Дядюшка Сайрус : другие произведения.

Грехи Харона

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.86*20  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Я понятия не имею, почему концовка идет сплошняком и без абзацев, в редакторе все отображается правильно. (Кусок от 01.08.2014) (Кусочек от 15/07/14) (Кусок от 08.07.14) (Кусок от 05/07/14) (Добавил кусочек 23.06.14)

  
   Под одним небом.
  
  'Где-то...Когда-то...'
  
   Детство.
  
   Большой и тёмный дубовый шкаф. Там пыльно, прохладно, но на удивление уютно. Для шестилетнего мальчика этот шкаф - неприступный бастион, в который даже самые жуткие монстры не смогут пробиться. В него пробиваются только тонкий лучик жиденького света и крики. Кричат родители. Кричат с ненавистью, злобой, решимостью. Любовь давно прошла, и всё что напоминает о былых чувствах - это несчастный шестилетний мальчик. Крики становятся слышны особенно отчётливо, и мальчик плотнее закутывается в папину военную шинель, сдернутую с вешалки.
   Этого ребёнка мучает ещё одна проблема, помимо перепалки родителей. Голос. Как бы сильно мальчик не кутался в наградную одежду отца, даже когда крики родителей вязнут в плотной ткани, он слышит этот Голос. Голос не внушает взять нож и пойти зарезать кого-нибудь, как это бывает обычно. Фантом в голове мальчишки тихо шепчет слова, имеющие поразительный волшебный эффект, даже когда ситуация патовая. Голос повторяют эту фразу вновь и вновь своим тихим, дребезжащим шепотом, что успокаивает, даёт надежду, хотя зачастую и ложную.
  - 'Всё будет хорошо...Не плач, малыш. Сейчас не время.' - по детскому личику перестают течь слёзы, дыхание становится ровнее. Мальчик успокаивается. Он верит Голосу. Фантом ещё никогда не обманывал своего патрона.
   Крики постепенно стихают, но через несколько минут кто-то делает ещё один 'выстрел', и семейная 'война' продолжается с новой силой. Ребёнок выбирается из шкафа и, путаясь в длинных полах шинели, заходит в комнату. Родители стоят друг напротив друга и буравят оппонента ненавидящим взглядом. На языках практически сорвавшиеся, но оборванные на полуслове мерзкие слова и ругательства, полные яда. В комнатке очень жарко. Оба переводят взгляд на мальчишку. Они кажутся смущёнными, что ребёнок застал ссору, но это не так. Каждый из них знал, что малыш дома, играет в солдатиков, что выточил из дерева старикан-рукодельник, живущий по соседству.
   Отец подходит к мальчику и резким движением срывает защитный артефакт с плеч ребёнка.
  - Я тебе говорил, чтобы ты больше никогда не трогал мою шинель?!?! - ядовитым шёпотом сквозь зубы выдавливает он. Ребёнок весь сжимается, вытирая кулачком набухающие слёзы. Голос продолжает гипнотическим тоном проговаривать древнее заклинание и становиться немного полегче. Звонкая затрещина, обжёгшая щёку, возвращает обильную влагу глазам. Малыш всхлипывает, но не плачет. Слёзы текут не от боли, а от обиды. От боли он плакать давно разучился. Он не заходится слезами и не убегает. Мальчик смотрит на мать, но та тихо курит в стороне и не особо переживает из-за оплеухи, предназначавшейся ей, но резко сменившей адресата. Мама улыбается, делая глубокую затяжку. В её взгляде нет сочувствия. Ей уже давно на всё плевать. Лет, этак пять, как её ничего не волнует.
  -Пшёл вон! - тем же змеиным языком шипит отец. Да, у этого человека были принципы, он никогда не кричал на ребёнка.
   Мальчуган вытирает лицо рукавом грязной рубахи и направляется к выходу. В спину ему с чудовищной силой запускается чашка, набитая окурками и пеплом. Голос вовремя командует 'Вспышка сзади' и мальчик пригибается, закрыв затылок ладошками. Это далеко не первая его ссора. Впрочем, и не последняя. Чашка влетает в косяк и разбивается на мириады мельчайших осколков. Но крупная стеклянная шрапнель все, же на излёте достаёт ребёнка. Два крупных осколка несильно ранят маленького бойца семейного фронта. На нижней губе появляется прямой порез, окрашивая красным и без того грязную рубаху. В предплечье торчит осколок побольше. Малыш выбегает из дома, на ходу выдёргивая стеклянный осколок из руки, закусывая от боли нижнюю губу.
   Ноги сами несут его к речке, удивительно чистой. Она не отравлена радиацией, не кишит бактериями. Это простая деревенская речка с низким крутым бережком, покрытым сочной зелёной травкой. Сюда Мальчик когда-то приходил c родителями, в те далёкие времена ссоры были по пустякам и быстро забывались, стоило родителям уединиться в своей комнате.
   Мальчик свесил ноги с бережка и поболтал ими в воде. Прохладная вода ласково окутывает ступни ребёнка. Солнце, по-детски яркое и жёлтое, играет с водой, ныряя лучами на глубину, преломляясь, отсвечивая яркими солнечными зайчиками на лице мальчишки. Тот скидывает рубаху и отрывает у неё рукав, который немедленно идёт на импровизированную повязку, скрывая глубокую рану на руке. И вот так, греясь в солнечных лучах, выводя круги пальцами ног на воде, мальчишка проводит уже не первый и не последний вечер. Единственное отличие от остальных таких вечеров в том, что отца мальчик больше не увидит. Лишь через двадцать девять лет, будучи уже матёрым, опытным бойцом, идущим на север, к Мурманску, в захолустном городишке он встретиться взглядом с иссохшим, несчастным стариком с клеймом 'раб', выжженном прямо на лбу у старца, но так и не поймёт, что видел человека, далёких тридцать пять лет назад давшего жизнь этому могучему воину.
  
   * * *
  
   Четырнадцать долгих и не лёгких лет минуло с тех пор, как маленький мальчуган сидел на этом бережке и покусывал порезанную губу, пробуя кровь на вкус. Он вырос, переродившись в нечто новое. Время лечит - постоянно напоминал Голос, но душевные раны были не подвластны даже Вечным Пескам. Я горько смотрел на мутную воду, в которой сновали бычки. Тусклое солнце давало не особо много света, чтобы как следует разглядеть дно, но это было неважно. Я смотрел на дно, чтобы вернуться в детство, где солнце было задорно-яркое, трава была весёло-зелёная, а вода прохладно-голубая. Но видения и обрывочные образы из прошлого сменились постной, без вкуса и запаха ностальгией.
  -'Я вот знаешь, о чём думаю' - задумчиво протянул Харон, тот самый Голос, который я слышал ещё с детства. - 'Вот у Герберта Уэллса в 'Машине времени' был персонаж. Главный у этих морлоков. Ну так вот он говорил, что у человека есть машина времени. Та, что переносит в будущее зовётся грёзы, а та, что возвращает в прошлое, зовётся воспоминаниями. На твоём месте я бы разломал к чёртовой матери эти воспоминания.'
   - Нужно помнить, кто ты и откуда - Я зачерпнул воды и брызнул себе на лицо. - Прошлое делает тебя тобой.
  -'Ты прямо философ. Не хочешь податься в странствующие философы, да сеять мудрость по миру'
  - А ты прямо мастер нести пустопорожний трёп. Не хочешь вылезти из моей башки и податься в странствующие мастера пустопорожнего трепа.
   Водя влажными пальцами по лицу, я чувствовал шрамы и ссадины. Большинство из них было нанесено матерью, хотя дворовая шпана тоже не стремилась облегчить мне жизнь. Я всегда держался особняком, и не разделять с ублюдками такие миленькие хобби, как вешание собак, сжигание кошек и кулачные бои. Хотя последнее мне с успехом навязывали при первой же встрече. Премудростям кулачного боя научить меня было некому, зато запас терпения в семейных перепалках я сумел выработать огромный.
  -Вот ответь мне, кто ты? Всё что я о тебе знаю, так это имя. Или ты думаешь, что я до старости буду верить, что ты - плод моего воображения?
  -'А ты думаешь, что доживёшь до старости?' - Голос усмехнулся
  -Вот что у тебя за еврейская привычка, вопросом на вопрос отвечать?
  -'Мальчик, ты хотя бы знаешь, кто такие евреи? Читал книжки там умные? Не повторяй ни за кем, своей головой живи и думай!' - я не нашёлся что ответить на эту инсинуацию. На языке вертелось только одно.
  - Завали еба...
   Чьи-то руки нежно обнимают меня за плечи, обрывая на полуслове, а к щеке прижались мягкие губки. Я кладу ладонь на руки, обвившие мою шею, и поднимаю голову. Ярко-зелёные глаза, ну точь-в-точь как цвет травы из детства. Тонкий, чуть вздёрнутый носик, и самые прекрасные губки, которые мне доводилось...видеть. Её тёмные волосы спадают мне на лицо, полностью скрывая обзор, но наполняя мир божественным ароматом. Я растягиваюсь в улыбке, за которую мне когда-то очень давно дали смешное прозвище. Нет, не Гуинплен.
  - Как дела, Сераф? Опять сам с собой разговариваешь? - её голос ласкает слух. Влюблённость так прекрасна. Она смотрит на моё лицо и тихонько охает. Проводит пальчиком по свежему красному шраму, идущему через бровь. Приближается и нежно касается своими прекрасными губками. Боль утихает, сменяясь эйфорией.
  - Да я не с собой. Ну то есть с собой, но...- Мысли разбегались, подобно тараканам.
  - Такой забавный! - Она смешно морщит носик и улыбается - не хочешь искупаться?
  От этих слов у меня внутри всё съёживается. Я сглатываю комок и мотаю головой.
  - Я простыл немножко. - пальцы касаются горла, и я продолжаю севшим голосом. - Давай без меня.
  Она пожимает плечиками и начинает раздеваться. Я зачарованно наблюдаю за этой картиной, пока не слышу озорной голосок.
  - Отвернись, дурак! Я стесняюсь. - Я послушно отворачиваюсь, замечая её улыбку и немного возбуждённый взгляд.
  -'Угу. Знаю я, какая она стеснительная. Тогда с Серёгой стеснительной не была' - в голове проносятся больно щиплющие сердце слова. Я складываю руку лодочкой и с силой бью себя по уху.
  - 'Ты что, охуе....' - второй удар затыкает излишне разговорчивый Голос, скрывая его за завесой боли и звона.
   -'Ничё, я те это ещё припомню, ублюдок ты малолетний' - Голос мерзко смеётся. Он чувствует мою боль. Как физическую, так и моральную.
   Алиска уже заплыла на середину и махала мне рукой. Я сдержанно кивнул и помахал в ответ. Не стоит думать о ней плохо, она не дворовая блядь. Просто она уже влюблялась и познала близость. Он был на год или два старше её, но...Я сжал кулаки так, что костяшки побелели, а ногти больно вонзились в кожу. Не надо об этом думать.
   Когда водные процедуры были закончены, Алиса прилегла рядом со мной, погреться на солнышке. Её стройное, безусловно, красивое тело скрывала длинная, до колен, рубаха, которая от воды стала полупрозрачной. Я старался не смотреть. Не стоит лишний раз тешить себя несбыточными надеждами. Порой мне казалось, что я единственный, кто не мечтает залезть к ней в трусы.
   Прикрыв глаза, я на несколько секунд ушёл из реальности, но мгновенно распахнул их, когда к груди прижалось что-то мягкое. Голая по пояс, она лежала на моей груди, сложив руки, как первоклассница и оперевшись на них подбородком. По её мокрой округлой груди стекали капли влаги, оставляя на моей майке влажные следы. Она приблизилась вплотную к моему лицу и нежно поцеловала в губы. Поцелуй был достаточно долгий, что бы ВСТАЛ вопрос, что делать дальше. Ответ мне принёс фантом:
  -'Если ты её сейчас оттолкнёшь - считай себя гомосекту...гомосот...пидарасом короче!!! А я лично устрою тебе маленький инсульт!'
   Инсульт я не хотел так же сильно, как быть пидарасом...
  
  
   Полтора восхитительных часа спустя я, самый счастливый из людей, выживших после ядерной бомбёжки, шёл по главной улице нашего маленького сельского городка. Солнце казалось особенно ярким, и к светилу даже вернулась та самая желтизна, которой я так восхищался в детстве. Воздух был свеж, пахло скошенной травой и цветами. Словом, ничто не предвещало беды.
   Пиздец, согласно старой русской поговорке - искусный ниндзя, тихо крадущийся во тьме, способный очень долго и кропотливо выслеживать свою жертву. Ему нет равных в искусстве маскировки. Жертва до последнего не предполагает, что пиздецовый меч уже занесён над головой. Так и я, прокручивая в голове самые приятные моменты последнего часа, начисто потерял бдительность.
   Местный хулиган сидел в тени невысокой берёзки и жевал ягоды черноплодной рябины, сплевывая шкурки на землю. Двое его подельников дремали, утомлённые августовским солнцем. Я прошёл мимо лежанки тихо и медленно. Возможно, что меня даже и не заметили, если бы чёрт не дёрнул меня засвистеть весёленький мотивчик. Хулиган открыл глаза и сразу приметил меня.
   Я не спеша двигался к дому, до которого осталось двести метров, когда со спины услышал чей-то оклик. Кулаки рефлекторно сжались, а из головы сразу выветрились остатки сладкого сна, медленно превращающегося в кошмар.
  - Вы гляньте, да это же наш терпила-пацифист. - протянул Серп, разминая кулаки. 'Шестёрки' поддержали его нестройным, поддельным гоготом. - Не убегаешь? Неужели смелости набрался. Ну, мы это сейчас отредактируем.
  Я снисходительно глянул на оппонента и задумчиво проговорил
  -У тебя мозг не перегрелся, такие слова запоминать? - улыбка росчерком легла на моё лицо, вызывая раздражение у противников.
  Серп нахмурился:
  -Ух, какой смелый? Ты что, девственности лишился? Небось, эта проблядь Алиска сжалилась. - на его лице появилось некое подобие моей улыбки.
  -'Молись, тварь!' - Харон и я синхронно гаркнули эту фразу, и кинулся в драку. Серп ответил тем же. Мы были примерно одной комплекции, так что силы были равны. Но на стороне противника был опыт...а на моей?
   Кулаки Серпа легко пробивали мою нехитрую защиту, а мои удары отражались с лёгкостью. Поединок был предрешён с самого начала. Шестёрки кинулись мне в ноги, пытаясь повалить. В челюсть прилетело несколько ударов, а переносица коротко хрустнула. Из носа заструилась кровь, нижняя губы так же кровоточила. Я оказался на земле, и единственное, что успел сделать - это закрыть руками голову. И очень вовремя. На голову сразу посыпались удары жестких сапог. Иногда подошва врезалась в пальцы, сцепленные на затылке, и я тихо шипел от боли и злости. Шавки Серпа били по рёбрам, спине и почкам. Один удар пришёлся точно по затылку и сознание, смилостивившись, отключилось.
  
   Когда я очнулся, солнце опускалось за горизонт. Кровь успела застыть на лице, шее руках, а остатки уже впитались в песок. Голову полным ходом штурмовала мигрень. Взгляд отказывался фокусироваться, а во рту, помимо кровавого был ещё и рвотный привкус. Сквозь шум в голове послышался голос Харона.
  -'Это сотрясение, малыш. Не вставай пока.' - услышав последние слова я осел на песок и обхватил пальцами затылок, массируя виски ладонями. Через несколько минут стало полегче и я медленно поднялся.
   К тому моменту, когда я прошёл эти несчастные двести метров до калитки родного дома, у меня болела каждая косточка. Попытка перегнуться через забор и открыть щеколду стала невыносимой пыткой, но, услышав сухой щелчок, я с облегчением повис на медленно открывающейся калитке. В доме горел свет, а из форточки на кухне тянулся сизый дымок. Нет, это не сытный ужин готовит моя матушка, а высасывает уже чёрти какую сигарету. По узкой тропинке, идущей через разросшийся...кхм...ну назовём это недоразумение газоном, я приблизился к двери.
   В прихожей я скинул ботинки и двинул на кухню, но по пути решил заглянуть в ванную. Огромный осколок зеркала, облепленный изолентой по краям, висел на стене, будто огромное лезвие гильотины. Я окинул своё отражение в зеркале взглядом патологоанатома. Ужас. Кровь покрывала большую часть лица, ссадины и раны уже перестали кровоточить, забившись свернувшейся красной жижей. Я достал из-под ванной таз, наполнил его горячей водой. Губка обнаружилась на раковине. Обильно увлажнив её горячей влагой и поднеся к щеке, я секунду помедлил и приступил к омовению. Кровь поддавалась тяжело, будто впиталась глубоко в поры. Приходилось с силой тереть горячую, неприятно хлюпающую губку прямо по краям ран. Всё это действо было крайне болезненным, неприятным, но необходимым.
   Когда лицо потеряло вид кровавого фарша, и стало более-менее чистым, я придирчиво осмотрел себя. Несколько глубоких ранок на скуле, несколько кровавых полумесяцев на губах. В волосах ещё осталась слипшаяся кровь, но это будет вымываться уже вечером. Сейчас надо проверить мать. Особого желания не было, но долг обязывал.
   Она дремала в кресле, напротив печки. В пальцах тлела зажатая сигарета, а на столе стояла чашка, полная окурков. Меня терзали смутные догадки, что дед оставил нам несколько ящиков сигарет. На этот предмет надо будет проверить сарай. В раздумьях я не заметил осколков, разбросанных по полу, и громко зашипел, когда осколок вошёл в незащищённую тапком ступню. Мать шевельнулась и посмотрела на меня.
  -Ты что с собой сделал?!?!? Опять с Серпом куда-то ходил?!?! Щенок несчастный, что я тебе сделала? - резкие перепады настроения, вкупе с истеричными выкриками говорили лишь об одном - глубоком психическом расстройстве.
   Моя мать никогда не показывала на людях, что у неё не всё в порядке с нервами, прячась под маской приветливости и фальшивого счастья. Никто из соседей и не подозревал, какие концерты разворачивались в доме по вечерам. Изба, к сожалению, была со звукоизоляцией.
  -Где ты шлялся?! Вся рожа в дерьме! Ты глянь!- ни к кому конкретно не обращаясь она строила рожи, гримасничала и всячески старалась задеть за живое. - Неудачник чёртов! Со шпаной якшаться - удел последних людей!!! Да что ты вообще можешь?!?! Мразь какая, а?!?!
   Я стоял и молча выслушивал тираду. Если она не выговориться, то потом всю ночь будет что-то выкрикивать из-за своей двери. Я уже даже не злился на неё. Мне было жаль мать. В свои почти пятьдесят она жила одна, не в силах ужиться даже с собственным сыном. Я бы такого никому не пожелал.
   Когда с криками, высказываниями и угрозами было покончено, я двинулся к ней на встречу и обнял. Она вся сжалась, утихла.
  - Доброй ночи, мам...- тихо проговорил я и двинулся в свою комнату.
   Открыв дверь в своё маленькое убежище, я не смог не отметить, что часть кипучей деструктивной энергии матери досталась и помещению. Всё бельё было вывален на пол, большинство книг порвано или валяется в раскрытом виде на полу. Если заразить стаю обезьян бешенством, запустить в комнату и запереть в ней, то даже это не даст такого эффекта, который производила моя мать. Похоже, она металась по комнате, не зная, за что взяться первым...и взялась за всё.
   Однако беспорядок - это ещё не всё. Когда я подошёл к своему столу и открыл ящик, сердце у меня споткнулось, а организм впал в шок. Отсутствовала самая важная деталь - свёрток. В белую тряпицу был туго завёрнут отцовский наградной нож. Плоский широкий тесак, выкованный из сверхпрочной стали с гардой, резной рукояткой из кости какого-то животного, давно переставшего существовать. Такими ножами награждались ветераны Тёмной Войны. Отец воевал на фронте, много раз отмечался начальством и был тяжело ранен в голову, но выжил. Нож был предметом его личной гордости, и единственным напоминанием о былой славе...не считая постоянной мигрени и ужасных ночных кошмаров, мучавших его в течение десяти лет.
   Я влетел в комнату матери и, едва не срываясь на крик, спросил:
  -Где свёрток???
  -Я весь твой хлам из стола выбросила на помойку.
  -Да что с тобой такое?!?!
  - Пропади отсюда, а? Заткнись и пропади пропадом! - вяло проговорила она, морщась, будто ей по лицу мазнули дерьмом.
   Я медленно выдохнул, сосчитал до десяти и рванулся на городскую помойку.
  
  
  Огромная свалка мусора была свалена на окраине города. На фоне закатного солнца она смотрелась очень даже эпично. Разнокалиберный мусор, хитросплетения которого пугали своей остротой, возвышался на добрых пять метров над землёй. Постоянные оползни мелкого хлама грозили защемить ноги, но я, забыв про опасность, смело штурмовал мусорную цитадель. В голове мелькнула мысль о кожаных перчатках, но быстро развоплотилась, ввиду своей неосуществимости. Мои кожаные беспалые перчатки лежали в столе, рядом со свёртком.
   Что-то неприятное, мохнатое выскочило недалеко от руки и снова скрылось в куче тряпья. Крысы уже давно считали свалку своим домом и трепетно охраняли свою вотчину от нападок лысых обезьян.
  - А пацан, ты чего вытворяешь??? - старческий голос прозвучал за спиной неожиданно, но подал надежду на то, что добро ещё можно найти. Я в три прыжка преодолел разделявшее меня с дворником расстояние и, отряхнув руку, поприветствовал старика.
  - Здрасте, дядь Миш.
  -Фимка, ты что ли?- я очень не любил, когда меня так называют, но Серафом дед меня звать наотрез отказывался. Тем не менее, только ему я прощал всё. Дело в том, что дядя Миша был тем самым стариком-рукодельником, чьи умелые пальцы вырезали для меня из дерева солдатиков, кортики, пистолеты и прочие приятные для ребёнка вещи. Его жена давно умерла, а детей завести они не успели, так что я был чем-то вроде троюродного внука.
  - Дядь Миш, у меня мать выбросила мешок случайно, а в нём вещи мне ценные были. Ну перепутала она. Вы не находили?
  На лице деда появилась помесь испуга и растерянности, и он, с далеко не стариковской прытью, побежал к маленькому домику с закопченной трубой - крематорию. В голове молнией пронеслись стада очень нехороших предположений, так что я сразу кинулся в след старику.
   Крематорий - тесное помещение с огромной дверью-люком, за которой начиналась топка. Дядя Миша рывком распахнул её и, обжигая руки, выволок полусгоревший мешок на пол. Затем лопатой выгреб весь непрогоревший мусор, и так же разложил на полу.
  - Фим, ты пойми, я ж не знал, что тут шмотьё твоё. Мать мне твоя вручила и сказала сразу сжечь. Даже пачку папирос дала заморских. Ну я и... - дед досадливо махнул рукой.
  Я нашёл на полу обожжённый свёрток и бережно взял его в руки. Тряпка рассыпалась прямо в руках, обнажая калёную, не отражающую света, сталь. Облегчение, которое я испытал сравнимо, разве что, с новостью: 'Ой, вы знаете, у вас не рак глаз, а просто соринка попала.'
  
   Дома я в тот вечер не появился. Время было уже к одиннадцати, и я направился к Алисе. Она жила с отцом, но ко мне этот человек относился хорошо, так что шанс нарваться на грубость был минимален. Мужик он был понятливый, контактный и вообще производил впечатление хорошего хозяина. Лишь спустя четыре года я узнал, что отец её был психологом.
   Без лишних вопросов Сергей Владимирович впустил меня в дом, дал умыться и пригласил к столу. Малиновый чай с мятой, пирожки и овощи - стол был довольно богатый.
  - Ты кушать хочешь? У меня мясо с картошкой есть. Тёплые ещё. - голос у него был приятный, слегка рокочущий. Очень похож на голос Харона.
  - О, спасибо большое, но я не...- желудок заурчал и сдал меня с потрохами улыбающемуся хозяину дома.
  - Я положу тебе немного. Захочешь ещё, говори. - донеслось с кухни и вскоре я уже ужинал.
   Сергей Владимирович с какой-то отцовской заботой смотрел на меня. Я какое-то время стеснялся этого взгляда, но голод брал верх.
  - А что у тебя с лицом?
  - Я упал...- картошка комом встала в горле, так что я закашлялся, полностью теряя своё прикрытие - невозмутимый вид.
  - Если хочешь, я обработаю раны? Вообще, я даже не спрашиваю. Если начнётся сепсис, то лицо на тыкву будет похоже. Так что доедай и пройди в мой кабинет. - Сергей Владимирович взял со стола свою чашку и направился к лестнице на второй этаж.
  -Можно мне у вас переночевать? - выпалил я, озвучивая мысль, которая последние десять минут грызла мой мозг.
  Сергей Владимирович обернулся и глянул на меня с улыбкой, проговорил:
  - Я постелил тебе на кушетке ещё вовремя ужина.
  -Спасибо большое...а...а где ваша дочь? - я, окруженный такой отеческой заботой, немного забылся и не сразу заметил, что девушки нет дома.
  - Она сегодня домой не придет. - тихо сказал он, словно жалея о чём-то. В моей голове завертелась целая гамма чувств. Ревность, злость, обида, отчаяние. Но следующая фраза полностью их усмирила. - Она к матери поехала. Завтра утром вернется. Пошли в кабинет, простерилизую.
  В голове раздался гадкий задорный смех.
  -'Сейчас он тебя простерилизует. Никакая Алиса не поможет' - сквозь смех проговорил Харон. Я сглотнул, и полный нехороших мыслей двинулся за хозяином. Но ничего плохого не произошло. Раны были промыты спиртом, от чего эмаль на зубах чуть покрошилась из-за плотно сжатых челюстей. Я лёг спать, утром проснулся и двинулся в душ. Пока я мылся, Сергей Владимирович ушёл на работу, и не мог увидеть, как в дверь ванной проскочила полураздетая девушка.
  
