее на плед, укутывавший её плечи - и медленно пошёл к двери, ведя девочку за собой. Не глядя на Энн-Мари, он тихо произнёс:
  - Может быть, если бы ты уделяла хотя бы капельку больше внимания нашей дочери и нашей семье, тебе было бы это известно, и ты понимала бы нас...
  Расстроенный мистер Уэйнрайт отвёл печально притихшую девочку в кухню.
  - Почему бы нам не перекусить, не дожидаясь ужина, а, маленькая Эм? - он пытался говорить жизнерадостным тоном, но ему это плохо удавалось. Досада, горькая, застарелая, поднялась изнутри и голос вышел немного надтреснутым. Эмили освободилась от пледа, уверенно отобрала у него нож и принялась нарезать хлеб. В кладовой нашлось холодное мясо, сыр, свежие овощи и даже сельдерей, и Эмили решила сделать несколько сэндвичей. Аккуратно разложив хлебные прямоугольники на доске, она задумалась, стоит ли разогревать сковороду чтобы немного их подрумянить.
  - Я крайне сожалею, что тебе пришлось всё это услышать... И увидеть. Эмили... - мистер Уэйнрайт подошёл к девочке и обнял её, - Ты должна знать одну вещь. Как бы Энни... То есть твоя мама... Как бы она ни сердилась, ни кричала, она любит тебя и очень за тебя переживает.
  - Да, я знаю папа... - тихонько прошептала Эмили, а про себя подумала: 'Но было бы неплохо, если бы она хотя бы однажды сама сказала мне это'.
  - И я тоже тебя очень люблю, моя маленькая принцесса, - он вдруг совсем как в её раннем детстве подхватил девочку на руки, и Эмили ахнула от восторга.
   - А хотя, не такая уж ты и маленькая! - закряхтел он и Эмили засмеялась. - Ух ты, какая тяжёлая ты стала! Ты действительно уже почти совсем выросла, да? И что, ты и впрямь скоро сбежишь с бродячими музыкантами, а? Или сначала разобьёшь все фамильные вазы?
  - Пожалуй, для начала мне нужно сделать что-то простое. Например, искупаться в озере ночью, выскользнув из дома пока все спят...
  Мистер Уэйнрайт шутливо погрозил девочке пальцем.
  - Я плохо плаваю, увы, так что если тебя вдруг схватит судорога в ледяной воде, ты начнёшь тонуть и придётся тебя спасать, от меня будет мало толку... Пожалуйста, учти это.
  - Может быть Вэлентайн сможет вовремя оказаться поблизости, и спасёт меня, - сама удивившись своей мысли, сказала Эмили.
  - О... А я и забыл, что у моей не-такой-уж-и-маленькой-принцессы появился претендент в верные рыцари. Это очень ценно, Эмили, когда есть кто-то поблизости в нужный момент... И я буду очень рад, если в твоей жизни появится такой надёжный человек. Ну а пока - можешь всецело положиться на своего старика.
  - Во всём, кроме спасения от утопания? - со смехом уточнила Эмили.
  - Ну, почти... - он ласково пощекотал кончик её носа и отпустил на пол. - Вот к примеру, в том, чтобы обжарить хлеб для сэндвичей, ты можешь на меня рассчитывать. В этом я мастер, которому нет равных!
  - Правда? - удивилась Эмили.
  - Истинно так! - мистер Уэйнрайт разжёг огонь на плите и отправил на неё тяжёлую чугунную сковороду. Пока он раскладывал на раскалённой сковороде кусочки хлеба, взгляд его снова стал стеклянным и опустошённым. Несколько минут ничего не происходило, а потом нос Эмили защекотал едкий дымок.
  - Папа, может стоит добавить немного масла?
  Мистер Уэйнрайт вздрогнул, выныривая из омута печальных мыслей к реальности. Сетуя на свою оплошность, он углубился в недра холодильника. Эмили убавила огонь на плите. И тут в кухню вошла миссис Моррис в сопровождении молоденькой горничной - кажется, Черити. Или Честити? Девушка немедленно покраснела при виде мистера Уэйнрайта.
  - Мистер Уэйнрайт, мисс Уэйнрайт, какая приятная неожиданность - спрятала за официальной вежливостью своё удивление миссис Моррис.
  - Ах, простите нас великодушно за такое бесцеремонное вторжение на вашу территорию, многоуважаемая миссис Моррис! - Мистер Уэйнрайт прижал руку к груди в извиняющемся жесте, - Но мы с юной принцессой почувствовали острую необходимость немного подкрепиться дабы разогреть свои животы к вашему великолепному ужину!
  - Прощу прощения, господин Уэйнрайт, сегодня стирка отняла больше времени, чем я надеялась. Поэтому я попросила Честити ('Ага!' - подумала про себя Эмили) помочь мне с ужином. Не будете ли Вы и леди Эмили столь любезны подождать немного, пока мы занимаемся приготовлениями? Обещаем не томить вас слишком долго.
  Мистер Уэйнрайт сдал позиции и уселся в гостиной, рассматривая свою курительную трубку сквозь увеличительное стекло очков. Эмили устроилась у папы под боком. Злосчастная миска с лужицей клубничного сока всё ещё стояла на кофейном столике и обжигала своим видом. Из кухни доносились голоса миссис Моррис и Честити, звенела посуда, потянулся густой аромат поджарки для сливочного супа. Глядя как отец осторожно натирает горлышко трубки мягкой тряпицей Эмили немного успокоилась.
  - Папа... Мы с тобой совсем не говорили о том, что видели сегодня в поместье Голдфишеров... Мне так жалко Вэлентайна! Неужели мы совсем никак не можем ему помочь?
  - Я понимаю твои чувства, милая... Но, по правде говоря, я полагаю нам не стоит вмешиваться, как и распространяться о том, что мы видели. Как говаривал мой дед: 'Всякая цапля своё болото хвалит'. Голдфишеры относятся к старинному роду фермерских семей, живущих своими традициями уже не одно столетие... Нам их обычаи могут показаться странными, или даже жестокими, но сами они иной жизни не мыслят. Думаю, что и мы, выходцы из семей знатных родовых поместий, кажемся им чудаками. По крайней мере пока мы беседовали с мистером Голдфишером, у меня сложилось впечатление что он не выносит людей подобным нам с тобой. И вовсе не считает свои методы воспитания неправильными. Честно говоря, я бы предпочёл с ним больше не видеться.
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 10
  
  Слова мистера Уэйнрайта повисли в воздухе, как грозовое облачко в ясном летнем небе.
  - Значит ты не позволишь мне больше видеться с Вэлентайном? - со слезами на глазах спросила девочка. - Но он совсем не такой как его отец! Он добрый... И эти жестокие семейные традиции нисколько не разделяет, а лишь страдает от них... Пожалуйста, папа! Не запрещай нам общаться! Мне так одиноко здесь, пока вы с мамой работаете, не с кем даже словом перемолвиться!
  - Гм... Ну, в новом учебном году к тебе снова станут приезжать учителя из Риверджсона, я уже договорился... И, думаю, новый этап обучения займёт твоё внимание и увлечёт твой пытливый ум. Но ты права, жить совсем без друзей попросту невозможно. Хотя, всё не так уж плохо! Осенью наши соседи начнут устраивать чайные вечеринки, и если доктор Олдбридж одобрит, ты сможешь посещать их и найти новых друзей, или поближе сойтись со старыми знакомыми. Неужели во всей округе не найдется ни одной девочки твоего возраста с которой вы могли бы подружиться?
  - Ах, папа, поверь мне, чайные вечеринки - это такая невообразимо страшная скука! - вздохнула Эмили.
  Ей уже довелось побывать на одной такой вечеринке в позапрошлом году. Соседские дети не занятые обучением в пансионах, собрались в доме Глории Хоупфстедэр. Она так долго упрашивала отца отпустить её, и когда тот наконец сдался, Эмили под неусыпным взором миссис Моррис отправилась в гости, впервые в своей жизни. После краткой церемонии знакомства, когда каждый из присутствующих назвал своё имя и место проживания, речь взяла Глория и до самого вечера все слушали занудные рассказы о её дальней родственнице, что живёт в Париже, об охотничьих псах её отца и об обожаемой ею вышивке, неловко передавая друг другу блюдце с плоскими маргариновыми коржиками. А когда чайник опустел, Глория не мудрствуя лукаво снова добавила в него воды, и все пили разбавленный остывший чай попросту из вежливости. Эмили едва дождалась окончания вечеринки, чтобы водитель вернул её домой и потом ещё несколько часов мучилась изжогой.
  - Я бы не сказала, что чайные вечеринки помогают обрести друзей. Особенно если в этом году их снова станет устраивать Глория.
  - Ну почему же, мы могли бы и сами организовать вечеринку! И не обязательно именно чайную. Можно устроить открытый день Благодарения, например. Если погода позволит, то и на свежем воздухе. Поместье у нас просторное, всем хватит места.
  - Вот именно, - проворчала Эмили, - в нашем большом просторном доме запросто могло бы найтись место для одного небольшого но хорошего мальчика, а, папочка?
  Мистер Уэйнрайт рассмеялся.
  - Папа, а давай просто поедем и заберём Вэлентайна оттуда? И он станет жить у нас... Его больше никто не будет бить, морить голодом и жаждой и привязывать к позорному столбу... Мы с ним станем всё-всё делать вместе. Читать и рисовать, обучаться, гулять, а на выходных ездить в Лондон. На Рождество мы могли бы вместе принести в дом ёлку и нарядить её, а летом путешествовать в поезде на морской берег... Мне бы так этого хотелось. Ну пожалуйста, па-а-а-апочка!
  - Милая, к сожалению, ничего не выйдет, - Мистер Уэйнрайт улыбался, но его глаза стали серьёзными - Во-первых, какими бы строгими ни были родители Вэлентайна, поместье Голдфишеров его родной дом, там вся его семья, всё что он знает и любит, вся его жизнь. И ты хочешь вот так просто взять и отнять всё это у него? А во-вторых, боюсь, моя прелестная принцесса, нас с тобой просто-напросто посадят в тюрьму за кражу несовершеннолетнего ребёнка. Вэлентайн ещё много лет не сможет покинуть дом без разрешения родителей. А они ни за что не отпустят его жить к нам просто так.
  Эмили задумалась.
  - А что, если мы не просто возьмём его к себе жить, а наймём его на работу? Думаю, мистер и миссис Голдфишер не станут возражать, если у их сына появятся деньги?
  - Ох, родная... Насколько мне известно, в фермерских семьях юношам приходится заключать договор, по которому они обязуются часть своей заработной платы переводить на общий семейный счёт. А трудовые договоры заключаются только с восемнадцати лет. Всё не так просто, увы...
  Эмили помолчала, потрясённая. Мысли тянулись одна за другой тяжёлыми цепями, сдавливая своей мрачностью.
  - Выходит, Вэлентайн - узник в своём собственном доме и раб своих родителей на всю жизнь... Делай что прикажут, за непослушание получай жестокие наказания, учись и работай там, где скажут, да ещё и часть прибыли не твоя. Охо-хо!
  - Да, ты всё правильно поняла, милая. Любой ребёнок, рождающийся в подобной семье, сталкивается с такими условиями. Конечно, далеко не все фермеры такие строгие, особенно к девочкам, но у них как по мне судьба ещё более незавидная - в отличие от мальчиков они далеко не всегда могут обучаться и покидать родной дом. Их ждёт бесконечная работа на кухне, в садах... Замужество с тем, кого выберут родители...
  - Что практически ничего не меняет, - совсем печально проговорила девочка, - только добавляет ещё больше хлопот по дому, заботы о детях...
  - Совершенно верно. Физический труд облагораживает, закаляет тело и дух, но когда одна и та же тяжёлая работа повторяется снова и снова изо дня в день, из года в год... Гм... Это очень тяжко, если только ты не видишь в такой жизни своего призвания. Если ты понимаешь, о чём я... Словом, я считаю, что мы с тобой должны быть благодарны как нашим слугам, так и нашим предкам, ведь именно за счёт их заслуг можем жить в совершенно иных условиях и делать нечто большее.
  - Делать нечто большее... - медленно проговорила Эмили. До сих пор она не задумывалась, чем станет заниматься, когда вырастет. Она очень любила читать, обожала старинные книги с красивыми иллюстрациями, но как могло это помочь ей делать нечто большее?
  - Пожалуйста, не омрачай свою милую головку всеми этими мыслями, родная, - мистер Уэйнрайт поцеловал её макушку, поправил яркую ленту, украшающую длинную косу. - Вот увидишь, придёт время и всё встанет на свои места. Всё будет хорошо. И у Голдфишеров, и у нас.
  - Но ты позволишь мне хоть иногда видеться с Вэлентайном? - почти умоляюще прошептала девочка. - Пожалуйста, папа! Я чувствую, что мы с ним могли бы стать хорошими друзьями. И может быть, в будущем я смогла бы сделать для него то самое 'нечто большее'. Хоть как-то помочь ему улучшить условия его жизни. Это так важно для меня!
  Мистер Уэйнрайт тяжело вздохнул и посмотрел на стройные ряды фамильных портретов над камином. Старинный род Уэйнрайтов славился своим великодушием, благородством и множественными славными делами на благо общества. Под их началом были возведены школы, библиотеки, больницы и приюты для бездомных. Многочисленные родственники, разъехавшиеся по Англии и за её пределами, продолжали социальную работу, учреждали институты, вели государственные дела или занимались искусством. Они поддерживали между собою дружескую переписку и часто виделись на праздники.
