Аннотация: В этом городе нет новых домов и молодых людей. Только пыль покрывает его отвратительные тайны.
Я смотрю на улицу сквозь мохнатые от пыли жалюзи и как всегда тихонько чихаю.
Сколько я себя помню, я живу в этом старом доме с кучей старух и стариков. Но у меня плохая память, поэтому я не скажу - сколько я тут живу. Не все ли равно? Ничего не меняется... изо дня в день я вижу те же лица и те же стены. Как тут запомнишь. Им даже приходится все время напоминать мне всякие мелочи, например, что через два месяца с небольшим мне исполнится 16 лет.
Я бы забыл, что я ел вчера, но едим мы все время почти одно и то же: это называется овсянка и витаминный напиток. Иногда бывает суп и еще что-то. Наши обеды и завтраки так же однообразны, как вид из окна, и дают столько же пищи для ума.
Из окна видно пыльную пустую улицу, двух- и одноэтажные дома напротив - такие же старые, как наш. Там, где осыпалась облезлая штукатурка, видны пятна выщербленного кирпича. Бывает, я вижу на улице медленно ковыляющего человека - обычно это старик или старуха. Но и это бывает редко, так редко, что это унылое зрелище для меня настоящее развлечение. Обычно улица пуста и безмолвна, оттуда не доносится ни одного живого звука, кроме тонкого посвиста ветра. Я перехожу от окна к окну и подсматриваю в щелки жалюзи. От жалюзи в комнатах темно и душно. Они пыльные, как и все вокруг, и я чихаю, тыкаясь в них носом. Как-то я спросил, нельзя ли мне пойти погулять на улицу, но тетя Сара ответила мне, что там меня могут украсть и выпить всю мою кровь.
Я прекрасно знаю, как это - выпить кровь, потому что сдаю кровь два раза в месяц - "на анализы". Но у меня берут по чуть-чуть, а ведь можно забрать все, и тогда я умру, верно?
От скуки я повадился ходить в библиотеку. Это комната, вся заваленная старыми и пыльными считывающими устройствами, кристаллами и даже древними дисками. Они хрупкие и легко ломаются под ногами. Это книги. Некоторые из них написаны буквами. Я научился не только читать буквы, но и писать, несмотря на свою плохую память. И эти записки я пишу буквами, хотя это намного труднее, чем писать картинками. Я горд, что умею это делать. Возможно, мои старики тоже умеют, но они заходят в библиотеку, только когда ищут меня, и я ни разу не видел, чтобы они читали.
Писать в дневнике, подсматривать в щели жалюзи и бродить по комнатам - вот чем я занимаюсь изо дня в день. Еще я обязан делать в доме уборку. Это непросто, но от скуки чего не сделаешь. Я беру старый-старый полотер, у которого ни автоматической программы, ни даже дистанционного управления и который нужно водить за собой из комнаты в комнату, и обхожу с ним сначала жилые помещения, а потом и остальные. За полотером остается влажная полоса. Я иду и оставляю за собой полосы, пахнущие мокрой пылью. Это приятный запах - единственный из всех, живущих в нашем доме. Я придумал чистить весь дом, хотя мне велят делать уборку только в жилых комнатах. Это хоть немного развлекает, и после каждой такой уборки я чувствую себя лучше, хотя очень устаю.
Благодаря этому я узнал, какой у нас огромный дом. Я сосчитал все комнаты, их 36. Наверное, когда-то все они были заселены людьми, но сейчас мы живем тут ввосьмером. Почти во всех комнатах пусто, лишь в некоторых стоят шкаф или кровать, какая-нибудь этажерка или стол. Иногда я нахожу там безделушки, но очень-очень редко. Чего в доме много, так это настенных зеркал - я насчитал их 11. Круглые, овальные, фигурные, в виде широкого прямоугольника, огромные в мой рост... Мне нравится рассматривать в них себя, и я хожу от зеркала к зеркалу, от изображения к изображению. Хотя все они показывают одно и тоже: тощую, слегка сутулую фигуру с черными неухоженными волосами до плеч, с угрюмым взглядом исподлобья и унынием на лице.
В книгах, особенно тех, что написаны буквами, иногда встречаются изображения людей. Они совсем не похожи на меня. У них гладкая розовая кожа, как витаминный кисель, который дают на ужин, они умеют улыбаться, у них блестящие густые волосы и огромные глаза. Вот мои зубы похожи на зубы нарисованных людей, но этого мало, чтобы считаться красивым. Впрочем, зачем мне нужна красота в этом дряхлом доме, как пыльный мешок, населенном стариками? Еще среди изображений людей есть совсем маленькие, ростом до пояса или до колена. Это дети. Я тоже недавно был ребенком, но не помню этого.
Я ни разу не видел живых детей. Я думаю, дети где-то есть, но они, как и я сидят по пыльным комнатам и боятся, что из них высосут кровь. Почему я никогда не видел своих ровесников или просто взрослых сильных людей? Мне это непонятно. Ни тетя Сара, ни тетя Бобби, ни дядя Мартин, ни дядя Бобби, ни тетя Джейн, ни дядя Жек, ни дядя Крейг ни разу не объяснили мне ничего вразумительно, да они, по совести, и не стремятся мне что-то объяснять. Постепенно я отучился задавать вопросы. Только тетя Сара иногда снисходит к объяснениям. Это ей я обязан информацией о том, что детей крадут, когда они выходят из дома. Но сами они спокойно гуляют по улице, хотя и редко, и ничего с ними не происходит.
Я давно мечтаю о том дне, когда мне исполнится 16. Это совершеннолетие. И тогда я смогу наконец выйти из дома и пойти, куда захочу. Но меня все чаще охватывает страх: я инстинктивно понимаю, что совершеннолетие не защитит меня от чужих, которые могут меня украсть и выпить мою кровь. Возможно, я никуда и не пойду, когда исполнится 16, но помечтать об этом приятно.
Уже совсем скоро я узнаю: приятно это или страшно.
Пусть совершеннолетие ни от чего меня не защитит, но с его приближением что-то начинает меняться вокруг. Ровно за десять дней до своего 16-летия я узнал Тайну. Это было так: после обеда из супа из рисовых хлопьев как обычно я слонялся из одной пустой комнаты в другую, следуя за солнцем, которое пробивалось сквозь все жалюзи по очереди. На залитую светом улицу глядеть было весело, и я надеялся, что, может быть, по ней кто-нибудь пройдет. Так я добрел до комнаты, куда солнце не заглядывало никогда. Зато там висело отличное зеркало, отражавшее меня с ног до головы. Я стал прохаживаться перед ним, скашивая глаза и пытаясь рассмотреть себя в ином ракурсе. В комнате дяди Крейга стояло огромное трюмо, но все они не любили, когда я заходил к ним в комнаты, поэтому я старался не заходить.
Итак, я ходил перед зеркалом, поворачиваясь то одним боком, то другим, даже спиной и оглядываясь через плечо. Я принимал красивые позы, подсмотренные в книгах, но красивее от этого не становился. Я решил покружиться, поглядывая в зеркало - как это будет выглядеть, голова у меня закружилась, я налетел на зеркало и, чтобы не упасть, схватился за его край. Мне показалось, или зеркало качнулось у меня в руках?
