- Румия, арани, ты даже в аватаре прекрасна! - умильно глядя через пластик шлема на сверкающего металлом андроида в соседнем кресле, проворковал Матьяс.
- Матьяс, ты неисправим! - вздохнула врач экспедиции и неосознанным жестом попыталась поправить волосы на круглой лысой голове робота. - У тебя же есть молодая красивая жена! А ты все равно ко мне липнешь.
Ракош, после того, как отгулял вмести со всеми на свадьбе Румии и Пети, внезапно и сам женился на соотечественнице, и даже успел, пока готовились к экспедиции, обзавестись первенцем, в отличии от Румии, которая решила, что они с Петей займутся этим интересным занятием после полета на комету.
- Я не липну! - с достоинством возмутился венгр. - Я просто тобой восхищаюсь. Жена, она там, дома, далеко, а ты тут рядышком. И кем же мне еще восхищаться, по-твоему?
- То есть меня ты за женщину не считаешь? - вклинилась в разговор Мария. - Или тебе белковые создания разонравились, пластмассовых подавай?
- Машенька! - воскликнул Матьяс. - Конечно же считаю! Это я о женщинах, об их, так сказать, внутренней сути! Ты очень красивая и все такое. Но, прости, аз истеннём, но ты где-то в облаках, в недосягаемой божественной вышине!
- Ну, ладно, - снизошла до прощения Маша.
- Ага! - обрадовалась Румия. - А я, значит - не богиня, а всего лишь рыба какая-то, или птица! Ты, кстати, так до сих пор не определился!
Даже Славик не выдержал и улыбнулся, несмотря на все напряжение, которое он сейчас испытывал.
А напрягаться было с чего.
Посадка, вернее притуливание к ядру кометы - дело очень сложное.
Оно, ядро, диаметром всего в пять километров. Хотя, говорить о диаметре этого неправильной формы заглаженного и покрыто "глазурью" куска льда трудно. "Глазурью" в просторечии и с подачи планетолога Ракоша назвали корку из вмерзшейся в лед пыли, покрывающую все ядро.
Из-за этой корки разглядеть темно-серое небесное тело на фоне космической черноты, да еще и при тусклом крошечном Солнце, было весьма трудно. Не помогал даже тончайший жемчужный ореол, который день ото дня становился все плотнее и выше, но все равно угадывался лишь, если очень внимательно присмотреться.
Комета только начинала "парить". "Глазурь" нагревалась в солнечных лучах и из ее состава возгонялись молекулы азота, углекислоты и, чуть позже, воды. От этого поверхность еще сильнее темнела. И еще сильнее нагревалась, интенсивнее поглощая солнечные лучи.
А лучи эти, особенно ультрафиолетовые и рентгеновские, не просто вышибают атомы и молекулы из покрывающей ядро кометы корки, но и выбивают из них электроны. И получаются ионы этих самых атомов. А уж за них берутся частички солнечного ветра, оттаскивая от родной уютной кометы и заставляя светиться.
Вот так и получается знаменитый кометный хвост. Тот, который первого типа - самый яркий, голубовато-жемчужный, шикарный и великолепный.
Потом, когда комета подлетит поближе к Солнышку, корка прогреется до такой степени, что тоже начнет отрываться, рассыпаться на легкую космическую пыль, которая протянется еще одним или двумя более тусклыми хвостами.
Это я пересказываю теорию образования кометных хвостов, которую разработал в позапрошлом веке Федор Александрович Бредихин. Астроном, в честь которого назвали космический корабль, который висит теперь в семи километрах от кометного ядра.
Но все эти волшебные превращения унылого серого булыжника в красавицу комету произойдут потом, когда она еще сильнее приблизится к Солнцу. Сейчас наше светило только принялось за дело, и ядро начало окутываться легонькой совершенно прозрачной чуть-чуть светящейся дымкой.
Впрочем, Станиславу Бойченко любоваться этим зрелищем было некогда. Ему надо было пилотировать небольшой кораблик, в котором кроме него сидели еще два человека и аватар. Требовалось подвести "Снежную блоху" к ядру и приземлиться на него.
Или пристыковаться? Сила притяжения этого куска льда была в десятки тысяч раз меньше Земной. Практически неощутимой. Вот уж действительно, достаточно было подпрыгнуть, чтобы навсегда улететь с кометы в открытый космос.
Так что посадка представляла собой сложнейший акробатический трюк, в котором надо было погасить скорость корабля при приземлении почти в абсолютный нуль. А, если учесть, что ядро пусть медленно, но вращается...
К тому же надо было сесть в строго определенном месте. Там, где поверхность бугрилась крутобоким холмиком.
Станислав до скрипа сжал зубы. Его пальцы в толстых перчатках скафандра подрагивали на рычажках управления - нарочито массивных, но с очень плавным ходом.
Воздух из кораблика выкачали еще перед отстыковкой от "Бредихина", чтобы не отвлекаться на эту долгую операцию на месте и не терять драгоценный газ. Так что все летели в застегнутых скафандрах.
Все, кроме Румии, конечно.
Аватару поровну - вакуум кругом или океанская глубина.
