Нац-куки - это те, кто сражается за чужие интересы в ущерб своим в долгосрочной перспективе.
В период ВМВ нац-куки - это коллаборационисты, сражавшиеся за интересы чужого Рейха, проводившего великогерманскую, ультра-шовинистическую политику на восточных территориях в ущерб жителям этих территорий. Они фактически сражались за "жизненное пространство для Рейха на Востоке", прикрываясь ложью про "освобождение России и др. стран от большевизма", тогда как ни о какой "Свободной и равноправной с другими странами Европы новой России" в планах верхушки Рейха даже речи быть не могло.
Не повторяйте их ошибок и не обманывайтесь - коллаборационисты (даже самые хитрые, выносливые и сильные) не могут использовать в своих целях то государство, которому они пошли служить - это несопоставимо, но многие обманывались и продолжают обманываться. Пусть это послужит уроком.
***
Так как высшие германские командные инстанции вначале не всегда доверяли бывшим офицерам Красной армии, на фронт были привлечены офицеры из старой русской эмиграции, главным образом добровольцы из Франции. Многие из них прошли через главный штаб группы армий "Центр", другие попали непосредственно в корпуса, дивизии и полки. По сообщению уполномоченного по делам русской эмиграции во Франции Ю.С. Жеребкова, он, совместно с председателем французского отдела РОВСа генералом-профессором H.H. Головиным, зарегистрировал более полутора тысяч офицеров, изъявивших желание безоговорочно участвовать в борьбе против большевизма.
Сперва было направлено около двухсот эмигрантов. Эти офицеры получили придуманную для них форму. На фронте были довольны ими. Многие из них были награждены знаками отличия за храбрость. Были и убитые, и тяжело раненные. Я беседовал с эмигрантами-добровольцами, пережил их первоначальное воодушевление, а _позже их разочарование и горечь_: спустя несколько месяцев ОКВ _отозвало офицеров-эмигрантов в Германию, им было запрещено ношение формы, многие раненые и инвалиды были предоставлены собственной безнадежной участи_.
Скромный немецкий казначей Берлинского военного округа, на котором лежала забота о русских эмигрантах (к сожалению, я забыл его имя), еще несколько месяцев содержал многих русских офицеров, на свою ответственность, на особом бюджете, пока не лопнуло и это "частное предприятие".
Штрик-Штрикфельдт В.К., "Против Сталина и Гитлера".
***
Председательствующий. Подтверждаете ли вы ваши показания от 25 мая с.г., т.е. основные ваши показания, - сдаваясь немцам, были ли вы убеждены в правильности действий фашистов и, переходя на их сторону, вы делали это добровольно, согласно вашим убеждениям или как?
Подсудимый Власов. Смалодушничал.
Первые шаги в работе начались с Винницкого лагеря, где шла разлагательская работа с участием капитана Штрикфельдта. Я это подтверждаю. Я также подтверждаю, что разговор между мной и Фильгером, который отражен на странице пятой второго тома, имел место, и я тогда дал свое согласие работать на немцев. Капитан Штрикфельдт предложил подготовить листовку, что мной и было выполнено, и после этого мы выехали с ним в Берлин.
Я лично знал Кестринга; знал, что это _бывший русский помещик_, и свои показания о связях с Кестрингом и генералом Хельмигом подтверждаю. В ноябре месяце 1942 года был составлен проект воззвания, а также ряд листовок. Проект этот был не окончательный; он переделывался и лишь впоследствии был опубликован, получив немецкую визу. Листовка была целиком размножена и распространена силами немцев. Немцы в этом были заинтересованы. Штрикфельдт рекомендовал действовать с русской территории и, в частности, из г. Смоленска, вот почему воззвание было помечено как изданное в г. Смоленске.
Председательствующий. Имели ли вы попытку попасть на прием к Гитлеру?
Подсудимый Власов. Да, я пытался, чтобы Гитлер принял меня, но _через Штрикфельдта я узнал, что Гитлер не желает видеть меня потому, что он ненавидит русских_, и что он поручил принять меня Гиммлеру. Гиммлер действительно меня принял, и в разговоре я узнал, что Розенберг не обеспечил им русского вопроса, и что теперь Гиммлер все русские дела взял на себя и будет лично руководить мной и моими организациями. По предложению Гиммлера предстояло создать КОНР и разработать текст манифеста. В составлении манифеста участвовали Жиленков и работники его отдела. Редактировал манифест лично я сам при участии Жиленкова, Закутного, Малышкина. Написанный нами проект манифеста был передан на утверждение Гиммлеру. Последний внес в него свои поправки. После этого манифест был переведен на немецкий язык, и Гиммлер снова проверял его. Постоянным уполномоченным от Гиммлера лично при мне был некто Трегер. Положение о комитете было разработано, но утверждения не получило, и вообще _оно в жизнь не проводилось_.
Председательствующий. Расскажите о системе финансирования немцами всей вашей организации.
