Вся театральная Москва стояла на ушах в ожидании широко разрекламированного спектакля в постановке известного артиста театра и кино Олега Меньшикова, игравшего одновременно и главную роль. Попасть на премьеру намеченную на осень 1998 года было несбыточной мечтой всех театралов, соскучившихся по хорошо декорируемым и костюмированным постановкам, дорого оформляемым прекрасными художниками, с участием известнейших актеров. Оказаться на спектакле в день премьеры было практически невозможно, так как билеты, в основном, распределялись в аппаратах президента и правительства, в госдуме, а оставшиеся - продавались за огромные деньги алигархическим структурам. И всё-таки, часть билетов оказывалась в руках вездесущих спекулянтов, которые всегда могли подставить "дружеское" плечо особо нуждающимся в духовной пище театралам. Узнав из прессы и театральных афиш о надвигающемся грандиозном театральном событии, Оксана, с которой мы к тому времени,теперь уже очень далекого, 1998 года, встречались семь месяцев и наш роман бурно развивался и находился в самом разгаре, попросила меня попробовать раздобыть билеты на спектакль года.
Я, как ответственный мужчина, взялся за решение этой непростой задачи. Очень хотелось удивить Оксану, хотя незадолго до этого мне удавалось уже её удивить, купив ей в начале лета (готовь сани летом) дорогущую, шикарную норковую шубу, которую она увидела в меховом магазине в Столешниковом переулке и долго смотрела на неё с немым восторгом. При принятии мной решения о покупке, немаловажную роль сыграла другая история, когда я за несколько лет до этого оказался вместе со своей мамой в этом же магазине и мама, увидев висевшую в витрине шубу коричневого цвета из каракульчи, завороженно перед ней остановилась и с восторгом рассматривая это "произведение скорняжного искусства", поведала мне историю, что когда-то видела подобную, в 1956 году, на своей подруге детства, Вале Колдобской, ставшей женой крупного партийного работника Понаморёва Б.Н., в последствии избранного кандидатом в члены,а затем - и членом Политбюро. Мама понимала, что такое сокровище было недоступно для нашей многодетной семьи в те трудные пятидесятые годы, несмотря на то, что отец всегда занимал ответственные должности на заводе, где он работал и прилично зарабатывал. Увидев мамину реакцию на "каракульчу", я ни секунды не раздумывал и выложил требуемую сумму. По пути домой, сидя в машине, мама, прижав заветный свёрток к своей груди, проплакала всю дорогу и потом ещё многие годы всем рассказывала о том, как сын осуществил несбыточную мечту ее молодости...
Оксана в то время была начинающим водителем, но очень хотела поскорее освоить вождение. Понимая, что водитель она слабый, я решил, что
познавать водительское искусство она должна, пройдя все круги водительского ада
на неубиваемой машине. Для этого я купил "Жигули Нива", чем весьма её "удивил" во второй раз, однако она промолчала, по- видимому затаив некую обиду, но принялась усердно осваивать этот, мягко выражаясь, тяжелый в управлении и не модный даже в то далёкое время автомобиль.
Итак, я озадачился приобретением билетов, этим, мягко выражаясь, непростым вопросом. Обратившись к своим театральным и киношным товарищам, а также в несколько зарождающихся в те, девяностые годы, театральных коммерческих билетных агенств, понял, что на этот раз мои усилия терпят крах и могут оказаться безрезультатными. Однако, вспомнив свои студенческие походы в театр и покупку билетов у спекулянтов, я подумал, что моя затея может иметь перспективу. Сообщив Оксане, что она может готовиться к премьере, сам я до конца не был уверен в успехе задуманной мною авантюры. В день премьеры Оксана долго готовилась, подбирая наряд, дабы выглядеть соответствующе событию, а я оделся в строгий чёрный костюм, особо подчеркивающий мою седину сорока-девятилетнего, в те годы, мужчины, придававшую особую солидность мне - человеку, ощущавшему себя в душе мальчишкой и совершавшему, порой, безрассудные поступки: и тогда, и сейчас иногда тоже.
Оксана, надеясь самостоятельно "порулить" и подъехать к театру с шиком, управляя моим "Лексусом", не стала возражать, когда я перед поездкой решил выпить для настроения
рюмку коньяка, что немедленно и не без удовольствия сделал. Однако её задуманная хитрость не прошла: я, оставаясь верным своим принципам, возможно и неразумным, предложил ей ехать на "Ниве", хоть это и разрушало наш торжественный образ.
Осень выдалась очень холодной, в день премьеры даже выпал снег. Пришлось утеплиться:
Оксана надела свою любимую, подаренную мной, и единственную на тот момент норковую шубу "в пол", а я оделся в чёрную дублёнку, на голову нахлобучив, абсолютно не модную пыжиковую шапку-ушанку, оставшуюся у меня с доисторических времён. И хотя шапки я не носил, Оксана заставила меня одеть её, так как наше чудо бывшего советского автопрома слабо отапливалось, а на улице было черезвычайно холодно, в машине, соответственно, почти как на улице. Она уже тогда заботилась о моём здоровье, достаточно крепком в те годы. Подъехав к парку "Аквариум", в котором располагается Театр "Моссовета" и припарковавшись прямо напротив входа, на Садовом кольце (тогда ещё не было специально отведённых парковочных мест) за пять минут до начала действа, мы вышли из машины и увидели одиноко стоявшего человека. Вся сведущая публика приехала заранее в надежде пообщаться между собой, а если повезёт - то и с нужными, сильными мира сего, людьми. А одиноко стоявший, зябко ёжившейся человек, на наше счастье, оказался
спекулянтом и мы направились друг к другу, как магниты с разными полюсами. Заплатив за два билета достаточно приличные в те годы деньги -двести долларов за уже начинающийся спектакль - мы, даже не посмотрев на указанные в билетах места, почти бегом направились в сторону входа в театр.