  Лемюэль никогда не жалел, что Энн-Мари родила дочь, а не сына - наследника фамильной городсти. Он был искренне рад, что их род продолжился в лице маленькой милой девочки, которая со временем вырастет в прекрасную леди. Что бы она ни выбрала для себя в будущем, семья её всегда поддержит. Но у этой девочки, несмотря на милое личико и хрупкое здоровье, оказался совсем не робкий характер. Сейчас он видел в её глазах разгоравшееся пламя и знал, что она уже не отступит в своём стремлении. Похоже ей достались лучшие качества Уэйнрайтов, не привыкших пасовать перед трудностями.
  'В конце концов, ей это будет даже полезно.' - подумал он, - 'Ведь как пишут древние мудрецы, дружба - это мостик, объединяющий людей несмотря на происхождение и род деятельности. В дружбе душа человеческая растёт и возвышается. А хороший друг - это залог человеческого счастья на земле...'
  - Ну хорошо, я разрешаю тебе иногда навещать Вэлентайна и приглашать его в гости. Но только в присутствии миссис Моррис или кого-то ещё из наших слуг или водителей, хорошо?
  - Ах, спасибо, спасибо, папочка! - девочка крепко обняла отца. Она очень обрадовалась, на душе у неё просветлело. Но вскоре новые тревожные мысли заполнили её голову. Что скажет мама? И миссис Моррис наверняка будет не очень довольна... Эмили знала, что всякий раз при встрече с другими детьми, миссис Моррис переживает, как бы она ненароком не подхватила от них какую-нибудь хворь. Вряд ли она будет счастлива такой дружбе. Наверное, стоит заручиться маминой поддержкой, тогда и няня не будет против.
  Но поговорить с мамой девочке больше не удалось. Миссис Уэйнрайт в тот вечер не явилась к столу. Честити, отправленная выяснить, не желает ли госпожа чтобы ужин подали в её комнату, вернулась ещё более смущённая чем обычно - миссис Уэйнрайт попросила, чтобы её оставили в покое. Мистер Уэйнрайт и Эмили обменялись тоскливыми взглядами.
  Принимая вечернюю ванну, Эмили обнаружила россыпь мелких красных пятнышек на своём животе. Клубника всё-таки взяла с неё цену за свой великолепный вкус.
  'Хорошо, что их не увидела мама, - подумала девочка - а то лежать бы мне снова в постели со строгим режимом и слушать наставления доктора Олдбриджа. Нет, только не это. Я намерена добиться свободы, во что бы то ни стало... Я должна получить право на прогулки и поездки и жить как все нормальные люди. А пока что я узница в собственном теле, которое меня предательски подводит, и в своём собственном доме, как и Вэлентайн. Но Вэлентайн пытается бороться за свою свободу, даже из дома сбегает, нужно и мне попытаться вырваться из этой клетки.'
  Присыпав предательские пятнышки тальком, девочка поскорее натянула ночную сорочку и закружилась в ней перед зеркалом - она любила свои кружевные сорочки с широкими летящими рукавами, словно птичьи крылья. Одна из мелочей, что всегда поднимали ей настроение.
  Миссис Моррис вошла в её спальню с новым ночником, и уложив девочку в постель, стала читать ей поучительную историю из детской Библии. В ней говорилось о непослушных ягнятах, которые отбились от стада и о том, сколько переживаний они причинили своим пастухам. Эмили силилась понять смысл этой истории, но какая мудрость ни была в ней заложена, она упорно ускользала от девочки. Поэтому она с удовольствием отвлеклась на новый ночник: небольшой домик кованый из металлического сплава серебристого цвета, чьи разноцветные витражные окошки создавали совершенно волшебные блики на стенах и потолке. Старый ночник был простым, медным с прозрачными стёклышками и отслужил в доме Уэйнрайтов очень много лет, пока однажды в него не забыли подлить масла на ночь, из-за чего он перекалился - стёкла почернели и покрылись трещинами, а медные стенки деформировались. Девочке было грустно расставаться с привычной деталью домашнего уюта, но этот новый серебристый ночник, создающий красочные узоры, был несомненно гораздо лучше прежнего.
  - Эмили, дорогая, скажи, какой урок ты усвоила из этой притчи? - ласково спросила миссис Моррис, закрывая книгу.
  - Урок? О... -задумчиво протянула девочка. Наблюдая за игрой разноцветных бликов, она совсем потеряла нить рассказа о беспечных ягнятах. Кажется, малыши всё же смогли отыскать нужную тропинку и благополучно возвратились в родной хлев. Но недавние события так и подмывали Эмили на маленький бунтарский жест. Подумав, девочка осторожно ответила:
   - Думаю, притча поучает нас, что не стоит бояться совершать что-то запретное, чтобы расширить свои горизонты и... - Её взгляд упал на ночник, - Не бояться терять старое, дабы обрести новое.
  Миссис Моррис неодобрительно хмыкнула, но у Эмили не было настроения обещать, что она больше никогда не покинет дом, подобно слабому ягнёнку. Наоборот, сейчас она была настроена начать как можно чаще выходить из дома и отвоёвывать свои права на самостоятельные решения...
  Засыпая, Эмили думала о том, как сейчас несладко должно быть Вэлентайну. Не досталось ли ему ещё больше за ту щедрую корзину с клубникой? И когда теперь они смогут увидеться снова... Холодная неизвестность сжимала сердце, мысли затапливала серая тоска. Эмили поняла, что уже скучает по своему новому другу, такому солнечному и жизнерадостному несмотря на все его жизненные невзгоды.
  И тут девочке показалось, что она снова слышит этот загадочный лёгкий серебристый перезвон, а в дверях спальни мелькает светящийся силуэт... Но рассмотреть видение получше не удалось - сон наконец победил девочку. И той ночью ей приснилось, что она летает высоко-высоко в синем небе, верхом на небольшом серебристом драконе.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 11
  
  Неделя пролетела быстро, за ней другая, третья... Жаркие дни мелькали один за другим, пока огромные полупрозрачные облака, как лёгкие небесные киты, проплывали над созревающими полями и садами, чтобы в конце августа постепенно уступить место тяжёлым от непролитых дождей островам кудлатых туч. Лето догорало, оставляя после себя выцветшие сухие букеты, никогда не надоедающие яблочные пироги, лёгкие солнечные веснушки и ночные песни сверчков, переселяющихся за тёплые печи.
  Эмили проводила свои дни как обычно - за чтением, письмом, рисованием, самостоятельным изучением географии, истории и некоторых других предметов по книгам в папиной библиотеке.
  Отношения с мамой окончательно разладились. Они с мистером Уэйнрайтом по безмолвному соглашению не обсуждали её между собой, но пытались хоть как-то исправить ситуацию. Миссис Уэйнрайт демонстративно игнорировала обоих, отвечая на любые фразы ледяным молчанием.
  Эмили вскоре сдалась, смирилась, что растёт без внимания матери, подобно блёклому цветочку в тени, которому не хватает солнечного света и тепла чтобы раскрыться ярким цветом. Но зато папина любовь согревала её сердце день ото дня. Всякий раз, когда у мистера Уэйнрайта выдавалось свободное время, он с удовольствием передавал девочке свои познания в разных областях, рассказывал интересные случаи из жизни, показывал альбомы с семейными фотокарточками, помогал практиковаться в каллиграфии и даже согласился на совместные вечерние прогулки по саду.
  Спрятавшись за папину фигуру от осуждающих взглядов няни, Эмили с наслаждением вдыхала остывающий воздух, напоенный ароматами трав и цветов, запечатлевала в памяти краски заката и пыталась научиться различать птиц, мелькающих то тут, то там в звонкой суете. Жизнь насекомых тоже необычайно её увлекала, но в вечереющем саду их было не разглядеть. Может быть, когда-нибудь она сможет погулять ранним утром, пока ещё не жарко, чтобы зарисовать в своём альбоме кузнечиков, бабочек, трудолюбивых муравьёв... А может быть ей посчастливится повстречать хорошенькую божью коровку, которая сможет жить у неё в комнате. 'Я бы кормила её сахаром и наблюдала как она летает на полупрозрачных крылышках' - мечтала девочка.
  Сны о серебристом драконе посещали её почти каждую ночь, и Эмили даже решилась написать о них в своём личном дневнике, который держала в секретном тайничке под кроватью. Это был красивейший блокнот в тёмно-синем кожаном переплёте с золотистым тиснением, с блестящей шёлковой закладкой и множеством шуршащих бежевых страниц. Эмили обнаружила его несколько лет назад в столе мистера Уэйнрайта, когда хотела положить туда поздравительную открытку на день отца. И так полюбилась ей эта толстенькая, бархатистая, словно спелая слива, книжица, что она уговорила папу подарить блокнот ей. Мистер Уэйнрайт сетовал, что мог бы привезти из Лондона нечто более подобающее для юной леди - например, альбом для гербария с обложкой из розового шёлка, или белоснежный ежедневник, как в женских гимназиях, или что-нибудь ещё, расписанное изящными вензелями, но девочка настаивала - ей нужен именно этот большой, тяжёлый и несколько торжественно-мрачноватый блокнот и ни на что другое она не согласна. Конечно же, мистеру Уэйнрайту ничего не оставалось, кроме как уступить.
   Блокнот так нравился девочке, что она долго не могла решиться и начать вести в нём записи - боялась поставить кляксу или написать слово с ошибкой. Испортить такую красоту своей неуклюжей рукой было бы весьма досадно. Поэтому до сих пор она просто любовалась блокнотом, прокладывала пальцами пути по глубоким линиям узоров на обложке, гладила чистые странички и представляла, какие мгновения и впечатления могла бы на них сохранить. Может быть, она могла бы написать стихотворение... Вклеить между страниц засохший цветок. Или прикрепить к форзацу конвертик и хранить в нём памятные фотокарточки и открытки. Но сейчас ей вдруг захотелось, как самому близкому другу, рассказать дневнику о своей жизни. Чернила текли плавно, медленно и аккуратно выводя размашистую надпись: 'Личный Дневник леди Эмилии Алиссии Уэйнрайт. Запись от 17 августа 1922 года'.
  Девочка вгляделась в дату и тяжело вздохнула. От Вэлентайна с момента их последней встречи больше не было совсем никаких известий, а сама она почему-то не решалась снова просить отца отвезти её на ферму Голдфишеров. Конечно, папино разрешение у неё уже и так есть, и можно просто попробовать договориться с водителем, но добродушный Рэнчер отпросился в отпуск и уехал к родственникам в Солсбери, а с Леверджсоном, юным пареньком, вторым водителем, девочка слишком стеснялась разговаривать. Он носил кепи козырьком к затылку, курил неприятные дымные сигареты и пялился на девочку так, будто ожидал что она вот-вот разорвётся на части как осколочная граната.
  '... и блики нездешнего солнца яркими искрами полыхают на его лёгких крыльях, подвижных и гибких, будто отлитых из живого серебра.' - Эмили осторожно поставила на страницу самую аккуратную точку, какую только могла и тяжело вздохнула.
  Наверное, Вэлентайн и думать о ней забыл, слишком занят работой на родительской ферме и ему не до неё... На что ему глупая девчонка, которая может в любой момент слечь в постель с очередной болезнью. Такая тощая, бледная, неинтересная. Совершенно неподходящий компаньон для поиска увлекательных приключений...
  На тонкую страницу капнули две слезинки, к счастью, не задев свежие чернильные буквы. Эмили энергично протёрла глаза, неожиданно злясь на саму себя. Сверилась с часами в медальоне - без четверти двенадцать. И вдруг, на порыве этой внезапной злости, захлопнула дневник, даже не дав чернилам до конца просохнуть, поспешно убрала его в тайник, и вылетела из спальни на ходу быстрыми ловкими движениями заплетая волосы в две тугие косы по бокам от лица. Мысли наталкивались одна на другую в разгорячённой голове, а ноги сами несли девочку к чёрному входу и дальше по узкой тропинке у самой стены дома, к пристройке садовника. Аккуратно подстриженная трава лишь слегка приминалась под быстрыми шагами.
  Садовник семьи Уэйнрайтов, крепкий коренастый мужчина пятидесяти с лишним лет, внешне чем-то походил на гномов из любимой книги Эмили. Звали его Гендрик Артур Зюндквист, но все называли его просто Гендриком. Краснолицый, рыжебородый, с сильными жилистыми руками, он был предан своему делу искренне и страстно. Больше всего на свете Гендрик любит свои растения, предпочитая их компанию обществу людей - так говорили между собой жители Аттенборо. Возможно, в этих словах была доля правды, потому как дожив до середины века, Гендрик так и не обзавёлся семьёй, и жил-поживал сам по себе в старой садовой пристройке, по соседству со своим рабочим инвентарём, рассадой и мешками с удобрениями.
  Ещё дедушка Эмили, пока был жив, пытался уговорить аскетичного работника переселиться в одну из комнат для слуг в доме, но Гендрик раз за разом отказывался, буквально приходя в ужас от такой перспективы. Не создавая никому хлопот, он обходился лишь своей скромной пристройкой, где сам для себя кашеварил, стирал и убирался. Пару раз в месяц он выбирался на деревенский рынок или в городские магазины, закупая необходимые продукты и вещи. В сезоны сбора урожая и с началом листопада он нанимал помощников и строго следил, чтоб те работали на совесть. Хозяйственный и рукастый, он сам заботился о нуждающемся в починке инвентаре и по мере необходимости делал небольшой ремонт в своём жилище.
  Именно благодаря этому трудяге у Уэйнрайтов до сих пор был самый богатый фруктовый сад в округе, а декоративные растения и цветы поражали своим разнообразием и обилием. Лемюэль, продолжая традиции предков, не скупился на финансирование своего сада, и Гендрик с каждым годом привносил в богатство поместья что-то новое.
