Как они посмели оставить его, как смогли они уехать без него. Ни разу за девять лет они не расставались, всегда были неразлучны. И ни на миг не уставали друг от друга, ни один из троих не тяготился обществом остальных двух. А сегодня на тебе! Без предупреждения, так подло бросили его, как только он задремал, воспользовавшись его беспомощностью!
У Петра навернулись слезы ярости. Столько эмоций клокотало сейчас в нем, душило комом в горле. Он всхлипнул, пытаясь бороться с подкатывающим плачем, а потом, осознав, что вокруг никого нет, дал волю рвущимся слезам. И сразу осунулся. Напряжение, держащее его организм в тисках последние два часа, начало спадать. Он почувствовал себя таким одиноким, никому не нужным. Отчаянье охватило его. Хотелось кричать.
Да еще нашли с кем оставить! С этой старой занудой, пани Мартой! Пани! Тоже нашлась госпожа, с нее хватило бы и Ворчливая Кочерга, как раз подходящее имечко. Ходит по пятам со своими запретами и нравоучениями. Это больше всего злило Петра. Зачем они оставили ее присматривать за ним. Ко всем прочим унижениям, могли бы обойтись без этого. Даже ребенку понятно, что девяти лет достаточно для самостоятельности и понятливости. А они родители! Должны уж понимать, что он вырос, не маленький.
Новая волна обиды обожгла Петра. Как они могли...
Еще рано утром в их квартире раздался телефонный звонок, и напряженный голос мамы заставил Петра заволноваться. Сонный, он босиком на цыпочках выбежал в коридор и прижался к маминому животу. Она тут же закончила разговор и обняла сына.
- Кто это, мам? - Петр поднял голову и заглянул ей в глаза. Там был страх. Этот страх тут же перелился в глаза Петра. - Что-то плохое случилось?
Она, родная, погладила его по голове, и... взяла себя в руки. Она сильная. И всегда старается оградить его и отца от любых тревог.
И от этой, начавшей зарождаться, она его тоже уберегла. Перебила это ноющее в животе неприятное предчувствие своим теплым взглядом, и нежным поцелуем в нос.
- Все в порядке, Солнышко! Тебя разбудил телефон? Не хочешь еще вздремнуть? - мама обнимала его.
Петр, уткнувшись ей в живот, пробурчал:
- Не, - и широко зевнул.
Она улыбнулась, и повела его в свою спальню.
Еще целый час он нежился в постели родителей, в их объятиях.
Петр не заметил, как родители обменялись озадаченными взглядами. Он смог лишь почувствовать, как атмосфера стала жесткой. Но отец с мамой молчали, и Петр тоже решил помолчать.
Они лежали втроем, пели песни, делились планами, обсуждали, что приготовят на завтрак. И наслаждались обществом друг друга. Петр слушал серебристый голосок матери, приятный тембр отца и погружался в негу детской беспечности, тихонько подремывая в уютной постели родителей.
А когда он проснулся, их уже не было.
С кухни доносился шум возни, шарканье тапочек об пол, и звон посуды. Мама никогда не гремела посудой.
Сердце Петра сильно забилось от неприятного чувства. В доме чужой! Но кто, и почему?
Он пошел на кухню. У плиты орудовала пани Марта. Петра обдало ледяной волной раздражения. Не здороваясь, он зло буркнул:
- Где мама?
Пожилая женщина вздрогнула и медленно обернулась. В руке она держала деревянную лопаточку. Она глянула из-под очков своими колючими бледно-голубыми глазищами.
- Мог бы и поздороваться, а не пугать меня! Или Элена не учит тебя вежливости и ...
Петр резко оборвал пани Марту.
- Мама лучшая на свете! А вот, что вы делаете на чужой кухне? И без спроса взяли любимую мамину лопаточку.
- Спасибо! Мама сама приготовит мне его. Кстати, вы не ответили мне, где она.
Пани Марта отвела взгляд и помолчала.
- Она уехала с твоим отцом.
- Куда? - чуть не закричал Петр. Он не поверил пани Марте.
-Что-то случилось у ваших родственников. Им нужно было срочно ехать. Родители не хотели тебя волновать и попросили меня присмотреть за тобой.
- А чего за мной присматривать, я же не собака,- горячился Петр, - да и что такого могло случиться, что они не захотели меня брать с собой.
- Не смогли, - поправила его пани Марта и опустила голову. Она поправила очки. - Понимаешь Петр, бывают в жизни такие ситуации, которых детям еще не понять. Надо положиться на родителей и согласиться с ними, а не мешать...
- Значит, я мешался под ногами, и они решили подсунуть меня вам? - горячился Петр.
- Не перегибай! - резко оборвала его пани Марта. Ее жесткий тон стал последней каплей в чаше терпения Петра. Он развернулся и бросился бегом в свою комнату.
- Могли бы сказать мне сами, а не прятаться за этой... старой мымрой,- бормотал себе под нос Петр.- Мешаю, так я могу и уйти. И прекрасно обойдусь сам.
Он наспех оделся и разгоряченный выбежал из дома, громко хлопнув дверью.
- Петр! Вернись сейчас же! - услышал он с балкона скрипучий приказ пани Марты. - Куда ты пошел без разрешения? Ты слышишь меня!
Но Петр только ускорил свой лихорадочный бег. Он бежал куда глаза глядели, не выбирая дороги. Бежал долго, пока не оказался на загородном шоссе. Только теперь он сбавил темп, тяжело дыша и спотыкаясь, с трудом переставлял напряженные ноги. Но Петр шел дальше. Его гнала обида.
