Аннотация: "A Servant's Mission" by Jay Moldenhauer-Salazar
Удел слуги
Джей M. Салазар
"Какая миленькая крошка", - прокаркал Мьюзан. Двумя толстыми пальцами он приподнял подбородок Черноглазки. Четырехпалая лапа огра легко могла бы раздробить тонкие кости черепа - и, похоже, именно эта мысль мелькнула в его глазах, когда он привлек ее к себе. Зловонное дыхание всколыхнуло мех Черноглазки, дыхание, пахнущее мясом, кровью и вином. "Такая хорошенькая и такая жестокая".
Черноглазка смотрела на него, не мигая.
"Ах, как зло ты посмеялась над моей добротой, дорогуша", - продолжал Мьюзан. - "Я нашел тебя в болотах, совсем одну, брошенную своим же собственным крысиным народом. Ты пришла ко мне - голодная, холодная, а теперь отъелась на падали, отогрелась, работая по дому, и теперь ты не одинока. Ты бы без меня пропала, крыска". Огр злобно захихикал.
"И что - полюбила ты меня за это?" - Хватка на подбородке Черноглазки стала жестче, причиняя боль. Кость хрустнула под напором. Кожистая, землисто-багрового цвета морда огра очутилась прямо перед ее глазами. "Я сделал тебя тем, что ты есть, и где благодарность? Ты просто дрянь, моя милая незуми, неблагодарная, бесчувственная, жестокая дрянь".
Одним движением руки он отшвырнул Черноглазку в темный угол. Она врезалась в камень спиной, потом головой, и бесформенной кучей сползла на холодный пол. Потом поднялась, нетвердо встала на колени.
"Я то, чем ты меня сделал, хозяин".
"Ба!" - заорал Мьюзан. С неожиданным проворством он бросил в нее стул. Если бы она не двинулась с места, тяжелый стул искалечил бы ее гибкое тело, но Черноглазка откатилась вбок. Дерево с грохотом обрушилось на каменную стену, стул развалился надвое. Не успела она подняться, как огр уже нависал над нею со сжатыми кулаками. Мьюзан был массивен, весь из костей и бугрящихся мышц, а его рев оглушал. "Посмотри! Ты испортила мой любимый стул!"
Мьюзан схватил ее за горло и поднял, без труда оторвав от пола. Его гнилое дыхание еще раз окатило ее лицо.
"Ты мне его починишь!" - потребовал он.
"Конечно", - прохрипела Черноглазка. Она почти не дышала, и потому смогла только выдавить: "Я починю стул, конечно, хозяин, как всегда". Черноглазка уже начинала проваливаться в темноту.
"Вот славная девочка", - сказал Мьюзан и уронил ее на пол. - "Такая милая, такая нежная".
Черноглазка схватилась за горло, кашляя и хватая ртом воздух. Мьюзан повернулся к ней спиной и на нетвердых ногах потащился в другой конец комнаты. Тьма поглотила его. Черноглазка слышала, как он возится с очередной бутылью вина, как наполняет еще одну щербатую кружку. Его голос эхом донесся до нее под каменными сводами.
"Хозяину нужна кровь. Он говорит, что банда незуми разбила лагерь неподалеку".
Черноглазка выпрямилась. В скудном свете комнаты ее чернильные глаза сверкнули. "Банда незуми?" - спросила она. - "Он точно это сказал?"
"Конечно, конечно. Хозяин вполне ясно выразился. Что, хочешь узнать, не твоя ли это драгоценная банда Окиба, а? А кто знает? Все вы крысы на одно лицо: жалкие, вечно ноюще твари. Ты б меня спросила, к какому семейству принадлежат лягушки - я бы то же самое сказал. Кто знает, кто знает?" Черноглазка слышала, как он сделал большой глоток, потом влажно выдохнул. Голос его доносился с другого конца комнаты, из темноты. "Все, что тебе нужно знать - это кто руководит крысами, крошка. Найди самого толстого, перережь ему горло и принеси мне его крысиную кровь".
Черноглазка поклонилась: "Как вам будет угодно, хозяин".
"Как моему хозяину будет угодно", - поправил Мьюзан и рыгнул. - "Но перед уходом почини стул, моя малютка".