Подсудимый Власов. Финансировались мы _полностью немецким государственным банком_. С самого начала до 1944 года нам отпускались средства за счет вермахта, а потом, с 1944 года, нас финансировало SS, а с сентября месяца, примерно с 18 числа, пошли переговоры о заключении соглашения. Таким образом, до января 1945 года, надо считать, мы _целиком жили на немецкий счет_, без предоставления нам кредита. В начале 1945 года были сформированы дивизии.
[...]
Председательствующий. Листовки за вашей подписью фактически были продиктованы и исходили от немцев, не так ли? Где же здесь представители русского народа, от имени которого издавались эти листовки?
Подсудимый Власов. До 1944 года _немцы делали все только сами, а нас использовали лишь как выгодную для них вывеску_. Даже в 1943 году немцы не разрешали нам писать русских слов в этих листовках. Наше участие, вернее, наша инициатива во всех этих делах даже в 1945 году _едва ли превышала 5 процентов_.
Председательствующий. Кто же дал право писать и говорить от имени русского народа?
На этот вопрос Власов ответа не дал.
Из протокола суд. заседания 30 июля 1946 года.
***
Бискупский всегда считался представителем "прогерманской партии" в окружении Императора Кирилла Владимировича, но тем не менее его взгляды не были так уж однозначны.
Находясь в Праге, он говорил: "Должен [...] сказать, что я монархист. Как монархист, я не могу быть нацистом, потому что идея монархии и идея нацистского государства не совпадают. Но меня лично примиряет с нацизмом факт существования опасного общего врага - коммунизма". Он верил что, "рейх, конечно, рано или поздно поразит мировой коммунизм, и его поражение будет означать возникновение русской монархии".
С началом Советско-германской войны генерал Бискупский делает все от него зависящее, чтобы помочь свержению большевизма и оказать помощь советским военнопленным и "остарбайтерам". Эта деятельность вызвала резко негативное отношение со стороны русофобски настроенных деятелей руководства III Рейха. Как вспоминал эмигрант С.Л. Войцеховский, "Розенберг его ненавидел. Выходившая в Берлине под редакцией В.М. Деспотули газета "Новое Слово" это отношение послушно отражала. Генерал А.А. Власов видел в нем ретрограда дворянского толка, а сам Бискупский понимал, что, доколе Розенберг и ему подобные будут влиять на политику Германии, ни о какой русской освободительной борьбе с немецкой помощью речи быть не может".
Плоды нацистской политики убеждают его в необходимости устранения Гитлера, и он тесно связывается с группой немецких офицеров, составивших неудавшийся заговор 20 июля 1944 г. К счастью, причастность генерала Бискупского к попытке антигитлеровского переворота не была вскрыта Гестапо, поскольку дневник генерала фон Хасселя, где были подробно описаны разговоры с Бискупским направленные против Гитлера, был спрятал его женой.
Тяжелым ударом по здоровью генерала Бискупского, стало уничтожение его богатейшего архива после англо-американских бомбежек. Переживания вылились в частичный паралич.
Скончался генерал от кавалерии Василий Викторович Бискупский в Мюнхене в 18 июня 1945 г. в американской оккупационной зоне.
С. Маньков, "Слуга Государев", Монархистъ Љ 61, 2007.
***
Я также заходил к генералу Бискупскому - очень презентабельному бывшему царскому офицеру, одно короткое время дружившему с Розенбергом, но рассорившемуся с ним.
Макс Эрвин фон Шойбнер-Рихтер во время войны был русским агентом в Константинополе, перебежал к немцам и нашел себе место среди организаций правого толка в Мюнхене в качестве делегата русских белогвардейцев и украинских эмигрантов. Частично крепость его положения объяснялась тем, что он убедил великую княгиню Кобургскую, которая приходилась родственницей российской царской семье, переправлять через него самого средства для патриотических организаций. Это был еще один агитатор "удара в спину", который причины поражения Германии видел в нехватке поставок и в провале на внутреннем фронте и считал, что оправиться от этого можно, захватив контроль над житницами Украины и Белоруссии.
Ганфштенгль Э., "Гитлер. Утраченные годы. Воспоминания сподвижника фюрера. 1927-1944" [прим. Е.М. - справедливости ради: в этих мемуарах в других местах полно треша].
***
Великий князь Романов Владимир Кириллович - отец: Великий князь Кирилл Владимирович (Гольштейн-Готторп), мать: Виктория Мелита Саксен-Кобург-Готская - итого: в целом практически аналог "фольксдойче".
"Quod licet Jovi, non licet bovi", как говорится.
***
11-го января. Яблонька.
...Тут задержалась немецкая часть SS, с черепом и костями, которые бесчинствовали, пьянствовали, насиловали женщин и буквально ограбили все население.