Он шел уже больше двух часов, но никак не мог остановиться. Засунув руки в карманы джинсов, опустив голову, Петр брел по дороге мимо леса. Ни одной машины не проехало мимо с тех пор, как начался лес, который становился все гуще и темнее. Небо заволокло свинцовыми тучами. Начавшийся ярким солнцем апрельский денек, стремительно превращался в хмурый пасмурный вечер. Было два часа по полудню.
Петр, поглощенный своими чувствами, ничего не замечал. Обида на родителей незаметно сменилась безразличием ко всему. Вдоволь набушевавшись, детская душа пребывала в отрешенном успокоении.
Подул сильный прохладный ветер. Деревья в лесу закачались, перешептываясь трепещущимися листочками. Петр поежился и накинул на голову капюшен ветровки. Порывы ветра быстро набирали силу, и Петр чувствовал дикую силу стихии, подгонявшую его мощной волной. Поднялась буря. Песок и мелкие камни, срываясь с места, обсыпали его ноги. Жуткий треск раздался поблизости, и на дорогу упало огромное ветвистое дерево. Петр шарахнулся в сторону. Он попытался остановиться, чтобы рассмотреть поверженного гиганта. Ему пришлось укрыться за ближайшей березой и ухватиться за ее ростки, чтобы сохранить равновесие.
- Вот это силища, такую махину свалить! - восхищенно произнес мальчуган. Петр непроизвольно подался вперед и вышел из своего укрытия. Оглушительный грохот заставил его вздрогнуть. Он оглянулся и увидел, что по дороге прямо на него буря катит большущий валун. Подбрасывая его как орешек. В тот же миг, что-то больно ударило его по ногам. Камни, швыряемые ветром, попадали в Петра. Сам он еле держался на ногах. Ветер вырывал молодые деревца вместе с комьями рыхлой земли, жонглируя ими в воздухе, и уносил из виду.
Петр лихорадочно искал убежища. Ветер давно перерос в неистовый ураган, который сбивал его с ног, заставлял бежать, беспощадно толкая в спину. Временами Петр не чувствовал ногами земли. Песок и пыль забивались в глаза. Пальцы бесполезно пытались ухватиться за ветки, они выскальзывали, обдирая кожу ладошек, обламывались, или оставались в руках вырванные с корнем.
Гул, превращающийся в жуткий рев, покрыл все остальные звуки. Казалось, ревело огромное раненое чудовище. Мальчик закрыл руками уши, прижимая подбородок к груди. Он с надеждой посмотрел на дорогу. По обеим полосам катились только камни, различных размеров и расцветок, врезаясь в поваленные деревья. Помощи ждать было не откуда.
Внезапно потемнело, и камни посыпались с неба.
Петр закричал от боли. Его тело превратилось в множеством саднящих кусочков. Он побежал вглубь леса. Все что успел рассмотреть спасающийся бегством ребенок это то, что камни были похожи на круглые гладкие льдинки размером с грецкий орех. Они летели сверху плотным сверкающим потоком, падали на землю и оставляли в ней маленькие ямки. Даже асфальт не выдерживал такого напора и на нем оставались вмятины.
"Что за чертовщина? - думал Петр, прячась в деревьях, - Кто-то с неба кидается стеклянными шариками". Он на всякий случай прикрыл голову руками.
- Град! - воскликнул он. Отец рассказывал, что градины могут достигать размеров куриного яйца.
Град продолжался, с каждой секундой он становился все напористее, все гуще. Петр уже бежал не оглядываясь, в спасительную чащу леса. Чем дальше от дороги удалялся Петр, тем теснее росли деревья, тем выше были они, тем богаче были их кроны. Неба, которое и так было едва различимо глазом, и вовсе не стало видно.
Градины еще доставали Петра, но их удары слабели и сокращались. Лес, как нежданный спаситель, укрывал его в своих хоромах, оберегая его жизнь.
Шоссе осталось далеко позади Петра, его не было видно, и мальчуган наврядли смог бы сказать в какой стороне оно осталось.
В какой-то момент темнота стала черной. Ничего не было видно. Неестественная стужа проникла сюда, оплетая тело мальчика ледяными объятиями. Легкая ветровка не помогала, у него начали коченеть пальцы рук, и отмерзал нос.
- Колдовство какое-то! Такая холондрыга весной, ни с того ни с сего. Куда я попал? - Петр начал громко разговаривать, подбадривая себя. Его нервы были напряжены до желания визжать от ужаса. - Надо поворачивать. Пойду домой, к этой злыдне очкастой.
Петр остановился и огляделся. С какой стороны он пришел, как возвращаться назад? Он поднял голову, пытаясь разглядеть звезды. Бесполезно! За плотной кроной деревьев ничего не видать.
Сзади треснула ветка. Этот звук обрадовал и напугал Петра. Его сердечко, и без того не перестающее бешено колотиться, чуть не выпрыгнуло из груди. Он оцепенел и не решался даже шелохнуться. Треск повторился еще и еще раз. Кто-то приближался к нему сзади. Дыхание! Теперь он слышал дыхание, тяжелое, но не запыхавшееся, принюхивающееся. То было не человеческое дыхание. Так мог дышать большой, огромный ...
Петр побежал. Он бежал так быстро, как могли вынести его ноги, делая неимоверные усилия над собой. Жуткий ужас, сковывал его способность принять какое-либо решение. Только рефлекс выживания владел мальчиком, и одно желание: бежать быстрее, еще быстрее, и убежать.
Отставшее было дыхание, нагоняло его, преследовало по пятам, не давая ни одно шанса оторваться. Петр ждал, что вот-вот будет схвачен этим страшно дышащим преследователем. Он не выдержал и закричал. Громко, отчаянно, раздирая горло.
