На улице моросил мелкий и противный дождь, особую мерзость этому природному явлению придавала характерная атмосфера Курского вокзала с грязными бомжами, алкоголиками, гопниками и заезжими колхозниками с баулами, уже с утра догоняющимися пивом.
Поезд Москва - Новый Уренгой, проходящий через Нижний Новгород, куда и было нужно мне, подошел на перрон первопрестольной за 25 минут до отправления. Ожидавшая толпа медленно потянулась к вагонам. Колхозники, окружившие проводницу моего вагона, предъявляя билеты, уже развлекали ее быдло-шутками.
- Вы нам горяченького чайку-то принесете? - сказал один из мудил тоном колхозного флирта.
- Вам в первую очередь, - ответила проводница.
"Ага, блять, тебе слону со слоном чая принесет", - подумал я, проследовав в вагон.
Моя полка оказалась нижней. Пока поезд не наполнился ярыми представителями великого народа, я решил достать свое одеяло и подушку, которые затем положил к окну, закрыв ими сумку, ибо не стащили. Не успел я присесть, как в мой отсек зашел бритый детина, который размахивал красными корочками с надписью "Военный билет".
- Сука, весь промочил, - как бы говоря себе сказал парень.
"Блин, солдатня", - подумал я. Судя по тому, как он светил своим документом - бритый малый относился к той части гопников, которые на сайтах знакомств размещают свои фотографии, где они безусые, в военной форме стоят на фоне настенных плакатов своей части из серии "Как правильно надеть противогаз". Они считают, что отслужить - "это реально круто, и девчонкам нравится". Военный билет в их руках, точно советский паспорт в штанине пролетарского стихоплета Маяковского. Они всерьез думают, что при встрече солдата на улице, девчонки должны тут же в него влюбляться без памяти, а мамы и бабушки кричать: "Спасибо тебе сынок за мирное небо над головой", мужики же - уважительно пожимать руку.
- До-кудова едешь? - спросил меня солдат.
- До Нижнего.... Новгорода, добавил я, спохватившись, что солдату вряд ли преподавали в армии географию. Максимум ему показали, где расположен основной стратегический враг России - Америка, и еще одна мерзкая страна - Грузия. А то ведь отечественная система спутниковой навигации "Глонасс" в боевых условиях ненадежная дровина и разрабатывалась только для выгуливания пса Путина.
Солдат повесил свой промокший военный билет на одну из железяк, торчащих из нар поезда.
В этот момент в наш отсек вошли совершенно обычные парень лет двадцати семи и тетка с ним, видимо, его мать. Тетка сделала попытку разместить свой неповоротливый чемодан под столом. Видя это, дембельнувшийся солдат с ощущением того, что он теперь "ребенка не обидит и бабушку через дорогу переведет", "и вообще, если надо - поможет", взял чемодан в свои могучие руки и задвинул его под стол. Зря чтоль он два года служил.
Спутник тетки стал раскладывать верхнюю полку, чтобы положить туда остальные вещи.
- Возьми военник, а то помну, - сказал он солдату.
- Да хуй с ним, - решительно ответил дембель, дав понять, что он теперь выполнил свой священный долг и может без зазрения совести спокойно продолжать пить пиво у подъезда своего дома.
- На побывку? - спросил парень солдата, усаживаясь с теткой напротив.
- Домой, отслужил только, - гордо ответил солдат.
- Где служил? - не блестнув оригинальностью мышления спросил парень.
- В десятом кавалерийском полку третьей мотобригады тридцать пятой армии под Москвой, - попытался произвести впечатление дембель.
Парень с теткой, не произнося ни слова, особым, непередаваемым выражением лица высказали ему уважение.
- А ты где служил? - еще больше загордившись таким отношением к себе спросил только что вошедшего парня солдат.
- Я семь лет в тридцать пятой пехотной дивизии отпахал, - без энтузиазма ответил он.
