Комната. Пол цвета свежевыпавшего снега. Молочные стены. Кипенный потолок.
Свет. Яркий, чистый. Будто кто-то спрессовал радугу и втиснул ее в пространство, ограниченное белизной стен.
Гул. Низкий, равномерный. Рокот укрощенного водопада. Белый шум.
В комнате человек. Юноша, скорее даже мальчик. Русые волосы до плеч; длинная челка падает на глаза; упрямая складка рта. Бесформенная хламида в качестве одежды. Белоснежная, как и все в комнате.
В руках мальчугана небольшой предмет. Больше всего он напоминает жестяную банку. В такие обычно фасуют растворимый кофе. Nescafe Classic, 250 грамм. Мальчишка подносит банку к уху и тихонько ее встряхивает. Прислушивается. Звуки, рожденные этим легким движением, настолько слабы, что будь здесь кто-то еще, он вряд ли бы что-нибудь различил. Но, кажется, мальчуган что-то слышит - улыбка ломает жесткую линию плотно сжатых губ.
2. Мария, Маша, Машенька
Такое впечатление, что природа сошла с ума. И без того сопливая осень включила режим "Полоскание". Разбухшее от влаги небо, точно готовый прорваться натяжной потолок - тяжело повисло на фонарных столбах, того и гляди обрушится вниз очередной порцией холодного душа. Под ногами не лучше. Раскисшая, не способная больше впитывать воду земля. Огромные лужи, находящиеся в явном сговоре с ямами и трещинами в асфальте. Эх, прощайте каблуки. Вдобавок ко всему этому безобразию - пронизывающий до костей ветер, привет от Снежной Королевы. В столь суровых условиях пешая прогулка сродни маленькому подвигу, пускай даже длится она всего каких-то полчаса.
Сейчас бы сидеть тихонечко дома, завернувшись в уютный плед и читать что-нибудь легкое, не требующее больших интеллектуальных затрат. Ах, если бы у меня был выбор. Но, нет, тридцать минут - непременный минимум. Каждый божий день. Каблуки и яркий оттенок помады обязательны, остальное по желанию.
Слава богу, что сегодняшние мучения подходят к концу. Я уже вижу свой подъезд и поневоле ускоряю шаги. Почти бегу, противопоставив силе ветра тяжесть своего тела, подкрепленную весом сумочки и огромным желанием оказаться, наконец, в тепле. Быстрее, еще быстрее. Но, видимо кто-то там наверху, живущий выше готовых расплакаться туч, не любит простых решений.
За несколько метров до дома я вдруг обо что-то запинаюсь и, влекомая инерцией, лечу в мутную жижу, скопившуюся у крыльца. В последнюю секунду успеваю немыслимым образом изогнуться (спина при этом возмущенно хрустит) и не упасть. Приходится правда упереться руками в осклизлые ступени, зато удается остаться на ногах.
Да уж, спасти перчатки вряд ли удастся. Хотя они, если вдуматься, малая плата за отказ октябрьской слякоти в более тесном с ней знакомстве. А вот сумку реанимировать можно. Вернее даже нужно.
Осторожно выпрямившись, я оглядываюсь в поисках виновника моего фиаско. А он, кстати, и не думает прятаться. Слева, в паре метров от меня, лежит жестяная банка из под кофе и, кажется, до сих пор жалобно вибрирует. Да, ей тоже досталось: вся в грязи, да еще и с внушительной вмятиной на боку. Что же, счет встречи: один - один.
Однако постойте, это какой же нехороший человек ее сюда определил? Редиска этакая! Что, не хватило сил донести до мусорки? Или банку просто выкинули из окна, побоявшись связываться с осенней моросью?
"Дом образцового содержания, ё-моё!" - ворчу я, нагибаясь, чтобы поднять бедняжку. Нет, я не оставлю банку здесь, как эти ее (нецензурно) бывшие хозяева. Хотя идти до помойки, да еще и в таком виде, тоже не очень-то и хочется. "Ладно, возьму тебя с собой, - говорю я банке. - Познакомлю с содержимым своего мусорного ведра. Обещаю - будет интересно".
Зайдя в квартиру, первым делом иду на кухню, чтобы выполнить данное слово, однако жизнь продолжает вносить коррективы в мои планы.
Уже практически выпустив страдалицу из рук, я останавливаюсь. Что-то не дает мне ее отпустить. И это что-то выглядит, как слегка расплывшаяся буква "Б", нарисованная белой эмалью прямо поверх заводской краски. Хм, занятно. Желание избавиться от банки вдруг испаряется, однако разверстая пасть мусорного ведра недвусмысленно намекает, что жертва должна быть принесена. Приходится скормить ей перчатки, а самой вместе со свежеиспеченной знакомой отправиться в ванную. Удовлетворять разыгравшееся любопытство.
Мощная струя воды помогает обнаружить следующее: бывший владелец присвоил ей новое имя, которое, собственно, и написал белой краской по периметру. Не знаю, чем уж ему не угодило известное всему миру Nescafe (может, не понравился быстрорастворимый вкус напитка?) но теперь банка носит гордое: "Б н а х жел ий".
К сожалению, часть букв безвозвратно утеряна, что несколько затрудняет процесс знакомства, но меня уже трудно остановить. Беру в помощники кружку обалденного земляничного чая и сажусь расшифровывать ребус.
"Б н а" - это, несомненно, "Банка". Здесь логика железная, можно даже сказать жестяная. Дальше - "жел ий". Это видимо: "желаний". Соединяем вместе, выходит: "Банка желаний". Хм, а ведь получается. Остается немного и знакомство можно считать состоявшимся. Всего одно, крайнее усилие и... я оказываюсь в тупике. Последнее (вернее второе) слово практически полностью стерто, осталась только одна буква. Почему то меня совсем не удивляет, что это - "х". Давно заметила, что от столь харизматичной литеры вообще трудно избавиться. Однако в данном случае она ничем не может мне помочь. Да уж, беда! А ведь разгадка была так близко. Остывший чай продолжает надеяться, что его когда-нибудь выпьют, а я все так же сижу с банкой в руках и не знаю, что еще можно предпринять.
"Как же тебя зовут?" - не сразу осознаю, что произнесла это вслух. Дожила, ё-моё, уже разговариваю с куском металла. Хотя, с другой стороны, после водных процедур мы явно стали чуть ближе друг другу. И все-же, как? "Банка моих желаний"? "Банка твоих желаний"? "Банка выполненных желаний" или наоборот "неисполненных"? И тут меня осеняет. Оказывается, увлекшись процессом налаживания новых отношений, я совсем забыла посмотреть, что находится внутри банки. Может там ответы на все вопросы?