- Ма-а-а-ма-а! - этот крик придал ему сил и вывел из транса. Он начал петлять, сбивая преследователя с пути. На одном из поворотов он резко остановился и пригнулся. Что-то перелетело через него и по инерции продолжило погоню. Мальчик воспользовался этой передышкой и побежал в другом направлении. Он все-таки успел повернуть голову и посмотреть на преследователя. В темноте горели два громадных желтых глаза. Ком белой искрящейся шерсти охватывал пространство, которое занял бы тяжеловесный грузовик.
Это было огромное животное. Его шерсть сияла электричеством. Длинным пушистым хвостом оно сметало кусты папоротника и молодую поросль позади себя. Оно было похоже на гигантскую кошку.
Животное злобно зашипело и прыгнуло на Петра. Он смог увернуться. И в тот же момент молния ударила в старый дуб, возле которого приземлилась громадина. Дерево сразу все охватило огнем. Пламя обвило ствол от корней до кроны. Как огромная свеча дуб осветил ярким светом большое пространство. Вековая древесина закряхтела, застонала утробными звуками. Лихорадочные огоньки прыгали в огромных кругах желтых глаз чудовища. Его шерсть горела. Оно зашипело, а потом это шипение перешло в горловой протяжный вой, а после в стон. Оно не делало попыток накинуться на мальчика. Животное ползло к нему. Во всей его позе сквозило страдание от боли.
Петр смотрел на горящего монстра и, не веря себе, почувствовал жалость. В какой-то момент его охватил порыв помочь животному. Мальчик было двинулся к нему, не отдавая себе отчета как он сможет помочь чудовищу, которое гналось за ним, подвергая его жизнь опасности, и чем это приближение закончиться. Животное прикрыло глазища, выгнулось и зарычало от боли. Петр не видел, что поваленное молнией другое дерево придавило монстра, и он пытался вырваться из смертельных оков. Огонь перешел в пожар. Растущая стена пламени скрыла от Петра животное. Оно перестало подавать звуки. Мальчик сглотнул. И вдруг, стена огня разверзлась, прорванная неимоверным летящим факелом. Горящий гигант, вырвавшись, прыгнул на Петра. Мальчик закричал и зажмурился, съежившись в комок. Что-то тяжело бухнулось у его ног. Он не стал ничего ждать. В следующее мгновение Петр летел кувырком в овраг. Он провалился в какие-то кусты, и лежал там, не шевелясь, затаив дыхание.
Внезапно полил холодный дождь. Одежда Петра сразу вся вымокла. Его колотил озноб. Он прислушался. Какофония звуков не изменилась: лес стонал, ревел, рыдал. Где-то страшно выл дикий зверь. Но к счастью этот вой удалялся.
Петр пополз. Он цеплялся бесчувственными пальцами за молоденькую только начавшую пробиваться травку, вырывая ее с комьями мокрой земли. Двигался он бессознательно, не разбирая направления. Отупев от страха и боли, он не разбирал ничего и не понял, когда ударился головой о стену заброшенного деревянного домика егеря. Петр продолжал отталкиваться ногами, пытаясь ползти вдоль препятствия, как слепой наталкиваясь на все ту же стену. Наконец, он нашел прогнившую доску в стене, уперся в нее лбом и ладонями, и из последних сил поднатужился. Гнилое дерево обломилось, и Петр влез внутрь дома. Он оказался в просторной комнате с признаками проживания в ней когда-то заботливого человека, но рассмотреть ничего не мог. Там было сухо темно и тепло.
Буд-то весь ужас леса остался снаружи. В доме не было слышно ни звука. Даже шум дождя перестал существовать. Петр дополз до середины комнаты. Уткнулся лицом в пыльный коврик, и отключился.
Он спал крепким сном, полным покоя и блаженства, невероятным после пережитого потрясения. Ему ничего не снилось. Воспаленное сознание дало сбой и на время перешло в состояние абсолютного покоя. Организм отдыхал, долго, очень долго.
Жалобный стон у его левого уха и щекотанье носа разбудили мальчика. Петр очнулся, но глаз открыть не мог. Он лежал ничком, прислушиваясь. Кто-то находился рядом. Петр оцепенел. Этот кто-то полз вдоль левого бока Петра, прижимаясь к телу мальчика. Потом он остановился и начал тыкаться в подмышку, буд-то желая залезть под мальчика. Его толчки были очень слабыми, скорее робкими, очень деликатными. Как-будто этот кто-то отчаянно искал защиты, в то же время, извиняясь за назойливость.
Петр почувствовал что-то мокрое у груди. Он сдержал порыв руки ощупать это место. Большое, мягкое и очень теплое успокоилось и притихло, благодарно согревая натерпевшегося мальчишку. Прошло минут пять, прежде чем мальчик решился открыть глаза. Сначала правый, затем предельно медленно левый. Он лежал вниз лицом, в очень теперь неудобном положении. Стараясь не дрожать, Петр начал поворачивать голову влево. Он напрягал глаза, но ничего не увидел. Рядом с ним никого не было.
" Неужели я брежу. Или это кошмарный сон? Нет! Это глюки! Но ведь я чувствую, вот здесь слева кто-то горячий, и он живой. Я чувствую, как бьется его сердце". Петр пошевелил рукой, и теплый незнакомец напрягся, затаив дыхание. Он издал жалобный стон, похожий на просьбу о помощи, напоминающий плач младенца.
- Уау!- молил бархатистый басок - Уау-мя-ау!
