Держу твою вялую обмякшую ладошку в своей руке, стоя на коленях перед твоей кроватью, на которой ты лежишь. Всё твоё тело покрыто синяками, порезами и ссадинами. Они снова сделали это с тобой. Снова в топтали в грязь и уничтожили меня, причинив нестерпимую боль тебе.
Ты не такой слабак, как я. Ты молча лежишь, глядя в потолок, и ни один стон не сорвётся с твоих пересохших губ. Ни одна слезинка не проступит на твоих глазах. Тебе словно плевать на эту боль. Или же ты её не чувствуешь?..
Моя голова покоится на краю кровати, носиком я утыкаюсь в твой бок, который неровно вздымается от твоего прерывистого дыхания. Странно, но я плачу, хотя больно должно быть тебе... Я плачу, вновь и вновь прокручивая в голове события минувшего дня...
Сегодня, как и почти каждый день, после уроков к нам подошли несколько старшеклассников. Вернее, подошли-то они ко мне, а вот ты просто оказался не вовремя рядом. Как и всегда, парни начали осыпать меня градом оскорблений и насмешек. Как только они не старались унизить меня - называли и маленькой шлюшкой, и сучкой крашеной... Но мне было не до них. Мои мысли занимало лишь то, что они вновь подошли, когда я был вместе с тобой. Я слишком хорошо помню, что произошло в прошлый раз. Ты-то считаешь их просто ублюдками, отравляющими мне жизнь в школе. И ты никогда не раздумывал перед тем, как броситься на мою защиту - словами, кулаками ли... Тебе было всё равно. Но они всегда превосходили нас по численности. Ведь мы были против этого мира лишь вдвоём, в то время как наших врагов - множество. Чуть ли не целый мир. И ты всегда проигрывал эту неравную схватку. Я говорю "ты", а не "мы" именно потому, что я никогда не участвовал в этих битвах с враждебным мне миром. Подлец... Я всегда прятался за твоей спиной, позволяя тебе самому принимать все решения и отвечать за НАС ОБОИХ. И ты отвечал. Но однажды и ты можешь не выдержать. Ведь они избивали тебя на моих глазах. А я не мог им помешать, потому что это было не в моих силах. Я не мог противиться жестокости и несправедливости этого холодного мира. Ведь они уже успели сломать меня, сделать своей послушной игрушкой, а ты об этом не знаешь. И никогда не узнаешь. Я не допущу, чтоб они сломали и тебя, а потому буду делать всё, что они скажут. Но я не позволю тебе усомниться в том, что я достоин твоей любви, такой чистой и непорочной. Ведь насчёт моей непорочности раздумывать уже не приходится, особенно после всего того, что они заставляли меня выделывать в школьном туалете, если тебя не было рядом, чтобы вытащить меня из очередных неприятностей. Хотя "неприятности" - это слишком мягко сказано... Ведь я уже почти год, как являюсь объектом для групповых изнасилований со стороны всяких грязных выблядков. А отказать им я не могу, ведь иначе они угрожают расправой над нами обоими. Если бы речь шла только обо мне, мне было бы плевать, но ты... Тебя я не могу поставить под удар. Да уж, хороши "неприятности", ничего не скажешь!
Так, погружённый в свои мысли, полные отвращения к самому себе, я просидел около тебя, наверное, более часа, пока, наконец, не созрело единственно правильное решение.
Встав с колен, я поцеловал твою разбитую губу. Ты вздрогнул, и я, наконец, встретился с тобой взглядом. И вздрогнул. Потому что увидел там не отголоски физической боли, а боль душевную. И, я мог бы поклясться, виновником этой боли был я. И ещё что-то промелькнуло в твоём взгляде. Это была ненависть. Жгучая и яростная, она заставляла твои красивые карие глаза полыхать адским огнём. А ещё я мог прочесть там любовь... чувство, от которого порой светилась янтарная радужка твоих глаз. Милый мой, прости, что мне придётся погасить этот огонь раньше времени.
