Аннотация: Короткий рассказ о морской погоне, заведшей... куда-то.
6 сеп. Замечено маленькое судно под неопознанным флагом: пять птиц (уток?) на синем фоне. Завидев нас, немедленно двинулось в обратном направлении. Именно так, кормой вперед. Интересно, как они надеялись проплыть незамеченными.
7 сеп. Преследуем. За ночь судно сумело развернуться, за счет потраченного ими времени мы оказались значительно ближе. На веслах -- седовласы! Держит курс на восток мимо мыса Незнакомой Звезды и далее, по-видимому, в открытый океан.
8 сеп. Судно слегка отклоняется к югу. Если это уловка, то в чем ее смысл?
9 сеп. При нынешнем курсе неизбежное произойдет в ночь на послезавтра. Не исключено, что на подступах сгруппирован какой-то их утиный флот. Даем им немного оторваться.
10 сеп. Ветер изменился. Смутно пахнет чужой безжизненной сушей. Многие тут избороздили Кругоземье, но никто из нас не был так близко к СК. Это как погреб родного дома, куда с детства боишься спускаться.
11 сеп. Воздух густеет. СК отчетливо вырисовывается. Утиный флаг идет прямо туда. Никаких признаков других кораблей. Видимо, испытывают нашу выдержку. Не хочется давать им спокойно там пережидать. Черт знает, что они такое.
12 сеп. Они идут прямо в СК. Жертвуют собой, чтобы сбить нас со следу? С чьего?
13 сеп. Честь и хвала моему экипажу: не пришлось напоминать, как я было готовился, что легкий долг младшего брата все же долг, и может стать труден и опасен без предупреждения. А вот суеверную тревогу преодолеть сложнее.
14 сеп. Они сбавляют ход. По меньшей мере они не собираются разбиваться. Возможно, у них здесь лагерь. В конце концов, проявив смелость, в СК можно прекрасно спрятаться. Но мимо нас в южных морях проскользнуть невозможно, как давно они здесь таятся? Опять суеверия.
15 сеп. Холодно. Еще есть время повернуть назад. Вижу, как всем трудно. Гребцы, те вовсе готовы были бунтовать, но после особой ботвиньи проникаются, напротив, неким мистическим энтузиазмом. Велю говорить им, что капитан сошел с ума от уязвленного самолюбия, и если не одумается, его схватят, вздернут и обязательно всех позовут смотреть. Если же мы уток поймаем... будет пуще того забава: среди седовласов-гребцов большинство -- женщины. Конечно, в такое только под действием особой ботвиньи сразу верится, но заметим, про женщин -- чистая правда. Сперва мы сами думали, что почудилось. Добавляет неясности. Кто они? Откуда? Чего хотят? От кого?
16 сеп. Итак, мы в Сером Кошмаре. Здесь совсем не так непроглядно, как живописуют поэты. Туман негустой и как будто сам еле заметно светится. Все имеет вид расплывчатых силуэтов. Идем очень медленно. Они тоже.
17 сеп. Утиный флаг перед нами. Тонкая, угловатая, покачивающаяся чернота. Иногда только покачивание и выделяет ее. По-прежнему даже не пытаемся настигать. Причудливая охота -- когда потерять добычу из виду означает сбиться с пути и погибнуть. Кажется, мы идем против некоего течения и немного в гору.
18 сеп. Вода как будто шумит. Ночью светляки. Большие, прозрачные шестикрылые светляки. Слетаются, к ним тоже. Тихий, ровный гул крыльев. Поймать трудно.
19 сеп. Снова светляки. Все-таки насекомые это, птицы или что-то пока не описанное? Многие тут уже молятся. Один -- и не из гребцов -- будто бы видел прямо на мачте длиннорукую тень, которая подпрыгнула, схватила светляка и исчезла за бортом, отблеснув (дословно) "зрачками похуже клыков". Особую ботвинью велел беречь от экипажа, но кто проследит за теми, кому я велел?
20 сеп. В жутком месте никогда не знаешь, от какой обыденной вещи вдруг насмерть перепугаешься. Помогай Моросивица, эта шумящая вода -- пресная. Мы второй день плывем по какой-то скалистой реке. Если повезет, она выведет к озеру, о котором не ведает ни один в мире картограф, и оттуда еще какая-нибудь река понесет нас обратно в море. Если не повезет -- возможно, впереди пороги или обрыв с водопадом, красивая и глупая смерть впотьмах. Возможно, мы рано решили, что утиный флаг собирается выжить. Возможно, с этой медленной решимостью они идут навстречу гибели, заботясь лишь о том, чтобы и мы не вернулись.
