Труповозка
ВОДИЛА
Как говаривает один мой старый кореш, открывая третью поллитру на наших с ним спонтанных посиделках: "Ведь ничего не предвещало!". И раз - по полному стакану. Вот и сейчас вдруг пошло, буквально попёрло в рост, как бакс после успокоительного заявления министра финансов. А как всё было тихо-мирно.
- Оль, ты же знаешь моё отношение к этим садо- и огородоводам. Мученики беззаветные. Садомазоводы. Сами страдают и родственников терзают: то вскопать, то посадить, то убрать. Доехать, отвезти-привести. Колорада потравить, бабочку морить. Пропади оно пропадом! Да чтобы я свою жизнь на это тратил? Шашлычок на газоне, шезлонг под клёном, дети-внуки в гостях. Заметь, от-ды-хать после трудовой недели. Рядом речка-рыбалка - вот жизнь. А закуски и рассол я и из города привезу. - Не скажи, Карлович, всё же большое подспорье. Илюшка, знаешь, как мои соленья лопает, аж за ушами трещит. - Олюшка, я же не против, я сам твои закрутки уважаю. Но ты женщина одинокая, молодая, тебе бы любовников пяток завести, конкурс среди них устроить, отобрать мужика достойного, и зажить радостно. А не на дачной каторге стариться... Мы с приёмщицей привычно толкли воду в ступе, коротая время. Олюшка сидела рядом со мной, грузчики разместились в салоне на откидных креслах по обе стороны от тела. Сегодня это была наша первая ходка. Утро прошло спокойно, мы гоняли чаи-кофии на подстанции, когда нас выдернули на самоубийство. День был хмурый, этим летом московская погода изводила жителей, не сбежавших из мегаполиса. Просто до печёнок достала: ливни-грозы-дожди-утопления. Потопы, торнадо, сели... какая там ещё дрянь бывает? Конечно, настроение у народа падает, как цена на нефть, но как-то ведь надо держаться? Кому я это говорю, уж седьмой десяток пошёл, я ещё водку по два восемьдесят семь помню. Попробуй объяснить жизнь шестнадцатилетней дуре, тело которой у меня в салоне лежит. Начиталась... эк, я хватил!.. насмотрелась всякой мути про "большую, но чистую", про вампирские сумерки с готическим привкусом, про сладость ухода. Поубивал бы всех этих самоубийц в соцсетях! Очень надеюсь, что мои внуки хоть кроху моего рационального подхода к жизни унаследовали. Так вот. Мы едем, дурочка эта малолетняя тихо лежит себе на носилках. В белом кружевном платье, в белых чулочках, губы чёрным напомажены, брови, ноздри в пирсинге. Какая-то булавка в правой щеке. На другой тату демоническое. Волосы чёрные. Наверняка крашенные. Худющая. Плюс язвы на губах от какой-то отравы. Это то, что в глаза бросается. Кем она себя считала? Невестой вампира, ведьмой? Непонятой всеми, отвергнутой тупым жрущим блага обществом? Я не вникал, я - водила. Это Ольга в квартиры поднимается, принимает покойников от родственников, скорой, ментов, следователей и прочих трупопоставщиков. Ну, и наши грузчики в дома заходят, тела выносят. Я не суюсь, я уже нагляделся. Едем, до морга минут пятнадцать остаётся, пробки обычные, ничего выдающегося. Я уж думал, что не наш случай. И тут молодой, что нашего второго санитара подменил, как заорёт. Заорёшь тут, когда запротоколированный труп в салоне оживает. Нам-то не впервой, а студент обосрался. Это я фигурально, хотя не буду столь категоричен. Смотрю в зеркало. Садится девчушка на свои задние косточки, озирается и сипит остатками голосовых связок: - Что со мной? Я выжила? Тут уж наша Олюшка в дело вступает, её черёд на сцену выходить. Поворачивается на кресле, оно специально так переделано, и вещает неожиданно грубым таким, прокуренным мужским басом: - Не это тебя интересует. Спроси главное, спроси недоспрошенное, спроси о том, что тревожит! И лицо робота: смотрит на девчонку, а видит ли - не поймёшь. Студент, похоже, опять не сдержался, какая-то нехорошая вонь в машине образовалась. Хотя у нас частенько атмосфера переполняется дурными ароматами. Серёга, штатный грузчик, человек проверенный, опытный, сборник кроссвордов в сторону отложил, взгляд