Взяв на руки твоё лёгкое тело, я понёс тебя в ванную и включил воду. Сняв с тебя одежду с засохшей на ней кровью, я отбросил её в дальний угол комнаты, а тебя опустил в тёплую воду. Я заметил, как ты поморщился, когда на твои ранки попала вода. Господи, как же больно было смотреть, как изуродовали это любимое, родное и прекрасное тело ссадины и синяки. Невыносимо. Но ничего, скоро это всё закончится. Я взял в руки губку и стал смывать с тебя всю эту грязь, которую оставили на тебе отвратительные подонки. Постепенно вода розовеет.
Не глядя тебе в глаза, я сказал:
- Прости меня, Том.
- За что? - ты недоумевающе взглянул на меня. - Ты-то в чём провинился? Скорей уж это я виноват, что не сумел защитить тебя. А ведь я обещал. - Ну вот, ты опять оправдываешь меня и винишь себя...
- Нет, Том, я виноват. Ведь это из-за меня ты сейчас страдаешь. Не было б меня, тебе бы сейчас не пришлось испытывать эту боль. Было бы лучше, если бы у тебя не было близнеца.
Ты притянул меня за подбородок к себе и жёстко произнёс:
- Забудь всё, что ты сейчас сказал. Никогда больше не смей так говорить. Без тебя я бы не жил, а прозябал. Ты - моя жизнь и моя смерть. И только ты вправе распоряжаться ими по своему усмотрению. - И ты впился яростным, но нежным поцелуем в мои губы, не выпуская моего лица из своих рук.
После душа я осторожно перенёс тебя, хоть ты и отчаянно сопротивлялся, на свою кровать, которая давно уже стала НАШЕЙ. Я лежал рядом поверх одеяла до тех пор, пока ты, наконец, не забылся беспокойным, тревожным сном. А я любовался твоим прекрасным лицом и телом. Любовался в последний раз. Потому что знал, что теперь нескоро тебя увижу. Очень нескоро.
С трудом оторвав взгляд от твоего прелестного личика, я, тем не менее, решительно поднялся с кровати и прошёл в ванную. Сбросив с себя фирменные шмотки, я забрался в ванну, которая ещё недавно хранила следы твоей крови. НАШЕЙ крови. Рядом я положил приготовленную заранее записку. Главное, побыстрее отмучиться . Я - не ты, я не могу бестрепетно терпеть боль. Мне несложно было решиться на этот шаг. Ведь, сделав его, я навсегда избавлю тебя от мучений. Я крепко сжал в руке бритву. Всего два резких взмаха, и вот уже белый кафель ванной окрасился в алый цвет. Теперь всё позади. Я сделал это.
Том.
Я проснулся за полдень. За окном светило яркое солнце, и стояла чудесная погода, предвещая такой же чудный день. Настроение было неплохим, даже несмотря на то, что всё тело зверски болело. Тяжело поднявшись с мягкой постели, я направился на твои поиски. И прямо в ванную комнату. Ну где же ещё ты мог быть, как не у зеркала? Мой любимый метросексуал...
Первое, чему я поразился, войдя в ванную, был арктический холод, царивший там. Озноб тут же охватил меня. Вода не шумела. Подойдя ближе, я заглянул в ванну. В глаза бросились чёрные, как смоль, волосы, безжизненно разметавшиеся по белой поверхности ванны. Бурые пятна засохшей крови покрывали всё вокруг, включая и твоё застывшее в неестественной позе тело. Твои остекленевшие глаза были широко распахнуты, словно смерть совершенно внезапно явил тебе свой жуткий лик. Или тебе он показался светлым?..
Рядом с ванной лежал клочок бумаги, практически не заметный на белом фоне. Я взял его в руки. Это было твоё предсмертное послание.
"Мой любимый Томми, прости, если вновь заставил тебя страдать. Но выше моих сил смотреть на то, как ты мучаешься из-за меня. Так будет лучше для нас обоих. Прощай. Теперь уже навсегда твой, Билли."