Ногтями, аккуратно, стараясь не поцарапать (очень дорогой) лак, подцепляю пластиковую крышку. Тяну. Поддается она не сразу, приходится несколько раз поменять точку приложения силы. Но, как говорится, терпение и труд. С мягким чмоканьем крышка отделяется от своей подруги и содержимое банки тут же оказывается на полу.
Фанты. Бумажные записки, свернутые в маленькие конвертики. Некоторые слегка намокли, сказывается долгое нахождение в агрессивной среде, но большая часть не пострадала. Я наудачу беру один из них, разворачиваю. Красивый, каллиграфический почерк доносит до моего сознания новую информацию: "Огромный, вкусный кусок пиццы". Вау, как интересно! А если еще? Рука сама тянется к следующему фанту. В него бережно завернута: "Мелодрама". Да уж, дела! Что же это все-таки значит?
Усилием воли подавив в себе желание развернуть еще один конверт, я собираю их обратно в банку. Заждавшаяся земляничная настойка помогает собраться с мыслями. Итак, что мы имеем?
Некто, видимо большой оригинал по жизни, вместо того, чтобы выкинуть использованную банку из под кофе, наполнил ее фантами с желаниями. Для чего? И почему она затем оказалась на улице? Вопросы, сплошные вопросы и ни единой зацепки. Ладно, оставим это. Важно другое - что делать дальше? Самое лучшее - это вернуть банку хозяину. Отлично, только вот как его найти?
И тут я ловлю себя на мысли, что безумно хочу пиццу. Перед глазами появляется образ аппетитного блина из теста. Сыр моцарелла, пармезан, ветчина, шампиньоны, базилик и соус Дор. М-м-м-м! Замечательно вкусный мираж.
Часы показывают десять минут седьмого вечера, но какое это имеет значение? Где-то у меня был телефончик одной хорошей пиццерии. Кажется, у них в прайсе числилась доставка. Хочу!
И еще мелодрама. Что-то романтичное и немного сопливое, под стать погоде за окном. Да, да, да!
Именно в этот момент мою неспокойную голову посещает идея, а что если?..
Что если ее зовут "Банка ежедневных желаний". Один день, один фант, одно желание. Каждый раз новое, неожиданное. И главное - его нужно обязательно выполнить. А? Может такое быть?..
Так на моем кухонном столе появляется "Банка ежедневных желаний". Или просто Бежа.
Каждое утро начинается с ритуала. Тапочки на босу ногу; чайник на плите; кружка; два кусочка сахара; ломтик лимона. И новый фант, подаренный Бежей. Предыдущие дни уже принесли мне новую прическу, цветы и обновку. Последняя оказалась как нельзя более кстати, учитывая недавнюю потерю перчаток. Интересно, что ждет меня сегодня?
Осторожно, смакуя каждое движение, разворачиваю выуженный конвертик. Делаю это нарочито медленно, стараясь оттянуть кульминационный момент. Так ребенок открывает вымоленную конфету - бережно, исполненный внутреннего трепета.
Еще немного. Выверенные, одна к одной, буквы складываются в слово. Такое короткое, такое простое. Оно повергает меня в шок.
Сегодняшнее желание звучит так - "Влюбиться!"
Несколько секунд я пытаюсь снова найти себя в этом мире, а потом меня накрывает. Воздушный шарик в моем животе, который еще минуту назад дарил ощущение полета, вдруг лопается, освобождая заключенный внутри себя газ. Он, этот газ, мгновенно заполняет все тело, наливая его звенящей пустотой. Неконтролируемый поток слез прорываются наружу. Дыхание перехватывает. Тело начинает содрогаться в истерическом припадке. А в том месте, где только что парил летучий шарик, начинает медленно разгораться огонек ярости. Именно она придает мне сил. Я хватаю эту чертову банку вместе с оставшимися в ней бумажками, подбегаю к окну и вышвыриваю ее под дождь. Выкидываю из окна, из квартиры, из своей жизни. Обессиленная возвращаюсь за стол. Дура, какая же я дура. Размечталась, поверила в чудо.
Совсем некстати вспоминается последний визит к врачу. Его пустые, равнодушные глаза и стерильно-белый халат: "Ну что же, Мария, не вижу смысла дальше вас здесь задерживать". - "Вы хотите сказать, что выписываете меня?" - "Послушайте, Машенька, позволите вас так называть? Мы же с вами взрослые люди, поэтому давайте начистоту. Не буду лукавить, да вы ведь и сами все понимаете, верно? Такой диагноз. В общем, мы здесь бессильны. Пока, во всяком случае. По поводу, сколько осталось, прогноз делать не буду - все в руках божьих, вы же понимаете. Однако, я хотел бы сказать еще вот что: науке известны случаи, и они, кстати, документально зафиксированы, когда жажда жизни брала верх. Недуг отступал, а человек излечивался. Поэтому я могу рекомендовать вам одно: живите! Дышите полной грудью, так сказать. Больше гуляйте. Каждый день, хотя бы по полчаса. Ни в чем себя не ограничивайте. Ищите удовольствия, хватайте их. Хочется поехать куда-нибудь - езжайте не задумываясь. Смените имидж, одежду, поменяйте прическу, наконец. Улыбайтесь, всегда улыбайтесь. Измените себя, и возможно тогда болезнь уйдет, понимаете? Шанс невелик, но он все-таки есть. Кроме того вы выиграете время. Медицина ведь тоже не стоит на месте, она развивается. Возможно, уже завтра мы найдем способ вам помочь, а пока просто ЖИ-ВИ-ТЕ".
И ты, дуреха, поверила. Воспряла. Стала старательно гулять: парки, скверы. Вспомнила о театрах и кино. Купила (давнишняя детская мечта) аквариум. Поначалу даже казалось, что терапия работает: вдруг снова захотелось петь по утрам, кокетничать. А тут еще, как назло, эта банка. На минуту почудилось, что это знак, послание с небес. Дура, какая же ты все-таки дура...
3. Самолетик
В руках у мальчика лист бумаги. Он складывает его пополам. Тщательно проглаживает линию сгиба. Аккуратно, не торопясь сгибает еще и еще раз. Любовно подправляет края. Закончив, критически осматривает то, что получилось. Кажется, вышло неплохо. Мальчик улыбается.
Бумажный самолетик и вправду на загляденье. Такой будет лететь долго, прежде чем сила тяжести притянет его к земле. Мальчишка подбрасывает его в воздух. Самолет мягко планирует, пока не утыкается в стену. Падает. Мальчуган подбирает его и запускает снова.
4. Георгий, Гоша, Гера
"Здравствуй, сыночек!
Давно не было весточки от тебя. Неспокойно мне что-то. Сердце не на месте. Все ли у тебя в порядке, все ли хорошо? Как ты там живешь один, в этом своем городе? Наверное, с утра до ночи на работе? Свободной минутки не выкроишь.