Забирали не только валенки, тулупы, кур, поросят, но взламывали сундуки, били, угрожали и т. д. Вообще, немецкие солдаты оказались не теми, что мы думали, сидя во Франции, и ведут грабеж населения без зазрения совести... Это разложение, а не новая Европа.
13-го января. Яблонька.
Стоят очень сильные морозы, вот уже три дня. Снега немного, но все деревья покрыты таким инеем, что весь пейзаж совершенно белый. Восход и закат солнца совсем особенный: красное солнце поднимается из-за горизонта, как в оперетке, и так же прячется за горизонт. На днях к нам привезли раненого солдата, который умер. Силой хотел взять корову у крестьянина в Удоме, а тот ударил его чем-то тяжелым. Как все это произошло, в точности, конечно, неизвестно. Мои немцы говорят, что в наказание были расстреляны все крестьяне...
Иван Иванович Стеблин-Каменский, из дневника переводчика вермахта.
"Иван Иванович Стеблин-Каменский, после окончания в 1914 году Морского кадетского корпуса служил на Черноморском флоте, участвовал в морских боях с турецкими кораблями у Босфора, награжден орденом св. Анны с надписью "За храбрость". Потом служил штурманским офицером на эскадренных миноносцах "Счастливый" и "Поспешный", награжден орденами и Георгиевским оружием, произведен в капитаны. В 1920 году, вместе с российским флотом, эвакуировался из Крыма в Бизерту, по увольнении жил во Франции, работал таксистом, редактировал ежемесячный русский военный журнал "Армия и флот", издававшийся в Париже. Во время Второй мировой войны - военный переводчик германского вермахта, в 1943-1944 г.г. состоял при штабе 206-ой дивизии на Восточном фронте. В 1944 г. застрелился".
***
"Основной задачей "НСТПР" являлось: путем вооруженной борьбы уничтожение советского государства и создание нового демократического [sic!] государства при содействии немецких штыков, СССР я лично не считал и не считаю демократическим государством, где господствует диктатура одной - большевистской партии. А почему не может быть у нас других партий? Мы же имели в виду построить новое демократическое [sic!] государство на основе мелкой частной собственности. Мы хотели _использовать_ немецкие штыки для уничтожения советской власти в России и установления демократического государства, а затем _изгнать и немцев из России_. Лично меня не устраивала советская система. В данное время по этому поводу мне говорить нечего, так как я оторван от внешнего мира".
Допрос Мосина, "Протокол судебного заседания Военной коллегии Верховного суда СССР по делу военнослужащих бригады РОНА Ивана Фролова и других", 30-31 декабря 1946, Москва.
Что тут сказать? По их же словам под контролем РОНА находилась лишь мизерная часть лесов и поселений - большая часть была занята про-советскими партизанами и пр. боев. группами. Насколько нужно быть наивными, чтобы верить, что после гипотетического "свержения большевизма" они якобы "смогут выбить и Рейх"? А танки, пр. техника, снабжение? Где столько ресурсов-то взять? Где взять столько людей и спецов? Особенно после уничтожения техники, которую можно было бы ещё хоть как-то использовать... Это классическая хуцпа на самом деле - мол, "вот вы, робяты, сначала повоюйте за нас, выбейте, а уж потом мы и порешаем" - подразумевается, что "потом" не будет ничего, а любые попытки не будут для Рейха опасными существенно. Потому-то они всегда кормили лишь намёками, избегая любой конкретики.
Ещё момент - но уже про Русский Корпус.
В "Приказе Љ1 Отдельному Русскому Корпусу от 12 сент. 1941 г." (Белград) есть такой фрагмент - пар. 7:
"Призываю г.г. офицеров, унтер-офицеров, урядников, солдат и казаков к выполнению своего долга, ибо ныне открывается новая страница Русской истории. От нас зависит, что будет записано на этой странице. Если возродится Русская Армия, то возродится и Россия. С Божией помощью, при общем единодушии, и выполнив наш долг в отношении приютившей нас страны, я приведу вас в Россию".
Командир Отдел. Рус. Корпуса Генерал-Майор: СКОРОДУМОВ.
Начальник Штаба Генеральн. Штаба Генерал-Майор: ШТЕЙФОН.
Что произошло потом? Гестаповцы арестовали Скородумова по навету руководителя н-с-партии в нем. посольстве, который обращал внимание Гестапо на "слишком национал-патриотический дух и упоминание о Русской Армии", что характерно. Подержав его немного, потом выпустили, но запретили заниматься формированием РК.
