Аннотация: Действие имеет место происходить в будущем. Посему Москва может видеться немного иной.
-1-
На удивление солнечный и морозный декабрьский денёк. Утро накропало на стекле причудливые узоры, не успевшие растаять до полудня, и я в который раз похвалил себя за старомодную любовь к традиционным деревянным рамам. Красиво...
Я сбросил ноги со стола и крутанулся в кресле. Что у нас сегодня? 25 декабря. Шесть дней до нового года. Точнее, уже пять с половиной. Но это неважно.
Самое главное сейчас - хорошо отдохнуть, выспаться, набраться как следует, чтобы второго января, когда заказчики попрут косяками (если верить моей собственной статистике), не было мучительно обидно за недопитые бутылки русской с перцем.
Для очистки совести заглянул в календарь - пусто. До самого тридцать первого декабря. И как назло - именно на этот перспективный вечер назначено последнее в этом году дело. Отказаться бы и отметить праздник по-человечески, в сауне, с водкой, с бабами, но так ведь нельзя. В канун Нового года отказать, или профилонить ну никак, иначе весь следующий году будешь должен. Глупое суеверие, но, пожалуй, единственное, в которое стоит верить. Не раз убеждался на собственной шкуре.
Самое обидное, что дело - скучнее некуда. Некой дамочке постбальзаковского возраста, улетающей с новым мужем отмечать Новый год на Мальдивы, за каким-то чёртом понадобилось знать, где, как и с кем встретит праздник её старый любовник. Маразм да и только! Может, послать Сеню, чтоб "начистил фейсу" казанове, - глядишь, и ревновать мадам сможет разве что к пластиковой Снегурочке под ёлкой? Идея заманчивая, стоит подумать...
На блестящей полированной поверхности стола подпрыгнул мобильный и завертелся угрём. В этот же момент лэп-топ озарился северным сиянием, затрещал, запиликал коммутатор.
- Никитка, с наступающим тебя, - сладким голосом пропел секретарь Мишка, - там сурьёзные пиплы на связи. В воздухе пахнет денежкой.
- А когда у меня не пахло? - я живо представил себе субтильного паренька - вечного подростка в пиджаке с галстуком и юбке-шотландке, под которой, как я догадывался, не было абсолютно ничего. Кокетливый взгляд, блестящие губы, крокодилья улыбка и железная хватка. Когда профсоюз сексменьшинств навязал мне этого субъекта, угрожая колоссальными штрафами, я готов был повеситься на люстре. Но оказалось ничего. Клиенты находили в этом свой колорит. А я просто привык.
- Мобильный я тебе переведу, - быстро сориентировался я и открыл крышку лэп-топа.
- Приветствуем Вас, господин Ковальцев.
На экране поплыло довольно упитанное лицо уже немолодого человека. Он долго и нудно бубнел какую-то чушь о праздниках, расстилался в извинениях за причинёные неудобства, а под конец пригласил приехать по одному уж очень известному адресу.
Сосновый бор, посёлок Шишкино, дом один. Собственно, в этом посёлке и был всего лишь один дом. Точнее, дворец. И Мишка немного ошибся - деньгами там не пахло. Деньги там висели на сучьях вместо сосновых иголок.
Неплохое начало дня...
-2-
Тимофеев Кириллл Петрович, почтенный седовласый господин с тяжёлым суетливым взглядом, олигарх в первом и последнем своём поколении, дожидался меня на заснеженной аллее. Казалось бы, с одной стороны, неприлично не пускать человека в дом, однако, взглянув на деревья, покрытые тонкой корочкой росписного льда, переливающиеся всеми цветами радуги, я на мгновение застыл как вкопанный.
- У вас потрясающий сад, - сказал я вместо приветствия.
- Да, мои гаврики потрудились на славу, - добродушно хрюкнул Кирилл Петрович и протянул мне широкую волосатую ладонь. Я несколько смущённо пожал.
Не каждый день в мои клиенты набиваются олигархи вроде Тимофеева.
А он не такой уж сильный, как казалось на первый взгляд. Рукопожатие было вялым.
- Гадаете, зачем я вас звал? - глядя куда-то в сторону, спросил Кирилл Петрович.
"Ясное дело, старый пень, - подумал я".
- Я весь внимание, Кирилл Петрович.
- Это очень долгая история, уважаемый Никита Ильич.