В этот момент бравый солдат, за секунду перешедший в статус сопляка по сравнению с парнем, стоявшим напротив, испытал жестокий облом. По его логике, теперь все девки вагона должны были влюбиться не в него, а ему максимум могла достаться лишь какая-нибудь прыщавая доярка.
Тут я насторожился. Видимо, следующим отвечать на вопрос, где служил, должен был я. Не оценив такого счастья, я быстро воткнул в уши плеер и облокотился на подушку, прикрыв глаза. Я был рад, что солдат нашел себе соответствующих собеседников, а то мне пришлось бы выслушивать рассказы о его славной службе. А такая перспектива меня нихера не радовала.
Чтобы все пассажиры вагона понимали с кем они едут, и какая честь им оказана, солдат решил переодеться в военную форму.
- Ничего, что я переоденусь? - с вызывающей тошноту совковой псевдолюбезностью обратился к тетке солдат. - Я в армии все стеснение потерял, - добавил он.
"Я представляю как он там терял "стеснение" в душе, наклонившись за упавшим мылом", - злорадствовал я.
- Конечно. Я же мать, у меня сын взрослый, воспитывала его. Ничего-ничего, - ответила тетка.
Сменив футболку с черкизона на тельняжку и военную рубаху, дембель стал натягивать пыльные керзовые ботинки.
- Ни снег, ни грязь им не страшны. Куда хочешь в таких пойдешь: хоть в лес, хоть в огород, - поделился своими широкими познаниями в области практичности мужской обуви солдат.
Завершил он свой туалет, напялив зеленую пилотку с блестящей хренью впереди, несмотря на то, что в вагоне не дуло, и дождь, кажется, не моросил.
- Звезды-то откуда? - спросил парень.
- А это мне пацаны из сорок шестой бригады подогнали, - будто произнося мантру, ответил дембель.
После чего солдат вытащил из пакета салат в пластиковой упаковке с этикеткой магазина "Пяточок" и положил его на стол.
"Пиздец, начинается утро в колхозе", - подумал я.
Также из провианса у солдата оказались скрой вонючей колбасы и батон.
- Со вчерашнего дня ничего не ел, угощайтесь, - сказал он.
- Да мы тебя накормим, - ответила тетка, тоже смекнув о несъедобности салата. Из пакета она ловко достала буреброды с колбасой и прочими изделями колбасной фабрики "Радость Шарика".
Мои спутники принялись уплетать то, что, судя по запаху, должно было прямиком отправиться в помойку.
- Родители-то ждут, наверное, с нетерпением? - спросила тетка.
- А я мамку с батаней не предупредил, а то всю ночь спать не будут, а завтра на работу надо, - проявлял охрененную заботу в ответе солдат.
Мне хотелось предостеречь дембеля от такой концентрации заботы на один квадратный метр, а то все заложенное в него положительное можно израсходовать за один месяц, а потом придется до конца жизни только ломать телефонные будки.
- Вот приеду в Жопнинск (автор не запомнил реального названия населенного пункта, но уверен, что данное имя города отражает социально-экономическую обстановку этой части среднерусской равнины), недельку отосплюсь, борща домашнего поем - вкусно у меня его мамка готовит, а потом устроюсь работать на завод, буду помогать мамке по хозяйству, с батей баню достроим и заведу себе девушку, чтобы все было "по-нормальному", "как у людей", - жуя салат сказал солдат. Бывалый военный и его мамка одобрительно кивали. А малый и не думал униматься.
- Я тут ходил в ресторан на свадьбу к землячку.., - начал дембель.
"Ага, блять, в ресторан он ходил. Это который с пластиковыми столами-стульями, где из кухонной техники - проржавленный мангал во дворе, и шеф-повар выписан по спецзаказу из Баку? А из посетителей - водилы-бомбилы, дальнобойщики и местные "четкие пацанчики?", - негодовал я.