Петр не выдержал и, широко открыв глаза, приподнялся на локти. И замер! Рядом лежал большой черный зверек, размером с подушку, и таращил на него два желтых напряженных глаза. Его глаза отразились в памяти Петра. Они повторяли страшные глаза лесного чудовища. Мальчик шарахнулся к стенке.
- Уходи! Отстань от меня!
Глаза наполнились страданием. Казалось, они сейчас заплачут. Так выразительно приняв требование Петра, буд-то являясь самостоятельными, они говорили без слов, без звуков. Это были говорящие молча глаза. Зверь попятился и начал отползать к окну. Что-то неестественное в его движения бросилось Петру в глаза. Присмотревшись, он понял, что животное двигается с большим усилием, ползком на передних лапах. Задних лап у него не было! Ему стало неловко за свою грубость. Ведь это был не тот монстр в лесу. И если существовало какое-то родство, то этот калека вел себя весьма вежливо. Петр почувствовал ком в горле. В этот момент бедолага оказался в просвете окна, и Петр увидел белоснежного пухового медвежонка, очаровательного в своей неуклюжести и покорности. Животина посмотрела на мальчика и тихо-тихо, как в последней надежде, мяукнула:
- Уа-а-у! Мя-а-а!
Петр поднялся, и на четвереньках подвинулся к зверю. Не задумываясь почему, он не чувствовал ни капли беспокойства, малыш располагал, очаровывал, вызывал доверие. Он прижал крупные пушистые уши к голове и, прильнув к полу, виновато смотрел на Петра. Мальчик, не долго думая, схватил малыша и подтащил к себе. Звереныш был тяжеленький и объемный.
- Да ты совсем и не медведь! - обнаружил Петр, рассматривая и гладя малыша, - ты котенок! Хотя я никогда не выдел котят размером с ягненка. А может ты большой кот? - Петр по-хозяйски оглядел малыша, - нет, ты еще ребенок, с этим не поспоришь. Но что случилось с твоими лапами?
Мальчик аккуратно повернул котенка. Лапы были на месте, но они не двигались, а безжизненно волочились за телом. Они были странно вывернуты. После бережного ощупывания, Петр установил, что они перебиты. Животное мужественно перенесло болезненную процедуру.
- Кто ж тебя так? - он затащил котенка себе на колени. - Но не переживай, я тебя не брошу. Возьму домой, а потом с папой отнесем тебя к ветеринару.
Котенок внимал каждому слову Петра, словно все понимая.
В этот момент послышался шум ветра, и стук ветвей о дряхлую крышу.
- Надо нам отсюда выбираться! Жуткое местечко скажу я тебе! - мальчик приободрился, найдя в котенке товарища по несчастью, и чувство ответственности за этого маленького беднягу вселило уверенность и смелость в Петра. - А ты-то как здесь оказался? Или ты здесь живешь?
Он поднял котенка на руки.
- Ну, ты тяжелый! - кряхтел Петр, - наверно хорошо ешь. А я не люблю есть, мама постоянно расстраивается. Ну что я могу поделать, если в меня не лезет эта дурацкая пища.
Он вышел из дома через полуразбитую дверь. Она захлопнулась за Петром с жутким скрипом, отозвавшись эхом во всем лесу. Стояли вечерние сумерки. Петр огляделся: дождь кончился, лесной воздух изобиловал сыростью и грибными ароматами. Петр нервно вздохнул, и ... услышал звук мотора.
- Это же машина! Слышишь! Нам туда!
И мальчик двинулся на шум.
Он продирался сквозь деревья и кусты, которые хлестали его по лицу и рукам. Петр шел уверенно, буд-то сто раз ходил по это тропе и точно знал куда надо идти.
Вдруг потемнело и лес, задумавшийся в вечерней дымке, зашумел недобрыми голосами. Деревья закачались, словно желая преградить ему путь, и переговариваясь между собой, посылая ему вдогонку угрозы. Петр прибавил шаг. Где-то далеко за его спиной раздался треск. Такой знакомый и не сулящий ничего хорошего. Петр посмотрел на котенка. Тот тихо сидел у Петра на руках и понимающе глядел на Петра своими желтыми глазами.
- Не бойся, мы успеем! - скорее себе чем котенку сказал мальчик, - Все будет хорошо. Поверь!
И он побежал. И все переменилось.
Дремучие деревья расступились перед ним, а широкая тропа расстилалась под ногами, разворачиваясь ровным ковром. Неожиданно обратный путь стал приятной прогулкой. Ничего не мешало мальчику уносить искалеченного котенка. Лес, буд-то одобряя, помогал Петру покидать себя, так безжалостно напугав его в своих недрах.
Стройные столбы светлых стволов берез у обочины прореживали вечерний свет заходящего солнца. Он с облегчением увидел, что его лесное путешествие заканчивается, и поднажал. Перед последним рядом лесопосадки мальчик споткнулся и упал. Тяжелый котенок кубарем откатился от него. Петр рефлексивно сжался, ожидая жалобного крика боли. Но животное не издало ни единого звука. Кот оставался неподвижен, и Петра обдало ледяной волной страха. " Неужели я убил его!". Мальчик, не обращая внимание на саднящую коленку, резко вскочил и подлетел к котенку. Тот повернул к нему голову и успокаивающе посмотрел на Петра желтоглазками.
- Фу! Ты жив. Какой ты у меня крепыш. Ну, иди ко мне.
Грязный, в изодранной одежде, Петр вышел на асфальтированную дорогу. Шатаясь от усталости и крепко прижимая спрятанный под ветровку пушистый белоснежный ком с желтыми глазами к животу, он медленно брел по шоссе.