* * *
Один поэт назвал болото Такенума "Крадущим Рассвет". Солнечный свет не касался этих мрачных глубин с тех пор, как гнев ками обрушился на мир - почти двадцать лет тому назад. В любое время суток простирающиеся на многие мили топи, заросшие бамбуком, мерцали тусклым сероватым светом в мире вечного сумрака.
Черноглазка пробиралась меж редкими гниющими стволами бамбука, покрытого лишайником. Туман клубился у ее ног, когда она вступала в мелкие лужи. Она хорошо знала эту часть болота Такенума и знала, как избежать большей части смертоносных ловушек. Она обходила трещины, логова плотоядных жуков, и могилы, где водилась нечисть, делая это с такой легкостью, словно шла по полю, заросшему лилиями.
Ночь только начиналась, ее жертва еще не спала. Великий Хозяин получит сегодня свою кровь, но пусть подождет еще пару часов. Черноглазка ударила по стеблю бамбука длинным клинком своего танто. Она была уже рядом с нужной поляной.
Стоя на открытом месте, среди грязи и тумана, Черноглазка высвободила свою нагинату из заплечных ножен. Воткнула в почву, затем утопила рядом клинок танто. Затем глубоко вдохнула, закрыла глаза, вытянулась и замерла.
Постепенно слух ее заполнила истинная мелодия Такенумы. Квакали лягушки. Стрекотали насекомые. Иногда, неожиданно и тревожно, раздавался крик ночной птицы. Это были первые голоса, которые услышала Черноглазка - голоса природы, - но постепенно они тускнели, отступали, уступая место более странным звукам.
Черноглазка слышала стоны - призраки мертвых, заблудившиеся и блуждающие среди бамбука, - их голоса заглушали звуки болотной жизни. Она была уверена - таких звуков ее уши различать не должны, и все же они являлись всякий раз, когда она сосредотачивала слух. Мало что можно было разобрать, но Черноглазка чувствовала эмоции, порождающие эти призрачные стоны - жажда мести, или горе, или, иногда, не более чем полное сожалений замешательство.
Ее сознание обратилось еще глубже, туда, где постепенно стихали даже крики призраков. Слух заполнила третья мелодия, абсолютно чуждая этому миру. Крики истязаемых животных, неразборчивый гул тысяч голосов, говорящих одновременно, и булькающие всхлипы тонущего в зыбучих песках обрушились на Черноглазку. Черноглазка чувствовала, что это жуткое бормотание было голосами ками, для которых болото Такенума стало домом; ради того, чтобы их услышать, она и погружалась в транс.
Темные голоса ками клубились водоворотами вокруг Черноглазки. Сначала это было лишь бормотание. Потом бормотание перешло в гул, который назойливо врывался в ее сознание. Гул перерос в какофонию воплей, грозящих лишить ее рассудка. Черноглазка старалась держаться под яростным напором неестественных звуков, цепляясь за силы своей души, чтобы отыскать здесь то, что ей было нужно. Спустя несколько безумных мгновений она нашла его - глаз бури, тихое место среди бушующего гнева ками. Какофония звуков не исчезла, она по-прежнему ярилась за границей сферы молчания, но Черноглазка сконцентрировалась на тишине. В этом безмолвии находилось то, что она искала.
Коснувшись кокона безмолвия своим разумом, Черноглазка отдалась во власть незримых сил, и тело ее пришло в движение. Левая нога скользнула вбок по мягкой грязи, потревожив болотную живность. Другая нога двинулась вперед. Она перенесла вес тела. Вскоре в движение пришли руки, голова и хвост. Одна в ночи, на болоте Такенума, Черноглазка танцевала - марионеткой на невидимых нитях, заключенная в кокон молчания.
Она танцевала не один час, в безмолвии, повинуясь воле извне. Черноглазка считала себя самым искусным воином-ниндзя среди народа незуми, хотя ни один смертный сенсей никогда не учил ее. Когда только могла, она выбиралась на эту поляну, туда, где легче всего было предаться обучению. Много лет тому назад звуки мира призраков и ками, которые могла слышать только Черноглазка, мало что могли дать разуму измученной девочки. Почему-то слушать их было для нее отрадно, это несло хоть небольшое утешение. Но довольно скоро Черноглазка поняла, что ищет нечто большее, чем просто утешение, среди неестественного бормотания - какой-то внутренний рисунок, которому подчиняется песнь ками.