  Затронув верную струну в его душе, можно было несколько часов кряду слушать о различиях между луковичными, об особенностях вьющихся и прихотях голосеменных. Гендрик знал о растениях столько, сколько было возможно знать и даже более того. Про таких талантливых садовников, как он, говорили, будто у них зелёные пальцы (green fingers - зелёные пальцы, устойчивая англоязычная идиома, обозначающая выдающуюся способность к выращиванию растений)
  Эмили иногда перекидывалась с ним парочкой-другой фраз и несмотря на некоторую нелюдимость садовника, она ощущала себя легко в его компании. Она знала, что он каждое утро оставляет в гостиной свежие цветы специально для неё, чтобы она могла хотя б одним глазком взглянуть на такую красоту, не оставляет пустой корзину для фруктов и всегда приносит им к ужину свежие овощи. А сейчас ей потребовалась его помощь, и она очень надеялась, что он не откажет...
  - А-а-а, это вы, юная леди Эмили. Доброго денька вам. Что-то случилось или вы просто так пришли повидаться со стариной Гендриком? - садовник дружелюбно улыбнулся при виде девочки.
  Эмили застыла в нерешительности. Весь её задор куда-то испарился, стоило ей встретить прямой взгляд его ярко-зелёных глаз. Она никак не могла выпустить наружу слова, гудящие в голове. Страх, что Вэлентайн не обрадуется её новому визиту, пересиливал. Гендрик кашлянул и не дождавшись ответа, поинтересовался:
  - Как вам понравился ваш новый светильничек? Чудесная работа, что и говорить. На той неделе раздобыл у своего знакомого кузнеца. Я-то всё больше за новыми лопатами да граблями к нему наведываюсь, а тут такую красотищу увидал в витрине... Дай, думаю, прикуплю для маленькой леди, то-то небось обрадуется. А тут и прежняя лампа приказала долго жить... Так оно совпало. Ну так как, угадал я? Хороший ведь ночничок получился, а?
  - Что? Ах, да... Мой новый ночник. Угадали, ещё какой хороший! Очень хороший! Действительно, настоящее чудо! Премного благодарна! - Эмили быстро переварила услышанное и её благодарность была совершенно искренней. От волнения девочка говорила быстро и громко. Садовник заулыбался ещё шире, и Эмили наконец решилась высказать свою проблему.
  - Видите ли, уважаемый Гендрик, есть ещё одна причина, по которой я решилась прийти сюда и потревожить Вас. Так получилось, что мне совершенно не с кем доехать до одного местечка за холмами... Папа занят в своей лондонской конторе до самых выходных, Рэнчер уехал в отпуск, а Леверджсон... Словом, не могли бы вы меня выручить? Прошу, это крайне важно для меня.
  - Гм-м-м, кх-м-м, - прокряхтел Гендрик, задумчиво почёсывая массивный огненный затылок, - Ну, значится, коли такое дело важное, то Вы конечно можете и ко мне в телегу подсесть, уж я-то позабочусь о Вас, как полагается, честь по чести. Довезу куда надо, а потом и по своим делам отправлюсь, а на обратном пути захвачу Вас домой. Да только я не сегодня поеду, и даже не завтра, а ближе к концу недели. Так что просим прощеньица, леди Эмили, придётся обождать. А ежели дело срочное у Вас, так Вы прямо сейчас и идите к мальчишке Леверджсону, он Вам отказать не посмеет, - тут Гендрик вдруг усмехулся и подмигнул девочке, - Смелее, леди Эмили. Вы госпожа, как прикажете ему, так он и сядет за руль и отвезёт Вас куда требуется.
  - Благодарю, Гендрик, я подумаю, как лучше поступить...
  Эмили сникла, но возвращаться в дом не спешила. Няня, конечно, скоро заметит её отсутствие в спальне и станет сокрушаться, что она вышла в сад в одном домашнем платье и туфельках, но уходить из зелёного сада в свою одинокую комнату ей совсем не хотелось.
  Девочка с большим интересом стала наблюдать как Гендрик подсыпает в цветочные клумбы торф, ворча что нынешняя жара совсем пересушила стебельки бедных настурций. Потом садовник взялся подравнивать кусты огромными стальными ножницами, а Эмили заметила на каменной стене двух маленьких ящериц. Девочка медленно подходила поближе, чтобы получше рассмотреть длинные хвосты и когтистые лапки, так похожие на драконьи, но тут раздались окрики миссис Моррис. Няня была совсем рядом. Сейчас она обнаружит Эмили и... Сердечко ёкнуло и забилось часто-часто. Несколько секунд - и в голове возник план, спонтанный и дерзкий. Скорее всего, это не сработает, но... Стоит хотя бы попытаться.
  Выпрямившись, Эмили оправила ленты на косах, разгладила юбку, сложила руки в замок на уровне груди и когда миссис Моррис показалась из-за зелёной изгороди, встретила её спокойным уверенным взглядом и тут же заговорила, перехватывая инициативу.
  - Миссис Моррис! До чего же вы вовремя. Я как раз собиралась пойти и разыскать Вас. У меня есть очень важная просьба. Пожалуйста, сообщите Леверджсону, что мы выезжаем через четверть часа, пусть подготовит машину. Благодарю.
  Миссис Моррис опешила, растерянно поглядела на девочку.
  - Вы выезжаете? Леди Эмили, о чём это Вы? Выезжаете? Куда? Зачем?
  - Ах, моя добрая нянюшка Моррис, не волнуйтесь. Папенька мне позволил немного поездить по графству в свободное время. Должна же я знать места, в которых родилась и выросла.
  'Именно так, 'выросла', а не 'всё ещё расту' - подумала Эмили. Мне уже почти десять и хочу сама решать, что я могу делать.
  - Я, право не знаю... Такой риск... Ну что ж, очень хорошо. Раз так, я поговорю с Леверджсоном. То есть, я хочу сказать, что я конечно же сейчас же исполню Ваше поручение, леди Эмили. Но Вы должны знать - я непременно поговорю с мистером Уэйнрайтом по его прибытии. Я просто обязана сообщить ему о моём личном мнении по столь важному вопросу, - миссис Моррис раздосадовано покачала головой и отправилась к гаражам.
  Эмили напряжённо смотрела ей вслед, медленно выдыхая. Получилось! Она просто не могла в это поверить! И тут она с волнением осознала, что четверть часа - это слишком мало, она просто не успеет переодеться и собрать что-нибудь с собой в дорогу. Не ехать же в гости с пустыми руками. Паника накатила волнами, в желудке неприятно замутило.
  Но Эмили всё же получила ценную помощь, на которую так рассчитывала. Пока юная леди говорила с миссис Моррис, мудрый Гендрик принёс корзину, в которой приехала клубника Голдфишеров. Это была та самая корзина - весьма примечательной овальной формы, как будто слегка сплюснутая, сплетённая из тёмной ивовой лозы. С первого взгляда она вызвала у Эмили пренеприятнейшие ассоциации с наказанием ивовыми розгами. Сама корзина, впрочем, выглядела вполне миролюбиво и ничем не выдавала своего родства с какими-то там розгами. И сейчас она была полна крупных спелых яблок самых разных сортов - сокровища сада Уэйнрайтов.
  - Не благодарите, леди Эмили, - сказал Гендрик, добродушно посмеиваясь в свою медно-рыжую гномью бороду - Я знал, что настанет день, когда эта корзинка вновь сослужит хорошую службу. Ну же, идите наверх! Собирайтесь в своё важное путешествие. А я пойду попрошу у Леверджсона табачку свежего понюшку-другую, да поболтаю с ним немного... Так, о том, о сём. Минут тридцать поболтаю, да?
  - Гендрик, Вы просто самый лучший на свете, так и знайте! - в порыве чувств Эмили даже подпрыгнула на месте. Ей захотелось обнять садовника, но это было бы слишком фамильярно, поэтому она просто прижала ладони к сердцу в знак признательности. А он только рукой махнул и прихватив корзину, отправился вслед за миссис Моррис, которая уже вовсю покрикивала на растерянного Леверджсона. Эмили ничего не осталось как поспешить к своему гардеробу и приложить всю скорость и все силы, ведь сейчас няня не поможет ей с дорожным платьем...
  Девочка решила не усложнять себе жизнь нижними юбками-блузками и просто натянула поверх белья и чулков длинное тёплое платье цвета горчицы. Этот цвет очень шёл девочке, оттеняя её длинные, волнистые шоколадные волосы и ореховые глаза. Любимой алой ленты нигде не было - будто нарочно спряталась. Эмили наспех переплела растрепавшиеся косы в одну большую на затылке, закрепила первой попавшейся заколкой. Оглядела себя с головы до ног в зеркале, решила, что выглядит вполне достойно, ободряюще кивнула своему отражению. И уже надевая шляпку - жемчужно-серую, в тон перчаткам - вдруг подумала, а что будет если Голдфишеры просто не откроют ворота и не впустят в свой дом знатную выскочку, которой они её несомненно видели...
  - Ну что ж, леди Эмили, - сказала девочка сама себе, как можно аккуратнее зашнуровывая ботинки и ощущая себя как воин перед битвой, - есть только один способ узнать, как они отреагируют на тебя, и почему сэр храбрый рыцарь Вэлентайн Голдфишер больше не даёт о себе знать. Поехать туда и разобраться во всём самой! И именно так ты и поступишь прямо сейчас, юная леди, да-да!
  Глаза её сверкнули и зеркало отразило решительную улыбку на фарфоровом лице. Она ещё никогда не чувствовала себя такой живой, как сейчас. Такой... Наполненной. Цветной, светящейся, сияющей самыми разными чувствами. Они были разными, многие из них были для неё совершенно внове и вызывали растерянность или даже пугали. Но вместе с тем она ощущала невиданный прилив сил и бодрости. Впервые за долгие годы печального заточения в собственном замке, принцесса нашла в себе храбрость самостоятельно выбраться на свободу, не дожидаясь ни прекрасного принца, ни славного рыцаря. И даже дракон укрощён! Так что на кое-какие выдающиеся подвиги она всё же способна. И вазы, и бродячие музыканты оказались вовсе даже ни при деле...
  Посмеявшись над своими мыслями, Эмили поняла, что самое большое чувство, переполняющее её душу сейчас - радость. Ведь она вскоре снова увидит того, кто стал ей дорог... И она изо всех сил надеялась, что он тоже будет рад её видеть.
  
  ГЛАВА 12
  
  Юный Леверджсон всю дорогу молчал и совершенно никак не беспокоил Эмили, но этот горький въедливый запах сигарет... Казалось, он пропитал насквозь и самого Леверджсона, и каждый дюйм автомобиля, и вот уже принялся окутывать липкой зловонной пеленой саму Эмили. Папин курительный табак для трубки имел совсем иной аромат, и скорее даже приятный - тонкий, травяной, с лёгкими медовыми нотками, он никогда не доставлял девочке такого неудобства.
  Раздражение накапливалось, умноженное на волнение. Эмили отсчитывала минуту за минутой по своим часам и с тревогой ощупывала отекающее горло - как некстати решила проявиться противная аллергия! Она попросила шофёра слегка приоткрыть окно с её стороны и разжевала одно яблоко из своей подарочной корзины. Сладкий сок немного оживил пересохшую гортань и это несколько облегчило неприятные ощущения.
  Эмили чувствовала, что поневоле начинает злиться. Будь она немного смелее, она бы прямо сейчас строжайше запретила этому молодому дуралею курить где-либо поблизости от автомобиля, а то и вовсе - бросить эту вреднейшую привычку раз и навсегда, дабы не портить здоровье ни себе, ни окружающим. Но она знала, что Леверджсон старше её всего лишь лет на шесть и у неё просто язык не поворачивался делать ему замечания. И всё в его внешнем облике выдавало его юность - и тонкие светлые усики над верхней губой, и кудрявые вихры русых волос, и руки со светлой гладкой кожей, и острый кадык на горле что бегал вверх-вниз всякий раз когда он поглядывал на свою пассажирку. Весь его вид вкупе с сигаретной вонью вызывал у девочки сильнейшее отторжение.
  Будь на то воля Эмили, она бы и вовсе уволила его. Эта мысль поразила её свой неожиданной жёсткостью. Но и правда, почему нет? Ведь она тоже хозяйка поместья, юная леди Уэйнрайт, и имеет право сказать своё слово. И вообще, как там изволила выразиться миссис Моррис? Что-то о том, что отец обязан знать её личное мнение по важным вопросам. Если мнение миссис Моррис по каким бы то ни было вопросам является важным, почему не может быть ценным и мнение Эмили?
  'Но с другой стороны, - печально подумала Эмили, - Паренёк ведь явно не от хорошей жизни покинул дом и пошёл на службу в таком юном возрасте. Наверняка заработок очень важен для него. И кто я такая, чтобы лишать его права на работу и оплату своего труда? Ох, как же всё это сложно...'
  - Приехали, мисс! - голос водителя отвлёк Эмили от мук душевных и физических, но вызвал новый прилив раздражения.
  'Ты должен называть меня 'леди', волосатая ты кочерыжка!' - конечно, она никогда не скажет такого вслух, но ведь можно позлиться хотя бы про себя, верно?
  - Ну так подай сигнал, чтобы нам открыли ворота и вообще... Встретили, как полагается, - проворчала Эмили, - И, надеюсь, ты откроешь мою дверь и поможешь мне выйти из машины? Эта корзина, чтоб ты знал, просто неприлично много весит...
  - Ох, прошу меня простить, конечно, сей же момент! - он дважды нажал на клаксон и автомобиль издал громкую трель. Затем помог девочке выбраться со своего сидения. Корзину он зачем-то схватил обеими руками и прижал к себе. Выглядело это донельзя глупо. Парень покраснел и избегал встречаться взглядами с Эмили.
