Аннотация: Эти люди живут ожиданием. А что у них еще осталось в жизни?
Марина Ивановна ходит хромая, стриженые волосы красит в модный рыжий цвет хной, юбка строго до середины икры, белая блузка наглажена, рюшки накрахмалены, губы намазаны красной помадой, нос припудрен. Марину Ивановну ставят в пример молодым учительницам.
Марина Ивановна ведет самый важный предмет - родиноведение. Если иметь по нему плохую отметку, то можно не перейти в другой класс, а это позорно. И вообще, второгодники платят за обучение больше.
У Марины Ивановны в классе строгий порядок. На стенке висят по ранжиру икона со Спасителем нашим Христом, портрет президента, портрет губернатора и мэра. А уж потом портрет спонсора. И урок она начинает всегда с молитвы. Вот и сейчас - вошла в класс и сразу спросила, кто дежурный по молитве. Дежурной оказалась аккуратная девочка Иванова. Пока класс вразнобой повторял за дежурной слова молитвы, Марина Ивановна уселась за стол и открыла классный журнал.
- Кто у нас дежурный по вопросам? - строго спросила, дождавшись окончания.
Задавать вопросы учителям нехорошо - это все знают. Учителя могут подумать, что ты дурак или не согласен, а ведь они взрослые, с ними спорить не положено. Но недавно президент сказал, что нужно воспитывать в детях любознательность и задавать вопросы по теме. В школе заседали два педсовета, прежде чем выработали педагогическую линию. Теперь на каждый урок назначали по очереди дежурного ученика, который должен был задавать вопросы. Вопросы эти Марина Ивановна сама написала и список положила в классный шкафчик, откуда дежурному полагалось их вычитывать - к нужному уроку. И все были довольны. И Марину Ивановну опять ставили в пример молодым учительницам.
А на дворе весна, скоро каникулы, и ученики слегка распустились, размечтались. Вот Марина Ивановна и хромает по классу, заглядывает в тетради, диктует: Две-е ты-ся-чи двад-цать, Петушков, не вертись, де-вя-а-тый год. Двад-цатое мар-та. Тема урока: Гражданственность - как ее нужно понимать. Что смешного, Пяткина?
Пяткина опускает голову ниже, весь ряд прижимает локти, прилежно смотрит в тетради. Марина Ивановна проходит между рядом мальчиков и рядом девочек, следит, чтобы не перебрасывались записками и бумажными шариками. Затем класс записывает вопросы к уроку под диктовку в тетрадки. Марина Ивановна диктует долго, следя, чтобы дети записали все правильно, без ошибок. За ошибки Марина Ивановна снижает оценку без жалости. Поэтому классы, где ведет Марина Ивановна, считаются сами лучшими по правописанию и никогда не напишут лутший вместо лудший или бартовый вместо бардовый. Но самая непростительная ошибка, за которую сразу на месте ставят двойку, - это написать с маленькой буквы слова Президент, Страна, Родина, поэтому все ученики Марины Ивановны стараются, тянут хвостик буквы аж до следующей строки, чтобы не было сомнений. И снова все довольны. Поэтому у Марины Ивановны почти все учатся на хорошие отметки.
Урок заканчивается - он последний на сегодня. Школьники чинно выходят из класса и, уже скрывшись с глаз учителя, стремглав бегут в раздевалку, стремясь поскорее вырваться из школы.
Марина Ивановна не торопится. Медленно она заходит в учительскую, сдает журнал, усаживается за стол, пишет рапортичку о прошедших уроках, пролистывает тетради с письменным заданием, подолгу останавливаясь на старательно выведенных каракулях. И только после этого так же тщательно надевает пальто, шапку и выходит на улицу, где уже начинает смеркаться, небо хмурится и падает легкий снежок, словно и не весна. На черном пальто каждая белая звездочка видна особенно четко. На углу стоит учитель математики.
- Здравствуйте Сергей Петрович, - степенно произносит Марина Ивановна.
Сергей Петрович так же учтиво и неторопливо здоровается, и дальше они идут по улице рядом. Марина Ивановна хромает с достоинством, Сергей Петрович держится прямо и смотрит перед собой.
- Позволите ли, я зайду к вам, Марина Ивановна, - чопорно произносит Сергей Петрович у следующего перекрестка. Марина Ивановна дозволяет, и они снова чинно движутся по улице. Пусто, никто не гуляет по дивной, заметаемой снежным весенним пухом улице, только иной раз завеса распахивается, и из нее возникают то мамы, ведущие малышей из детского сада, наклонившись навстречу запоздавшей метели, то одинаковые мешковатые мужчины в рабочей одежде, пахнущие железом и машинным маслом.
