Камень был холодный. И захваченная овчина как нельзя кстати. А вот прохладный песок совсем не раздражал. Старуха перебирала большими узловатыми пальцами ног шершавые песчинки и наслаждалась облегчением. Растоптанные чуни валялись рядом.
Ее прозрачные, потерявшие цвет глаза смотрели за горизонт. Она прислушивалась к шуршанию водорослей, прилипших к развешенным на сушку сетям, и медленно воскрешала в памяти предстоящие на день дела. На рынок сегодня идти не имело смысла. Еда в доме есть, хватит на несколько дней. А свежие овощи у жадного Калая не по сезону дороги. С тех пор, как муж старухи помер, ей нужно было экономить. Достаток в семье был, но порядок хорош везде. Отара давала мясо и деньги на одежду. А отданные в пользование удачливым рыбакам три крепкие лодки приносили хорошую долю в рыбном деле.
Старуха смотрела за горизонт. Много лет она приходила сюда. Потом стала приводить внуков после завтрака. И пока они играли с ракушками на границе прибоя, сидела на этом камне, глядя туда, где облака сливаются с морем. Единственная странность женщины, сумевшей трудом и железной волей вытащить из нищеты сначала себя, потом мужа, а там уж и всех, кто стал продолжением этого союза. Дети терпели. Внуки резвились. Соседи уже перестали крутить пальцем у виска.
Старуха набила трубочку из вишневого дерева сухим, обмененным на десяток яиц крепким заморским табачком. Сильными, скрюченными пальцами хлестнула по огниву. И обхватив губами мундштук, втянула в себя. Сначала аромат вишни. Потом не менее ароматный дымок. Покосилась на поедающий табак огонь. И вдохнула всей грудью. Ядреное зелье возят в городок контрабандисты. Старуха ладонью расправила седые волосы. Выдохнула.
Захотелось рома. Она изредка прикладывалась к глиняной бутылке, что стояла за плитой подальше от детских глаз. Ром и табак - эта любовь ей досталась от мужа. Так удачно появившегося в городе к тому моменту, как все вокруг уготовили ей звание сбрендившей старой девы. Все же придется идти на рынок, обновить запасы.
Она снова посмотрела за горизонт. Чего-то, очень важного, опять не случилось. Старуха прикрыла сморщенные веки. Послушала крики детей, так органично сливающиеся со стенаниями чаек. Пора к дому. Скоро сыновья придут перекусить. А наваристую, жирную уху надо было хорошенько разогреть. Крякнув от усилия, старуха встала. Свернула овчину. Внукам не нужен был сигнал. Они знали, если бабушка собралась, уговоры бесполезны. И беспокойным гуськом потянулись за ней к тропинке между дюнами.
Время шло к полудню. Над Зурбаганом поднялось солнце. Еще один день.