Сзади засигналил автомобиль. Белый "Шевроле" остановился рядом с ребенком.
- Ты чего бродишь один в этих лютых местах, парень? Садись скорее, подвезу домой. - Полный дядька встревожился не на шутку.
Петр с недоверием поглядел на него.
- Пани Марта говорит, что садиться в незнакомую машину опасно.
- Машина вовсе не чужая, а моя. А пани Марта как всегда права, и я рад, что ты ее слушаешься.
С языка Петра уже готово было слететь все, что он думал о правоте пани Марты, и о ней самой, но его губы словно онемели и не желали двигаться. Поэтому на его невнятное мычание, дядька широко улыбнулся.
- Я как раз еду ее навестить.
- Кого? - не зная чего уж и ждать, спросил Петр.
- Пани Марту. - Он лукаво смотрел на мальчугана. - Да садись же! У тебя такой вид, словно ты сейчас упадешь.
Петр помялся. Он действительно валился с ног.
- Ну ладно. Я сын пани Марты, дядя Артур. Помнишь меня?
И тут Петр припомнил этого улыбчивого симпатичного мужчину. Смутные воспоминания о совместных походах в горы, футбольных матчах всей семьей, а на воротах стоял...
Петру тогда лет пять исполнилось, и дядя Артур приехал к матери в отпуск на неделю. Он служил летчиком на военном самолете. Но эти семь дней стали неделей праздников. Так интересно и весело было с этим великим человеком. Только пани Марта все время брюзжала. Но это было не важно.
Петр плюхнулся на переднее сиденье и глубоко вздохнул. Машина поехала, набирая скорость.
- Так что ты здесь делал один? - тон дяди Артура стал серьезным.
- Да так, гулял, - устало ответил Петр, и отвел глаза. В это время котенок зашевелился под курткой и высунул мордочку.
- Ого! Это твой приятель? Таких больших котов я еще не видел.
- Это котенок. Он болен, ему нужна помощь.- Мальчик заботливо погладил белую голову котенка.
- Котенок? Ты уверен? - дядя Артур недоверчиво оглядел животину.
Петр вздохнул.
- Абсолютно. Он еще совсем маленький.
- Ну, хорошо, - мужчина потрепал спутанные кудряшки мальчугана. - А как его зовут?
Он застал Петра врасплох.
- Ну... его зовут...
-Он такой белый и пушистый как снег. У него необычные желтые глаза, как елочные огоньки.
- Да, он красавец! Его зовут Белко.
- Ого! А что означает его имя?
- Белый Кот! - гордо заключил Петр. - Он мой друг и живет у меня.
Впереди трасса круто сворачивала, и они молчали, пока дядя Арчи проводил маневр.
- Расскажешь, почему выбрал это место для прогулки? Далековато от дома.
Петр не отвечал.
Мерная вибрация автомобиля укачала измученного ребенка. Он спал. Спал и Белко. Бледное личико Петра расслабилось, чумазые щечки ввалились.
Петр даже не представлял, насколько кстати и вовремя появился сын пани Марты. Вслед за ним из лесу выползло огромное белое чудовище, напоминавшее кошку. Он уже не увидел, как некоторое время оно пыталось преследовать машину, но отстало. Огромное животное сильно хромало, спину и правый бок покрывал кровавый ожег. С великим усилием ему давалось каждое движение. Наконец, не выдержав темпа, оно повалилось на шоссе и в мучительной пытке отчаянно заревело, будто прощалось. Кому обращен был этот рыдающий глас?
Ни Петр, ни дядя Артур не слышали этого прощального крика. Только котенок на коленях мальчика открыл глазенки, из которых выкатились две большие хрустальные слезины.
Под колесами захрустел гравий, в окно дверцы стукнул отлетевший камешек. Петр вздрогнул, и проснулся. Они подъезжали к дому.
- Ну вот, гуляка, приехали, - дядя Артур внимательно посмотрел на Петра. А потом повернул голову к трехэтажному белому дому. - А тебя никак потеряли. Твои родители стоят у подъезда, и мои тоже. Или это меня встречают? Так я вроде не сообщал. - Его брови начали сходиться на переносице, - ты не предупредил, да?
Петр опустил голову, тихо-тихо ответил:
- Нет. Я убежал.
Машина замедлила ход и остановилась. Люди, метавшиеся у подъезда, даже не обратили внимания на подъехавший автомобиль. Отец разговаривал с кем-то по радио-телефону. Голос его был напряжен, лицо потемнело, а под глазами тени. На мамином лице ни кровинки. Она, казалась, окаменела, стояла на одном месте и смотрела в одну точку, сложив руки на груди. Только пани Марта ходила от одного к другому, что-то спрашивала, не дожидаясь ответа, подходила к полисмену, который сидел на скамейке, и о чем-то с ним говорила, а он записывал все на бумагу.
Мальчик почувствовал, что ему не хватит смелости выйти из машины и подойти к родителям. Ему было ужасно стыдно за свое поведение.
Дядя Арчи тоже не выходил. Он положил руку на плечо Петра.
- Уверен, у тебя были веские причины, оправдающие твой поступок. Ведь ни один каприз не стоит такой дорогой цены. Ты подверг родителей тяжелому испытанию. Не хотел бы я оказаться на их месте сейчас. Мне их искренне жаль.
Петр тяжело вздохнул и еще ниже опустил голову.
- Нет никакого оправдания. - Как он жалел о том, что психанул и удрал из дома, как казнил себя. Где-то глубоко в душе зашевелился протест, но тут же его захлестнула совесть. Он не имел права так поступать с родителями.