- Прошу Вас, просто Никита, - поморщился я.
- Как изволите, - усмехнулся Тимофеев.
"Изво... чё?"
- Ответьте мне, молодой человек, есть ли у вас в жизни какая-либо страсть?
- Даже не знаю, - замялся я, несколько сбитый с толку направлением разговора, - смотря что считать... страстью.
- Что-либо... животрепещущее.
"Живо... это он вроде садист, что ли?"
Я слегка тормозил, собираясь с ответом. Догадывался, что футбол и дротики вряд и произведут на него впечатление. Но, похоже, Кирилл Петрович не собирался взвешивать мою душу.
- А моей страстью всегда были книги, - многозначительно произнёс он, - я даже писать пробовал. Когда-то в юности.
- Ну и как? Вышло?
- О, ещё бы, - гордо произнёс Тимофеев, - одноклассники зачитали рукописи до дыр. Правда, дальше рукописей дело не двинулось.
- Ну, это понятно, - понимающе улыбнулся я.
Тимофеев вдруг замер на месте, а глаза его стали похожи на два раскалённых уголька.
- Что вам понятно, молодой человек?! Разве можно понять, как это - днями и ночами трудитьтся, пыхтеть, изливая душу на бумагу. А потом этой же бумагой и питаться. Как крыса.
- Я вовсе не это имел в виду, - возразил я, - просто все в курсе, что писатель как профессия давным-давно умерла. Кто сейчас покупает книги? Кто их сейчас издаёт?
- Вот! Поэтому-то и наплодилась такая куча безграмотных бумагомарателей.
"Ну, бумагу-то уже никто не марает, - отметил я про себя".
- Вы наверняка слышали, как я пытался навести порядок.
- Конечно, слышал, - кивнул я.
Кто ж не знал о странной слабости Тимофеева. Скупил все литературные сайты, пытался ввести цензуру, да только без толку. За бесплатно мало нашлось охотников ваять шедевры.
И на кой чёрт это ему сдалось?
- У меня столько сайтов - даже сосчитать не могу. Но самая большая моя гордость находится здесь, в этом дворце. Все, абсолютно все книги мира, в единичном экземпляре, собраны в моей библиотеке. Четырнадцать этажей.
Тимофеев буквально лопался от умиления, а я тихонько удивлялся себе в воротник. Вот уже несколько лет этот богатый чудак скупал по всему миру бумажную макулатуру, благо её оказалось немного. Да ещё и права на неё покупал. Как будто литература давно минувших дней, которая в любом виртуальном университете раздавалась бесплатно, имела хоть какую-то ценность. Лучше б он эти деньги...
Впрочем, все мы прекрасно "знаем", куда вкладывать чужие миллионы.
Я благоразумно держал свои мысли при себе. Тимофеев медленно шагал по аллее, я тихонько плёлся за ним, стараясь понять, для чего тому понадобился детектив. Уж не слушать ли все эти мемуары?
Я уж было начал зевать, как вдруг в конце аллеи мелькнула чья-то фигура. Навстречу нам бежел человек.
Тимофеев резко остановился и заложид руки за спину. И, хотя лицо его оставалось невозмутимым, что-то такое тревожное появилось во всём его облике.
- Есть! - воскликнул бегун, поравнявшись с нами.
Волосы его были взмылены, кожа лоснилась от испарины. Глаза, неприятно голубые с крапинками, готовы были вывалиться из орбит.
- Потом, потом, некогда мне, - буркнул Тимофеев, не гляля на него.
Бегун, казалось, только сейчас обратил внимание на мою скромню персону. Плечи его дёрнулись, взгляд потух. Он торопливо извинился и ушёл куда-то в сторону дворца.
- Вот, один молодой писака. Пригрел на свою голову. Теперь мне каждый абзац в нос тычет. Хотя талант имеется.
Я сунул руку в карман, затем поднёс ко рту и слегка подул.
- Зябко, - улыбнулся я.
- У вас ключи выпали, - заметил Тимофеев.
- Спасибо.
Я присел на корточки и попытался подобрать ключи окоченевшими пальцами. Получалось не очень. Тимофеев затянул лекцию о пользе натуральных кожаных перчаток, особенно в такой мороз, с чем я не мог не согласиться. Параллельно я ассматривал местность, так сказать, снизу.