  - Ах, свежий воздух, наконец! - девочка была так рада выбраться из пропахшего сигаретами пространства авто, что не сразу заметила выглянувшую из-за ворот светлую вихрастую голову. А когда заметила, сердце её пропустило сразу несколько ударов. Но нет, это был не Вэлентайн, а какой-то совсем другой мальчик. Он был намного ниже ростом и у него было совершенно иное лицо - узкое, с острыми скулами и очень светлыми глазами. Глаза эти непомерно расширились при виде гостей, моргнули и их обладатель тут же скрылся из виду.
  'Наверное, кто-то из младших братьев Вэлентайна, - подумала Эмили - Сколько же их у него, интересно? Старших и младших, братьев и сестёр. Надеюсь, скоро узнаю...'
  Отстучало несколько томительных минут, комом застрявших в горле, прежде чем в воротах фермы Голдфишеров обозначилась гостевая калитка и медленно, с протяжным скрипом растворилась наружу, выпуская высокую загорелую девушку в коричневой косынке и сером платье. У неё было приятное лицо с правильными чертами и большие ясные глаза. Девушка окинула гостей настороженным взглядом, на ходу вытирая руки о потрёпанный передник.
  - Добрый день? - удивлённо-вопросительная интонация чудилась в её приветствии.
  - Добрый день. Юная мисс Уэйнрайт прибыла с дружеским визитом. Мисс Голдфишер, правильно я понимаю?
  Голос у Леверджсона скрипел и ломался, как у всякого юного паренька в его возрасте, но девушку это ничуть не смутило. Она снова оглядела Эмили, уже более дружелюбно. Эмили подошла поближе, робко улыбнулась и вдруг заметила, что из-за спины молодой мисс Голдфишер на неё выглядывает малышка в похожей коричневой косынке. Она крепко держалась за юбку сестры грязноватыми пальцами, почти полностью спрятавшись и Эмили видела только половину её лица - светло-голубой глаз и фрагмент золотисто-русой чёлки, как и у её старшей сестры.
  'Какое изумительно красивое сочетание - небесные глаза и золотые волосы!' - подумала Эмили, - 'Их фамилия, как и сам образ золотой рыбки как нельзя кстати подходит этим красавицам'.
  - Мы очень рады приветствовать леди Эмилию Уэйнрайт на нашей ферме. Прошу, входите, - у мисс Голдфишер был очень приятный голос, мягкий и мелодичный. Эмили с удовольствием отметила, что в отличие от глуповатого Леверджсона, она была прекрасно осведомлена о правилах этикета и знала, кого следует называть 'леди'. Девушка взяла младшую сестрёнку за руку и вошла в калитку, ведя её за собой, а затем тактично остановилась, поджидая гостей.
  Леверджсон кашлянул и храбро прошёл через проём первым. Ему с его ростом пришлось немного пригнуться, чтобы не стукнуться головой о верхнюю часть ворот. Эмили перевела дыхание и осторожно перешагнула за калитку следом за ним - больше всего она боялась сделать неловкое движение и грохнуться в пыль прямо у всех на глазах. К счастью, всё обошлось и две хорошенькие мисс Голдфишер повели их с Леверджсоном вдоль широкой красноватой дороги.
  Тут Эмили открылась удивительная и живописная картина. Нечего было и говорить, дом Голдфишеров сильно отличался от её родного поместья. И простая черепичная крыша, и белёные стены, и земляной пол подворья просто кричали - вот она, деревенская жизнь во всей её простоте и незыблемости. Но тем не менее ферма Голдфишеров не казалась бедной, напротив - она была очень красочной и примечательной. Всё тут пестрело от обилия цветов и кружащих над ними бабочек, сушащегося на солнце разноцветного белья, расхаживающих прямо под ногами людей цветастых кур, уток и гусей, вальяжно раскинувшихся на солнце пузатых котов.
  А сколько тут было растений! Аккуратные грядки с зеленью, картофелем и другими овощами, высокие подсолнухи, а вдалеке за домом виднелся целый кукурузный лес. Тут и там виднелись самые разные представители произрастающей флоры, с которыми работали мужчины и женщины, парни и девушки, мальчишки и девочки, все как на подбор светловлосые. Эмили насчитала двенадцать человек и сбилась. Прижавшись друг к другу невысокими покосившимися стенами, в дальнем конце подворья ютились коровьи хлева. Но судя по доносившимся оттуда блеянию и похрюкиванию, жили там не только бурёнки. Чуть поодаль молодой мужчина в соломенной шляпе очищал подковы стройного поджарого коня рыжей в белых пятнах масти - Эмили не знала, как такая называлась. Жёсткая щётка в его руках так и сновала туда-сюда. А в одном тенистом местечке у самой стены девочка заприметила поставленные друг на друга клети с кроликами. Их охранял старенький чёрный кот - а может кошка - с жёлтыми глазами и свалявшимся хвостом.
  Здесь кипела жизнь, бурлила бессменным калейдоскопом звуков, красок, запахов. Каждый миг что-то происходило... Носились друг за другом маленькие котята, выводок цыплят догонял свою кудахтающую мать, мычали ожидающие дойки коровы. Воздух звенел от щебета птиц. Птиц здесь вообще было великое множество - как домашних, так и всяких вольных звонких пичужек. И множество людей, каждый из которых был чем-то занят. Завидев гостью, все приветствовали её на свой лад - кто-то вежливо здоровался, кто-то просто кивал или приподнимал шляпу, а одна девушка даже присела в вежливом реверансе. Эмили подумалось, что и нескольких дней бы не хватило, чтобы осмотреть всё, что тут есть и познакомиться со всеми, кто тут живёт и работает.
  - Ну, вот и всё наше скромное житьё-бытье. Как говорится, чем богаты, тому и рады, - бодро сказала юная хозяйка фермы, - У вас какое-то конкретное дело, леди Эмили, или же Вы просто так, поближе познакомиться захотели?
  - Я... Эм-м-м... Собственно... Хотела вернуть вашу корзину, вот, - смущённо пролепетала Эмили, чувствуя, что краснеет.
  Девушка улыбнулась Эмили и легонько прикоснулась ладонью к её плечу.
  - Не переживайте так, леди Эмили. Мы вам рады. Этот пострелец Вэлли-обормотэлли уже всем на ферме уши про вас прожужжал. У нас тут не осталось ни одного человека, который бы ещё не слышал историю о прекрасной принцессе Эмилии. И кстати, большое вам и вашей няне спасибо за то, что приютили его, когда он убежал.
  - И не только приютили, но и накормили и отправили домой в безопасности, - добавил проходящий мимо юноша немногим старше Вэлентайна. На нём была такая же кособокая кепка, только серая, и он нёс полные воды жестяные вёдра к хлевам.
  - И показали красивую книгу, - тихо добавила малышка, всё ещё прячась за сестру.
  - А ещё приехали проведать всё ли у него в порядке, когда папа его наказал.
  - О... Я вижу, Вэлентайн действительно всё рассказал. Ну что же... Для меня истинная отрада увидеть всех вас и рада, что я правильно угадала, как сократить его имя - Вэлли, просто Вэлли, верно?
  - Всё верно, леди. Маменьке нашей захотелось красивое имя привнести в семью, но многим оно кажется слишком вычурным и неподходящим простому фермерскому парню. Так что все мы тут зовём его просто Вэлли.
  - Вэлли-приставэлли, - вставил всё тот же юноша в серой кепке, идя обратно с уже опустевшими вёдрами. Девушка и малышка засмеялись, Эмили же удивлённо подняла брови.
   - Не обращайте внимания, леди Эмили, это так, в шутку. Не со зла. У мальчишки характер озорной да весёлый, но порой и очень вздорный. Он бывает просто несносным и таким острым на язык, что того и гляди, поранишься, однако же мы его любим.
   - Как здорово, должно быть, жить такой большой и дружной семьёй. Вэлли очень повезло. Позвольте спросить, а где же он сам?
   - Если я не ошибаюсь, маменька его сослала помогать мужчинам кукурузу собирать на дальнем поле. Но зная Вэлли, его может там и не оказаться.
   - Я могу поискать, - тихонечко проговорила малышка, глядя на сестру снизу вверх.
   - Ну сходи, Зои, лапушка, только галоши надень, не беги босиком. А я пока приглашу леди Эмили на нашу летнюю кухню - там как раз поспевают пироги к вечернему чаю. Пройдёмте, пожалуйста...
   Эмили последовала за новой знакомой на открытую веранду из светлого дерева. Тут стояли небольшие круглые столы и деревянные стулья. А дальше, за прозрачным навесом из тончайшей ткани ютилась небольшая комнатка с мойкой, печью, тумбой и парой шкафов с посудой - вот и всё обустройство так называемой летней кухни.
  Леверджсон поставил корзину с яблоками на деревянные ступеньки веранды и тут же с извинениями ушёл. Несомненно, снова курить свои зловонные сигареты.
  'Вот ведь каланча несносная', - проворчала про себя Эмили, пристраивая свою шляпку и перчатки на край светлого деревянного столика.
   - Прошу прощения, леди Эмили, я так и не представилась - сказала девушка, устраивая на небольшой старомодной печи огромный пузатый чайник, - Меня зовут Кэтрин. Нашу самую младшую сестрёнку, как Вы уже слышали - Зои. Алекс - ну, тот, что про Вэлли при Вас пошутил - один из наших средних братьев. Не знаю, говорил ли Вам Вэлли, но нас у маменьки с папенькой целых одиннадцать доченек да сыночков самого разного возраста.
   Как ни старалась Эмили скрыть своё изумление, у неё ничего не вышло. Брови взлетели вверх, глаза округлились, рот раскрылся. Мда, такими темпами никак не выйдет из неё сдержанной аристократичной мадмуазель с приличными манерами. Эмили попыталась скрыть свои эмоции, но Кэтрин рассмеялась:
   - Это ничего, леди Эмили! Абсолютно все и каждый удивляются, когда слышат эту цифру. И приговаривают - вот, мол, какие чудаки эти Голдфишеры. Зачем им столько детей, неужто они их в бочках на зиму солят?
   Эмили вновь не сдержала удивлённого движения бровей и Кэтрин снова хохотнула:
   - Это шутка, леди Эмили! Просто шутка! Простите меня Бога ради!
   - Ну что Вы, Кэтрин, это Вы меня простите.
   - Забудем! Вы какой чай предпочитаете в это время суток?
   - Если можно, зелёный... Молодой, без добавок. Благодарю.
   Пока Эмили мелкими глоточками цедила свой чай, а Кэтрин доставала из печи небольшие круглые пирожки с поджаристыми боками и раскладывала их на огромном фарфоровом блюде, прибежала запыхавшаяся маленькая Зои и сообщила, что Вэлли нет ни на кукурузном поле, ни в ягодных теплицах, ни в коровнике. Через миг девочка снова куда-то унеслась.
   - Вот ведь маленький разбойник, и куда он подевался...
   - Да тут я, тут, - послышался немного хриплый, но такой знакомый голос.
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 13
  
  Эмили обернулась. Вэлентайн, живой и невредимый, но существенно замаранный в земле, поглядел ей в глаза и тут же отвёл взгляд.
  - Вэлли - прошептала Эмили. Но Вэлентайн молча смотрел на свои ноги. Сердце её упало. Вот и сбылся её потайной страх...
  Мальчик шмыгнул носом и пряча в карманы грязные руки, поставил ногу в ботинке на край ступеньки. С ботинка свешивались комья земли вперемешку с травинками.
  - Ты где был, Вэлли-грязнэлли? - всплеснула руками Кэтрин.
  - Не твоё дело, сорока-балаболка Кэт-трататэт, - огрызнулся мальчик и слова прозвучали довольно зло.
  - Да как ты разговариваешь? Мне позвать папу?
  - Зови, - равнодушно пожал плечами Вэлентайн.
  - Вэлли, что произошло? - мягко спросила Эмили. Присмотревшись к мальчику повнимательнее, она увидела ссадину и несколько свежих царапин на его лице.
  - Да подрался опять небось с кем-нибудь, - махнула рукой Кэтрин, - Не беспокойтесь, леди Эмили, с ним такое частенько приключается.
  - Ну да, именно со мной - Вэлли поднял взгляд на сестру, и Эмили увидела в его глазах затаённую глухую боль, - Кроме меня в семье ещё пятеро сыновей, но соседские мальчишки с чего-то швыряют камни только в меня.
  - А не надо было грубиянить в адрес вдовца Рошера, - Кэтрин назидательно подняла вверх палец и пояснила гостье, - Это наш местный охотник, живёт в двух милях от нас. У него двое сыновей и трое внуков.
   - И пять охотничьих псов, которых те с удовольствием науськивают на меня, - совсем мрачно добавил Вэлентайн.
   - Ты помнишь, что сказал тебе по этому поводу отец, - в глазах Кэтрин не было ни капли сочувствия, - Принеси извинения мистеру Рошеру и глядишь, дружба с его внуками наладится сама собой.
   - Ни в жисть не стану расшаркиваться перед этим злобным старикашкой. Он ударил меня своей тростью прямо по голове!
   - После того как ты с разбегу врезался в него, да ещё наступил на его больную ногу!
   - Да я не видел, что он там торчит, пень старый! И сказать ничего не успел, как он тут же принялся кричать и лупить меня!
   - Всё равно, надо было извиниться, Вэлли. Коротенькое извинение. Быстро и просто. Но видимо это совсем не так просто для такого гордого чижика-пыжика, как ты, а?
   - Кто бы говорил о гордости, Кэтрин-Гороховая-Дама.