***
"[...] Началась война. Вы отдали приказ 1 сентября 1939 г.: "Чины РОВС-а должны исполнить свое обязательство перед страной, в которой они находятся, и зарекомендовать себя с лучшей стороны, как подобает русскому воину". Что касается принявших иностранное подданство - это дело их совести. Но призывать служить одинаково ревностно всем - и друзьям и врагам России - это обратить русских воинов-эмигрантов в ландскнехтов. Советы выступили войной против Финляндии. Вы "в интересах (якобы) русского национального дела" предложили контингенты РОВС-а Маннергейму. Хорошо, что из этого ничего не вышло. Ибо не могло быть "национального дела" в том, что русские люди сражались бы в рядах финляндской армии, когда финская пропаганда каждодневно поносила не только большевиков и СССР, но и Россию вообще, и русский народ. А теперь уже нет сомнений в том, что при заключении перемирия Ваши соратники, соблазнившиеся Вашими призывами, были бы выданы Советам с головой, как выдают теперь "власовцев". Допустим, что это были ошибки. Всякий человек может добровольно заблуждаться. Но дальше уже идут не ошибки, а преступления. Челобития Ваши и начальников отделов РОВС-а о привлечении чинов его на службу германской армии, после того, как Гитлер, его сотрудники и немецкая печать и во время войны, и задолго до нее высказывали свое презрение к русскому народу и к русской истории, открыто проявляли стремления к разделу и колонизации России и к физическому истреблению ее населения, - такие челобитные иначе как преступными назвать нельзя. Пропаганда РОВС-а толкала чинов Союза и в немецкую армию, и в иностранные легионы, и на работу в Германию, и в организацию Шпеера, вообще всюду, где можно было послужить потом и кровью целям, поставленным Гитлером. Уже 23 апреля 1944 г., когда не только трещали все экзотические легионы, но и сама германская армия явно шла к разгрому. Вы еще выражали сожаление: "даже к участию в "голубой испанской дивизии" не были допущены белые русские... Для нас это было горько и обидно...". Но самое злое дело - это "Шютцкор" - корпус, сформированный немцами из русских эмигрантов, преимущественно из чинов РОВС-а в Югославии. Он подавлял сербское национальное восстание против немецкого завоевания. Тяжело было читать ростопчинские афиши главных вербовщиков и Ваше "горячее пожелание всем сил и здоровья для нового подвига и, во всяком случае, для поддержания зажженного ген. Алексеевым света в пустыне". Должно быть, праведные кости ген. Алексеева, покоящиеся на сербской земле, перевернулись в гробу от такого уподобления. У Вас не могло быть даже иллюзии, что немецкое командование пошлет "Шютцкор" на Восточный фронт, ибо оно никогда такого обещания не давало. В результате почти весь "Шютцкор" погиб. Погибло и множество непричастных русских людей не только от злодейства чекистов, но и благодаря той ненависти, которую вызвали в населении Югославии недостойные представители нашей эмиграции. Русскому имени нанесен был там жестокий удар. Правда, в 1944 г. Вы охладели к "Шютцкору", "из которого стали уходить здоровье и хорошие элементы", но было уже поздно. Ваши устремления направились на РОА, или так называемую "Армию Власова". И в то время, как несчастные участники ее, попав в тупик, проклиная свою судьбу, только и искали способов вырваться из своей петли, Вы с сокрушением писали: "нас не только не допускают в РОА, но, во многих случаях, даже ограничивают наши возможности общения с ними" (...). Теперь, в свете раскрывшихся страниц истории, невольно встает вопрос: что было бы, если бы все призывы руководителей РОВС-а были услышаны, если бы все намерения их были приведены в исполнение? Только недоверие к нам немцев и пассивное сопротивление большинства членов Союза предохранило их от массовой и напрасной гибели. Вот те мысли, которые были высказаны мною на закрытом собрании, по возможности щадя Вас, и которые, по словам ген. Ионова (начальники отдела РОВС-а в Северной Америке), вызвали "общее негодование лучшей части Белого воинства против ген. Деникина". Позвольте мне не поверить ни Вам, ни ген. Ионову. После четверти века небывалых в истории испытаний уцелевшее русское воинство, раскиданное по всему земному шару, в большинстве своем и "в лучшей части" сохранило русский дух и русское лицо. Ваше Превосходительство! Когда-то, в роковые дни крушения Российской империи, я говорил: - Берегите офицера! Ибо от века и доныне он стоит верно и бессменно на страже русской государственности. К Вам и к тем, что с Вами единомышленны, эти слова не относятся".
Из письма генерала А.И. Деникина начальнику РОВС генералу А.П. Архангельскому.
***
Местами схоже с тем, о чём я уже не раз писал - пусть и не во всём, и с другого угла. Однако Деникин и сам нац-кукские рекомендации давал - но уже не Рейху, а другим странам. Показательны некоторые упоминаемые тут моменты.