   Спустя неделю, когда тело отошло после побоев, я навестил Серпа, предварительно посетив его шестёрок. После этих визитов костяшки ещё неделю не давали покоя, ноя по ночам и пощипывая на ветру. Но моё посещение Серп запомнит надолго.
   В тот вечер шёл дождь. Свинцовые тучи заволокли небо серым саваном. Дом хулигана стоял на отшибе, так что случайные гости мне бы не помешали. Отцовский тесак, висевший на поясе, создавал приятную тяжесть, вселял уверенность. Отцовская шинель, самый настоящий артефакт, хотя и была немного великовата, но сидела хорошо, не причиняя никакого дискомфорта. Под шинелью был поддет балахон, который я надел только из-за капюшона.
   Наконец Серп, жестокий хулиган и мучитель слабых мира сего, объявился возле своего дома. Дождь, казалось, усилился, но пьяному быдлу на это было явно плевать. Он шаткой походкой ковылял вдоль забора, сокращая между нами расстояния. Я достал из ножен клинок и вышел из-за поворота. Моё лицо скрывал капюшон, но как только Серп вошёл в зону прямой видимости, я сдёрнул его и метнулся к нему чёрной тенью. Хулиган немного опешил, но быстро подобрался и сделал попытку достать меня кулаком по лицу. Я хмыкнул, выставляя навстречу его руке лезвие ножа. Сталь вошла между костяшками, разрезая сухожилия, мышцы и хрящи. Глаза Серпа округлились, в глотке уже начал зарождаться крик боли, когда я, со злорадным оскалом, провернул вокруг оси лезвие, расщепляя несчастному кулак надвое. Болевой шок парализовал противника, заставив в момент протрезветь и потерять всякий интерес к сопротивлению. Серп начал падать, но я схватил его твёрдой рукой за горло и с силой припечатал к стене, попутно саданув затылком по кирпичной кладке. Лезвие приблизилось к шее Серпа, и я чудом удерживался, чтобы не нарисовать ему 'афганскую' улыбку от уха до уха.
   Внезапно, как удар молнии, ко мне пришло осознание. Я не контролирую свои действия. Абсолютно. Во мне бурлила первобытная ярость. Я действовал на автомате, не задумываясь. Догадка пришла ко мне через несколько секунд. Харон...
   Я скосил глаза на изуродованную конечность своего врага, и меня прошиб озноб. Я изуродовал человека. И это не синяки, которые скоро сойдут. Это увечье на всю жизнь. Я просто не мог такого совершить, а вот фантом мог запросто.
  
  
  
   Как добрался до дома, не помню. Разум плыл в киселе из очень топких и страшных мыслей. Моим телом может управлять кто-то ещё. Разум, естественно, не мог осмыслить этот факт и впал в ступор.
   Очнулся я, стоя возле порога своего дома, крепко сжимая нож в руке. Тот вернулся в ножны, а ноги понесли меня в дом.
  -Иди жрать... - раздалось с кухни. Я, не раздеваясь, прошёл на кухню. Мать увидела на моих плечах отцовскую шинель и её глаза округлились, и она со всей силы хлопнула сервантом, от чего стекло не выдержало и окрасилось трещинами.
  -Ах ты мразь такая! Сволочуга! Ты чего вырядился-то?!? Урод неблагодарный, да ты...- пламенная речь была пресечена в зародыше мощным, командирским выкриком 'заткнись!!!', который мы с Хароном испустили синхронно. Я никогда не позволял себе лишний раз провоцировать её на действия, ни разу не возразил и не огрызнулся в ответ. Наверное, именно поэтому мать замолчала.
   Я молча прошёл в свою комнату, взял вещмешок и вернулся на кухню. На столе лежал хлеб, колбаса и погретое в печи мясо. Я молча завернул колбасу с хлебом в тряпицу, и уложил свой будущий завтрак на дно мешка. Следом полетели яблоко, спички, фляга со спиртом, вилка и ложка, несколько свечей и штопор. Из отцовской военной аптечки я забрал йод, бинты, болеутоляющие и антисептики. Я хотел было уже завязать горловину, но остановился, и, распахнув люк, нырнул в подпол. Моя догадка на счёт дедовский сигарет подтвердилась.
   Огромный железный ящик таил в себе сотни блоков с сигаретами ещё довоенного, американского производства. Я взял три блока, которые планировал сменять на деньги и мелочёвку, и вылез из подпола, прихватив по пути тройку консервов.
   Мать стояла перед столом и молча наблюдала за моими действиями. Её взгляд был исполнен злости, но озвучить свои мысли она не стала. Я вернулся в свою комнату и достал из-под кровати ещё один артефакт - отцовские берцы. 'На века тапочки выдали' - шутил он иногда. Берцы были ни разу не надёванные, и я уже начал впихивать ступню в сапог, когда в голове зазвучал Голос.
  - 'Портянки намотай на ноги. Берцы ведь новые, все ноги по уши сотрёшь' - я разорвал простыню и под чутким руководством фантома намотал портянки на ступни.
   Когда со шнурками было покончено, я вышел в коридор и бросил прощальный взгляд на мать. Та сидела за столом, докуривая третью сигарету. Капюшон закрыл голову, и я вышел в дождь.
   В голове было пусто, никаких лишних мыслей. Единственное решение, которое твёрдо укрепилось, 'нужно валить из этого болота'. Решение было импульсивным, но ни чего другого больше не хотелось. Я срочно нуждался в совете старшего.
  
  
   Разумеется, идти мне было некуда, так что я решил посоветоваться с Сергеем Владимировичем. Его дом стоял на другом конце городка, так что мне предстоял получасовой переход.
   Дождь всё лил и лил, ни на секунду не ослабляя натиск. Дорогу развезло, превратив в глиняное, труднопроходимое месиво. Я плюнул на всё и рванул по лужам, грязным кочкам и оврагам, выкинув из головы такие вещи, как влага, грязь и усталость. Слякоть под берцами разлеталась в разные стороны, капли больно били по лицу.
   Промокший, запыхавшийся я, наконец, постучался в дверь радушного психолога и моей любимой девушки. Однако, меня настораживало отсутствие света в доме. Дверь была приоткрыта. Сердце забилось в бешеном темпе, а адреналин в кровь поступал в баснословных количествах. Я вытащил тесак из ножен и медленно прошёл в дом.
   Глаза очень быстро привыкли к темноте, а слух обострился до предела. На кухне горела свечка, и в тусклом свете на полу блестело что-то красное. К горлу подступил комок, кровь похолодела, а в голове завертелись очень нехорошие догадки.
   Резко вспыхнувший свет дезориентировал меня, и я, слепо щурясь и зажав в руке нож, быстро переместился к стене.
  - С Днём рождения! - в унисон прокричали мужской и женский голос. Я обернулся и увидел Лиску с большим тортом в руках, за спиной которой стоял отец, растянувшийся в добродушной улыбке. От сердца отлегло, уровень адреналина упал и дыхание стало спокойнее.
  - Что?...- глупо проговорил я, пялясь на поздравителей слегка ошалелым взглядом.
  - У тебя же сегодня день рождения, глупый! - Алиса задорно засмеялась и поставила торт на стол. - Ты что, забыл?
  - Нет, конечно. - соврал я, чувствуя, как лицо заливает багрянец. Врать я не умел.
  -Давайте за стол садиться.- Хозяин дома крепко пожал мне руку и...приобнял. Я не знал, что делать и неловко мялся, вытянув руки по швам. - Иди умойся, помой руки...- Сергей Владимирович замолчал на секунду, и , дабы как-то прервать неловкую ситуацию, проговорил: - Извини, что-то я...неважно, иди, приведи себя в порядок.
   Через двадцать минут мы поглощали лакомство, приготовленное моей любимой, и говорили о самых разных вещах. Словом, шёл типичный семейный ужин. Беседы, шутки, байки - неотъемлемая часть подобных посиделок, и традиция была соблюдена со всей строгостью.
   Вечер пролетел быстро и очень хорошо. Всегда приятно, когда не родные люди помнят о твоих важных датах. Алиса ушла спать, перед уходом чмокнув меня в щеку, а Сергей Владимирович остался. На секунду удалившись на кухню, он вернулся с бутылкой прозрачно-рыжей жидкости и продолговатой коробкой, обёрнутой в красное полотно.
  - Серафим - мягко проговорил он - Ты очень важен для Алисы. Она тебя - он помолчал - очень ценит. За эти несколько недель ты стал очень близок нам. Я уважаю тебя за твою стойкость. Ты достойный человек, и я хочу сделать тебе подарок. Мужской подарок.
   Харон мерзко хохотнул. Вот вечно он видит скрытый смысл. Хотя это наверное плюс. Я слишком...доверчив.
   Сергей Владимирович разлил приятно пахнущую жидкость по рюмкам и поставил те на красную коробку.
  -'Правильный ход. Сначала надо напоить.' - рассуждал Харон. - 'Главное - самому не перепить, а то всё зря'
  -О чём ты? - тихо прошипел я в кулак, пока хозяин дома снова отлучился на кухню.
  -'Ни о чём, забей'- фантом усмехнулся и затих.
   Сергей Владимирович принёс с кухни ножницы и протянул мне. Привычное спокойствие на его лице сменилось азартом и заинтересованностью. В глазах загорелся озорной огонёк, который редко увидишь у людей старше сорока лет.
  Ну давай, открывай уже.- проговорил он, будто сам не знал, что в коробке. Я принял режущий предмет и приступил к открытию. Коробка была внушительной. Не для безделушек. И необычно тяжёлой. Где-то полметра в длину и сорок сантиметров в ширину, высотой коробка была сантиметров двадцать. Когда я коснулся ножницами красной тряпицы, Сергей Владимирович остановил меня и указал на узел бечёвки, показывая, что именно его нужно резать, а полотно является неприкосновенной частью. Я послушно полоснул ножницами по узелку и тот распался, освобождая ткань. Красное полотно было бережно размотано и продемонстрировало мне конного витязя, протыкающего копьём голову змееподобному дракону. Но мой немой вопрос Сергей Владимирович ответил, что это символ нашей мёртвой столицы, который вдохновлял на битву людей ещё вовремя Первой Тёмной Войны, а может быть и много раньше. Деревянная коробка была быстро вскрыта, а содержимое разложено на столе.
  Ну, начни вот с этого - выдохнул Сергей Владимирович, протягивая мне продолговатый промасленный свёрток.
   Я начал разматывать тряпку, с каждым новым оборотом всё явственнее ощущая, что внутри что-то красивое, мощное и...смертельное. Наконец последний виток был сделан и в руки мне вывалился тяжелый двуствольный агрегат. Деревянная резная рукоять изгибалась под углом тридцать градусов, плавно переходя в два толстых, немного потертых ствола. У основания ствола, снизу, сразу за курками обнаружился круглый магазин с экстрактором на боковине. Очень странное оружие. Окончательно добила 'скоба генри'. Я читал про неё в какой-то сильно затёртой книжке, что принёс отец. Сергей Владимирович пояснил процесс стрельбы. В круглый короб вставляются восемь гильз, взводится скоба и диковинный ствол готов превратить в мелкий фарш все на расстоянии двадцати метров по направлению ствола. После выстрела 'затвор' вновь передёргивался и агрегат был готов к новым свершениям.
  На стволе затейливым узором шла гравировка, которая при более детальном осмотре оказалась очень тонкими надписями, спиралью опоясывающими ствол. Щёчки рукояти были выполнены из странного материала, похожего на кость.
  - Это наградное оружие. Такие выдавались ветеранам Первой Тёмной. Тогда сложно было воевать. Радиация ещё не везде спала, горячие пятна попадались чаще, а зверьё, так и вообще с ума сходило. И всем, кто этот ужас пережил, выдали вот такие стволы. Автоматы раздавать не стали. Жалко.
  - Сергей Владимирович...
  - Просто Сергей.
  - Хорошо, Сергей, неужели вам не нужен этот ствол?
  Хозяин дома пожал плечами.
  - Военное время далеко позади. Двадцать с лишним лет уже прошло. Мне не нужны напоминания. Знаешь...Мы воевали за Корпус. И проиграли. И я не хочу вспоминать эту войну.
  -'Что значит - проиграть войну?
  Это значит - стыдиться наград!
  Это значит - вернуться в родную страну,
  Где тебя сторонятся, точно ты конокрад' - тихо и грустно пропел голос. -'Это Летов сказал'
   Я взял со стола объёмистый мешочек и развязал горловину. Внутри латунью отливали гильзы. Следом появился набор для чистки, специальная смазка и ветошь для протирки.
   - Там на дне коробки очень подробная инструкция, как изготовить всякие взрывчатые вещества кустарными путями. Вещь незаменимая для выживания.
  -Но откуда она у вас? Неужели вы прошли войну?
  - Так и есть, Серафим. От и до. На передовой бился. Знаешь, видимо, человек неисправим. Война заложена у него на уровне подсознания. Сто с лишним лет назад два могучих племени ударили друг по другу самым деструктивным оружием - ядерным. Досталось всем и сполна. Единственное место, куда не били - это снежные шапки на полюсах. Даже по Австралии ударили несколько боеголовок. Непонятно, зачем? Но особенно досталось Европе и России. Но и мы дали достойный отпор. Наша ядерная мощь сровняла с землёй практически всё западное и восточное побережье САА. Это Североамериканский Альянс, если ты не знаешь. И прошло всего лишь семьдесят лет - срок ничтожно-малый для того, чтобы человечество оправилось от ядерной контузии, как остатки прошлой власти восстали против собственного народа в борьбе за территорию. Народ не мог стерпеть такого предательства и начал собирать армию. К две тысячи восьмидесятому в подмосковье, недалеко от Грибков, что к северу от Москвы, сошлись два могучих войска. Со стороны обезглавленной власти выступил НРК - Новый Российский Корпус. Народ же
  назвал себя РОД, то есть Русское Освободительное Движение.
   Сергей Владимирович так же поведал, не забывая подливать в рюмки алкоголь, который я в основном опорожнял в рукав, что Война растянулась на пять долгих лет.
  
  
   На выжженной солнцем и радиацией пустошью никто не желал сдавать ни пяди земли. Строились форты, крепости, бастионы. Взаимные диверсии, разграбление караванов и прочего добра были неотъемлемой частью военных действий. В РОД попало несколько бывших военных, которые с огромной радостью и мальчишеским задором разрабатывали стратегии и планы по уничтожению противника.
   На третьем году войны, когда фантазия полководцев иссякли, НРК предпринял попытку занять Хлебниковский мост, превращённый РОДом в неприступную цитадель. Колонны моста были полностью восстановлены, а дорожное полотно и стены укреплялись шпалами, коих в достатке было изъято из соседней железной дороги. Огромные, и очень высокие стены, перекрывали мост поперёк. Единственным местом, где можно было проехать сквозь мост, были метровой толщины деревянные ворота, приводящиеся в движение очень сложной системой грузов и цепей. Форсировать Хлебниковское водохранилище не представлялось возможным ввиду наличия хорошо вооружённых расконсервированных катеров, обшитых листами железа, с закреплёнными пулемётами на носовой части. Катера и водные скутеры, приведённые в рабочее состояние и вооруженные местными 'Кулибиными', ловко лавировали меж затонувших кораблей, бетонных причалов и полусгнивших буев, быстро уничтожая любого, кто без спроса осмелиться подойти к набережной.
   Хлебниковская Твердыня, как её называли, перекрывала весь мост по всей длине, которая составляла почти километр. РОД развернул там свой главный штаб, где разместились пятнадцать сотен хорошо обученных, закалённых в боях бойцов. Мирного населения же, в Хлебниковской Твердыне насчитывалось от силы пять сотен.
   Однако, за бастионом, к северу от Москвы, начала потихоньку разрастаться деревня Капустино, переименованная в Родную. В основном там селились, и строили домики и лачуги, беженцы с севера. Защищённые мощными стенами крепости и отделённые почти километровым естественным препятствием - водой, люди потихоньку начали восстанавливать прежний быт. В деревне появились коровы, куры. У караванов, что стягивались, словно магнитом, покупались свиньи, семена овощей и даже фруктов. Популярней продуктов и бытовой мелочёвки у караванщиков охотней скупали только оружие.
   Крупнокалиберные пулемёты, системы 'Утёс' и 'Корд', скупались по грабительским расценкам у каждого каравана, что входил в городские стены. Такие мелочи, как автоматы, пистолеты и мелкие боеприпасы, старейшины даже не брали в расчёт. Так же очень хорошо шли расходные материалы и запасные детали к оружию. Оплата же производилась, как правило, мясом и продуктами, но вскоре, с появлением самопального чеканного аппарата, собранного теми же умельцами, толстые кошельки караванщиков стали позвякивать серебряными монетами с хлебниковским гербом - Руноподобной фигурой с подписью 'РОДЪ' на обратной стороне. Где добывался драгоценный металл, знали лишь три человека, стоящих во главе бастиона, которые даже под пытками бы не выдали этой тайны. Рабочим же, просто напросто, надевали мешки из плотной ткани на головы и везли к месту работы.
   Как известно: Деньги - первый признак цивилизованного государства, и Хлебниковская цитадель, так же в последствие переименованная в Родную, набирала мощь, силу и влияние, ощетинившись пушками к югу, в сторону неприятеля.
   Товарищам из Нового Российского Корпуса не так везло на амуницию. Однако, остатки бывшей власти всё же умудрялись доставать пушки и без помощи караванов. Наследие былой мощи - старые бункеры, чьи координаты имелись в документах, и до которых ещё не дотянулись разведгруппы РОДа и загребущие руки сорвиголов, работавших на караванщиков, разыскивались и разорялись, даря государственным рейдерам автоматы в заводской смазке, гранаты и РПГ, а главное - грозные ПКМы с огромным запасом 'ленточек' к ним. Гораздо больше РНКашникам повезло с личным составом, в котором числились в основном бойцы из ведомств и структур. Почти четыре тысячи человек были расквартированы по домам в чудом уцелевшем военном городке. За восемьдесят лет, проведённых в правительственных убежищах, люди отвыкли от яркого света и открытого неба.
   Однако, не всем государственным военным так повезло. РОД частенько брал в плен офицеров, которые, после очень тщательного допроса, который проводил сам Комиссар, с радостью и почти в стихотворной форме излагали, где находиться очередная уцелевшая военная база, бункер или продовольственный склад. Комиссар посылал разведотряды по полученным координатам и, в зависимости от результатов, лишал моливших о смерти пленников жизни, или продолжал аргументировано их допрашивать.
   Комиссар был личностью известной, практически легендарной в Родном бастионе. Высокий, среднего телосложения, он сочетал в себе, казалось, несочетаемые черты. После его допросов камеры напоминали скотобойню в разгар мясного сезона, а жертва была похожа на сблёванный кровавый фарш, но при этом оставалась жива. Жестокости и хладнокровия Комиссарe было не занимать.
   Но у любой медали две стороны. У Комиссара была красавица-жена и двое прекрасных детей, мальчик и девочка. Они явно росли в любви и не знали, что такое рукоприкладство. Комиссар умел разговаривать. Его голос, тихий и сипловатый, казалось, никогда не превышал положенный порог громкости. Никто не помнил, даже, наверное, он сам, настоящего имени. К нему обращались Комиссар или Товарищ Комиссар. Он был сдержан, вежлив. Иногда даже улыбался, вопреки своей хмурой, молчаливой натуре. Его часто видели прогуливающимся по бастиону или деревне, закутанного в черный шарф, кожаный плащ, который оставался вечно расстёгнутым и покуривающего длинную, изогнутую трубку.
   Его жена говорила, что погрузившись в семейный быт, он забывал о своей кошмарной работе, полностью отдаваясь семейному очагу, любимым детям и верной жене.
   В годы Тёмной войны Комиссар командовал отрядом специального назначения 'Гадюка'. 'Гадюка ' добывала секретные сведенья противника, доставала редкие предметы и разведывала неизвестную территорию. Комиссар с отрядом этих сорвиголов лично взял два десятка вражеских поселений, несколько военных баз и три забитых оружием по самый люк бункера, за что был награждён Железной Руной Рода и зачислен в городской Совет, как Начальник Городской Обороны. Спецотряд 'Гадюка' был вписан в историю города, как личная гвардия Комиссара, принимавшая приказа исключительно от своего командующего.
   И вот, на третий год войны лидеры НРК решились нанести последний удар. Совет крепости знал о приближении противника задолго до его укрепления на позиции. К тому моменту, когда оголодавшие, потерявшие всякую надежду НРК рванулись на штурм, все пулемёты были готовы к обороне. 'Корды', 'Утёсы' и даже редкие ГШГ были готовы перемалывать в мелкий дымящийся фарш живую силу противника.
   Однако, цитадель ожидал очень неприятный сюрприз. Вместе с будущем фаршем, на полном ходу, лязгая траками и натужно пыхтя, с холма спускался танк. Выглядела древняя военная машина кошмарно. Ободранный, исцарапанный танк, за восемьдесят лет превратившийся в ржавую, гремящую болтами, консервную банку. И только огромное, трёхметровое дуло угрожающе смотрело на форт. Видимо ствол, это единственная деталь, которую сумели заменить потомки военных инженеров, взявшие танковые чертежи в руки только месяц назад. Так же на корпус было наварено много металлических листов. Причина этого оставалась тайной, наверное, даже для самих танковых ремонтников.
   Испуская из выхлопной трубы чёрную гарь, пыхтя, лязгая полусгнившими траками и ужасно скрипя танк вырулил на пригорок и стал наводиться на цель - Дубовые ворота. Ключ к Хлебниковской цитадели. Прогремел первый выстрел, и смертоносной снаряд врезался в единственную уязвимую точку южной стены. Бой начался.
   На стенах циклопической фортификации началась суматоха. Имелся всего один ящик выстрелов к РПГ, но опыт обращения с ручными ракетомётами у бойцов отсутствовал абсолютно. На выручку пришёл Комиссар со своей персональной армией из десяти человек. Вся команда, под личным руководством Комиссара, вооружившись РПГ и выстрелами к ним, выбралась за пределы города.
   Танковый обстрел продолжался. После пяти выстрелов кошмарная пародия на грозную бронированную машину растеряла больше половины наваренных листов брони. Оба трака лопнули, обнажая зубастые колёса, которые с каждым выстрелом всё больше вгрызались в грунт. После шестого выстрела в корму танка с оглушительным грохотом и неприятным шипением вошли два кумулятивных снаряда, после чего башня начала ходить ходуном и замолчала на веки, уткнувшись стволом в землю. Но штурм не был закончен. Те бойцы НРК, которых ещё не изрешетили из 'Кордов', неслись к стенам бастиона. Ворота, разбитые в щепки, манили отчаявшихся воинов. Однако, когда остатки Нового Российского Корпуса приблизились на расстояние менее пятидесяти метров, оставшаяся часть ворот распахнулась, являя миру специальный заградотряд. Десять ПКМов, расставленных линией в воротах полностью перекрыли вход. НРКашники даже замедлили бег, и только хотели кинуться врассыпную, как весь ряд пулемётов разом открыл огонь. В чудовищном грохоте залпа потонули крики оставшихся бойцов, разрываемых на части свинцом. Штурм провалился, и НРК в спешном порядке начали отступать, по крайней мере те, кого генералы и офицеры не посылали на верную смерть.
   Комиссар не стал медлить и, собрав со всего города ополченцев, двинулся догонять быстро отступающих бойцов НРК. Через полгода скоротечных боёв Новый Российский Корпус перестал существовать. Последних Комиссар настиг к западу от Москвы и казнил на месте, взяв в плен несколько высших чинов.
  
   Но кто-то посчитал, что этого не достаточно. Через год в радиоэфире, прозвучало требование покинуть крепость, или в противном случае 'кара неминуема'. Комиссар зверски запытал насмерть троих офицеров и одного генерала, в попытках получить ответ на вопрос 'Что это, чёрт вас дери, значит?!?!'. Но ответа не была. Все до одного гаденько ухмылялись разбитыми, изрезанными и обожженными лицами.
   Через полгода в эфире прозвучала фраза:
  - 'Мы предупреждали, милосердно давая вам шанс, несмотря на то, что вы творили с нашими братьями. Новый Российский Корпус мёртв, но идеи его живы! Мы не страшимся замарать руки. За павших собратьев! Слава Двуглавому Орлу!'
   Комиссар собрал верных себе людей, свою команду, и тех из них, кто успел обзавестись семьёй и вывел из цитадели в сторону севера.
   Большинство людей отказалось уйти, расценивая послание, как провокацию, и решил показать волю и характер. Показали. На следующее утро, оставляя за собой в небе инверсионные следы, пять ракет класса 'земля-земля' врезались в Родную Крепость, обрушивая мост, уничтожая циклопические стены, снося ударной волной лачуги, ровняя с землёй деревню Родную, полностью стирая с карты крупнейший город, выросший на пропитанной кровью и радиацией земле, перерубая торговый узел, и навсегда разделяя два берега водохранилища.
   Единственное здание, уцелевшее при бомбёжке, это Хлебниковский Оружейный Завод с огромной руной, выплавленной когда-то и установленной на воротах здания. Одиноким памятником человеческой стойкости и выживаемости он стоит на берегу разлившегося водохранилища, глазея пустыми окнами на набережную.
  
  - Ходят слухи - продолжил Сергей Владимирович, что Комиссар основал общину там неподалёку и потихоньку копит силы. Вот так вот. Двадцать лет с тех пор прошло, а монеты с руной до сих пор встречаются. Причём новёхонькие, с датой чеканки этого года. Вот. - он запустил руку в объемистый мешок, лежащий на столе и извлёк оттуда монету, отливающую серебром. На монетке была отчеканена десятка, под которой была выбита ромбовидная руна с двумя хвостиками внизу, как продолжение двух сторон, а на обратной стороне было написано 'РОДЪ'.
  - И ещё кое-что - Сергей взял револьвер в руку и продемонстрировал мне надпись под стволом: 'Хлебниковский Оружейный Завод 'РУНА''.
  Я округлил глаза. Вот где стоило бы побывать. Но туда неделя ходу, да и то лучше с караваном, а тот ещё неделю здесь не появится.
   Надо было идти спать. Уже изрядно захмелевший Сергей Владимирович, по сбивчивой траектории поднимался к себе в комнату. Я ещё подождал, когда он уйдёт, затем прошмыгнул в комнату Алисы. Она уже спала, так что я тихо разделся и лёг на самом краю, стараясь не разбудить свою любимую. Однако, стоило мне улечься, как горячие губы коснулись шеи, а её рука скользнула по бедру в область живота. Я даже сказать ничего не успел, как Алискино тело обвилось вокруг меня, придавив спиной к кровати. Света не было, так что во тьме я успел лишь брякнуть:
  - Лис, я сегодня уже...
  -А как же мой подарок? - озорной голосок пропел эту фразу и я услышал щелчок зубов над ухом. Сон обиженно покинул сознание, вернувшись лишь под утро, даря уставшему телу и возбуждённому сознанию тёплый плед Морфея. Но прежде, чем сон возымел власть, я услышал в голове тихий, но серьёзный Голос.
  - 'Родной мой мальчик, так тебе скоро придётся познать, что такое узы Гименея.' - после этих слов сознание погрузилось в честный, заработанный долгим, но приятным трудом сон.
  