Я шлепнулся на пол и там пришел в себя. Потом снова схватился за край зеркала и потянул. Наверное, я не так тянул, потому что зеркало подрагивало, но не трогалось с места. Довольно долго я суетился возле него, потом каким-то чудом ухитрился нажать куда надо. Тяжелая створка повернулась, и передо мной открылся темный и пыльный (без этого уж никак) проход, ведущий в... Вот куда он вел, я так и не разглядел - его конец терялся в густой темноте, и идти туда было страшновато.
Я живо представил себе, что будет, если я войду: створка захлопнется за мной, и я сойду с ума в этой пыльной тьме. Если не задохнусь от ужаса раньше. Я поставил в проем убогий стул, чтобы створка не захлопнулась, и отважно шагнул в темноту. Удивляюсь, что никто не сбежался на дикий стук моего сердца. Там не было ничего, но это был уже не дом, понимаете? Я шел и шел, туфли неслышно ступали по пыльному полу. Здесь явно давно никого не было. Так я прошел метров пятьдесят, прежде чем наткнулся на стену и нащупал в ней четырехугольную выемку. Я догадался, что это дверь. Смелость моя дошла до того, что я что было силы толкнул эту дверь, не думая о том, кто может за ней оказаться и что этот кто-то скажет или сделает.
Дверь открылась после того, как я налег на нее всем телом, со скрежетом прочертив на полу полукруг. Я высунул голову из-за створки и, задыхаясь от волнения (или от пыли), обозрел новый мир.
Новый мир выглядел точь-в-точь как огромный полутемный зал, обшитый на высоту человеческого роста деревянными панелями, и дверь была как раз одной из таких панелей. На противоположном его конце смутно темнели два прямоугольника - тоже, видно, двери, у стены стояли несколько рядов стульев, окна были прикрыты портьерами из тяжелой ткани, но свет все-таки проходил сквозь них. Я обратил внимание на то, что пыли здесь было куда меньше, чем в проходе. Значит, здесь кто-то бывал? Я насторожил уши, но вокруг было тихо. Да, но следы-то я все равно оставил! И я решил рискнуть, и на цыпочках пошел к ближайшему окну. Не без труда сдвинув портьеру в сторону, я выглянул в него. Из этого окна вид открывался поинтереснее. Передо мной лежала круглая площадь. На другой ее стороне возвышалось огромное здание, при виде которого у меня в памяти само собой всплыло слово собор. Перед собором был фонтан - еще одно слово неизвестно откуда. Вода в нем, правда, не текла, но он и так был красивый. Окружавшие площадь дома были выше и наряднее, чем те, которые было видно из нашего окна. Но людей по-прежнему не было видно.
Значит, за этими стенами есть что-то еще, кроме заплесневелых домишек и пыльных улиц! Я решительно двинулся к двери, замеченной мной ранее. Но мой порыв пропал даром: дверь была накрепко заперта и не поддавалась моим усилиям. Все равно! Гордый и растерянный, я тем же порядком вернулся к себе в комнату. Никто и не заметил, что я куда-то уходил. Обычно я спокойно читал в библиотеке или рассматривал себя в зеркалах. Но сейчас я не мог даже сидеть от возбуждения, я метался по комнате, а когда посмотрел в маленькое настольное зеркало, увидел, что у меня горят щеки и взгляд... взгляд сделался почти как у тех людей из книг. Таким я понравился себе гораздо больше. Но что будет, если меня увидят таким старики? Не догадаются ли они, куда я ходил и что нашел? Эта мысль слегка отрезвила меня.
Я пытался успокоиться, но ничего не мог с собой поделать. Тогда я схитрил: отправился в библиотеку и уселся просматривать видеофильм. Когда тетя Бобби позвала ужинать, она нашла меня увлеченным погоней черного корабля-робота за маленьким кораблем героев. У меня горели щеки и глаза.
- Ах, эти мальчики! - умиленно мурлыкнула тетя Бобби. - Все бы вам играть в войну. Пойдем кушать, дорогой!
И я пошел кушать.
На следующий день я почувствовал себя как-то странно. Я поднялся с постели очень рано и чувствовал себя удивительно бодрым. Это был день забора крови, в который у меня обычно портилось настроение, но только не сегодня. Натягивая одежду, я резко взмахнул рукой, и стакан с розовой жидкостью грохнулся на пол. О... это был вчерашний витаминный кисель. Под предлогом, что я хочу скорее вернуться к просмотру фильма, я взял его с собой. На самом деле мне были противны в этот вечер и кисель, и каша, и сидящие вокруг стола и неторопливо беседующие старики, и я так и не выпил приторную розовую слизь. Однако осколки следовало поскорее убрать, чтобы не огорчать тетю Сару, которая и готовила его для меня.
Я пошел на завтрак, нетерпеливо прокручивая в уме всю процедуру: сначала я буду давиться овсянкой, потом мне дадут в честь "анализов" стакан молока, которое я тоже терпеть не мог, потом, выждав полчаса, чтобы "лучше стала кровь" я пойду вместе с дядей Бобби в "лабораторию", и там из меня выцедят два стакана крови. После этого мне велят полежать на кушетке несколько минут и позволят наконец-то удалиться и заняться своими делами. Сегодня мне было чем заняться, и я едва мог дождаться конца процедуры. Мне залепили руку гелем, и я, не дожидаясь, пока он застынет, направился в библиотеку.
Устроившись перед считывающим устройством, я на всякий случай запустил вчерашний интерактивный фильм, а на колени положил мини-устройство, в которое вставил свой кристалл. Для начала я перечитал записи о вчерашнем приключении. Меня удивило, что я помню все и без дневника, но читать все равно было приятно, словно передо мной лежала захватывающая книга. Потом я прочел все свои записи. Их было всего три вместе с вчерашней. Я решил, что писать буду каждый день, и надписал возле вчерашней записи - день первый. Первый день моей новой жизни. Я хорошо помнил, что сегодня до моего 16-летия осталось уже 9 дней. Значит, в дневнике будет как минимум 9 записей. От скуки я написал про разбитый стакан с невыпитым киселем и про сдачу крови. Больше пока писать было не о чем.
Очень хотелось вернуться к моему зеркалу и еще раз сходить в тот зал, но я побаивался. Знают старики про него или нет? А если узнают, что я туда ходил, наверное, будут сердиться. Они ведь не любят даже моих вопросов, а уж если узнают, что я куда-то залез... Нет, это только моя тайна.
Тут мне в голову пришло, что, возможно, это зеркало было не единственной дверью в неведомое. В самом деле, в комнатах каждого из них было большое зеркало, ну, хоть и не во весь рост, а все-таки. А у меня только маленькое! Только вряд ли они дадут мне проверить свои зеркала! А вот в нежилых комнатах мне никто не помешает... Я сегодня вообще хорошо соображал.
Я также сообразил, что неплохо бы узнать, кто из них вообще дома. Обычно ни я ими, ни они мной особо не интересовались. Но вдруг?
Я отправился к комнатам, где они жили, и стоял, прислушиваясь, возле каждой двери. Мне повезло: я узнал, что дядя Бобби и дядя Крейг собираются уходить, и вовремя спрятался за угол. Дядя Бобби постучал в комнату тети Сары и сказал, что их нет. Значит, она у себя. Тетя Джейн была на кухне, но я знал, что долго она там не останется - задаст автоматам команду, и все. Остальных было не видно и не слышно - как обычно.