с дурочки на Олюшку перевёл. Девчонка вроде как встрепенулась, но продолжает бубнить: - Что со мной... где... Витя... мама... Вспомнила, бестолковка. Что же ты раньше о матери не подумала, когда травиться собиралась? И Витю этого раньше матери назвала. Любовь? Дурость! Олюшка в свою очередь продолжает вещать: - Спроси о главном для тебя! Ну да, "я пропою тебе старую песню о главном...". Слышали. Но всё равно любопытно, что главное для этой соплячки с отравленным окружающей средой мозгом? И она собирается с мыслишками, или что там у неё, затихает и вдруг сипит на пределе слышимости: - Я ведьма? Я хочу быть ведьмой! Снесло девке крышу окончательно. Даже у мёртвой снесло. - Да!!! - вдруг орёт, визжит Ольга, язык в этот момент не поворачивается назвать её привычно: смертельно бледная, глаза горят зелёным пламенем, прямо, как в кадышевской песне. Невесть оттуда взявшиеся блондинистые с лёгкой проседью космы развиваются вокруг головы, как будто их вентилятором сзади раздувают. Оживашка изгибается, становится на колени, противно, до тошноты, ржёт, будто чайка-хохотунья, пролетающая над помойкой. У неё тоже включается вентилятор, нимб из волос шевелится змеиным клубком, глаза затягиваются сплошной тьмой, иссушается и натягивается на черепе пергаментная кожа, губы трескаются, видны несколько кривоватых жёлтых зубов в провале рта, ногти становятся острыми когтями... Серёга, с любопытством ожидавший развязки, возвращается к своим кроссвордам, давно насмотрелся. Студент напротив, похоже, обделывается в третий раз - силён... нельзя столько жрать перед сменой - говорили же. Олюшка замирает и начинает приходить в себя. Я бросаю руль и тянусь к термосу - сейчас этой гробнице на колёсиках не нужен драйвер, ею другая сила управляет. Угу, драйвер - вечно я у внука паразитные иностранные слова подхватываю.
По улицам Москвы, завывая сиреной и взрыкивая крякалкой, несётся по выделенке чёрная карета-катафалк с красными крестами на боках. На кучерском месте попивает кофеек прямо из термоса немолодой мужик, периодически обжигая шипастым кнутом нерадивых возниц соседних повозок, норовящих встрять в поток перед каретой. На крыше раскачивающегося катафалка, раскинув руки, неожиданно твёрдо стоит на ногах дряхлая ведьма. Встречный ветер рвёт на ней белое кружевное платье, обрывая лоскут за лоскутом. Остатками губ ведьма сначала шепчет, а потом всё громче и громче кричит:
- Я знала... я всегда знала... Я знала. Я ЗНАЛА!!! На карету сыплются гранаты, но ведьмы там уже нет. Она подпрыгивает, летит над катафалком и вдруг уносится вперёд. По ней стреляют, но трассеры очередей красиво огибают кокон из волос вороного цвета, в котором замкнут этот полускелет. Какой-то весёлый тип с брошюрой в руке ногами пинает гранаты, сталкивая их с крыши катафалка. Неуправляемый реактивный снаряд всё же чуть ли не цепляет дикую цель, но нет - мимо. НУРС бьёт в стену жилого элитного дома и взрывается уже где-то внутри. Истончаясь, исчезая, растворяясь в воздухе, ведьма уходит. Из нашего мира? Кто знает.
Мы приходим в себя. Я допиваю кофе, оставив пару глотков в термосе, не забыть бы заправиться кипяточком на подстанции. Серёга задумчиво шевелит губами и хмурит брови, глядя в очередной дебильный кроссворд для людей с всеобщим образованием. Студент икает, его трясёт. Предупреждали - видать, не поверил. Олюшка уже совсем пришла в себя, роется в аптечке. Ага, что-то нашла, протягивает студенту три таблетки. Не многовато ли? Так он у нас вообще отрубится. А кто покойников носить будет? Тело самоубитой всё так же лежит на сложенной каталке. Бледная намакияженная девушка с многочисленным пирсингом в белом кружевном платье и чёрных чулках. Она уже нашла ответ на свой основной вопрос. Кто бы мог подумать, но она действительно оказалась ведьмой. Не здесь, где-то в другом месте. Здесь и сейчас я везу её тельце в морг. Сейчас доставим и сдадим согласно приложенным к трупу документам.