Следы на снегу, оставленные незадачливым "писакой", впечатляли. Здоровенная лапища! И подошва мудрёная, с орнаментом какого-то листа. Часом не из общества охраны природы затесался ваятель строк? Впрочем, мне-то до него дел особых не было.
- Так что там всё же у вас случилось? - без обиняков спросил я, устав от церемониальных речей.
- Видите ли, Никита... Вы, наверное, слышали о некоторых нападках?
- Нападках?
- Да-да, самых настоящих атаках на мои сайты.
Ах да... Совсем запамятовал. Почти все, прикупленные господином Тимофеевым сайты периодически подвергались очистке со стороны неизвестных хакеров. Стало быть, старый пень решил наконец-то прижучить подлеца. Только зачем ему детектив?
- Мои люди всю Россию с ног на голову поставили - а заказчика не нашли.
Я снова промолчал и спрятал предательскую усмешку, чихнув в рукав. Причина, как всегда, плавала на поверхности - вместо уничтоженных литературных хранилищ, Тимофеев тот час же покупал новые, обеспечивая создателям оных стабильную прибыль.
- Ну, да бог с ними, с сайтами. Только ведь на святое, скотина, позарился. Склад недавно затопил.
- Какой склад?
- Склад литературы. Самой настоящей бумажной литературы! - с придыханием воскликнул Тимофеев и многозначительно поднял палец вверх, - нет, вы не подумайте! Самое ценное - библиотеку, я запер за семью замками. Туда даже вша не проскользнёт. Так ведь все прочие экземпляры - в утиль. Всё-всё, что удалось выкупить и собрать - залило. Сигнализация сработала, замки - щёлк. Вода - вёдрами. Полдня пробирались, пока книги в воде под самый потолок плавали. Получился славный комок туалетной бумаги...
- Так вы...
- Мы уже нашли. Кое-что. Потоп устроила программа, запущенная кем-то с ноут-бука. Нашли и ноут-бук, зарегистрированный на имя некоего Фёдора Михайловича Достоевского.
- А самого Фёдора Михайловича?
- Не нашли, - по лицу Тимофеева скользнуло странное выражение - чуточку спеси, чуточку снисхождения, и совсем чуть-чуть - презрения, - только послание.
- Что за послание?
- "С новым годом!"
- И что?
- Да то, уважаемый Никита Ильич, что как раз к Новому году я припас для человечества подарок.
- Для человечества?
- Да-да. Для всего.
- Ого! - воскликнул я и подумал, что мания величия бывает прямо пропорциональной возрасту и жизненному опыту.
- И вот до Нового года вы должны установить, кто и почему устроил охоту на мои литературные угодья.
-3-
Жесть! Вот заданьице привалило - врагам на злорадство. Нет, случалось, конечно, хакеров вычислять. Только то рыбёшки проточные были, а тут...
Если уж целый Тимофеевский арсенал не справился, то как быть мне? Но лёгких путей не предвиделось. Опять же - дурацкое суеверие - как год встретишь. Вернее, если перед Новым годом дело завалишь, то хорошего будет мало.
По пути в контору перед глазами набрасывался более или менее чёткий план. Я звякнул Кимарису, своему личному хакеру на посылках. Сене, неизменному гаранту безопасности. И послал эту сладкую парочку "пробивать" программистов Тимофеевских сетей. Уж слишком много наш искомый объект знал, чтобы не иметь ушей "внутри" Тимофеевской орды. И вот эти самые уши было любопытно подёргать.
А сам я решил попытать счастья в собственной базе данных. Имя Достоевского показалось мне знакомым. Быть может, мне повезёт, и сей персонаж успел "засветиться" перед законом и порядком.
- Мишенька, мне, пожалуйста, кофейку. И всё, что у нас есть на Фёдора Михайловича
Достоевского, - диктовал я на подходе к конторе.
- Там тебя барышня дожидается.
- Потом, Мишаня. Все бабы - опосля.
- Это клиентка.
- Опосля, говорю. Я занят.
Мишка недовольно хмыкнул в динамик и отключился. Тоже мне, кисейная барышня.
Минут через пять я уже входил в собственный кабинет, приятно предвкушая погружение пятой точки в любимое кресло.
- Так что у нас по Достоевскому? - спросил я воздух, поскольку секретаря за столом не наблюдалось.
- Идиот, - раздалось откуда-то из угла. Нежный такой, бархатный голос, как мне показалось, с акцентом.
- Не понял...