Итак, я был предоставлен самому себе. Я прошел к нежилым комнатам, вспоминая, где большое зеркало. Самое большое я нашел вчера, но были же и другие. Для начала я решил проверить овальное зеркало в дальней комнате. Его синеватое стекло мне очень нравилось: вокруг было так мало цвета, все серое, черное, в крайнем случае - блекло-песочное, тускло-коричневое, бледно-бежевое... Я принялся заглядывать под зеркало и дергать его, оно не поддавалось, накрепко прикрепленное к стене. Вскоре я вспотел, пальцы все время соскальзывали с острой кромки, а зеркало и не думало поддаваться. Хорошо, я пойду к следующему. Следующим оказалось круглое зеркало в металлической раме, изображающей гроздья цветов и листьев. Я поглаживал стекло и раму, боясь что-нибудь испортить. Мне пришло в голову, что я действую как-то неуклюже, неловко, и надо бы что-то сунуть в щель между зеркалом и стеной и попробовать его поднять. Тогда толку будет больше. Я стал искать это что-то, но попробуй найди в пустых комнатах! Тогда я вспомнил про кладовую.
В кладовых хранятся клады или что-то подобное, а у нас это просто место свалки сломанных вещей. Там лежит блок питания генератора - не знаю, что это такое, несколько старинных лаптопов свалены грудой на полу, на полке - куча индивидуальных медицинских пакетов, одежда столетней, наверное, давности из термоволокна, сломанные стулья и еще куча разнокалиберных коробок, в которых тоже, думаю, что-то лежит. Прошлый раз я не заглянул в коробки, потому что дядя Мартин сказал: "Ну хватит, Патрик, там нет ничего интересного для тебя, пойдем отсюда".
Я замер, пораженный. Просто чудеса! Я не только помню, что лежит в кладовой, не только - что я уже заглядывал сюда, но и что сказал мне один из моих сожителей. Вот это да! Оказалось, что лучше стало не только с памятью, но и с сообразительностью: я решил, что зеркало подождет, а пока можно порыться в кладовой: вдруг я найду что-то такое, что подскажет мне правильный путь?
Я начал заглядывать в коробки. Диски для СУ, кристаллы, карты памяти. В другой - лекарства, тонкие тубы с инъекторами. В этой что-то интересное, похожее на книги. Но это оказались не книги - у них была другая маркировка. Это были какие-то личные дела, вроде моего, хранящегося в лаборатории. С портретами! Я рассматривал тонкие пластины, оживающие от тепла моих рук, с безумным интересом. Это были настоящие, не книжные люди, и я их видел впервые в жизни. Реальные, живущие люди! конечно, кто-то из них мог уже и умереть, но вот ведь штука: они были для меня стократ интереснее самых затейливых героев книг, потому что были живыми. Одно лицо показалось мне знакомым, но я никак не мог вспомнить, где его видел. Имя человека мне ничего не говорило: Патрик Занги. Меня ведь тоже зовут Патрик... Я сунул пластину в карман, привел все в порядок, насколько это было возможно, и тихо вышел из кладовки. А потом я прямиком отправился к моему кристаллу и записал все, очень подробно. Кристалл и пластину я спрятал на обычном месте. И вовремя. Меня позвали ужинать.
На ужин была каша - манка, как называла ее тетя Сара, зато мне дали очень мной любимый напиток каф. Каф - он сладкий и коричневый, от него становится очень тепло и весело, а потом страшно хочется спать. Я едва дошел до своей комнаты и тут же упал на кровать, и меня словно выключили.
Через два месяца мне исполнится 16. Я рад этому. Потому что я стану совершеннолетним и, возможно, наберусь храбрости и выйду из дома. И никто не выпьет мою кровь! Я сказал это за завтраком старикам, чтобы напомнить, каокй я уже взрослый. Конечно, дорогой, откликнулась тетя Джейн, в то время как дядя Бобби одобрительно хмыкал. Я покончил с кашей, допил напиток и пошел в библиотеку - смотреть фильм про космические погони. У меня плохая память, иногда я не помню, как включается та штука, которая показывает кино, но в общем я справился.
Я смотрел, как большой черный корабль пиратов обстреливает маленький серебристый кораблик героя. От меня зависело, догонит он или нет. Я выбрал: не догонит. Навстречу черному кораблю из туманности выплыла космическая медуза и сама принялась на него охотиться... Убедившись, что герой в безопасности, я принялся искать другой фильм и залез туда, куда обычно не суюсь. Там лежал новый с виду кристалл и еще какая-то полупрозрачная пластина. Я сунул кристалл в устройство, надеясь хотя бы на новую книгу - старые-то я все прочитал, да не по одному разу. К моему удивлению, это был дневник. Мой. Потому что так было на нем написано.
Читать его было странно. Я, наверное, был не в себе, когда писал все это - про зеркало, круглую площадь с фонтаном, про находку в кладовой и про Патрика Занги. Такого просто не может быть! Зачем я написал эту явную глупость - что мне будет 16 лет через... уже через 8 дней, когда точно известно, что оно будет через два месяца? Уж с математикой у меня было куда лучше, чем с письмом, хоть я и научился писать буквами. Я перечитал запись еще раз. Она была разумной - не хуже, чем в книгах. Нет, я просто забыл, вот и все. У меня ужасно плохая память. И вот же он - портрет Патрика Занги. Пластина нагрелась в моей руке, проявив изображение и текст. Патрик Занги... родители... родился в... место рождения... Надо же! Я смотрелся в свое зеркало утром, и еще по дороге сюда видел свое лицо в огромном серебристом овале. И я готов был поклясться, что на пластине было мое лицо. И оно улыбалось... значит, я умел улыбаться, как люди из книг. Таким я нравился себе. Я насмотрелся на свое улыбающееся лицо и стал читать текст заново. Родился в ... году. Дата моего рождения есть, теперь я сам могу посчитать, когда у меня день рождения! Радостно я записал дату в свой дневник. Теперь я не забуду уж точно. Нужно только отнять от года, месяца и числа рождения... или прибавить? Прибавить! 16 лет к этому числу, и я узнаю... Я остановился, осознав, что понятия не имею, какой год и какое число сегодня, и никогда не имел. Не говоря уже про месяц. Месяцы я знал приблизительно: лето и зима. Лето - когда уличная пыль взлетает и оседает сама по себе, от неосторожного движения, а зима - когда ее метет и забивает в щели свирепым ветром. Я знал еще из книг, что зима и лето делятся на несколько маленьких месяцев, но не понимал, как их можно отличить друг от друга. Надо спросить год у стариков. Только осторожно, чтобы они ни в чем меня не заподозрили...
Свой план я принялся выполнять сразу же, как только записал все добросовестно в дневник и вернул его на прежнее место.
За ужином дядя Бобби как будто решил помочь мне и сам заговорил на нужную тему.
- В прошлом году еда была лучше! - и вытер усы салфеткой.
- А что такое год, дядя Бобби, - спросил я и добавил в ответ на их обращенные на меня взгляды, - я знал, но забыл.
- Скажи мальчику, Бобби, - велела тетя Сара.
Он подробно рассказал мне, что такое год, правда, я понял далеко не все. Заодно он сообщил, что каждый год имеет порядковый номер.
- А сейчас какой? - немедленно задал я вопрос и получил ответ, на который даже не рассчитывал!
Я выскочил из-за стола и прямиком отправился в библиотеку, чтобы записать год в своем дневнике.
Позже я произвел вычисления и получил результат, повергший меня в шок. Неважно, осталось мне 8 дней или 2 месяца до моего совершеннолетия, потому что, если верить датам, мне исполнялось совсем не 16...