А у меня все по-старому. Ноги вот только подводить стали. Далеко от дома уж боюсь отлучаться. В магазин вот соседский мальчишка бегает. Хороший мальчонка, никогда бабушке не отказывает. Но ты не волнуйся, мне соседка давеча мазь дала. Хорошая, говорит мазь, целебная. Только вот неудобство: ноги надо два раза в день мазать. А когда мазать-то, коли дел столько. И огород и куры, да еще по хозяйству. Ну, ничего, я уж как-нибудь. Компрессы буду на ночь делать, авось и полегчает.
Да что это я все о себе, да о себе? Главное ведь, чтобы у тебя все хорошо было, сыночка. Ты пиши, не забывай, ладно?
Люблю тебя, сыночка! Твоя мама!"
"Гребаные жестокие ублюдки. Вонючие выродки. Будьте прокляты вы и ваши поганые шутки", - я чиркаю спичкой и отдаю письмо на растерзание огню. Белый конверт с моим адресом на лицевой стороне (ул. Звенигородская, д. 5, кв. 34) тоже идет на корм пламени. Бумага с еле слышным стоном корчится в пепельнице.
Ложка. Где, мать ее, ложка? А, вот она. Дрожащими руками высыпаю порошок (только бы не просыпать) в подставленную металлическую ладошку. Добавляю воду. Подношу ложку к огню и зачарованно смотрю, как жидкость начинает бурлить, вбирая, впитывая в себе, розовато-серое вещество. Жду, пока оно полностью растворится, и тогда снимаю с огня. К этому времени письма уже нет. Оно исчезло, превратившись в пепел. Дерьмо. Я до сих пор не могу успокоиться, пальцы дрожат.
Быстрее. Надо быстрее. Аккуратно положить ложку. Лишь бы не расплескать. Так, хорошо. Кусок ваты в качестве фильтра. Зараза, как трясутся руки. Иглу на шприц. Так. Шток на себя. Медленно, господи, как же медленно. Прозрачная жидкость тягуче заполняет пластиковый цилиндр-дозатор. Ее поверхность пузырится, постепенно приближаясь к своему вертикальному пределу. Наконец, все кончено: адова смесь заряжена и готова к употреблению.
Энергично работаю кулаком. Хлопаю сгиб локтя, исчерченный метками былых инъекций. Ищу среди них свободное место. С каждым разом сделать это все труднее. Жало иглы входит в вену практически без боли. Я опорожняю шприц в себя и сыто отваливаюсь.
Десять секунд спустя героин бьет меня сзади по ногам. Второй удар приходится в область шеи. По телу раскатывается волна расслабления. Она отрывает мышцы от костей, и я расплываюсь, расползаюсь в горячей соленой воде. Сладкое тепло прорастает внутри. Оно - это чужая, ласковая жизнь, забравшаяся под кожу. Теплота наливает туловище тяжестью. Пропадает желание двигаться. Все исчезает. Остается только эта живая теплота, которую хочется слушать и слушать...
Привет. Меня зовут Гера. Мне двадцать три и я наркоман.
Следующее письмо приходит через три дня. И это уже больше, чем просто чья-то злая шутка.
"Сынок, почему молчишь? Почему не пишешь? Случилось чего? Чует мое сердце. Сыночка, скажи все, как есть, не молчи.
У меня все по-прежнему. Ноги лучше стали, видать не обманула соседка то - хорошая мазь. Уже потихоньку в земле копаюсь. Конечно, рук мужских не хватает. Огород вскопать там или воды натаскать. Крыша вот в доме совсем прохудилась, течет, а починить некому. Не в моем уж возрасте по стропилам-то скакать. Мне бы внуков нянчить, да колыбельные им петь. Только дождусь ли внуков-то? Не знаю.
Ну, да что-то совсем я разжалобилась, влага вон аж выступила. Не дело это, кончать надо. Прощаться буду, сыночек. Обещай, что напишешь! Буду ждать весточки.
Люблю тебя! Мама".
Нет, это не может быть правдой. Но и ложью тоже не может тоже. Слишком сложно, чересчур изощренно. Да и вот же оно, письмо, лежит передо мной. Мелкая клетка тетрадного листа; неровно оборванный левый край; качающийся, нетвердый почерк. Слова, слова, слова. Такие странные, непривычные и уже почти родные.
Решение рождается внезапно и как бы само собой. Оно проникает в меня толстым стальным прутом. Медленно и мучительно больно. Встраивается в спину вторым, металлическим хребтом, который больше не дает мне сутулиться. Плечи расправляются, руки обретают твердость, движения смысл.
Последняя доза летит в раковину, где ее подхватывает и уносит вода. Я знаю, что впереди меня ждет боль. Море, океан боли! Но внутри теперь сидит железный прут, поэтому я спокойно иду к входной двери и закрываю ее на ключ. Прячу его в карман куртки, а ее убираю в шкаф. Все, назад пути нет.
Накрывает меня только на следующее утро. Зато сразу и по полной. Становится по-настоящему плохо. Из носа и глаз безостановочно течет. Раздражает все, даже предметы, которые еще сохранились в квартире. Ужасно бесит свет, льющийся из окон, белый потолок и дурацкие полоски на обоях. Каждый звук, точно гулкий колокол, отдается в голове, но я не могу удержать эмоции и все равно кричу. Ору на этот чертов потолок, на стены, на стул, который мешается под ногами. От этого внутри черепа сначала что-то взрывается, а потом начинает гудеть, точно испорченный трансформатор. Дикая боль расползается по телу, по пути, мимоходом, скручивая судорогой мышцы и сухожилия. Я больше не могу управлять собственными конечностями. Они не слушаются и живут как бы сами по себе: дергаются, дрожат. Непроизвольно сокращаются мышцы. Очень хочется, чтобы вырвало. Но рвать нечем, и желудок просто бьется в пустых спазмах. Так продолжается долго, бесконечно долго.
Я молю бога послать мне спасительный сон или хотя бы лишить сознания. Жизни, если ему так удобнее. Вместо этого он отправляет мне новую порцию страданий. Кости начинают ныть так, что хочется их вынуть и выкинуть. Остатки жидкости покидают мое измученное тело, бегут из него, точно крысы с тонущего корабля. Да я и сам себе кажусь сейчас всего лишь изржавленным остовом старого судна. Истлевшей оболочкой, оставшейся от того Геры, что когда-то улыбался всем встречным девчонкам. Мне хочется одного - умереть. Господи, неужели это никогда не закончится?
Временами наступают просветления. Боль отступает, а сознание проясняется. В такие моменты я еще сильнее чувствую железный штырь в спине. Он как уцелевшая в бурю мачта, вокруг которой я, изорванный стихией парус, обмотан. Лишь он еще удерживает меня на плаву.