   Дождь лил всю ночь, но охотника это остановить не могло. Он шёл сюда шесть дней, превозмогая усталость, боль, голод и жажду. Его лицо, скрытое за гладкой, чёрной матовой маской с одними лишь прямоугольными прорезями для глаз, уже покрывали многочисленные шрамы, хотя он был ещё молод. Одетый в черный камуфляж, тёплые берцы, придерживая на бедре кобуру с Маузером, он пробирался через лес к заветной деревне, где находилась цель. Холодный ветер пробирал до костей, но охотник не чувствовал холода. Его руки покрывали защитные татуировки-заветы, помогающие, спасающие и оберегающие. Орден, где сектант обучался убивать с рождения, нарёк его Заветом. Двадцати трёх летний воин, идущий из самого Мурманска, привычный к морозам и ненастьям, неустанно приближался к своей жертве. Деревенька уже погрузилась в сон, и охотник, не таясь, вошёл во владения людей. Найти нужный дом было просто. Дело шло к рассвету, так что необходимо было торопиться. Аккуратно разбив окно, Завет пролез в дом. Поднявшись на второй этаж, он, приподняв на лоб маску, заглянул в первую комнату, в которой спал мужчина лет пятидесяти. Не закрывая дверь, охотник подошёл к кровати, достал нож, и одним ударом в горло прервал жизнь Бывшего Ветерана Тёмной Войны. Кровь брызнула на лицо охотника, и тот утёрся ладонью. Ни один мускул не дрогнул на его молодом, чем-то даже красивом лице. За второй дверью обнаружилась пара обнявшихся молодых людей. Они лежали, соприкасаясь переносицами, и улыбались. Завет чувствовал, что его цель в этой комнате. Он проследовал к кровати и всмотрелся в лица. Темнота, казалось, ничуть не обескураживала охотника. Он поднёс остриё клинка к девичьему горлу и резко надавил на рукоятку. Кровь брызнула фонтанчиком, окропляя сразу три лица красными, быстро стынущими каплями. Девушка даже не проснулась. Тем лучше. И тут Завет почувствовал, как будто что-то касается его разума мягкими ментальными щупальцами. Ощущение цели потерялось, и охотник подумал, что миссия выполнена. Стоило, конечно, убрать и парня, но Завет поморщился. Он не получал удовольствия от проделанной работы. Он вообще не испытывал никаких чувств. Дело было сделано, и он быстро удалился из дома, а затем и из деревни. Если бы он только знал, что настоящей его целью являлся как раз двадцатилетний парень, лежащий в кровати возле любимой, а не девушка, то ужаснулся бы, узнав, к каким последствиям приведёт его оплошность. Но Завет не знал, и поэтому двигался в сторону Хлебниковского Оружейного Завода, не подозревая, что уже утром ему сядет на хвост одержимый местью парень, со сломанной судьбой.
  
   Утро. Такое приятное. Я потянулся всем телом, щёлкая затёкшими суставами и не открывая глаз. Голова с треском оторвалась от подушки. Видимо за ночь так пропотели, что приклеились к ней. Я запустил руку под одеяло и коснулся тела своей любимой. Оно было холодным.
  - Лис, ты чего, замёрзла? - Я разлепил один глаз и посмотрел на свою любимую. Её кожа на лице была бледной.
  - Лис? Алиска? - я попытался разлепить второй глаз, но он будто склеился.
  - 'Только не ори.' - процедил Харон - 'Собирай манатки, и вали из деревни. А то на тебе повесят!'
  - Что повесят? - начал говорить я вслух, пока осознание холодной костлявой рукой не сжало сердце. Я полностью отлепил голову от подушки и пальцами раскрыл второй глаз. Увиденное заставило сердце ещё раз споткнуться, а в груди заныло. К горлу подступил комок, сглотнуть который не удавалось при всех усилиях. Рана на её шее запеклась по краям кровью, растёкшейся по всей подушке. Я поднёс руку к щеке и почувствовал корку, крошащуюся под пальцами.
  - Да как же это?... - дар речи покинул меня, а из спины будто выдернули стержень. Я рухнул на колени и закрыл лицо руками.
  -'Всё будет хорошо, малыш' - проговорил фантом - 'Не плач, сейчас не время'
  - Да я и не собирался! - я рывком поднялся с колен и нащупал под кроватью вещмешок. Отчаяние сменилось яростью, безысходность сменилась одержимостью. В руках появился подаренный револьвер.
  - Харон, где эта сука сейчас?- я говорил в полный голос. Стесняться своего фантома было уже не перед кем.
  -'Если сейчас выдвинемся, то дней через пять-шесть должны догнать. Я почувствовал его ещё ночью. Пришлось тебя покинуть, а то ты бы тоже лежал здесь с пробитым кадыком. Поверь, малыш, ты бы даже сделать ничего не успел'
  Я проверил комнату Сергея Владимировича, чтобы убедиться в очевидном. Вернувшись в комнату, я завернул свою любовь в простыню и отнёс на кухню. Хозяина дома я просто укрыл с головой одеялом. В подвале обнаружилась бочка с бензином. Я вскрыл её ножом и опрыскал почти весь первый этаж. Потом набрал горючей жидкости в большой кувшин и разлил дорожку от порога до забора. В руке был зажат коробок охотничьих спичек со специальным напылением. Я зажёг одну и швырнул на бензиновую дорожку. Язычок чёрно-оранжевого пламени забежал в дом и в одно мгновение охватил первый этаж. Труп своей любимой я положил на стол, но облить её бензином рука не поднялась, и сейчас пламя нехотя, только пробуя на вкус саван, начало поглощать простынь. Я отвернулся от дома и зашагал прочь.
  
   Я был уже далеко от своего родного посёлка, когда услышал приглушённый взрыв. На фоне уже светлеющего неба полыхнуло зарево, и чёрные струи дыма возвестили о полноценном пожаре. Меня мало волновал тот факт, что пламя может запросто перекинуться на соседние дома.
   Харон знает всё. Ему известно многое, что скрыто от меня глухой стеной непонимания, или неведения. Мой отец воевал, мои дед и прадед сгинули во времена атомного геноцида. Я так надеялся, что у меня будет шанс на спокойную жизнь. И он был, пока билось сердце моей возлюбленной.
   Я найду этого ублюдка, кто бы он ни был. Я заставлю его заплатить за совершённое зло. Но сначала нужно узнать причину. Я бы ни в жизнь не поверил, что моих самых близких друзей убили просто так. Впрочем, у меня будет много времени подумать, пока я буду идти. По словам Харона, мне нужно было двигаться к Хлебниковскому Оружейному. Пять-Шесть дней пути. Ничего, припасов должно хватить. Я вступил на разбитую, но преимущественно сохранившую асфальтовое покрытие дороги, даже не подозревая, куда заведёт меня этот долгий и тернистый путь.
  
  
  
   Дорога.
  
  Холод. Неприятный, пробирающий до костей холод, он, казалось, заполнил весь мир. Отцовская шинель, конечно, согревала, а капюшон, тоже на удивление тёплый, не давал мёрзнуть затылку, но холод находил дорогу и под неё.
   Последние двенадцать часов я топал по дороге армированными отцовскими берцами, и иногда поглядывал на поле, что простиралось по правую руку. С левой же стороны тянулись редкие деревца, стоящие на самом краю обрыва.
   Разумеется, за это время мой гнев немного стих, но бросать начатое было поздно. Я собственной рукой сжёг все мосты в свою прошлую жизнь. Меня больше не тяготила мать со своим психозом, мерзкий ублюдок Андрей Серпин, он же Серп, поджидавший меня по всей деревне. Больше не было любимой Алисы, желавшей провести со мной оставшуюся жизнь. Хотя в двадцать лет об этом думать, наверное, рановато. Больше не было Сергея Владимировича, радушного хозяина, Почётного Ветерана Первой Тёмной Войны, почти заменившего мне ушедшего когда-то отца. Только сейчас, отдалившись от своего 'гнезда' на порядочное расстояние я понял, что больше не прикован к месту.
   У меня не было ни карты, ни компаса. Только мой ментальный спутник - Харон, который безошибочно направлял меня в нужном направлении, пуская в обход радиоактивных пятен, опасных мест, излишне агрессивной мутировавшей фауны и непрошенных гостей. Хотя последнего избегать становилось всё труднее.
   Последние три часа я только и делал, что оборачивался, держа руки на двух рукоятках - ножа и револьвера. Тяжелый вещмешок, идущий по диагонали через всю спину, мешался, натирал плечо и не давал оглянуться за спину. Приходилось проворачиваться всем телом на сто восемьдесят градусов и напряжённо вглядываться вдаль, пытаясь увидеть своих новых спутников. Однако, на дороге, убегавшей в перспективу в обе стороны, я никого увидеть не мог. Но в голове яркой моргала 'красная лампочка', сигнализируя, что попутчики всё-таки есть.
   Я в очередной раз обернулся и посмотрел за спину. Никого. Может быть, паранойя конечно, но... Лучше быть настороже. Я скинул с головы капюшон, подставляя лицо прохладному ветру, и снова двинулся прежним направлением.
   Начинало понемногу теплеть. Солнце вылезло из-за туч, являя выжженному ядерной злостью миру свой лик. На обочине показался покорёженный знак, с давно стёршейся надписью.
  -'Эх, сколько ж лет прошло...давненько я тут не был...' - Харон звучал задумчиво. И немного расстроено. До меня туго доходил смысл этой фразы.
  -Как был??? Что значит был??? - я уже был готов высказать фантому всё, что думаю о его тайнах, многозначительных фразах, как вдруг...
  
  
  
   Торговец.
  - Эй - *щелчок затвора* - а ну-ка грабли на затылок!
  От окрика, заставшего меня врасплох, я вздрогнул и завертел головой, в поисках источника звука.
  - Я не повторяюсь! - из оврага вылез мужик, крепко державший в руках АК-74у - оружие, которое я видел впервые. Только на картинках. На вид мужику лет сорок пять, может быть пятьдесят. Одет он был в болотного цвета камуфляж, туго шнурованные берцы и разгрузку с большим количеством карманов. На голове была повязана бандана. Карие глаза очень внимательно следили за каждым моим движением, в зубах была зажата мятая папироса.
  - Ты чьих будешь? Корпуса? Точно, Корпус. Вон и шеврон на шинели пришит. Что нужно? - последняя фраза прозвучала предельно враждебно.
  - Я..я...я с деревни иду. - я неловко указал себе за спину, чем спровоцировал напряжение пальца на спусковом крючке. - Иду к ХОЗу.
   Морщины, разметившие лицо мужчины, чуть разгладились, а палец на крючке расслабился.
  - Ты точно не из Корпуса? - мужик опять прищурился, но уже практически не целясь.
  - Честно говоря, я даже не знаю, что это ещё за корпус...- я медленно опустил руки и сделал шаг к человеку, полминуты назад готовому меня убить.
   Мой новый знакомый протянул мне руку и наконец-то представился:
  - Меня Дмитрием звать. Можно просто Дима.
  - Сераф. - Я ответил на рукопожатие.
  Возникла неприятная пауза.
  - Ты извини, если обидел. В нашем мире лучше, как говориться, перебдить. - Дима растянулся в улыбке.
  - А вы в каждого целитесь?
  Дмитрий глянул на дорогу и проговорил
  - В каждого, кто вот так прогуливается без ствола. Идёшь, как с барышней по набережной. Или у тебя ствола нету? - он с любопытством смотрел на меня.
   Я замялся, не зная, что ответить. Ствол у меня был. Да вот только реакция мужика на шинель с шевроном мне не понравилось. Револьвер тоже наградной, и хрен его знает, какая реакция может быть на подобное оружие.
  - Ты, может, продать чего хочешь? Или прикупить? Я-то сам торговец. Вон моя телега стоит. Пойдём, может что приглянется.
   Дима двинулся к телеге, закинув автомат за плечо и даже начал что-то насвистывать. Я двинулся следом, держа правую руку на рукоятке револьвера, а левой срывая злополучный знак отличия.
  
   Дима оказался поразительно доверчивым человеком. Даже странно, как с таким мягким характером он был жив, да ещё и умудрялся торговать. Причём, судя по товарам, лежащим в повозке, торговать весьма успешно.
   В его повозке - телеге, с тентованным каркасом, лежало много разных вещей. Тяговой силой передвижному, как называл это чудо хозяин, 'маркету' служил огромный чёрный вол. Здоровое рогатое животное меланхолично пожёвывало травку, не обращая никакого внимания на происходящее вокруг действо.
  - Как тебе зверь, а? - Дима похлопал скотину по боку - Привод на все четыре копыта, десятилитровый желудок. А главное - экологичный.
   В подтверждение слов торговца что-то с мягким шлепком упало на траву позади бычка.
   Я и раньше видел крупнорогатый скот, так что не сильно удивился. Куда больше меня интересовало содержимое прицепа. Торговец, словно уловив ход моих мыслей, проговорил
  -Ну, что я всё о своём. Есть, что карман тянет, а не берёт никто. Есть? Ну, так показывай! Я скупаю практически всё. У меня даже кредо такое 'На любой товар найдётся покупатель' - мы проследовали к 'прилавку'.
   Первым делом я выложил два блока сигарет. Мне они были ни к чему. Я однажды увидел, как кашель выворачивает мать наизнанку, а в раковине после этого оставались комочки чёрного желе. Чёрная мокрота, пахнущая никотином, являлась лучшим демотиватором для курения. Зато у торговца Димы товар явно нашёл отклик.
  - Ооооо, да это же мальборо! - он вертел красно-белую пачку, блестящую полиэтиленом в руках. - Что хочешь за пачку?
  - Да я бы оба блока сбагрить хотел.
  -А сам что? Не куришь? Ну и правильно. Оба, так оба. Дам тебе...эх...ну монет тридцать.
   Харон, молчавший с момента появления торговца, шевельнулся в подсознании и возмущённо возопил:
  -'Как тридцать? За два блока - тридцатник? Сераф, ломай на сотку смело! Они ж довоенные! В заводской упаковке! Да сотка - это ещё по себестоимости! Это же не Прима какая-нибудь'
   Стараясь не слушать тираду фантома, я повертел два блока сигарет и проникновенно посмотрел в глаза торговцу. Тот как-то потерялся, сжался, а взгляд забегал, ища укрытие от моего.
  -Хотя - начал он - раз уж мы теперь друзья...
  Мне было очень интересно, как же это можно с лёту записать только что встреченного человека себе в друзья. За те двадцать лет, что я жил в своей, медленно умирающей деревеньке, я сблизился только с Алисой. Приятные воспоминания согревали сердце, но депрессия холодной рукой сжала скачущую мышцу, напоминая, что любимого человека уже нет в живых.
  - Дам восемьдесят монет. Но это всё.
  Я без труда расстался с куревом, подставляя мешочек, в который пересыпалось горстка монет. Пять монет 'десятками', четыре монетки 'пятёрками' и десять монет 'единичками'. Я удовлетворенно кивнул.
  - Что ещё есть ненужного? - Дима резким броском отправил сигареты в самый конец повозки.
  Я пробежал взглядом по содержимому 'маркета'. Взгляд сам остановился на разгрузке, висевшей на стене.
  - По чём? - указал я на предмет моего внимания.
   Дима секунду поколебался, что-то пробубнил и, сняв с крючка жилет, протянул его мне.
  - Но я бы не советовал...
  - Почему? - я в недоумение посмотрел на торговца. Тот немного замялся. Потом проговорил.
  - На твоём месте я бы взял вот что. - Он протянул мне два скомканных мешка, оказавшихся набедренными подсумками. Повозившись с минуту, я смог закрепить на обоих ногах нехитрые приспособления.
  - Очень хороший, прочный материал. Чёрный цвет, не броский. В каждый такой влезает по два рожка к Калашникову. Можно использовать, как утилитарные. По 15 монет за штуку. Если два возьмёшь, то в подарок дам два пустых рожка к калашу. Берёшь? Ну отлично. - В левый подсумок перекочевали два изогнутых магазина.
   Я осмотрел себя в зеркало, закреплённое на откидной дверце, отражавшее меня в полный рост. Чёрные берцы, чёрные штаны с двумя карманами в районе голени и двумя подсумками в районе бедра, отцовский офицерский ремень, черные опять же балахон и шинель. Голову покрывал широкий черный капюшон. Я медленно стянул его и сложил вокруг шеи на подобии ворота. Короткие, длинной с полсантиметра волосы, сложившиеся в подобие хохолка, так же скрывали отметины стычек с Серпом и его шестёрками. Торговец едва заметно ойкнул, увидев исчерченное мелкими и не очень шрамами лицо. Я шумно выдохнул, проводя рукой по затылку.
  - Ты что, в колючей проволоке родился что ли? - удивлённо проговорил торговец. Я только и смог, что хмыкнуть. Неужели все эти белые полоски на лице настолько заметны. Наверное, я к ним просто привык.
  - Ух, какой у тебя револьвер. Можно глянуть? - Дима сверлил взглядом кобуру, которую стало видно в ходе примерки новых вещей. Ругая себя, я молча вытащил ствол и отдал в руки торговцу, напряжённо ожидая реакцию. Торговец принял оружие и первым делом глянул на ствол.
  -Не может этого быть...А я думал...Думал всё, не увижу уже...Ох, красавец какой. - ловкие руки разобрали наградной револьвер на три составные части. - Ну точно, он. Откуда он у тебя?
   Я хотел уже рассказать, как вдруг увидел ствол автомата, медленно проворачивающегося в сторону моего живота. Я выставил вперёд руки, как будто это могло меня защитить. Ох, как же сильно я сглупил...
  - Говори, как на духу! Почему револьвер от 'РОДа', а шинель Корпуса? - проговорил торговец севшим голосом и передёрнул затвор. У меня из головы разом разбежались все слова и мысли. Чёрное, бездонное дуло ствола загипнотизировало меня. И что самое главное - я ведь был не виноват. Вещи перешли мне по наследству.
  -Ты что ж, сука, могилы грабишь? Эти вещи уже лет десять, как вместе с хозяевами похоронили! - ствол сменил направление и теперь смотрел мне точно между глаз. Сказать, что вещи я нашёл, было ещё глупее, чем показывать их. Палец торговца на курке побледнел. Очевидно, шанса на реабилитацию я не получу. Хреново.
   Дима сверлил меня таким взглядом, каким можно было бы забивать гвозди. Следующие свои действия я кроме как глупостью назвать не могу. Хотя, это смотря с какой стороны посмотреть.
   Рывком я сместился вправо, за повозку, где приземлился недалеко от 'экологически чистых отходов', крепко сжимая в руке тесак. В место моей предыдущей дислокации пятью свинцовыми комками вонзилась короткая очередь. Не теряя драгоценных секунд, я рванулся вдоль борта передвижного магазина, и резко выпрыгнул из-за другого конца телеги, запуская в стрелка тяжёлое лезвие отцовского ножа. Его маршрут был не долог и прекратился, как только лезвие пробило кадык и вышло под затылком, окрашенное красным. Голова незадачливого стрелка дёрнулась влево вниз и зафиксировалась. Глаза торговца округлились. Забыв про автомат, разбрызгивая свою жизнь по сухой земле, Дима ползал возле колеса, пытаясь достать лезвие. Я быстро подошёл к торговцу и заглянул тому в глаза. В них читались испуг и удивление. Я схватил ручку ножа и рванул её вправо. Горло зёвом раскрылось, окропляя моё лицо красными каплями. Дима ещё несколько секунд дёргался, но быстро затих.
  -'Малыш, ты шикарен! Мне даже вмешиваться не пришлось' - Харон ликовал. Я поднялся и глянул на себя в зеркало. Отражение улыбалось мне. Я в ужасе смотрел на своего улыбающегося двойника, лицо которого было покрыто каплями быстро стынущей на ветру чужой крови. Нож выпал из рук, а я рухнул на колени. До ушей стали доноситься странные каркающие звуки. Спустя мгновение я понял, что это мой смех. Сознание пребывало в ужасе, в оцепенении...а отражение показывало кровавое лицо, скривившееся в гримасе гомерического хохота. Смех был злой, довольный...кровожадно-ужасающий.
  - Я убил его - хохот пропал мгновенно, сменившись тихим шепотом. - Боже, я убил человека.
  -'Малыш, ты был бесподобен. Утри с лица кровь и давай-ка прибарахлимся' - фантом говорил так, будто ничего не произошло. А я не мог оторвать взгляд от покрытых кровью рук. На моей совести была чья-то жизнь. Неважно, что этот человек убил бы меня. Сама мысль, что я лишил жизни другого человека, подобно водовороту, утягивала в тёмные глубины безумия.
   Внезапно острая боль пронзила предплечье. Я в ужасе уставился на руку, видя как на ней, словно изнутри, проступает короткая чёрная полоска. Она появилась недалеко от вены, на сгибе руки.
  - Ч-ч-ч-то эт-т-то? - от обилия эмоций я начал заикаться. Такое и раньше бывало, когда родители ругались особенно сильно, или мать расходилась не на шутку годами позже...и после первого поцелуя с Алисой.
  - 'Это тебе на память. Ты должен помнить. Каждая такая полоска, это чья-то жизнь' - если бы я мог видеть фантома, то он наверняка бы улыбался. -'Вытряхивай из сумки всё своё дерьмо и суй туда всё, что я скажу' - мой мозг отказывался воспринимать ситуацию объективно, так что заработал 'автопилот'. Руки сами опустошили сумку и набили её коробками с патронами к Автомату Калашникова, калибром 7.62, что уже давно стало историей. Следом в сумку нырнули пачки с сублимированной лапшой, консервы ,фляга, спиртовая зажигалка, пластиковая бутылка на два с половиной литра с надписью 'спирт' и заключительным 'товаром' стал АКСУ, лежащий в ящике под сидением. Пришлось кинуть ещё несколько пачек 'пятёры'. Револьвер вернулся в кобуру, а забитые патронами рожки заняли законное место в набедренных подсумках. Я выкарабкался из оврага на дорогу и втянул ноздрями прохладный воздух. Пора было продолжать путешествие.
  