ЕСЛИ заставил страдать?.. Нет, милый, ты убил меня. Убил мою душу. И нет мне прощения, что не остановил тебя. Вчера я не понял твоего настроения и спокойно уснул. А ты всё-таки сделал это. Если бы я вчера обратил внимание на твои слова!..
Я коснулся твоих ледяных губ. Значит, ты всё продумал заранее. А ведь у тебя был выбор: сражаться до конца или сломаться окончательно. Ты выбрал второе. Всего шаг, и нет тебя... Может, и мне шагнуть?..
Я уже взял в руки лезвие, обагрённое твоей кровью. Оно уже коснулось моего запястья, заставив одинокую каплю крови проступить на коже, как вдруг неожиданно мысль, такая простая и ясная посетила меня, что я резко отбросил бритву в сторону, подальше от себя.
- Нет, любимый. - Раздался в тишине комнаты мой пугающий голос. - Я не сломаюсь. Я буду жить ради тебя. Пока. Жить и любить. И о нашей любви ещё вспомнят. Всё ради тебя, мой маленький ангел, слишком рано покинувший эту грешную землю.
Несколько недель спустя.
Лежу на животе на могильной плите, лицом утыкаясь в твоё имя - Bill Kaulitz. Веду немой диалог с самим собой. Или с тобой?.. Ведь мы всегда были отражением друг друга. Вполне возможно, что ты и по сей день живёшь во мне. Слёз нет. Закончились. Как раз в тот момент, когда я в последний раз взглянул на твоё безжизненное лицо. Больше никогда. Никогда я не увижу в твоих глазах тот дьявольский блеск, который всегда сводил меня с ума. А значит, в моих глазах он тоже больше никогда не появится. В моих глазах всегда отражались твои. И отныне в них больше нечему отражаться. Нечему и некому.
Теперь есть только слепая и глухая ярость. Непримиримая ненависть. Эти выблядки отняли тебя у меня, пусть даже сами того не желая. И теперь они поплатятся. Обещаю, любимый, они будут физически мучиться сильнее, чем ты. Они понесут кару за то, что причинили тебе непосильную душевную боль.
Магдебургская еженедельная газета.
1 сентября 2003 года.
Вчера была совершена ещё одна страшная находка. 16-летний Герард Шмидт был найден мёртвым в квартире своих родителей. Напомним, что на прошлой неделе были обнаружены тела ещё трёх подростков. Основанием для предположения, что все убийства совершены одним человеком, является способ убийства. Все жертвы скончались от многочисленных колотых ран, нанесённых со страшной силой. На их телах были обнаружены сотни порезов, не считая синяков, ссадин, кровоподтёков. Очевидно, парней перед смертью жестоко пытали. На телах всех погибших были вырезаны ножом надписи: "HURE".
Кроме того, все подростки 16-17 лет учились в одной школе и принадлежали к одной компании. Вполне возможно, что они стали жертвами мести со стороны человека, или группы людей, которому они некогда досадили. Корреспонденты нашей газеты будут следить за дальнейшим развитием событий. Хотя, надеемся, новых жертв больше не будет.
Том.
Отшвырнул от себя газету и ухмыльнулся. Ну что ж, надейтесь. Кстати, братишка, с днём рождения. Сегодня нам исполнилось бы по четырнадцать лет. Не исполнится. Потому что мы оба умерли ровно два месяца тому назад. Как раз тогда, когда ты сделал шаг в бездну, и тебя не стало.
Любимый мой котёнок, я же обещал тебе, что они поплатятся, и я сдержал своё слово. Почти. Сегодня - заключительный этап.
Уже стемнело. Я затушил в пепельнице сигарету и поднялся с кресла. Надо поторопиться.