В одно из таких "окон" до меня доносится далекая трель телефонного звонка. Беру трубку, в ней голос с сильным южным акцентом: "Здравствуй, брат! Как сам?" Он слишком хорошо мне знаком, этот голос. Все самое плохое в жизни связано именно с ним. Я не хочу его слушать, не хочу отвечать. Нужно отбиться, сбросить вызов, но вместо этого собираюсь с силами и говорю:
- Все нормально.
- Это хорошо, брат. Хорошо, что нормально. Давно тебя не видел. Где пропал?
- Да так. То тут, то там, сам знаешь, как бывает.
- Знаю, брат, знаю. Ты давай это, чего мы по телефону-то, давай подъезжай. Посидим, поговорим.
- Нет. Я все.
- Что все?
- Все, завязываю.
- Завязываешь? Как так? Не понял, у тебя что-то случилось, брат?
- Я нормально, просто решил так.
- Погоди, погоди. Ты не стесняйся давай, все расскажи. Может помочь там чем? Денег дать? Ты говори, говори, не бойся.
- Не надо денег.
- А чего тогда?
Мне становится плохо от одной мысли, что придется рассказать этому голосу самое сокровенное. Но разве кто-то дал мне право выбора?
- Письмо мне пришло. От матери.
- Какое такое письмо, брат?
- От матери, говорю, письмо. Пишет, что нужен я ей. Пишет, что любит, ждет.
- Ты чего, бредишь что-ли? Под кайфом?
- Да чистый я, - практически ору в трубку.
- Тормози, братуха, тормози. Ты же вроде рассказывал, что детдомовский. Вот и квартирка от государства досталась.
- И что с того? Детдомовский, значит, матери не может быть?
- Стой, стой, погоди. А чего она тогда только сейчас написала?
- Не знаю я. Искала, наверное.
- А щас значит нашла?
- Да пошел ты!
- Э, брат, грубишь? Грубить не надо.
- Ты чё пугаешь меня что ли? Я сам решу что надо, а что нет!
- Сам, говоришь? Ну, сам так сам. Только ты вот о чем подумай: тухлятиной это пахнет, слышишь, разводом.
- Каким разводом? Там адрес на конверте мой. И обратный тоже есть.
- А, ну это же другое дело, - квакающий смех еще больше усиливает акцент, делая слова совсем неразборчивыми.
- Ты, сука, - взрываюсь я в трубку. - Какое твое дело? Я соскакиваю, понял! Вылечусь, работу найду. Деньжат насобираю и к матери.
- Ага, смотри не упади, братишка.
- Да что ты понимаешь? Я мамку нашел, слышишь! Мамку!
- Это ты не понимаешь, - голос на том конце вдруг набухает злобой. - Слушай сюда, торчок, скажу только один раз. Один раз, понял?! Хочешь соскочить - давай, только запомни - за тобой должок висит. Не расплатишься - на счетчик поставлю. Твоя квартира моей станет.
- Да пошел ты в... - короткие гудки разрывают связь. Последнее слово улетает в пустоту.
"Сука!!" - кричу я и со всей силы бросаю телефон. Он ударяется об стену, разлетаясь пластмассовыми брызгами кнопок.
Снова накатывает боль.
Все рано или поздно заканчивается, даже ад.
Через неделю начинает отпускать. И тут же за дело берутся инстинкты. Они поднимают меня на ноги и гонят к холодильнику. Едва переставляя ноги (совсем обессилел) я медленно ползу к дребезжащему ящику. Внутри черствая корка хлеба и банка просроченных консервов. В той, прошлой жизни, еда мне была не нужна. Теперь все иначе - есть хочется нестерпимо. Какое странное ощущение. Оказывается, я успел забыть, что значит чувствовать голод. Добро пожаловать в другую реальность. Сейчас все отдал бы за кусок черного хлеба с солью. Теплый, ноздреватый ломоть, усыпанный крупными белыми кристаллами. Вместо этого - глоток затхлой воды. Но даже ее желудок встречает с радостью. Становится чуть легче. А внутри меня уже растет новое, доселе неиспытанное: вытерпел, вынес, смог. Выдержал. Спасибо железному стержню внутри. Он, кстати, цел. Изрыт кавернами, усеян пятнами ржи, но не сломан.
Я одеваюсь, нахожу ключи от входной двери и несколько мятых купюр (на хлеб должно хватить, а потом что-нибудь придумаю) и вырываюсь на свободу. Почему-то совсем не хочется ехать на лифте. Пусть медленно, держась за стенку, зато сам. Этажи, сменяя друг друга, ведут меня вниз. По пути узнаю новости. Оказывается, Наташа поссорилась с Сергеем, а вот у Люды с Димой наоборот все хорошо и впереди их ждет большая, светлая любовь. (Наш подъезд богат на настенную живопись). Продолжаю спускаться: четвертый, третий, второй. В поле зрения неторопливо вплывают стройные ряды почтовых ящиков. Господи, совсем забыл, ведь могло же придти новое письмо. Эта мысль добавляет сил, и вот я уже лечу к своему контейнеру.
А его нет. Черная дыра вместо дверцы с номером. Покореженные петли. Внутри - хаос пожарища. Еще не веря своим глазам, судорожно выгребаю содержимое ящика на пол. Падаю на колени и погружаю в этот мусор руки. Что-нибудь должно было остаться. Сейчас мне хватит клочка бумаги, обрывка тетрадного листа, одного уцелевшего слова.
Ни-че-го. Пусто. Лишь жалкие ошметки газетной бумаги вперемежку с пеплом.
И тут меня прорывает. Привалившись к измазанной гарью стене, я начинаю выть. Тяну одну ноту, пока воздух в легких не кончается и вой не переходит в тихий скулеж. Стон подыхающей собаки. Не знаю, как долго это продолжается. Минуту? Десять? Может быть час? Время больше не существует. Оно умерло, труп его оплакан и сожжен, а прах развеян по ветру. Остался только застывший навсегда мир и я. Раздавленный, ненужный.
Истекающим кровью подранком ползу обратно в свою нору. Еще есть маленькая надежда. Где-то внутри бетонной клетки должно было остаться письмо. Тетрадный лист в мелкую клетку; неровный, спотыкающийся почерк; слова, слова. На белом конверте обратный адрес. Да, еще можно все спасти, надо только отыскать его.
Перерыв квартиру ничего не нахожу - горячка ломки уничтожила все следы. И тогда я слышу. Да, да, слышу хруст. Сухой и громкий трест. Это рушатся опоры моста, перекинутого в другую жизнь. Это ломается железный стержень, мой второй хребет. Больше нет цели, нет смысла. Нет ничего, кроме телефона с чудом уцелевшей клавишей вызова. Я набираю последний сохранившийся номер: - Алло?