   * * *
  На четвёртый день пути, когда до нужного мне населённого пункта оставалось километров пятьдесят, я увидел на дороге труп. Точнее, я подумал, что это труп. Однако, подойдя на расстояние трёх метров, я понял, что это был вообще не человек. Лицо было лишь пигментным рисунком на гладкой кожаной поверхности. Ни носа, ни губ, ни глаз. Как будто разрисовали деревянного болванчика, обшитого светлой кожей. Руки, плечи, покрытое зелёным камуфляжем тело было сделано по той же технологии. Ноги, ботинки, пояс, штаны. Он был похож на манекен.
   Рука человеческой куклы дёрнулась и медленно легла на живот. Зрелище было очень жутким. Все-равно, что увидеть, как в морге труп поправляет свой костюм. Ужас сковал рассудок ледяным обручем. Я достал из-за спины АКСУ, перекочевавший из вещмешка на плечо, и передёрнул затвор. Уняв дрожь в руках, я заставил себя направить автомат в сторону адской куклы. В тот момент, когда в прицеле застыло это жуткое подобие человека, кукла вздрогнула всем телом и начала подниматься.
   Процесс подъёма, нарушая все законы гравитации, начался с туловища. Область живота и таза пошла вверх, медленно увлекая за собой грудь, руки и голову. Ноги были вытянуты и пока не двигались. Запрокинутая назад голова резким кивком переместилась подбородком на грудь, а правая рука взметнулась вперёд, вытягиваясь в мою сторону.
  - Господи...- прошептал я, чувствую, как подкашиваются колени.
  Кошмарная марионетка выпрямилась в полный рост, и её лицо стало меняться. Как по волшебству, на 'лице' вместо закрытых глаз и прямого рта появлялись широко распахнутые большие белые глаза с чёрными точками-зрачками и широкая улыбка с прямыми широкими зубами. Глаза затягивали в себя, не давая отвернуться, подчиняли себе. Меня передёрнуло.
   Кукла заваливалась то в одну, то в другую сторону, но рука была протянута ладонью ко мне, будто в приветствии.
  -'Стреляй по моей команде, не раньше' - пробился сквозь завесу ужаса голос Харона. Я крепче сжал обрез и ждал. Кошмарная тварь медленно приближалась ко мне, раскачиваясь влево-вправо, создавая сильный изгиб в поясе, словно там был шарнир, а не цельный позвоночник. Рука на цевье вспотела, зубы стали ныть, а в груди образовался неприятный зуд. Когда между мной и продуктом генной мутации оставалось два, если не полтора метра, лицо марионетки снова изменилось. Глаза стали ещё шире, а вместо улыбки появился широко открытый буквой 'О' рот.
  - 'Ждаааать...' - протянул Харон. - 'Бей точно в щель, малыш'
   Я уже было хотел спросить, что за щель, но кукла поведала первой. В районе пояса резко раскрылась огромная...пасть, полностью разорвав человека пополам. Верхняя часть туловища помахала мне рукой, заваливаясь назад, а вот ноги подломились, заломив колени в обратную сторону, но без всякого хруста. Я смотрел в огромную пасть, усыпанную мириадами мелких, и двумя десятками относительно крупных зубов.
  -'ОГОНЬ!!!' - проревел Харон и я спустил курок. Длинная очередь раскрошила больше половины зубов, пули с чавканием входили в мягкую слизистую оболочку, глотку и верхнее нёбо. Уши заложило от кошмарного рёва, прерванного, как только пули достигли мозга. Рев стих, и кошмарная тварь осела на асфальт. Две половинки куклы-приманки схлопнулись, и вся туша замерла. Я сменил магазин и обошёл марионетку, на лице которой 'нарисовалась' грустная мордашка.
   Зрелище было не для слабонервных. Казалось, что болванчик надет поясницей на пасть монстра, но присмотревшись, я с ужасом понял, что человекоподобный манекен растёт прямо из пасти. От подбородка шёл таз и ноги, а от 'носа' шли живот, грудина, словом, вся верхняя часть туловища. Морда чудовища была похожа на крокодилью. Длинная, закованная в хитин, она переходила в округлую голову, на данный момент прошитую свинцом. Два широко открытых глаза с вертикальными зрачками, были небесно-голубого цвета. Шея отсутствовала, так что голова сразу переходило в брюшко. Большое мохнатое тело покоилось на восьми ногах-палках, покрытых толстым ворсом. Я дошёл до задней части. Брюшко было три метра длиной, вытянутое, так же покрытое хитиновым панцирем.
   Сразу за брюшком, в земле обнаружилась огромная воронка, покрытая по краям паутиной. Две задние лапы до сих пор находились в яме. В голове всплыла картинка из книжки по насекомым, которую я когда-то взял у Сергея Владимировича. В голове даже вспомнилось название причудливого существа. Муравьиный лев.
   Я не верил собственным глазам. Это был первые серьёзный мутант, которого я увидел в своей жизни. Нет, конечно раньше я видел мутировавшую фауну, но это были всякие двухголовые белки, шестилапые свиньи и прочая ерунда. А сейчас я впервые вижу функциональную мутацию. Когда эволюция, подстёгнутая направленными и не очень мутациями, преобразила животное в столь опасного хищника.
   Я ткнул пламегасителем в огромное брюшко и из него послышался тонкий протяжный писк. Местами хитиновый панцирь был полупрозрачен, и было отчётливо видно, как в брюшке что-то перекатывается, шевелится и всячески старается выбраться на свободу.
   От омерзения у меня зачесалось сразу в нескольких местах, словно обитатели утробы уже ползли под одеждой. Я весь подёрнулся и направил ствол в один из 'иллюминаторов', но помедлив, рассудил, что стрелять глупо. Но как поступить с этим беременным жуком???
   Пока я был занят идеями утилизации опасного 'живого груза', в брюхе что-то дёрнулось. Я пригляделся и волосы на затылке встали дымом, а из глотки вырвался полувскрик-полувыдох. Внутри брюха был человек. В одно из прозрачных окошек упёрлась рука, оставив на 'окне' кровавый отпечаток пятерни. Потом я увидел лицо. Я до сих пор жалею, что не ушёл сразу, а стоял не в силах ничего сделать и просто наблюдал.
   Лицо, смотревшее мне в глаза, скривилось, а на губах стали складываться слова. Я всматривался всё сильнее, силясь разобрать жуткое послание. Вскоре я со всей ясностью понял, чего хочет этот несчастный. Он молил 'убей'. Сквозь панцирь практически не проникали звуки, но я понял, что человек кричит.
   Узник провернулся всем телом и я увидел, что он весь покрыт пауками. Огромные, жирные, с длинными лапами, и жвалами, размером с пистолетную пулю, арахноиды медленно, но верно пожирали человека. Вторая рука несчастного уже была съедена наполовину, а из живота торчал десяток лапок.
   Меня вырвало, но легче не становилось. На лице жертвы появилась восьмилапая тварь и стала медленно забираться тому в рот, аккуратно просовывая лапы. В этот момент я пожалел, что не прихватил у торговца гранаты. Плюнув на всё, не в силах больше наблюдать за этой ужасной сценой, достойной строчек из ада Алигьери, я упёр ствол прямо в прозрачную пластину. Жертва с готовностью поднесла полуобглоданный череп к стволу. Я нажал на спуск.
   Пуля с лёгкостью пробила хитин и прервала муки несчастного. Я начал отходить, не спуская ствола с проделанной дырки, в которую тут же протиснулись несколько лап, в попытке вырваться на свободу. Удушающий смрад, пробившийся к рецепторам, заставил согнуться в приступе рвоты, а когда я поднял слезящиеся, красные от натуги глаза, сквозь разросшуюся брешь в брюхе выползали ужасные паукообразные твари. Я полоснул очередью от бедра, но даже потеря нескольких товарищей не отпугнула быстро множащуюся кучу лапок, брюшек и жвал, резво двигавшуюся в мою сторону. Я со всех ног рванул вперёд по дороге, дабы спрятаться в домике, что замаячил на расстоянии ста метров впереди.
   Когда до спасения оставалось метров десять, я не выдержал и всё же оглянулся. Ноги сразу же зацепились за какую-то кочку. Я кубарем полетел на асфальт. Автомат, следуя единственному безотказному закону, именуемому законом Мерфи, улетел в сторону. Вещмешок слетел с плеча и последовал за автоматом. Я приземлился на пятую точку, развернувшись на сто восемьдесят градусов, и получив удовольствие лично пронаблюдать за лавиной пауков, надвигающейся на меня чёрной волной.
   Говорят, что перед смертью перед глазами мелькает вся жизнь. Так вот, это полная хрень. У меня перед глазами замелькали десятки лапок, брюшек и жвал. Паук, бежавший в авангарде, резко присел и...прыгнул прямо мне в лицо. Я зажмурился, закрывая лицо руками.
   По затылку словно ударили подушкой и все арахноиды, успевшие десантироваться на меня, были немилосердно сдуты далеко вперёд. Краем глаза я заметил какую-то трубу, которая через мгновение расцвела огненным цветком, растянувшимся на добрых пять метров. Пламя выжигало дорогу метр за метром, пожирая мелкие ростки, травинки, а самое главное - восьмилапых преследователей.
   Когда жуткий паучий писк и надрывный шум огненной струи стихли, я поднялся и отряхнул шинель.
  Мфмммхфф! Мфммфыммм...- донеслось до меня и я посмотрел на своего спасителя.
  Огнемёт - не самый популярный выбор оружия. В пустоши противника видно издалека, так что бой ведётся на средних, а иногда и дальних дистанциях. То, есть от огнемёта толку было мало.
   Огнемётчик изучал меня сквозь маску своего противогаза. Я занимался тем же. На нём был одет огнеупорный костюм грязно-земельного цвета, висящий бесформенным мешком. Если припасть на таком к земле, то легко сольёшься с почвой. Быть может по этому я не увидел никого, пока бежал к дому, ведь огнемётчик вылез из ниоткуда.
   Противогаз был специальный. Широкое, на всё лицо, панорамное бронестекло было слегка затемнено и не отражало световых бликов. На подбородке угадывался фильтр. За спиной висели два больших баллона, и один поменьше в районе поясницы. Я скосил глаза на самую важную деталь.
   Огнемёт был похож на самопальный. Рукояткой служила странная конструкция из заправочного пистолета с бензоколонки и индикатора уровня топлива. Рукоять плавно переходила в длинный ствол, который чуть изгибался к земле, заканчиваясь вырезанной из какого-то чёрного металла змеиной головой. К стволу двумя металлическими хомутами был прихвачен чёрный баллон с иностранной надписью 'Inflammable'.
   - 'У него там топливо. А за спиной кислород. Стреляй в топливо, если что. Убежать от струи ты точно не сможешь.' - Голос казался напряжённым.
   Огнемётчик, тем временем, медлённо повесил своё грозное оружие на плечо. За спиной я увидел пожарный топор. В набедренной кобуре висел помповый дробовик. Нда, колоритно. Я, не сводя взгляда со своего нового знакомого, дошёл до своих вещей, одел вещмешок за спину, на плечо повесил 'ксюху' и направился к своему спасителю. Тот дотянулся рукой до своей маски и без видимых усилий отстегнул прозрачное забрало, сдвинув его на затылок.
   Лицо у неё было чумазое, полностью соответствующее стереотипу о пожарных, пиротехниках и, наверное, огнемётчиках. Синие глаза смотрели строго, но с каким-то снисхождением. Не лишённая привлекательности, пожалуй, с правильными чертами лица. Точный возраст определить было практически невозможно. Через всё правую половину лица шёл кошмарный ожог, сплавивший кожу в красноватую гладкую корку, превратив один глаза из цвета индиго в мутное белое пятно. Бровь, задетая ожогом, слегка налезла на глаз. Уголок рта так же был покороблен пламенем, заставив обрываться тонкие, красивые губы под прямым углом, превращаясь в туго натянутый кусок расплавленной кожи.
   Я, забыв про все правила приличия, изучал обожжённое лицо своей спасительницы.
  - Прекрати пялиться! - я с ужасом понял, что рот у девушки целиком раскрыться не мог. Кожа с правой стороны потеряла эластичность практически полностью.
  - Эээ...да...извините - я замялся и посмотрел в сохранившийся глаз. Он строго взирал на меня. - Наверное, нужно быть очень сильной, чтобы такую штуку в руках-то таскать. Баллон под стволом ведь тяжёлый.
   Девушка скривилась, и мелко затряслась. Только через несколько секунд я понял, что она смеётся. Я не понимал её веселья.
  - Ты такой забавный - эта фраза ввела меня в ступор. - Все обычно спрашивают, хорошо ли мне видно за этой фигнёй. - Она постучала костяшками по откинутому прозрачному забралу.
  - И как? Хорошо? - спросил я, неловко перетаптываясь с ноги на ногу, чем спровоцировал новый приступ смеха. Я всегда тяготился разговорами, особенно с чужими людьми. Но больше меня удивляла то, что люди не видят во мне угрозы. Неужели я так миленько и безопасно выгляжу? Я стянул с головы капюшон и снова посмотрел на девушку. Её лицо изменилось. Наверное, девушка была старше меня. Старше не на много, но все-таки.
   Неловкая пауза, повисшая в воздухе, была ловко разрушена огнемётчицей.
  - Скажи, откуда за тобой побежали эти пауки?
  Я махнул рукой себе за спину.
  - Сто метров в ту сторону. Там была тварь. В брюхе у неё ползали вот эти...эти паучата.
  - Арахноиды. - она улыбнулась, а меня как током шибануло. В памяти вспышкой пронеслось знакомое лицо - Пойдём, прогуляемся. Я тебе кое-что покажу. Кстати, как тебя?
  - Серафим.
  - А я Веста.
  
   После недолгой прогулки, вовремя которой я в основном отвечал на вопросы, мы дошли до мёртвой твари. Вокруг неё уже образовалось маленькое столпотворение 'паучат', каждый размером с ботинок. Те медленно, но верно поедали труп родительницы. Огненная струя без труда справлялась с их хитиновыми панцирями. Потом Веста подошла к отверстию в огромном брюхе, вставила хищный раструб внутрь и нажала рычаг. Пламя сначала заволокло все внутренности, а потом мощным потоком забило с другой стороны бока. Я невольно задумался над приобретением огнемёта.
  - Иди за мной - проворковала Веста, нежно вешая огнемёт на плечо. Фраза, может, и была адресована мне, но ласковые нотки точно были обращены к любимому оружию. Мы прошли к пасти.
   Кожаный болванчик изменился. Сейчас он был похож на человека так же, как на него похожа древняя мумия. Огнемётчица ухватилась за пояс болванчика и рванула его вверх. Пасть раскрылась и зафиксировалась в верхнем положении, подобно капоту.
   Раструб огнемёта был с силой затолкан в опухшую глотку мёртвого существа. Огненному потоку понадобилось всего три секунды, чтобы прожечь всю тушу насквозь. Я специально посчитал.
  - Это для верности - сказала Веста - У тебя есть нож?
   Я молча протянул ей тесак. На нём ещё осталась кровь, но благо, бравая огнемётчица этого не заметила. Она, ловко орудуя лезвием, вырезала что-то и вынырнула из пасти, с силой захлопнув челюсти поверженного монстра. Протянула мне ладонь, затянутую в тугую перчатку, на которой лежали два клыка. Каждый был клык был в меру толстый, слегка изогнутый и в длину достигал двадцати пяти сантиметров. Я непонимающе посмотрел на Весту.
  - Это тебе трофей. Эти два клыка практически невозможно сломать. Поразительная прочность. И при этом очень лёгкие, в огне не горят, в воде не тонут. Чудо-девайс. Бери-бери, не стесняйся. Только желательно шнурком обтянуть, чтобы рукоятка получилась. Вообще знаешь, дай-ка я сделаю.
   Через несколько минут мы сидели на земле, грея на костре консервы. Веста мастерила мне клинки, а я думал, что нужно научиться манипуляции. Совершенно очевидно, что враждебность я не вызываю. Возможно, конечно, что случай с огнемётчицей уникальный, и больше такого не представится, но ведь и торговец с лёгкостью доверился мне. Пока не увидел лицо и револьвер. Я провел пальцами по лицу. Гладкие бугорки то и дело проскальзывали под пальцами. Нда, спасибо, Андрюх...И маме спасибо...и отцу...суки.
   Погружённый в невесёлые раздумья я и не заметил, как сок в банке тушенки вскипел, выплёскиваясь через край, а у моих ног появились два костяных...ножа, туго обтянутых капроновым шнурком у основания. Я помотав головой, отгоняя грустные воспоминания и злые мысли, взял в руку своё новое оружие.
   Поразительно лёгкий, но очень прочный клинок был толщиной с палец. Я попробовал согнуть , но ничего не вышло. Я сунул его в огонь и подержал какое-то время, потом резко воткнул в землю. Никакого эффекта. Костяной нож остался чист, ровен и ничуть не затупился или скололся. Что же это за кости у здешних тварей. В нашу деревню мутанты заглядывали мягко говоря редко. Только один раз...в детстве...
   - О чём задумался? - Веста с улыбкой смотрела на меня. Как ни странно, но я абсолютно перестал замечать обожжённый участок на лице. Белый глаз уже не пугал.
  -Только имей ввиду. Он очень острый. Остриё пробивает даже металл. - Она взяла с земли брата-близнеца моего ножа и лёгким движением руки проткнула банку тушёнки. Как бумагу. Я с опаской глянул на остриё своего ножа.
  - Круто...- протянул я, чем вызвал очередной смешок. - Ну что???
  -Да ничего. Напомнил ты мне...Неважно, ешь...
  
   * * *
  
   Веста проводила меня практически до ворот города. Внутрь входить она наотрез отказалась, говоря, что в город ей путь давно заказан. Я не настаивал. Я не особо-то хотел, чтобы она шла со мной к самому входу, но Веста сказала, что хочет пройтись со мной. На прощание огнемётчица крепко меня обняла и поцеловала в щёку. 'Ещё увидимся' - бросила она и зашагала прочь, на ходу перемещая забрало. Я поймал себя на мысли, что буду ещё долго вспоминать эту встречу. Встречу с молодой девушкой, которая предпочла не коров доить или детей рожать, а выбрала себе нелёгкую долю вольного стрелка...Ну, если слово 'стрелок' вообще применимо к огнемётчику.
   Я определённо буду по ней скучать. Мне давно не было так спокойно и хорошо на душе.
  Погружённый в странную смесь грусти, ностальгии и желания нагнать Весту я приблизился к городу, а точнее к воротам.
   Деревянные, но местами укреплённые железом, они были метра четыре в высоту. От ворот высоким и толстым частоколом расходились брёвна, в которых угадывались обструганные стволы деревьев. Скорее всего, сосны, которые росли недалеко от города в большом количестве.
   Гораздо больше меня напрягали вышки, идущие через каждый пятнадцать метров по всему периметру города. Я приблизился к воротам, где меня сразу взяли на прицел люди на вышках. Хотя, скорее всего, они взяли меня на прицел ещё на подходах к городу.
  - Кто такой? Чего хочешь? - раздалось с вышки.
  - Я просто путник. К вам в город шёл. Запасы пополнить, поесть-поспать. - прокричал я.
   В воротах открылась маленькая дверь, в который показался мужик, замахавший рукой, мол входи быстрее. Я быстрым шагом проследовал в дверцу, захлопнувшуюся сразу за моей спиной. Солдат указал мне на КПП, стоявший слева. Я оправил вещмешок, поставил на предохранитель автомат и прошёл в указанную дверь.
   Небольшая комнатка, покрашенные в голубой цвет стены, стол, пара стульев и массивный шкаф. Вот весь нехитрый интерьер. У шкафа стоял молодой человек лет тридцати и что-то искал среди бесчисленных папок и листков.
  - Добрый день - привлёк я к себе внимание. Солдат глянул на меня поверх очков в очень тонкой оправе и кивнул на стул. Я пожал плечами и сел, скинув вещмешок и оружие на пол.
  - Разряжено, я надеюсь? - задумчиво проговорил солдат, не отрываясь от своих листков.
  - На предохранителе.
  - Немедленно разрядить! - в приказном тоне сказал проверяющий.
  -'В потолок' - хохотнул Харон
   Я, под чутким взглядом солдата, вынул магазин и щёлкнул затвором. Патрон упал на коленки и сразу был вставлен в рожок, который в свою очередь был вставлен в набедренный подсумок.
  - Первый раз, что ли? - возмутился солдат. Я сдержанно кивнул, чем вызвал усталый вздох. Поиск нужных документов сразу остановился, а парень взял чистый лист бумаги, ручку и сел напротив меня.
  - Фамилия, имя и отчество, пожалуйста.
  Я замялся. К своему ужасу я понял, что фамилию отец унёс собой, а мать никогда её больше не вспоминала. Да и никто в моей деревне с роду фамилиями не пользовался. Все друг друга в лицо знали. Молчание затягивалось.
  - Серафим Сергеевич - подумав, проговорил я, наблюдая за реакцией. - Фамилия, к сожалению, не сохранилась.
  -Ну, ээээ...Бывает, и, к сожалению, всё чаще. Нужно ещё что-нибудь. Может, псевдоним какой есть? - солдат смотрел на меня сквозь стёкла очков.
  - Ну, меня часто Сераф называли. - ответом было отрицательное качание головой. Очень не хотелось говорить своё детское погоняло. Но, очевидно, выбора не было.- Тогда Шут, наверное.
  Псевдоним был вписан сразу за отчеством, заключенный в скобки с пометкой 'псевд.'.
  - Сколько лет? - последовал следующий вопрос.
  - Простите, а зачем вам эти данные?
  Солдат тяжело вздохнул и еле заметно прошептал 'Триста двадцать пять', после чего пояснил:
  - Мы обязаны знать, кто ходит по городу. Все городские, не только гости, проходят эту процедуру.
  - Аааа, понятно. Двадцать лет. - очередная строчка заняла своё место на листе.
  -Откуда?
  - К сожалению, моя деревня перестала существовать. У неё и названия не было.
  В графе появился прочерк.
  -Как долго планируете гостить? - в меня снова вонзился внимательный взгляд.
  - Сколько получится, но не больше недели.
  Солдат пожал плечами и записал 'Пробудет 1 нед.', после чего сунул мне под нос листок, тыкнув пальцем, где расписаться. Я поставил закорючку и подобрал с пола вещи.
  - Ствол убери в сумку. На полицаев не нарывайся, пьяный по улицам не броди.- прозвучало последнее напутствие.
  -Я не пью - буркнул я и вышел в город.
  
   * * *
  Внезапно, как удар молнии, вернулось ощущение Цели. Завет помотал головой, но наваждение не исчезло, переродившись в устойчивое чувство. Неужели жертва обманула охотника? Завет провернулся на стуле и оглядел кабак, внимательно изучая вновь прибывших. Вроде бы никто из новых посетителей не тянул на Цель. Охотник даже втянул ноздрями воздух, пытаясь почувствовать хотя бы запах страха или злобы. Ничего. Дверь кабака распахнулась, и на пороге возник молодой человек лет двадцати-двадцати пяти, одетый во всё черное. Завет вгляделся в него, внимательно 'сканируя' на принадлежность к цели. Нет, чисто. Парень двинулся прямо к стойке, за которой сидел охотник, что заставило Завета отвернуться и уставиться в свой стакан с водой. Парень сел рядом и скинул капюшон. Завет вздрогнул, узнав в посетителе того самого паренька, что так нежно обнимал свою мёртвую возлюбленную, оказавшуюся Целью. Но сейчас он был другим. Казался...старше, что ли. А ведь всего неделя прошла. Завет отвёл взгляд, но был не в силах расслабиться. Ощущение цели крепло. По всем признакам этой Целью был именно сосед по барной стойке, заказывающий жареную картошку с мясом и чай. Но как Завет не силился, не напрягал своё чутьё, парня он просканировать не мог. С досады охотник даже бухнул кулаком по стойке, чем привлёк нежелательное внимание. Парень удивлённо глянул на Завета, но потом вернулся к изучению различных бутылок на стене. Охотник с силой сжал зубы. Ему не нравилось, когда не получалось локализовать цель. Такое было только в учебном лагере, в далёком заснеженном Мурманске, когда инструктор показывал, как прятаться от ментального сонара. Это было так давно. Завет подхватил свои вещи и направился на выход, попытать удачу на улицах города.
  
   * * *
  
  Картошка со свининой были такие вкусные, что пришлось заказать вторую порцию, чтобы желудок немного успокоился. Вкусовую палитру смазал кошмарный на вкус чай, но всё-равно у меня было отличное настроение. Особенно радовало, что ушёл наёмник, сидевший справа. Он какой-то нервный был, что-то бурчал, глазами сверкал. Не люблю таких. Я сидел за стойкой и думал, чтобы взять на сладкое, когда мне на плечо легла чья-то рука.
  - Брат - начали проникновенно над ухом - Не угостишь меня беленькой? А то прямо не вмоготу.
   Я оглянулся, осматривая не богатого деньгами товарища. Тот с трудом держался на ногах, но старался этого не показывать. Кривая улыбка демонстрировала ряд грязных, местами отсутствующих зубов. Лицо, явно не раз битое, выражало странную смесь радушия с такой мукой, что начинало щемить сердце. Я развязал мешочек и достал серебряную монетку. Я дал бы больше, да вот обед обошёлся в два раза дороже, чем я планировал тратить. На лице пьяницы отразилась искренняя радость, он принял монету, горячо поблагодарил меня и с видом хозяина своей жизни позвал бармена. Я усмехнулся и вернулся к своим мыслям.
   Через полчаса, с похудевшим на двадцать одну серебряную монету кошельком, я стоял на дороге и искал глазами гостиницу, или что-то подобное. И нашёл, прямо через дорогу. Я пересёк улицу и зашёл в заведение с очень подозрительным названием 'Уют'. Как правило, название обратно пропорционально смыслу. То есть в кабаке или гостинице 'Последний приют' вы наедитесь от пуза и выспитесь, а во всяких 'Уютах' вам предложат кошмарную пищу с кроватью, в которой из насекомых не будет разве что скорпионов, а после ухода от одежды ещё долго будет нести блевотно-солоноватыми нотками.
   Но стереотип не оправдался. За дверью обнаружился просторный зал, в центре которого находился круглый стол регистратуры. Высокая, мощная круглая стойка шла вокруг колонны. За столом возился с ключами метрдотель. Я проследовал к стойке и деликатно кашлянул.
  - Добрый день - оживился человечек и изобразил жалкое подобие улыбки.
  - Мне бы комнату. Сколько за ночь?
  Метрдотель смерил меня взглядом. Виновато улыбаясь, он произнёс:
  - Вы знаете, у нас не дёшево. Вниз по улице есть неплохая дешёвая гостиница...
  - Послушай, халдей! Я не спрашивал, где тут дешёвые клоповники. Я спросил, сколько за ночь? - губы рассекла хищная улыбка. Я даже не до конца понял, почему так разозлился.
  Парень побледнел и выдавил:
  - Д-д-десять монет. И что-нибудь в залог.
  Я запустил руку в кошель и вытащил на свет две монеты по пятаку.
  - И залог... - фраза оборвалась, как только в лоб парню направился ствол револьвера. Я подкинул оружие в руке и рукоятью подал за стойку.
  - Это в залог...
  - Я п-п-п-понял... - парень убрал револьвер в сейф и выдал мне ключи. - Второй этаж.
   Я забрал брелок и поднялся по лестнице. Нужная дверь быстро нашлась и я прошёл в своё новое, хотя и временное, жилище.
  