Никак не могу припомнить, какого цвета на ней были чулки, когда мы её приняли.
ПРИЁМЩИЦА
- Серёж, а ты свои балконники чем удобряешь? - Оль, извини, забыл. В интернете посмотри - там туева хуча всякого. Ты мне лучше подскажи имя няни великого поэта. Знаешь такую? - Сергей Юрьевич, ты меня поражаешь! Стыдно не знать. Это же Арина Родионовна, няня Пушкина. - Для меня один хрен, что Арина Родионовна, что Анна Петровна, что Наталья Николаевна. Все эти няни, любовницы, жёны. Мне свою бабу бы. Ухмыляется, опять меня подколол, не такой уж он простачок, наш грузчик, как пытается казаться. Он с Карловичем давно в экипаже, многое повидал. Никита Карлович ещё в советские времена труповозку водил, да и Сергей тогда же пришёл, с предыдущим оракулом работал. Меня как раз предшественник отыскал. Бродил как-то по нашему медучилищу импозантный седой джентльмен с тростью, на девочек наших пялился. Мы в долгу не оставались, глазки строили. Но аккуратно так, мало ли что, вдруг какое-то начальство пожаловало, тем более, что он в директорскую приёмную прошёл. А потом собрали нас, сразу два курса в актовом зале, и директор представил нам своего старого друга, фронтовика, который нам сейчас прочтёт лекцию на медико-патриотическую тему. И дед прочитал. Рассказчик был удивительный. Душка, море обаяния, аристократизм - редко, но бывают мужчины, которым благородная старость шарма добавляет. А память какая! Лучше, чем у молодого, каждую мысль подкреплял интересной историей из своей практики. Смешной историей, никакого занудства. Мы даже не пожалели, что нас на эту лекцию загнали. И смотрел на нас как-то по-особенному. Показалось, что он своими красивыми глазищами прямо в душу мне заглянул. Да что лукавить, я в него по уши влюбилась в тот день. Я как раз со своим Колькой, студентом первого меда, тогда поругалась, прямо тянуло влюбиться в кого-нибудь назло этому болвану. Этот дед меня приворожил. Я вся к нему потянулась. Не подумайте чего - мысленно. А он меня после лекции подстерёг и... И опять не подумайте чего, он предложил мне стать его преемницей. Сказал, что я обладаю нужным даром, что он меня научит, что работа хоть и необычная, но интересная, да и оплачивается чуть лучше, чем мне где-либо светит. Я, чего греха таить, подумала, что дед педофил, ищет себе молодую любовницу для удовлетворения своих извращённых фантазий, тут же его разлюбила и подумывала, как бы от него отвязаться. Но он мои простенькие мыслишки быстро прочитал, сказал, что ничего подобного, что "всё, девочка, гораздо страшней и страньше". Я совсем было испугалась, как раз у Кольки в учебнике по судебной медицине фото расчленёнки насмотрелась. Но старый джентльмен и эти мои жуткие кошмары расшифровал без труда. Предложил сделать несколько поездок с его бригадой на труповозке, чтобы понять, могу ли я работать вместо него. Причём, оплатить эту работу. А я как раз туфли себе приглядела. Я согласилась. Первый раз, когда труп ожил... Меня потом коллеги со скорой отпаивали. Дедок сам не справился. Нет, из обморока он меня быстро вытащил, но вот поверить в то, что я не чокнулась, мне было сложно.
В салоне на носилках зашевелилась, вяло заохала старушка-инфактница. Я и думать не думала, что бабушка - наш клиент. Но никогда не надо загадывать наперёд в нашем деле. Моя тётка Евдокия всегда меня попрекала за мою увлечённость, приговаривая "Загад не бывает богат". Тётя Дуся, ты как всегда была права...