На кушетке в моём кабинете сидело чудо. Голубые с платиновым оттенком волосы, сероватые с дымкой глаза. Ноги, на полкилометра раскинувшиеся по комнате. Я представил себе эти ноги... на моём колене. Или чуть выше. Душа ухнула и взмыла в небеса.
- Это вы мне? - я, наконец-то, вспомнил, как отзывалось это предлестное создание о моих умственных способностях, и пригляделся повнимательней. Может, одна из моих бывших устроила себе тотальную пластику?
- Вам, конечно. Вы спрашивали о Достоевском. Я ответила.
- Значит, Достоевский у нас - идиот?
Незнакомка звонко рассмеялась, и в глазах её заплясали искорки.
- Да, Игор был прав. Культура народа глубоко похоронена под пластами невежества.
- Это что значит?
- Вы когда-нибудь читали классику?
- Нет, конечно. Когда в школах отменили этот маразм...
Я осёкся, не без труда прочитав в глазах незнакомки то самое Тимофеевское выражение. И понял, что Тимофеев тоже знал, кто такой Достоевский. Мне даже стало немного стыдно.
- Чем я могу помочь?
- Пропал мой муж.
В больших дымчатых глазах задрожала влага. А внутри меня - зазвенела злость. Нет уж! Мужа ЭТОЙ красавицы я точно искать не буду.
- Извините, у меня слишком много дел.
- Понимаю, - девушка не стала биться в истерике и плеваться негодованием, отчего моё сожаление достигло пика, булькнуло и испражнилось в открытую сердечную рану мощным солевым потоком. - Но если у Вас найдётся минутка - меня послушать. Быть может, вы дадите мне совет. Не бесплатный, конечно.
- Я весь внимание, - и это, предствьте себе, говорил я.
- Я прилетела из Канады сегодня утром.
Так вот откуда акцент!
- Вы давно живёте в Канаде?
- С рождения. Но русский знаю хорошо.
- Заметно.
- Спасибо. Мой муж. Вернее, мой бывший муж, Игор, исчез несколько недель назад.
- Простите за нескромный вопрос, - я прокашлялся, - вы сказали "бывший". Значит, этот самый Игорь, мог и не отчитываться перед вами? Он мог просто уехать. С другой женщиной, к примеру...
- О, я была бы только рада, - улыбнулась девушка. Во взгляде - немного грусти, немного сожаления, минимум боли. Червячок моей зависти хрустнул поломанным зубом.
- Но я чувствую, что он может вляпаться в неприятности.
- Чувстуете?
- Да, чувствую. Если кого-то долго любишь, это остаётся. Чувство. Интуиция, если хотите.
Да, дела... Я закинул ноги на стол и приготовился слушать. А что ещё оставалось?
- Позвольте, девушка.
- Катрина. Можно просто Катинка. Так меня звал Игор.
- А можно просто Катя?
- Можно, - она чему-то смутилась и опустила взгляд. Щёки заметно порозовели. Быть может, я ей немного нравлясь. Может, хотя б чуть-чуть?
- Мой бывший муж - русский. У него были какие-то недопонимания в семье. Как я поняла, он не мог себя тут найти, поэтому переехал в Канаду. Сейчас он вернулся.
- Откуда вы знаете?
- Я не знаю, дагадываюсь. Больше ему некуда ехать - только в Россию.
- А с чего вы взяли, что он может во что-то вляпаться?
- О, для этого нужно знать Игоря. Он умудряется влипать во всё и вся. Даже пройти регистрацию в аэропорту для него - проблема. А тут... Понимаете, он изобрёл какую-то штуку. Такую, вроде записной книжки. Которая открывается только путём считывания ДНК владельца и нескольких заданых им ДНК друзей. Её нельзя скопировать. Или сфотографировать.
- А зачем?
- В смысле?
- Ну, зачем эта сложная штука?
Катя снова улыбнулась, отвернулась и посмотрела в окно.
- Я ему точно так же сказала. И все говорили, кому он предлагал. Только Игор очень упрям. Ему казалось, что всё, что он делает, имеет тайный смысл. Я бы сказала, грандиозный смысл.
- Мания величия? - вырвалось у меня.
- Собственно, именно поэтому он и стал бывшим...
- Тогда зачем вам его искать? - удивился я.
- Сердце не на месте, - просто сказала Катя.