- Пойдем! - Где-то далеко-далеко прозвучал голос дяди Арчи, выуживая Петра из тяжелых дум. Он пытался подбодрить мальчугана,- ведь ты не спроста оказался в том жутком месте - ты спасал котенка!- и он вышел из машины.
Дверь автомобиля открылась, и дядя Арчи подал Петру руку. Мальчик схватился за нее как за соломинку.
Выходя из машины, он увидел, как мама посмотрела на них невидящими глазами. И вдруг ее взгляд ожил, словно внутри этих родных глаз зажглись огоньки. Руки нервно задвигались, обвивая тело, как-будто мама замерзла. Эта родная женщина недоверчиво улыбнулась неестественной улыбкой, посмотрела на мужа и пани Марту, ища поддержки, и, наконец, осознав реальность, побежала навстречу своему ребенку.
- Сыночек! - это слово, мамин сорвавшийся голос, ее растрепанный замученный вид были последней каплей в этом безумно долгом дне испытаний. Петр не выдержал и заплакал. Слезы маминой радости и детского смятения лились одним ручьем облегчения.
- Прости нас, сыночек! Прости. - Мама обнимала, целовала Петра. Она дрожала. И Петру становилось все хуже и хуже. Ему захотелось кричать, только бы не слышать маминых извинений, лихорадочное биение родного сердца. Она что-то объясняла, когда подошел отец. Он молча погладил Петра по голове, но от мальчика не ускользнул укор в его глазах. И тут Петра прорвало.
- Я прошу прощения за свой отвратительный поступок. Если можете, простите. - Его голос звучал спокойно и твердо, он открыто посмотрел в глаза отца, а потом матери. Мягко высвободившись из маминых рук, Петр подошел к пани Марте. Было трудно посмотреть в ее колючие глаза, но он себя заставил.
- Извините меня, пани Марта! Я был не прав. - Он старался не отвести глаз и выдержал осуждение, которым переполнился ее взгляд. Но внезапно эти глаза потеплели, и из них покатились слезы. " Только не это!" - пронеслось в его голове, - " Этого я не выдержу". Он глотнул воздуха.
- Не плачьте, я этого не заслуживаю, - тихо, но четко произнес Петр.
- Что с вами случилось, сударь? Кто перевернул ваше мировоззрение за один день? - она улыбнулась, чего никогда не делала, во всяком случае, при нем.
Поздний вечер безвозвратно стер все треволнения, словно окончание совсем другого дня - так непостижима была разница. Лишь синяки под глазами родителей да огромный котенок, дремавший в корзине, специально обустроенной для него заботливым дядей Арчи в комнате Петра, подтверждали, что все случившееся не было страшным сном. Петр даже не спросил родителей, что же случилось, и куда они ездили без него. Не хотелось больше никаких выяснений отношений. А родители, оберегая здоровье ребенка, по молчаливому согласию не оповестили о тяжелой болезни деда.
Петр трепетно любил деда, и горькое известие могло подкосить и без того натерпевшегося ребенка.
Семья сидела на кухне пани Марты за шикарным столом, объедалась деликатесами и внимала небылицам дяди Арчи. Они только бессильно смеялись, не в силах сопротивляться его шуткам и выдумкам. На большее сил не хватало. Пани Марта, с обожанием поглядывая на блудного сына, как иллюзионист ставила на стол новые блюда.
- Пани Марта, вы волшебница! Когда вы успели наготовить столько вкусностей. - Папа, как всегда был очень галантен. - Невозможно отказаться ни от одного блюда, и мы скоро лопнем.
- Вам нужно хорошенько подкрепиться, чтобы сон стал наслаждением, а не ночным издевательством. Вы натерпелись за день, поэтому, только наевшись до отвала, сможете гарантированно отрубиться!
Все засмеялись, не ожидая от этой консервативной дамы столь фривольного высказывания.
- Ма! Ну ты даешь! - весело басил дядя Артур.
- Стараюсь идти в ногу с маленьким Петром. Нужно находить общий язык с современностью. - И, к великому удивлению мальчишки, подмигнула ему очкастым глазом.
Разошлись заполночь. Гостеприимная пани Марта наложила им с собой целую корзинку угощений. Положив сверху сверток, она обратилась к Петру:
- Это котенку! Проснется, зверски захочет есть. Ведь он еще совсем кроха, хотя и весьма гигантская.
- Ребенок есть ребенок, каких бы размеров он ни был, мама. - Дядя Арчи проводил их до дверей, и остался с отцом Петра выкурить сигаретку, другую.
Дверь открылась в темный длинный коридор. Но даже в этой непроглядной темноте яркими фонариками светились два желтых глаза в конце коридора.
- Белко! - Петра подбежал к котенку и опустился на колени, - как ты сюда добрался, бедняга.
Он поднял пушистый ком на руки и подошел к маме. Она включила свет, и пригласила сына в гостиную, чтобы присесть на диване.
- Ты уверен, что он котенок, милый? - усомнилась она.
- Да ты посмотри на его несмышленую мордашку. Любой поймет, что он недавно родился.
- Каким же он станет, когда вырастет? - Рассуждала мама, - ну да ладно. Дальше видно будет, чего гадать. Все равно он милашка. И ему нужна твоя помощь.
- Его надо везти к врачу, мам.
- Дядя Артур и папа пойдут завтра с тобой к ветеринару. Не волнуйся, врач поможет Белко.
- Как думаешь, он сможет ходить? - Петр пытался скрыть волнение. Но мама на то и мама. Она прижала сына с котом к себе и беспечно улыбнулась.
- Я в этом не сомневаюсь! Правда, Белко? - она почесала за ухом животное.