***
"Надежды генерала Скородумова использовать Германию в целях освобождения России от гнета большевизма выглядели по меньшей мере наивно. Выдающийся русский философ И.А. Ильин в письме крупному русскому писателю И.С. Шмелеву 10 октября 1938 года писал: "Я покинул страну моего прежнего пребывания (Германию - прим. Л.Р.) совсем... Больше не вернусь. Там такой нажим на русских честных патриотов! Там терпят только предателей и своих агентов". Скородумов, находясь во власти идеи беспощадной борьбы с большевиками как врагами России, не смог или не захотел понять то, что понял И. Ильин. В результате в сентябре 1941 года организатор только что созданного на оккупированной фашистами территории Югославии Русского охранного корпуса генерал-майор Скородумов за "вольные речи" о возрождении национальной России был отстранен немцами от командования и арестован гестапо. После нескольких недель проведенных в тюрьме генерал до середины 1944 года зарабатывал себе на пропитание сапожницким ремеслом в Белграде. Только когда поражение Германии стало неизбежным, немцы сняли свои претензии к генералу, и он записался рядовым в Русский охранный корпус, чтобы разделить судьбу с теми, кого он привёл под чужие знамена. Ведь в 1941 году определенная часть военной эмиграции, прежде всего в Югославии и Болгарии, разделяла иллюзии Скородумова".
"Какое же количество эмигрантов и их взрослых детей пошло в формируемые гитлеровцами "русские части"? Анализ разрозненных данных позволяет с определенной долей уверенности говорить, что речь идёт примерно о 30 % проживавших в оккупированных немцами или союзных им странах эмигрантов в возрасте от 18 до 60 лет и способных носить оружие. Одним из наиболее массовых формирований был Русский охранный корпус, созданный к 12 сентября 1941 года на территории Югославии. Успех мобилизации эмигрантов в РОК обеспечивался, прежде всего, надеждами, подогреваемыми его организатором генералом Скородумовым, что корпус двинется в Россию в освободительный поход и станет основой будущей русской национальной армии. Свою роль сыграло увольнение марионеточным режимом генерала Недича всех русских эмигрантов с государственной службы. В некоторых исследованиях и в мемуарах корпусников утверждается, что через РОК прошло свыше 16 тыс. белых эмигрантов. Скорее всего эта цифра завышена за счет добровольцев из Молдавии, Буковины, советских военнопленных. По-видимому, можно говорить о 12-13 тысячах человек. До сентября 1944 года, т.е. в течение трех лет, корпус нес в основном сторожевую службу (железные и автомобильные дороги, склады и т.п.), освобождая немецкие войска для боев на восточном фронте. Столкновения с партизанами Тито, хотя и носили ожесточенный характер, но, как правило, были кратковременными и не масштабными. За три года РОК потерял 282 человека, ранено было 494 человека. Значительно больше было дезертиров (468) и уволенных по болезни и рапортам (1870). Сведений о массовых эпидемиях в корпусе в этот период нет. Скорее всего многие из указанных категорий корпусников переосмыслили происходящее и под различными предлогами или совсем без них покинули РОК. Ведь настроения, которые все более охватывали русскую эмиграцию, не могли обойти и служивших в корпусе. О существе таких настроений хорошо говорит доклад директора варненской областной полиции за февраль 1943 года: "после Сталинграда русские во вверенной ему области все более начинают отождествлять большевистские войска с русской армией".
"К сентябрю 1944 года, т.е. к выходу Советской армии к границам Югославии, число нежелающих воевать на стороне немцев значительно возросло. За 6 месяцев из РОК дезертировало 480 человек, уволено по болезни и рапортам 1587, пропало без вести 2002 (это при 734 убитых и 2478 раненых). Если на 12.09.1944 г. в корпусе состояло 11 197 человек, то на 12.05.1945, т.е. к моменту капитуляции, осталось около 4 500 человек. Все эти данные опровергают утверждения о полной уверенности в правоте своего выбора тех, кто решился на сотрудничество с немцами. Многие сомневались и уходили из РОКа. Среди ушедших большинство составляли офицеры царской и белой армий, известные деятели эмиграции (князь Д. Мещерский, П. Павчинский, С. Чернорубашкин и др.)".
"Основная часть эмигрантов, примерно 60%, способных носить оружие, заняла позицию неучастия в войне. Как подчеркивал И. Ильин, "есть общее правило международной политики: когда два врага моей родины начинают борьбу друг с другом, то мне следует расценивать эту борьбу не с точки зрения международного права, или справедливости, или сентиментальных настроений, но с точки зрения интереса моей родины и экономии её сил. В таких случаях показуется нейтралитет".
Л.П. Решетников, "Враг моего врага может быть моим беспощадным врагом".
***
"Вслед за кратким периодом комендантства о. Анатолия Батенко, англичанами был назначен на его место старый эмигрант из Белграда, некий Константин Шелихов. Не к чести и русскому его достоинству нужно сказать, что он проводил политику майора Дэвиса в вылавливании новых эмигрантов, так называемых "советских подданных".
Сколько слез, проклятий и ненависти, сколько страха и вынужденных побегов несчастных русских людей, именовавшихся Шелиховым "советскими", лежит на его душе...
Люди не ведали покоя ни днем, ни ночью, уходили по ночам в леса, зная, что по указке Шелихова англичане устраивали ночные облавы по баракам и искали "подданных СССР".