Когда она впервые нашла нишу безмолвия, то место, где разум ее не свежевали голоса из-за завесы, Черноглазка начала меняться. После медитации она становилась заметно быстрее и выносливее, и более искусно владела оружием. Вскоре ее способности уже превосходили то, чему она могла бы научиться в таком возрасте у сотни учителей. Новые умения обеспечивали не только сохранность рассудка, но и само выживание. Мьюзан и его темный владыка без счета давали Черноглазке кровавые поручения, и она ни разу не подвела их. Мьюзан никогда не интересовался, как его милашке это удавалось. Черноглазка никогда не подводила - этого было достаточно.
Черноглазка замедлила движение, потом остановилась. Звуки мира ками замерли, словно канули в глубокий колодец. На несколько мгновений их сменили голоса призраков, но и они быстро угасли. Вскоре вокруг нее остались только лягушки, насекомые, ночные птицы, да звук ее собственного тяжелого дыхания. Как и всегда по окончании бессознательных уроков, Черноглазка обнаружила, что держит нагинату в одной руке и танто - в другой. По краям поляны бамбук был выкошен широким кругом почти до самой земли.
Черноглазка выпрямилась. Несмотря на жутковатое свечение болота, бледный белесый лунный диск над головой был еле различим. Время близилось к полуночи, пора было уходить.
* * *
В темноте перед нею возвышалось то, что когда-то было величественным храмом. Пирамидальная крыша уцелела, но черепицы на ней осталось ровно половина. Стены сохранились не лучше - тут и там проглядывал голый камень, но кое-где угадывалось и былое великолепие. Черноглазка не стала останавливаться, чтобы выяснить, кто и кому поклонялся здесь за сотни лет до того, как Такенума поглотила это место. Вместо этого она тщательно осмотрела окрестности, выбирая, где лучше проникнуть внутрь.
Черноглазка прервалась, чтобы натянуть черную маску, закрывающую нос и рот - отличительный знак ее ремесла. Кроме маски, на ней почти ничего не было - Черноглазка не испытывала ни стыда, ни нужды в доспехах.
Она неслышно двигалась сквозь туман, огибая стены оскверненного храма. Она очутилась под окном второго этажа, распахнутым, словно пустая глазница. Даже не согнув ног, она прыгнула вверх и вскарабкалась на подоконник. Никаких стражников. Никаких сигналов тревоги.
В коридоре тьма была почти кромешной. Черноглазка двигалась медленно, с оружием наготове, вжимаясь спиной в каменную стену храма.
Она остановилась, прислушалась. Из соседней комнаты эхом доносился легкий храп. Черноглазка двинулась в темноте на звук, готовая выполнить свою миссию.
Одно произнесенное шепотом слово - и перед Черноглазкой появился шар красноватого света. Свет трепетал и пульсировал, словно бьющееся в агонии сердце. Черноглазка двинулась вперед, и свет двинулся вместе с нею, освещая дорогу. Мастерство ниндзюцу было не единственным результатом медитаций в болоте Такенума.
Почти не таясь, Черноглазка вошла в комнату вслед за шаром. В алом свете вырисовался силуэт на соломенном тюфяке, плотно укутанный в рваное одеяло. Кроме него, в комнате ничего не было, разве что едва различимые символы на стенах, слагающиеся в грубую роспись. Эти надписи не были нанесены рукой исконных обитателей храма. Они выглядели примитивными по сравнению с искусной кладкой стен. Черноглазка легонько провела острием танто по нескольким символам, и на пол струпьями посыпалась засохшая кровь. Какую бы кровавую магию ни применяли здесь когда-то, чары давно уже развеялись.
Нагината в руке Черноглазки описала круг, остановившись острием вниз. Незуми шагнула вперед и вонзила оружие в живот спящему.
Мьюзан сел, кренясь на бок, рот его раскрылся для крика. Черноглазка наискось взмахнула ножом, перерезав огру горло.
В пульсирующем свете показалось, что взгляд Мьюзана на миг задержался на Черноглазке перед смертью. Кровь из ран хлынула на соломенную циновку. Черноглазка ногой толкнула Мьюзана на бок, выливая из тела остатки крови. Когда начало заливать пол, она оттолкнула свое оружие в сторону и опустилась на колени подле своего прежнего хозяина.