- Это я.
- Кто?
- Гера! У тебя есть что-нибудь для меня?..
5. Кошка
У мальчика новое увлечение. Мягкое, пушистое, белое. Чуткие уши, острые когти, нервный хвост. Кошка.
Общаются. Он гладит ее по загривку, щекочет подбородок. Животина млеет от ласки: тянет шею, довольно жмурится и утробно урчит. Малыш не может сдержать улыбки.
6. Иван, Ваня, Вано
Мать моя в коньках на босу ногу, вот это задачка!
Дано: "В промышленных условиях при электролизе оксида алюминия в расплавленном криолите (растворитель) получают алюминий и кислород. Составьте химическое уравнение этого процесса. Алюминий какой максимальной массы можно теоретически получить из оксида алюминия массой 4,50 тонн?"
Может начать со второй? Она короче, наверное и легче.
Дано: "Рассчитайте во сколько раз атомная единица массы меньше 1 грамма".
Ага, щаз-з, от химозы дождешься. Все, Ваня - суши пробирки, завалил ты контрольку, к доктору не ходи, завалил. Без вариантов. А раз так, чего тут еще ноги морозить?
Я с грохотом отодвигаю стул, беру сумку и иду по направлению к доске. Класс провожает меня недоуменными взглядами. Бросаю пустой листок на стол перед химичкой, разворачиваюсь и ни слова не говоря, шагаю к выходу. Сзади раздается удивленное: "Иван, ты куда?" А то непонятно, блин! "Ярин, ты это чего? Cтой, Ярин!" Голос химеры быстро набирает громкость. Мне все равно. Уверенно берусь за ручку. Хлопаю дверью, оставляя за ней "оксид алюминия массой 4,5 тонны" и едва слышное отсюда, из коридора: "без родителей в школу..." Черт, ненавижу химию.
Одеваюсь, закидываю сумку на плечо и вон из школы. По пути с разбега беру барьер турникета. Чувак в форме охранника при этом делает вид, будто ничего не заметил. Святые сосиски, куда смотрит директриса? Хотя сейчас мне это только на руку. Последняя преграда, двери, скрипуче распахиваются и выпускают меня на свободу. Ур-р-ра! Ноги несут дальше, прочь из зоны, кем-то по ошибке названной школой, цепочка следов на снегу отмечает путь беглеца.
Домой идти не прет, настроение уж больно паршивое, поэтому сначала решаю заглянуть в одно особое место. Именуется оно гордо и емко - "Блокпост". Там всегда полумрак; воздух - смесь наэлектризованной пыли, эмоций и запаха перегретых микросхем. Там правят супервозможности, а жизнь не исчисляется единственным числом. "Блокпост" - это компьютерный клуб.
Все наши уже на своих местах. Вот отчаянно дергает мышкой, видимо прорывает оцепление, Цыпа. Маленький, вихрастый паренек, прозванный так толи за свои скромные габариты, толи за синюшный оттенок кожи. Рядом с ним, плечо в плечо, Хриплый. Собран и устремлен. Должно быть в очередной раз берет штурмом северную петлю Нюрбургринга. Удачи тебе, Хриплый! Дальше, за ним, Тошка, Жмых, Кекс. Они вообще когда-нибудь отсюда уходят?!
По пути к свободному компу успеваю кивнуть админу. Он - пацан реальный, с понятиями, и главное - с ним всегда можно договориться. Вот и сейчас моментально въезжает: парой щелчков по клаве открывает мне нужный уровень доступа.
Приземляюсь в кресло, сумку бросаю рядом. Наушники на голову, руки на клавиатуру. Поудобнее устраиваюсь и погружаюсь в свой любимый Call of Duty 4: Modern Warfare. Два часа в шкуре сержанта Джона "Соуп" МакТавиша должны сделать меня добрее.
Сто двадцать минут спустя я снова в норме. Миссия выполнена. Приклад моей любимицы М16 украшен тремя свежими звездами; в личное дело добавлены имена спасенных заложников; на лацкане парадки новая дырка. Уф-ф, жизнь продолжается. Но на этом все, харэ. Пора обратно в реал, есть еще там дела.
Прощаюсь с админом, обещаю, что в следующий раз погашу долг. Он понимающе кивает, главному распорядителю "Блокпоста" да еще и при исполнении не пристало болтать, и тут же снова ныряет в виртуальный мир. Уже уходя, бросаю взгляд в игровой зал. Там без особых изменений: Хриплый продолжает сосредоточенно шлифовать трассу; Цыпа спит прямо перед монитором, забыв даже снять наушники. Добрых тебе сновидений, Цыпа. Будь здоров, не кашляй. А я (что я?), я просто иду домой.
Слава богу, родичи еще на работе. До их прихода успеваю зажевать пару сосисок (сырые даже вкуснее) и выпить кружку чая. Когда в замочной скважине начинает шумно ворочаться ключ я уже в своей комнате. Схема отработана до автоматизма: чем реже попадаешься на глаза предкам, тем лучше. Меньше глупых вопросов типа: "как дела в школе?" "сколько двоек сегодня?" или "ну-ка покажи дневник!" Они меня уже порядком достали. Не, не родаки, вопросы. Поэтому сейчас лучше тихо отсидеться за закрытой дверью.
На стандартное материно: "Сынок, ты дома?", кричу: "Да". Дальше следует обычное: "Голодный?" - "Нет!"; "В школе все нормально?" - "Да!"; "Уроки сделал?" - "Делаю!" Тут есть своя тонкость: если грамотно ответить на последний вопрос, то несколько часов дергать меня не будут. Ну, что я говорил - в коридоре слышны удаляющиеся шаги. Теперь можно спокойно заняться своими делами.
Домашний комп совсем не хочет просыпаться, и я привычно подгоняю его мышкой. Без особых успехов, конечно, но надо же чем-то занять руки. Кстати, большинство юзеров до сих пор считают, что если водить мышью по кругу (обязательно по часовой стрелке), то комп загрузится быстрее. Кретины. По их логике, вращая против часовой, вообще не дождешься конца загрузки. Смешно. Шаманизм для чайников, блин. Хотя, чё я до них докопался? Пусть верят, во что хотят, у меня своих забот выше мансарды. Вот и начнем, помолясь.
Маршрут привычен до икоты. Начинаю с форумов. Просматриваю самые интересные ветки, кидаю несколько постов. Потом проветриваю социалку. О, круто! Четыре новых сообщения. Мать моя в индейских мокасинах, я оказывается популярен. Так, заценим. Ага, все месседжи от одного адресата, который (уф-ф, чего-то жарко стало в комнате, проветрить бы) мне хорошо знаком. Общаемся уже целых три недели. Его ник (нет, здесь определенно нечем дышать) - "Белая & Пушистая". Да, вот такое дурацкое прозвище, а что еще ожидать от девчонки?