Я не поверил своим глазам и задал повторить вычисления автомату в считывающем устройстве.
Оно подтвердило. Я ж говорю, что с математикой у меня хорошо. А может, Патрик Занги на портрете - вовсе не я? Я рассматривал его до боли в глазах, но так ничего и не решил. И пошел спать в совершенно расстроенных чувствах.
Назавтра был день уборки. Я возил полотером по полу и думал, думал, думал.
Собственно, мыслей у меня было две: сколько до моего дня рождения и почему у меня такая плохая память. Была бы хорошая, я бы вспомнил, почему помнил или забыл... Я потряс головой, радуясь, что никто не слышит моих мыслей. Не хотелось, чтобы меня считали дурачком. Пусть даже это будут три старухи и четыре старика. А ведь я сегодня даже мысль сформулировать не мог.
Тем не менее до меня дошло, да так, что я остановился под тихое гудение полотера. Откуда всплывают в моей голове эти умные слова, которых, я мог поклясться, я не встречал в своих книгах? Почему я так хочу выглядеть умным - не все ли равно в этом замшелом доме? Откуда я знаю буквы и цифры, пусть иногда забываю их, откуда у меня умение управляться с СУ и другой техникой? Я совершенно не помнил, чтобы я этому учился...
Я быстро закончил уборку, даже не заглянув в несколько дальних комнат, и быстро побежал к своему тайнику. Мне казалось, что ответ у меня в дневнике и я его отыщу. Я принялся перечитывать записи последних дней. Потом прочитал еще раз дело Занги. Потом снова дневник. Получалось, что моя память улучшилась, когда я забыл выпить очень полезный кисель. А если попробовать еще раз? Только как это сделать, если за столом за мной бдительно наблюдают семь человек? Хорошо бы вылить его куда-нибудь, но куда и как?
Я записал свои выводы в дневник и спрятал его, а сам сел поразмышлять. До ужина была еще прорва времени, так что я мог что-нибудь и придумать. Однако единственное, до чего я додумался, извертевшись на кресле, было найти какую-нибудь умную книгу. Я принялся рыться в груде кристаллов и дисков, то и дело чихая от пыли. С дисками просто беда - они так легко ломаются... А вот кристаллы куда надежнее - даже маленький кусочек кристалла, вставленный в СУ, можно прочитать, потому что информация распределена в нем равномерно и кусок сохраняет свойства целого... Я не понимал, что это значит, но чувствовал, что эта мысль приближает меня к цели.
Я выбрал с десяток обломанных кристаллов и примерно столько же относительно целых дисков из самого сердца кучи.
Первые четыре кристалла оказались фильмами - мои любимые космические приключения. Еще два - фильмами, содержания которых я не понял, но решил потом пересмотреть еще раз, чтобы догадаться, о чем там речь.
Две книги - непонятные значки, лишь изредка я узнавал знакомые буквы и математические символы и догадался, что это книги по математике.
Наконец обколотый со всех сторон кристалл оказался книгой, каких я еще не видел. Эта книга рассказывала об истории, сопровождая текст видеозаписями, к сожалению, их как раз сохранилось очень мало. Но все равно мне было ужасно интересно, а когда я увидел на картинке знакомую мне круглую площадь, заполненную людьми, то от восторга и ужаса вцепился в свое кресло.
Я пролистывал книгу от конца к началу и убедился, что самое интересное для меня - в конце. Даты были выделены цветом крови, и мне сразу стало тревожно, хотя и захватывающе интересно. Я стремился найти дату своего рождения или близкую к ней.
Нашел!
32 года назад.
Я еле нашел в себе силы сделать запись в дневнике, спрятал все и, шатаясь, вышел из библиотеки. Случайно посмотрев на себя в зеркало, я испугался: темные глаза моего отражения горели как... как лампочки, рот был перекошен, и было похоже, что на этого парня в зеркале только что свалилась крыша. Впрочем, так и было. Прочитанное словно лишило меня разума. Отчаянно сознавая, что этого я не хочу забывать, я направился в сторону кладовки. Но не дошел, а уселся в маленькой комнатке, где из всей мебели стояла только ободранная пневмокровать.
На нее-то я и забрался с ногами и обхватил руками голову. Мне казалось, что она сейчас треснет от напора информации или я вдруг вспомню нечто такое, что взорвет мою голову изнутри. Я чувствовал, как откуда-то из темных глубин всплывали мысли, которые я не успевал подумать и осмыслить... как хищные рыбы из глубины океана. Это сравнение, вынырнувшее непонятно откуда, испугало меня еще больше.
Тогда я стал обдумывать самую насущную на данный момент мысль - как мне тайком от остальных не пить розовый кисель за ужином? И почти сразу же успокоился. У меня оставалось еще достаточно времени, чтобы придумать способ.
Однако ужин приближался, а способ не придумывался. Я приплелся в столовую, шаркая ногами, и в отвратительном настроении. Сегодня на ужин была не овсянка, а что-то вкусное, неизвестное, с ума сводящим запахом сытости. Но я возил ложкой в тарелке, чтобы как можно дольше оттянуть момент поглощения киселя, и следил за своими сотрапезниками. Странно, что дядя Крейг отсутствовал - такого я тоже не припоминал. Что же все-таки происходит? Кажется, отсутствие его было необъяснимо и для остальных, потому что они недоуменно поглядывали друг на друга, словно подозревая соседей в сокрытии важной информации. На тарелке оставалось всего ложки три еды, как раздались быстрые шаги и в столовую почти вбежал дядя Крейг. Ну, вбежал, это преувеличение: он старый и ходит медленно. Но для него это было именно вбежал. Итак, вбежав, дядя Крейг обвел комнату каким-то безумным взглядом и начал выталкивать меня из-за стола.
- Потом доешь, Патрик. Или нет, бери тарелку с собой и ложку тоже, быстрее, давай сюда, дубина. И ни единого звука, иначе из тебя выпьют всю кровь!
Он втолкнул меня в черноту, захлопнув дверь, и я больно стукнулся обо что-то коленками. Ощупав предмет, я убедился в том, что уже, кажется, сталкивался с ним - в прямом смысле этого слова. Это был генератор, а я, значит, был в кладовке. Снаружи что-то происходило... Чей-то незнакомый голос... незнакомые шаги, на мгновение задержавшиеся у двери. Тут я понял, что значат слова "облился потом". И как чужак не слышит стука моего сердца! Сам я был просто оглушен и потому с трудом мог расслышать, что происходит снаружи. "Выпьют из тебя всю кровь". Значит, все-таки они существуют, и они могут даже прийти в дом, чтобы выпить кровь. Дом больше не представлялся мне убежищем от ужасов, царящих снаружи. Шаги простучали в одном направлении, потом в другом. Захлопнулась дверь. И все стихло.
- Выходи! - тетя Сара отворила дверь, а я стоял, прижимая к себе тарелку с недоеденной едой, и она текла на мой костюм.
Ночью я долго не мог заснуть. Поразмыслив, я понял, что мне повезло трижды. В суматохе я так и не выпил кисель, спасся от чужака и, наконец, продемонстрировал всем, что я все тот же глупый мальчик без памяти и без особых желаний. Хотя внутри я становился уже другим - словно что-то прорастало сквозь мою всегдашнюю апатию. Вот хоть это слово - откуда я его выкопал? Где-то прочитал, запомнил из разговоров? Спать не хотелось совершенно, и я впервые подумал, что можно прогуляться по дому ночью. Наверняка старики спят, и я буду единственным бодрствующим существом и, возможно, смогу увидеть что-то необычное.