Тело захрустело суставами, закряхтело, заскулило сопливо. В Ольге Петровне в унисон ожившему трупу кто-то запричитал противным бабьим фальцетом: - Ох, и за что же это вас, миленькая! И как же вы теперь будете! И что же вас тревожит, родненькая? - И не говорите, милочка, как же я так? А вы кто же будете? Ликом светлы и одёжами крылатыми прозрачны - чисто ангелы. Хвала Создателю, неужто я благодати великой сподобилась, к сомну ближних к Нему причислена? - неразборчиво, но ощутимо радостно бормотала воскресшая усопшая. - Проси Его, проси о заветном, - блазила Ольга, гнула своё. - Да о чём же ещё просить-то, милые мои? Великая награда мне перепала, куда уж больше-то? Вот только о ..ське моей кто-нибудь позаботился бы, пропадёт ведь кошечка, она у меня ласковая, чистенькая, вот взял бы её какой добрый человек. Вот Танечка бы её в дом бы взяла. И привет бы ей от меня передать бы, Танечке, мол, хорошо всё у меня - в рай попала. Не откажите, господа ангелы, в милости такой. А ещё цветочки у меня посохнут, Петровне со второго подъезда бы их отдать, она женщина заботливая... - бубнила бабка, тревожась о мелочах, составлявших её одинокую земную жизнь. - О заветном проси, о заветном... - пыталась ей втолковать посредница. - Борщик в холодильнике у меня, вот съел бы кто, прокиснет же. Да продукты забрал бы, а холодильник разморозил. И воду перекрыть с газом. А так у меня всё уплочено на месяц вперёд, - даже отряд диверсантов-подрывников не смог бы стряхнуть покойную с накатанных рельсов, по которым последнее десятилетие медленно катилась под откос её жизнь, - А уж как я рада, как рада! В рай - слава тебе, Господи, и Дева Мария-заступница, и... Бабушка была счастлива, и если бы не заботы о кошке, цветах и продуктах, то и хотеть ей больше было нечего. Ничего сверх названного не добилась Ольга от покойной.
Зашипела, закашляла, подавившись помехами, тарелка радио, подвешенная к потолку, но захлебнувшийся поначалу оратор побулькал и всё-таки прочистил горло, заговорил глубоким, как гравитационный колодец чёрной дыры, голосом советского диктора Балашова:- ...указом Президиума Верховного Совета СССР награждается бесплатной путёвкой в рай с оплатой проезда за счёт Небесной Канцелярии своевременно усопшая (преставившаяся) гражданка РФ Плещеева Елена Митрофановна (урожденная Поповцева), 1926ого года рождения. И был гимн СССР-РФ, и вострубили ангелы Никита, Сергей и своевременно примкнувший к ним Игорь. Светилась счастьем старушка и переполнялась радостью за неё Ольга - наложница из гарема оракула в белоснежном накрахмаленном халате с бейджиком на нагрудном кармане:"Курочкина Ольга Петровнастарший фельдшерособая бригада ?3"
Вопрос: как звали бабкину кошку Муську?
ГРУЗЧИК-ПЕРВОНАХ
- Хрущёв! Никита, твою мать!!! Ты что творишь, всю поленницу раскидал, - машину бросило с борта на борт, меня приложило головой об потолок, и я не выдержал, позволил себе заорать на старшего товарища. Даже не товарища, друга: сколько лет вместе, сколько жмуров сдали в морги. Что с того, что Карлович на четырнадцать лет старше меня - дело не в возрасте, дело в деле, которое мы совместно уже четверть века на своих горбах тащим. Олька - вообще девчонка в свои сорок два. Девчонка-разведёнка, баба-недура. Хотя куда ей, оракулше, до нас, привратников. Мы - посмертные романтики преисподней, вратари - ловцы отфутболенных человеческих оболочек. Хотелось бы так думать. Вообще-то, по штатке я - санитар. По факту - грузчик, носитель тел. А ещё: муж (бывший), сын, брат, отец, уже даже дед, рыболов-дачник, конячий болела и решатель кроссводов. Ватник, стойкий путинец и крымнашист. Я могу ещё кучу самоопределений дать, но кому они нужны? Главное - у меня крепкие нервы, сбалансированная психика и мощные руки. Они, мои руки, могут быть даже грязными, но хрен я выроню рукоятки носилок с покойником, даже если тело придётся тащить с надцатого этажа по лестнице. Этот бросок гнилого помидора в чужой огород относится к молодому, моему сегодняшнему напарничку Игорьку, чтоб его медсёстры насмерть залюбили. Это надо же было умудриться выронить носилки, когда алкаша этого из пятиэтажки выносили! Хорошо ещё, что никто не видел. Вон как страдалец-то головушкой-то приложился - патологоанатом теперь ещё и чээмтэ посмертную в заключение внесёт. Если, конечно, мы с дохтуром не договоримся. Хрен с ним, с коньяком, который придётся проставить, волнует удар по моей репутации. А репутация - это всё, что у меня по большому счёту есть. Всё остальное просрано: с женой чужие давно, с повзрослевшим, ушедшим в мир иной - в интернет, сыном - недавно. Либероид хренов, вырос на всём готовом, рук о гнилых трупаков не испачкав. Я бы ещё мог ему политику простить, "кто из нас не был в молодости революционером и демократом?", но болеть за "мясо" - это предательство идеалов. Юродствую, да. Но уж предательство отца точно. Молодо-зелено. Когда-то и я был таким же: мечтал и жаждал. Теперь не мечтаю, а жаждать приходится по-прежнему. - Оля, деточка, а не подскажешь ли дяде название охлаждающего напитка из четырёх букв, начинается на "мэ"? - Пиво, - тут же встрял Никита. - Уймись, водила! Тебе нельзя - лопнешь, вон какое пузо наел, точнее - напил. Хрущёв обиженно сопит, разрастающийся живот - его болевая точка. Да и не точка уже, тут явные три с половиной D. Петровна задумывается, но не надолго: - Так морс же! - Или микс, - влезает молодой. - Окстись, нехристь сетевой, я о нормальных напитках спрашиваю. Кстати, и не на "мэ" вовсе, а на "кэ". Одолеете, знатоки? - Серёж, не подкалывай, сам ведь знаешь, что "квас" или "кола", - Оля далека, то ли сейчас на нас накатит очередное воскрешение-откровение, то ли думает, что домой прикупить. - А вот и не угадала, красавица! Кофе. Холодный кофе, что у Никиты в термосе плещется. Мне бы глоточек... - На, подавись, - Хрущёв, не глядя, протягивает руку с термосом назад. - Тогда уж - "захлебнись". - А нельзя ли и мне толику малую от ваших щедрот? - слышится тихий интеллигентный голос. И вот когда это он успел? С носилок, полулёжа, облокотив голову на руку, ясным чистым взором отъявленного алкоголика смотрит на нас ещё минуту назад мёртвое тело. - Извини, друг, кофе безалкогольный, - ответствую я и с наслаждением тяну последние капли из термоса. - Знал, что преисподняя - мой удел, но чтобы безалкогольная... Это жестоко, не по христиански, противоречит гуманизму и гааским правам человека на опохмел. - Что это у нас тут заговорило... - завожусь я с полуоборота, но меня перебивает Ольга. Вроде бы бесстрастным, но твёрдым, угловатым, причиняющим боль голосом она спрашивает у ожившего: - Может быть, вы что-то иное хотите узнать? Важное? О том, что вас так гнало по жизни, что заставляло напиваться до потери сознания? А теперь и жизни... - Нет... Я сам знаю... Была бы жена жива... Раз - и нет её. Сам виноват, она со мной начинала бухать. Не остановил, не смог... тряпка, - мёртвый алкаш выплёвывает слова с кровью, будто кто-то выдирает их из него клещами. Слова правильные, выстраданные, только веры им нет - его глаза говорят о полном безразличии к той растраченной жизни, к пропитой любви, к жене, к себе - уж я-то этих аликов и нарков навидался. Им бы выпить-вмазать - и они блаженство неземное имеют прямо на грязной земле. Ничего, сейчас и этот нам правду скажет. - Вы бы мне на посошок малость плеснули бы, а? На ход ноги... Люди добрые, ну, что вам жалко, что ли? Глоточек антисептика - и мы бы пришли к консенсусу. Нет? Черти вы, адово отродье! - Слышь, ты, Горбачёв алкогольный, на держи, - я скручиваю "красную шапочку" с пузырька и протягиваю страстотерпцу, - только сдохни побыстрее. - Благодарствую, господин Сатана, - лыбится жертва упоительной жизни, - Извольте, не задержу. Круговым движением руки он создаёт вихрь в стомиллилитровом объёме, пальцами другой придерживает кадык и опрокидывает содержимое пузырька в прорву глотки. - Не хотите ли вы узнать... - бьётся рыбой об лёд наша оракулша Оля, но свиные рыла чертей уже напевают тянущий из души жилы полонез "Прощание с родиной", их длиннющие хвосты сплетаются в кокон, который опутывает нашего клиента. Вторая соната Шопена перебивает мелодию его соотечественника, и под её звуки счастливчик отъезжает в края далёкие и нам неведомые. Дьявол Никита поддаёт газку, дьяволица Ольга разворачивает зеркало заднего вида к себе и поворачивается к нему то левым, то правым профилем, трогая себя за гламурные рожки и корча пафосные рожи. Чертяка Игорь берёт в руку хвост и вдумчиво раскручивает его перед собою наподобие пропеллера. Уставший демон Сергей Юрьевич Проценко, 48 лет, разведён, двое детей, старшая дочь замужем, внук, сын - студент-первокурсник, хочет ещё кофе. Холодного. Гляссе сейчас скрасил бы эту чёртову жизнь. Он для этого дела даже рискнул было отобрать у себя, пятилетнего Сергунька, как тогда звала его мама, целое эскимо на палочке. Но бабочка старины Рэя укоризненно запретила ему это насилие над прошлым, судорожно попытавшись махнуть своими растоптанными крылышками. Прохладительный, ледяной напиток из морозилки - вот что светило ему после окончания смены. Пять букв, первая "вэ".