Однажды майор Дэвис приказал составить списки всех жителей бараков с указанием их подданства. И здесь Шелихов, зная, что почти все новые эмигранты добились всеми правдами и неправдами документов из Польши, Югославии и других стран, чтобы попасть в "старые эмигранты", он, Шелихов, ревностно принялся разоблачать этих несчастных, отбирая у них эти спасительные документы, и помечал их в списках как "советских"!
Сам Шелихов самозванствовал, выдавая себя сначала за полковника, а когда ему угрожала опасность вывоза офицерами на "конференцию", он, неожиданно для всех, стал именовать себя "инженером", хотя в Белграде был простым чертежником в геодезическом бюро.
[...]
После него комендантом был назначен сербский капитан Лакич, бежавший из титовской Югославии. Лакич, будучи сербом, чужим человеком, однако, не по примеру русского человека Шелихова, был большим другом всех русских жителей лагеря, пополненного к тому времени словенцами и хорватами, эмигрантами из Югославии.
Несмотря на то, что лагерь Пеггец после 1 июня 1945 года был объявлен англичанами лагерем старых эмигрантов, Лакич всеми мерами и силами старался прикрыть новых эмигрантов, еще не выловленных и не высланных Шелиховым, зная, что документы этих новых "югославов" были "липовыми".
Все знали о печальной участи высланных Шелиховым новых эмигрантов [...]
Капитан Лакич, зная все это, проявил полное бесстрашие перед майором Дэвисом и объявил, что в лагере Пеггец все русские - старые эмигранты.
[...]
Бывший комендант 10-го барака:
Обвинения, выдвинутые в настоящей статье против бывшего коменданта лагеря Пеггец Константина Шелихова слишком тяжелы, так как предательство является одним из тягчайших грехов человека. Но, к сожалению, те же сведения о его деятельности подтверждаются и другими жителями лагеря".
Цит. по: Науменко В.Г., "Великое предательство. Выдача казаков в Лиенце и других местах (1945-1947). Сборник материалов и документов". В 2-х т. / Том 1. - Нью-Йорк: Всеславянское издательство, 1962. - 288 с.; Том 2. - Нью-Йорк: Всеславянское издательство, 1970. - 480 с. Naumenko V.G. The Great Betrayal. The forced deportation of Сossaks in Lienz and other locales. 1945-1947. / 2 vol.: Vol.1 - NY: All-Slavic Publishing House, 1962; Vol.2 - NY: All-Slavic Publishing House, 1970.
***
"Первое слово Паннвиц сказал по-русски. От атаманов слово взял Татаркин. Пришлось говорить и мне. Шкуро порывался сказать, но к нему подошли из дивизии и попросили спеть [в цитатник! фраза просто забавная - прим. Е.М.]. После моей речи музыка сыграла персидский марш, завершающийся "Боже, Царя храни". Все стояли".
"Все же в тот вечер выскочил с речью Шкуро и, читая в ней наугад, называл Паннвица "Панвиченком". Видно, это последнему не особенно понравилось".
"Кононов был очень любезен, чокался со мной, подсаживался ко мне и просил посетить полк. Я с ним был холоден. Говорит по-русски неправильно, "стоить" вместо "стоит". Впечатление неприятное, глаза сверлящие, большие желваки".
"Шкуро, несмотря на хулиганство, всем нравится. Он спросил начальника дивизии, каково его положение при объездах частей и каково будет ему назначение. Тот ответил, что об этом можно говорить только впоследствии".
Из дневников. 1944 - 1945 гг. В 1-й дивизии генерала фон Паннвица.
***
"Взаимоотношения с местным населением установились прекрасные. Один случай изнасилования казаком девушки явился неприятным исключением и повлек за собою предание виновного суду. Функции суда, по старинным казачьим традициям, выполнил полк в полном составе. Преступник был единогласно приговорен к расстрелу, приведенному в исполнение немедленно, в присутствии судей, то есть всего полка".
"До этого времени казаков судил немецкий суд, зачастую выносивший суровые, не соответствующие учиненным преступлениям приговоры, являющиеся следствием либо полного незнания судьями казачьего быта и традиций, либо вследствие пристрастия к казакам, как неполноценным субъектам права".
"Здесь, в Млаве, где в казачьи части влилось много казаков, бывших военнопленных красноармейцев, мы впервые услышали о нацистских жестокостях в отношении пленных. Но делать было нечего: из двух зол пришлось выбирать [...]".
"Вера казаков в освободительную миссию заставила станичников продолжать совместную работу с немцами".
"Проводимая немцами политика панического страха перед восстановлением единой могучей России сказалась на нашем положении: вместо восточного фронта мы очутились в Хорватии, где в то время оперировали банды коммуниста Тито".
А. Сукало
Цит. по: Науменко В.Г., "Великое предательство. Выдача казаков в Лиенце и других местах (1945-1947). Сборник материалов и документов", в 3-х т.