  
   Эмили в недоумении глядела то на Кэтрин, то на Вэлентайна. Вэлли заметил корзину с яблоками и тут же сцапал самое крупное.
  - Три года назад я крепко поссорилась с маменькой и двумя старшими сёстрами, - принялась пояснять Кэтрин специально для Эмили, - Взяла походный матрас, котелок и первый попавшийся мешок из погреба с запасами - там оказался сушёный горох. И почти месяц жила одна в опасном диком лесу, питаясь гороховыми супами, гороховыми кашами и гороховыми лепёшками. Чуть с ума не сошла, честное слово. Но потом одумалась и пришла каяться и мириться. С тех пор они и кличут меня Гороховой Дамой.
   - Да, а ещё мы все по очереди носили тебе в твой очень опасный и очень дикий лес тут прямо за холмом свечи, шерстяные одеяла, хлеб и колбаски. И многие до сих пор считают, что это был такой странный способ уйти в отпуск на затянувшийся пикник.
   Кэтрин заулыбалась мечтательно и рассеянно.
   - А из-за чего вышла такая серьёзная ссора? - полюбопытствовала Эмили и тут же спохватилась - Ой, простите, это совсем меня не касается....
   - Да она замуж собиралась, - тут же выдал секрет сестры Вэлентайн, - в свои пятнадцать, за столичного прохиндея лет на десять старше. Отец этого повесу сразу же за двери выставил, даже слушать не стал. А у неё была любовь-любовища-перелюбовь аж до полной гороховой голодовки. А ведь он так ни разу и не пришёл с тобой разделить твой пикник, а, Кэт? И вообще с тех пор не давал больше о себе знать.
   - Да уж, братик, язык у тебя что помело - всё из дома наружу выметает... Сходи-ка вымойся, да почисть за собой порог. Негоже разводить такую грязь.
   - А это не грязь, это чистейший чернозём. Очень полезный даже, между прочим. Не зря же черви его так любят.
   - Черви? - переспросила Эмили.
   - Ну да. Я у реки червей для рыбалки собирал, потому и в земле весь перепачкался. Рошеры пачкаться не стали - побродили у спуска к воде и повернули обратно. А чего мне, просто так полдня в осоке сидеть? Рыбы хотел к ужину наловить.
   - Да как бы ты рыбу ловил, голыми руками, что ли? Удочки-то у тебя при себе не было.
   - А что, очень даже может быть, что и голыми руками, - задумался мальчик, - А вообще - наломаешь веточек, выдернешь нитку из штанов - и вот тебе уже и удочка самая наипростейшая. И при должной доле терпения и ловкости...
   - Так, всё, хватит болтать, - неожиданно строго прервала его Кэтрин, - Иди сделай из себя чистого и по возможности приличного мальчика и садись вместе с Эмили пить чай с пирожками.
   - Мне бы лучше молока...
   - Опять твои капризы! Ну же, иди!
   Вэлентайн снова бросил короткий тяжёлый взгляд на Эмили и ушёл куда-то за дом. Видимо, там был колодец или ещё какой-то источник воды...
   - Не переживайте, леди Эмили. Вэлли мальчик крепкий и всё на нём заживает быстро, как на собачонке.
   - Прошу меня простить, мисс Кэтрин.
   - Поймите, мне не хочется, чтобы Вы думали, будто Вэлли так уж несчастен. Он самый обычный мальчишка для своего возраста, вот только упрямый очень... Вот ведь болтун этот Вэлли-говорэлли, пока он нам тут зубы заговаривал, пирожки совсем остыли, едва тёплые уже. Попробуйте, Вы ведь, наверное, успели проголодаться, пока до нас добирались? Вдруг Вам понравится. Если хотите, я их снова в печи разогрею.
   Эмили взяла с блюда ближайший пирожок и надкусила румяный хвостик. Тесто было мягким и тонким, а внутри - много-много сочной начинки. Девочка даже не сразу смогла разобрать, что именно было внутри пирожка, такая лавина вкусовых оттенков на неё обрушилась. Её вкусовые рецепторы распознали курятину и какую-то слегка кисловатую зелень. Но, кроме этого, внутри пирожка было ещё и что-то хрустящее с лёгкой освежающей сладостью, и при этом пряное. Догрызая уже второй пирожок, девочка поняла, что это всего лишь белокочанная капуста, приправленная тмином. Но до чего же вкусно!
  - Какое необычное вкусовое сочетание, - сказала девочка, - Мне очень даже нравится. Благодарю за угощение.
  Эмили ещё никогда не пробовала таких простых деревенских пирожков. Миссис Моррис отдавала предпочтение более сложной и изысканной выпечке, а пироги готовила очень большими порциями и никогда не добавляла в них ни овощей, ни трав - только мясо или потроха.
  Кэтрин лишь молча улыбалась, глядя как маленькая леди за обе щеки уплетает фирменный Голдфишерский 'куриный цап' - вариацию традиционных немецких мясных пирожков на тонком тесте. Начинка могла быть любой, главное, чтобы присутствовало сочетание мяса и рубленой капусты. А 'цапами' их прозвали самые юные и вечно немного голодные Голдфишеры, потому что очень удобно было вот так заглянуть в кухню в любое время дня или даже ночи и цапнуть с блюда маленький, но сытный перекус.
  Вернулся Вэлентайн и тут же потянулся к блюду с пирожками, но Кэтрин шлёпнула его по руке.
  - Для начала приберитесь за собой, юноша. И сами сходите в кладовую за утренним молоком, раз уж чай вашему высочеству не угоден.
  Вэлли вздохнул, быстро стряхнул со ступенек земляные комья охапкой сухой соломы, успешно заменившей веник, а затем пошёл на другую сторону дома. Ходил он как будто сразу по сорок дюймов каждой ногой отмерял - размашисто и широко.
  Эмили тем временем почувствовала, что несмотря на всю неоднозначность отношений между Голдфишерами и странный взгляд Вэлли в её сторону, ей очень нравится эта скромная летняя кухонька и столовая на открытом воздухе, что она испытывает бесконечную симпатию к малышке Зои и хорошо понимает Кэтрин, и что даже их шутки не вызывают у неё неприязни. И что, пожалуй, ей не повредит и третий пирожок...
  Показался наконец долговязый Леверджсон, а гостеприимная Кэтрин и его одарила чашкой чая и пирожками. Одна из старших сестёр - Кэтрин представила её Эмили как Вирджинию - принесла большущий противень на котором плотно теснились новые, только что вылепленные пирожки и вместе девушки поместили их в жаркое недро печи. Леверджсон кинулся им помогать, а потом все трое уселись на другом конце веранды за круглым столиком, болтая и хохоча. Глядя на румяного и довольного вниманием девушек Леверджсона Эмили подумала, что он вряд ли будет так уж сильно против, если она вновь попросит его привезти её сюда.
  - А я-то думал, что больше никогда тебя не увижу, - безэмоционально буркнул заметно посвежевший Вэлентайн, усаживаясь рядом с ней и хватая с блюда сразу два пирожка.
  - Что вы, сэр храбрый рыцарь. Сказочные принцессы, быть может и склонны умирать в нежной юности, сражённые заклятиями и проклятиями, но я лично пока ещё жива и на тот свет не собираюсь.
  - Я вовсе не это имел ввиду...
  - А где же молоко? Вам не удалось его добыть, славный сэр?
  - Кто-то добыл его до меня. Все молочные кувшины оказались пусты. А до вечерней дойки ещё далеко...
  - Как жаль.
  - Ничего, мне не привыкать. В большой семье это обычное дело, что кому-то может чего-то не хватать...
  - Да и не только в большой, - грустно откликнулась Эмили, - Порой ребёнку может чего-то и самого простого не хватать, даже если он один-единственный у своих родителей и живёт в обеспеченном всеми удобствами доме...
  - Например?
  - Например, кого-то с кем можно было бы поговорить о чём-то важном или не очень... Разделить вкусные пирожки. И помочь ему добыть молоко.
  Эмили поднялась и выразительно посмотрела на Кэтрин. Девушка тут же встала и подошла к ней. Выслушав просьбу, она только хмыкнула, пожала плечами и удалилась в коровник, а через десять минут вернулась оттуда с небольшим ведёрком свежайшего молока с пенкой.
  - Какое блаженство, - промурлыкал Вэлли, отхлёбывая ещё тёплого молока прямо из ведёрка. Эмили свою порцию пила по-простому, из чайной чашки, исподволь рассматривая довольное лицо своего друга. Царапины и правда уже не казались свежими, они как будто начинали затягиваться и покрываться тонкой корочкой, а ссадина потихоньку превращалась в синяк. Девочка вздохнула.
  Она знала вдовца Рошера, точнее, слышала о нём. Папа рассказывал, что дедушка водил с ним дружбу и они частенько ездили вместе на охоту в былые времена. Но сама Эмили не была ему представлена и никогда не видела его сыновей и внуков. Дедушка умер до её рождения, и старик Рошер с тех пор более не посещал дом Уэйнрайтов. Мысли Эмили обтачивали этот камень преткновения как река точит гальку. Возможно, она могла бы... Возможно. Да. Лишь только возможно. Но, наверное, и этого достаточно.
  Полдень уходил за горизонт, небо подставляло лицо вечерним сумеркам. Эмили дышала полной грудью, по всему телу разлилось приятное тепло. Казалось, никогда прежде ей ещё не было так легко и так хорошо...
  Вэлли принёс небольшое одеяльце и укутал им плечи Эмили.
  - Не хватало чтобы Вы простыли, юная принцесса, - проговорил он как будто сердито.
  - Благодарю Вас, благородный рыцарь, Вы весьма предусмотрительны и заботливы.
  - Жаль, что кроме тебя больше никто не видит во мне столь положительных качеств.
  - Может быть ты им просто их не показываешь?
  - А может быть, мне просто не хочется им их показывать?
  Они помолчали, глядя друг другу в глаза. 'Почему мне кажется, будто я знаю его уже тысячу лет? Разве так бывает?' - пронеслась в голове Эмили странная мысль, а в груди возникло какое-то жгучее ощущение.
  - Я думал, что ты больше не захочешь меня видеть, - тихо сказал Вэлентайн, - Это я имел ввиду, когда ранее сказал, что мне думалось будто я тебя больше не увижу. А вовсе не то, что ты можешь смертельно заболеть чем-то тяжёлым и неизлечимым.
  - О... Но почему ты считаешь, что я могу не захотеть встретиться с тобой снова?
  - Ну... После всего что ты тут у нас увидела... - он потупился и снова опустил взгляд.
  - А я боялась, что это ты больше не хочешь видеть меня, - с ироничной улыбкой сказала девочка.
  - Почему? - удивился Вэлли.
  - Ну, знаешь... После всего что ты там у нас увидел...
  Вэлли засмеялся и в подступающих сумерках Эмили показалось, что от смеха его волосы засияли тёплым светом, а голос звучит будто бесконечный серебряный перезвон. Она даже встряхнула головой, чтобы прогнать наваждение.
  - Мы не из пугливых, леди Эмили. И кстати, если ты действительно вдруг заболеешь чем-то тяжёлым, можешь рассчитывать на мою поддержку. Ежедневно тебя навещать мне скорее всего не позволят, да и в комнату к тебе при таких условиях уже вряд ли допустят, но я смогу хотя бы привозить тебе полезные свежие фермерские продукты и показываться под окнами, дожидаясь твоего скорейшего выздоровления.
  - Потрясающе... И чем же, позвольте спросить, сэр почтенный рыцарь, я заслужила столь выдающуюся самоотверженность с Вашей стороны?
  Вэлентайн посмотрел на неё очень серьёзно, а потом сказал негромко и значительно:
  - Мне кажется, ты видишь во мне... меня. Не просто ещё одного мальчишку Голдфишеров, обыкновенного деревенского парня, который доставляет своим родителям хлопот, и на чью голову сыплются неприятности, а... Меня. Того кто за всей этой внешней шелухой. Понимаешь, о чём я?
  - Думаю, что понимаю. И... Мне тоже кажется, что ты видишь ту, кто есть я. Не дочку лорда из высшего общества, не просто болезненную девчонку, а... Меня. Настоящую.
  Взгляд Вэлентайна немного потеплел. Эмили смутилась и попытавшись придать своему голосу будничную непосредственность, предложила:
  - Будем друзьями?
  - Будем друзьями, - отозвался мальчик. А потом добавил - Спасибо, что приехала.
  - Ну, я же должна была вернуть корзину, - улыбнулась девочка.
  - О, да, - кивнул Вэлентайн, - Эта корзина очень для нас важна.
  Он поискал взглядом упомянутый предмет и взял себе ещё одно яблоко. Подумал и положил по яблоку в карманы штанов. Эмили засмеялась.
  - А что тут такого? - развёл руками мальчик. - Никогда не знаешь, при каких условиях тебя может застать внезапный голод. Я предпочитаю держать при себе некий съедобный запас. Действует успокаивающе. И потом, яблоки у вас действительно вкуснющие.
  - Тогда приезжай снова в гости, когда твой запас закончится. Наши яблони будут польщены твоим вниманием и комплиментами. А если этого будет недостаточно, можешь в качестве дополнительного веского аргумента на посещение вернуть книгу, которую я привезла тебе в прошлый раз. Признаюсь, я тогда схватила с полки первый подвернувшийся под руку том, но оказывается, что это был один из моих любимейших сборников сказок.
  Вэлентайн покраснел и принялся энергично чесать затылок. Эмили поняла, что он успел начисто позабыть об этой книге. А может быть даже успел её уже где-то потерять. Но, конечно, он ни за что не признается в этом.