Я понимал. Представьте себе, понимал. Только как ей помочь, если у самого дел невпроворот? И отпускать нельзя. Не дай Бог, улетит в свою Канаду. Как потом искать?
- Он так таинственно исчез - испарился! Хотя каждый день шлёт СМС-ки, сообщения. Отводит взгляд! Вот как это называется. А с полгода назад он обмолвился о каком-то московском деде. Откуда? Он никогда не говорил, что у него есть дед.
- Я подумаю, Катенька.
Её хорошенькая головка вздрогнула при этом ласковом обращении. Было в этой девице что-то исконно русское, и я улыбнулся.
- Где вы остановились?
- Пока нигде.
- Знаете, в московских гостиницах дерут в три шкуры. А один мой друг сдаёт квартиру. Очень дёшево. Он постояннов разъездах, лишь бы кто присмотрел, - я достал из кармана ключи от собственной квартиры, однако Катя покачала головой.
- Вы уж простите, Никита Ильич. Но это как-то неприлично. Я сама разберусь.
И она встала. Прошла мимо меня к двери. А я сидел, как идиот Достоевского и молчал, с сожалением глядя, как перед глазами проплывают каравеллы невыносимо соблазнительного размера. Искушение было велико.
- Возьмите мой телефон, Катя, - я вскочил и сунул в её ладонь трубу, - звоните если что. И - просто Никита.
-4-
Уже второй день клонился к вечеру. Я, как взмыленная лошадь, мотался по городу, не на секунду не отключая телефон. Мы прошерстили всех сотрудников Тимофеева, кроме личной охраны - благо, хозяин, как говорится, все карты в руки, кроме, конечно, козыря. Где-то затерялся этот пиковый козырный туз.
Я узнал, что являюсь уже шестнадцатым по счёту детективом, которого нанял Тимофеев, не считая "бесплатную" родную милицию и штат безопасности.
Главный программист, ответственный за систему безопасности, смотрел на нас чуть свысока, как на назойливых мух, и казался до неприличия уверенным в себе, словно ему действительно нечего было скрывать.
- Я уже хрен знает в который раз говорю: это невозможно. Ну невозможно взломать систему, не зная ключа. А ключ - 145 символов, при каждом пятом неправильном наборе система ликвидируется на фиг, а пробраться внутрь можно только при одновременном анализе отпечатка пальца, ДНК и сканировании радужной оболочки глаза самого Тимофеева Кирилла Петровича.
- Кто имеет доступ к ключу? - спросил я.
- Только его владелец. Кирилл Петрович.
- Значит, кто-то ещё. Может, из личной охраны.
- Ага, гляди, - широко улыбнулся программист, - он этих церберов неизвестно где набирает и меняет в непредстказуемой последовательности.
- Стало быть, говоришь, это - глухарь?
- Ну, каждый из предыдущих детективов задавал подобный вопрос. И мне никто не верил. Только через недельку-другую приходил новый детектив, считающий себя умнее предыдущего. А воз и ныне там. Так что выводы делайте сами.
Самое странное было в том, что свой вывод я сделал ещё при первой встрече с Тимофеевыым, и с тех пор только укреплялся в своей правоте. Я охочусь за привидением. Или мне чего-то не рассказали. Чего-то, без чего вся эта возня - мартышкин труд. А времени осталось - два с половиной дня.
Пальцы уже начинали отстукивать с зубами в унисон нервную дрожь.
Как вдруг позвонила Катя.
- Никита, - прозвучалов динамике. Мне показалось, что она чем-то сильно расстроена, - вы извините, но мне больше не к кому обратиться. Я никого не знаю в Москве.
- Да, Катенька, - я готов был примчаться куда угодно, - что у вас стряслось.
- Я только что видела Игоря. Вы не могли бы приехать?
Не мог бы я? Я мог бы прилететь, вооружившись базукой, и снести этому горе-изобретателю башку. Но я всего лишь сел в автомобиль и приехал к центральному Московскому Торговому комплексу. Катя стояла на углу, совсем одна, зябко кутаясь в искуственный мех. Ветер развевал её серебристо-голубые волосы. Мне стало интересно, каков их натуральный цвет?
- Здравствуй.
- Здравствуй.
Я бы, конечно, предпочёл не просто сухие слова, а что-нибудь мокрое и тёплое, вроде поцелуя на обветренных губах. Но сейчас был счастлив даже тенью улыбки.