  -'Ну, могло быть и хуже' - протянул Харон. Я пожал плечами. За десять монет вполне сойдёт.
   Полом служили голые доски, отполированные тысячами ног до абсолютно гладкости. Семь слоев краски и три слоя лака после подобной полировки были практически не заметны. Словом, просто голые тёмные доски. Приятно удивили обои на стенах. Неброский бежевый цвет визуально расширял комнату, так что она не казалась коморкой папы...папы...Вылетело из головы, какого папы коморка. Потолок был недавно побелен, но грязные разводы уже успели проступить с верхнего этажа. Что самое неприятное - разводы были бурые. Как от крови...
   Я упал седалищем на кровать - прочно сколоченный деревянный каркас, покрытый опять же лаком. Толстый матрас, чистые, белые, без отталкивающих разводов простыня и наволочка. Синее шерстяное одеяло, с чёрной полосой. Я скинул шинель, балахон, снял берцы, размотал портянки, и хотел было уже стянуть штаны, как в дверь постучали. Рука нырнула подмышку, но нащупала пустую кобуру. Гадство. Я вытащил из ножен, закреплённых на пояснице, тесак. Зажав его в руке, я встал слева от двери.
  - Кто?
  - Это с регистратуры. Я вам забыл кое-что отдать...извините.
  Я аккуратно открыл дверь. Парень молча протянул мне свёрток. На мой вопросительный взгляд он пробормотал:
  -Эээ, здесь набор...набор специальный. Мы всем постояльцам должны его отдавать. Извините.
  - Спасибо. - я принял свёрток.
  - Доброй ночи...ой, то есть вечера...ой...- парень совсем потерялся и мечтал, чтобы под ним разверзся пол. Я строго смотрел на него, но, не в силах больше наблюдать за бедолагой, улыбнулся, чем вызвал вздох облегчения. Тот неловко улыбнулся в ответ и быстро ретировался к лестнице. Я хмыкнул и захлопнул дверь.
  -'Чудила. А ведь постарше тебя будет' - проговорил Харон.
  -Намного?
  -'Года на три'
  Я глубоко вздохнул и по-хозяйски прошёлся по комнате. Подошёл к окну, заглянул в шкаф, в тумбочку. Поглядел в окно. Вернулся к кровати и развязал бечёвку. Свёрток бутоном распустился на одеяле, охотно показывая своё содержимое. Я стал задумчиво копошится в вещах. Кусок мыла, швейный набор из чёрной и белой ниток, обмотанных вокруг иголки. Всё это отправилось в мой вещмешок. Кроме мыла, которое я положил на тумбочку. Следом там оказалось маленькое полотенце. Последним из подарков оказался голубоватый плоский брикет. Я разорвал бумажную обёртку, под которой обнаружилась фольга. Я отогнул уголок и увидел светло-коричневую субстанцию, размеченную на квадраты. Я втянул ноздрями кофейный аромат. Отломил кусочек и закинул в рот. Молочный шоколад быстро растаял на языке, даруя терпко-сладкий вкус, заставляя сжаться отвыкшие от подобных угощений желваки. Настроение ощутимо улучшилось. Дурные мысли отошли на второй план, уступая место приятной пустоте в голове и тёплой неге, разливающейся по телу. Нда, и всего за десять монет. Может это не простой шоколад. Ну конечно! Он волшебный. В нём есть радуга. В нём солнце. В нём....
  -'В нём наркота...' - медленно и тягуче проговорил Харон. Последнее, что я помню - как сильно приложился о деревянное изголовье кровати.
   * * *
  Грязь. Мягкая, холодная грязь. Я с силой сжимаю её в ладонях. Поднимаю голову. На всё расстояние простирается чёрная, выжженная земля. На ней ничего не растёт. Это бескрайнее поле абсолютно безжизненно. А какое небо...Один взгляд на это небо дает ясно понять, что это не твой мир. У тебя здесь нету даже 'птичьих' прав. Красное небо, с чёрными кляксами облаков, давит, выжимает, убеждая, что ты здесь лишний. Живым здесь не место. И ветер. Ветер изматывал, с каждым новым порывом оставляя всё меньше решимости и твёрдости духа, высасывая силы. Он пронизывал насквозь, сковывая сердце и разум ужасом. Я смотрю на свои руки. Они в крови, в моей крови. Она сочится из чёрной полоски, что появилась после моего первого убийства. Я чувствую себя узником в этом мире. Заперт между красным небом и чёрной землёй. Передо мной медленно проступает силуэт. Чёрный клубящийся туман медленно обретает человеческий облик. Я вглядываюсь в это кошмарное существо. Хоть внешне оно похоже на человека, но я чувствую - это самый настоящий монстр. От него веяло смертью, и это ощущение крепло с каждой секундой. До конца он так и не проявился, оставшись человекоподобным сгустком чёрного клубящегося тумана. Два ярко горящих красных огонька, не мигая, смотрели на меня, периодически всполохами вырываясь из орбит.
  - Кто ты?...- проговорил я.
  Ответом был до боли знакомый смешок. Тварь приблизилась ко мне и положила ладонь на лоб. Я дёрнулся всем телом, пытаясь скинуть руку, но попытка была тщетной. Я почувствовал, как по щеке покатилось что-то горячее. Я, теряя последние силы, поднёс пальцы к щеке и утёр влажную дорожку. На руке появился красный мазок.
  -Кто...ты...? - я почти потерял сознание.
  - Дух прошлого Рождества...- протянул хриплый, дребезжащий голос. Он убрал руку и я без сил завалился на бок. Кровь из раны начала заполнять весь мир. Она полилась с небес, таких же красных и мрачных. Я в ужасе, не в силах пошевелиться, наблюдал за красной изморосью. Безумие накатывало всё сильнее. Фантом развоплотился, чтобы через мгновение появиться рядом со мной , сидя на корточках. Он погладил меня по голове и ласково, насколько это вообще было возможно услышать от чудовища, проговорил:
  - Уходи, малыш. Тебе здесь не место...пока что.
  Сознание, не в силах больше выносить эти ужасные пытки, отключилось.
  
  
   * * *
  
  Что-то больно упиралось в щёку. Я медленно открыл глаза. Единственное чувство, которое я мог испытывать, была кошмарная мигрень. Она вытеснила зрение, слух, обоняние и вообще, казалось, заполнила весь мир. Я схватился за голову руками, и сделал попытку встать. Ощущение было такое, будто в висок медленно, но верно вставляют гвоздь. Боль проникала всё глубже в голову, смыкаясь на затылке. В глазах потемнело. Я собрал силу в кулак и поднялся. Нужно было срочно окунуть голову в ледяную воду. Дверь из номера вдруг показалась расположенной на луне.
   Каждый шаг давался всё сложнее. Когда я, наконец, смог добраться до двери и открыть её, меня чуть не хватил удар при виде длинного коридора, в конце которого виднелась дверь с надписью 'Мэ' и 'Жо'.
   Скребя ногтями по стене, отколупывая краску, я преодолел половину коридора и осел на пол. Чьи-то руки подхватили меня и потащили. Мигрень набирала обороты, уши горели, тело не слушалось. Сквозь боль я разобрал скрип открывающейся двери. На голову ледяным саваном обрушилась вода. Холодная влага обхватила затылок, и боль резко пошла на убыль. Через полминуты я смог сам выключить воду и подняться на ноги. Расфокусированный мир постепенно приобретал чёткость.
  - Парень, ты в порядке? Думать можешь? - послышались слова. Я посмотрел на собеседника. Чуть ниже меня ростом. Сухощав. На ногах растоптанные кеды, одет в старые, выцветшие джинсы. Свитер висит мешком. Лицо располагает к доверию, доброе. Глаза, внимательно смотревшие на меня, были такие искренние, исполненные беспокойства. Чёрные волосы, чуть спадали на очки. Я бы дал лет тридцать-тридцать пять. Точнее сложно определить, мешала бородка-эспаньолка.
  - В норме - выдохнул я и сел на край ванной.
  -Точно? Ну ка повернись на свет. - он отжал пальцем веко, попросил открыть рот и сказать 'Аааа'. Словом, это был врач. Я снова окинул его взглядом. И как он меня донёс, да так быстро? Я ведь выше на полголовы и шире раза в полтора, если не в два.
  - Как зовут? - спросил он.
  - Сераф...
  - Сераф...Серафим что ли? Хех, редкое имя. Меня Денис зовут. - он на миг задумался и добавил. - Можно просто Дэн. Не люблю официозность. Но без панибратства.
  -'Интелегенция, блин!' - вклинился Харон. Я стиснул зубы до боли в висках. Ну, крыса тыловая, я с тобой ещё потолкую.
  -Вот, от этого должно полегчать. - Денис протянул мне что-то на ладони и меня прошиб озноб, а ноги начали подкашиваться. На ладони лежала шоколадка.
  
   * * *
  Завет замер посреди Музыкальной площади, как вкопанный. Только что он почувствовал что-то. Что-то очень могущественное, но до боли знакомое. По коже даже поползли мурашки. Охотник помотал головой, в надежде прогнать наваждение, но нет, ощущение не исчезло. Словно что-то необычно сильное, древнее и от того очень опасное, попыталось войти в этот выжженный радиацией мир. Завет посмотрел на небо. Он помнил те времена, когда это небо было красным, а земля чёрной, как смоль. И их было всего двенадцать на той проклятой земле. А сейчас это тело служит ему тюрьмой. Завет напряг свою память изо всех сил, но так и не смог вспомнить своё настоящее имя. Его отобрали вместе с прошлым и настоящим, и предоставив лишь будущее. Завет в бессильной злобе сжал кулаки. Какой-то неосторожный прохожий толкнул его плечом, за что быстро заработал два резких удара в печень и кадык. Когда прибежали стражи порядка, охотник уже был далеко от площади. Ему нужно было возвращаться в Мурманск. Домой.
   * * *
  
  - Значит, говоришь, съел шоколадку и отрубился? - Денис сидел на табуретке и вертел в руках открытую пачку шоколада, от которой у меня начался самый настоящий 'приход'.
  - Да нет, я откусил маленький кусочек и всё....
  -А почему тогда пачка полупустая? - Врач с интересом смотрел на меня.
  - Я не знаю...
  И ведь действительно. Пачка была пуста наполовину. Или наполовину полна. Денис ещё раз понюхал плитку. Что толку её нюхать, думал я, ведь шоколад начисто убивает любые запахи. Он отломил шоколадный квадратик и закинул в рот. Тщательно разжевал, и запил горячим чаем. Пять минут мы сидели и ожидали реакции. Ничего.
  - Сераф, а у тебя раньше приступов не было? Галлюцинаций? Может, голоса слышишь?
   Я напряг все свои силы, чтобы не отвести взгляд.
  -Знаешь, я наблюдал раньше подобное. Людей скручивало без всяких причин.
   В дверь постучали. Лекарь поднялся с кресла и подошёл к двери. Я смотрел в пол.
  - Кто?
  - Обслуживание номеров - пробасил грубый мужской голос. Фантазия нарисовала здорового щетинистого мужика в переднике и чепчике. С грязной тряпкой. Я ухмыльнулся своим мыслям. Денис тем временем открывал дверь.
   За порогом стоял наёмник. На голову выше меня, немного худоват. Чёрный камуфляж, давно не стиранный и заношенный, висел на нём мешком. Руки, такие же худые, он держал у живота, с силой сжимая куртку. Нездоровая худоба особенно обозначилась на лице. Небритые впалые щёки, узкий нос, круглые глаза с серой окантовкой зрачка. Голос резко контрастировал с внешним видом. Гулкий, раскатистый бас, с дребезжащими нотками.
  - Сергеич, к тебе можно? Не отвлёк? - прогудел он - У меня опять раскрылось.
  - Входи, Паш, входи конечно! - Денис быстро переложил белье с кровати на кресло, и наёмник тяжело опустился на голые доски. Ловкие руки врача быстро расстегнули куртку и задрали белую майку, на которой уже проступило большое бурое пятно.
  - А это кто у тебя? - спросил наёмник, который только сейчас обратил на меня внимание, морщась от боли. Денис изучал большой раскрывшийся шов в районе живота.
  - Это...мой новый знакомый. Потом поговоришь, сейчас молчи. Сераф, подержи его за плечи, пожалуйста.
   Я с готовностью подскочил к изголовью и зафиксировал тело.
  - Бля...-протянул Денис, осматривая рану. - Я извиняюсь конечно, но ты что, опять в клубе был?
   Наёмник Паша стыдливо спрятал взгляд.
  - Ну надо же себя в форме держать...- попытался оправдаться он, за что заработал лёгкий тычок в область рёбер.
  - Взял бы штангу, кило на сто пятьдесят! Эффект тот же был бы! Эх...ладно, главное, кишки не разошлись. Ты представляешь, а? - последняя фраза была адресована уже мне. - Неделю назад вырезали аппендикс ему. А это долбоёб, прости господи, в драке умудрился швы надорвать...Сейчас заштопаю и прогуляемся. Тебе, Сераф, сейчас на воздух надо.
   Денис Сергеевич достал из стерильной упаковки иглу, напоминающую рыболовный крючок и моток серых толстых нитей. Я с любопытством наблюдал да его действиями. Ассистентом на операциях мне ещё быть не приходилось.
  - Может хоть ледокоину вколешь? - жалобно проговорил Павел.
  - Буду я на тебя ещё такой дорогой препарат переводить. Потерпишь. - пробурчал Денис и воткнул иглу в кожу. Я продолжал наблюдать. Смотрел, как слаженно работают руки, как сходятся две половинки кожи. Ни рвотных позывов, ни прочей ерунды у меня с детства не наблюдалось.
   Когда работа была закончена, Денис смыл с рук кровь, плеснул в рану спиртом и залепил странным прозрачным пластырем.
  - Встань, я забинтую. - 'пациент' послушно поднялся, превозмогая боль, и поднял руки.
  
   * * *
  Город уже окутали сумерки и по всем улицам стали зажигаться огни. Приятный желтоватый свет заливал всё вокруг. Температура заметно упала, изо рта шёл парок, и я даже немного пожалел, что не накинул шинель. В одном балахоне было прохладно. Втроём мы пересекли улицу и немного попетляв, вышли на большую площадь.
  - Сераф ты бывал здесь? Нет? Ну что ты, это же легендарная Музыкальная площадь. - вещал Денис Сергеевич, поддерживая навалившегося наёмника. Я ещё на подходах заслышал музыку, но сейчас наконец увидел, что являлось источником.
   Огромная, мощеная камнем площадь, представляла собой круг, по контуру которого кучками стояли люди. Всего я насчитал двенадцать маленьких столпотворений. Мы подошли к первому, в центре которого сидел музыкант.
   Молодой парень, постарше меня, с длинными, до плеч, свалявшимися волосами, сидел на табуретке и наигрывал какой-то ритмичный мотив. На предплечье был закреплён нарукавник, к которому были привязаны маленькие колокольчики, которые с каждым ударом рукой по струнам задорно позвякивали. Поначалу мелодия лилась тихо, спокойно, а парень что-то тихо мычал под нос. Постепенно звук стал громче, резче, набирал силу. Выйдя на нужный ритм, музыкант медленно запел, но подобно его музыке, и в голосе нарастала жёсткость и сила.
  
  Э-эх, долго шли, зноем и морозами,
  Всё снесли, и остались вольными.
  Жрали снег с кашею берёзовой,
  И росли вровень с колокольнями.
  
  Если плач - не жалели слёзы мы.
  Если пир - сахарного пряника.
  Звонари чёрными мозолями
  Рвали нерв медного динамика.
  
  Но с каждым днём времена меняются
  Купола растеряли золото.
  Звонари по миру слоняются
  Колокола сбиты и расколоты.
  
  Что ж теперь? Ходим вкруг да около!
  На своём поле, как подпольщики.
  Если нам не отлили колокол,
  Значит здесь...Время Колокольчиков!
  
   Музыкант сделал небольшой перерыв, продолжая играть боем четыре аккорда. Эмоциональная энергия этого парня заставляла сердце биться быстрее. Я оглядел людей. На каждом лице была улыбка. Не радостная, не довольная, а грустная, задумчивая улыбка. Так улыбаются, вспоминая прошедшие времена. Мужчины обнимали за плечи жён, кто-то тихо подпевал. Даже дети, чумазые, дворовые дети слушали песню, раскрыв рот, топая ножками в такт, и шевелили губами, пытаясь отгадать следующее слово. Паша даже утёр слезу. Я и не подозревал, что музыка может давать такой эффект. Музыкант облизнул губы и продолжил.
  
  Загремим, засвистим, защёлкаем.
  Проберёт, до костей, до кончиков!
  Эй, братва! Чуете печёнками
  Грозный смех...Русских колокольчиков!
  
  Век жуем матюги с молитвами!
  Век живём, хоть шары на выколи!
  Спи да пьём сутками и литрами!
  Не поём...Петь уже отвыкли...
  
  Долго ждём, все ходили грязные.
  От того сделались похожие,
  А под дождём оказались разные...
  Но большинство-то чистые, хорошие!
  
  И пусть разбит батюшка Царь-колокол
  Мы пришли со старыми гитарами
  Ведь биг-бит, блюз и рок-н-ролл
  Околдовали нас первыми ударами.
  
  И в груди искры электричества!
  Шапки в снег и рваните звонче!
  Русский дух - славное язычество!
  Я люблю...я люблюююю....Время колокольчиков...
  
  На мгновение воцарилась тишина, которая была сразу прервана овациями. Многие подходили и жали парню руку, он скромно принимал благодарности. От денег он категорически отказывался. Я не выдержал и спросил:
  - Извините, как вас зовут?
  - Саша
  - Вы будете здесь завтра?
   Он как-то печально улыбнулся и, помедлив, ответил:
  - Не думаю...
   Он убрал в чехол свою гитару и ушёл. Его провожали огорчёнными взглядами. Толпа медленно рассосалась, присоединившись к остальным кучкам. Паша тяжело прислонился к стене и закурил странную коричневую сигарету. Я и Денис подошли к наёмнику.
  - Ты как? - Денис заглянул Павлу в глаза
  Тот помолчал, подвигался, проверяя тело на боль.
  - Норма...Может в клуб?
  Денис как-то странно глянул на меня и перевёл взгляд на наёмника.
  - Ты уверен?
  Паша улыбнулся, оттолкнулся от стены и побрёл к узкой улочке между домами. Мы молча пошли за ним.
   Через пять минут мы подошли к невзрачному домику, обогнули его и остановились у подвала. Мощная железная дверь было приоткрыта, из щели сочился бледный желтоватый свет. К дверной ручке была примотана верёвка, на другом конце которой было примотано мыло. Я вскинул брови и посмотрел на Дениса Сергеевича озадаченным взглядом. Тот снова смерил меня странным взглядом. Будто переживал за моё будущее. Наёмник уже спускался по крутым ступенькам.
  - А что там? - не выдержал я.
   Наёмник, уже схватившийся за ручку, посмотрел на меня и улыбнулся ещё шире.
  - Там весело. Главное не бойся и руки посильнее сжимай.
  Мы втроём прошли в душное помещение.
  
   Клуб.
   Подвал оказался довольно просторным складом. Коробки были расставлены вдоль стены, единственным источником света была старая лампочка, висевшая на одном шнурке. Под лампой, образовав идеальный квадрат, столпились мужики. Большие и маленькие, толстые и тощие, дряблые и жилистые. Пахло потом, сигаретами, сыростью, но ко всему этому примешался очень странный запах. Вроде бы и знакомый.
   Паша смело двинулся к толпе, прихватив из ближайшего ящика бутылку. Многие пожали ему руку и строили сочувственную гримасу, тыча в живот. Тот кивал, что-то отвечал, периодически прикладываясь к бутылке. Здесь он явно был завсегдатаем.
   До уха периодически доносились звуки хлёстких и влажных шлепков. Я подошёл ближе и, наконец, понял, что тут происходило. В квадрате четыре на четыре метра стояли двое людей. У одного руки были замотаны в бинты, второй же средства защиты игнорировал. Оба были голые по пояс, в одних штанах, обувь так же отсутствовала. На лице бинтованного красовался синяк. У его оппонента была разбита губа, и ,кажется, не хватало пары зубов. К ним вышел из толпы ещё один человек, одетый в белую рубашку с закатанными рукавами. Он что-то спросил у парня без зубов, подошёл ко второму, кивнул и громко объявил:
  - Комрады! Штык сдаётся, а это значит, что наш победитель - Кроооооон! - он растягивал гласные, как ярмарочный зазывала. - А теперь я вас порадую! У нас сегодня бой новичков! Сегодня у нас их двое.
   Десятки глаз устремились на меня и на паренька, стоящего неподалёку. Мне на плечо легла чья-то рука. Я обернулся и увидел Пашу. Наёмник очень серьёзно посмотрел мне в глаза.
  - Ты когда-нибудь дрался?
  - Да уж, приходилось...Но с ножом. Но сегодня я драться точно не буду. - я поискал взглядом Дениса, но его не было.
  - Ты должен. Новичок принимает бой. Это закон клуба. На, глотни. - Он протянул мне бутылку. Я глотнул, чувствуя, как спирт ползёт по внутренностям, обжигая всё, с чем контактировал. Лёгкие мондраж, бывающий перед дракой, сразу отступил. Я стянул балахон, майку и глянул на руки с ужасом. На руке медленно проступала вторая черта. Взгляд как-то сам метнулся к пареньку, которому суждено было стать моим спарринг-партнёром. Тот был бледен как мел, отнекивался и даже попытался ретироваться к двери. Ему быстро отрезали путь к отступлению. Я стянул берцы и носки, двинулся к центру 'арены'. Ко мне подошёл человек в рубашке. Наклонился ко мне и зашептал.
  - Причёска короткая, это хорошо. Главное - не ссы! Через это должен пройти каждый. Мы все прошли...Как тебя звать? Хм, как-то не серьёзно.
   Паренёк наконец вышел на арену. Щупленький, худой, он мелко трясся и с ужасом смотрел на меня. Роста мы были одного, только я был поздоровее. Я подошёл и пожал ему руку. Кажется, он немного успокоился.
   Человек в рубашке начал вещать:
  - И так, товарищи! Сейчас у нас бой новичков. В синим углу у нас Пёёёёёётр! - толпа одобрительно загудела - А в красном углу у нааааас...Шуууууут! - Я услышал крики одобрения в свой адрес. - Готовы? И помните, можно всё, кроме ударов в пах. Начали! - с этими словами он пропал с 'ринга', оставив нас наедине. Я поднял полусогнутые руки на уровень груди, ладони были обращены от себя. Паренёк неловко сжал кулаки и застыл.
  Я двинулся на него. Как только расстояние между нами сократилось до критического, Пётр резко дёрнулся, и проведя обманный финт, засадил мне в челюсть с такой дури, что из глаз искры посыпались. Я отшатнулся, пытаясь поймать равновесие. Парень, хищно улыбаясь пошёл на меня. Я хмыкнул, подпустил его поближе и попробовал достать кулаком по лицу. В ответ мне в грудь прилетело колено, вышибая воздух и всякое желание продолжать бой.
   В голове мелькнула мысль, почему мне не помогает Харон. Ментальная крыса, наверное, забилась в самый тёмный угол сознания.
  -'Но но! Не хами мне тут. Он не прикрывает корпус. Совсем. Действуй!' - услышав Харона, я успокоился. Когда хитрый Пётр приблизился на расстояние удара, я харкнул тому в лицо кровью, приличное количество которой уже плескалось у меня во рту. Парень вскинул руки, стирая кровь, но этого хватило, чтобы я успел подпрыгнуть, направляя колено точно в подбородок противника. На пол упал кусок чего-то мягкого и красного. Я с ужасом понял, что парень откусил себе язык. Но не время для сочувствия. Два мощных удара прошли в Петину печень, нога ударила в почку, а удар с шагом направил пятку точно в грудь. Когда тот повалился на пол, я встал над ним и стал со всей силы бить костяшками по голове. Ухо, глаз, челюсть, переносица - все уязвимые части головы были разбиты, ободраны или сломаны.
  - Всё...- пробулькал Петя, вяло пытаясь противодействовать. Человек в рубашке выскочил на ринг и встал между нами.
  - Победииииил Шууууут! - возвестил он, а я без сил рухнул задом на пол. Петя смотрел на меня уцелевшим глазом и почему-то ухмылялся разбитыми губами. Меня передёрнуло.
   Петю быстро куда-то уволокли, наверное, в лазарет. Ко мне подошёл Паша и одобрительно похлопал по спине.
  - Молодцом, такого парня ушатал. Честно говоря, я думал, что он тебя положит. Но ты молодцом! Ещё хочешь?
   Я подвигал челюстью. Что-то неприятно тёрлось и похрустовало. Я помотал головой и поднялся на ноги. Голова болела, челюсть ныла, а руку свело судорогой. Паша посмотрел на меня и проговорил.
  - Пойдём-ка, я тебя одному хирургу покажу. Не нравится мне, как у тебя челюсть весит. - Я не протестовал.
  
   Дорогу от клуба до отеля я ни черта не запомнил. Слишком много ярких впечатлений я получил за вечер, мозг немного перегрузился. Очнулся я у дверей гостиницы, но наёмник меня туда не повёл.
   После пятнадцати минут петляния по грязным узким улочкам и закоулкам мы вышли к ухоженному дому. Паша, облокотившись на меня, поднялся на невысокую лесенку и постучал в дверь. В комнате, что слева от окна, зажёгся свет.
   - А ничего, что мы так поздно? - я смотрел, на силуэт в окне, который, шатаясь, двинулся к дверям. Через минуту властный раскатистый голос из-за двери возвестил:
  - Кто?
  - Это Корд! Слав, извини, что так поздно, но у парня, вроде, челюсть сломана.
  Дверь распахнулась, и передо мной предстал хирург.
  