Марина Ивановна живет на четвертом этаже в доме без лифта, но не жалуется. Они всходят по унылой лестнице, выкрашенной в блекло-зеленый цвет, на последний этаж. Однокомнатная квартирка мала, содержится в чистоте и вызывает любопытные предположения у ее учеников. На самом деле это забитая старой мебелью комнатка, на которой печать времени лежит так же основательно, как толстая вязаная салфетка под портретом Президента. Сергей Петрович снимает пальто и помогает раздеться Марине Ивановне.
- Все-таки, Маруся, ты не права, считая Быкова представителем традиционалистов, - говорит он, словно продолжая старый разговор.
Маруся, в которую преобразилась Марина Ивановна, иронично улыбается, встряхивает рыжей стрижкой и идет на кухню готовить чай. Сергей Петрович тащится за ней следом, усаживается на разбитую табуретку и, качаясь, ждет чай.
- Джон, давай мяса пожарим, а? - не оборачиваясь, спрашивает Маруся. - Отобьем кусочек вырезки и устроим себе праздник в тяпницу вечером.
- Давай я порежу, - суетится Сергей Петрович, невесть почему оказавшийся Джоном.
Маруся качает головой и отбирает у него кухонный тесак.
- Тебе неудобно, я сама.
Джону и правда не очень ловко - пальцы левой руки почти все не разгибаются, застыли в одном положении, скрючившись. Он разжигает плиту и прикуривает от гудящей конфорки.
- А насчет Быкова я тебе так скажу, дай перец, главное - форма, в содержании любой большой поэт новатор.
Давний и вялый спор насчет Быкова перемежается шипением мяса, пузырением мясного сока, вкусным запахом еды. Из портфеля достается бутылочка "путинки", режут лимон, брызжущий во все стороны, отварная картошка в мундире исходит сытным паром.
Марина Ивановна исчезает из кухни и возвращается преображенная: короткое черное безрукавое платье, глухое, под шею, зато с голой спиной. Спина у нее почти молодая, с выступающими позвонками. И длинная нитка фальшивого жемчуга болтается в районе пупка. Марина Ивановна подвела глаза, надушилась влекущим чужеземным запахом, подкрасила губы. С Джоном тоже произошли перемены. И не скажешь, что этот человек ходит по школе сутулясь и подшаркивая. Элегантный галстук, небрежно расстегнутый пиджак. Он везет сервировочный столик в комнату, Марина Ивановна зажигает свечи, от которых исходит не только желтоватое пламя, но и запах дешевого парфюма, из серванта достаются две хрустальные рюмки, таинственно блестящие в свете свечей.
Ой, если бы попечитель школы или директор увидели в тот момент Марину Ивановну, вряд ли они поставили бы ее в пример! Адски блестящие глаза, накрашенные кроваво губы, распутные рыжие волосы и рядом - Он, не муж, искуситель, отрицательно-обаятельный герой из телесериала, во время разговора жестикулирующий рукой с изящно зажатой в ней сигаретой.
И не понять, что у них тут за праздник, с чего немолодая положительная женщина и немолодой положительный мужчина, ничем себя не запятнавшие, вдруг ведут себя как развратные. Хорошо еще, ученики не видят.
Они уселись на диван, даже не глядя на преобразившуюся комнату, Джон разлил водку, Маруся закурила сигарету из наборного мундштука, глядя на огонь свечи подведенными глазами Мирей Матье.
И в этот момент раздался звонок в дверь. Казалось бы, застигнутые за неприличием, мужчина и женщина должны были смутиться, но нет, ничего. Маруся проплыла в сторону маленькой прихожей, цокая каблуками туфель, и открыла дверь. Перед ней стоял директор школы.
Приветствовав учительницу кивком головы, он степенно вошел в прихожую и снял шляпу.
Она, застигнутая врасплох, растерянно посторонилась, быстро закрыв дверь, чтобы никто из соседей не услышал и не увидел разноса, который учинит ей начальник за аморалку.
- Хорошо, что ты пришел, Путик, - ласково сказала Марина Ивановна.
Директор как свой снял пальто и шляпу, повесил на крохотную вешалку и, прежде чем пройти в комнату, провел расческой по темным волосам, зачесывая их на косой пробор.
Джон уже достал третью рюмку, наполнил ее и молча пожал руку вошедшему, присевшему рядом.
- Я уж думала, не придешь.