Я вышел из дома и пошёл пешком по тёмным улочкам Магдебурга. Остался последний. Всего один - главарь этой гнусной банды. И ты будешь отомщён. А я наконец вновь увижу тебя. Я дошёл до большого шикарного дома. Да, не зря этот подонок был у них лидером - с такими-то богатенькими предками... К счастью, охраны не было. Я вошёл в подъезд и поднялся на 12 этаж. Да, я тщательно подготовился к этой ночи и предварительно выяснил, когда родителей этого хрыща не будет дома. Я притаился в закутке рядом с входной дверью. Надеюсь, долго ждать не придётся.
И действительно, вскоре зашумел лифт, распахнулись дверцы - оттуда вышел высокий широкоплечий парень. Но я знал, что справлюсь и с этим громилой - ненависть и ярость придавали мне поистине чудовищные силы. Вот парень подошёл к двери и начал возиться с замком. Я неслышно подбирался сзади. Наконец дверь открылась. Я огрел парня по голове тяжёлым булыжником, прихваченным по пути и втолкнул его в квартиру. Зашёл следом в темноту, пошарив, нашёл выключатель и зажёг свет. Захлопнул за собой дверь. Парень, ничего не соображая, лежал на холодных плитах пола. Я перевернул его на спину и уселся на него, крепко прижав к полу. Достал нож с длинным лезвием. Дал ему несколько пощёчин, чтобы ублюдок пришёл в себя.
- Ты кто? - просипел он.
- Я, выродок, холодное дыхание твоей смерти, - я провёл ножом по его лицу. Тонкая струйка крови прочертила дорожку вниз. Его лицо исказила гримаса боли.
- Нет, смотри сюда, подонок. - Он наконец узнал меня.
- А, это ты, Каулитц-старший...
- Ну надо же, какой догадливый, - я лишь глубже погружал лезвие в кожу. - Тогда ты, наверное, знаешь, зачем я пришёл, не так ли?.. - На его лице промелькнула тень страха. - Да, я вижу, что понял. - С этими словами я разрезал ножом одежду на нём. - И, разумеется, ты понимаешь, что то, что вы сделали с моим братом, не останется безнаказанным. Так что прими это, как должное. - Размахиваюсь, бью ножом в живот. Ещё раз. Чувствую его судороги. Ну нет, так просто ты не отделаешься. Вытаскиваю нож из зияющей раны. Прислоняю лезвие к груди, начиная уже давно знакомый ритуал. Вычерчиваю всего четыре буквы: "HURE". Сука. Мразь. Подонок. С каждым словом, вспыхивающем в моём воспалённом мозгу, остервенело наношу удар за ударом. Нож легко врезается в податливое тело. Или же это мне только кажется?..
Слегка запыхавшись, я остановился, чтоб полюбоваться на свою работу. Изувеченное тело, некогда бывшее человеком, или, вернее, выблядком, плавало в луже собственной крови.
Что за чувство я испытывал в тот момент? О, это было глубочайшее удовлетворение. Словно я только что завершил свою миссию.
Я встал с поверженного врага. Интересно, почему они все несильно сопротивлялись? Может быть, чувствовали, что прав я?.. Как бы то ни было, у меня осталось ещё одно незавершенное дело.
Моя одежда вся была залита кровью. Но это ничего, всё равно в темноте никто ничего не разглядит. Выхожу из квартиры. Вновь иду к нашему с тобой дому. Поднимаюсь по лестнице, минуя нашу квартиру. Выбираюсь на крышу.
Подхожу к самому краю. Внизу мелькают огни ночного города и фары машин. Но какое мне до них теперь дело?.. Ведь я уже не здесь, я уже мысленно с тобой. Скоро наступит долгожданная минута, и я увижусь с тобой. Какой смысл мне жить без тебя? Абсолютно никакого. Всё, хватит тянуть. Пора. Шагнул.
В свободном падении успевает мелькнуть мысль: "Ты сделал этот шаг, и тебя не стало. Шагнул я - и вот теперь я с тобой. Здравствуй, любимый".