Котенок внимательно посмотрел на женщину, которая к нему обращалась. В его желтых глазах отражалось уважение.
- Ничего себе! Какой взгляд. Уж не понимаешь ли ты человеческий язык, Белко? - котенок ответил не двусмысленно - он положил свою большую лапу маме на колено.
- Понятно. - Сказала мама.
Всю ночь Белко спал на кровати Петра. Мальчик серьезно беспокоился за здоровье своего питомца и не стал укладывать искалеченного малыша в корзину.
Несмотря на обильные угощения пани Марты, Петр проворочался до рассвета. Беспокойный сон не принес отдыха. Белко бодрствовал вместе со своим хозяином. Ни на миг не потух свет желтых глаз. И только с первым лучом солнца уморенные бессонницей они погрузились в сладкую дрему.
Доктор вышел из смотрового кабинета, и утер лоб рукой. За ним вышел дядя Арчи. На руках он нес Белко. Котенок отыскал глазами Петра. Его перепуганный взгляд и прижатые к голове уши говорили сами за себя. Он не проронил ни звука, но мальчик понял, каким потрясением стала для котенка, возможно болезненная, процедура. Петр с отцом, сидевшие в креслах фойе, встали навстречу.
Выражение лица доктора не предвещало ничего утешительного. Петр сглотнул, глядя на эскулапа с отчаянной надеждой.
Доктор посмотрел на Петра поверх очков.
- Твой кот... котенок?
- Мой. - Петр вжал голову в плечи.
- М-да! Так вот, это действительно еще котенок, ему не больше месяца от роду. Хотя его размеры удивляют: он просто гигант! Я впервые встречаю подобный экземпляр. Где ты его нашел?
- В лесу.
- А родителя не видал? - увеличенные линзами очков, глаза доктора заглядывал в самую душу Петра. Он опустил глаза и неуверенно ответил:
- Нет... - а потом вдруг вздрогнул и прямо глянул на доктора - Нет, родителя я не увидел. Он был совсем один в заброшенном домике, и не мог ходить. Он мог погибнуть если бы я не нашел его и не унес и леса.
Взрослые мужчины молчали. Доктор прервал затянувшееся молчание.
- Я не буду интересоваться, молодой человек, за какой надобностью вас занесло в столь угрюмые места - это дело ваших родителей, - отец Петра закашлялся, - но ваш поступок определенно весьма благороден. Вы спасли животному жизнь, но... - доктор подыскивал нужные слова, его взгляд становился жестким, - правильно ли вы поступили?
Этот вопрос застал врасплох не только Петра.
- Что-о-о? - не выдержал дядя Артур - Что, черт подери вы хотите этим сказать?
Доктор натянуто улыбнулся.
- В условиях дикого леса произошел бы естественный отбор. Даже родители бросили слабого детеныша. В природе все просто - сильный выживает, а слабый, не способный к выжива...
- Белко способен к выживанию! - перебил доктора Петр, и сам поразился своему спокойствию и уверенности в голосе, буд-то кто-то другой говорил изнутри его, - И его не бросили родители! - Только теперь Петр понял, чудище вовсе не охотилось за ним. Оно гнало его к тому заброшенному дому, подталкивало к своему малышу, чтобы Петр нашел его там, больного и спас.
- Доктор! Что с моим котом?
- Нет окостенения нижней части позвоночника и тазобедренных костей. Практически у него нет костей задних лап, только хрящи, которые травмированы в нескольких местах, и не выдерживают массу тела. Он обречен.
- Но это не смертельно? - с надеждой спросил папа.
- Вы взрослый человек. Как вы представляете существование этого животного? Вы будете менять ему пеленки, когда он станет ходить под себя, и будете носить к миске с едой. А по вечерам выгуливать на руках в сквере?
- Но есть же какие-то лекарства?
Доктор задумался.
- Вы можете попробовать помет чаек с приокеанических скал. Утренняя роса, морской кальций, козье молоко. И при всей этой мороке я не гарантирую исцеления.
- Доктор, он еще мал. У нас есть время, - произнес дядя Арчи.
- Есть! Три месяца. И начинать нужно немедленно. Вы достанете мумие со скал океана в течение недели, да что там, хотя бы месяца?
Дядя Арчи почесал голову, папа отошел к окну.
- Не морочьте голову и не мучьте животное. Вы не сможете облегчить жизнь этому бедняге, так дайте ему легко умереть.
Петр сорвался с места. Слезы ручьем лились из его глаз. Он сгреб Белко в охапку, прижал к груди и побежал по длинному белому коридору.
Они сидели на залитой солнечным светом лужайке, недалеко от дома. Петр положил Белко на молодую ярко-зеленую травку возле своих колен и гладил по пушистой голове. Он никак не мог успокоиться. После обильного водопада слезинки все еще наворачивались на его глазах, и стекали по щекам, падая на коричневые вельветовые брюки. На одной штанине уже темнело большое мокрое пятно. Одна особо крупная слезина плюхнулась на ухо Белко. Котенок так забавно тряхнул ухом, что Петр невольно улыбнулся. Белко повернул голову к мальчику и передернул ухом еще раз. Его озорная морда развеселила мальчугана. Петр расслабился и от души рассмеялся. Котенок перевернулся на спину и, потянувшись передними лапами к Петру, начал нелепо ими подергивать, вызывая новые приступы смеха у своего опекуна. Скоро Петр беспомощно валялся на траве, держась за живот, и безудержно хохотал. Белко пытался поймать нос мальчика, задевая его кончик то одной лапой то другой. Он полз за Петром, не переставая играть с его кудрями, а потом принялся тыкаться своим мокрым носом в ухо Петру.