Тихо-тихо я натянул одежду и домашние туфли. Дверь отворилась беззвучно, и я вступил в темный коридор.
Ну не такой уж он был и темный. Когда мои глаза привыкли к темноте я убедился, что откуда-то просачивается даже не свет, а этакое призрачное сияние. Осторожно, оглядываясь, я пошел в сторону нежилых комнат. Сквозь жалюзи пробивалось слабое свечение, и я убедился, выглянув сквозь щель, что оно исходит от строений. Так что я смогу кое-что увидеть. Подбодренный этим, я медленно пошел дальше. Я первый раз не спал ночью. Мне понравилось в доме - расчерченные уличным светом в полоску четырехугольники на полу - от жалюзи, ощущение покоя и тишины. Ночью тишина была не тоскливой, она обещала тайну, и я шел за этой тайной, как загипнотизированный.
Вдруг я услышал, как где-то открылась дверь. Если меня найдут, меня накажут. Больше всего меня ужаснуло то, что раскроется моя собственная тайна. На цыпочках, пригибаясь, я побежал к своей комнате. Громкий шепот заставил меня присесть на месте. Я узнал один из голосов: кажется, это была тетя Бобби. Потом дверь захлопнулась, закрыв собой и шепот, и тех, кто производил его. Так-так, значит, они не спят ночью и точно обсуждают сегодняшнее происшествие! Я чувствовал, что мне позарез нужно знать, о чем они говорят. Я чувствовал себя сильным и ловким - совсем как мой любимый герой. Я подобрался к двери, из-под которой выбивалась тонкая ниточка света. Мне бы нипочем не услышать, но дверь была прикрыта неплотно, я скорчился рядом и навострил уши.
- И почему, ты думаешь, он явился? Как это следует понимать - как предупреждение или?..
- Сара, Сара, успокойся. Он ничего не увидел. Крейг все-таки здорово сообразил спрятать вещи мальчика вместе с ним в кладовую. Он приходит раз в год - это чистая формальность, ты же знаешь.
- Но раньше он приходил утром, и мы готовились заранее! Он мог найти Патрика!
- Но ведь не нашел. Давай не будем драматизировать ситуацию. Ты же знаешь, как я к этому отношусь. Патрик - наша единственная надежда. Если бы не он, мы давно бы все окочурились.
- Рада, что ты это понимаешь, Мартин Хамфри!
Голоса зазвучали громче, и я каким-то наитием понял, что дверь сейчас откроется. И кинулся в свою комнату до того, как коридор перечеркнула полоса света из комнаты дяди Мартина.
Сидя в темноте, я пытался разложить по полочкам все факты. Получалось это неплохо, но вот беда: я чувствовал, что от меня ускользает какое-то важное звено, а без него разрозненные факты не складываются в единую картину. Единственное, в чем я не сомневался: от меня очень многое скрывают, причем это многое для меня жизненно важно. Нет, завтра нужно зайти в библиотеку почитать еще ту книгу, где говорится о событиях многолетней давности. Соображаю я сейчас хорошо, и смогу понять больше, чем в прошлый раз.
Мне очень хотелось сходить к зеркалу, таившему за собой дверь, но вдруг кто-то еще бродит по дому?
Я лег, перебирая в памяти заново разговор. Меня прячут от кого-то страшного. Кто выпьет мою кровь. Вампир? Про вампиров я смотрел кино - они очень неаккуратно кушали своих жертв и боялись солнечного света. Отчего-то мне плохо верилось в вампиров. Тогда кто? Но почему дядя Мартин сказал, что не я им, а они мне обязаны жизнью? Непонятно. Раз я такой ценный, могли давать побольше кафа, подумал я, засыпая.
- Какой ты бледный, мальчик! - воскликнула тетя Бобби за завтраком.
- Мне приснилось что-то плохое.
Они переглянулись - с тревогой, как мне показалось.
- Что, дорогой?
- Я не помню.
- А это зачем? - капризно спросил я, увидев на столе стакан с молоком.
- Ты же сдаешь сегодня кровь, дорогой, на анализы, надо попить молочка.
- А когда мне будет 16, я не буду сдавать анализы? - я неохотно протянул руку к молоку.
- Нет, дорогой.
Я выпил молоко и пошел сдавать анализы.
После этого у меня закружилась голова, и я вернулся к себе в комнату и прилег на кровать. Я лежал, закрыв глаза, когда еле слышный скрип возвестил о том, что кто-то открыл дверь. "Спит", - шепотом сказал голос, и дверь закрылась. Это заставило меня чуть приоткрыть глаза - так чтобы видеть сквозь ресницы, но уже никого не было. Мне совсем не понравилось такое внимание, но я понимал, что не стоит показывать, что я что-то заметил. Я перевернулся на бок, так, чтобы смотреть в сторону двери. Мои хитрости, однако, пропали втуне. Никто не заходил ко мне, никто не подслушивал и не подсматривал. Вскоре я поднялся и вышел из комнаты. В коридоре я встретил тетю Бобби.
- Как ты себя, чувствуешь, головка не кружится? - заботливо спросила она.
Я помотал головой.
- Ты бы полежал до обеда.
- Я пойду посмотрю кино, - угрюмо сообщил я и нехотя двинулся к библиотеке. Но передумал и свернул в сторону кладовой. Мне подумалось, что там может найтись еще что-то интересное.
Закрывшись в маленькой комнатке, я вспомнил, как вчера стоял здесь в ужасе, и меня передернуло. Какое отвратительное чувство... Чтобы поскорее избавиться от воспоминания, я принялся рыться на полках, в тех коробках, до которых не успел добраться раньше. Ничего интересного там не было, но когда я открыл самую нижнюю, то увидел предмет как две капли воды похожий на лучевик, из которого так часто и охотно стреляли в моем любимом фильме про космические приключения. Видимо, это и был лучевик. Я восхищенно взял его в руку, как это делал герой фильма. Он был тяжелый, сверкающий и приятно оттягивал руку. Я прицелился в дальнюю стенку. Что будет, если я нажму на спуск? Опыт просмотра фильмов подсказывал, что будет грохот, на который кто-нибудь да явится, а этого мне совсем не хотелось. Я спрятал лучевик в карман комбинезона. В той же коробке лежали две кассеты - похоже, заряды к лучевику. Их я тоже прибрал. Счастливый от своей добычи, я выбрался из кладовой и побрел прятать оружие. В моей комнате не было подходящего места, поэтому я сунул его под подушку. Все равно никто не будет там рыться. Судя по слою пыли на вещах в кладовой, про это оружие давным-давно забыли. В любом случае я не намерен был с ним расставаться.
Покосившись в сторону двери, я снова достал лучевик, повертел в руках, мне захотелось посмотреть, заряжен ли он. Не задумываясь, я снял панель. Кассета наполовину разрядилась, но ее хватило бы еще на десяток выстрелов. Стоп! У меня вновь закружилась голова, но уже не от потери крови. Я не знал, откуда мне все это известно - про панель, про заряды. Я сделал это естественно, как умывался и делал зарядку каждый день. Неужели меня когда-то учили стрелять из такого оружия?
Я зазевался, но успел среагировать на шорох у двери и сунуть лучевик под одеяло.
- Пойдем обедать, Патти!