***
"Когда мы прибыли в Италию, то впервые за 25 лет почувствовали, что мы в станице, в своей среде. Конечно, все это было чисто внешнее, то есть кругом папахи, казачья речь, заря с трубачами и пением "Ой Кубань, ты наша Родина...". А внутри все гнило, из рук вон плохо, в смысле организации и управления".
"Интриги были ужасные, хороших людей затирали, а сомнительным типам и выскочкам была открыта широкая дорога. Еще принимали людей ограниченных или забитых, которыми могли двигать по своему усмотрению...".
"Поклонение перед Домановым, выдвигали всюду и во всем донцов, бесконечные гимны деду Краснову, подхалимство, мародерство, полное отсутствие дисциплины, бесконечное хамство, шпионство и разные С1 (отделы безопасности. - П.С.) создавали жуткую картину и конечно вели к пропасти".
"И в конце концов ужасная и печальная история с Вашим обращением к казакам (о вхождении Кубанского Войска в ВС КОНР под командованием генерал-лейтенанта Власова. В конце концов, Доманов, в апреле 1945 года, был вынужден отдать приказ о подчинении частей Казачьего Стана генералу Власову. - П.С.) и ответом на него".
"А потом... наступили дни отхода нашего из Италии. Это был ужас, который когда-нибудь войдет в летопись. Верхи, конечно, _удрали первыми_ и выехали лошадники, а все остальные тянулись пешком, бросая свои вещи".
"Было ужасно, люди доходили до полного отчаяния, боясь отстать. Я и Наташа весь перевал и всю дорогу, почти 100 километров, сделали пешком, бросив все свои вещи. Мама и папа тоже много шли, вдобавок папа еще больной, и так тысячи людей [...]".
"Придя в Австрию, под Лиенц, расположились лагерем. [...] Занялись переформированием полков и организацией новых, настала какая-то вакханалия. Без конца приезжал Тихоцкий, держал какие-то речи, производились генералы, никто этих новых генералов не уважал, и казаки смеялись".
"Какое-то недопустимое легкомыслие чувствовалось во всем. Андрей Григорьевич Шкуро вел себя очень достойно и выдержанно, но его никуда не допускали и даже деда Краснова поместили в какую-то квартирку и забыли. Первым ударом был арест Андрея Григорьевича 26 мая [...]".
"Слухов масса. У меня волосы шевелятся на голове при мысли, что они могут быть отосланы в советы. Здесь все обвиняют Доманова, что он предал казаков, по недомыслию или намеренно - Бог его знает".
Л. Задохлина
Цит. по: Науменко В.Г., "Великое предательство. Выдача казаков в Лиенце и других местах (1945-1947). Сборник материалов и документов", в 3-х т.
***
В.Г. Науменко - А.Н. Шпаренго. 15 февраля 1956 года.
"... Постараюсь ответить на Ваши вопросы.
О генерале П.Н. Краснове. Какого он политического направления? Убежденный монархист. Потеряв Россию, впредь до ее возрождения, он считал Дон самостоятельным и всячески старался быть полезным ему. В свое время для получения возможности его существования он связался с немцами. Конечно, он самостийником никогда не был [да был, был - прим. Е.М.]. Самостийность его была "впредь до..." [все так говорят: "вот сначала это, а уж пото-о-м, ого-го! штыки повернёмо", классика - прим. Е.М.]".
"К сожалению, у него была отвратительная черта, свойственная довольно большому числу донцов. Дон - это все, а остальные Войска ничто [что характерно! - прим. Е.М.]. Эта черта отталкивала от него многих. Он не терпел наряду с собой людей самостоятельных, но слепые исполнители его воли были милы его сердцу. Этим широко пользовался злой гений Петра Николаевича, Семен Краснов. Не будучи человеком умным, он был хитер. Он если не главный, то крупный виновник того, что произошло. Он умел льстить старику, а тот не мог разобраться, где лесть, а где правда. Хорошие слова ему нравились. Занятый многими делами, П.Н. Краснов не всегда разбирался в том, что предлагает Семен. А Семен, задумав что-либо, хитро подходил к выполнению своего плана. "Ваше Высокопревосходительство! - говорил он. - Вы изволили как-то высказать пожелание, чтобы это было сделано так. Ваше желание исполнено". То, о чем говорил Семен раньше, и в голову не приходило старику, но он, не то делал вид, не то сам верил, что он об этом говорил, и благодарил "Сему". Оба довольны".
