Игорь Федоровский

Человек, ушедший в огни

В Новосибирск обычно я приезжаю ранним утром, ещё не истончившимся, чтобы вылиться с первым солнечным лучом в день, ещё не растерявшим попусту огни ранних, брошенных в оживлённую улицу окон.

Сибирские огни...

С вокзала можно сразу нырять в метро на зелёную ветку, но мне дорог каждый миг этих огней, и обычно я иду до красной ветки пешком. У меня никогда нет с собой багажа, и никто меня здесь не ждёт, но каждую субботу я приезжаю сюда. Здесь живёт женщина, которую я люблю.

Да у тебя таких любимых полмира! Смеются мои коллеги по работе, изучившие расписание моих поездок, как меню в нашей столовой. Нет. К сожалению, много меньше. На всех мне не хватает ни времени, ни сил. Вот если бы ещё кто-нибудь Но тут хрупкая ревность скользнула под ботинок хрустнула там не отдам. Придется зайти в какой ТЦ, чтобы очиститься, поморщился я, понимая, что ничто человеческое не будет мне чуждо всегда. Я стараюсь не думать, что кто-то сейчас лежит рядом с ней, а может, уже проснулся, отвыкший от выходных дней и готовит яичницу в бабушкиной сковороде.

Как кто-то, твержу, размякший, неплотный, вырванный из крепкого жд сна, я знаю, как его зовут, знаю, что у них есть сын, которого они по очереди водят в детский сад. Однажды я, нарушив распорядок, припёрся туда в будний день. Тогда этот карапуз увидел меня, стал дёргать маму за пальто, хорошо ещё, что она не обратила внимания да и калитка была уже рядом. Дитё к несчастью, похоже на отца, такое же нетерпеливое и подозрительное.

Но отправляться к любимой в будни это сумасшедший дом, да ещё выговор на работе рискуешь схватить. Сейчас же, в утро субботы, пешеходов почти нет, лишь навстречу из-за угла вынырнула компания подростков ну они-то ещё не ложились. Поражаюсь их геройству всю ночь рисковать, прячась от ментов, в моём детстве таких запретов не было. Я не знал её в детстве, но девчонка из компашки казалась похожей то ли волосы распущенно-чёрные, если и была в них светлая прядь, то выгорела за ночь, то ли глаза тронутые цветом невиданного моря пенные угольки. Спотыкаюсь, невольно одёргиваю шаг, они оглушительно ржут и проходят мимо. Мне не хватает во время всеобщего смеха её печального взгляда.

Вот и думай теперь, что смеются над тобой. На работе в открытую говорят Мы тебя женим! Хоть и знают, что я официально женат и кольцо на пальце ношу. Женим для них это бабу найдём для хозяйства. Которой не важны мои прошлые грехи был бы дом, была б зарплата. Но дом мой да и зарплата давно разменяны на гулкий утренний поезд, отчаянно бросающийся каждую субботу в сибирские огни.

Через дорогу мой любимый книжный магазин. Зайти что ли на обратном пути? Я знаю, она тоже часто там бывает, станция метро её красной ветки недалече. Надо бы уйти под землю, но погода хорошая, лёгкий звенящий морозец после вчерашнего снега, не хочется перебивать его оглушающим метро с тёмными провалами в памяти.

Пока я многое помню. Направо и немного вбок старая редакция журнала Сибирские огни, один раз там даже напечатали слабые, лишённые жизненных подпорок мои строчки. Надо будет найти новое здание редакции да всё недосуг, всё сбиваюсь с нужного шага. Ты бы чаще писал статьи в газету! Бурчат на работе. Тебе не лесенку, а карьерную лестницу строить надо! Но тогда времени совсем не останется, а самолёты, постоянно опаздывающие, набитые сотнями жующих ангелов не вызывают доверия. Я как можно дольше хочу не отрываться от этой земли, и когда-нибудь уйду в Огни, принеся туда даже на скользких подошвах свою лесенку.

Если перейти дорогу, будет старое здание автовокзала. Я уже не помню нового, хотя пару раз уезжал и оттуда. Ты тогда провожала подругу новое запоминается плохо, оно какое-то одинаковое, лишённое отличительных признаков. Помню лишь, что ты посмотрела в мою сторону, пришлось влезать в промёрзший автобус, в котором морозные окна шуршали и рушились как робкие, только проколупавшие путь крылья. Сметайте вокзальные сибирские огни на продавленные сиденья. Только взлетайте, прошу, взлетайте.

Выхожу на конечной станции красной ветки. я никогда не считаю станции, знаю, их будет много. Каждая легонько чуть-чуть освещена вот взлохмаченный парень бежит на работу, вот притулился на лавочке бомж, вот маленькая девочка тащит кого-то бесполого укутанного в подтёки темноты в вагон.

Я сберегу их всех

На всех тебя не хватит. Пытаюсь мыслить разумно и обрываю себя на самом интересном. До доброго волшебника я не дотягиваю. Даже жена, однажды собрав вещи, уехала из моей квартиры.

Для неё всегда берегу в пыльных беспросветных буднях огонёк воскресенья.

Но сегодня пора выходить. Пара домов от конечки, и будет пятиэтажка. Дворник, заспанный, всклокоченный безразлично проводит метлой по снегу. Что ему я, потерявшийся между гаражами, ищущий промёрзшим, уже почти окоченевшим взглядом нужный огонёк на четвёртом этаже. Я знаю, что из её окна можно заметить меня, скользнув взглядом за холодный свет стражника-фонаря. Но не пытаюсь найти убежища получше. когда она сумеет, сможет смотреть так далеко, я уже буду не нужен.

Пока я могу, сделаю всё, чтобы её уберечь, чтобы она, её сын и, чёрт возьми, этот патлатый муж, который младше её почти на год, были счастливы. Я не помню, как мы встретились, но она заставила темноту, что внутри меня, дрогнуть и посыпаться.

Я задерживаю в груди дыхание, сберегаю крошки тепла. Только б не закашляться. Скоро она выйдет. Я знаю, кто-то сейчас стоит позади скорчившихся гаражей-сугробов и оберегает мои шаги.