   Хирург.
  Среднего роста, с проседью в волосах, очень крепкого телосложения, хирург оглядел нас усталым взглядом. Выцветшие джинсы, тапочки, тёплый шерстяной свитер - очевидно, человек уже готовился ко сну.
  - Это вот Шут, он...
  - Клуб? - Слава строго глянул на наёмника, затем на меня и крепко пожал руку. Очень крепко пожал.
  - Приятно познакомится. Меня все зовут Слава.
  - Серафим - в свою очередь представился я, силой удерживаясь от того, чтобы растереть поврежденную конечность.
  Мы прошли в дом.
  - Третья дверь налево - крикнул хирург, скрываясь в ванной - и берцы снимите!
  Мы разулись и прошли в нужную комнату. На двери была жутковатая надпись 'Перевязочная\Перебивочная', но меня больше волновала моя челюсть. Шок прошёл, адреналин утих и я начал чувствовать боль.
   Хирург возник в дверном проёме, держа в руках металлический поддон с инструментами. Я невольно сглотнул. Он поставил поддон на стол и вплотную приблизился ко мне. Сидя на стуле, глядя на хирурга снизу вверх, я вдруг ощутил себя маленьким и беззащитным.
  -Таааак...- протянул он и обхватил мой подбородок мощными пальцами и резко надавил. Я втянул носом воздух, но боль прошла очень быстро. Думается мне, что без помощи Харона здесь не обошлось.
  - Однако, крепкий ты. Обычно вскрикивают. Ладно. Дай ка я тебя...- Мне на голову легла какая-то странная сетка.
  - Эээ....а что это?
  - Это томограф. Не волнуйся, это не больно. Тебя не мучает тошнота? Головные боли? Мигрень? Нет? Может ночные кошмары? Видения? Галлюцинации?
   Под таким напором вопросов я всё-таки проговорился.
  - Ну мигрень и кошмары для меня норма.
  - А голоса ты не слышишь? - усмехнулся хирург. Надо было что-то сказать, но, к сожалению, молчание было истолковано правильно.
  - Серьёзно? А ты знаешь, что фактически ты мутант? Это патология тканей головного мозга. Она может вызывать видения, голоса, запахи, звуки. Некая разновидность опухолей, я думаю. Я оперировал одного. Прямо череп вскрывал, у меня в подвале есть подходящее оборудование. Так вот, говорит, что слышу голос, который назвался Аидом. Представляешь? А ты кого слышишь? Зевса? Прометея? Харона? - Хирург загоготал.
   После последней фразы у меня в груди похолодело.
  - Ээээ, нда, смешно - я натянул улыбку - А что смешного? Что означает слово Харон?
  Слава отсмеялся и заговорил, стуча по клавишам и периодически поглядывая на монитор.
  - Ну, это что-то вроде бога подземного мира. Харон был адским паромщиком, что перевозил души с берега живых на берег мёртвых. На глаза покойного клали две монетки, чтобы...
   Он ещё говорил, но я уже думал о своих проблемах. Чёрт! Почему Голос назвался Хароном тогда в детстве? Совпадение? Или в моей голове вправду засело древнее божество? Тогда впору отдать свой мозг медицине, пусть изучают мои патологии тканей.
   От дребезжащего, множащегося в голове голоса я вздрогнул.
  - 'Не думай об этом, малыш. Я не древнее божество. Моя история куда длиннее и не в пример кошмарнее.'
   Я перевёл взгляд на Славу, но тот приник к монитору и постоянно тыкал на какую-то кнопку.
  - Это невероятно! Ты...ты же носитель! Это...Так, мне нужно позвонить. - С этими словами он унёсся в другую комнату. Наёмник хмуро взирал на меня. Я стянул в головы сенсоры и начал подниматься, но ствол, направленный точно мне между глаз, заставил плюхнуться обратно.
  - Ты извини, Сераф...Но я дал клятву. - Наёмник закатал рукав и продемонстрировал странного вида татуировку на предплечье. Копьё, но которое были нанизаны странные, изуродованные черепа. Дальше её рассматривать у меня не получилось. В плечо впились два маленьких гарпунчика, от которых извиваясь шли тонкие проводки. Шокерный пистолет в руках наёмника затрещал и мир померк.
  
  
   * * *
  
  И снова это мерзкое ощущение холодной глины, проходящей сквозь пальцы. Открыв глаза, я снова увидел это красное небо, давящее, словно огромный пресс. Ветер отвешивал хлёсткие пощёчины, менял направление, вытягивал силы и желание жить. Чтобы подняться, пришлось приложить нешуточные усилия.
   Пустошь переменилась. Стоило только оглядеться, как это бросалось в глаза. Если раньше взгляду открывалась голая, грязная пустыня, то теперь она больше напоминала огромное болото. Грязь под ногами стала жиже, кое-где виднелись большие, но мелкие лужи. Вода на них оставалась гладкой даже под мощными порывами ветра.
   Я обернулся, и первое, что бросилось в глаза, это огромный валун. Антрацитно-чёрный, он врос в почву. На камне, скрестив, сидел фантом. Уже привычная размытость контуров, напоминающая расплывшееся чернильное пятно, гуляла, не давая глазу сосредоточиться. Фантом по-прежнему напоминал бедуина в пылевую бурю.
  - Привет, малыш.- пророкотал он, вызывая у меня приступ головной боли.
  - Куда меня везут?...- вопросы о прошлом Харона, отступили на второй план, уступая место более насущным проблемам.
  - О, это очень интересное место. Ты встретишь там много новых людей...ммм...и одного старого знакомого.
   Я закрыл глаза, собираясь с мыслями. Когда я открыл глаза, фантом стоял прямо передо мной. Он, как и в прошлый раз, положил мне руку на плечо, вот только сейчас сил у меня заметно прибавилось.
  - Ты становишься сильнее. - Красно-оранжевые огоньки глаз сузились. - Тебя повезут в Мурманск...и постараются препарировать. Надеюсь, мне не нужно объяснять, что ты должен этого избежать.
   Его рука переместилась мне на грудь и легонько толкнула. Первые несколько метров я пролетел с открытыми глазами...Потом темнота и гулкий удар.
  
   * * *
  - Просыпайся, радость моя, завтрак уже готов. - услышал я из темноты. - Эй, коматозник, я с тобой говорю!
   Что-то очень больно тыкнулось в рёбра. Я открыл глаза и первое, что увидел, это длинную деревянную палку. Один конец упирался мне в бок, второй же был зажат в крепких руках наёмника Паши. Тот, увидев, что я обратил на него своё внимание, расплылся в улыбке.
  - А я уж подумал, что всё, плакала моя надбавка, ан нет. И это радует.
  - С нашей последней встречи ты стал намного разговорчивее. - я с трудом поднялся и сел на койку, с которой, очевидно и навернулся, находясь в бредовом сне.
  - Хех, так чего ж не поговорить, раз человек хороший. Так, эм....Шут, помниться, так как же тебя на самом деле зовут?
   - А есть попить? - в горле пересохло, голова гудела, а общаться с наёмником не было ни малейшего желания.
  - Хех, мудрёное имечко. - Паша усмехнулся, и стал рыться в вещмешке. Я решил оглядеться. Тесная комнатушка, треть которой занимала клетка, в которой я собственно и сидел. Толстые прутья уходили в пол и потолок. Вся комната была обита деревянными досками. Что меня очень сильно напрягало, так это мерный перестук, и монотонное покачивание комнатки.
  - Где мы? - спросил я, принимая флягу с водой через прутья клетки. Паша оживился.
  - Ооо, друг мой, это очень интересное место. Ты находишься в бронепоезде 'Стрела'.
  -Где? - я поперхнулся водой, и, откашлявшись, уставился на пленителя.
  - Да-да, бронепоезд. Мы сейчас едем по секретному железнодорожному, плюс ко всему и подземному полотну. Оно пролегает довольно глубоко, но зато много куда ведёт.
  - Зачем же ты мне всё это рассказываешь? Разве это не секрет?
  - А ты, один хрен, уже никому ничего не расскажешь.- наёмник усмехнулся, явно довольный эпичностью своей фразы.
   Я погрузился в раздумья. Что делать? Куда идти? Как быть? В следующий момент в дверь, вошел огромный богатырь, волоча за шкирку бесформенное тело. Чёрный камуфляж богатыря, ну точь-в-точь, как у Паши, плотно облегал могучую мускулатуру. Рукава чёрной куртки были закатаны, открывая забитые надписями руки. Богатырь прошествовал через комнату и хлопнул Пашу по затылку.
  - Открывай давай.- пробасил громила, и, потеряв интерес к наёмнику, как следует встряхнул свою жертву. Пленник замычал. Паша же суетливо отворил клетку, наставив на меня ПМ. Я поднял руки и отступил подальше от двери. Богатырь зашвырнул своего подконвойного в клетку. Тот влетел, словно мешок и гутаперчивой куклой свалился в углу.
  - Языком своим поганым чего лишнего не сболтни. - погрозил пальцем человекоподобный шкаф и вышел восвояси, предварительно отвесив Пашке ещё один подзатыльник.
  - Так ты шестёрка оказывается позорная, а не бугор лихой. - я подошёл к своему новому сокамернику и помог подняться. Наёмник покраснел, а левое веко нервно задёргалось. Не обращая внимания на Пашу, я ведь нужен ему живым, следовательно, грохнуть он меня не должен, я переложил человека на единственную деталь интерьера своей комнаты.
   Лицо несчастного было разбито просто в кровь. Глаза заплыли огромными синяками, разбитые губы набухли, не переставая кровоточить. Нос был сломан в нескольких местах. Рука неестественно гнулась в предплечье.
   Левый глаз избитого распахнулся и уставился на меня.
  -Ты!!!!- проревел недобиток, пытаясь дотянуться до моего лица кулаком. Я отпрянул, хватая агрессивного сокамерника за руку. С трудом я узнал в лицевом фарше Дениса, моего спасителя из гостиницы, в которой меня накрыл приступ. Нда, умеют мурманские выродки людей калечить. Паша с интересом наблюдал за встречей знакомых, лузгая семечки со скоростью хорошего пулемёта. Как баба базарная, ей богу.
  - Его-то за что? - я подошёл к клетке и харкнул под ноги своему сторожу. От чего-то совсем не тянуло на вежливый диалог.
   - А тебе-то что, выродок? Он тебе брат что ли? - наглые зенки сузились, буравя меня ненавидящим взглядом. Видать, обиделся, когда я его шестёркой назвал. В принципе, можно его накрутить, а когда контроль над собой потеряет, так и вырубить суку.
  - А ведь он тебя штопал, когда ты с брюхом своим драным приполз. - я осуждающе поцокал языком. Паша уже даже было поднялся, но дверь снова открылась. В дверной проём вошёл молодой парень, весь в чёрном. На поясе у него болталась чёрная, гладкая, поглощающая свет, маска. Руки были забиты татуировками, начиная от кончиков пальцев и заканчивая шеей. При виде меня, его глаза приняли форму идеального круга. Желваки напряглись, и мне даже показалось, что я услышал хруст зубов. Паша вытянулся по струнке, не решаясь вдохнуть, с благовеянным трепетом глядя на маску вошедшего.
  - Это он? - тихо проговорил наёмник, сверля меня взглядом. Не многим старше меня, голос с хрипотцой, идеальная выправка. Я смотрел на него без особого интереса, пока до меня наконец не дошло. Именно этого наёмника я видел в кабаке.
  
   Завет медленно подошёл к клетке. В голове творился сумбур. Как?! Как его, человека, учившегося вычислять носителей годами, так просто обвели вокруг пальца?! Этот щенок умудрился ускользнуть из-под его клинка. Завет с ужасом подумал, что какая-то шавка, прихвостень, жалкая шестёрка, чьего имени он даже не помнил, умудрился найти носителя первым. Повезло, успокаивал себя Завет. Просто, мать его, несказанно повезло. Завет глубоко вдохнул и сосчитал до десяти. Когда порыв всадить нож жалкому халдею в глаз по самую гарду стих, Завет вышел из комнаты и двинулся в головной вагон. Нужно было сказать машинисту, чтобы не жалел угля. Необходимо было прибыть на аэродром как можно скорее.
  
   У меня аж мурашки по спине побежали, когда этот наёмник на меня посмотрел. Явно не так просто этот масочник, как кажется. Может командир...Да нет, слишком молод. Хотя мой отец в этом возрасте уже на передовой бился. И не рядовым каким-нибудь.
  - Водыыы - прохрипели за спиной и я обернулся. Денис упал с кушетки и теперь тянул ко мне руку. - Воды дай...
   Я подошёл к нему и помог забраться на койку. Фляга была буквально вырвана из рук. И это при условии, что у человека сложный перелом руки.
  - Что произошло? - попытался я было начать конструктивную беседу, но в ответ получил испепеляющий взгляд. Нда...Что же делать?
   Следующие несколько часов растянулись на пару лет. Мерный перестук колес убаюкивал, сопение Дениса убаюкивало, щелчки лопающихся семечек во рту Паши раздражали. Но что самое неприятное, меня игнорировал Харон. Бывало и раньше такое, что в очень неприятной ситуации, когда мне срочно нужны были ответы, ну или на худой конец совет, Харон покидал меня. И сколько бы я ни силился почувствовать фантома, я не мог этого сделать.
  - Хочешь книжку дам? - внезапно спросил Паша, отсыпая себе в клешню очередную горку семян подсолнуха. И где он их только берёт? - Интересную...
  - Как называется? - от скуки я решил поддержать разговор. Побег был невозможен в силу постоянных посещений нашего вагона разными вооруженными людьми.
  - Да чёрт её разберёт. Название стёрлось, но интересная очень. Я, правда, некоторый страницы извёл на...кхм...вообщем, на нужды разные...
  - Ну-ка дай посмотреть книжку. - Я сидел у самой клетки, облокотившись спиной о стену, постукивая ступнёй в прут решётки.
  - Во - Паша бережно извлёк из нагрудного кармана очень потёртую книжку и вручил мне.- Там про то, как мужик в ад спускается! Обалденная книжка! Только там в стихах всё.
   Я принял книжку и приступил к изучению. Обложка была затёрта почти до толщины бумажного листа. Единственная надпись, уцелевшая на ней, гласил 'изд. Москва 1944'. Впечатлённый, я продолжил. И чем больше я перелистывал страниц, тем гаже становилось мне на душе. Злость медленно брала верх над рассудком.
  - Уебень тупой! Ты хоть знаешь, что за книжкой ты себе жопу-то подтирал?!?! Это Божественная комедия самого Данте! В твою пустую голову закрадывалась мысль, что эта несчастная книга на сто с лишним лет старше тебя, и не заслужила участи служить тебе подтиркой!!! Ты подтирал говно, которое полезнее тебя во всем, одним из величайших шедевров поэзии, написанным тысячу семьсот восемьдесят лет назад! - От резкого изменения настроения я поднялся и швырнул флягу в лицо ублюдку - Мой отец золотой отдал, чтобы я мог эту книгу прочесть, да ещё и крысами да плесенью подпорченную. Золотой! А ты сейчас, как дебил, в уме прикидываешь, сколько баб сможешь передрать на деньги, за мою голову полученные. Ну что ты зенки свои коровьи на меня вылупил?!
   Эффект был потрясающий. Паша буквально шагнул к клетке, явно намереваясь садануть мне в клюв, когда его постиг неожиданный сюрприз. Схваченный за шиворот, он даже не сразу сообразил, что идёт на резкое сближение с железным прутом, разделявшим нас. Переносица мягко хрустнула , уходя в глубь черепа. Кровь хлынула в две струи, окропляя пол красным, а я уже отталкивал несчастного от прута, чтобы с новой силой воткнуть неразборчивого в деталях личной гигиены наймита головой в решётку. На седьмой или восьмой удар лицевая кость хрустнула и Паша, более не державшийся на моих руках, рухнул на пол. Судя по всему, неуч был ещё жив, но быстро вытекающая кровь очень скоро исправило это упущение.
   Через три минуты дверь распахнулась. Богатырь в чёрном с любопытством уставился на мёртвеца в огромной луже крови. Медленно он перевёл взгляд на меня, мирно сидящего в той же позе, как до принятия книжки, мерно постукивающего ботинком в прут в такт колесному ритму.
  - За что? - спросил он, хмуро глядя на меня.
  - Он Божественной Комедией жопу подтирал - мне показалось, или после этих слов на лице богатыря мелькнула ухмылка. Он, не говоря ни слова, взял за шкирку Пашин труп и уволок за дверь, оставляя за собой длинный кровавый шлейф. Отсутствие ножа в сапоге почившего он так и не заметил.
   Спустя минуту ко мне пришёл масочник. Он смотрел на меня так спокойно и не злобно, будто я не отправил только что на тот свет единицу его личного состава. Очевидно ощутимой потерей для мурманского общества Паша не стал.
  - Как он тебя нашёл? - всё так же тихо проговорил он.
  - Спроси у него... - опрометчиво обронил я. Как только я закончил говорить, послышался скрип сдвижной двери, шорох тягаемого мешка и, наконец, гулкий удар за стеной, отголоски которого я слышал уже где-то за спиной. Любопытный способ утилизации тел.
  - Как тебя зовут? - масочник явно терял терпение.
  - Серафим. А тебя?
  - Сейчас это неважно. Откуда у тебя четыре полосы на руке? - масочник указал пальцем на свежую черную полоску.
  -Не знаю, они сами появляются.
   Масочник хмыкнул.
  - Меня называют Завет. Ты знаешь кто я? Я - охотник на таких, как ты. Ты - генетический брак. Раковая опухоль. - он говорил тихо и вкрадчиво. - Такие, как ты - харч в лицо нормальным людям. Россия - это не ядерная пустыня, вроде нынешней Европы и Америки, где мутанты шляются спокойно, будто у себя дома, а выжившие людишки трясутся страхе, едва завидев на горизонте силуэт. А ты - это помесь. Тебя вскроют, изучат и уничтожат. Но перед этим тебя будут пытать. Долго, медленно и очень тщательно.
  - Если ты пытаешься меня запугать, то напрасно - я поднялся и посмотрел Завету прямо в глаза. Только сейчас я заметил, что радужка у наймита абсолютно чёрная.
  
   Теперь Завет наконец увидел Его. Когда это чёртово отродье поднялось и посмотрело в глаза Завету, он увидел. Разглядел это пламя в глазах. Оранжево-красное, оно, казалось, вырывалось из глаз, точно пытаясь выжечь этот мир по новой. Пока Завет смотрел в эти глаза, он не видел ничего вокруг. Пламя поглощало его. Пожирало разум, душу и рассудок. И Голос. Завет услышал этот Голос. Тихий, рокочущий, надтреснутый. Голос смеялся.
  
   Масочник отпрянул, будто ошпаренный и вышел вон. Хм, и чего это он? Я пожал плечами и обернулся, дабы проведать сокамерника. Тот мирно сопел перебитым носом на койке.
   Меня охватила апатия. Чёрт, что я здесь делаю? Зачем? Почему я попёрся куда-то из своей деревеньки. Сидел бы там тихо, женился бы на Лиске, состарился и сдох. И отчего я так не сделал?
   Осознание пришло не сразу. Тугоумием я не страдал, но внезапно почувствовал себя имбицилом. Они же мертвы...Лиска...Сергей Владимирович...Они мертвы. Да и деревня, наверное, уже сгорела, спасибо мне. Чёрт! Блять!!! У меня же ничего нет! Абсолютно ничего, кроме своей жизни. Всё моё прошлое облито кровью и присыпано пеплом. А я об этом забыл...
   Я ещё долго думал об этом. Очень долго. Пока в комнату не вошёл богатырь.
  - Встань к стене, руки за спину. - пробасил он, наставив на меня очень раритетную машинку - Люггер. Я послушно исполнил сказанное. Наёмник приблизился ко мне и резко качнулся влево, получив ножом в горло. Трудно поверить, насколько мотивирующим фактором оказалась мысль, что всё, что у меня есть, это моя жизнь. Богатырь схватился за распаханное горло, но надо отдать ему должное, всё же попытался меня убить. Пудовый кулак летел мне точно в сердце, и если бы он достиг цели, то лежать мне с искусственным инфарктом на полу замызганной клетки. Я резко сместился влево и полоснул ножом по мышцам. Отдёрнув руку, богатырь попытался достать меня левой, но нож, вошедший в глазницу, усмирил громилу навсегда.
   Я быстро вышел из клетки, прихватил с собой Люггер и пару магазинов к нему. Чёрт его знает, сколько на этом поезде вооружённых людей. Глубоко вдохнув я распахнул дверь. К счастью, никого тут не было.
   Пустой вагон, обитый всё теми же досками, пол был из того же материала. Кровавый след, ведший от двери, тянулся до половины вагона и резко сворачивал налево, к большой сдвижной двери. Словом, обычный грузовой вагон. За окном-бойницей периодически мелькали бледные фонари, еле-еле развевая непроглядную тьму туннеля.
   Я двинулся дальше. К сожалению, у меня не было абсолютно никакого плана. Только намётки. Перебить всех, оставив в живых масочника, допросить его и вернуться в Хлебниково. Желательно на этом вот поезде. Что ж, лучше, чем ничего.
   Второй вагон меня не сильно впечатлил, но зато обрадовал безмерно. Оружейная. Единственное, что омрачило мою радость, это человек в чёрном камуфляже, державший в руках батон хлеба и палку колбасы. Он уставился на меня, даже на секунду перестал жевать. Не раздумывая, я подскочил к нему и резким кивком сломал нос. Охранник удивлённо хрюкнул, но падать не стал. Вместо этого он со всего размаху зарядил мне в висок сырокопчёной. Не уступая в твёрдости дереву, колбаса очень больно тюкнула меня по затылку, застав в манёвре 'пригнись-ответь'. В глазах заметались искры, и я оступился. Падая на пятую точку я успел увидеть, как охрана тянет из-за пояса впечатляющих размеров тесак. Плохо, ой как плохо. Шуметь не хотелось, но и надобности не было. Я направил ствол на противника, но тот оказался не из пугливых...или не из умных. Охранник попёр на меня, игнорируя угрозу огнестрелом, занося надо мной тесак. Выбора не было. Я выжал спусковой крючок. Сухой щелчок возвестил о пустом магазине, а мудрёный затвор замер в конце хода, не вернувшись на своё законное место. Твою маман, богатырь не удосужился зарядить магазин.
   Тесак, описывая широкую дугу полетел вниз, на меня...но остановился, впечатавшись в чёрную маску, не долетев до моей головы полуметра. Завет, державший маску в руке, оттолкнул ногой тесак и с размаху зарядил 'забралом' в лицо охраннику. Тот повалился на спину, держась за окончательно размозжённый нос. Про себя я ответил, что на маске даже царапин не появилось.
  - Он нужен живым! - проорал масочник, от души заехав мужику ногой в почку. - А ты марш в клетку. - проговорил он мне.
   За окнами вдруг замелькал ослепительно белый свет. Все посмотрели.
  - Что это? - я не мог оторвать глаз от этого яркого света.
  - Это открытый участок дороги. Самый опасный из всех - тихо сказал масочник.
   Спросить, почему этот участок так опасен, я не успел. Грузовая дверь разлетелась мелкими щепками, впуская яркий свет внутрь. Две чёрные тени метнулись в вагон вместе со ним.
  - Архангелы! - проорал охранник, и тут же пал замертво, с распаханной шеей, как только чёрная тень проскочила мимо него. Завет быстро надел маску и сдёрнул со стены странного вида ружьё. Я перезарядил Люггер, с умопомрачительной скоростью вогнав новый магазин.
  - Не стреляй! - проорал Завет, выцеливая чёрную тень. Его странное ружьё резко хлопнуло, и один из размазанных силуэтов резко остановилась, запутавшись в сетке. Второй архангел ретировался в дыру в стене. Завет отбросил ружьё и подскочил к плененному мутанту.
   Тот бился в сетке, разрывая в кровь кожу, но никак не мог сбросить её. Завет со всему размаху ударил мутанту в голову, и тот затих.
  - Кто это? - спросил я, разглядывая странное существо.
  Завет снял маску, машинально повесив её на пояс, и вернул на стену 'сеткомёт'.
  - Это архангелы...Самые мощные и опасные мутанты на территории Российской федерации. Их даже европейские выродки стороной обходят. Хомо новус, мать их.
   Честно говоря, я немного удивился отношению к своей скромной персоне. Завет говорил со мной на равных. Будто учитель что-то втолковывал ученику. Для чего тогда меня нужно было держать в клетке, вести воспитательную беседу о генетическом мусоре и вообще. Чего они боялись?
  - Ты знаешь, когда я тебя впервые увидел? - тихо проговорил Завет, вглядываясь в мои глаза своими черными глазами. Я не шучу, радужка его глаза абсолютно чёрная.
  - В кабаке вроде...Ты рядом сидел... - я не понимал, к чему он клонит.
  - Нет...в самый первый раз я увидел тебя...спящим...рядом с девушкой...которую...- закончить фразу ему не дал мой кулак, резко вошедший в челюсть. Масочник оторвался от земли и рухнул на спину.
  
   * * *
   Адский огонь в глазах парня полыхнул с такой силой, что масочника парализовало. В Мурманске, да и, наверное, во всей пустоши ему не было равных в рукопашном бою. Тем не менее, удар носителя застал Завета врасплох. Завет не видел, скорее почувствовал, как мышцы налились свинцом, а в голове загудело...Его тело попытались взять под контроль. Грубо, быстро, без каких-либо приготовлений. Ментальная защита лопалась, трещала по швам. О нет, носитель не слепой раб демона, что засел в его голове. Они уже одно целое. Физическая сила и реакция молодого воина и ментальная мощь древнего божества. Пламя и лёд, спокойно сосуществующие в одном телесном сосуде.
   Ребристая подошва ботинок прошла в считанных сантиметрах от головы масочника, чудом успевшего увернуться. Если бы удар достиг цели, Завет с лёгкостью повторил бы судьбу несчастного наёмника, лежащего сейчас в тёмном тоннеле с проломленным о стальные прутья лицом.
  
   * * *
  
   Контроль над телом дался не сразу. Ярость нехотя сдавала позиции, а разум брал бразды правления телом в свои руки. Харон, крыса рватая, снова владеет моим телом. И ведь он знал...Всё знал, но решил молчать...Ну я до тебя...Резкий удар ногой в грудь вывел меня из вязкого омута огорчительных рассуждений. Пока я подбирал эпитеты описания моего ментального спутника, масочник успел вскочить на ноги и вкатать мне хороший пинок. Расстояние из одного конца вагона в другой я пролетел меньше, чем за секунду. В спину ласково вошли деревянные стенные доски, и я ссыпался на плененного мутанта, хватая ртом воздух.
   Архангел подо мной шевельнулся, до уха донеслось, как под острыми клыками струнами рвутся стальные канатики сетки. Мутант был жив, здоров и очень зол. Я сполз с могучей спины и начал на заднице отползать от копошащегося мешка плоти, затянутого в стальную сетку. Архангел злобно урчал, как волколак, медленно распарывая сеть, поднимаясь. Я зачарованно смотрел на мутанта, а в голове появилось странное, абсолютно неуместное чувство...ностальгии что ли. Будто я уже видел этого серого, крылатого исполина, способного в один удар пробить сталь окантовки вагона, тяжеленную грузовую дверь и два слоя деревянных досок.
   Архангел стряхнул остатки сетки с крыльев и развернулся в нашу с Заветом сторону, скалясь частоколом острых иглоподобных зубов. Его белые, с чёрной точкой зрачка, глаза уставились на двух людей.
  - Сссссавввет...- прошипел мутант и указал пальцем мне за спину. Я окинул мутанта оценивающим взглядом. На голову меня выше, но немного уже в плечах. Серая кожа, закрытая костяным бронником, казалось очень прочной. Раны и порезы, оставленные металлической сеткой, затягивались прямо на глазах.
   На ногах были совершенно неуместные берцы, в которые были заправлены чёрные штаны. Архангел перевёл взгляд на меня и его зрачки сузились.
  - Кха...Кхар...Кхарррроннн...- прогаркал он, оказывая в мою сторону острым ногтём. В груди похолодело, сердце сжалось, и билось где-то под кадыком. Я попытался сглотнуть, но глотка ссохлась, не давая возможность даже сделать вдох.
  - Ид...идёммм.... - ощерился мутант, протягивая ладонь. В голове послушался шёпот.
  -'Не бойся...'
  Я сделал шаг, чувствуя, как подламываются ноги, а, закрывая веки, я уже вижу красное небо и черную грязь. Ментальный удар архангела не смог вырубить меня до конца. Мутант схватил меня за грудки и буквально вылетел из поезда, за сто метров до того, как тот вошёл в туннель.
   Я кувыркался вниз по склону, моля богов не сломать себе шею. Архангел катился рядом, сложив крылья вокруг торса. В прочности те не уступали парусине. Когда я достиг наконец финиша, архангел уже отряхивал крылья. Я уставился на мутанта, тяжело дыша. По лицу стекали красные ручейки. Видать, я неплохо приложился головой. Твою мать!
  - Ты полетишь с нами. - тихо проговорил архангел. Я не смог разобрать, были это приказ, просьба или же вопрос.
   За спиной послышалось копошение. Я невольно обернулся, и очень вовремя, возле моего виска просвистел нож. Завет, запустивший в мою сторону тесак, уже доставал из-за плеча второй. Первый же, прошедший в нескольких сантиметрах от моей головы вошёл архангелу в грудь. Мутант издал гортанный рёв и рванулся на масочника, на ходу выдирая из груди ничуть не обескуражившую его железку.
   В следующий момент мою руку свело судорогой. Левая рука согнулась, конвульсивно дёрнулась и плетью повисла вдоль тела. Я в ужасе уставился на парализованную конечность. Та была покрыта каким-то странным красноватым сиянием. Так же переливался Харон в моих кошмарах. Масочник шарахнулся, будто от огня, а архангел замер, как вкопанный, медленно складывая крылья. За спиной мутанта мелькнула тень.
   Харона я узнал сразу. Он проявился лишь на секунду, дабы растаять в воздухе, одарив меня плотоядной ухмылкой.
  