  - Ну так что, славный рыцарь, Вам по плечу такой подвиг, или нет?
  Вэлентайн рассеянно кивнул и застенчиво улыбнулся.
  - С Вашей верой в меня, о прекрасная принцесса, мне любые подвиги по плечу.
  Когда Леверджсон увозил Эмили домой, сумерки уже начали переходить в вечер. Им вслед махала добрая половина жителей фермы Голдфишеров, а впереди всех - мальчик, такой похожий, но в то же время и настолько отличающийся ото всех остальных. Эмили снова привиделось, будто его голова ярко сияет в тёмной синеве почти осеннего вечера. И эти светящиеся волосы заставили Эмили размышлять с ещё большим интересом.
  'Что же ты за существо, Вэлентайн Голдфишер? Вот так загадка, самая таинственная и непонятная. Может быть, когда-нибудь, я увижу всего тебя...'
  
  ГЛАВА 14
  
  На следующий день после посещения юной леди на ферме Голдфишеров с самого утра бурлили нешуточные страсти. Не так уж часто леди и лорды из высшего общества снисходили до того, чтобы нанести визит босоногой деревенщине. По правде сказать, в семействе Голдфишеров никогда ещё не случалось ничего подобного. Потому все они, от мала до велика, были каждый по-своему взбудоражены происшествием.
  Старшие и младшие 'золотые рыбки' громко обсуждали всё увиденное и услышанное, не отрываясь, впрочем, от своих будничных дел. Мужчины чаще обычного устраивали перекуры и собирались в небольшой тесный круг, чтобы перемолвиться словечком-другим. Девушки весело хохотали над общими шутками. Дети перебегали от одной рабочей делянки к другой и шептались, передавая друг другу новые важные секреты.
  Миссис Юджиния Голдфишер безраздельно царила в просторной, светлой кухне внутри дома. Это была не просто кухня - это была её кулинарная мастерская, её вотчина, то самое место в доме, которое целиком и полностью принадлежало только ей одной. Любой входящий сюда на время становился её гостем и должен был вести себя соответствующим образом, соблюдая негласные правила уважения к хозяйке.
  Время близилось ко второму завтраку, и пора было прогревать печи. Разжигая огонь сразу в трёх очагах, миссис Голдфишер раздавала своим дочерям указания, проверяя, достаточно ли тщательно они очищают овощи, и заодно выслушивала их рассказы о гостье. Сама Юджиния её видела лишь мельком и не успела составить собственного мнения. Поэтому она придирчиво заставляла их вновь и вновь повторять все подробности - как Эмили себя вела, как смотрела, что именно и какими словами говорила, каким тоном... Выросшая в большой семье и сама теперь заправляющая порядками в весьма обширном семействе, миссис Голдфишер мастерски владела тонким искусством сбора информации. Её острые, пронзительные светло-голубые глаза внимательно следили за рассказчицами, подмечая малейшие нюансы. Она обращала особое внимание не только на их пересказ, но и на то, какими интонациями и выражениями рассказчицы сопровождают этот словесный портрет. Чтобы понять, каков тот или иной человек в своей натуре, все эти детали очень важны. А порой эти детали, передающие эмоции и впечатления, и есть самое важное, а всё остальное - лишь пересуды да сплетни.
  - Ах, маменька, вы бы только видели, с каким наслаждением леди Эмилия поедала наши капустные пирожки! - эмоционально взмахнула рукой Оливия, самая старшая из сестёр Голдфишер, - Если бы мне кто сказал, что на свете есть благородная леди, которая воспримет деревенскую еду как достойное блюдо, я бы ни за что не поверила. Но она выглядела очень натурально, когда жмурилась от удовольствия и даже засмущалась, когда ей показалось что она съела слишком много. Не побоюсь этого сказать, она совсем такая же, как и мы.
  - Никогда не говори ничего подобного, особенно при высокородных, - жёстко ответила, словно хлестнула, миссис Голдфишер, - Она просто маленькая ещё. Девочка, а не девушка, наивное дитя. Всё ей ново и интересно, как любому ребёнку. Вырастет и научится всё делать точно так же, как и все эти расфуфыренные напомаженные девицы. И будет, как они, поправлять ежеминутно свои юбки, высоко задирать голову, фыркать и говорить гадкие вещи с самым невинным выражением на своём миленьком личике. И даже не подумает вновь замарать свои туфельки нашей деревенской землёй и не присядет больше вместе с тобой за один стол, уж поверь мне.
  - Ну не знаю, не знаю... Ты, безусловно, права, мама. Но... Есть же ещё и врождённый характер, против которого не пойдёшь... И характер этот виден с детства, разве нет? - неуверенно протянула Оливия, - И кстати это не я сидела с нею, а Кэт.
  Юджиния зыркнула на свою третью дочку, и та под её взглядом тут же съёжилась и покраснела.
  - Кэтти у нас вообще, как я погляжу, любительница заводить отношения с людьми не из своего круга. А вот что мне с этим несносным мальчишкой делать, ума не приложу... Никогда ещё мне не встречалось настолько упрямого ребёнка. Что ему ни скажешь, всё наперекор делает. Этот мальчишка прямо сущее наказание, ей-богу.
  Любому, кто мог бы услышать её слова, несомненно, показалось бы странным, что миссис Голдфишер называет своего сына Вэлентайна не по имени, а 'этот мальчишка', и говорит о нём так, будто бы он и вовсе не её родной ребёнок, а кто-то чужой, случайно попавший в их семью. Мистер Голдфишер, как и многие из братьев и сестёр Вэлли, переняв эту манеру, говорили таким же образом, как между собой, так и при мальчике.
  Впрочем, сам Вэлентайн к подобному обращению за все двенадцать с небольшим лет своей жизни уже успел привыкнуть. Хоть это и не избавляло его от обиды, надо заметить, совершенно справедливой. Вот и сейчас, стоя за дверью и всё прекрасно слыша, ощущал он себя весьма скверно.
  Там и застала его миссис Голдфишер, когда выходила в кладовую за луком - печального, подпирающего собой стенку в коридоре мальчика со спрятанными в карманах грязными ладонями. Юджиния крепко ухватила Вэлли за плечо и заставила пройти во двор, на свет. Оглядев мальчика с ног до головы, она покачала головой, поцокала языком, всем своим видом выражая, что очень недовольна, и бормоча себе под нос, что ума не приложит, что с ним таким непутёвым, делать.
  Одежда его после всех приключений нового летнего сезона и впрямь выглядела совсем плачевно. Рубашка и брюки действительно некогда перешли к мальчику от старших братьев, а старая коричневая кепка и вовсе была отцовской, ещё с поры его юношества. Но попали к мальчику все вещи в довольно хорошем состоянии и были крепкими, не залатанными и даже не выцветшими, однако сейчас общий вид вещей сильно испортился. Не прошло и трёх лет, как новенькая и целёхонькая одежда Вэлли стала напоминать безнадёжно потемневшую от грязи, истрёпанную и разорванную во многих местах неприглядную ветошь.
  - И за что ты на наши головы достался такой? Позоришь только нас, нашу семью! - горько проскрипела, словно выплюнула миссис Голдфишер, - Мы все до одного честные труженики, но к тебе это как будто совсем не относится. Делаешь всё через пень-колоду... И вместо того, чтобы помогать отцу и обучаться нашему фермерскому ремеслу, носишься незнамо где, творишь незнамо что и якшаешься незнамо с кем... Вечно взлохмаченный и грязный, как будто только что из свиного хлева вылез. Да ещё и девицу в дом привадил, ты погляди-ка. Не стыдно тебе перед дамой в таком виде показываться? Не прожгли твои грязнющие ноги их благородные ковры? И как только она на тебя смотрит на такого...
  - Как-то смотрит, - совершенно искренне пожал плечами мальчик, но миссис Голдфишер сочла такой ответ за дерзость и погрозила ему пальцем.
  - Смотри у меня, допрыгаешься! Отправлю к тётке в Германию, там тебе так баловать не позволят. Будешь жить в сарае и питаться одним чёрствым хлебом да водой.
  Мальчик привычно понурил голову. Жестокой немецкой тётей его пугали, сколько он себя помнил. Были дни, когда ему казалось, что и впрямь лучше уехать - вдруг родственница окажется более понимающей, чем родители, и с ней можно будет договориться. К тому же, насколько он знал, детей у неё не было, и она жила совсем одна, а значит, у неё будет относительно тихо и спокойно. Но теперь в его жизни есть Эмили - словно сказочная принцесса из другого мира, девочка показала ему другую жизнь, помогла поверить, что и он может быть чьим-то другом, и уехать означало потерять эту новую, светлую страницу его жизни.
  Поэтому он покорно позволил матери отвести себя к большому деревянному корыту, служившему летней ванной, и молча вытерпел все её словесные удары. Выдержал он и трёпку за волосы, пока миссис Голдфишер выстригала из них колючки репейника и прочий сор, не издав ни звука и не проронив ни полсловечка, даже когда она намеренно дёргала посильнее.
  Следующим испытанием стал холодный душ с едким соляным мылом и стирка. Вэлли уже неоднократно ранил свои руки о стиральную доску, и этот раз не стал исключением. Иногда ему казалось, что его руки просто притягивают к себе всяческие ранения и увечья. Как, впрочем, и весь он сам. Он ухмыльнулся, думая, что в этом они с Эмили удивительно похожи...
  Эмили... Её слова и забота о нём были такими... Настоящими. Вэлентайн привык не верить людям на слово, ничего хорошего от них не ждать, и ни на что особенно не надеяться, но она казалась искренней. Переживала за него, каким-то образом почувствовала, что он страдает от жажды, и даже нашла способ выбраться из дома, чтобы снова с ним увидеться... И сама предложила ему стать друзьями. Казалось бы, зачем юной леди такой сомнительный знакомый? Но... Мальчик прекрасно понимал, насколько одиноким можно себя ощущать даже в большой семье, где каждый всё время занят каким-то своим делом. Как больно осознавать, что никто в целом мире не жаждет твоей компании. Наверное, и Эмили ощущает нечто подобное. Хотя, казалось бы, у ребёнка из высшего общества должно быть всё, чего он только ни пожелает. Но, видимо, и у богачей жизнь бывает несладкой...
  - Ай! - не удержался от вскрика мальчик, снова порезав палец об острый металлический край 'постирушки'.
  - Что, трудно грязь с тебя сходит? То-то же! Будешь впредь знать, как в пыли валяться и портить вещи, которые даже тебе не принадлежат! - вновь обрушилась на Вэлентайна миссис Голдфишер.
  Влепив мальчику увесистый подзатыльник, она ещё немного поворчала, а затем всё же принесла ему стопку новой, чистой и относительно целой одежды, забрала его мокрые обноски и ушла, гневно бормоча себе под нос ругательства.
  Вэлли вздохнул всей грудью, по-собачьи отряхнулся и, подождав, пока вода почти полностью впитается в кожу, поспешно нацепил на себя свою новую - а на самом деле чью-то старую - одежду, а именно латанное-перелатанное бельё, длинные штаны из колючей шерстяной ткани и почти белую клетчатую рубашку на пуговицах. Эта одежда тоже явно раньше принадлежала кому-то из мужской части семьи Голдфишеров, но в отличие от старой, уже не висела на нём, как мешки на пугале - хотя, может это он просто так вытянулся за лето? Судя по отметинам на амбарной двери, которые он исправно проверял, за лето он вырос почти на два дюйма. Много это или мало для мальчика его возраста и комплекции? Ответа Вэлли не знал, и обсуждать с матерью такие вещи, когда она на него настолько сильно злилась, было попросту невозможно. Мальчик с тоской подумал о том, как было бы здорово, если бы мама не только злилась на него, но и бывала ласковой хотя бы иногда... Помимо того, чтобы упрекать во всём, что она для него делает.
  На востоке сгущались плотные дождевые тучи, но после маменькиной экзекуции Вэлли как никогда сильно хотелось хоть ненадолго уйти погулять. Поэтому он собрал небольшой скарб в виде ножика, нескольких сухарей, фляги с водой и небольшой самодельной удочки, после чего прихватил из амбара одну из рабочих курток и поспешил сбежать к своему любимому месту - небольшому озеру в полумиле от фермы, где высокая трава и растущие по берегам камыши скрывали его до поры до времени от родительского гнева и любопытных глаз.
   Наученный горьким опытом, он выбрал местечко посуше да почище и улёгся спиной на примятую, высохшую за лето траву. Солнца не было видно, и надвигающиеся тучи обещали скорый дождь, как и лягушки, прыгающие по берегу со своими печальными глухими 'ква-а-а'. Но перспектива промокнуть под дождём не так пугала мальчика, как новые приступы материнского гнева. Его куртка была на несколько размеров больше его самого и в случае чего могла бы послужить неплохим зонтом. Он вдохнул полной грудью ароматы зелени и воды, витающие в воздухе, заложил руки за голову и прикрыл глаза, отгораживаясь от своих проблем.
  Вокруг не было ни души, только лягушки подавали друг другу свои квакающие сигналы. Да изредка стрекотали своими длинными полупрозрачными крыльями стрекозы, но их уже было совсем мало - они всё чаще неподвижно сидели в тростнике, начиная впадать в спячку. Мир вокруг ощущал дыхание подступающей осени... Ветер становился всё порывистее, раскачивая камышовые метёлки как маятники. Убаюканный этой колыбельной ветра и камышей, Вэлли и сам не заметил, как задремал...