"А ГДЕ БАБУЛЯ? - Я ЗА НЕЁ"
Хорошо старым пердунам - у них закалка олдскульная. Я до последнего не верил, думал, прикалываются. Над молодыми везде прикалываются. Этот тест надо просто пройти. Но тут триал какой-то. Я на первом ожившем покойнике чуть не обделался. К тому же эта готгёрл ведьмой оказалась. Как это может быть, где здесь разум живёт? Ольга на мой вопрос только плечами пожала: - Вы, Игорь, осмотритесь, подумайте - какую нибудь схему выстройте. Потом обсудим, сравним наше понимание, - и посмотрела оценивающе, примерила к себе. Этих голодных до секса одиноких тёток я за версту чую, навидался уже. Не скажу, что я из смазливых метрокрасавчивов, скорее наоборот - мужиковатый, но тётки в возрасте ко мне так и льнут. Что плохо - влюбляются, уже два случая было: училка ещё в школе, и сейчас преподша в меде. Я потрахаться готов, но честно: переспали - разбежались. А сопли разводить, сантименты на уши развешивать - не моё. Не хотелось бы, чтобы с Петровной так вышло. Потому что мне в бригаде понравилось. Да, зассал поначалу. А кто не зассал бы? Покойники оживают, и это не фильм на планшете, это... рукой можно потрогать. Услышать, обонять, ужаснуться... обосраться. Как этот алкаш нас в чертей превратил, а? Я уже бояться перестал к тому времени, но ещё не наудивлялся. Я хотел отказаться, когда ко мне Хрущёв с разговором подкатил. Кстати, вот прикол - его папаша назвал сына в честь тогдашнего лидера страны, которого попозже дружбаны подсидели и попёрли с поста. О том Хрущёве, говорят, потом ходили анекдоты. Я Никиту Карловича спросил, как ему в детстве-молодости жилось. Но Карлович - дед ушлый, его просто так не пробьёшь. - Хорошо, что моего отца звали не Виссарион, не Илья и не Леонид - тяжело бы мне пришлось, - загадал он мне загадку. Думал, что раз молодой, то тупой, да? Lol! Его вялые аллюзии на советских лидеров меня в тупик не поставили. Я, между прочим, студент-медик. Санитаром на "скорой" подрабатываю - мне деньги нужны, не у всех родители богатые. К тому же я и тут время зря не теряю - профессионального опыта набираюсь, планирую оперативной хирургией заниматься. Травмы в ДТП, на которые мы частенько выезжаем - самое то для освоения будущей специальности. А Проценко меня уже до печёнок своей кроссводной эрудицией достал. Тычет в нос своим знанием редких слов. Надо ему какой-нибудь сетевой кроссворд из интернет-мемов подсунуть, пусть обломается, фэйспалм примерит.