21 сеп. Надежда -- прекрасная и унизительная. Они поджигают какой-то кустарник вдоль берега, чертя в тумане огненную полосу. Видимо, поливают чем-то горючим; не могут сами кусты при здешней сырости так заниматься, да и дым едкий, слегка ароматный. Стало быть, то, что ждет впереди, уже никак не пройдешь наощупь. Теперь мы зависим от утиного флага. Не загореться бы самим.
22 сеп. Весь день шли вдоль огня. Нападает нездоровое веселье, в любой миг готовое обернуться безумием, и чем сильнее пытаешься избавиться от этих мыслей, тем они цепче. Ни светляков, ни того нечеловеческого, но осмысленного потрескивания, что намедни -- вчера? позавчера? Позавчера. Не стал о нем тогда распространяться, и без того длинно. Возможно, они распугивают живность и рассеивают страх, а не освещают дорогу. Седовласы-гребцы, если они дикие, -- это не то что даже наши алгабцы и аллоане. Которые во всем заранее видят духов и чудищ, и потому нисколько им не удивляются. А для дикарей, видевших только море, чего стоят одни эти шестикрылые, а уж если... я опять слишком много пишу.
23 сеп. Да твою ж косматую бормодланскую тетю. Пещера!!
24 сеп. Мы потеряли верхушку грот-мачты с флагом. Плохой знак. Утиный флаг мы тоже потеряли из виду. Впереди никакого тумана, одна темнота. Пещера громадная. От воды страшный грохот. Коридоров пять или шесть уже ответвилось в разные стороны, и если правильный путь -- через один из них, то можно успокоиться, это конец. Но теперь мы плывем по течению, и не думаю, чтобы утки стали лавировать.
25 сеп. Не спали всю ночь: течение пещерной реки все гнало нас куда-то вниз. И наконец плюхнуло с высоты в воду, уже соленую. Туман синеват, светел: здесь другой край Серого Кошмара. Им почти удалось его пересечь. Всюду обломки. Вылавливаем из воды ящики: нужен запас провианта, тем же путем мы никак назад не вернемся, даже если нападет безумная храбрость. Из водопада, гигантского родника, или как еще назвать то, откуда нас выхлестнуло, -- пытались набрать пресной воды, подплыли близко, и на палубу сверху шлепнулась мертвая седовласка, вся в крови, с переломанными костями: выпала, значит, еще в пещере, за какой-нибудь скальный выступ держалась до последнего. Пара человек вызвалась спуститься за борт и подтащить бочки -- в которых, если повезет, вода, но если что покрепче, тоже вовремя. Вернулись -- говорят, ни одного целого утопленника, что-то в этих водах очень прожорливо. На ящиках написано "Танденгаб" -- надо понимать, "новая земля" на каком-то языке, родственном гундскому. В ящиках довольно беспорядочный набор товаров -- видимо, в торговую экспедицию отправлялись первый раз, на авось, ничего не зная (не помня) о материке по ту сторону. Кристаллы пирита (раздали гребцам, к их несказанной радости: золото!). Мелкие, сложные оптические приборы, словно для какого-то изощренного подглядывания. И пестрые шелковые косынки, расшитые узором, который в Тири называют "вьюнок и ветвь" -- переплетение зигзага с волнистой линией, цепочка из ромбов, скругленных то с одной, то с другой стороны. Это что-то их давнее и народное, но у диких седовласов Кругоземья нигде не встречается. Мы вдруг вспомнили про галок-бусниц: каждый год они улетают на зимовку из Тири и Флавиды, проплывают скрежещущими стаями над всей Марьей-Мадравой, и ведь потом исчезают куда-то: нигде на побережье их нет. Кажется, мы на пороге запоздалых географических открытий. Если б нам еще было сейчас до этого. И если б мы не понимали (включая озолоченных гребцов), что едва решим поступить благоразумно и вернуться, обогнув СК, как нас сразу потянет дальше, дальше, кормой вперед, в неизведанные утиные воды, на поиски родины этих героических неудачников, упокой их Громовица, -- и лучше разделить их судьбу, чем позволить почти достигнутой "новой земле" отдалиться от нас на целые годы зевотной болтовни в Сеуозтале.