- Ха-ха-ха! Перестань, щекотно! - Петр подтянул кота к себе на грудь, принялся кататься с ним по траве. Белко щекотал его лицо пушистым белым мехом.
- Какой ты славный котяра!- улыбнулся Петр и поцеловал Белко в мокрый розовый нос. Кот понюхал губы Петра, а потом потрогал их подушечками лапы, и уткнулся носом Петру в щеку. - Не слушай ты этого злюку. Врачи всегда пугают детей и их родителей. Ты обязательно выздоровеешь. Это я тебе обещаю.
Мальчуган пошел домой, пересекая зазеленевшее сочной весенней травой поле, неся на руках огромного белого котенка. А заходящее солнце золотило своими лучами его курчавую макушку, буд-то гладя эту неугомонную голову, так, по-детски, опрометчиво принявшую нелегкое решение.
Дядя Артур сократил свой отпуск, сославшись на срочный вызов командования. Он уехал вечером следующего дня. А через неделю поздно ночью в квартире Петра раздался резкий телефонный звонок. Трубку взял папа. Он молча выслушал звонящего, положил трубку и начал одеваться.
- Ты куда, пап? - Петр просунул голову из-за двери своей спальни. - Что-то случилось?
Отец подошел к нему, присел на корточки и обнял сонного сынишку.
- Через два часа мне надо быть на аэродроме. Прилетает самолет, на котором привезут мумие для Белко. Артур попросил товарища, который летит из Лиссабона в Индию, залететь к нам. Он тоже военный летчик. Эта посадка не запланированная, он может остановиться лишь на пол часа. Мне нельзя подвести людей.
- Как это благородно со стороны Артура, - сказала мама - Будь осторожен, дорогой, на дороге!
- Па! А можно я с тобой? - попросил Петр.
- Извини, родной, но тебе лучше остаться с мамой. Ей одной ночью будет тоскливо. Да и как без тебя Белко? Ты же знаешь, он не может и часу без тебя.
Петру очень хотелось поехать, но он проникся словами отца.
- Не беспокойся, па. Езжай спокойно, я позабочусь о маме и котенке.
Отец улыбнулся и обнял сына. Он посмотрел на дверь детской.
- Ну! Что я говорил! Ползет, красавчик!
Семья посмотрела на дверь. Из-за нее показался белая голова Белко. Кот полз на передних лапах к ногам Петра. А потом устало брякнулся около мальчика и перевернулся на спину.
Петр, кряхтя, поднял его на руки.
- Эх ты, хвостик! - потрепал его уши и зарылся лицом в теплый белоснежный мех.
Отец уехал. Втроем они сидели на кухне, пили малиновый чай, ожидая отца, то и дело поглядывая в окно. Белко мирно урчал на коленях Петра. Урчать он начал два дня назад, а до этого ни единого звука никто от него не слышал. Странно, но с тех пор как Петр забрал его из лесного домика он не мяукал. Но и такому звуковому проявлению чувств Петр несказанно радовался. Правда урчанье котенка скорее походило на скромное рычанье дикаря, но он вел себя премило, поэтому Петр не сомневался, что Белко ласково урчит. Пани Марта все же с опаской отнеслась к этому звуку. Кроме того, за неделю кот удивительно прибавил в объеме. Сейчас он стал размером с маленького медвежонка, и мальчик уже с трудом его поднимал. Но, не смотря на развитие не по дням, а по часам, Белко оставался застенчивым добрым малышом. На мир он смотрел большими янтарными озерами испуганных глаз. Его зрачки почти всегда были расширены. Петра беспокоил этот испуг, он боялся, что Белко вырастет трусом.
Светало. Чайник остыл, а на блюде остался почти не тронутый ореховый рулет. Белко спал, положив голову на колени Петра, который сидел на маленьком диванчике обтянутом бордовым бархатом. Мама сидела на стуле у окна, подперев подбородок рукой. Она вздохнула и посмотрела на сына. Мальчик начинал дремать. Его голова клонилась к груди. Женщина принесла подушку и подложила по спину сыну. Мальчик благодарно вздохнул и повалился на пуховую мягкость. В это время послышался шум мотора.
- Папа! - прошептал Петр. Он бережно снял голову кота с колен и переложил на бордовый бархат, а сам поспешил за мамой, которая уже открывала дверь. По лестнице поднимался уставший, но довольный отец.
- Есть контакт! - ответил он на вопросительные взгляды жены и сына.
Белко терпеливо подчинялся всем процедурам. Он покорно глотал терпкое мумие, разгрызал большие таблетки морского кальция, мужественно ползал по утренней росе на зеленой лужайке у дома вслед за шагающим впереди Петром. Измученные после столь ранних прогулок они сладко спали, свернувшись калачиком. А просыпаясь, опять начинались изнуряющие упражнения и процедуры. Рацион Белко Петр продумал сам, включив морскую рыбу, козье молоко, свежие овощи, богатые минералами и витаминами, сырое мясо.
После обеда мальчик уходил в школу. Петр учился во вторую смену, и Белко оставался с мамой. Но котенок не доставлял маме никаких хлопот. Казалось, Белко исчезал из дома вместе с хозяином, так тихо он лежал на коврике у письменного стола Петра несколько часов подряд, не меняя места. Мама, не слыша его, настороженно заглядывала в комнату сына и неизменно находила кота лежащим свернутым в клубочек. Белко поднимал ей навстречу голову, поворачивая уши и напрягая слух, словно уверяя женщину: " Я дома. Не беспокойтесь".