Я бы с удовольствием отказался, но это вызовет подозрения... Я пошел обедать, боясь, что моя тайна как-нибудь откроется. Но нет: за обедом старики болтали, шумно хлебали суп, шутили про "нашего маленького Патрика", которому нужно много кушать, чтобы вырасти. Все знакомо до отвращения, но я не подавал виду и вообще вел себя как шпион в тылу врага. Шпион? Откуда-то в мою память вплывали новые слова, которые я, к собственному удивлению, принимал за старых знакомцев.
Итак, до вечера я был свободен. Я видел, как дядя Крейг и дядя Бобби ушли из дома, немного погодя тихо удалилась куда-то тетя Джейн.
Выждав, я спрятал оружие во внутренний карман комбинезона и отправился вглубь дома, к нежилым комнатам. Ноги сами привели меня к огромному зеркалу, за которым таился потайной проход. Мне пришло в голову, что я мог бы уйти в тот пустой зал и там опробовать оружие. Я снова нащупал точку, на которую следовало нажать, и попал в пыльный проход. Ничего не изменилось здесь с прошлого раза - им явно никто не пользовался. Успокоенный, я прошел уже довольно далеко, как дверь за моей спиной с мягким шорохом захлопнулась, и я очутился в полной темноте. В первое мгновение я едва не заорал в голос, но придушил крик в зародыше. А если не сумею открыть ту дверь впереди, останусь тут на веки вечные? И даже если меня спасут, то... Я заранее сжался, представив себе, как меня будут ругать и отчитывать все семеро. Я даже не знал что ужаснее: умереть в пыльной тьме или быть обнаруженным и наказанным. Я стоял и трясся с минуту, когда страх пропал - мне сделалось смешно: я, молодой и сильный, с лучевиком в руках, боюсь этих дряхлых стариков. Это было удивительное ощущение, никогда не испытанное мной ранее, и оно было сладким - куда слаще кафа. Я поупивался им с минуту и решительно пошел дальше и так же решительно нащупал прямоугольник двери в конце прохода. Дверь была не закрыта, и зал по-прежнему был пуст. Я вышел со всеми предосторожностями, озираясь по сторонам, потом уселся на стул в первом ряду. В паре метров от нее стояла кафедра - я точно знал, что это странное сооружение, похожее на высокую тумбочку, называется именно так. Наверное, за ней должен стоять человек и что-то вещать сидящим на стульях... Я достал лучевик и прицелился воображаемого человека - здесь нечему падать, а попаду в стенку - ничего не случится. Здесь нечему падать и громыхать. Я плавно нажал на спуск. Пронзительно яркий в полумраке луч прочертил затхлый воздух и оставил дыру в деревянной панели. В возбуждении я вскочил и принялся рассматривать отметину. Выходит, теперь я не беззащитен. В случае чего я смогу защититься от любого, кто попробует выпить мою кровь. Шальная мысль пришла мне в голову: а не выйти ли наружу, раз уж я нарушаю правила одно за другим? Одним больше, одним меньше... И я попытался открыть дверь. Как и в прошлый раз, у меня ничего не получилось - она была заперта. Тогда, не долго думая, я отошел на несколько шагов и выстрелил из лучевика в замок.
На его месте проявилась дыра, отступать было бессмысленно - ничего уже не поправишь. И я отчаянно сделал первый шаг за порог дома.
Особой перемены я не ощутил. Я стоял в глубокой тени под навесом, передо мной лежала пустая круглая площадь, залитая солнечным светом, и неработающий фонтан, и дома с галереями. И не было ни единого человека. Несмотря на то, что я за всю жизнь видел только своих семерых стариков и жил в доме, где полно пустых комнат, мне эта картина показалась совершенно неестественной. Я рассматривал окна домов. Большинство из них были закрыты снаружи металлическими ставнями, отчего здания казались слепыми. Белые дома, фиолетовые тени, горячий ветер... Ветер швырнул мне в лицо горсть пыли, и я очнулся от созерцания.
Моя первая вылазка за пределы дома была безопасной и скучной. Но надо было что-то решать - не стоять же столбом на месте. И я пошел вдоль стены, держась в тени, примерно в ту сторону, где, как я представлял, должен быть наш дом. Но тут же одумался. Домой я еще успею, нужно осмотреться.
Держась в узкой полоске тени, я медленно шел вдоль здания. От круглой площади отходило четыре улицы: все те же безмолвные дома, пыль, ветер, неприятное чувство, что ты стоишь голый на виду у всех, злобно подсматривающих в щелки жалюзи. Чтобы избавиться от давящего ощущения чужого взгляда, я свернул на одну из этих улиц и пошел вдоль стены, пригибаясь, когда приходилось проходить мимо окна. Чего я искал? Вряд ли я смог внятно ответить на этот вопрос. Уж больно хотелось увидеть что-то отличное от рутины моей жизни за закрытыми дверями и ставнями. Вот и увидел. Это приключение нравилось мне все меньше и меньше. Не то чтобы я хотел схватиться с неведомыми врагами и победить их, как делал любимый герой в космических приключениях - я сознавал, что одного лучевика, пожалуй, недостаточно для этого - но мне хотелось оправдать риск, на который я пошел, какими-то впечатлениями.
Никто не кидался на меня, чтобы схватить и выпить кровь.
Становилось скучновато.
Старые дома были построены впритык друг к другу, просто стена какая-то из давно оштукатуренного кирпича, с закрытыми окнами и запертыми дверьми. И тут я увидел просвет.
Сначала мне показалось, что это перекресток улиц, но это был просто вход в дворик. Крадучись, я зашел в дворик. Рядом с дверью было окно, рама была приподнята, и окно защищало лишь жалюзи. Первое открытое окно - и я смотрел на него, как на диво. У нас никогда не открывали окон.
- Минни, осторожно, не испачкай платьице!
Голос заставил меня насторожиться и присесть, одновременно я испытал страстное желание отрастить глаза на стебельках и заглянуть в щелку. Но даже не имея таковых, я рискнул заглянуть в окно. Все-таки это были первые люди, попавшиеся мне на глаза, к тому же женский голос говорил точно с той же интонацией, с какой мне говорили дома: мальчик, убери свои игрушки! С кем она разговаривает? В комнате обнаружились старая полная женщина и девочка в розовом коротком платье с оборочками. Девочка? Она была такой же девочкой, как я мальчиком: кругленькая, с пышной грудью, пухлыми коленями и грузными ляжками, которые открывало платьице, с неестественного светлого цвета кудряшками и бессмысленным взглядом. Мне показалось, что она старше меня, но вела она себя как очень маленький ребенок. Жутко было смотреть, как она тяжело бегает по комнате, заливаясь хриплым смехом, а полная старая женщина смотрит на это с умиленной улыбкой. Неужели она в самом деле ее любит?
Я тихонько отполз от окна в переулок и встал на ноги. Памятуя о любителях подглядывать в окна вроде меня, я прежде осмотрелся и удостоверился, что сюда выходят глухие стены. Наверное, потому они и открыли так беспечно окно...
Я не знал, куда дальше идти и что делать. Только что увиденная картина вышибла меня из того полусонного состояния, в котором я находился всю мою прогулку. Значит, в городе есть и другие "дети" кроме меня, но связываться с ними не стоит. Что они могут мне дать? Убегут с визгом, да еще и наведут на меня своих опекунов. Главное я узнал - "дети", такие же как я, здесь есть. Наверное, они тоже пьют скользкий розовый кисель и сдают кровь для анализов, существуя как растения - без воспоминаний и мыслей...