До начала спектакля оставалась минута и билетерша заглянув в наши билеты и внимательно осмотрев нас с ног - до головы, с заискиванием провела в сторону остающихся двух свободных мест, поскольку зал был заполнен битком. Вся публика пристально нас разглядывала, с любопытством провожая взглядами людей, готовых
водрузиться на места в самом центре третьего ряда.
Мы были сильно озадачены таким пристальным вниманием к нашим скромным персонам всего зала: всей этой звёздной политико-алигархической тусовки с вкраплением первых величин театра и кино, состоящих из народных СССР и немногих, особо значимых, народных России. И только усевшись на свои места, оглядевшись, мы поняли, что, собственно, происходит. Слева от Оксаны сидела супруга Черномырдина, а Виктор Степанович - рядом с ней; справа от меня восседал Председатель Государственной думы,
в те годы, Селезнев Геннадий Николаевич, с супругой. Меня осенило, что места, на которые мы водрузились, между этими самыми видными вельможами страны , могли принадлежать только первому лицу нашего Государства и непонятно: каким образом эти билеты могли оказаться у спекулянта?.. Хотя, Е. Б.Н. , в этот день,
общению с прекрасным мог предпочесть что-нибудь ещё, "более прекрасное"... Или - просто, банально заболеть.
Раскланявшись учтиво с нашими соседями, мы с Оксаной, обратили свои деланно-невозмутимые взоры на раздвигающиеся кулисы сцены, а наши соседи, по нашим ощущениям, вспоминали: где они со мной могли пересекаться и кто эта красивая молодая женщина со мной. Однако, вышедший на сцену Меньшиков-Чацкий, не оставил времени нашим соседям на воспоминания. Начавшийся спектакль увлёк всех сидящих в зале происходящим на сцене действом. Правда, при этом, многие из зрителей изредка всё же отвлекались и пристально смотрели, не на сцену, а на наши спины, сверля их взглядами (что ощущалось физически), видимо пытаясь понять: что за персоны?...
В антракте мы с Оксаной поднялись и
вслед за четой Селезнёвых направились по проходу, вдоль всего зала, в фойе театра. Все смотрели только на нас. Михалков, сидевший далеко за нами в восьмом или девятом ряду, широко улыбаясь, помахал мне рукой , словно старинному знакомому. Одни очень вежливо, а другие особо почтительно раскланивались с нами. Таким образом мы оказались в эпицентре события и нам показалось,что представляем больший интерес для окружающих, чем текущая премьера. Особенно пристально разглядывал нас Борис Абрамович Березовский, пытаясь понять, кто мы такие и почему он меня не знает? Но апофеозом происходящего стал эпизод, когда после окончания спектакля, начался отъезд гостей и к подъезду театра начали подавать кортежи лимузинов для первых лиц государства и они, забирая своих сановных пассажиров с их жёнами, шурша широкопрофильной резиной колёс по первому скрипучему на морозе снегу, включив световые мигалки и крякали, увозили своих хозяев в темноту слабо освещённой ещё в те годы Москвы.
Однако, кульминацией этого пост-спектакльного спектакля явился не этот завораживающий отъезд государевых людей и их жён, а ожидание присутствовавших, пытавшихся понять какую машину подадут для нас, сидельцев в такой "богоизбранной"компании. Тем временем , одевшись и выйдя на крепнувший мороз, щипавший сильно щёки и уши, я решил натянуть на свою голову пыжиковую ушанку, в один момент превратившую меня из седовласого импозантного мужчины в подобие председателя колхоза "Путь Ильича". Мы энергично прошли по тропинке парка к обочине Садового кольца, где была припаркована наша "Нива". Я открыл ключом долго сопротивлявшийся подмёрзший замок водительской двери, приобнял Оксану за талию, а она, взяв в руки полы своей длинной шубы, чтобы не зацепиться ими за высокую ступеньку нашего "лимузина", с моей помощью, с трудом забралась на водительское место, а я , обойдя автомобиль уселся на своё место, рядом с водителем. И наш не прогретый автомобиль, дергаясь при переключении с первой передачи на вторую, а потом и на третью, тарахтя мотором, тронулся в путь. Мы отъехали на этом чуде инженерной и дизайнерской мысли советского автопрома от собравшейся вокруг театрально-понтовой публики , видимо ещё долго гадавшей: что это было?
Кто-то, наверное, подумал, что это - такое чудачество, подчас присущее отдельным людям девяностых... А "особо прозорливые"увидели в этом глубокий смысл надвигающихся перемен двухтысячных годов, когда люди из "Запорожцев" и "Жигулей" в одночасье пересаживались в самые современные и дорогие автомобили и сменяли управленцев в кабинетах крупнейших гос. корпораций, а ,подчас, и страны.