   Завет на мгновение показалось, что в этот мир проскочило что-то очень злое, сильное и могущественное. Поведение мутанта, что стоял неподалёку, вообще не укладывалось в рамки повадок архангелов. Эти черти ни во что не ставили ни наёмников, ни бандюков, ни мурманские пулемётные расчёты, но явно боялись и уважали этого щенка-носителя. Архангел сложил крылья, и преклонил колено перед носителем. Его раны, включая недавнюю, усиленно регенерировались, затягиваясь за считанные секунды. Масочник часто заморгал, глядя на руку парня. Та переливалась то красноватой, то тёмной дымкой. 'И длань левая, окутанная закатным багрянцем, положит конец Мир сему. И восстанет Зверь заточённый, и поднимет он меч свой на оставшихся после Всполохов Смертельных, и наступит конец роду людскому.' - пророчество, ещё совсем недавно казавшееся предсмертными бреднями умирающего волхва, стало предопределённостью.
  
  
  
  
   * * *
  
   * * *
  
  
   Часть вторая.
   Странный был этот парень. Веста уже в который раз думала о своем новом знакомом. Серафим...Редкое имя. Особенно теперь. Стены города давно остались за плечами, а она все не могла выкинуть Серафа из головы. Даже странно.
   Дорога, до этого момента шедшая ровно, вдруг резко оборвалась огромным кратером. Счетчик Гейгера на плече огнемётчицы ожил и нервно защелкал. Веста опустила забрало и подошла к краю воронки. Диаметром кратер был метров шесть, а в глубине достигал трёх с половиной метров. Огнемётчица вздохнула и, сделав шаг, быстро съехала на дно. Потайной люк был заперт, видимо напарник проник с другого хода. Девушка лишь пожала плечами и достала из нагрудного кармана странное приспособление, чем-то похожее на нож с примотанной батарейкой. Ногой откинув, не отпихнув, а именно откинув камень, как крышку, она вставила устройство в открывшийся паз и провернула его. Под землёй раздался едва слышный щелчок, по дну кратера пошла вибрация и в земле открылся небольшой лаз. Солнце уже садилось и Весте пришлось подсветить себе ступеньки, уходящие во тьму. Толстенный люк полностью открылся и девушка спешно начала спускаться. Как только голова оказалась ниже уровня земли, защелкали реле и автоматика захлопнула проход.
   Веста быстро преодолела ступени, вбитые прямо в камень, и оказалась у гермодверей. В кромешной темноте она повторила действие с устройством, с силой вогнав то в скважину слева от неё. В потолке зажглись длинные ртутные лампы. Гермодвери с жутким звуком всасывающегося воздуха поползли в стороны. Огнемётчица сделала шаг внутрь. Двери сразу же закрылись за её спиной, с потолка ударили струи обеззараживающего душа. Двери перед ней открылись, открываю путь в точно такое же помещение. Здесь процедура повторилась, но душ уже имел синеватый оттенок, и ,в теории, смывал все радионуклиды. В третьей комнате ждал душ с дистиллированной водой и сушка.
   Пройдя все необходимые процедуры очистки, Веста зашла в маленькую комнатку, где был только небольшой стол и шкаф. Веста положила на стол дробовик, скинула огнемёт, положив его рядом. Огнеупорный костюм был повешен шкаф.
   Оставшись в одном топе и шортах, девушка двинулась в жилую комнату. Там обстановка была уже далеко не спартанской. Комната была размером десять на десять метров. В углу стоял огромный диван, на полу был постелен ковер с мягчайшим длинным ворсом. В другом углу стояла личная гордость Весты, уцелевший с незапамятных времён музыкальный центр. Третий угол приютил у себя большой дубовый стол, на котором громоздилась куча разнокалиберной электроники, разобранного оружия и ещё каких-то странных приспособлений. В четвёртом углу расположилась дверь, ведущая к остальным помещениям. Веста стянула топ и шорты, полностью обнажив своё прекрасное тело и, швырнув вещи на диван, двинулась к угловой двери. За той обнаружился длинный широкий коридор с более чем десятком дверей. Веста открыла первую дверь, за которой обнаружился душ.
   В предбаннике висели полотенца, халаты. В маленьком шкафчике на стене хранились средства личной гигиены. Веста сдёрнула с вешалки халат и полотенце, взяла из шкафчика шампунь без обёртки и двинулась непосредственно в душевую.
   Спустя десять минут девушка, окутанная клубами пара, вышла из душа и стоя перед зеркалом стала вытираться, периодически поглядывая на отражение. На разгорячённой красной коже стали отчётливо видны шрамы. На фоне мелочи, навроде укусов собак, ножевых ранений и ссадин, коих было в достатке,очень сильно выделялся ожог. Он тянулся от правой ступни, шёл через бедро, изящно огибая линию ягодиц, нырял на спину, протягиваясь вдоль позвоночника, разливаясь на шее. Часть сплавленной кожи дотянулась до лица, вынырнув из-под скулы на щёку, чуть налезая на рот, почти достав до глаза. Вторая же часть покрывала правую руку, заканчиваясь возле костяшек. Удивительно, но правое ухо не было превращено огнём в обгорелый кусок плоти.
   Веста накинула халат и вернулась в свою комнату.
  -Привет, сестрёнка... - от неожиданности девушка охнула, а рука рефлекторно метнулась за спину, поймав вместо привычной рукоятки дробовика лишь воздух. На диване сидел молодой парень.
  Завет, если ты ещё раз так сделаешь, я...я очень соскучилась. - Веста прильнула к брату, обхватив его за плечи. Завет обнял сестру.
  Ты слишком давно не появлялся...
   Завет отстранил от себя девушку и приподнял её подбородок согнутым указательным пальцем, пристально всматриваясь.
  Как я вижу, мои инъекции помогают? - спросил он. Веста чуть кивнула и указала себе на правую часть лба и висок.
  Да, спасибо. Видишь, тут уже почти ничего нет. Я, правда, кожу там совсем не чувствую.
  Завет задумчиво хмыкнул и улыбнулся.
  Ещё пару лет и должно целиком сойти. - он посмотрел куда-то за спину. - Ты ко мне в блок заходила?
  Веста бросила быстрый взгляд на гермодверь, потом на брата и отрицательно помотала головой. Тот кивнул и проследовал к двери, ведущий в его часть бункера.
   Завет подошёл к цифровому замку. Отстучав заученный наизусть двадцатизначный пароль на клавиатуре, он терпеливо дождался, пока гермодверь отползет в сторону и быстро прошёл в проём. Дверь тотчас же закрылась.
  
  
  
  Погоди-погоди, дед! - наемник замотал рукой, перебивая собеседника. - Я вот тебя слушаю уже целый вечер и что-то ни хрена не понимаю. Такой ерунды я в жизни не слышал. Подземные дороги, секретные организации, фантомы и прочая хренотень! Ну бред ведь, бред же!
  
   Собеседник, поджарый старик, сокрушенно покачал седой головой. Его взгляд, пронзительный, чистый, но в то же время неприятно давящий и колючий, вонзился в оппонента.
  Я понимаю, что моя история несколько...ммм...наивна, бессвязна и в чем-то абсурдна...Но это чистая правда. - С этими словами старик вытащил на стол сверток и бережно его развернул. Перед глазами наёмника предстала маска. Антрацитно-черная, она сплошь была испещрена царапина, сколами и заусенцами. Однако, главной деталью маски была дырка точно посередине лба.
   Наёмник с любопытством разглядывал маску, повертел её в руках, и, откашлявшись, проговорил.
  Она того самого воина?
  Седовласый богатырь усмехнулся, явно довольный произведённым эффектом.
  Неужели и всё остальное правда? - слушатель отхлебнул пива и уставился на рассказчика.
  Старик только пожал плечами и выложил второй трофей: Револьвер. Узоры и прочие украшательства поистёрлись, но до сих пор производили впечатление.
  Я прекрасно понимаю, что моя реальность для тебя - просто история, услышанная от какого-то безумного старика в кабаке. Сейчас в небе уже не видно архангелов. Мурманск не является сильнейшим городом на территории бывшей федерации. Перевелись вольные стрелки, как основной контингент на дороге. Да и огнестрельное оружие уже редко где встретишь. С Европы уже не приходят обезображенные мутагенами твари. Это как было с Диким Западом. Где раньше правила пуля, теперь живёт закон. Но я жил во время, когда всё решалось силой. И это был мой мир. Я в нём родился и вырос. Ваш мир настолько скучен...Обыден. Прошло восемьдесят лет с момента, как я покинул деревню. За это время появились тихие города. Не кучка разрозненных поселений, а целые города. Люди ходят на работу, ездят на машинах, без опаски выходят за крепостные стены. - На секунду старец замолчал и посмотрел в потолок - Столько всего изменилось. Я бы хотел вернуться назад. К истеричной матери, молчаливому отцу.
  
  Наемник деликатно кашлянул, невольно вытаскивая собеседника из ностальгических мыслей.
   _ А что дальше-то было? - спросил он, выдержав паузу. Седовласый богатырь усмехнулся.
  _ Дальше? хм...я уже всего и не припомню. Ну Веста с братом...
  _ Да насрать на них! Дед, ты про Мурманск расскажи. Я в тех краях даже проездом не бывал.
  _Мурманск? Хех...ЧТо тебе сказать? Мурманск это...
  
  
  