- Нужно было зайти на собрание и в управление, - ответил Путик, принимая рюмку. - Но зашел бы в любом случае. В такой день...
Маруся кивнула, печально уставившись на игру света в хрустале. В самом деле, в такой день...
- Ну, за тех, кого с нами нет, - после неловкого молчания провозгласил Джон. Они встали и выпили не чокаясь.
Взгляд Путика прилип к фотографии, невесть когда оказавшейся на столе, между двух свечей, - на ней смеялась обнявшаяся молодежь в странной неприличной одежде, какой давно не носят: в черной коже, цепях, черных юбках в пол, с густо, напоказ подведенными глазами и черными губами, с гребнями на головах и металлическими кольцами в носах, бровях и ушах. Перед ней стояла рюмка водки, накрытая кусочком хлеба.
- Если б не ты, мы тоже там были бы, - сказала Маруся, и ее глаза вдруг налились слезами. - Спасибо, Путька.
Тридцатидевятилетний Путька вдруг стремительно покраснел и отвернулся.
- Да, Володя, если б не ты... - Джон потрогал правой рукой левую, неразгибающиеся пальцы на которой остались ему на память с того допроса в милиции. Ах какие они были молодые и бесстрашные... Какие они были все красивые - и Марина с погонялом Маруся-Отравилась, и Женька-Орк - вон он светит бритым черепом на фото, и Ленка-Нека-сан, и его любовь, Санек, которого здесь нет... А остались только они двое.
- Выпьем за тебя, Путик, - Маруся вновь наливает по полной, - ты нам теперь как родной.
И хрустальный звон еще несколько мгновений держится в тишине, плывет сквозь сигаретный дым.
Маруся подкладывает мужчинам на тарелки мясо, брызгает, как положено по рецепту незабвенного Бегемота, лимоном, глаза опущены, слезы связаны прутьями ресниц.
Маруся очень ценит то, что у нее есть: крохотную квартирку с пожелтевшей от времени раковиной и совсем уж позорным унитазом рыжего цвета, уроки с вечера до утра, послушных школьников, дозволенно любящих дозволенные вещи, уважительные улыбки в лицо и неприязненные взгляды коллег в спину - ишь, выскочка. Она знает об этих взглядах и еще истовее учит школьников родиноведению - как правильно любить родину и что в жизни главное. Марина Ивановна любит, когда ее ставят в пример, и ненавидит свою работу. Ненависть сродни любви - и она заставляет ее еще приторнее улыбаться попечителю и жучить школьников за мелкие провинности.
И даже эта ненависть ей сладка. Так приятно иметь вещи, работу, квартиру, иметь положение в обществе и чувства, которые тщательно скрываются от посторонних, то есть от всего мира.
После отсидки у нее не было ничего, и на работу бывшую уголовницу не брали. Так бы и ночевать ей на теплотрассах и в скверах и сгинуть, как сгинули сотни подобных ей, если б не Путик, Володя, - самый младший из тогдашней компании, так и не успевший в нее толком влиться. Путик уже тогда, после искоренения андеграунда, был на хорошем счету. Он взял Марусю работать в детский центр, а потом перетащил за собой в школу, когда его перевели на повышение директором. И документы у нее теперь чистые, и в партию она вступила благодаря его рекомендациям.
Маруся не доносит до рта вилку, так и сидит, уставившись в стену. Почти двадцать лет назад, а помнится как вчера было. Джон снова разливает и заботливо подвигает ей остывающую картошку с лучком.
Он тоже стал человеком благодаря директору школы, который взял его сначала дворником, а потом уж на вакантное место учителя математики. Теперь они уважаемые люди.
- А про Дога ничего не слышно? - тихо спрашивает Пу... то есть Владимир Викторыч, конечно. Ему и неловко спрашивать - догадаются же, и очень хочется поговорить о... Доге. Он не знает, что старшие товарищи давно уже разгадали, что тихий и молчаливый Путик страстно и платонически влюбился в хулигана и байкера Дога. Не знали только, что и Дог это заметил и как-то, отбросив демонстративное пренебрежение, все-таки одарил мальчишку жалким подобием любви, чтобы и дальше так же не замечать его влюбленных взглядов и алеющих щек. Это была его тайна, которой он ни с кем не собирался делиться.