Я ощупал лучевик за пазухой - это придало мне уверенности, и побрел дальше. В голове был сумбур, в ушах еще звенел хриплый бессмысленный смех, и я больше не смотрел по сторонам.
Поэтому появление рядом со мной двоих мужчин стало для меня полной неожиданностью.
Они вышли из здания, на котором в отличие от других была вывеска - только я не успел прочитать, что там написано.
Оба в одинаковых помятых комбинезонах с шевронами на рукавах, они смотрели с удивлением на меня, а я на них. Это были мужчины в расцвете лет - во всяком случае, по сравнению с моими стариками, и они мне не понравились - уж больно вид у них был агрессивный, но деваться было некуда. Убежать я не догадался, да и разве можно бегать от врагов?.. Додумать я не успел, потому что тот, что повыше, потребовал:
- Документы!
- Что? - я чувствовал себя донельзя глупо.
- Предъяви документы. Кто ты такой?
- Я... - тут я задумался, что сказать. Вчерашняя история с появлением незнакомца у нас в доме меня напугала. Вдруг эти заодно с тем незнакомцем, тогда глупо называть свое имя. Я видел, что они недовольны моим молчанием, оно говорило не в мою пользу, но никак не мог придумать ответ.
- Нет у него никаких документов, - бросил высокий напарнику. - Заберем и посмотрим...
Мне стало страшно. Я сделал шаг назад, и тут же они схватили меня, заломив руки за спину. Я попытался вырваться, но куда там: руки у них были просто стальные, они впихнули меня в дверь, из которой сами недавно вышли, и замок захлопнулся.
Внутри был длинный полутемный коридор, в который входило множество дверей. Меня завели в ближайшую. Ее обстановку составляли два металлических стула с подлокотниками и стол, на котором стояло что-то вроде большого считывающего устройства. Окна были прикрыты плотными ставнями.
- Ну, - сказал низенький, толкая меня на стул, - теперь поговорим.
- А чего с ним разговаривать, по-моему, очередная батарейка. Найти бы владельцев и того... чтоб заразу не разносили. Посмотри, у него взгляд какой-то...
- Ну, это проверить просто.
Низкорослый ловко задрал мне рукав и показал напарнику исколотый сгиб моего локтя.
- Видишь, у него брали кровь, причем не единожды.
Тут он посмотрел на меня внимательнее, хлопнул меня по груди и вытащил лучевик.
Высокий выругался.
- Как это мы не заметили. А ты говоришь - батарейка. Оружие-то откуда?
- Может, он из этих? - предположил второй, профессионально осматривая оружие. Он успел убедиться, что энергообойма наполовину полна и что недавно из лучевика стреляли. - А рука исколота - наркоман?
Они говорили обо мне как о неодушевленном предмете, не обращая на меня особого внимания и явно не считая меня опасным, и мне стало страшно.
- Все одно нелегал, сидеть ему у нас, щас запрем, - резюмировал низкорослый. - Лучевик я себе возьму, пригодится. А этого...
Я так и не узнал, что ожидало "этого", потому что с удивившей меня самого быстротой подскочил на стуле и всем своим весом с размаху налетел на того, то стоял ко мне ближе. Он потерял равновесие и упал, стукнувшись головой о стол и свалив стоящее на нем СУ.
Второй отреагировал мгновенно, откуда-то сбоку ударив меня ребром ладони в основание черепа. Но я все еще по инерции падал вперед, и удар получился легче, чем предполагал нападавший. Правда, и от него у меня помутилось в глазах, и я на миг потерял сознание.
Зато его следующий удар достал меня - и я растянулся на полу, хватая ртом воздух. Я и не помнил, когда испытывал такую боль, и закричал, не сдержавшись. Он мстительно пнул меня тяжелым ботинком несколько раз и наклонился над товарищем, более не обращая на меня внимания. И правда, что я мог сделать? Только дотянуться до валяющегося в двух шагах лучевика, который низкорослый выронил при падении, и нажать спуск - прямо в жесткую спину, обтянутую комбинезоном.
Раньше я не задумывался, чем пахнет на полях сражений, теперь знаю: там омерзительно воняет горелой человеческой плотью.
Зажимая рот одной рукой, чтобы сдержать подступающую к горлу рвоту, я на четвереньках кое-как добрался до двери и уже там обернулся. Не знаю, были ли живы мои враги, но они не двигались. У одного была разбита голова, с нее медленно натекала красная лужица, у второго на спине виднелось черное пятно опаленной ткани и развороченное мясо под ней. Я кое-как поднялся, цепляясь за косяк. Ноги тряслись. Я очень надеялся, что никого не убил, но еще больше - что они долго не очнутся и не поднимут тревогу.
Теперь убраться бы отсюда поскорее.
Беда была в том, что я не знал, куда идти. Я помнил довольно смутно, что по дороге к площади нужно миновать дворик, где живет старая девочка Минни, но вот в какую сторону мне двинуться? Улицы были, на мой взгляд, совершенно неотличимы одна от другой. Мои сомнения разрешил прохожий, показавшийся в дальнем конце улицы. Нечего и говорить, что я тут же направился в прямо противоположную сторону. Я сообразил, что следует идти прямо и не оглядываться беспрестанно по сторонам, чтобы хотя бы издалека меня приняли за легального гражданина.
К счастью, я выбрал правильный путь. Вот она площадь, уже охваченная тусклым желтым предзакатным светом, вот поворот в сторону дома. Но я же не знаю, как выглядит наш дом снаружи, я его никогда не видел! Как же мне узнать... Мое сердце упало, когда внезапно впереди из боковой улочки вынырнул какой-то грузный силуэт... но он двигался от меня, а не ко мне. Еле переставляя ноги, я шел за ним, но как я ни медли, человек двигался еще медленнее, и я скоро подошел довольно близко. Это была тетя Сара. А я и не знал, что она выходила сегодня. С невыразимым облегчением я следовал за ней.
У дверей я выждал несколько мгновений, и зашел наконец в дом, представлявшийся мне теперь желанным убежищем. Только тут я заметил, что все еще сжимаю лучевик в руке.
Тетя Сара открыла рот, завидев меня, а при взгляде на оружие в моей руке беззвучно его закрыла.
Да уж, представляю, на что я похож... Но я не дал времени на раздумья ни ей, ни себе. Надо спросить сейчас, потом я не решусь снова.
- Тетя Сара, ты всегда хорошо относилась ко мне и даже отвечала на мои вопросы, поэтому я не буду убивать тебя. Но я хочу кое-что знать, прежде чем уйду.
Это вырвалось меня словно против моей воли, и я с удивлением понял, что это лучший выход - уйти отсюда, забыть всю эту жизнь как страшный сон. Почему я не додумался до этого раньше?
- Патрик, мальчик, - прошептала она. Я видел, что она боится, но не оружия и не моего перекошенного лица. Чего-то большего и более страшного. Чтобы не испугаться самому, я начал задавать вопросы.
- Скажи, кто моя мать? Что с ней стало? Вы ее убили?
Кажется, ее слегка возмутило мое утверждение.
- Что ты, мальчик. Твоя мать умерла родами.
- Когда ... родился я?