  
   * * *
  Полный пиздец! Я ещё толком не видел даже намека на городские стены. Сплошная ледяная пустыня. Я понятия не имел, что здесь было до войны, но теперь это был ледяной ад. И я не говорю о пушистых снежных барханах, в которые можно было бы упасть лицом и со спокойной душой отъехать. Это была именно плоская пустыня с иглоподобным ледяным ковром. Кое-где виднелись разломы.
   Проклятущий ветер стегал по лицу, будто тяжелая стальная рукавица. Ветру было глубоко похуй, что лицо замотано в несколько слоев шарфом. К слову, я сам напоминал сейчас со стороны, наверное, медведя. Огромный, черный, он медленно полз по ледяной иглице, кроша ее стальной подошвой. Голова-капюшон то падала к земле, то высоко задиралась к небу, всматриваясь в звёзды.
   От собачьего холода не спасало уже почти ничего. Каждый вдох впускал в организм всё новые порции ледяного воздуха. Тело быстро стыло, а вот согреваться отказывалось наотрез. Я со вздохом посмотрел на дисплей, закрепленный на руке. Батарея почти села, но какого чёрта? Палец в толстенной рукавице не сразу прожал кнопку, за спиной завибрировал небольшой насос, разгоняя по хитросплетениям трубок под шубой горячую воду.
   Эх, помнится эту же систему я опробовал, когда переходил пустыню в...в...вылетело из головы, как же звалась та маленькая европейская страна, что обратилась в выжженную палящим солнцем пустошь. В трубках была дистиллированная вода, которая очень даже хорошо охлаждала организм. Учитывая ещё тот маленький факт, что я был закован в броню шестого класса защиты...или пятого, я точно не помню, но по мне, бронник был скорее классификации 'переносная сауна'. Жара под сорок пять градусов в тени убивала, а находясь ещё и в скорлупе можно запросто было схлопотать тепловой удар и сильные ожоги кожи. Учитывая все эти факторы, охлаждающие системы трубок были не роскошью, а скорее предметом необходимости.
   Но это было тогда...пять лет назад...пять долгих и очень тяжелых лет назад. Я был моложе. Точнее я сейчас стал...старее. Или старше, я так и не смог понять. Возможно Веста смогла бы проанализировать конкретнее. Веста...где ты сейчас?
   Порыв пробирающего до костей ночного ветра сбивает меня с ног, предательски ударив в спину. Я лечу лицом вперед в ледяной ковер. Сюда бы Весту с её паяльником. Откуда во мне этот цинизм? Мысли всё чаще путаются, Воспоминания сменяются снами, а те обрывочными...Видениями? Предвидениями? О, и ещё одна деталь, которая беспокоит меня больше остальных.
   В практически безлунной ночи, сквозь метель и пургу, где-то вдалеке, но будто в пятнадцати шагах впереди я вижу мелькающую тень. Силуэт расплывчат и как-будто рябит. Свистящий ветер периодически доносит до слуха странный звук. В эти моменты мыслительный процесс мне абсолютно неподвластен. Тело начинает сбоить. В эти моменты я вижу Харона.
   Фантом далеко впереди и в то же время рядом. Он неотступно следует за мной с самого рождения...или всё же не с самого?
   Из мыслей меня вырывает открывшаяся передо мной картина. Небольшой ДОТ, доверху занесенный снегом. Едва виднеется провал входа, а перед ним деревянный крест с прибитым полопавшимся шлемом-маской. Ясно. ДОТ стал последним пристанищем для кого-то. Скорее всего еще со времён Первой Темной. Ну...Можно порадоваться тому, что в вечной мерзлоте тела не разлагаются. Глубоко вздохнув я стал прорываться внутрь.
   Кромешная темнота мешала разглядеть содержимое бетонного гроба. Я достал световую сферку и пинком отправил в полет. Маленький синеватый шарик впился в промерзшую стену и начал робко светить. По мере возрастания яркости я начал видеть силуэты. Пять 'мешков' были сложены в ряд у стены. Две мумии расположились в другом углу, сжимая в руках записную книжку. Сфера уже дала достаточно освещения, чтобы я мог разглядеть детали. Пять тел, жмущихся у стены имели пробоины в черепах. Я подошел к одному из трупов и положил пальцы на сморщившийся лоб. Перед глазами замелькали видения. На языке чувствовался горький привкус. Чувства. Страх...Злоба...Голод...Жажда...Признательность...Паршиво ребята закончили. Главное, чтобы это не был один из последних боевых вирусов. Хотя трупы не особо обезображены, разве что обморожение и все, что должно быть у трупа, несколько лет пролежавшего в ледяном склепе. Так, ну с этой пятеркой все ясно. Осмотрим остальных.
   Парочка, вцепившаяся в записную книжку, интересовала меня гораздо больше. Они сидели лицом к лицу, прислонившись плечом к стене, глядя друг другу в глаза. Зрелище было жутковатое. Я постарался очень аккуратно извлечь книжку из пальцев покойников, но те не желали расставаться с артефактом. Пришлось приложить силы, чтобы добиться желаемого. Спустя пару минут пыхтения книжка, вместе с несколькими чужими пальцами , оказалась в моих руках.
   Тяжело привалившись к стене, разместившись под светосферой, я сполз на пол и аккуратно открыл книжку. На проверку она оказалась чьим-то личным дневником. Кого-то из покойников. Я начал листать страницы, ведя пальцами по буквам, пытаясь увидеть эмоции, образы или хотя бы обрывки мыслей. Слишком затертые воспоминания. Долистав почти до конца, я, наконец, уловил какую-то энергетику. Холод. Не просто холод, а убиваюший, крошащий кости мороз. Отчаяния. Скорбь. Их было тридцать. Шли караваном через ледяную пустыню. Некоторые замерзали насмерть прямо на ходу. На секунду я отвлекся, чтобы стереть иней с пальцев. А ведь страницы были сухие...
   Когда я долистал до последней страницы, я чувствовал себя промерзшим, отчаявшимся, озлобленным полупокойником, так и не вышедшим из ледяного Ада. Боги, какого же им было дойти сюда, потеряв столько народу в пути, чтобы просто сдохнуть от холода и голода в старом бункере.
   Я закрыл глаза, пытаясь вызвать фантома. Мне всегда нравилось это ощущение - видеть с закрытыми глазами. Видеть мир, не смотря на него. Пронзительная темнота с бликующими силуэтами окружения. Как будто смотришь на черное небо, где звезды образуют фигуры, лабиринты обстановки. Потрясающее чувство насыщенной глубины. Прозрачная темнота, искрящаяся бездная.
   Бункер преобразился. На антрацитно-черном полу лежало пять мешков. Увидеть их, как людей я не мог. Слишком давно жизнь покинула их тела. А вот эти двое куда любопытнее. В голове левого мертвеца, у которого я по неосторожности отломил пару пальцев, теплился отголосок сознания. Ментальное эхо - маленький желтый огонек, клубящийся в черепе. Я мысленно сгреб его в руку и вдохнул в него немного жизни. В голове паслышался шепот.
  -Что это? Где? Гд...Что случилось? - шепот звучал нервозно, почти истерично. Я тяжело вздохнул.
  -Прости, друг...Я не хотел тревожить, но мне нужно кое-что узнать...
  -Кто вы?! Откуда вы в моей голове?! Почему я не вижу?!- верещал шепот.
  -Послушай, ты умер. Я правда не знаю, как сказать это мягче... - в горле встал ком. Как же я не люблю это делать. Его сознание скоро само бы потухло, он бы, скорее всего, даже не заметил, как исчез. Нельзя тревожить мертвых.
  -Умер?... - не то спросил, не то утвердил шепот. - Умер...
  -Откуда вы шли и куда направлялись? - попытался я вернуть разговор в конструктивное русло. Грубо, конечно, но мне очень не хотелось пополнить бункер своим трупом.
  Мурманск...Мы шли из Мурманска. Караваном в тридцать человек. На нас напал демон...Крылатая тварь. Серая такая. Порвал половину отряда, трупы в охапку схватил и улетел куда-то...вместе с нашим проводником. Мы двинулись к югу, но, видимо пропустили метку. Заблудились. Зашли прямо в ураган. Обвязались веревкой, но всё-равно половина не дошла. Прямо на ходу замерзали. Насмерть. Мы только отрезАли кусок каната и шли дальше. Какая-то тварь преследовала нас до самого бункера...
  -Архангел?
  -Нет, что-то другое. Будто скорпион, но с...с глазами такими страшными...Не могу вспомнить, как выглядит...
  -В какую сторону мне идти?
  -В любую...Ты всё-равно умрешь...Эта тварь...Она выследит тебя. Ужалит...и ты сдохнешь, как пятеро наших. Их крики...я их слышу до сих пор. Нам приходилось убивать их. Смерть была милосерднее...Я не знаю, кто ты и как меня возродил, но прошу тебя, убей...Я больше не хочу...
   Я осторожно подул на огонек, развеевая его в пустоте. Нда...безрадостно. На секунду я отрыл глаза. В бункере уже было не холодно. Светосфера сожрала уже около сантиметра бетонной стены вглубь, но и тепла и света стало не в пример больше. Иней со стен сошел на пол водой. В воздухе начал витать запах разложения. Трупы начали похрустывать и булькать, оттаивая. И еще был какой-то странный писк, который я никак не мог определить. Крысы бы тут давно сдохли...а вот...Кретин!
   Я сорвал со стены сферу, обжигая пальцы, и начал быстро застёгивать шинель. Сфера, напитала пятачок света на стене, и в этом тусклом освещении было видно, как пять тел буквально расползаются по полу, превращаясь в питательную, хоть и вонючую, смесь для...для зародышей этой четовой твари, что ужалила этих пятерых ротозеев. Окровавленные коконы выползали из рваных дыр в животах, распухая и разрастаясь буквально на глазах. Видимо почуяли тепло и решили, что можно вылупляться. Из моего рукава ощерилась тремя стволами в сторону тварей картечница, но я медлил. Медлил и с замиранием сердца ждал, когда за спиной послышиться звук хитиновых лап. Он не заставил себя ждать. Я обернулся и увидел смертоносную гадину.
   Длиной метра три, покрытый ороговевшим хитином, жук смотрел на меня восемью зелеными глазами. По форме он напоминал скорее жирную сороконожку. Спереди виднелись жвалы, с которых капала какая-то вязкая жидкость. Глаза моргнули, все тело дернулось. Определить расположение духа насекомого было сложно, но сейчас я стоял между мамой и детенышами. Я стоял в полоборота к уже кишащему живностью помещению, отчаянно думая, что делать.
   Если я пальну в копошащуюся кучу на полу, на меня рыпнется мамашка...А если я успею достаточно быстро провернуться и дать залп по мамашке, то малыши кинуться мне на спину...Пат. У всего-то надо было заказать Завету вторую картечницу в другой рукав. Необычная мексиканская заминка завершилась внезапно. Мамашка резко упала на пол, будто готовясь к прыжку, только вот выпрыгнула она почему-то назад, разбрызгивая синеватую кровь по всему коридору. Я медлить не стал, разряжая дуплет в копошащуюся кучу лапок, разнося их в мелкую кашу зажигательными снарядами. Раскаленная картечь, объятая пламенем, рассредоточила кучу насекомых по всей стене и полу. Запах, ударивший в ноздри, я даже сравнить с чем-то затрудняюсь. Ношатырь показался тонким оттенком ромашки. В глазах начало двоиться, желудок свело судорогой, голова начала кружиться. Я вылетел из бункера, закрывая рукой нос...и едва успел увернуться от огромного топора, прошедшего в сантиметрах от моего лица. Снег и мороз накинулись на меня, срывая капюшон, стискивая голову ледяным обручем. Я скинул меховую шкуру тулупа, сейчас скорость была важнее тепла. Тем временем гигант, закутанный в такие же меховые шкуры, уже занес огромное топорище над головой, готовясь обрушить на меня свое оружие. Медлить было уже некуда. Я швырнул свой тулуп в лицо противнику. Одёжка весила килограмм сорок, и, влети она в лицо, гигант по крайней мере бы покачнулся. Однако богатырь оказался расторопнее и мой дорогущий, тяжеленный, напичканый всякими полезными вещами тулуп был немилосердно впечатан в лед лезвием топорища. Я с чувством выругался, влетая ногами в грудь занятому выдергиванием оружия из земли оппоненту. К моему величайшему удивлению, ноги у меня соскользнули по шкурам, видимо богатырь носил кирасу или что-то вроде того. Я упал в снег. На шее сомкнулись стальным капканом пальцы. Гигант поднял меня на полметра в воздух, и наши глаза встретились. Мне давно не становилось так страшно...даже жутко. На меня сквозь щель в шкуре смотрели два пылающих красных уголька... Я вцепился в руку архангела, пытаясь найти хоть какие-то болевые точки, но мои пальцы впивались в сталь напряженных мышц. Красные огни глаз с интересом смотрели на меня. Я так и не успел понять теряю ли я сознание от непоступления крови в мозг, отсутствия дыхания или же чудовищного ментального удара... * * * Мне снилось детство. Будто я снова малыш. Мне часто снился этот сон, будто я лечу...Ну вернее не я лечу, я несусь над землёй. Чьи-то руки держат меня. И голос...нет, Голос. Я не помню слов, но очень хорошо помню тембр. Только вот сны оставались снами...но в этот раз холод и ощущение полета были неподдельными. С трудом разлепив глаз я понял, что я и правда лечу. Снежные барханы проносились на приличной скорости. Небо было серое, хмурое. Метель запрещала видеть дальше нескольких метров. Только ледяные черные пятна помогали определить, что я куда-то движусь. Я скосил взгляд наверх. Первое что бросилось в глаза - два серых, как небо, кожаных крыла, которые периодически помахивали, удерживая меня и далеко не маленького архангела в воздухе. На мой взгляд, это нарушает что-то в физике, но...зачем в чём-то копаться, если оно работает. Не о том я думаю... Дальше я вновь отключился. Сознание ещё несколько раз ныряло в омут безпамятства. Окончательно я очнулся уже на земле. Вернее в каком-то домике, навроде охотничего. Обстановка была бедненька. Зал три на шесть метров, большой стол по центру. Камин в углу. И огромная, серая фигура, снимающая с себя шкуры. Два огромных крыла были сложены на спине, ныряя по руки, переплетаясь на груди архангела на манер куртки. Сам мутант был высок настолько, что почти чиркал головой о потолок. Развитая мускулатура буграми перекатывалась под кожей. Мне стало не по себе. Эта тварь сможет порвать меня пополам, не особо напрягаясь... Я потянул из-за пояса АПС, но что-то в суставе хрустнуло, что не ускользнуло от чуткого слуха мутанта. Ну здравствуй, малыш...Давно мы с тобой не... - он замер, видя направленный на него пистолет. - Ты серьёзно? Я медленно опустил ствол, глядя в глаза Архангелу. Тот, казалось, снисходительно улыбался. А я не выстрелил, только потому, что узнал этот голос. - Харон? - кажется мои глаза увлажнились. Я медленно приблизился к крылатому монстру и упёрся лбом в его грудь. На душе стало тяжело, по щекам побежали слёзы. Вспомнилось каждое мгновение, когда мне было нестерпимо больно, грустно и тоскливо. И в каждый из этих моментов со мной был этот серый исполин. Когда отец ушел...Когда била мать...Когда бил Серп...Когда в моей жизни из близких не осталось никого...Со мной был Харон. Почему он даровал мне часть себя? Почему мне? Что я такого сделал?! Я с размаху ударил архангела в корпус, туда где, по идее, должна была быть печень. Рука как будто влетела в бетонную стену, в кисти неприятно хрустнуло, пальцы разжались и сжиматься больше не хотели. Харон дрогнул, но скорее от неожиданности, нежели от боли. Не похоже было, что он вообще почувствовал мой удар. В красных углях читалось непонимание. Я смотрел в глаза Харону, спрашивая без слов. Где ты был эти несколько лет?! Когда меня били, пытали, предавали? Когда меня обучали видеть то, что не видно? Чувствовать неосязаемое. Говорить неслышно. Смотреть не глядя. Убивать не прикасаясь...Где ты был, Харон? Я отстранился от архангела, пытаясь унять боль в руке, продолжая вопросительно смотреть тому в глаза. Пойми, малыш...Я не присутствую в твоей голове...Когда-то я передал тебе кусочек себя. Как образчик. А дальше он рос и изменялся вместе с тобой. Как фон. Ты лепил этот образ. До меня доходили только обрывки эмоций. И сейчас я смотрю на тебя...И мне не нравится то, что я вижу. Твоё сердце полно злобы. Твой фантом чудовищен. Мне не по себе, когда он говорит со мной. Мне страшно думать, что я мог таким стать...Эта сущность злая, порочная, подлая...Но в то же время она так сильна. Ты не помнишь тот момент, когда я отдал часть себя? Не думаю, ты был ещё так мал... Я так боялся, что ты не выдержишь. Или будешь всем рассказывать о Голосе в голове. Но я увидел в тебе что-то...что-то светлое. Ты не испугался меня. Не кидал камни. Хотя это было скорее глупо, не все мои сородичи столь разумны, как я. Пока архангел говорил, я сел возле камина, пытаясь прогреть руки. Под моим взглядом пламя становилось жарче. Некоторые искры тянулись к рукам, будто магнитом. Демонстративно повернувшись спиной к мутанту я гипнотизировал огонь. Какая-то детская, прямо скажем, обидчивость... Харон неслышно (по скрипучим половицам!) приблизился ко мне и положил руку на плечо. От него веяло силой. Неостановимой, разрушительной Силой. Я чувствал его энергетику, сравнивал со своей. -Научи - тихо проговорил я, чувствуя покалывание в пальцах. Архангел усмехнулся и убрал руку с моего плеча. 'Чему?' - прозвучало в голове. -Всему, что смогу постичь. 'Зачем тебе это?' 'Затем что я уже не смогу без этого' 'Ты на многое способен, но даже я не смогу научить тебя летать и...' 'Я рожден ползать. Я не хочу летать, я хочу воевать.' Харон промолчал, думая о звездах. Сейчас я даже мог это чувствовать. В голове зазвучали тихие приливы мелодии и чей то голос. Небо скалилось звездами Далекими, светлыми Невзгоды мчались тройками Бубенцами звеня на ходу Твой смех угас у излучины Там, где травы мы жгли по весне В кострах тех видны были образы Холодные, страшные, дикие! Я зачарованно слушал неведомого...назвать его певцом язык не поворачивался...рассказчика. -Кто это? - проговорил я севшим голосом. Харон помолчал. 'Я не знаю. Эхо времени. Иногда я слышу его. Столько прекрасных баллад. Они очень зависят от настроения... Сейчас я вижу, нас ждут тяжелые времена.' Я запустил руку в пламя и огонь будто поблек, потерял силу. В груди стало теплее. -Харон, мне надо поспать. - я поднялся с пола и прошел к кровати. Едва голова коснулась подушки, я провалился в сон. Обычно мне снились полеты...или кошмары. Но сейчас... * * * Гранатометный обстрел начал стихать и в окопах воцарилась напряженная тишина. Слышны были лишь кашель солдат и лязгание затворов. Черное небо, подкрашенное алой солнечной кровью, угрюмо переливалось тяжелыми тучами. Бойцы, прижавшись к стенам окопа, проверяли обмундирование. Закованные в тяжелую броню, способную остановить и крупнокалиберную пулю, они были готовы рваться под пулеметы. Ни один человек не мог посеять страх в сердцах этих богатырей, как бы круто он не был упакован. Но сейчас им протвостояли не люди. Командир стоял над окопами, просматривая в бинокль раскинувшеейся перед окопом поле. Командующий игнорировал такие средства защиты, как на своих бойцах, нося обычную разгрузку с бронепластинами. На фоне своих подопечных командир выглядел ребенком на фоне двух с половиной метровых бодибилдеров. Ему не нужна защита такой степени, ему нужна скорость. Скорость и то, что подарила ему генная инженерия. В биноколь командующий наблюдал перепаханное артилерией поле. Длинное и широкое поле, покрытое оспинами воронок двигалось. Из земли, покуда хватало глаз, вылезали крылья. Большие, кожистые крылья. Оптика давала достаточное увеличение, чтобы увидеть, как из земли поднимаются серые поджарые фигуры. Счастливые обладатели этих крыльев. После первого контакта с тварями их окрестили Архангелами. Практически неубиваемые, они выносили элитные отряды, как детей. Обладая серьёзным ментальным потенциалом, им даже не всегда было нужно приближаться к жертве. Бойцы хватались за головы, их мозг перегорал, будто спичка. Когда генералы наконец поняли, что голыми руками тварей не взять, была создана ударная группа. Закованные в стальную скорлупу с усиленным экзоскелетом, с тяжелыми пулемётами наперевес, с вживленными прямо в череп защитными экранами, бойцы были готовы бить, рвать, развоплощать на атомы любого, кто окажется в зоне видимости. Броня защищала тело, черепной экран - мозг. Командир отряда, доброволец, позволивший истязать свое тело химикатами и мутагенами, не нуждался в ментальной защите из-вне. Мутировавший, измененный на генетическом уровне мозг был невосприимчив к ментальным атака архангелов. А огнестрельного оружия у тварей не водилось. Командующий, благодаря внесенным в мозг изменениям, сам обладал предрасположенностью к ментальному контролю, на тестированнии мутагенов и умудрился управлять здоровенным быком втечение получаса, после чего бык умер от обширного кровоизлияния в мозг. -ГРАДы вроде работают, а толку х...-концовка фразы утонула в очередном залпе артилерии. Бойцы заулыбались. Командир явно был в большом почете. -Харон, может их того, дихлофосом полить?- Вереск, богатырь с ракетометом, кокетливо водил пальцем по ракете на груди. Командир усмехнулся, глядя куда-то в центр поля, выискивая кого-то или что-то среди взрывов и воронок. -Kharon, are they scary?-пробасил боец, сидящий слева от Вереска. Он прекрасно понимал по-русски, но сам предпочитал изъясняться на родном языке, дабы не подбирать постоянно слова. -Знаешь, Тим, не страшнее твоей бывшей жены.-проговорил командир, и одарил американца улыбкой. Секундная тишина была нарушена взрывом гогота и реактивных снарядов. Напряженность немного спала. Американцы любят такие шутки. Харон поджал губу и снова приник к биноклю. Спустя секунду он каким-то чужим голосом объявил 'Три минуты'. Бойцы подобрались, повставали с земли и начали поправлять оружие. Командир оглядел свое воинство из пяти бойцов. -Значит так, действуем по плану. Построение клином. В голове встанет Вереск, он мне меньше всех дорог - бойцы заулыбались.- Будешь своей мясорубкой дорогу расчищать. Братцы с огнеметами, вы у нас по бокам от Вереска. Только это, Буратины, без фанатизма, я хочу бежать по земле, а не по стеклу раскаленному. Так. Фень, если ты заденешь меня картечницей, я лично устрою тебе маленький инсульт. Серёнь, тебя тоже касается, следи, чтобы Фенрир меня не подрезал. Становитесь за Буратинами и отсекайте излишне ретивых. Тим и Макс, вы замыкаете нашу славную похоронную процессию. Парни, я вам никогда не врал. По плану мы должны пройтись кровавым бороном по этому полю, прорваться к центру...ну а дальше я сам. На деле же всё будет иначе. Бронники крепкие, но пробиваемые. Черпной экран отражает излучение, но не гасит его. Нам будет шандец, как тяжело. Главное довести меня до центра поля. Я, как истинный командир, прикроюсь вашими спинами и побегу по тому, что вы оставите от врагов. -Да ладно прибедняться, Хар, ты ведь каждого из нас с поля чуть ли не на руках выносил, и не по одному разу. Настало время вернуть должок! Слава Харону! - Вереск, как и остальные, вскинул оружие вверх. Харон с улыбкой глянул на своих подчиненных. -Выдвигаемся. Пошли! Пошли! Пошли! - Отряд, несмотря на свою неповоротливость, сорвался с места. Пятеро стальных богатырей вырвались из окопа, снося на своем пути какие-то ящики, зазевавшихся солдат и мелкие деревца. Харон пристроился в центре клина, практически безоружный, держа в руках два небольших топора. Со стороны выбор оружия казался, как минимум, глупым. Как максимум, очень изощеренным самоубийством. Однако, Харон практически видел, что огневой мощи у него в избытке, а вот рукопашников небыло абсолютно. Стальной дивизион уже выбежал на финишную прямую и несся к центру поля. Каждый боец в полном обвесе весил около трехсотпятидесяти килограмм. Земля проминалась под ногами бронированных сапог, вминая черепа архангелов в податливый грунт. На бегу Харон отмечал, что Архангел, втоптанный в грязь, через минуту вставал вновь, а голова, хоть и была изрядно порванной, явно не лопалась. Вереск выпускал один снаряд за другим, только успевая перезаряжать ракетомет. Буратины жгли напалмом на много метров вперед, но Архангелов это особо не впечатляло. А вот две картечницы выносили тварей на ура. Харону несколько раз приходилось стягивать топорами тварей с Вереска. Тот просто напросто влетал в толпу противников, раскидывая их, как кегли, но кто-нибудь обязательно цеплялся за броню, пытался её прогрызть. Харон вскидывал свое оружие, вгонял топоры тварям под крылья и стаскивал на землю, под ноги замыкающим. Так же Харон про себя отметил, что Архангелы появляются не совсем из земли, а будто из кокона. Кто же их 'сеял'? Не сами же народились... Когда половина пути была пройдена, Вереск припал на одно колено, резко тормозя всю группу. Харон не останавливаясь взбежал по спине бойца, на ходу вскидывая топоры. За приклонившим колено Вереском (в ноге у него торчало что-то продолговатое) стоял Архангел. Он был на голову выше своих сородичей и не в пример больше. Харон, уже находясь в воздухе, столкнулся с тварью взглядом. В голову будто вонзили ледяной нож. Прыжок растянулся на столетия, все потеряло четкость, только глаза Архангела, два пылающих оранжевых угля, вытягивали из этого мира куда-то далеко. Потребовались серьёзные усилия, чтобы не потерять сознание. Наваждение длилось лишь секунду, Харон собрался и изо всех оставшихся сил рубанул архангела по ключицам. Лезвия завязли в мясе, встав в распор между костями. Харон резко ударил тварь ногами в грудь, одновременно выдергивая топоры. Архангел взвыл, грудная клеть начала разрываться, с чавканьем и кусками мяса вышли из тела топоры. Архангел на момент потерялся, но этого хватило, чтобы Харон отпрыгнул назад в строй, а Вереск разрядил ракету Архангелу точно в живот. Ракета влетела мутанту точно в рану и засела где-то в синеватых кишках. Тот удивленно хрюкнул, хватаясь за маленькие хвостовые стабилизаторы, пытаясь выдрать снаряд, который сдетонировал через мгновение. Архангела практически разорвало пополам. Серая кожа начала светиться изнутри, огнесмесь прожигала мясо и плоть, после чего сдетонировал основной заряд и вместо живота у твари расцвел большой и красивый огненный цветок. Архангела откинуло назад, переламывая пополам подплавленный жаром позвоночник. Вереск тяжело выдохнул, с хрустом выдирая из куска брони и, видимо, мяса обездвижевший его шип. Харон на лету поймал окровавленный кусок...кости. Будто обломок ребра. Этож какая сила броска и плотность кости должна быть?! Из пробоины в ноге у Вереска лилась кровь. Экзоскелет, обнаружив повреждение, должен выпрыснуть в кровь бойца обезболивающие и антибиотики, но этого почему-то не происходило. Вереск просидал все ниже, не заваливаясь только благодаря Буратинам, зажавшим его между собой. -Вашу Машу, какой же красивый приход...-выдавил по радиоканалу Вереск, чуть привставая.-Так и сковырнуться не долго. Чего встали? Живой я, скорлупа со своими химикатами запоздала. Пошли, немного осталось. Харон облегченно выдохнул и ухватился за ручку, приваренную к спине правого Буратины, встав ногой на подножку, приваренную к бедру. -Ходу, мужики, чуть-чуть осталось.-группа сорвалась с места, продолжая свой стремительный марш-бросок. Харон, временно подрабатывающий противокумулятивной защитой у Буратины, скосил глаза на левую руку, где был закреплен планшет. По показаниям оставалось метров двадцать. Согласно вводной, в центре поля покоился кокон с Главным. По прогнозам аналитиков, до вылупления было ещё несколько дней и военные решили нанести упреждающий удар. И если все пойдет по плану... Харон закрыл глаза. Никогда ничего не идет по плану. Никогда... Прикрыв веки, Харон просчитывал местность. В антрацитной темноте проступали очертания разбомбленного поля, силуэты бронекостюмов...и ослепительно оранжевые вспышки Архангелов. Вся темнота, покуда хватало ментального зрения, была сплошь утыкана рыжими всплолохами. Некоторые, особенно яркие, отрывались от земли, другие, ещё совсем бледные, были под линией ландшафта. Харон потянулся к ближайшему оранжевому пламени в попытке обуздать и подчинить. Ком рыжего света отпрянул от Харона, начав переливаться синими и красными оттенками. Командир улыбнулся, с силой хватаясь за свет. Оранжевый огонек ещё трижды поменял оттенок, отчаянно дернулся и начал медленно затухать. Харон открыл глаза, чтобы увидеть, как одна из серых тварей падает навзничь, отчаянно крича и хватаясь за голову когтистыми лапами. Улыбка с лица Харона сошла только когда они приблизились к цели. Отряд встал вокруг широкого провала в почве, готовясь отражать атаки противника столько, сколько потребуется. Харон спрыгнул со спины Буратины в центр воронки и вновь закрыл глаза, держа руку на почве. То, что открылось ментальному щупу ему не понравилось. В земле, периодически резко подергиваясь спал Архангел. В отличае от остальных, этого гада Харон видел целиком, в мельчайших деталях. Словно отлитый из темного стекла, он лежал в земле, закутаный в свои крылья, будто в саван. Намного выше и больше всех прежде встреченных мутантов. От него веяло силой. Харон даже усомнился в своей защите. Стоя здесь, прямо над Архангелом такой силы, даже со всеми своими 'модернизациями', Харон почувствовал себя голым. Уязвимым. 'Ведь он может меня убить...'. Стоило этой мысли только начать формироваться, Архангел распахнул глаза. Харон буквально почувствовал, как раскаляется его мозг. Из носа брызнула кровь, в ушах тоже почувствовалась теплая влага. Каждая клетка мозга БОЛЕЛА! Взгляд помутился, сквозь красное марево смотреть было абсолютно невозможно. Харон упал на колени, обхватив голову руками. Сквозь кровь и слёзы он увидел, как лопнул кокон и к небу простерлись два огромных крыла. Головная боль усиливалась, Харон скрючился в позе зародыша, обхватив руками кровоточащие уши. Собрав последние силы в кулак, не отпуская голову, командир попытался отрешиться от всего. Боль начала нехотя отступать, оставляя после себя отупение и гул. Харон открыл слезящиеся, кровящие глаза, чтобы во всех деталях узреть, как Архангел выбирается из земли, операясь руками о края воронки. Огромный монстр медленно, будто через силу, провернул голову в сторону Харона и ощерился в его сторону иглоподобными зубами. 'Адский Удильщик'- всплыло в голове командира название рыбки, с которой у него ассоциировалась эта пасть. Архангел смотрел в глаза Харону, медленно усиливая нажим. Харон уже справился с болью и теперь старался выдержать взгляд мутанта. Тот уже выбрался из своей колыбели-могилы не разрывая зрительного контакта, вплотную приблизился к Харону, обдавая лицо холодным дыханием. -'Жалкая тварь...'-пронеслось в голове Харона тихое шипение-'Тебя не спасет твой панцирь. Я все-равно сожру тебя' Харон стоял лицом к лицу с Архангелом, отчаянно думая, как быть. Мозг работал в бешенном темпе, забраковывая один вариант за другим. К топорам, оставшимся возле Буратины, рыпаться не имело смысла, Архангел порвет его при малейшем движении. Вариант с обращениием к соратникам так же отпадает. Единственный верный вариант был похож на самоубийственный бросок с ножом на танк. Однако, другие варианты казались и вовсе идиотизмом. Харон закрыл глаза. Отлитый из черного стекла Архангел давил своим присутствием даже в ментальном поле. Харон чувствовал, что тварь пытается взять его под контроль. И чем сильнее напирал Архангел, тем ярче у него вспыхивал в глазницах оранжевый огонь. И тут Харон понял...и резко снял ментальный блок. Свет в глазах мутанта на секунду стал ослепительным, но этого мгновения хватило, чтобы Харон вцепился в этот свет, сдавливая его изо всех сил в надежде затушить пламя. Взгляд Архангела изменился. Из плотоядного взора хищника тот превратился в изумленно-испуганный взгляд обманутого котенка. По ощущениям было похоже, будто пытаешься удержать в руках молнию. Харон понял, что просчитался, когда не смог скинуть ментальный силок с разума Архангела. Успокаивал факт, что и Архангел пока не сообразил, что произошло. Харон раздумывал всего мгновение...затем нырнул в пылающие глаза мутанта. И в этот момент, наплевав на все приказы, обернулся Вереск. Обернулся, чтобы увидеть командира, падающего замертво, с широко открытыми глазами. Архангел же застыл на месте, глядя куда-то в пустоту. Вереск провернулся на месте, на ходу заряжая ракетомет. Харон лежал на земле, не подавая никаких признаков жизни. В подобной ситуации командование переходило в руки Вереска. Тот усиленно думал, пытаясь принять верное решение. В смерть командира Вереск не верил. Такие не уходят... * * * Проснулся я в поту. Сердце бешенно колотилось, но кошмар быстро таял в памяти и что же меня так напугало, вспомнить не удавалось. Я окинул взглядом место, где задремал. Все та же комната. Единственное, что очень бросалось в глаза, это Архангел, висящий посреди комнаты вниз головой. Один глаза Харона открылся и полыхнул в мою сторону янтарным огоньком. Видимо моё лицо было достаточно красноречиво. -У меня мигрень. Если вниз головой повишу, отпускает. -Да не не, я не в претензиях, просто не ожидал...-Я поднялся с кровати, растирая лицо. Голова жутко болела, взгляд расфокусировался. Пришлось присесть обратно на кровать и несколько минут растирать виски. Харон меж тем спрыгнул с потолка и сел возле камина. -Что дальше?-я достал из внутреннего кармана сигареты. Из рюкзака на стол перекочевал кусок черного хлеба, кусок сала и уже совсем неприглядный на вид помидор, который пришлось сразу выбросить. Присмотревшись к хлебу, я понял, что он отправится вслед за недогнившим овощем. Тот весь был покрыт какой-то рыжей плесенью. Сало, хоть и на вид было ничего, пахло отвратительно. Скрепя сердцем пришлось сплавить за окно все свои оставшиеся припасы. Долго я всё-таки добирался сюда. Мне вспомнился Завет, снаряжавший меня в этот поход. К тому моменту он уже лишился глаза, руки и ноги, причем, не самым легким способом. Помимо конечностей, он потерял свой бункер, практически весь арсенал и гараж. Все его исследования сгинули в огне, из лаборатории не уцелело почти ничего. Он так и не выяснил, кто был виновен в уничтожении его убежища...А вот я знал. Знал, что Веста возненавидела своего брата. Возненавидела и уничтожила работу всей его жизни и практически лишила его жизни. Но Завет оказался не из числа слабаков. * * * Пожар застал его спящим в дальнем конце ангара с техникой. Завет проснулся, чувствуя, как кашель раздирает горло. Везде пыл серый дым, от температуры глаза становились горячими, пришходилось их закрывать. И он побежал. С обоженными глазами, отталкивая с дороги раскаленные куски металла, давясь выворачивающим кашлем. Периодически в гараже детонировали машины и грузовики, разливались бочки с горючим, дезориентируя беглеца, швыряя его на стены и пылающие остовы. Когда Завет выбрался из охваченного огнем гаража, от его левой руки мало что осталось. На опаленных, почерневших костях болтались сухожилия, остатки мышечных волокон и немного кожи. Ниже локтя рука была недееспособна. Но Завет будто не замечал этого. Он стоял в разгромленной лаборатории, уже понимая, что без потерь вырваться из объятого пламенем убежища не выйдет. Лаборатория кипела. Опытные образцы, кислоты, реагенты. Все это смешивалось в однородный коктейль на полу и медленно, но верно прожигало себе путь в подвал, к арсеналу. Если оружейная сдетонирует раньше, чем Завет окажется на улице, то останки бойца можно будет уместить в спичечный коробок. И он побежал. Студень под ногами разъедал плоть, но Завет не останавливался. По пути он разбил рукой аварийный ящик, на бегу выхватывая из него несколько шприцев и маленький стальной кейс. Один шприц был вколот в остатки левой руки, второй шприц ушел в бедро. Едкий дым резал глаза, обжигал при вдохе гортань. Масочник рванул вперед, чувствуя, что суставы в ноге уже практически не держат. Когда, спустя долгих десять минут, однорукий, одноногий, почти лишившийся зрения масочник выхаркивал с кашлем на траву обожженные легкие, сдетонировал основной арсенал... * * * Я до сих пор его чувствую. Знаю, что он еще жив. Иногда у меня даже получается...вызвать его чтоли. Правда его ответы не сформированны, сумбурны. Ему тяжело сосредотачиваться. Он отпралял меня в Мурманск. Выдал все снаряжение, что только смог. Вернее все, что уцелело и удалось восстановить. Надо отдать ему должное, будучи на протезе ноги и пользуясь протезом руки, Завет смог вернуть к жизни очень многие механизмы. Например, картечницы. Собрать мне шубу с системой подогрева. Собрать данный экзоскелет практически из мусора и обломков, пркатически на коленке, орудуя только одной рукой. Сколько раз я замечал, у этого человека бешенная энергетика. Даже не обладая какими-то ментальными силами я это чувствовал. Как будто возле тебя медленно и размеренно раскручивается огненный вихрь. Иногда из вихря бьют протурберанцы, задевающие остальных людей. Я хорошо помню это ощущение, когда такая петля тебя задевает. Хочется действовать, созидать, разрушать. И при том с одинаковым рвением тянет возводить дворцы и жечь деревни. Масочник это никак не объяснял, говорил, что ничего подобного в себе не чувствует и что ему просто нравится заниматься научными изысканиями. Из воспоминаний меня вырвал Харон. Архангел сел на пол, немного уровняв наш рост, и закрыл глаза. Я сел напротив него и прикрыл веки. Я впервые увидел Харона ментальным зрением. Эхом пронесся сон. Отлитая из черного стекла, с пробивающимися оранжевыми всполохами фигура. И огромный, раскинутые вширь крылья, сотканные будто из света и огня. И глаза. Затягивающие, полыхающие пламенем жерла вулкана. Харон выглядел нервозным. Через мгновение я понял причину его беспокойства. Из-за его плеча медленно, опираясь на крыло и шею выползал фантом. Замотанный в клубящийся черный туман, он, будто паук, перемещался по архангелу, глядя мне в глаза двумя рвущимися наружу огненными гейзерами. -Ты пожалеешь...обо всем...- прошипел фантом, закрывая ладонью глаза архангелу. Тот дернулся всем телом...и огонь внутри него стал затухать, меркнуть. Огромные пылающие крылья таяли в воздухе, опадая светящимися нитями на антрацитовый пол. Я с ужасом наблюдал, как умирал Харон-архангел, не в силах этому помешать. Всполохи под его стеклянной оболочкой гасли, бледнели и более не зажигались, а сам архангел заваливался на бок. Фантом убрал руку с лица мутанта и подался ко мне, медленно выговаривая слова голосом Архангела. -Теперь всё будет немного иначе...малыш- В последнее слово было вложено столько презрения, что меня передернуло. Харон-Архангел дернулся на полу и застыл, глядя остекленевшими глазами куда-то сквозь меня. Я открыл глаза. Над трупом мутанта стоял некто, в потертой одежде, с замотанной в грубое полотно головой. Контур был слегка расплывчив, будто мелко дрожал. Из щели в тряпках на меня взирали холодные злые глаза. Радужка была ярко оранжевого цвета и будто излучала свечение. Когда эти глаза ловили мой взгляд, я начинал 'проваливаться'. Мир мерк, выцветал, оставляя во всей вселенной два оранжевых круга. Я с трудом отвел взгляд. В груди похолодело, в горле появился морозный ком. Я так устал терять близких. Так устал куда-то бежать. От кого-то отрываться. Вокруг меня умирают люди, а если и остаются в живых, то их жизнь ломается безвозвратно. Боги, за что мне это?... Фантом подошел ко мне и сел напротив. Он поднял левую руку к лицу и стал разматывать шарф. С каждым витком его лицо постепенно открывалось, но я уже знал, кого увижу. Бледная кожа, испещренная шрамами и черные нити вен, вьющиеся по лицу. Я как будто смотрел в своё отражение. Фантом улыбнулся и подмигнул мне.
Оценка: 4.86*20  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"