   Когда Вэлентайн проснулся, была глубокая ночь. Дождевые тучи, судя по всему, прошли мимо, не пролив ни капли на Аттенборо и его предместья. Луна пряталась за густыми облаками. Протерев глаза и не увидев ничего, кроме ночной черноты вокруг, мальчик досадливо чертыхнулся - нет ничего хуже, чем прокладывать себе путь домой в такой темноте, рискуя свалиться в овраг или наступить в коровью 'лепёшку'. Используя свою удочку как трость для ходьбы, мальчик принялся осторожно пробираться наверх по знакомому пути, напевая негромко: 'Мама-маменька Луна, посвети-ка на меня, да освети мой путь ночной, помоги мне в дороге домой'. И вскоре луна действительно показалась в низком просвете между тучами, послужив мальчику огромным небесным фонарём.
   - Вот спасибо! - восхищённо сказал Вэлли, задрав голову к небу. - Старик Мерлин бы мной гордился, пожалуй... Хм, а вот ведь что интересно, на самом деле - можно ли так же легко призвать, скажем, дождь? Или солнце в пасмурный день... Или...
   Рассуждая вслух таким образом, мальчик и не заметил, как довольно быстро добрался до одной из теплиц, что стояли в южной части фермерских угодий Голдфишеров. И тут прямо перед ним открылась дверь теплицы, и навстречу ему шагнул мрачный мистер Голдфишер. Он шёл прямо на мальчика, на ходу вытирая руки о промасленную тряпицу. При виде Вэлли его взгляд помрачнел ещё больше и резкий жест, которым он поманил мальчика к себе, не сулил тому ничего доброго.
   - Я не видел тебя сегодня ни на полях, ни в теплицах, ни в хлеву... Словом, нигде, где ты должен был бы находиться, чтобы по-настоящему приносить своей семье пользу от своего жалкого существования, - медленно и грозно говорил он, возвышаясь над мальчиком и глаза его наливались кровью от гнева.
   Сердце у Вэлли заколотилось где-то на уровне горла, ему показалось что вот прямо сейчас отец в очередном приступе гнева попросту убьёт его. Но тот лишь схватил его за ворот рубашки, отчего ткань жалобно затрещала, и прорычал:
   - Сегодня останешься без ужина. Отсюда прямиком марш к своему месту, паршивец, и ложись спать. А завтра встанешь вместе со всеми и будешь работать, как все, вместо того, чтобы слоняться попусту без дела. А не станешь трудиться - так я прослежу за тем, чтобы никто больше в этой семье никогда не кормил тебя. Подыхай с голоду, раз не хочешь отрабатывать свой хлеб. Тебе всё понятно?
   Вэлли заставил себя кивнуть, и отец со всей силы встряхнув мальчика за шиворот, оттолкнул его в сторону дома. Вэлли по инерции пролетел вперёд и рухнул в красноватую глиняную пыль, оцарапав щёку, но тут же взял себя в руки и встал, несмотря на жгучую боль. Стараясь не смотреть на отца, он кое-как отряхнулся и ушёл внутрь, не дожидаясь, пока тот пинками загонит его в дом.
   Мальчику была отведена узкая койка в маленькой комнатушке рядом с выходом на задний двор. По большому счёту в этой комнатке можно было только спать, ни для чего больше там толком не было места. Ни шкафа, ни даже какого-нибудь захудалого столика, чтобы тренироваться выписывать числа и литеры... Голдфишеры оплатили обучение только самому старшему своему сыну Гаррету, остальным же не полагалось учиться, только работать. Поэтому мечтам Вэлли о том, чтобы научиться писать и рисовать не суждено было сбыться. Пока Гаррет ещё не уехал в Лондон, он обучил мальчика кое-как читать по слогам, и тот мог хоть как-то скрасить свои вечера за чтением одной-единственной своей книги про волшебника Мерлина и рыцарей круглого стола, подаренной Гарретом. В те вечера, когда ему удавалось раздобыть свечной огарок, Вэлли садился поперёк своей кровати, упёршись спиной в стену и вытянув ноги по направлению к другой стене, раскладывал книгу на своих коленях и бережно переворачивал страницу за страницей, держась за самые их края и тихонько шепча что-то, словно разговаривая со своими старыми друзьями, которые жили внутри книги.
  Сидя таким не очень удобным способом, мальчик постоянно отмечал, как уменьшается расстояние между его стопами и противоположной стеной. Чем больше он рос, тем меньше, казалось, становилась эта комната. Но даже если бы родители и предложили ему переселиться в более просторную общую детскую комнату, Вэлли предпочёл бы избегать общество братьев, которые все как один, терпеть его не могли и постоянно над ним измывались. Лучше уж так ютиться, всё-таки какое-никакое, а отдельное жильё, своё личное...
  Постоянно ощущая, как горит ободранная щека, и стойко игнорируя боль, Вэлентайн снял с себя всё, кроме нижнего белья, и привычно уселся поперёк своей скромной кровати. Сегодня у него не было ни свечного огарка, ни настроения для чтения... Его одолевал голод. Мальчик пошарил под старым, продавленным матрасом в надежде обнаружить там завалявшееся сушёное яблоко или огрызок пирожка, но в этот раз везение изменило ему. Он обнаружил только книгу, которую одолжила ему Эмили. Вэлли закусил губу и, сдерживая слёзы, уставился в закопчённый потолок. Хоть ему было и не привыкать к такому обращению, обида всё равно жгла его изнутри...
  Лишение ужина было таким же привычным наказанием для него, как побои, или позорный столб. Мальчик ещё и поэтому завёл привычку всегда иметь при себе что-нибудь съестное, но сегодня он не озаботился о более серьёзных припасах, чем парочка небольших сухариков и теперь поплатился за это. Его желудок скрутило болью. Постоянное недоедание не могло не сказаться пагубно на растущем организме, который требовал подбрасывать в себя всё новое и новое топливо, как в урчащую печку. Вэлли погладил рукой свой тощий живот и тяжело-тяжело вздохнул. На летней кухне наверняка осталось хоть что-нибудь съедобное, и недовольно урчащий пустой живот подстрекал его к тому, чтобы дождаться, когда во всех зданиях на ферме погасят свет, и сделать тайную вылазку. Но поразмыслив, он решил, что это слишком рискованно. Если его застукают, или утром обнаружат недостачу продуктов, быть беде.
  И тут же мальчику пришлось порадоваться своему благоразумию, ибо буквально через несколько минут после того, как лампы погасили, дверь в его комнату скрипнула и отворилась, пропуская высокую фигуру мистера Голдфишера. Он окинул взглядом неподвижно сидящего мальчика и тихо, веско и угрожающе сказал:
  - То-то же... Знай своё место. Ты должен быть благодарен нам с матерью за всё, что мы для тебя делаем. И лучше бы тебе больше не злить нас, парень. Не провоцировать своими наглыми выходками. Делать только то, что тебе дозволено, и не идти поперёк запретов. И когда я говорю это, я имею в виду, что отныне запрещаю тебе без разрешения покидать ферму. И также я запрещаю тебе ещё когда-либо заявляться в дом этих наглых выскочек Уэйнрайтов, которые вообразили, будто могут мне указывать, как мне следует воспитывать своего собственного ребёнка. Хотя, их не в чем винить. Они-то с тобой не жили, и не знают, насколько ты невыносим...
  Вэлли попытался было что-то сказать в своё оправдание, но едва лишь он раскрыл рот, как отец предостерёг его резким рубящим жестом и пророкотал:
  - Я всё сказал, парень! Ещё хоть раз пропустишь работу, или убежишь к своей ненаглядной девице, или просто так сбежишь из дома - я тебя найду и сам своими собственными руками выпорю так, что на тебе живого места не останется, и после выброшу в дорожную канаву подыхать! Тебе всё ясно?!
  Вэлли обрчённо кивнул, и отец тут же с грохотом скрылся за дверью, зло отстукивая шагами по деревянному полу.
  Ту ночь Вэлентайн Голдфишер провёл без сна, без покоя. Горящая щека и ноющий живот только лишний раз подтверждали, в каком печальном положении он оказался, живя среди своих же собственных ближайших родственников. Всё внутри него сжалось от боли.
  Время давно перевалило за полночь, а он всё так и сидел на узкой жёсткой койке, служащей ему кроватью, и глядел на луну сквозь единственное маленькое окошко в своей крошечной комнатке. Мысли его были одна другой печальнее. Вдруг губы его задрожали и горячие слёзы потекли по его щекам, и мальчик зажмурился, размазывая их кулаками по всему лицу. И тут, словно сочувствуя ему, ночное небо разразилось холодным дождём... Окно покрылось первыми робкими каплями, а потом оказалось и вовсе залито уверенным ливневым потоком. Зашумела, зажурчала вода по крыше над головой мальчика...
  - Всё-таки получилось призвать дождь, - слабо улыбнулся Вэлли, порадовавшись такому неожиданному совпадению - Ну что ж... Значит и выжить получится, не так ли? Должно получиться. Не будь я храбрый сэр рыцарь из славного рода Голдфишеров...
  Переведя взгляд на книгу Эмили, он нахмурился, и его лицо посуровело от мрачной мысли. Затем мальчик кивнул самому себе, словно соглашаясь со своим внутренним решением, и, засунув томик сказок в карман своей огромной куртки, принялся одеваться, стараясь двигаться как можно тише.
  
  ГЛАВА 15
  
  - Ах, моя дорогая леди, во что же вы превратили ваши дорожные туфли! Они все облеплены этой гадкой жирной землёй... И на чулках так и остались пятна от неё. А ваше прекрасное платье теперь покрыто затяжками! Сущий кошмар!
  Возмущённый голос миссис Моррис разорвал ленивую утреннюю тишину в доме. Эмили вздрогнула, и чернильная ручка, которой она так старательно выводила аккуратные буквы, оставила на листке кляксу. Девочка вздохнула, отложила ручку и вопросительно посмотрела в пунцовое от негодования лицо миссис Моррис. Та держала в руках стопку выстиранной одежды, как вещественное доказательство. Завладев вниманием девочки, няня сразу же продолжила свою обвинительную речь.
  - Шёлк, леди Эмили! Это же самый настоящий шёлк! Дорогие ткани высокого качества, из которых специально для вас были пошиты все эти наряды. Батист, крепдешин, атласные ленты! Всё самое лучшее для юной леди из приличной семьи. Если бы у меня были такие прекрасные вещи, то я бы берегла их, как зеницу ока!
  Эмили не знала, что в это же самое время на ферме Голдфишеров её другу Вэлентайну точно так же досталось от матери за испорченную одежду. Да и не могла знать. Но ощутила очень схожие эмоции - досаду и разъедающее душу чувство собственной вины.
  - Простите, няня Моррис, - тихо сказала девочка, цепляясь взглядом за кляксу на странице дневника.
  - Простить вас? Я-то прощу, но вашей одежды уже не починить! Чулки и платье безнадёжно загублены. Ах, такая жалость...
  - А этот противный дым удалось отстирать?
  - Дым? Какой дым?
  - Ну, вы просто упомянули, что пятна не отстирались, вот я и подумала - отстирался ли этот ужасный запах сигарет, которые курит Леверджсон.
  - Леверджсон курит плохие сигареты? - изумлённо переспросила няня.
  - Да, к сожалению. Машина, которую он водит, вся насквозь пропиталась гадкой вонью. Это причинило мне большое неудобство в дороге.
  - Вот это да, я и предположить не могла... Я не почувствовала совершенно никакого запаха на ваших вещах. Вероятно, у вас повышенная чувствительность... Конечно, я несколько раз замечала папиросу у Леверджсона в руках, в свободное от работы время, но я и подумать не могла, что эта его привычка может стать настолько серьёзной проблемой для вашего хрупкого здоровья. Позвольте, леди Эмили, я доложу об этом неприятном инциденте вашему отцу.
  Миссис Моррис ушла, а Эмили печально захлопнула свой дневник, подошла к кровати и, сев на корточки, спрятала его в специальную нишу. Обычно там хранилась корзина для белья, но Эмили приспособила это местечко для своего особенного тайника. И теперь там находились её маленькие сокровища - дорогие сердцу вещицы и просто милые безделушки. Здесь была и парочка книг, и старые ленты для волос, и мамина брошь-камея, в которой не доставало нескольких камней, а ещё маленький игрушечный медвежонок и высохший букетик мелких кустовых роз... Любимый блокнот Эмили, служивший ей личным дневником, вписывался в эту тёплую компанию как нельзя лучше.
  Девочка забралась на постель с ногами и накрылась тёплым шерстяным покрывалом. Её всё ещё слегка колотило после пережитых приключений, и она боялась, что этот неприятный озноб может вылиться в очередную затяжную простуду. Покрывало согрело её, и она начала засыпать, но тут дверь в её комнату отворилась, пропуская улыбающегося мистера Уэйнрайта и взволнованно семенящую следом за ним миссис Моррис.
  - Эмили, моя дорогая! - мистер Уэйнрайт поцеловал дочь в висок и привычно ощупал ладонью её лоб. - Всё в порядке?
  - Да, папа, - улыбнулась Эмили. - Просто немного утомилась после поездки, вот и всё.
  - Миссис Моррис уже пожаловалась мне на Леверджсона. Можете положиться на меня - я поговорю с нашим юным другом и донесу до него всю важность отказа от вредных привычек. - Сказав это, мистер Уэйнрайт кивнул миссис Моррис, а затем задорно подмигнул Эмили.
  Эмили заметила его приподнятое настроение и сама заулыбалась, глядя в его сияющие весельем глаза.
  - Моя милая маленькая Эм, я пришёл, чтобы сообщить тебе удивительную новость! Слушай же - завтра в фамильной резиденции Уэйнрайтов ожидаются гости! И не просто гости, нет, моя леди - а не кто иной, как твой достопочтенный дядя Экертон Уэйнрайт своей собственной персоной. С ним будут известные тебе Фелисити и Деннис - твои славные кузены! - мистер Уэйнрайт говорил так весело, что не заразиться его радостью было невозможно.