- Такие там вкусные, эти, как их, блюда готовят, - не унимался мудила. - Думаю, отслужу - буду туда обедать ходить.
"Да тебе, урод, всю жизнь светит жрать "блюда" вонючей заводской столовки", - кричало все во мне.
- Ты ешь-ешь колбаску-то, - приговаривала тетка.
"Ага, дожри ее скорей", - поддержал я внутренним голосом. "А то через два часа из-за запаха протухшей "Докторской" придется объявлять массовую эвакуюацию из вагона".
Еще в Москве начавшаяся головня боль необратимо усиливалась. Окружающая обстановка и мои спутники нисколько не способстовали спокойному сну. Как назло, за два дня до этого пачка обезболивающих, всегда присутсвующая в моей сумке, опустела. Надежды на то, что боль в скором времени пощадит меня и самоустранится - не было. Единственное желание в такой ситуации - заснуть, отрубиться, отключиться до самого Нижнего.
Не тут-то было, хвастовство солдата достигло высшей точки развития. Он достал свой дембельский альбом, аккуратно украшенный вырезанными из бумаги рамочками и калиграфическими подписями, будто сделанными рукой пятиклассницы-отличницы. По-моему, только полные извращенцы могут всю жизнь лелеять и рассматривать фотоальбом тупопроведенных двух лет жизни. Хотя для них, возможно, эти годы - единственное отличное, что можно вспомнить из их серой, бесмысленной, однообразной жизни с пивасиком у подъезда и заводской сменой. Поэтому во все годы мы можем видеть на домах и заборах наших городов надписи типа: "ДМБ-1995", "Третья бригада ВДВ Ростова-на-Дону".
Я почувствовал приступ тошноты. Меня тошнило от безумной головной боли, окружавшей пошлости, мерзости и тупости. Содержимое желудка резко подступило к горлу. Хотелось безудержно блевать всеми силами и с криком, выбросить из себя всю увиденную и услышанную мерзость, освободиться от этого.
"Погасите, наконец, свет в этом сраном поезде и дайте мне поспать", - прокричал я про себя.
Погас свет около пол первого ночи.
Проснулся я где-то часа в два ночи, поезд прибывал в пять утра. Головная боль уже не просто заявляла о себе, а вытесняла все мысли из головы, даже мысли о сне, несмотря на изнывающее от усталости тело. Ужасная боль сдавливала виски и лоб, лицо пылало от жара, словно температура тела доходила до сорока градусов. Казалось, что голова вот-вот лопнет. Единственным спасением было тупо колотить кулаком по лбу и растирать виски руками - это как-то оттеняло боль. Мысль о том, что таблетку удастатся раздобыть не раньше, чем через три часа - просто убивала.
В полутемном вагоне стоял храп, чей-то силуэт подошел к нарам напротив - это был солдат, который, видимо, нашел еще кого-то в нашем вагоне, кому можно впарить байки о его боевых подвигах, типа того, как он на скорость картошку чистил, или как они "с братухой однажды под новый года нажрались в хлам на боевом посту, а тут сам товарищ генерал приехал".
Я вновь достал свой плеер, в наушниках запело спасительное: "Плачь-плачь, танцуй-танцуй, беги от меня - я твои слезы...". В течение следуюшего часа я то проваливался в полузабытье, то вновь просыпался, стук колес гипнотизируя постепенно вводил меня в транс, Ева Польна в наушниках кричала: "Убери руки с моего пульса", а головная боль пульсом в висах под аккомпанемент "Гостей" устраивала дикие пляски.
Через час солдат вернулся и улегся на своей полке, также включив плеер. Его плей-лист, по-видимому, состоял из песен с названиями: "Спецназ аттакует", "Товарищ сержант", "На передовой". Под звуки этих песен солдат, вероятно, снова упивался собой, вспоминая свои подвиги, и его жизнь в этих песнях обретала хоть какой-то смысл.