Оба дружно мотают головами - нет, про Дога ничего - и вздыхают. По слухам, Дог при аресте подрался с милицией, парень был крепкий, мышцы так и играли, и тем самым дал возможность сбежать своей девушке и еще одной, Ирке-эльфийке. По тем же самым слухам, его избили до смерти и тайно похоронили никто не знает где, но Путик верил, что когда-нибудь и Дог появится на горизонте, он встретит его на стылой улице, как встретил этих двоих, и тогда будет счастье. Скоро двадцать лет как верил. Куда он при этом денет свою жену и двоих детей, он не задумывался - главное, чтоб вернулся. И всегда думал про него как про живого.
Метель швырнула в стекло очередной жесткий порыв ветра, и все опомнились от своих воспоминаний и неловко засуетились.
- Давайте, я кофе сделаю.
- Мне с лимоном.
- Я помню. А тебе, Маруся, а-ля капуцин?
- Конечно.
Джон уходит на кухню, Владимир Викторович наклоняется к Марусе и глядит вопросительно:
- Скажи... у меня не идет тот разговор из головы. Джон не мог ошибиться?
- Что касается расчетов, Джон праведнее Господа Бога, - Маруся улыбается. - Он проверил все раз двадцать. Его ж не зря в универе еще считали математическим гением. У него своя методика расчетов. Да и вспомни, когда еще об этом говорили открыто.
- Жалко, - директор откинулся на спинку и мечтательно уставился в темень потолка, где блуждали тени. - Я б еще пару-тройку лет пожил. Вдруг все изменится?
- Нет, Володя, не надейся, - глухо проговорила Маруся. - Само не изменится.
- Ну значит Он изменит.
- Вот он и посылает нам это летучее несчастье.
- Думаешь, несчастье? - Владимир Викторыч криво усмехнулся. - Детей только жаль, да и дети... - Он махнул рукой.
Они пьют кофе, потом допивают водку, потом читают по памяти стихи юных гениев двадцатилетней давности. Потом Маруся рыдает в ванной, закрывшись на задвижку, среди сохнущего белья, а Джон положил голову на руки, вдыхая резкий запах подсыхающего лимона, а Путик прижимается лбом к стеклу на кухне и всматривается в шевелящуюся черную мглу. Маруся выходит заново подкрашенная, Джон старательно улыбается, Путик, плеснув в лицо хлорной водой из-под крана, вливается в компанию.
Их охватывает бесшабашное веселье. 15 лет назад они встретились снова и теперь уже не расстанутся, так и знайте. До 22 апреля 2029 года.
***
Когда троица выкатывается на улицу, метель уже стихла, подморозило, небо разъяснилось, на купол выпорхнула бабочка Кассиопеи и выплыл широко шагающий Орион, поблескивала даже незначительная кучка Плеяд. Маруся подняла голову к темному куполу, окидывая привычную картину хмельным взглядом и не замечая неясного туманного штриха среди привычных светил, которому предстоит расти до срока, прежде чем превратиться в невыносимо яркую косматую звезду и во всех подробностях рухнуть с воем и пламенем на замершую землю.
- А все-таки жизнь хороша, а? - Маруся блестит французскими глазами из-под солидной меховой шапки. - И эта ночь, и память, и все милые сердцу все равно с нами.
- Иногда я чувствую себя... нас последними людьми во вселенной. Все наше умрет с нами, никому больше не нужное.
- Всеочищающий огонь, - усмехается Джон, - вот чем все всегда кончается.
Они выходят на улицу и провожают директора до остановки общественного транспорта. Ровно в половине одиннадцатого подходит автобус, директор напоследок кивает блестящими глазами, а Сергей Петрович провожает до подъезда Марину Ивановну. Из-за угла на них с неприязнью смотрят две пары глаз. Убедившись, что педагоги ушли, подростки расслабляются, приваливаются к стене.
- Как собаки, по ночам рыщут, - с неприязнью сказал тот, что пониже. - Мало им школы, и тут шпионят.
- Это называется патрулировать, - его приятель повыше ироничен и худ, дрожит в своей тощей курточке с щегольски повязанным клетчатым шарфом. - Берегут нашу нравственность.
- Гля, что у меня есть. - На мальчишеской ладони с грязноватыми ногтями лежит потертый кожаный браслет с потускневшими заклепками, одна потерялась.
Его приятель взял вещицу в руки, восхищенно присвистнув. Лоскуток кожи казался единственной реальной вещью.
- Где взял?
- У мамки. В кладовке в чемодане всякая рухлядь валяется, она полезла сегодня, а он и выпал. - Скажи, понтово?
- Да здесь что-то... - второй подносит браслет к глазам, вдыхает вкусный еле заметный запах старой кожи. - Написано: дог. Но ведь дог по-английски собака?