Черноглазка опустила руки ладонями вниз в теплую кровь. Одним взмахом она начертила на полу две арки, затем снова погрузила руки, чтобы добавить несколько четких линий, пересекающих рисунок. Кровь все текла из тела Мьюзана, и Черноглазка быстрыми движениями наносила свой узор, широким кругом охватывая огра.
Через несколько минут шар красного света переместился и навис над телом Мьюзана. Шар начал расти. С каждой пульсацией свет все расширялся. Вскоре он был размером с череп, потом в два раза больше, потом - с торс Мьюзана. Свет растягивался, вверх и в стороны, пока не превратился в погребальный костер, целиком поглотивший тело огра. Черноглазка склонилась, вытянув руки перед собой, и замерла в ожидании.
Ждать ей пришлось недолго.
"Хорошо", - сказал голос, напоминающий стрекот тысячи цикад.
Черноглазка подняла глаза.
Теперь свет окутывал тело Мьюзана, словно мерцающий кровавый занавес. За занавесом Черноглазка разглядела огромную фигуру. Казалось, что она находилась в некотором отдалении, давая возможность увидеть ее целиком. Голова и торс отдаленно напоминали человеческие, несмотря на два загибающихся вниз рога, по ширине не уступающие плечам. Изогнутые руки и ноги с шишковатыми суставами и без единой мышцы могли бы принадлежать скелету. Обе руки оканчивались клубком извивающихся, словно змеи, щупальцев.
Однако больше всего поразили Черноглазку глаза они. Три идеально правильных шара красного света пристально смотрели на нее.
"Ты уже принесла мне много крови, но мне нужно больше, и будет нужно еще больше. Мьюзан был слабаком. Пытался спрятать тебя от моего взора. Но я видел своего истинного слугу, который кормил меня все эти годы. Ты будешь щедро вознаграждена за преданность, и тебе, мой слуга, я дам силу, которая превосходит все то, что ты уже нашла на болоте Такенума".
"Ты знал? Но как...?" - начала было Черноглазка.
"Молчи. Да, я знаю о твоих занятиях, и знаю, чему они тебя научили. Исполни мою волю, и то, что тебе уже известно, покажется тебе незначительной мелочью. Пусть мои дары будут напоминанием о том, почему стоит служить мне - а тело Мьюзана пусть напоминает о цене, которую придется заплатить, если ты решишь предать и меня".
Тело Черноглазки оцепенело, когда молния красного света ударила в нее. Она закричала от боли, несравнимой ни с чем, что ей приходилось пережить ранее. На бесконечно долгий миг ей показалось, что кровь вскипела в жилах, глаза были готовы выскочить из орбит. Каждая мышца болела так, словно ее отрывали от кости. Но так же неожиданно, как началась, боль исчезла, оставив только воспоминание о мучениях. Растянувшись на полу, Черноглазка судорожно хватала ртом воздух.
Сила сочилась из ее глаз красным туманом. Она чувствовала, что тело ее стало сильнее, быстрее, чем было когда-либо. Она всегда чувствовала прилив сил после медитаций на болоте, но это ни в какое сравнение не шло с тем, что она ощущала теперь. Все ее былые способности казались теперь просто смехотворными. Жажда убийства приятным покалыванием разошлась по всем ее членам.
Черноглазка замерла, склонив голову набок. Осознание пришло внезапно. Она отвела взгляд вниз от мерцающего портала и потянулась своей новой силой.
Палец Мьюзана шевельнулся.
Тело огра заворочалось на соломе, окутанное красным светом. Мьюзан нетвердо встал на ноги, голый, с зияющей дырой в животе. Голова его накренилась набок - клинок Черноглазки едва не перерубил ему шею.
"Что..?" - тоненько сказал огр. Его пустой взгляд был вперен в незуми. Он склонился перед Черноглазкой. - "Что прикажете, хозяйка?"
Они рассмеялся, и в раскатах хохота исчезла кровавая пелена и все, скрывавшееся за нею.
Черноглазка смотрела на слугу, стоявшего перед своим новым господином. Огр терпеливо ждал. В ушах, не смолкая, звучал смех Куро.
Под черной маской, все еще скрывавшей ее лицо, Черноглазка улыбнулась, впервые на своей памяти.
"Пошли", - поманила она тело Мьюзана. - "У нас много дел, дорогуша".