Оставшиеся часы до прибытия поезда в Нижний Новгород я буквально считал по минутам, заставляя почти разрядившийся телефон загораться экраном каждые пятнадцать минут, чтобы следить за временем.
За полчаса до прибытия проводница мне сообщила о том, что скоро моя станция. Надеть галстук и свернуть в кучку постельное белье было для меня одним из самых сладких моментов этой поездки. Дембель и бывалый солдат со своей "мамкой" безпробудно дрыхли, посапывая.
Тетка напротив, которую я до этого как-то не замечал, подняла голову и осмотрелась. Она оказалась довольно колоритной: ярко-крашенные красным волосы, завитые в такие крупные кудри, что казалось будто это парик, жирно выделенные ядовито-красным губы и подведенные черным глаза. Вобщем, типичная продавщица совпедовского магазина Љ20 какого-нибудь Житомера.
- Куда подъезжаем? - спросила меня с украинским говором тетка, видя, что я собираюсь в скором времени отсюда свалить.
- Нижний Новгород, - максимально четко проговорил я. Тетка повернулась к следующей от нее полке, где, видимо, спал ее муж, и начала его тормошить. Когда мужик открыл глаза, не понимая, где он находится, и что это за лохудра его дергает, она, с закаленной годами привычкой пилить мужа, начала ему что-то неразборчивое вдалбливать. А мне уже было наплевать, ведь через пятнадцать минут я покину сие средство передвижение, которое далеко, блять, не роскошь.
Я уставился в окно, с нестерпенем ожидая, что вот-вот вместо безпроглядного леса и заросших полей увижу городские многоэтажки. Но последние минуты тянулись бесконечно, сначала в окне стали мелькать железнодорожные переезды, какие-то бесконечные серые склады, мрачные промышленные зоны, унылые огороды. Наконец, рельс за окном становилось все больше и больше, мелькали проезжающие и стоящие поезда, брошенные вагоны - это была железнодорожная станция. Через несколько минут поезд стал сбрасывать скорость, пока совсем не остановился, грозно скрипя тормозами. Полусонные пасажиры поплелись к выходу, к ним присоединился и я.
Проходя мимо немытых торчащих с полок ног пассажиров, я вдруг ощутил невыносимую концентрацию запаха потных тел. Тошнота снова напомнила о себе, я ускорил шаг.
Преодолев ступенки вагона, я сделал глубокий вдох чистого утреннего воздуха. В этот момент мир обрел смысл. Я вырвался из лап вокзала и направился к автобусной остановке. Обычно раздражающий моросящий дождь, приятно освежал пылавшее лицо. Дышалось так легко, мысли стали просветляться.
В этот час автобусы ходят редко, поэтому дойдя до остановки и не обнаружив маршрутки, я решил направиться домой пешком, в добавок вспомнив, что за углом есть дежурная аптека. Позвонив в дверь, я попросил высунувшуюся в окошко заспанную бабушку продать пачку "Пенталгина". Засунув таблетку в рот, прямо неотходя от аптеки, я почувстовал, что мне стало легче только от мысли, что боль вот-вот должна утихнуть.
Впервые за последнее время меня радовал этот город: радовали его широкие пустые улицы, мосты, грязные переходы, купеческая архитектура, разбитые фонари. Под утренним, слегка просветленным небом, город выглядел спокойным, умиротворенным и уютным. Я подумал, что Нижний Новгород - все-таки красивый город, и это мой дом.
Прогулка по утреннему городу, когда он еще девственно чист, была моей давней мечтой. Есть в этот время что-то волшебное и неповторимое, то, от чего уже через час не останется и следа, когда улицы погрязнут в жутких автомобильных пробках с разъяренными водителями, заполнятся заспанными прохожимы с обреченными лицами под лучами жарящего солнца.
А сейчас все мое тело упивается сладким запахом раннего утра, каплями живительного дождя, впечатлениями от Москвы и мыслями о сне на большой мягкой кровате....