Открываю первое сообщение, в нем короткое: "Привет :-)"
Все что-ли? Перехожу на второе: "Куда пропал?"
Тьфу ты, дурында. Так и не научилась писать нормально, одной строкой. Постоянно забывает и жмет Enter, а глупая программулина тут же отправляет сообщение. Приходится создавать новое, потом опять и опять.
С улыбкой открываю третье: "Пиши, очень жду!"
И, наконец, последнее: "Чмоки, чмоки :-*"
Обычно такие неумехи меня жутко бесят, но только не "Белая". Ей я готов простить даже сообщение в одну букву. Набиваю: "Привет, все хорошо, что делаешь?" Мессага улетает, булькнув на прощание динамиком. Через минуту приходит ответ: "Ничего :-)". Еще через пять секунд: "Пообщаемся?" Что же, я не против, очень даже не против!
Странно, но "Пушистая" - единственный человек, который меня по-настоящему понимает. Несмотря на этот ее дебильный никнейм, полное отрицание "олбанского" и неумение обращаться с техникой. С ней не стремно обсудить любую тему и даже поделиться тайным, самым сокровенным. Тем, что и родичам-то рассказать стыдно. Забавно, да? Самое прикольное, что при этом я даже не знаю, как она выглядит. Аватарка в виде свернувшейся кошки не в счет, а фотки она не размещает. Принципиальная, блин. Хотя с другой стороны, какая разница? Не под венец же нам идти (только не в мои четырнадцать), а так можно врубить фантазию. Правда... нет, не буду об этом.
Кстати, мой собственный псевдоним в сети - "DEAD Moroz". Что поделать, я только недавно узнал, что деда Мороза нет. И в Лапландии тоже!!
О, новая мессага: - Что вечером делаешь?
- Сегодня игра - отвечаю я.
- Но ты же обещал, что больше не пойдешь!
- Да, да, помню. Слушай, ну, это в последний раз, точно!
- Ну, конечно.
- Не веришь? Зуб даю - в последний.
- Плохо все это кончится!
Переживает? За меня? По шее начинают бегать мурашки.
- Не бойся, все будет нормуль! - отбиваю ответ и вырубаю связь. Чего доброго начнет отговаривать, а мне оно надо? К тому же я действительно ей обещал, но и пацанам тоже. Блин, гнилая ситуация. Блин, блин, блин! Ну, ладно, это в последний раз, клянусь. Иначе вечный бан мне.
Обычно в игре участвуют трое. Никакой особый инвентарь при этом не нужен. Хватит обычной веревки или шнурка длиной в полметра. На крайняк пойдет ремень или даже полотенце.
Правила тоже не отличаются сложностью. Для начала из тройки выбирается один человек. Здесь подойдет любой способ - считалка, монетка, спички, кому как привычнее. Тот, кого выбрали - Сопля или Щенок. Ну, так его называют. Он - главное действующее лицо, остальные помогают. После того, как выбор сделан можно начинать.
Играют так: щенок приседает на корточки. Желательно при этом, чтобы сзади у него была какая-нибудь опора: стена или что-то похожее, чтобы можно было опереться. После этого он начинает часто-часто дышать. Помощники громко считают вдохи. Десяти, пятнадцати вполне хватит. Главное тут не количество, а частота, весь смысл в ней. После Щенок резко встает, ему на шею накидывают заранее приготовленную веревку (полотенце, ремень) и затягивают ее. По идее через несколько секунд он должен вырубиться. Чаще всего так и бывает, поэтому задача оставшихся игроков этот момент отследить, сразу расслабить петлю и привести Щенка в чувство. С первым глотком воздуха тот получает такой заряд кайфа, что любые наркотики нервно курят в сторонке. Короче - игруха чумовая, "собачий кайф" называется. Не слышали? Попробуйте, вам понравится.
Да, совсем забыл сказать: когда Щенок очухивается, игроки меняются местами.
Помню свой первый раз. Сильно я тогда очканул. Когда Жир душить начал, вообще чуть было не обмочился. По чесноку. Потом в глазах мухи залетали, вокруг потемнело. Следующее что сохранила память - кто-то больно бьет меня по щекам, заставляя дышать. Я через силу делаю вдох, и меня накрывает волна эйфории. Несколько мгновений парю в нирване. Затем туман перед глазами рассеивается, и я вижу ухмыляющуюся рожу Жира.
Сегодня забили стрелку на восемь, возле гаражей. Будет Рыжий, Жир, Череп и новенький, Дэн, кажется. Сначала его не хотели брать, но он обещал принести ключ от отцовского бокса, пришлось согласиться. Гараж - крутяк: во-первых, никто не запалит; во-вторых, не так холодно, как на улице. Короче, сегодня нас будет пятеро. Оторвемся, блин!
На следующий день я снова у компа.
- Я же говорил, что все будет ок! - сообщение дробится на пакеты, те выстраивается в цепочку и так, паровозиком, уезжают к адресату "Белая & Пушистая".
- Ты обещал, что больше не будешь! - ее вагончики возвращаются почти сразу.
- Сорри! Знаешь, соскочить нельзя было, пацаны бы не поняли.
- Они для тебя важнее собственной жизни?
- Да ладно тебе, все же обошлось.
- А если бы нет?
- Эй, тормози, стой, - меня начинают доставать эти девчачьи сопли. - Все уже, проехали, ок? Давай закроем эту тему.
- Да ну тебя :-(
- Слушай, ты обиделась что ли? - спрашиваю я. Пушистая не отвечает.
- Ладно, чего ты?! - пытаюсь вырулить из ситуации, но Белая демонстративно молчит. Включила игнор.
Главное в ссоре с девчонкой - это повиниться. А еще пообещать, что больше так не будешь: - Я больше не буду, честно!
Сразу прилетает ответ: - Ага, уже слышала.
- Ну чего ты опять? Блин, зачем я вообще тебе рассказал?
- И, правда, зачем? Потом бы из новостей сама узнала.
- Из каких новостей?
- Вечерних. Раздел некрологов!
- Ну чё ты так сразу?
- А как надо? Только по головке гладить? Ну ладно, тебе на себя плевать, но хотя бы о родителях мог подумать? Каково им-то будет тебя из петли доставать?
- Да пофиг им на меня, понимаешь, пофиг, - я начинаю злиться. - У них одна работа на уме. Работа и деньги. А я так - зверек домашний, которого не забыть покормить, да оценки проверить.