Рядом задёргалось в конвульсиях тело - везёт мне, деды сказали, что обычно один-два даже в урожайный на смерти день оживают, а это уже четвёртый. - Матьмояженщина! - мужик выдохнул фразу единым словом. Тридцать шесть лет, инсульт - молодеют летальные исходы от болезней сердечно-сосудистой. - Чего вам, мужчина? - развязным голосом базарной торговки спрашивает Ольга Петровна. - Интересуетесь чем? Подсказать? Только побыстрее, а то у нас рабочее время заканчивается, закрываемся. - Есть ли жизнь на Марсе? - мужик явно не в себе. - Нет. - Была? - Ты не это хотел спросить, - наливается трубной силой Ольгин голос, звенит медью. - Ну да, не это... Что со мной? - мужик вроде бы успокаивается, пытается разобраться в происходящем. - Ты, брат, умер. От инсульта. Сейчас малость воскрес, можешь чем-то поинтересоваться, хочешь - привет кому-нибудь передай, просьбу завершить дело какое-нибудь незаконченное. Короче, если где-то жмёт - о том и поинтересуйся, скоро уйдёшь безвозвратно, - Сергей Юрьевич привычно беспощаден к чужой психике. Тем более к психике мертвеца. Он даже глаз от своего сборника кроссвордов не оторвал. Неужели и я буду таким же при виде очередного чуда, которого быть не может и не бывает? - Вы издеваетесь? Я на вас жаловаться буду! - Ты не это хотел спросить! - противно кричит Ольга. Глаза закрыты, лицо бесчувственное, расслабленное, слегка покачивается в своём кресле. Холодок пробегает по коже - уж больно разителен контраст между резким будоражащим голосом и умиротворённым состоянием нашего оракула. - Ничего я не хотел спрашивать! - орёт в ответ оживленец, и тут же противоречит сам себе, выстреливая вопросы, - Что со мной? Куда вы меня везёте? Почему вы меня не лечите? Кто вы? Кто эта женщина? - Вы в "скорой", мы - бригада ?3, у вас инсульт, везём вас в пятнадцатую горбольницу, у вас есть возможность задать самый важный вопрос вашей жизни, - привычно бубнит Проценко. - Почему вы меня не лечите? - упирается этот рационалист, - Сделайте что-нибудь! - Доктор сказал: в морг, - цинично провоцирует Сергей Юрьевич. - Ты не это хотел спросить! - орёт сомнамбула Ольга. - Смотри ты, какой упёртый попался, - роняет реплику дед Никита, - даже Ольга его не прошибает. Может он живой? Серега, ну-ка проверь. - Да что я, оживлягу от живого не отличу, что ли, - бормочет Проценко, берёт мужика за руку, пытается найти пульс, ставит датчики кардиографа, - Пульса нет, сердце не бьётся. Ноль. Сейчас и загробная жизнь закончится, раз Ольга до него не докричалась.. - Загробной жизни нет! - взвизгивает мужчина. Упитанный, рыхловатый - явно офисный работник, сетевой хомячок... Точнее сурок мордастый. - Нет. Но тебе повезло, мог бы напоследок любопытство своё удовлетворить. Или дело какое-нибудь хорошее сделать... - слова Сергея Юрьевича пресны, видно, как ему надоела вся эта возня. Хотя в суматохе с ведьмой он погеройствовал, да и чёртом был классным. - Не то, всё не то... - бормочет зомби-Ольга. - Вот он! Хватайте!!! - орёт кто-то за окном. С нашей машины срывает крышу, над нами висит небольшая четырёхместная летающая тарелка. Ктулховидные твари тянутся своими щупальцами к нам внутрь, обвивают тело оживленца и пытаются утащить. - НЛО не существуют! - орёт фома неверующий. - Но ты в них веришь, сынок, - роняет астронавт Хрущёв. - Ишь, пораспустили тентакли. Сейчас я кого-то кастрирую, - джедай Сергей Юрьевич методично, одно за другим отсекает шупальца космоспрутов световым мечом. Поднятый над головой меч окрашен в цвета российского триколора - кончик лезвия пылает белым, середина переливается синевой стали, а низ алый от крови. Я понимаю: белые наверху, победили таки красных. Отрубленные конечности не сразу отваливаются, извиваются, истекая радужными соплями, но все-таки ссыпаются с тела жертвы с тихим чпоканьем - присоски теряют герметичность. - "Хьюстон! Вызываю Хьюстон! Я - "Аполлон - ноль", у нас проблемы. Хьюстон, ответьте..." - заклинает переговорник марсианская принцесса Ольга Петровна Курочкина. Я навожу инфракрасную пушку на летучее блюдо - сейчас в этой тарелке будет вери фаст фуд.
- Ну, и каша в голове у этого ни во что не верящего, - Сергей Юрьевич проверяет крепления ремней, пристёгивающих тело покойника к носилкам. - Так себе Голливуд... - Никита Карлович сегодня явно не в духе, - А чего это ты, Серёга, на половые органы пришельцев взъелся? Орал, что сейчас укоротишь все тентали до приличных размеров. Вот скажи мне, Олюшка, как тебе их размеры, сильно неприличны? - Тентакли! Учи слова, Карлыч, так мозги медленнее ссыхаться будут. - парирует ядовитый Проценко. Ольга промолчала, но зарделась щеками, я хорошо это увидел. Точно, тётка давно без секса живёт, фантазия разыгралась. Кстати, я не зря в повара в этом деле подался - в кишках бурчит. Теперь не со страху, с голодухи - смена длинная, суматошная, как началась, так мы даже не перекусили. А нервы аж звенят, калории в моём теле сгорают с космическими скоростями. Эх, мне бы сейчас хорошо прожаренное осминожье шупальце! С соевым соусом.