  - Ого! - шумно выдохнула Эмили, рывком садясь на постели. - Они так давно у нас не были. А как же тётя Элизабет?
  - Она, к сожалению, вынуждена была остаться дома - вот-вот родит третьего ребёнка, и передвигаться ей сейчас слишком тяжело. Но мы обязательно отправим ей какой-нибудь милый подарок. Ей и её будущему малышу! Что ты на это скажешь?
  - Замечательно! - воодушевилась Эмили. - Мы можем заказать колыбельку у того чудесного мастера, что вырезал мой гребень. Миссис Моррис рассказывала мне, что в его мастерской полным-полно красивейших детских колыбелек...
  - Сдаётся мне, такая колыбель у них уже имеется... Нужно будет справиться об этом у старины Экертона. В любом случае ты права, милая, резная деревянная колыбель - это чудесный подарок!
  - Мистер Уэйнрайт, вы собирались поговорить с юным Леверджсоном, - мягко напомнила миссис Моррис.
  Мистер Уэйнрайт хлопнул себя по лбу, шутливо поклонился Эмили и стремительно вылетел из комнаты.
  Эмили переглянулась с миссис Моррис, и обе они грустно улыбнулись - мистер Уэйнрайт теперь настолько редко бывал в хорошем настроении...
  
  В полдень следующего дня Эмили восседала на софе в своем любимом уголке гостиной и наблюдала, как Фелисити и Деннис раскладывают перед ней привезённые с собой гостинцы.
  На Эмили было одно из её самых нарядных платьев - тёмно-лиловое с нежным кружевом и серебристым поясом в тон туфелькам. Миссис Моррис уложила её волосы в красивые тугие локоны. Для Эмили это был не привычный будничный образ, а скорее праздничный, и она ощущала себя не очень комфортно. Но Фелисити с Деннисом всегда выглядели такими ухоженными... А она очень хотела нравиться своим двоюродным брату и сестре.
  - Я сама выбирала эту куклу в витрине магазина мистера Фэйуэзерли. Надеюсь, вы с ней станете подругами, - Фелисити широко улыбалась, не спеша при этом расставаться с куклой, вынутой из коробки. Это была большая фарфоровая пастушка в белом чепце и переднике, со светлыми локонами, розовыми губками и маленькой овечкой в руках. Фелисити и сама была нежной блондинкой с юным румянцем на пухлых щёчках, и кукла в её руках смотрелась очень мило. Было видно, что кукла очень ей полюбилась, несмотря на то, что ей было уже почти тринадцать лет и она постепенно входила в тот возраст, когда куклы забывались и начинали скучать на антресолях.
  - Здесь шоколадные конфеты, клубничный зефир, а ещё марципаны и пралине с орешками... Всё самое вкусное-превкусное! - Деннис даже причмокнул, вручая Эмили несколько коробок со сладостями.
  Ему было шесть с половиной лет, и всё в его облике выдавало фамильное сходство с Эмили: слегка вьющиеся каштановые волосы, орехово-карие глаза, характерная форма носа и овал лица. Он унаследовал все эти черты от своей матери, миссис Элизабет Уэйнрайт, двоюродной сестры отца Эмили, Лемюэля Уэйнрайта.
  - Ой, а тебе можно всё это есть? - вдруг испугалась Фелисити. - А то в прошлый раз твоя мама так страшно ругалась...
  Эмили грустно вздохнула.
  - Можно... В умеренных количествах. И... Думаю, в этот раз мама и внимания на меня не обратит. - Эмили покосилась в сторону невысокого столика, за которым взрослые распивали белое вино из красивых высоких бокалов и вели вежливую светскую беседу. Двое мистеров Уэйнрайтов активно обменивались новостями, и их голоса звучали оживлённо. Но молчаливая миссис Уэйнрайт была похожа на восковую фигуру с неестественно бледным безэмоциональным лицом. Она даже не принарядилась - волосы забраны в простой пучок, под тёплой шалью на плечах тёмно-синее домашнее платье.
  - Ну, не может же всё быть настолько плохо? - не поверила Фелисити.
  - Поверь мне, сейчас дела обстоят более чем скверно... Она уже больше месяца не разговаривает ни с папой, ни со мной.
  - О-о-о... - глубокомысленно протянула Фелисити, делая печальное лицо.
  - Поделись с ней шоколадом, она и оттает! - посоветовал Деннис, пожирая глазами красивую бархатную коробку, перевязанную золотистой лентой.
  - Да, пусть поест вкусного шоколада, и сама станет сладкой и мягкой, как конфетка! А потом превратится в фею! - воскликнула Фелисити. - Знаешь, я читала, что если питаться только тем, что едят феи, то есть, чем-нибудь сладким, то можно и самой стать волшебной феей! И у тебя вырастут красивые крылышки. Ты бы хотела попробовать?
  Эмили замялась. У Фелисити горели глаза, и говорила она с таким энтузиазмом, что нельзя было понять, шутка это или нет. Шоколад и феи? Как можно всё ещё верить в такое, когда тебе уже почти тринадцать?
  - Прости, это ты сейчас серьёзно? - Эмили постаралась, чтобы её лицо не отражало внутреннего скепсиса, но, наверное, ей это не очень удалось, потому что Фелисити тут же надула губки и обиженно отвернулась.
  - Не обращай внимания, Эмми! Она уже давно ищет способ уговорить maman позволить ей питаться одними лишь десертами, - хихикнул Деннис. - Кстати, а ты уже изучаешь французский? Мой учитель говорит, я делаю большие успехи.
  - Нет, мне не нравится этот язык. И вообще-то меня зовут Эмили, а не Эмми... - прошептала Эмили.
  Но Деннис её уже не слушал. Именно в этот момент его терпение окончательно лопнуло. Он приподнялся и, смешно крякнув, подтащил поближе к себе коробку с конфетами. Вскрыв её, он тут же зашуршал фантиками, отправил в рот сразу два шоколадных шарика и блаженно сощурился. Эмили смотрела на него в немом изумлении и не знала, как реагировать. Но потом ей подумалось, что для Денниса, по всей видимости, такое поведение является нормой - его, видимо, так любят в семье, что попросту ничего ему не запрещают...
  Фелисити по-прежнему обиженно отворачивалась к окну, и Эмили сделала попытку помириться, предложив показать свою книгу про эльфов и фей, раз уж Фелисити так любит этот волшебный народец.
  Девочка согласилась, но когда Эмили поднялась к себе в комнату и нашла на полке нужный томик, то внезапно ощутила, что совсем не хочет возвращаться к гостям. В её комнате было тихо и уютно, знакомо пахло сухими лекарственными травами, книжными переплётами и чернилами, а от кровати - чистым бельём и вишнёвым деревом. Её положение вечно болеющего ребёнка давало ей некое печальное преимущество, которое позволяло оставаться в постели в любое время, сославшись на недомогание. Не лучше ли поступить так и сейчас? Всё равно особой дружбы с кузенами у неё не выходит, как ни крути...
  Девочка задумчиво прижала книгу к груди и рассеянно подошла к окну. И тут взгляд Эмили привлекло какое-то движение там внизу, у живой изгороди. Между зелёными ветвями промелькнула примечательная коричневая кепка. Девочка моргнула и помотала головой, но видение не исчезло. Кепка показалась ей до боли знакомой. Неужели это...
  Не веря своим глазам, Эмили распахнула окно и со смехом воскликнула:
  - Сэр Вэлентайн Голдфишер! Это ты прячешься там внизу?
  Изгородь зашевелилась ещё активнее, и из неё показалась оцарапанная нога, обутая в грубый тяжёлый ботинок, затем вторая, а следом и весь Вэлентайн целиком. Мальчик был весь красный, как спелый помидор, и что-то прятал за спиной.
  - Подожди там, я сейчас спущусь! - крикнула ему Эмили.
  В гостиной было шумно - взрослые включили радио, и теперь к громким голосам примешивалась весёлая музыка. Осторожно проскользнув мимо, девочка пробежала по коридору, открыла парадную дверь и прошмыгнула в неё, как шустрая мышка. Вэлентайн дожидался её на том самом месте, где она его и увидела - у края длинной зелёной изгороди под её окном.
  - Привет, сэр рыцарь! - обрадованная Эмили от души улыбалась. Она взяла мальчика за руку и повела на другую сторону изгороди, туда, где находились густые заросли кустов шиповника и жасмина и где никто не смог бы увидеть их из окон.
  - Я очень рад тебя снова видеть, леди Эмилия, - смущённо пробормотал Вэлли, окинув нарядную Эмили взглядом и явно стараясь быть вежливым согласно этикету. Эмили махнула рукой, улыбнулась и по-простому обняла его.
  - Я не вовремя? У вас гости? Я хотел было сунуться в парадную дверь, но потом заметил машину на подъездной дорожке...
  - Да, к нам приехал двоюродный дядя и кузены. Но ты очень даже вовремя - я уже подумывала спрятаться от них. Можно я немножко попрячусь тут, с тобой?
  - Неужели они такие скучные?
  - Ну, они просто... Совсем другие. Мы родственники, и глядя на них, я ощущаю, что и у меня есть большая семья, но подружиться с ними у меня не выходит.
  - Вот как... Скажи, а ты не жалеешь, что подружилась со мной? - смущаясь, спросил мальчик. Ему явно было неловко стоять возле чистенькой и опрятной Эмили в её красивом платье и с аккуратной причёской, в то время как его собственная одежда была старой, поношенной, волосы - кое-как остриженными наспех, и весь он был изрядно испачкан дорожной пылью.
  - Нисколечко. Ты единственный, с кем мне по-настоящему легко разговаривать. - Эмили смотрела ему прямо в глаза, и её совсем не смущал его внешний вид.
  Вэлентайн покраснел ещё больше, и чтобы хоть как-то скрыть неловкость, достал из-за спины книгу Эмили и протянул её хозяйке.
  - Слишком сложные для меня твои сказки оказались, я не настолько хорошо ещё умею читать...
  Девочка забрала книгу из его рук и предложила:
  - Почитаем вместе у меня в комнате? Я помогу тебе с буквами. А ещё у нас сегодня будет вкуснейший праздничный обед. Пойдём?
  - Нет, извини, как-нибудь в следующий раз, - мальчик замотал головой, - Я и так слишком долго просидел в этих кустиках. Мне пора уже домой бежать.
  И он действительно побежал, на ходу махая Эмили рукой на прощание. И что-то в тоне его голоса, в выражении лица и несколько нервных движениях заставило Эмили снова ощутить тревогу за его дальнейшую судьбу.
  - Ох, что же ты творишь, юный рыцарь... Неужто ты вновь сбежал из дома без разрешения? - прошептала Эмили, удручённо глядя на быстро удаляющуюся фигурку. - И что на этот раз с тобой сотворит твой чересчур строгий отец? Даже подумать страшно... Что же мне делать?
  
   Расстроенная, Эмили решила посоветоваться с папой, когда гости отправятся на послеобеденную прогулку. Но вот незадача - зарядил противный мелкий дождик, по-осеннему холодный, и прогулка отменилась. После шикарного праздничного обеда, с особым старанием приготовленного миссис Моррис, дождь особенно сильно навевал на всех дремоту. Мужчины расположились в кабинете, попыхивая трубками, а Фелисити с Деннисом решили погреться у камина в библиотеке.
  Эмили осталась в гостиной. Ей нравилось наблюдать, как дождь стекает по большим светлым окнам, тяжёлыми каплями рисуя дорожки вниз по стеклу. Шуршание капель умиротворяло.
  Девочка потянулась рукой к открытой коробке с шоколадными конфетами - стараниями Денниса та опустела почти на две трети - и тут же вздрогнула всем телом от резкого окрика миссис Уэйнрайт:
  - Эмили! Что я тебе говорила насчёт сладостей?
  Она резко наклонилась к девочке и пребольно сжала её кисть, настолько сильно она разозлилась.
  - Ай! - воскликнула Эмили, - Я ещё даже не трогала их! Это всё Деннис съел!
  - Сказки будешь рассказывать своей нянюшке, да твоему мягкотелому папочке. А меня тебе не обмануть!
  - Но я не вру, мама! Я и правда ещё не пробовала ни одной конфеты!
  - Так я тебе и поверила, юная сказочница! Наглости тебе не занимать, я погляжу! - по-прежнему удерживая Эмили за кисть, миссис Уэйнрайт потащила её наверх, в спальню. И уже закрывая за собой дверь, так сердито сверкнула на Эмили своими серо-голубыми глазами, что невольно напомнила ей выражение лица мистера Голдфишера.
  Эмили отодвинула большого плюшевого медведя, сидящего на её кровати, обняла подушку и расплакалась. Её душила обида и горькое чувство несправедливости. Все в этом мире словно бы были против неё, а единственный друг сейчас далеко и наверняка тоже страдает от методов воспитания своих родителей... Эмили вдруг ярко представила, как Вэлентайн стоит у позорного столба под проливным дождём, и заплакала с удвоенной силой.
  Она пропустила ужин, сославшись на плохое самочувствие. Проявила настойчивость и отослала навязчивую в своей заботе миссис Моррис. Волнуясь за дочь, мистер Уэйнрайт весь вечер разрывался между гостями и спальней Эмили. Он принёс своей девочке большой кусок орехового торта со взбитым кремом, но после вспышки гнева в маминых глазах, Эмили и смотреть не могла на сладкое.
  Когда она, наконец смогла уснуть, ей приснился замок из серого камня, находящийся на высоком холме. К одной из башен замка был прикован цепями уже знакомый ей серебристый дракон...
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"