- Дурак! Дурак и есть. Ты же сын им. Плохой, хороший, двоечник, отличник - дело не в этом.
- А в чем тогда?
- В том что живой, здоровый.
- Не знаю. Ничего не знаю.
- Ну и катись тогда, лови свой "кайф" дальше, понял?!
- И покачусь!
- Ага, бока не смозоль. И вот еще: мне больше не пиши! Никогда!! - бьет Белая поддых и уходит в офлайн, а я продолжаю тупо смотреть в пустой монитор, с трудом глотая воздух. Ощущение такое, словно я забывчивая рыба, пропустившая время отлива. Что тут скажешь - зачётно поболтали.
Час спустя я набираюсь смелости и снова выхожу в сеть. Пушистая в эфире. Наступив на горло собственной гордости, пишу ей: - Извини! Наверное, ты права, а я в натуре дурак!
- Ясное дело!
- Ладно, больше не буду, обещаю.
- Повторяешься.
- Да нет, правда. Стопудово. Слово даю.
- Ну, раз слово, тогда конечно.
- Не веришь?
- Да нет, почему, верю. Ты молодец.
- Значит мир?
- Ну что делать? Мир!
- Ур-ра!! :-D
- Чему радуешься-то?
- Дак помирились же, ну и настроение хорошее. Слушай, а может мы тогда, это самое, закрепим?
- Чего?
- Ну, встретимся там, сходим куда-нибудь, повод-то есть, - набираю я, а самого мандраж бьет, ладони вспотели.
Спустя минуту (время - липкий, тягучий кисель), приходит ответ, но прочесть его я не успеваю, потому что...
Дверь распахивается; на пороге отец. Вид его не предвещает ни конфет, ни печенья.
- Ты ничего не хочешь мне рассказать? - пускает он с места в карьер.
- Э-э-э. Вроде бы нет, а что-то случилось?
- Это я у тебя должен спросить. Только что звонила Наталья Юрьевна.
- Кто?
- Твой преподаватель по химии.
- Химера? А ей-то что надо?
- Это что еще за химера? Как ты смеешь обзывать учителя, к тому же женщину?
- Да ее все так зовут.
- Поговори мне еще! Так вот, она сказала, что вчера ты сбежал с четвертной контрольной. И не просто сбежал, а просто взял и нагло ушел прямо посередине урока. Это правда?
- Ну, - я лихорадочно пытаюсь что-то придумать, - тут такое дело.
- Значит правда, - отец не оставляет мне ни малейшего шанса. - Так, сын, я смотрю, ты совсем распоясался. Мы-то с мамой думали, что дав чуть больше свободы, добавим тебе самостоятельности, а ты оказывается вот как. Ну, что же, хорошо. Выпороть бы тебя, конечно, но боюсь, что уже поздно. Не поможет. Поэтому поступим по-другому.
Батя подходит к компу и с силой вырывает питающий кабель из системника. Варвар, блин. Всхлипнув, мой писюк умирает. Медленно, будто прощаясь, тухнет экран монитора.
- Это, - родитель кладет руку на системный блок, - я конфискую. Никакого компьютера и тем более Интернета пока не исправишь оценку. Сам понимаешь какую. Кстати, по остальным предметам мы с мамой тоже проверим твою успеваемость, готовься. И еще: с сегодняшнего дня можешь считать себя под домашним арестом. Никаких друзей, вечеринок и карманных денег. Школа, дом, уроки, понял?
Судя по тону, он не шутит. Я давно с ним живу, буквально с рождения, поэтому знаю.
- Гулять-то хоть можно? Детям нельзя без свежего воздуха.
- Детям нельзя, тебе можно, - свирепствует отец, но чувствуя, что перегнул палку, сбавляет обороты: - Ладно, час в день.
- Как в тюряге прямо, - не удерживаюсь я.
- Будешь препираться, сокращу до получаса, - говорит он и уходит.
Черт, вот это попандос. И из-за чего? Из-за какой-то гребаной химии, гори она в аду. Мать моя в коньках на босу ногу, что делать? Куда ни посмотри, кругом голимый тухляк. До Инета не добраться: мобила у меня без вай-фая и денег в обрез, в интернет-кафе не зависнешь. Как теперь узнать, что Белая написала? Вот засада. Позитива в жизни и так ноль, а тут еще это. Пойти, что ли удавиться с горя?
А что, мысль неплохая, тем более, что терять-то мне особо нечего.
Звоню Жиру, но он сегодня не может. Рыжий с Черепом тоже врубают задний ход. Остается новенький, Дэн. Он, правда, совсем зеленый, но выбора-то особого нет. Ладно, прорвемся как-нибудь.
7. Мяч
Пинг! Мяч бьет в стену. Отскакивает. Мальчик ловит его - понг! - и кидает снова. Пинг!
Любой взрослый вам скажет, что активные игры полезны. Особенно если с мячом, да еще и на свежем воздухе. Хотя можно и в помещении.
Пинг! Мячик ударяет в стену, отлетает. Понг!
Мальчуган предельно сосредоточен, ему некогда улыбаться.
8. Сергей, Серега, Серый
"Я, Смирнов Сергей Владимирович, 19 февраля сего года..."
Отрываюсь от листа и смотрю на капитана: виски уже тронуты сединой, хотя лет ему не более тридцати пяти, максимум - сорока; взгляд усталый, но не злобный. Несколько секунд мы изучаем друг друга, а потом я начинаю говорить...
Водила я. ШОфер. Командир. Называй, как хочешь, суть одна - извозом занимаюсь. Пусть на своей машине, не на казенной, да разница то не велика. Думал ли я когда-нибудь, что придется вот так на жизнь зарабатывать? Говорят любой труд почетен, но... Иногда так прихватит, что хоть волком вой. Баранку, правда, люблю, прикипел к ней. Вот только когда в институт поступал, не так все виделось. Да и потом, когда диплом вручали (всего две тройки, между прочим) иначе представлялось.
После универа сразу работу нашел. Офисную, непыльную, с приличной зарплатой. А как иначе с вышкой-то? Потом помалу, помалу карьера пошла, покатила, в начальники выбился. Невысоко, конечно, взлетел, но какой-никакой, а статус. Деньжата опять же завелись. Не особо большие, но на ценники в магазинах смотреть перестал. Покупал то, на что глаз ляжет. Хотя много ли одному-то надо?