Как правильно писать: труповозка или true-повозка?
ЛИШЕНИЕ ВОДИТЕЛЬСКИХ ПРАВ
Когда-то меня спросили: ты покойников боишься? Нервы крепкие? Сможешь работать водителем труповозки? А если труп оживёт? Тю. Плюнуть - растереть. Труповозка существовала всегда. Я так думаю. Бог даёт возможность не до конца упокоившемуся высказаться? Без понятия. Оживающие видят мир так, как были готовы его увидеть после смерти? "Конь блед...", да. Атеисты не оживают? Кто их знает, ведь во что-то же и они верят, поди разбери, кто из оживляг атеист. Вопрос: зачем оживают? Ответ "просто хочется жить!" не котируется. Подсказок нет.
Вот Серёга. Человек, обиженный на людей. Привык исполнять арию мистера Икса. Молодежь не знает, а ветераны жизни должны помнить. Да-да, ту самую, где "Цветы роняют лепестки на песок, никто не знает, как мой путь одинок. Устал я греться у чужого огня, но где же сердце, что полюбит меня?". Мы ему, конечно, не один раз говорили, что достаточно другого любящего органа. Он обижался, ненадолго надувался, бурчал "Пошляки", но потом наливалось по новой, и мы дружно поднимали бокалы "За нас, за дружбу". Верим в дружбу? Или просто слова по ветру полощем, чтобы было подо что водочку принять?
Студент этот упёртый. Игорёк. Удержался, нашёл в себе силы кайфануть от происходящего. Орал что-то про китайскую кухню для пришельцев. А верит он во что? О чем спросит, что пожелает в минуты, последующие за последней? Спросит ли? Будет ли у него такая возможность - не каждому дано?
Олюшка. Хорошая девчонка, славная, добрая. Мужика бы ей нормального. Ей, оракулу, самого обычного бы: с работы встречать, борщами кормить, на даче картошку вместе окучивать. Или в Турцию с ним смотаться. Да хотя бы в Крыму на пляже поваляться, винца местного попить. Верит в любовь. Я знаю, она ждёт. Если не принца на белом коне, так хотя бы шевалье какого-нибудь провинциального на "Пежо" подержанном. Будет ли ей это счастье? Свалится ли на голову?
Что вы, ребята, вокруг меня столпились? Не плачь, Олюшка, я ещё не...
И тут вспомнил: вышел я из машины правое заднее колесо осмотреть - вроде проколол, и визг тормозов, удар, тьма...
- Что ты хочешь! - ревёт белухой Оля. - Гони, Игорёк, твою мать! - вопит Никита, оглядываясь на водительское сиденье. Я смотрю туда же - стажёр сидит за баранкой вместо меня. Молодец, лихо несется. Что там Оля говорит? - Ты не это хотел спросить! - провозглашает наш оракул. Что? Что я хочу узнать после своей смерти? Есть ли правильный вопрос? За четверть века работы в этом ненормальном катафалке я всяких вопросов наслушался. И знаю лишь правильный ответ: жизнь изначальна бессмысленна - не имеет заранее определённого смысла, каждый наполняет её тем, чем хочет. Или ему наполняют. И он живёт с этим. Не более того. Оля на секунду оттаивает: - Карлыч, миленький, не умирай! И опять стекленеет. - Поздно, Олюшка, уже... - Никита, друг, что я могу для тебя сделать? - стоит на коленях рядом со мной Серёга.
Может быть, мне стоит спросить... - Что я могу сделать для вас? - Не это... Никита, не это! - воет Олюшка, она пытается быть со мной, быть человеком, но её уносит в другой мир. Эти переходы между состояниями страшны.
Я не знаю, что спрашивать. Жизнь окончена, и я ухожу с этим знанием. Мне достаточно. Но если кто-то хочет узнать что-то важное, хотя бы ценою жизни, то пусть придумает вопрос и... Добро пожаловать в нашу труповозку!
|