- Рассказывай.
- Что тут говорить? - Катя смахнула предательскую слезу, - я, конечно, не ожидала бурного приёма. Но чтоб так шарахнуться в сторону и убежать, делая вид, что видит меня впервые в жизни...
- Сейчас догоним, - пообещал я, - куда он побежал?
- Куда-то внутрь. С час назад. С тех пор не возвращался.
- А ты ждёшь?
- Жду. Я ведь не для того летела из самой Канады, чтобы просто уйти. Хотя бы спрошу, почему?
- А быть может, он просто тебя не любит?
- И шлёт каждый день СМС-ки "Катенька, я тебя люблю"?
- Надо же! - разочарованно воскликнул я, чувствуя как в желудке заиграла кислая горечь ревности.
Я стал чуть поодаль, наблюдая за каменным лицом Кати. Она не сводила глаз со входа в торговый комплекс и думала о чём-то своём. А я о ней. Очень хотелось сделать что-то благородное. Например, сорвать свой кожаный плащ и накинуть ей на плечи. Плевать, что мороз.
- Послушайте, Катя, - начал я.
- Вот, бедняга, - девушка ненавязчиво перебила мой джентльменский порыв.
Я проследил её взгляд и увидел, как на противоположной стороне улицы чёрная "Мазда" пытается выбраться из сугроба, разбрызгивая вокруг комья снега. Судя по тому, как развернуло несчастный автомобиль, водитель пытался изображать из себя Шумахера. На манер коровы на льду.
"В России две беды - дураки и дороги" - вспомнил я старую как мир пословицу.
По обочинам уже собиралась толпа зевак. Многие злорадствовали, какой-то ребятёнок достал свистульку и затянул победную трель. Я взял Катю за локоть и подтолкнул к своей машине.
- Сядь, погрейся, а то совсем окоченела.
- И что, ему никто не поможет? - спросила она, послушно забираясь в салон.
- Ну, наш народ, - усмехаясь, начал я, и вдруг стушевался. Катя глядела на меня с сожалением, а я, как дурак, начал краснеть.
- Погоди немного.
Я хлопнул дверцей и вприпрыжку поскакал к "шумахеру", продолжавшему буксовать в сугробе.
- А ну, ребята, навались, - обратился я к толпе.
Большую часть как ветром сдуло. По традиции, осталась сердобольная старушка, какой-то не совсем трезвый мужичок, ну и сам водитель наконец-то перестал палить топливо и выбрался из салона. Оббежал вокруг машины, двинул по ни в чём не виновному капоту, остановился возле меня и уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но вдруг передумал. Несколько секунд мы простояли молча, глядя друг другу в глаза.
Экземплярчик попался ещё тот: рыже-фиолетовые волосы, поставленные гелем в ирокез. Видно, свежевыкрашенные, потому что на лбу у самых корней волос красовались багровые пятна.
Несколько серёг на бровях, слегка припухших. Крашенные ресницы, губы. Чистый трансвестит.
И всё ж в его облике было что-то неуловимо знакомое. Но что?
Пока я думал, водила снова укрылся в салоне. Рядом нарисовался дворник с лопатой в руках и стал деловито раскидывать сугроб. Я сделал шаг в сторону, глядя, как колёса автомобиля освобождаются из снежного плена. И тут рядом с собственной ногой я увидел след.
Я почему-то очень хорошо запомнил этот след.
Лиственный орнамент, почти сорок седьмой размер...
Я повернулся и стремглав побежал к своей машине.
- У вас есть его фото? - спросил я у Кати, сиротливо прикорнувшей на пассажирском сидении.
Катя порылась в сумочке и достала плотный конверт.
Интуиция не подвела. На старомодном глянцевом фото красовалась физиономия того самого широколастого "писаки", чьи канадские боты так запали мне в душу...
- Это был он? - вдруг спросила Катя.
- Кто? - я вздрогнул от неожиданности, однако понял: она догадалсь.
- Знаете, Никита, а я ведь его сразу узнала. По походке. Когда он бегал вокруг машины. Зачем? Зачем этот маскарад?
Я обхватил обеими руками руль и уставился на клаксон. Что я мог сказать такого, что не казалось бы так подло в мою пользу? Только философия, будь она неладна.