Дальше по писаному. Семьей обзавелся. Жена - красавица, умница. Еще в институте слюбились, да все ждали пока на ноги встанем. Ну, а где семья, там и жилье должно быть. Думать стали. С родителями не житье - мука - решились на ипотеку. Сначала, понятное дело, трудно было, потом обвыклись, даже откладывать стали. На море там, на песочек, на "все включено". А как иначе? Отдыхать-то тоже надо. В общем, пообтесались, стали о ребенке задумываться. Тут мне еще на работе подфартило - пару дельных проектов подкинули. Справился, в сроки уложился - начальство отметило, наградило. Грамота, конечно, тьфу, обертка. А вот конфета размером в несколько окладов в самый раз пришлась. К месту, так сказать. Короче купюры в карманах тогда водились, чего лукавить. А раз такое дело - задумал я свою давешнюю мечту исполнить - машину взять. Да и дело ли без колес в наше-то время?
Уже не помню, как жену уговаривал. По-моему давил на то, что скоро дитё будет. В больницу там отвезти или коляску к теще забросить. В магазин за продуктами опять же не пешком. В общем, долго ли коротко - уломал. Финансов на покупку, конечно, не хватало, но проблемы я в этом не видел. Постоянная работа, высокий доход, молодость, да еще и обработанная грамотными рекламщиками психика подталкивали в сторону нового кредита. Брать займы в банках, на самом деле, не так уж и страшно. Особенно если при этом сильно зажмуриться.
И вот она с нами. Быстрокрылая птица. Рыбка моя серебристая. Не скрою, в тот момент я был самым счачтливым человеком на свете. Это потом в жизнь вошли пробки, цены на бензин, налоги, грязь, направления вместо дорог и царапины на лакокраске. Все это было после, а тогда я не ходил, летал.
Так прошло несколько лет. Хороших, спокойных. С возрастом, как ни странно, все больше начинаешь ценить стабильность. А потом грянул тот високосник. И не то чтобы я человек суеверный, черной кошкой меня уж точно не напугать, однако есть вещи, к которым стоит относиться с осторожностью. С уважением что ли. Это сложно объяснить, можно только прожить, прочувствовать кожей. Так и с високосными. Сложные у меня с ними отношения, чего скрывать. Такое впечатление, будто три года что-то такое копится, зреет, а потом р-р-раз и прорывается вселенским гноем на твою непокрытую голову. Короче ничего хорошего от наступившего года я не ждал, слишком уж затянулся период благоденствия. Как в воду глядел.
Первыми сошли с ума дикторы новостей. Они вдруг затараторили о падении индексов и бирж. Закричали о крахе мировой экономики с последующим исходом человечества прямиком в каменный век. "Кризис" стало самым частовстречающимся словом. Ведущие аналитических передач стенали, размахивали руками, а графики за их спинами в это время неуклонно ползли вниз. Я, простой человек, конечно, мало что понимал, однако попробуй удержаться от паники, если о ней официально объявили по ящику.
Именно в тот момент казавшийся таким крепким мир начал разваливаться. На поверку он оказался карточным. Все в нем зависело только от количества нулей, уместившихся на маленьком кусочке цветного пластика. Выжили те, у кого их было много, остальные пошли на все четыре стороны. Тут еще на работе как нельзя более кстати грянули сокращения. Руководство вводило в действие антикризисный план, а попросту избавлялось от балласта. Мой отдел вдруг стал лишним и с нами быстро попрощались, не забыв упомянуть, что: "Как только минует волна кризиса, мы будем рады принять вас на прежнюю должность". Вот только радость эта была слишком фальшивой, чтобы ей вдохновиться.
Вот так и получилось, что в свои без малого тридцать я вдруг очутился на обочине жизни. Компанию мне составили сидящая в декрете жена, маленький ребенок и два кредита. Биржа труда приветливо распахнула передо мной свои двери. Передо мной и еще тысячью таких же горемык. Но я и не думал переживать по этому поводу, ведь в кармане лежал диплом, а плечи оттягивали годы безупречной службы. Однако здесь меня ждало первое разочарование. В почете были эффективные управленцы и кризис-менеджеры. Обычные, вроде меня, оказались никому не нужны.
Эх, даже вспоминать не хочу. Трудно тогда пришлось. Не буду рассказывать, что довелось пережить, сколько профессий освоить. Ни к чему. Кончилось тем, что занялся извозом. Машина-то ведь никуда не делась. Спасла тогда нас моя ласточка. Таксовать начал, да. А что? Диспетчеру процент, топливо и ремонт за свой счет, остальное в карман - жить можно.
То утро помню в подробностях, разве такое забудешь? Все как обычно было. Над всем городом безоблачное небо, как говорится. Возвращался я с очередного вызова, из аэропорта. Клиенты попались веселые: молодая пара, оба улыбчивые, шумные. Спасибо, подняли настроение.
И вот значит иду по трассе. Движение рабочее. Смена заканчивается, скоро буду дома. Мотор мирно урчит; стрелка спидометра зацепилась за сотню; магнитола мурлычет что-то душевное. Красота, одним словом. И тут краем глаза цепляю - летит что-то. Низко так, со шлейфом. Но поначалу меня это не колыхнуло. Аэропорт-то рядом, наверное, самолет садится. А потом как полыхнет. Белая вспышка. Светло стало так, как в солнечный летний день не бывает. Ослепило меня, конечно. Ориентацию потерял напрочь. Скорость приличная, в глазах туман - нормально так, да? Инстинкты, правда, сработали: в руль двумя руками вцепился, газ сбросил, заморгал часто, чтобы зрение, значит, быстрее восстановить. Чувствую - замедление пошло. Думаю, уф-ф, пронесло! Только вот ошибся, по-другому вышло. Везение, оно ведь тоже не резиновое.
Сначала звук пришел. Мощный такой, низкий, будто стадо слонов затрубило разом. Потом и взрывная волна докатилась. Может, будь я зрячим, сумел бы машину удержать, а так. В общем, очнулся уже в кювете. Спасибо ремню и подушкам - уберегли. Освободился, значит, вылез кое-как. Машина, что меха у гармошки, в складочку. Только в тот момент мне это все равно было. В голове одна мысль: конец. Раз в воздухе вспышка, а потом взрыв, значит одно из двух: либо самолет рухнул, либо война началась. Про метеорит-то я уже позже узнал, из новостей. А тогда думал, что если самолет, то переживем, а вот бомбежку... Страшно стало до изжоги. Даже не за себя - за жену, за ребенка. А тут еще, как назло, связь вырубилась. Главное ведь что - зарядка полная и на антенке два деления, а в динамике тишина. Никаких тебе: "Абонент вне зоны, перезвоните позже" или "Абонент временно недоступен". Ничего. Тишина с привкусом апокалипсиса. Жуть, короче.
До дома на попутках добрался. Взрывов больше не было, поэтому народ слегка отошел. Те, кто не пострадал, разъехались, остальные остались машины караулить. Я свою бросил. Вызвать эвакуатор нереально, а ждать у моря погоды. Только погладил ее, кормилицу, на прощанье и уехал не оглядываясь. На душе и без того муторно было.