"Скажу Вам пример из моего личного соприкосновения с П.Н. Красновым. По прибытии казаков в район Джемоны, я поехал туда, чтобы лично убедиться и, если надо, доложить Начальнику управления о том, что я там найду. А нашел я многое. Доманов был человек совершенно не понимающий дела, случайно возглавивший Казачий Стан. В нем, как Вы сами знаете, многое было неладно, начиная от взаимоотношений Доманова с командным составом и более видными казаками. Нашел, что в строевых частях было весьма слабо поставлено дело вооружения и снабжения. Например, на вооружении было несколько сортов винтовок и автоматов. Казалось, надо бы было распределить его по полкам так, чтобы в одной части по возможности было одного типа вооружение. В частях же Доманова была полная неразбериха - все перемешано. Совершенно безобразно было поставлено дело с ковкой лошадей, плохо с обмундированием и питанием. Все это при умелом подходе к делу можно было устранить, так как немцы широко шли навстречу просьбам Походного атамана. К сожалению, последний, не будучи способным во всем разобраться и все сделать как надо, сваливал все на немцев - что они, де, не дают [прочие говорят, что не особо-то и давали... - прим. Е.М.]. Это была неправда, а лишь самооправдание".
"Так вот, вернувшись в Берлин, я на следующий день правдиво все доложил П.Н. Краснову. Он ничего не сказал. А на следующий день встречаю Семена Краснова, а он возбужденно мне говорит: "Что ты наделал! Из-за твоего доклада старик целую ночь не спал". А дальше, в тот же день, он поехал в Италию, через несколько дней вернулся и доложил старику, что все в полном порядке. Доклад этот случайно происходил в присутствии начальника нашего Войскового штаба, тогда штаб-офицера для поручений при мне, полковника Зарецкого".
"П.Н. Краснов, выслушав Семена, был весьма доволен и сердечно благодарил его за прекрасный доклад. Старик успокоился. И вот такая система успокоения его и была главной заботой Семена Краснова. "На Шипке все спокойно". Я полагаю, что этого достаточно, чтобы Вы имели представление о характере П.Н. Краснова и о тактике окружающих его лиц".
Цит. по: Науменко В.Г., "Великое предательство. Выдача казаков в Лиенце и других местах (1945-1947). Сборник материалов и документов", в 3-х т.
***
Беда всех местных "движей" - "пауки-в-банкизм". В РОНД и РНСД была та же картина, как и во многих других. Сколько изучаю - столько вижу то же самое.
***
"Что же касается отношения Краснова к Власову, то тут, как мне кажется, играли роль два явления. Первое - представители немецкого командования неодобрительно смотрели на объединение всех русских под чьим бы то ни было возглавлением [кто бы сомневался! - прим. Е.М.], а тем более для них был неприемлем Власов, что он стоял за единую Россию. Это первое, а второе - честолюбие П.Н. Краснова, который, подогреваемый Семеном и другими, никак не допускал возможности подчинения казаков кому бы то ни было".
"Но, возможно, в таком понимании действий П.Н. Краснова я ошибаюсь".
"Что касается обращения, подписанного Соламахиным, Есауловым и прочими, то я полагаю, что вызвано было оно исключительно желанием подписавших угодить Краснову. Один из вернувшихся из советского плена, писал мне, что он сидел с Соламахиным один год в лагере и говорит, что однажды он задал Соламахину вопрос, почему он подписался под этим письмом. "Тот вздохнул, - пишет он, - и сказал: бывают в жизни ошибки". То обстоятельство, что Соламахин, будучи освобожден из лагеря, не поехал за границу, а остался в СССР, он объясняет тем, что ему после этого поступка стыдно смотреть в глаза казакам. Я же думаю, что Соламахина остаться в СССР заставили другие соображения".
"... Духопельников. Впервые я услышал эту фамилию от П.Н. Краснова. Он мне говорил, что перед ним стал вопрос, кого назначить Походным Атаманом: Павлова или Духопельникова. И что он назначил первого, а на мой вопрос [о втором], он, Петр Николаевич, всегда воздержанный в словах, ответил: "Это просто сволочь!". Насколько я узнал Духопельникова, это определение к нему не подходило. Он как организатор - ничто, но человек неплохой. Но,... может быть, информация моя неправильная...".
Цит. по: Науменко В.Г., "Великое предательство. Выдача казаков в Лиенце и других местах (1945-1947). Сборник материалов и документов", в 3-х т.
***
"В конце апреля командир бригады Кононов прибыл к Власову в окрестностях Праги. Он воспользовался этой встречей прежде всего для того, чтобы повлиять на Власова для назначения его командиром 15-го Казачьего корпуса и этим самым стать Походным атаманом всех казаков, что и случилось 5 мая, после многих объяснений его в преданности [Власову]".
(Командир корпуса генерал фон Паннвиц был избран казаками на съезде 29 марта 1945 года в Вировитице Походным атаманом и как таковой в самое тяжелое время вывел казаков корпуса из хаоса в Югославии на территорию Австрии и оставался во главе его до конца.
А в это время Кононов, покинувший ряды корпуса после съезда в Вировитице, в течение почти двух месяцев оставался в тылу, несмотря на то, что имел полную возможность вернуться в корпус. Но он предпочел до конца оставаться в глубоком тылу, совершенно не интересуясь судьбой казаков и, таким образом, ни одного дня Походным атаманом не был.)