Может и зря, что Роскосмос так ограничивает использование дистанционно управляемых андроидов? Хотя, нет. Машу или Матьяса и силком не загонишь в пластмассово-металлическое тело. Им, видите ли, ручками хочется за породу подержаться, глазками своими рассмотреть. Ножками своими испрыгать крошечное небесное тело.
А вот Румия, или тот же Петя Лыткин, наоборот, очень даже не против забраться в вирткапсулу и помогать товарищам дистанционно.
До поверхности всего десяток метров.
Славик, чувствуя, как по лбу ползет щекочущая капелька пота, уровнял боковую скорость и медленно-медленно стал подводить кораблик к почти черной в этом месте "глазури". Когда до нее оставался метр с небольшим, нажал на массивную вогнутую кнопку "захвата", и из днища кораблика выстрелили острые гарпуны, воткнулись в поверхность. От их оконечностей уходили к космической лодке тончайшие полимерные тросики, которые неторопливо притянули "Снежную блоху", прижали ее брюшком к смерзшейся корке, напоминающей утоптанный снег в каком-нибудь задрыпанном городке, где живут ленивые дворники.
- Я - первый! - сразу же подхватился Матьяс, завозился отстегивая крепления и отсоединяя шланги, по которым питался корабельным запасом воздуха и энергии.
- Это еще почему? - возмутилась Маша.
- Потому что я мужчина и просто обязан подавать дамам руку при выходе из кабриолета! - совершенно серьезно пояснил венгр.
Румия фыркнула смехом. Было немного странно видеть, как блестящий аватар проявляет такие человеческие эмоции.
"Хотя, чего тут странного! - подумал мельком Славик. - Я же привык, что тот же Компи умеет смеяться и грустить. Или, как он сам иногда с горечью говорит: "Хорошо эмитирую человеческие эмоции". Врет, кстати".
А Матьяс уже снаружи, осторожно взялся рукой за поручень, а вторую действительно галантно протянул Маше.
Та не стала отказываться, тоже выбралась на поверхность.
Следом Румия и Славик.
Все-таки это совершенно невообразимое удовольствие -- вот так стоять с друзьями на поверхности крошечного небесного тела в невообразимой дали от Земли, под яркими немигающими звездами и небольшим, но жгучим Солнцем.
Но космонавты не долго позволили себе любоваться красотами. Надо было работать.
Вытащили из грузового отсека буровую установку, поставили ее у основания холма, закрепив так же, как и "Снежную блоху", гарпунчиками с тонкими расчалками.
Проверили, насколько прочно буровая стоит. Как всегда предельно серьезный во время работы Матьяс тщательно выставил вертикаль и запустил агрегат.
Бур, набирая скорость, вгрызся в корку, во все сторону полетели осколки "глазури".
Космонавты заблаговременно отошли на приличное расстояние, но и там в них то и дело врезались частички грязного льда.
- Полетели следующую ставить! - предложила Румия.
- Погоди! - остановила ее Маша. - Здесь корка по сейсмоданным тонкая, и, если мои предположения верны, скоро...
- Ага! - радостно выкрикнул венгр и, подпрыгнув, стал медленно удаляться от поверхности, но спохватился, включил двигатель на скафандре и неторопливо приземлился рядом с товарищами. - Давайте смотреть!
И все уставились на буровую. Только Славик озабоченно спросил:
- А вы уверены, что это безопасно? Я, наверное...
- Расчеты показывают, что ничего страшного, - успокоила его Маша.
- Знаешь, я... - начал Славик серьезным тоном.
И тут произошел взрыв.
Беззвучный, неторопливый, и очень красивый.
Из скважины вырвалась вверх неспешная струя тонкого газа, обдала установку, сорвала одну из расчалок, наклонив ее.
Автоматика тут же остановила заклинивший бур, а на верхушке установки замигал красный предупреждающий огонек.
А газовый гейзер неспешно и мощно расправлял свои крылья, уходя все выше и выше, становясь сначала огромным, а затем и грандиозным. Пока скопившийся под прогретой Солнцем черной коркой "глазури" пар не иссяк, и облако, жемчужно светящееся в солнечном свете, не оторвалось от темного кометного ядра и не начало свое путешествие по Вселенной, постепенно расползаясь, истончаясь, истаивая.
- Красиво... - прошептала Румия. - Даже через аватара. Представляю, как это своими глазами...
- Да, очень красиво, - подтвердила Маша.
- Но следующий раз мы отлетим на приличное расстояние, -недовольно, старательно скрывая охватившее его восхищение, сообщил командир экспедиции.
- Слава, ты же видел, что сила у гейзера совсем слабенькая, - укоризненно сказала ему Мария.
- Угу. То-то вам установку заклинило и наклонило. - проворчал Бойченко. - Кстати, пошли, восстанавливать. Если... конечно там уже безопасно...
- Разумеется безопасно, капитан, ой, прости, полковник! - вклинился Ракош. - Давление стравилось, так что сейчас здесь самое тихое и безопасное место на всей комете!
И они направились к буровой. Одной из многих, которые им еще предстояло установить, сначала с научной, а потом и с очень даже практической целью.
Потому что грузовой корабль в свое время доставил к комете не только "рабочку" на обратную дорогу и всякое научное оборудование, но и несколько тонн взрывчатки, заключенной в толстостенные крепкие корпуса боеголовок.