- Нет, когда вы с матерью прилетели сюда, ты был уже большим мальчиком, тебе исполнилось 15. Я не очень хорошо знаю, чем ты занимался до этого. Твоя мать была врачом, а здесь как раз был открыт очаг нового странного заболевания, и она прилетела его исследовать. Она была беременна - от твоего отца, полагаю, но считала, что это местное заболевание обусловлено генетически и не передается от человека к человеку. Кроме того, рожать лучше на земле, на твердой поверхности планеты.
- Тогда расскажи и про моего отца.
- Вроде он был пилотом, капитаном корабля. Твоя мать была медиком на том же корабле - обычная история.
- А я?
- А ты тоже летал с ними, не знаю уж в качестве кого. Твоя мать не слишком много рассказывала об этом. Но так получилось, что она не смогла родить. Крейг имеет медицинское образование, но он ничем не смог помочь - нужно было современное оборудование, чтобы выжил хотя бы ребенок... Словом, она умерла, а ты остался.
- И вы решили эксплуатировать меня.
- Мы просто хотели жить, мальчик. Это ведь не преступление - хотеть жить, верно? Но мы помогли и тебе. Ты ведь не знаешь, что здесь...
- Почему вы не отправили меня к отцу?
- К отцу! Где тот отец? К тому моменту планета уже находилась в изоляции: болезнь оказалась заразной. Какое-то время нам помогали, присылали автоматические ракеты с пищей и лекарствами, а потом... ну кому мы нужны. Одним из лекарств, довольно эффективно противостоящих болезни, был препарат, получаемый из человеческой или из искусственной крови. Твоя мать доказала экспериментально, что почти такой же результат дает переливание обычной крови от здорового человека. Немного - миллилитров 50,но хотя бы раз в неделю. Тогда можно замедлить течение болезни...
Тетя Сара, не обращая больше внимания на оружие, подошла к креслу и села.
Я вспомнил постоянные "анализы", и меня слегка затошнило. Вот зачем я постоянно сдавал кровь.
- Часть крови мы оставляли для себя, часть меняли на еду, - продолжала она, как бы подслушав мои мысли. - Мы всегда питались хорошо, может, не очень вкусно, но у нас всегда была еда. Ты, наверное, сердишься, что мы держали тебя под постоянным фарм-контролем. Ты имеешь право. Но ведь мы могли поступить и гораздо хуже: сделать тебе лоботомию, к примеру. Мы сохранили тебе и жизнь, и рассудок.
- Что это была за жизнь! Вы украли у меня 16 лет - самых лучших. И что я теперь!.. Я просто кукла! - я почти кричал, смутно чувствуя, что не совсем прав. Но мне было невыносимо горько.
- Патрик, поверь, любая другая судьба была бы хуже. Потом... власть начала бороться с больными, не в силах справиться с эпидемией, ну, истреблять их. Здоровых почти не осталось, ведь все думали, что болезнь незаразна и не принимали мер предосторожности. Выжили только те, кто, подобно нам, использовал чужую кровь, чтобы замаскировать проявления болезни.
Она тяжело вздохнула, а я замолчал, пряча глаза, в которых блестели непрошенные слезы. Мне нечего было возразить: я сам видел женщину в розовом платье. Да, со мной обошлись... гуманно.
- Как звали моего отца, тетя Сара?
- Твою мать звали Томазина, стало быть, отца - Томас.
- Как это связано?
Она удивленно посмотрела на меня, и едва заметно улыбнулась. Она больше не боялась меня, понял я. И не факт, что она ответит.
- Это знает далеко не каждый первый встречный, мальчик. Я не буду говорить о генетике и прочих непонятных тебе вещах, скажу лишь, что когда человечество потерпело крах в борьбе с природой, немногие могли похвалиться, что их генофонд способен породить нормальных детей. Более того, некоторые пары, являясь сами по себе людьми здоровыми, рожали нежизнеспособных уродцев. И тогда было принято решение: мальчиков и девочек, чьи генотипы совместимы и дадут здоровое потомство, называть одинаковыми именами, чтобы они могли легко найти друг друга.
- Как тетя Бобби и дядя Бобби? - припомнил я. - Я всегда считал их братом с сестрой.
- Среди нас нет кровных родственников, мы просто жители одной коммуны.
Она опять вздохнула.
- Уходи, Патрик. Найди свою Патрисию. Где-нибудь далеко отсюда. У тебя есть шанс... К северу отсюда, по слухам, есть вольное поселение. Там живут контрабандисты, торгующие с нами. Неподалеку приземляются беспилотные корабли, а может, и пилотируемые, не знаю. До посадочной площадки миль двадцать или около того, да еще сколько-то до поселения. Если ты сумеешь добраться до них, может, тебе и повезет.
- А как же вы?
Ну не мог я уйти просто так. До этого разговора я был готов убивать и когтями и зубами бороться за обретенное "я". Тетя Сара была добра ко мне. Даже теперь, когда я точно обрекал их на смерть.
- Ты знаешь, сколько мне лет?
Я посмотрел на ее морщинистое лицо с красными веками и бесцветным ртом и молчал, не зная, что сказать.
- Мне 92 года, Патрик. Я старше их всех. В моем возрасте уже не цепляются за жизнь. Те, кто помоложе - Крейг и Джейн, - вряд ли захотят отпустить тебя. Уходи сейчас.
- Не захотят отпустить? Тетя Сара, да что они могут мне сделать? Я молод и силен. И у меня вот это, - я многозначительно повел стволом оружия.
Она не ответила, и я вдруг понял, что и впрямь пора. Но до этого мы зашли в библиотеку. Она отыскала на полке кристалл и привычно вставила в СУ.
Это была карта города и окрестностей, старая. Но с тех пор ничего нового не построили. Все только разрушалось в этом обреченном городе. Она показала, куда мне следует двигаться, если я хочу добраться до контрабандистов. Я мысленно сопоставил карту с теми улицами, по которым мне довелось пройти. Мда... выбраться бы для начала из города. Я собрал вещмешок: бутылка воды, консервы, индивидуальный санпакет, и попрощался с тетей Сарой.
Нет, не все. Я зашел в свою комнату, чтобы прихватить нужные вещи: дневник, кристалл, обоймы... Дверь была приоткрыта ровно настолько, чтобы я услышал, как домой вернулся кто-то еще. Дядя Бобби.
- Сара, что ты сама не своя? Что-то случилось? Он...
- Патрик ушел, - прервала она его.
- Как! Он... что же... Как четыре года назад?..
- Нет, похоже, память восстановилась почти в полном объеме. Он вспомнит все - со временем. Я... решила - пусть уйдет.
- Но как же... - голос у дяди Бобби был почти испуганным. - Все равно он погибнет, зачем же нам погибать с ним! надо было его остановить!
- Пусть у мальчика будет шанс. ("Крошечный", - проворчал дядя Бобби). - Да, может, один из ста, но будет. Он его честно заработал, Роберт, верно?
Он нашел где-то лучевик (дядя Бобби охнул) и, кажется, с кем-то подрался, его видели. Лучший выход для него и для нас - убраться отсюда, пока его не начали искать.
А у нас... - она сделала паузу, - у нас приятная новость. Эмили беременна. Через пять месяцев у нас будет новая батарейка.
Я бесшумно выбрался из дома, столько лет бывшего моей тюрьмой, моим убежищем... моим родным домом. Один шанс из ста, говорите? Я хорошо умею считать - это мало, но куда больше, чем было у меня до сих пор. Я хорошо помню карту, я знаю теперь, чего мне бояться и чего ждать. Спасибо, тетя Сара. Я постараюсь выжить.