- В это жизни есть вещи, Катюша, которые не стоит выяснять. Действительно, зачем? Хотя... - в голове закрутились, заиграли колёсики, цепляя звенья логических цепочек, - расскажите-ка мне ещё раз об этом "никому ненужном" изобретении вашего бывшего мужа...
-5-
- Доброе утро, Кирилл Петрович, - поприветствовал я своего предпоследнего в этом году клиента.
Тимофеев благодушно кивнул, не выпуская из пальцев толстую, как сосиска, сигару.
- Чем порадуете, Никита? - с лёгкой насмешкой спросил он, наблюдая, как я усаживаюсь в кресло. Хорошее, надо заметить, кресло. Ни жёсткое, ни мягкое, пахнущее дорогой кожей и дымом.
- Вот, счёт за мои услуги, услуги моих помощников, премиальные за работу в предпраздничные дни, а также небольшой бонус за скорое выполнение работы.
Я с некоторым удовлетворением заметил, как широкие брови Тимофеева поползли вверх, а переносица заблестела от выступившего пота.
- Я не слишком наглею? Но, согласитесь, всё честь по чести.
- Вы ещё скажите, что вам хватило два дня, чтобы найти злоумышленника, которого мои ребята несколько месяцев ищут денно и нощно?
- Хватило, - кивнул я, - вполне хватило, чтобы сделать то, ради чего вы меня нанимали.
- И?
- Подтверждаю - в который раз - вы всё сделали идеально, Кирилл Петрович. Улик против Вас нет. Никто не просечёт вашу хитроумную комбинацию.
- Не понял, - Тимофеев заметно разволновался и потянул пальцем ворот рубашки. Вены на шее вздулись, на скулах заиграли желваки.
- А что тут понимать, - я театрально развёл руками, - хотите расскажу историю? О бедном писателе, который хотел хорошо жить и ради этого отказался от заветной мечты - писать литературные шедевры. О литературном патриоте, которого сводит с ума безграмотность и деградация молодёжи, не знающей, что такое настоящая книга. И Фёдор Михайлович Достоевский
Вот уж, увольте, не знаю, где и когда ему пришла в голову блестящая идея, как исправить положение. Только разбогатев, он скупил все литературные сайты и бумажную литературу, а потом собственноручно уничтожил, оставив в единичном экземпляре каждый литературный шедевр.
Я потратил вчера полдня. И мой секретарь тоже - в виртуальном пространстве не осталось даже захудалого стишка.
Вы, Кирилл Петрович, - литературный магнат. Монополист книги, если хотите. И, если принять во нимание изобретение вашего внука, скоро шикарно разбогатеете, выпустив персональные книги, которые нельзя будет переиздать, размножить и разместить бесплатно в интернете. Презентация, как я понимаю, приурочена к Новому году?
- Вы считаете это плохо? - Тимофеев вскочил на ноги и стал бегать по кабинету, искусно лавируя между предметами мебели, восстающими на его пути, словно айсберги. - Книги станут уважать! Авторами не будут бездарные графоманы, которые от нечего делать засоряют литературное пространство. А писатели смогут достойно зарабатывать себе на жизнь.
- Ну, мне остаётся только надеяться, что ваши мотивы столь благородны, - нагло заявил я и подтолкнул Тимофееву счёт.
Тот бегло взглянул на него и усмехнулся.
- При вашей борзоте, у вас очень скромные запросы. Или это только вступительная часть?
- Обижаете, Кирилл Петрович, - я глубоко и картинно вздохнул, - это вы строите грандиозные планы литературного покорения планеты. А для меня - это просто работа. Ни больше - ни меньше. Я выполнил свою часть. Так что - честь имею.
Тимофеев неожиданно рассмеялся и хлопнул меня по плечу.
- Вы гарантируете, что никто и никогда?
- Комар носа не подточит, Кирилл Петрович.
- А как же тогда вы сами?
- Немного интуиции, немного логики, немного везения...
Тимофеев швырнул сигару в камин и достал из кармана золотую ручку, инкрустированную бриллиантами.
- Позвольте, но как вы узнали о моём внуке? С дочерью мы рассорились лет эдак тридцать назад. И сам только не так давно с ним познакомился.
- Э-э-э, - я простодушно махнул рукой, косясь на авторучку ювелирной работы, - некоторые семейные черты... Например, любовь к Достоевскому...
"И колоссальная мания величия", - добавил я про себя, пряча в кармане чек, сдобренный щедрой Тимофеевской подписью.