Аннотация: История о том,как отец веселился, а сын расхлебывал.
1
Когда мне было двадцать четыре (тебе было когда-нибудь двадцать четыре?), я был конкретным пронырой. Сложно так сразу рассказать, в чем это проявлялось. В то время я еще жил в селе с отцом и сестрой. Когда-то у нас была большая усадьба. Там стоял трехэтажный кирпичный дом, росли яблони и груши, было какое-то хозяйство. Потом отец запил, и дом постепенно начал превращаться в рухлядь. Мать ушла (когда-то у меня она была) спустя два года постоянных пьянок. Мы остались с сестрой и отцом в развалившемся доме и спокойно жили дальше. Я не пытался вразумить отца - мне было все равно.
Тем не менее, у меня всегда были деньги. В сорока километрах от села стоял городок N. Провинция провинцией, но людей там было побольше, а значит - больше возможностей чем-то поживиться. Где-то раз в неделю я наведывался в этот городишко. Иногда я вытаскивал деньги из карманов зевак на рынке. Иногда притворялся предпринимателем, лишившимся состояния, - и обещал крупное вознаграждение, если жертва поможет мне купить билет на поезд до столицы. Иногда специально падал под колеса автомобиля, чтобы стрясти компенсацию. В общем, вертелся я как мог.
Как ты понимаешь, полученные деньги быстро тратились. Я многое спускал на обувь и дорогую одежду: что поделать, мне нравилось производить впечатление. Я был красавчиком: от матери мне достались густые волосы, грустные карие глаза и орлиный нос, а от отца - волевой подбородок и широкие брови. Меня любили женщины, но и я не мог устоять перед их очарованием. В городке N я ухаживал за любыми маломальскими красотками, и всегда добивался успеха.
Именно поэтому я обычно был на мели. Деньги уходили на женщин и внешний лоск. Я ни копейки не приносил в семью: мне было не до них. Сестра работала медсестрой, поэтому на еду у нее средства были. Отец жил на пособие и иногда делал тяжелую работу в огородах односельчан. Как ты видишь, мы были предоставлены сами себе, и выживали как получится.
Помимо транжирства, у меня была еще одна проблема. Население города N составляло около тридцати тысяч человек. Жители были знакомы друг с другом через одного. И конечно, со временем обо мне поползли слухи. Не прошло и года, как меня знала каждая собака. Люди шарахались, полицейские косо смотрели. Однако меня побаивались, а еще - не было прямых доказательств. Только по эти двум причинам я оставался на свободе.
Проворачивать свои схемы я уже не мог. Моим основным способом дохода стали карманные кражи. На этом много не заработаешь, поэтому я постоянно чувствовал себя ущемлённым. Мне не хватало на модную одежду, а женщины мои больше не получали подарков. Конечно, можно было заняться разбоями и грабежами, но я оттягивал этот момент как мог. Во-первых, не хотел проблем с законом, а во-вторых, я же не был жестоким.
Наступали тяжелые времена. Я все чащи проводил дни в доме с отцом и сестрой, не зная, что делать. Вино и женщины стали для меня недоступны. Рубашки изнашивались. Ботинки рвались.
Я пережил бы этот период спокойнее, если бы не был так амбициозен. Все-таки я был довольно умен, красив и считал себя в общем-то славным малым. Я верил, что достоин большего, чем прозябание в старом отцовском доме, которые и натопить-то было нечем.
Понимаешь, в каком я был положении?
И нет ничего удивительного в том, что я ввязался в неприятную историю, расплачиваться за которую пришлось тридцать лет спустя моему младшему сыну. Мне было двадцать четыре (скоро двадцать пять), и я искал любой возможности поднять легких денег. Впрочем, я мог бы и не искать: к сожалению, эта возможность нашла меня сама.