Огонек свечи, такой яркий и веселый еще час назад, начал затухать. Теперь он горел не на конце тонкой свечи, а в кругу оплавленного воска. Он не хотел умирать, и поэтому злился. В своей тусклой злобе он издевался над ней - ведь она позволяет ему умереть, не дает ему новую свечу. Он издевался, то разгораясь отчаянно ярко, то затухая так, что оставалось только синее слабое зарево. Он издевался, потому что знал, что у нее ноги отнимаются от страха и гордо сжимается в судороге, когда она видела гаснущее синее пламя. Он знал, что темноты она боится так, что, оказавшись во мраке, она едва сдерживается, чтобы не закричать, обезумев от черного бездонного ужаса.
И все же темнота наступала, а огонек, ехидно виляя хвостиком и заигрывая с нею. угасал, пока, наконец, не исчез, подмигнув ей красным глазком догоревшего фитилька.
Сначала все было спокойно. Просто темно потому, что глаза просто еще не привыкли к темноте.
Но в комнату все же проникал свет: сквозь открытое настежь окно внутрь вплывал свежий прохладный воздух, который бывает только теплой, даже жаркой летней ночью; робко, еле слышно, мелкими тихими шажками входило серебристое мерцание звезд. тонкого растущего месяца, ночного почти осязаемого воздуха цвета темного лучистого сапфира.
Постепенно в комнате начали проступать сине-серые силуэты предметов, вещей. Уже глаза различали названия книг, мелкие фигурки вечно веселых восточных бесов и божков из красного дерева, которыми были уставлены полки стилажей. Кем-то подаренный ограненный хрустальный шарик, пропуская сквозь себя лунный свет из окна, отражал его мелкими голубыми звездочками на потолке и стенах.
Все было тихо, спокойно и тревожно, как будто ждало чего-то. Она почти не узнавала собственную комнату. Из-под покрывала, в которое куталось ее обнаженное тело, она медленно высунула руку, затем ноги. Долго смотрела на них и не узнавала. В ночном свете они были совсем другими. не ее. Может быть, казались ей красивее. Хотя, нет, они просто были другими, мерцали каким-то странным серым цветом.
У нее был закон, который она старалась всегда соблюдать, иначе ночь превращалась в бесконечный глубокий как бездна кошмар.
Нельзя было смотреть в углы - туда, где жила живая темнота вместе со своим выводком крикливых демонов. Поэтому она, выключив свет, отворачивалась в стене, накрывалась покрывалом и старалась быстрее уснуть. Но иногда это не получалось.
Как и сегодня... взгляд все-таки успел скользнуть в угол между стеной и шкафом, и тут же мрак потянул к ней свои когтистые руки, вытягивая свое черное тело, возвещая о себе оглушительным громом звенящей пустоты.
От черного мрака отделился комок темноты, и, медленно клубясь, преобразился в нечто похожее на человеческую фигуру.
Тонкий черный силуэт женской фигуры изогнулся в причудливом приветственном движении. На черном лице горели темно-синие провалы глазниц. Темно-бордовый рот раздвинут в безумной улыбке. Черная голова переходила в такие же иссиня-черные, светящиеся своей чернотой длинные волосы. Казалось, что, если дотронуться до него, то рука провалится в пустоту.
Демон грациозно, пританцовывая, подошел к ее постели и уселся рядом. Он обнял ее за плечи, и по ним побежал смертельный холодок. Обежав все тело, холодок сковал горло, которое силилось закричать, сковал тело, которое хотело броситься к спасительному выключателю ночника, потянул суетливые пальцы к сердцу.
Демон провел светящейся мраком рукой по ее спутанным волосам, запустил руку под покрывало, прошелся пальцами по спине и животу. Затем наклонился, все также сумасшедше улыбаясь, заглянул в черные от ужаса глаза и поцеловал в белую ледяную щеку, как целуют лучшие друзья.
- Здравствуй, прелесть, - проговорил он высоким, демонически красивым мужским голосом. Губы его при этом не шевелились и все продолжали улыбаться. будто маска мима.
- Зачем? - прошептала она.
- Ты позвала, и я пришел, прелесть. Ты уже давно обо мне думаешь, не так ли? Как это мило! - взвизгнул демон радостно. - Мне нравится выходить. Ненавижу сидеть без дела. С тобой так здорово. - Он довольно вздохнул и крепче прижал ее к себе.
Она почувствовала, как он ухватился руками за душу, вцепился ей в горло и сжимает все сильнее.
- Кто ты? Откуда? - прошелестел ее мертвым голос.
- Я? - удивился демон, - Ты ведь знаешь... Ты меня создала.
- Как? - голос прозвучал как стон.
- Из своего страха, - пояснил демон наставительным тоном, - самого большого страха.
- Темноты? - голос ее уже почти плакал.
- Нет, - протянул демон капризно. Ему не нравились ее скучные вопросы, - Ты еще не поняла? Ты боишься темноты не просто потому, что темно. Когда темно - появляюсь я. Начинается веселье. Я люблю веселиться, а ты мне мешаешь. Ты сама меня позвала, а теперь не играешь со мной! - демон капризничал и злился, все крепче сжимал горло ледяными пальцами.
Ее шепот уже больше походил на хрип:
- Нет. Я хочу знать.
- Что? Что знать? - голос демона зазвенел на какой-то умопомрачительной высоте, чуть не выжег ей уши, но тут же успокоился и снова затанцевал узорами, флиртуя сам с собой, - Не мне тебе рассказывать и объяснять. Давай лучше поиграем, прелесть, иначе...
- Я... не... хочу. - сказала она твердым голосом, превозмогая холод в горле. - я... устала.
- Ну и что? - усмехнулся демон, не меняя выражения лица. - Страх от этого не пройдет. Не хотел открывать секрет, но я почти всегда с тобой, прелесть.
- Даже... - она не смогла договорить.
- Даже, когда он - несчастный - рядом. А после ссор с ним ты почти видишь меня. Твое желание никогда бы не исполнилось, ведь есть я. А у кошек, которые гуляют сами по себе, сама знаешь. такого нет. Они рады своему одиночеству, а ты... Ты рада... мне! Но все гораздо веселее. Твой страх - не просто остаться одной, - демон хихикнул, - а остаться без него. - Он вздохнул, - Ах боже мой! Сколько раз сама зарекалась так привязываться, и что... А теперь и дня не можешь... А если, - демон сделал паузу, упиваясь своей находчивостью, - а если, если, если... Сколько же у тебя "если". И каждое "если" - это я. Так что меня одиночество не постигнет.
- Не приходи больше, - голос все же выдал отчаяние.
- Не могу, - усмехнулся демон, - во-первых, ты мне нравишься, прелесть. Во-вторых, однажды родившись, я не могу умереть. Только вместе с тобой.
Его хватка ослабла на мгновение, а у нее появился момент, чтобы сунуть в рот пару белых кругляшков, которые обещали скорое избавление от мук черной бессонницы и избавительную бездну сна без ведений, очень похожую на пропасть.
Демон понял, что начинает таять. Он сжимал ее крепче, но руки его слабели. Он уставился в ее глаза, а у нее впервые хватило сил не отвести взгляд от его темно-синих глаз-омутов и дождаться, пока ее глаза сами не закроются.
Засыпая, она слышала звон, в котором угадывался сумасшедший демонический смех: