Негелиудзы
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Одно имя, одно внезапно возникшее желание и весь мир изменился. Жизнь затянула в хитросплетения своих планов, бросая то туда, то сюда, словно стремясь сломать, изменить, перекроить для каких-то только ей одной известных целей. Можно ли пройти через все это и остаться верным себе?
Warning: присутствует упоминание однополых отношений
|
Глава 1. "Пусть жизнь - это бой, но вести его надо расслабленно и гибко". Дмитрий Емец
Шел по коридору и, осматривая задумчивым взглядом роспись на стенах, на некоторых были изображены великие баталии времен Огненной войны, на других - известные деятели мира науки и магии, проклинал свое любопытство. Какого черта, мне вообще взбрело в голову пойти посмотреть на этот глупый бой?!
Задумавшись, остановился на переходной галереи, украшенной множеством портретов в полный рост, где были изображены ученые мужи Савартании: Кваргад Свеарт - тиоран, который построил первую клинику для всех нуждающихся, Жак Верлите - аулон, выдающийся стратег времен Кровавых восстаний, Соломон Гдарха - лициит, ему принадлежит множество открытий в медицине. Почему-то именно врачеватель привлек мое внимание, замер, рассматривая высокого мужчину в темном плаще с фиолетовыми вставками. Считалось, что именно из-за этого изображения в Академии медицинский факультет придерживается фиолетовой тональности. Гдарха представлял собой средних лет лициита, с внимательными карими глазами, черными волосами, и какой-то печатью боли на лице. Наклонившись, взглянул на подпись, на которой значилось "Соломон Гдарха, 25 совла 95 год -". Странно, дата смерти была стерта, видимо, еще не успели обновить роспись. Получается, он в любом случае должен был застать Огненную войну, которая началась где-то около 110-115 года, не помню точно. Каково пережить все это? Интересно, был ли он призван? Как умер? В исторических справочниках, которые нас заставляли зубрить, значилось, что при жизни Соломон Гдарха не был известен и так и умер непризнанным. Лишь после смерти врачевателя кто-то, личность так и не была установлена, опубликовал всего его труды и тем самым обеспечил медицине огромный прорыв. Так лициит вошел в историю. Снова поднял взгляд на портрет, Гдарха стоял, скрестив руки за спиной и чуть подавшись вперед. Откуда художник, расписавший стены в Академии, мог взять такой точный образ, если во времена Огненной войны еще не изобрели ни моментальных карточек, ни ОЛ-терминалов? Насколько я знал, над портретами работала тоже лициитка - Даниэлла Дао'ли, очень талантливая.
Мотнул головой, понимая, что таким образом просто оттягиваю неизбежное - и так опаздывал, бой уже начался. Поэтому последний раз взглянув на Гдарху, продолжил путь. Встречая знакомых и натянуто им улыбаясь, все еще корил себя за этот в высшей степени необдуманный поход - решил посетить кровавый вид спорта, с чего вдруг то? Надо сказать, что в число моих увлечений никогда не входили бои без правил: считал их отвратительными и безнравственными! Передергивало от одной только мысли, что можно совершить любое, недостойное уважающего себя человека, действие. И несмотря на отвращение к подобным развлечениям, все же не сбавляя скорости направлялся в большую комнату отдыха, чтобы стать свидетелем ежедневного побоища. А гнало меня туда неуемное любопытство и желание посмотреть на самую знаменитую, и в то же время нелюбимую, личность нашей Академии.
Двери приветливо распахнулись и я вошел. Надо сказать, что комната напоминала собой тренировочный зал, так она была огромна. Посередине возвели что-то вроде небольшого помоста, на котором и размещались противники. У каждой стены стояли диваны, кресла, стулья для всех желающих лицезреть подобные развлечения. В отличии от галереи и коридоров здесь не было росписи, но зато висело множество гобеленов, с изображенными на них кровавыми битвами, словно подтверждая, что комната отдыха больше предназначалась для проведения полузаконных боев, чем для праздного времяпрепровождения. Студенты заполнили помещение, как всегда, до отказа и найти свободное место оказалось довольно трудно. Наконец, втиснувшись между двумя третьекурсниками, уставился на помост. Оценив степень измотанности противников, градус заинтересованности среди наблюдавших, сделал вывод, что бой шел от силы минут двадцать. Сегодня дрались на шпагах без заглушек. Противник мог проткнуть своего оппонента при одном только желании! И как такое допустили директор и администрация?!
Окане дрался потрясающе, как мне и рассказывали. Но могу поспорить, его стиль ведения боя сильно раздражал оппонента. Окане двигался легко и бесшумно, а поединок вел словно бы нехотя и очень лениво. Было заметно, что временами он дразнил противника специально. В эти моменты его лицо из сосредоточенного превращалось в глумливое, а на губах расцветала презрительная усмешка. В общем, именно Окане и был предметом моего интереса. Насколько я знаю, он третьекурсник и, по цвету его форменной рубашки, видимо, техник. Также, говорили, что у него необычные глаза - зеленые с каким-то красным отливом. Надо сказать, я в это не особо-то верил.
Всех безмерно привлекал и интересовал его шрам. Он начинался чуть пониже левой скулы, шел через всю щеку и терялся где-то за воротничком зеленой рубашки. Кроме этого, однокурсники считали его заносчивым и чрезмерно самодовольным, а также надменным и не в меру язвительным. Список подобных комплиментов, в общем-то, можно было бы и продолжать. Но одного не отнять - дрался он великолепно. Даже завораживающее как-то, невозможно оторвать взгляда от плавно двигающейся фигуры, совершающей резкие и точные выпады.
В зале царило полнейшее молчание, слышен был лишь звук встречающих шпаг. И тут на меня что-то нашло. В голове вдруг промелькнула шальная мысль: а каково это произнести его имя - Окане? Вряд ли этот человек когда-нибудь будет моим другом или просто товарищем. Но имя притягивало, манило. И, набравшись смелости, шепотом, сказал:
- Окане...
В ту же секунду одновременно произошли две вещи: Окане посмотрел точно на меня и его оппонент сделал выпад, рассекая технику скулу чуть выше старого шрама. Третьекурсник тут же вернул все внимание на бой и в несколько выпадов выбил у противника оружие, а потом, не дав тому его поймать, ударил ногой в живот, отправляя соперника лицом вниз на помост. Поймав вторую шпагу, он пошел к стенке с оружием, на ходу возвращая на место заглушки.
Проталкиваясь сквозь толпу возбужденных учеников, я поспешил к дверям, стараясь не упустить Окане из виду. Надо было извиниться. Догнал уже почти у выхода.
- Окане, - позвал.
Он обернулся и остановился, выжидая. На чуть смуглой коже не было видно ни капельки пота, а дыхание оставалось ровным, словно третьекурсник и не дрался вовсе.
- Извините меня, я совсем не хотел Вас отвлекать. Вот возьмите, - протянул ему платок, - у Вас кровь идет.
Он кивнул и прижал ткань к ране, через несколько минут та почти полностью пропиталась.
- Вам надо в медпункт, - чувствовал себя хуже некуда, виновато отведя глаза.
- Вы правы, - он чуть улыбнулся, - не хотите составить мне компанию?
Я лишь удивленно кивнул. Его описывали совсем не таким. Окане прихватил форменную куртку, и мы вышли из комнаты.
- И кстати, Вы совсем не виноваты в случившемся, я сам неосмотрительно отвлекся.
Он произнес это с легкой и беззаботной улыбкой, которая просто не вязалась с образом бездушной и самовлюбленной скотины, коей его выставляли окружающие.
- Но я же... - просто не знал, что сказать и замолчал.
- Не волнуйтесь, все быстро заживет. А Вы...?
- О, меня зовут Томас Сеибс, второй курс, ученый-математик.
- Ну а как зовут меня, Вы уже знаете, - он мягко улыбнулся. - Давайте перейдем на ты? А то этот излишний официоз нашей Академии изрядно тяготит.
Таких открытых улыбок я не видел уже достаточно давно, все перепуталось в голове. Но упускать такую возможность было нельзя: подружиться с Окане, да все с ума сойдут от этого! Все его терпеть не могли, уважали да, но не любили. Поэтому, спустя несколько секунд, я кивнул.
- Тебе понравился сегодняшний бой?
- Вообще-то не очень люблю подобные мероприятия, - произнес задумчиво, - но ты дрался потрясающе.
- Ты мне льстишь. Просто противник был слишком слабым и неопытным, вот если бы он чаще тренировался, - Окане задумчиво коснулся шрама, - тогда возможно я бы получил больше удовольствия от поединка. Но впрочем, это не важно. А как ты оказался в зале? Раньше тебя не видел, хотя у меня отменная память на лица.
Почувствовал, как краска заливает щеки, но все равно ответил.
- Хотел посмотреть, как ты дерешься. Многие, да что там, все обсуждают великого Окане, - он чуть усмехнулся на это. - Стало интересно увидеть, действительно ли ты так хорош, как говорят.
- И каков вердикт?
Я скосил на него глаза, ожидая увидеть хотя бы легкое раздражение, но Окане лишь беззаботно улыбался, и казалось, что его ничего не волнует, кроме моего мнения об этом бое.
- Как уже и говорил, потрясающе.
- Но ты видел только бой на шпагах. Стоит увидеть мечи и, возможно, еще апрадиты.
Апрадиты - наполовину кожаные, наполовину стальные нарукавники, которые заканчивались четырьмя острым и прочными клинками. Чтобы сражаться на них надо было обладать завидной ловкостью, так как в пылу боя, можно ранить не только противника, но и себя. Клинки настолько длинные, что некоторые выпады, которые с другим оружием приемлемы, с апрадитами никто не рискнул бы использовать. Это очень опасное оружие. По Академии ходили слухи, что нет никого лучше в области владения ими, чем Окане.
Нередко в боях с этим оружием люди получали самые суровые и уродливые увечья. Также апрадиты довольно тяжелые, за счет стали в нарукавниках и клинках. Когда воин их надевал, они скрывали его руки от локтевого сустава до кончиков пальцев. Так что если человек предпочитал в бою апрадиты, он не мог орудовать ни щитом, ни каким-либо другим оружием, только ими. Сражаться с пользой можно используя оба апрадита: и правый, и левый, по одиночке они бесполезны. Само собой, что бои с применением этого оружия издревле являлись довольно кровавым видом спорта.
- Разве в стенах Академии можно драться на апрадитах? - спросил удивленно.
- Да, не запрещено.
- Ты говоришь так беззаботно, - почувствовал легкое возмущение. - Но ведь это одно из самых кровавых и опасных видов оружия.
- Только в руках у любителя, - Окане презрительно фыркнул.
- Неужели думаешь, - недоуменно скосил взгляд на собеседника, - что в Академии, где самому старшему студенту двадцать пять лет, найдется хоть один профессиональный боец на апрадитах?
- Мне приходилось со многим здесь драться...
- И я видел их после ваших боев, - перебил. - У одного студента с моего курса так и остался огромный шрам через всю левую руку. От плеча и почти до запястья.
- Я мог ее ему отсечь, если бы захотел.
- Что? - удивленно замер и с сомнением посмотрел на Окане. - Как можно так спокойно об этом говорить? Ты мог лишить человека руки!
- В том, что он плохой боец, - третьекурсник махнул рукой, побуждая продолжить путь, - нет моей вины. Или хочешь сказать, что за это, - он указал на кровоточащий порез на своей щеке, - я тоже должен винить противника, а не себя?
- За это ты должен винить меня, - сказал тихо.
- Пойми, - он резко остановился и развернул меня к себе лицом, - в бою ты должен быть сосредоточен только на противнике и думать только о бое. Иначе не выиграть. И в случае проигрыша ты не имеешь права винить кого-то другого, кроме как себя. Это закон.
- Откуда у тебя этот шрам? - спросил вдруг, понимая, что речь шла вообще-то о другом.
Вопрос вырвался как-то сам собой, и задавать его едва знакомому человеку было верхом невоспитанности.
- Прости, не хотел...
- Ничего, - Окане чуть хлопнул меня по плечу и продолжил идти, - всех это интересует. Я получил его от своего учителя, когда впервые дрался на апрадитах на большой арене в Геномии.
- От своего учителя? - поспешил его догнать.
- Да, - сказал просто.
- Почему?
- Потому что он был хорошим учителем.
- Хорошим? Но..., - запнулся на мгновение, - он же оставил тебе этот уродливый шрам!
- Это ничего. Главное то, чему он меня научил: в бою нет жалости, нет места ничему кроме самого боя. Если ты дерешься, то должен отдавать всего себя этому процессу, не думать больше ни о чем.
- Мне кажется это жестоко, - произнес, имея в виду подобный урок.
- Ты просто еще слишком молод, Томми, слишком. И это хорошо.
- Так говоришь, как будто старше меня на века, а не на какие-то год-два!
- В физическом смысле я старше всего на два года, - он поудобней перехватил пропитавшийся кровью платок, - в плане опыта - старше намного. Но не расстраивайся. С удовольствием поменялся бы с тобой местами, если б мог.
Он чуть сжал мое плечо, а потом отпустил. Через несколько минут мы дошли до медпункта, сверкавшего стерильной белизной и аккуратно выложенным из фиолетовой плитки лечебным цветком - асфоделем. Считалась, что приготовленным особым образом он мог излечивать от амнезии.
Я уже собирался уйти, как Окане вдруг произнес:
- Придешь послезавтра посмотреть на мой бой? Специально для тебя выберу мечи. Или, - на секунду задумался, - если хочешь, апрадиты?
- Нет, пожалуйста, - еще чуть-чуть и я готов был сложить руки в молитвенном жесте, - пусть лучше будут мечи, ладно?
- Почему ты так относишься к апрадитам? - в его взгляде сквозило непонимание. - Это мое любимое оружие.
- Они слишком смертоносные для меня.
- Ты когда-нибудь дрался на них?
- Нет. Ни разу. И даже пробовать не хочу, - отрезал.
- Приходи завтра в зал. Я покажу тебе.
- Нет, сказал же, - почувствовал легкую нервозность от разговора, - что не люблю это оружие.
- Не будет никакого противника. Только ты и я, - мне даже послышались какие-то мурлыкающие нотки в его голосе. - Покажу несколько взмахов и выпадов, которые обычно используют в боях на апрадитах. Это очень красиво.
- Окане, я правда...
- Ты же чувствуешь себя виноватым передо мной? - кивнул ему. - Так считай, что таким образом искупишь свою несуществующую вину.
- Хорошо, но обещай, что это не будет поединком, - немного помолчал. - Просто показательное выступление, без противника, ладно?
- Договорились. Тогда завтра в три в тренировочном зале, устроит?
- Да. До завтра, - направился к двери, собираясь уходит.
- До завтра, Томми, - его прощальная улыбка показалась мне излишне лукавой.
В этот момент как раз вышла медсестра и увела Окане за собой. Я развернулся и побрел в общежитие математиков. Не представляю, как это могло произойти со мной. Только что договорился о встречи с самой знаменитой личностью нашей Академии. И походя согласился посмотреть на самый кровавый вид спорта, который только знал.
Когда был маленьким, как-то видел бой на апрадитах. Дрался мой брат - Кай - и Варгон Дилтакс из соседнего города. Они люто друг друга ненавидели на протяжении всей моей, тогда еще недолгой, жизни. Им было по двадцать, возраст совершеннолетия в некоторых домах, в нашей семье и в Дилтакс, в том числе. А значит никто не смел запретить им сражаться друг с другом.
Я попытался отговорить брата от боя, но он меня не слушал. Поэтому нарушив отцовский приказ сидеть дома, тайно пробрался к месту поединка и замер, зачарованный элегантностью, ловкостью и пугающей красотой кровавого зрелища. Противники то сходились, то расходились. Они кружили по помосту в каком-то неведомом танце, который одновременно завораживал и отталкивал, потому что каждый понимал, что цена в этом танце - жизнь.
Первым до противника добрался мой брат - он рассек оппоненту правое плечо. Брызнула кровь, много крови, даже через чур много. Но Варгон не сдался и бой продолжился. Он длился еще около часа, непонятно как Дилтакс не истек кровью за это время, и закончился поражением Кая. Варгон отсек ему правую руку, а потом молниеносным выпадом без какого-либо сожаления разрубил от левого плеча до правого бедра. Четыре клинка рассекли плоть и кости, словно прошли сквозь мягкое масло. Один взмах, и у моего брата уже нет руки, еще один, и он всего лишь две части, что секунду назад были человеком. Я не мог поверить своим глазам. Брата больше нет! Его-больше-нет! Убили! Безжалостно, прямо у меня на глазах. Я выскочил из своего укрытия и кинулся на Варгона с диким криком. Остановили меня четыре клинка, которые уперлись в шею.
- Маленький Сеибс, - его губы растянулись в усмешке, - хочешь, чтобы и тебя стало два?
После этого он рассмеялся и, отвернувшись, пошел прочь. Я бросился к распростертому телу брата и сорвал с безжизненной руки металлический нарукавник с клинками, но когда захотел поднять апрадит, то упал вместе с ним, настолько оружие оказалось тяжелым. Попытался снова, но ничего не вышло. Для простого мальчишки, не обучавшегося еще каким-либо видам сражений, апрадиты были неподъемными. Когда уже хотел кинуться вслед обидчику безоружным, меня грубо удержали за шкирку.
- Хочешь, чтобы мать потеряла двух сыновей в один день? - зло спросил отец.
Безвольно повис в его руке. Секунду спустя он отпустил ворот куртки, и я упал на колени рядом с телом брата.
- Братик, Кай, почему ты умер? - слезы градом покатились по щекам, застилая глаза и мешая отчетливо видеть. - Как ты мог оставить меня?! - вдруг истерично закричал и протянул руки к холодным, окровавленным ладоням. - Что я буду без тебя делать?!
Но глаза брата были пустыми и безучастно смотрели в небо. Протянул руку и закрыл их. Я сидел на грязной земле и не мог пошевелиться. Все смотрел, смотрел на родное лицо и ждал, бессмысленно ждал, что вот сейчас, именно в эту минуту, любимые черты дрогнут и брат опять улыбнется, рассмеется своим мягким смехом и все снова будет хорошо. Но время шло, а чуда все не происходило. Отец грубо поднял меня и толкнул вперед, путаясь в собственных ногах безропотно пошел, слыша, как сзади он отдавал приказы людям, чтобы те положили тело на носилки и отнесли их в дом.
Потом я только раз видел брата - перед погребением, одетый в костюм и с фамильной лентой в волосах он выглядел неестественным. Неправдоподобным. Кай никогда не любил всего этого официоза. Помню, что плакал, долго. Но в какой-то момент перестал. С тех пор я не переносил даже вида апрадитов, но зачем-то согласился прийти завтра в зал и снова посмотреть на них. Почему?
Полностью потерявшись в болезненных переживаниях, не заметил как дошел до своей комнаты. А там без сил рухнул на кровать. Делать домашнее задание не представлялось возможным: воспоминания о Кае снова выбили из колеи. Он был моим лучшим другом и всегда поддерживал, а я даже не смог отомстить за него. Устремил пустой взгляд в потолок, бездумно отмечая бесчисленное количество мелких трещин.
Пусть тогда возраст не позволял совершить задуманное, но даже сейчас, спустя столько лет, до дрожи и липких от пота ладоней боялся прикасаться к оружию. Оно вызывает у меня отвращение, а от одного взгляда на апрадиты начинает нервно колотиться сердце и судорогой сводит руки. Хотя и брат, и отец великолепно с ними обходились. Видимо, мне это не передалось или же трусость и малодушие возобладали над всеми остальными качествами. Когда я видел апрадиты, сразу вспоминалось, как легко они рассекли тело Кая на две части. Один взмах - и его уже нет. За этими мыслями не заметил, как погрузился в беспокойный сон.
Глава 2. "Я помню все, о чем не желал бы помнить; я забываю, о чем не хотел бы забыть". Цицерон
Утром проснулся совершенно разбитым, ночью снились какие-то непонятные, тяжелые образы, от которых болезненно сжималось что-то глубоко внутри. Хорошо, хоть первой пары не было, и я смог подготовить все, что было задано к сегодняшнему дню. На занятиях слушал вполуха, в аудитории переходил бездумно следуя за равномерной синей толпой сокурсников, почти все время думал о предстоящей встрече с Окане.
В три уже замер у больших, в два человеческих роста, деревянных дверей с массивными прямоугольными ручками, именно здесь мы и условились увидеться. Это помещение отличалось от комнаты отдыха, где вчера проходил бой. Тренировочный зал был по настоящему огромным: две стены увешаны оружием сверху до низу, в одном из углов ровной кучей сложены маты, несколько канатов, крепящихся на больших металлических кольцах к потолку, свободно свисали недалеко от спортивных снарядов.
За прошедший вечер изрядно переволновался и теперь в полной нерешительности уже несколько минут стоял, не находя в себе сил зайти. Мотнув головой и переборов прилипшие, словно репей, страхи, глубоко вдохнул и потянул дверь, та тихо скрипнула, открываясь и пропуская меня в царство спорта и сражений. Окане уже был там, на его руках поблескивали сталью идеально отполированные апрадиты. Я замер, совершенно не зная куда себя деть от вмиг нахлынувшей паники при виде оружия.
- Томми, - он приветливо мне улыбнулся и сделал небольшой шаг навстречу, - рад, что ты пришел.
Смог лишь судорожно кивнуть в ответ.
- Садись, - указал на единственное кресло, и я без сил рухнул в него, судорожно сжимая подлокотники. - Если не против, я хотел бы начать?
Снова кивок, горло вдруг пересохло и сказать хоть слово стало непосильной задачей. Все мое внимание было приковано к апрадитам. И тут Окане, одетый в легкие тренировочные штаны и кофту, плотно прилегающие к телу, начал двигаться. Это было великолепно. Божественный танец. Смертельный танец. Клинки сияли в отблесках послеполуденного солнца и издавали тихие, мелодичные звуки, сталкиваясь. Окане кружил по помосту, словно и вправду бился с невидимым противником, демонстрируя различные выпады, взмахи, движения, а потом он начал показывать прыжки. Один за другим и каждый опасней предыдущего. Его ноги легко отрывались от деревянного помоста, а тело, казалось, двигалось само по себе, выполняя ужасающие по своей сложности движения и перевороты. Стоило Окане приземлиться невредимым, я облегченно выдыхал, хотя даже не мог вспомнить, когда успел задержать дыхание. Сердце учащенно билось где-то в ушах, в горле образовался тугой комок, который мешал говорить и нормально дышать. Когда в следующем кульбите одно из четырех лезвий правого апрадита опасно прошло в миллиметре от его шеи, я закричал:
- Хватит, прошу тебя, хватит! - и закрыл лицо ладонями, пытаясь восстановить дыхание и изгнать из головы образ окровавленного тела.
Послышались два легких щелчка: это Окане снял апрадиты с рук. Потом я почувствовал, как он легонько сжал мое плечо.
- С тобой все в порядке? - прозвучало обеспокоенно.
- Да, - поднял голову и посмотрел на него.
Зеленые глаза моего визави затягивали. Окане выглядел взъерошенным после демонстрации: на смуглой коже выступили бисеринки пота дыхание сбилось, но сам он цел и невредим - ни царапинки.
- Что случилось, Томми? - голос техника был предельно озабоченным.
- Ничего, - снова опустил голову, чтобы не смотреть на него.
Он присел на корточки рядом с креслом, а потом, не найдя устойчивого положения, опустился на колени и, протянув руку, потряс меня за плечо.
- Я сделал что-то не так?
Ха! Мастер боя Окане спрашивает меня, сделал ли он что-нибудь не так.
- Нет, все в порядке. Просто..., - запнулся, не зная, как сказать, что дело вовсе не в нем.
- Что?
- Моего брата убили во время боя на апрадитах, - прошептал.
- Прости, я не знал.
В голосе Окане было столько вины, что осмелился посмотреть на него. Он развернулся и сел рядом с моим креслом, чуть опираясь спиной на одну из ножек, и устремил задумчивый взгляд куда-то вдаль.
- Прости меня. Если бы знал, - на секунду замолчал, - то никогда бы не предложил посмотреть на бой. Просто хотел произвести на тебя впечатление.
Я сполз с кресла и сел рядом с ним.
- Ты не виноват, - чуть прислонился плечом к его плечу. - Я никому никогда не говорил об этом. Ты первый, - замолчал, подбирая слова, - я думал, что смогу выдержать, но когда увидел, как клинок проскользнул в миллиметре от твоей шеи, - взмахнул ладонью, имитируя движение апрадита, - то больше не смог терпеть.
- Ты не должен был волноваться, Томми, - его голос звучал успокаивающе и немного надменно. - Я учился больше двенадцати лет и в этом показательном выступлении не смог бы себя ранить. Ведь уже далеко не любитель.
- Знаю, но это все равно слишком для меня, - мотнул головой, отбрасывая ненужные мысли и образы.
- Конечно, спрашивать об этом невоспитанно, - буквально кожей почувствовал на себе изучающий взгляд зеленых глаз, - но ты не хотел бы рассказать о том, что случилось с твоим братом?
Я откинул голову на сиденье кресла и задумался, что могу сказать, а что лучше будет смолчать.
- Это случилось много лет назад, Окане, - начал немного неуверенно, - мне было тогда всего шесть. Мой брат - Кай - в очередной раз повздорил с Варгоном Дилтаксом, они на дух друг друга не переносили. И тот вызвал его на бой на апрадитах. Каю было уже двадцать, и никто не мог ему запретить согласиться на этот дурацкий поединок. Пробовал его отговорить, но он меня не слушал, лишь сказал: "Как только бой кончится, братишка, мы вместе съездим покататься на новых аттракционах. Не волнуйся". И потрепал меня по голове, - словно заново переживал давнишние события: голос чуть сбивался, ладони противно потели, во рту пересохло, судорожно сглотнул и продолжил. - Он запретил ходить за ним, но я все равно пробрался к месту встречи. Там уже были главы обоих семейств и двое медиков. Тогда мне показалось, что это хорошо, раз доктора есть. Я еще не знал, что в поединках на апрадитах редко кто выживает, и врачеватели скорее для констатации факта смерти, чем для того, чтобы помочь участникам. Бой длился около полутора часов. Кай рассек противнику плечо. Моей радости не было предела, так как казалось, что это означает скорую победу брата. Но потом Варгон отсек ему руку и в следующую секунду разрубил от плеча до бедра. Прямо на моих глазах тело брата распалось надвое. Я видел, как его убили! - задушено замолчал и сделал пару судорожных вдохов, прежде чем продолжить, - Поддавшись эмоциям, попробовал поднять один из апрадитов Кая, но тот оказался слишком тяжелым для меня. Я даже не смог за него отомстить! Понимаешь?! С тех пор совершенно не переношу одного вида апрадитов, - закончил сдавленно, чувствуя, что опять напрасно разбередил старые все еще незажившие раны.
Тут Окане вдруг положил руку мне на плечо и привлек к себе. Я уткнулся лицом ему в грудь и решил, что подумаю об этом позже. Меня никто давно не обнимал и уж тем более не поддерживал. У матери своя жизнь и я не виню ее за это, а отец никогда не любил подобных сантиментов. Всем иногда хочется почувствовать поддержку и участие, пусть и от малознакомого человека.
- Прости, - начал он искренне, - мне очень жаль, Томми.
- Ничего. Ты тут не виноват.
Техник погладил меня по волосам, и я удивленно замер, совершенно не представляя, как охарактеризовать этот жест, а главно, как среагировать на подобное поведение. Но в ту же секунду Окане вскочил и принес один из своих апрадитов. Непонимающе на него посмотрел.
- Надень его, - произнес он с жаром.
- Но..., - постарался хоть как-то отказаться.
- Надень. Думаю, что Кай не хотел бы, чтобы в тебе пропал прекрасный боец, коим ты можешь стать, я уверен. Оружие закаляет, оно позволяет защищать самих себя и тех, кто нам дорог, - его глаза как-то фанатично блестели при этих словах. - Я знаю, что если бы ты тренировался с детства, то сейчас был бы умелым бойцом. Но так как этого уже не произошло, то просто хочу, чтобы страх перед оружием прошел. И не отрицай, я же вижу, как ты на него смотришь сейчас, и видел, как смотрел вчера.
Я повел плечами и протянул руку, думая, что Окане просто отдаст мне оружие. Но он снова опустился на колени и, аккуратно придерживая мой локоть, одел апрадит. С сухим щелчком замок сомкнулся на запястье, подобно плотному и широкому металлическому браслету. Никогда не задумывался раньше, как устроен этот механизм.
Прислушавшись к себе почувствовал холод металла, шероховатость кожи и невозможную тяжесть апрадита. Окане отпустил мою руку, и мне с трудом удалось удержать ее на весу.
- Взмахни им, - прозвучало скорее как еще одна просьба, чем приказ.
Повиновался и прочертил клинками линию в воздухе. Не представляю сколько весило оружие, но оно тянуло к земле при каждом движении. С трудом удавалось подчинить себе нетренированные мышцы и заставлять руку двигать так, как надо.
- Вставай, - Окане потянул меня за запястье и вывел на помост.
- Что ты делаешь?
Но он ничего не ответил и встал за моей спиной. Потом, оставив достаточно расстояния между нами, обхватил мою правую руку поверх кожи апрадита и еще раз рассек клинками воздух, направляя. Получилось более изящно, чем минуту назад это сделал я.
- Вот так, - сказал он, переместив ладонь чуть выше и сжав пальцы у меня на локте.
Все его прикосновения через броню апрадита ощущались плохо, а точнее совсем не чувствовались, можно было лишь угадывать, по легкому, едва заметному давлению, что от меня требует невольный учитель.
- Теперь повтори это, - вот это уже прозвучало как приказ.
Отшатнулся и удивленно уставился на него.
- Я никогда в жизни не хотел учиться борьбе на апрадитах! - на последних словах сорвался на крик, гневно вдыхая и выдыхая.
- Иногда нам приходиться быть сильными, Том, - его спокойствие меня бесило.
- Я всего лишь ученый-математик, - ладони тряслись от едва сдерживаемого бешенства. - Мне незачем знать, как правильно убить противника. Или как лучше взмахнуть рукой, - продолжил ядовито, - чтобы отсечь ему что-нибудь.
Я тяжело дышал, с трудом проталкивая воздух в легкие, и даже сам не понимал, почему в принципе так завелся. Хотя апрадиты всегда действовали на меня подобным образом, просто терял себя при одном их виде. Ужас, отвращение, восхищение и страх смешивались в дикий коктейль, который в прямом смысле слова срывал все тормоза и ограничения.
- Как его снять? - спросил, когда удалось относительно восстановить дыхание.
- Сейчас, - Окане подошел ближе и поднял мою руку с апрадитом.
Он провел пальцами по гладкой коже нарукавника ниже к запястью и чуть надавил на едва заметную металлическую вставку. Я почувствовал, как что-то уперлось в руку, и ее тут же пронзила дикая боль, отзывающаяся острым саднящим ощущением на коже. Но через секунду все прошло и апрадит, тихо щелкнув, выпустил меня из своего плена.
- Что это было? - спросил, удивленно потирая запястье.
- На каждом апрадите есть свой собственный зажим, - Окане аккуратно положил апрадит на пол с его парой, - который открывается только одним единственным способом. Никто кроме владельца, разумеется, об этом не знает. Если ты надел чужой апрадит и не знаешь устройства замка, - техник опасно блеснул глазами, словно наслаждаясь этим небольшим экскурсом в историю оружия, - то можешь никогда его не снять. Апрадиты изготавливаются именными и свои секреты не открывают никому кроме истинного владельца. Их броню - кожу и сталь - как ты знаешь, не может прорубить ничто на свете, это самый прочный материал. По древней легенде, так как никому не удавалось в живую увидеть изготовление оружия, апрадиты куют в дыхании дракона. Каждый из них единственный в своем роде, поэтому ты никогда не сможешь встретить две абсолютно одинаковые пары.
- Не знал этого, - протянул задумчиво. - И ты мне дал надеть свой апрадит, а я ведь понятия не имел, как его снять!
- Но, я же был здесь, - он улыбнулся мне.
- Сумасшедший! - пораженно посмотрел на Окане, но к кому конкретно обращался не понял и сам.
- Ты не первый, кто мне об этом говорит.
Я подобрал свою сумку и вылетел из зала, тяжелая дубовая дверь с глухим стуком захлопнулась за спиной.
- Бой завтра в четыре, не забудь, пожалуйста, - донеслось мне вслед.
Несся по коридорам, соверешенно не разбирая дороги и на автомате сворачивая в нужную сторону. Это было ужасно! И как только позволил этому сумасшедшему одеть на меня апрадит?! Я же ненавижу это оружие! Чертов Окане! Со злостью зжал зубы, да так, что чуть не прикусил себе язык.
Добежав до гостиной своего факультета, плюхнулся в самое дальнее кресло и замер, стараясь, чтобы меня никто не заметил. Скрючившись на мягком сидении, поднял голову и устремил взгляд в большое витражное окно, которое из-за солнечных лучей переливалось всеми цветами радуги. Идти в комнату сейчас не хотелось, и я решил просто посидеть в факультетском зале. Он представлял из себя средних размеров помещение, внутри которого разместили множество столов, стульев, кресел и диванов, а также огромное количество книжных шкафов. Многие предпочитали проводить здесь вечера за домашней работой, пережидая перемену в занятиях или просто болтая на отвлеченные темы. Я же наоборот старался как можно реже находиться в гостинной, так как близкими друзьями обзавестись все еще не успел, а шум, который приносила с собой толпа студентов, мешал заниматься. Намного ближе было тихое уединение моей комнаты, где всегда можно отпустить и себя, и мысли на волю. Но сейчас хотелось оказаться в этой гомонящей толпе, чтобы заглушить буревавшие внутри чувства и образы.
Спустя несколько минут смог немного отдышаться, и вдруг услышал разговор пятикурсников, сидящих на соседнем от меня диване. Они тоже говорили об апрадитах. Коря себя на чем свет стоит, постарался слиться со спинкой, и вслушался в их разговор.
- Я слышал от отца, - произнес один из них, на вид самый старший, - что апрадитов в мире не очень много. Только потомки знатных родов и приближенные глав материков имеют их в своем арсенале. Если в семье один сын, то ему по наследству передаются отцовские апрадиты, если же их два, то для старшего куются новые и чтобы их получить, он должен отгадать загадку.
- Загадку? - удивленно спросил другой пятикурсник.
- Да, загадку, - раздраженно повторил первый. - Все знаю, что апрадиты закаляют в дыхании дракона, - проигнорировав недоверчивое фырканье сокурсников, рассказчик продолжил, - и что после этого они становятся самым мощным оружием, какое только можно найти на Савартании. Так вот, - парень смерил недовольным взглядом друзей, - кует их подземный народ - гиторды. Это небольшие существа, похожие на людей, с мускулистыми до пола руками и острыми, вытянутыми ушами. Говорят, что никто не знает, где их искать, только сильные мира сего. И когда у них заказывают апрадиты, они изготавливают совершенно новые, отличные ото всех предыдущих. В мире нет ни одной одинаковой пары апрадитов. Когда процесс ковки закончен, старший сын должен один явиться за оружием. Тогда гиторды окружают его и насильно надевают на руки апрадиты. Силой, потому что всем известно, что если ты не знаешь их секрета, то не сможешь снять. Жертву помещают в пещеру на три дня, ровно столько дается на разгадку секрета апрадитов. Но перед этим его приводят к старейшине гитордов, и тот дает всего лишь одну, - мальчик поднял вверх указательный палец, словно подчеркивая важность того, что он говорил, - туманную подсказку о секрете устройства замка. После этого несчастный вынужден сидеть в темной, затхлой и сырой пещере три дня в почти кромешной мгле без еды и воды. Если по прошествию этого времени он не знает, как открыть замок, то гиторды сами снимают апрадиты и изгоняют провалившегося. Это величайший позор для семьи, если их сын не смог разгадать секрет замка. Гиторды же уничтожают эту пару, так как для каждого, вне зависимости от расы, они изготавливают свои, особенные.
- Откуда ты все это знаешь, Ли? - спросил один из пятикурсников. - Ты же вроде не бьешься на апрадитах.
- Мой брат получил собственные апрадиты, - гордо ответил парень, - когда ему было всего лишь семь. Он мне потом все рассказал, спустя некоторое время. Натан сказал, что первый раз увидев гитордов очень испугался, такими они были отталкивающим. Да и представьте себе, семилетнего мальца, коим был мой брат тогда, которого какие-то ужасные существа с острыми ушами и длинными руками окружили и начали медленно наступать, - Ли чуть усмехнулся и продолжил. - Когда я спросил, что за загадку ему загадали, он сказал, что не может ответить. Старейшина взял с него слово, что Нат никому не скажет. Если же брат проболтается, то его настигнет проклятие гитордов, которое они накладывают на каждые апрадиты в процессе ковки. Не знаю уж, правда это или нет, - после этих слов все не надолго замолчали.
- А он давал тебе их хоть раз померить?
- Да, - Ли гордо выпятил грудь, - я же член семьи. А все знают, что апрадиты никогда не даются чужим. Их надеть может только член семьи, либо будущий сакаре.
- Сакаре? - удивленно переспросил самый младший из пятикурсников, кудрявый касарт с молочно-бледной кожей.
Все тут же пораженно на него уставились, казалось, что если прислушаться, то можно было бы услышать, как пораженно у них отвалились челюсти.
- Джон, ты не знаешь, кто такой сакаре?
- Нет, - ответил тот и посмотрел выжидающе на своих товарищей.
- Это странно, - ответил тот же Ли и потрясенно взъерошил волосы на затылке. - Сакаре - это твой спутник жизни, тот, кто предназначен судьбой. Единственный в целом мире, с кем ты будешь чувствовать себя счастливым и цельным. Им может оказаться кто угодно, любой расы, цвета кожи, пола и возраста. Говорят, что сакаре предназначают Боги, и никто не смеет противиться их выбору. Когда ты встречаешь своего единственного, то сразу понимаешь, кто перед тобой. Никто не знает, как это точно происходит. Все описывают по-разному, мой отец говорил, что почувствовал, как будто сердце тянет его вперед. Он не смог противиться этому зову и тогда встретил мою мать, она не человек, а тиоран. Но выбор Богов не учитывает расы, клановые различия или что-то подобное. Сакаре моего брата оказался двадцатилетний человек, миловидная и скромная девушка, еще студентка нашей Академии, тогда как Натану уже тридцать пять. Брат сказал, что когда увидел ее, то что-то будто вспыхнуло у него перед глазами, и он понял, что это и есть его сакаре.
- То есть сакаре - это что-то вроде возлюбленного?
- Нет, Джон, - Ли удивленно рассматривал друга, словно видел впервые. - Сакаре - это больше, чем возлюбленный. Этот союз заключают на небесах.
- То есть любовь между ними не может быть не взаимной?
- Да, такое нереально в принципе. Есть ситуации, когда ты просто позже понимаешь, что именно это твой сакаре. Вы можете общаться с ним каждый день или наоборот не видеться годами, но в один момент на тебя лавиной накатывает озарение, что вот он, или она, тот единственный. Чаще всего один партнер осознает все раньше другого, и ему приходиться ждать, пока эти чувства придут к его сакаре. Это очень мучительно, - Ли отвел перевел взгляд на окно. - Мой отец добивался матери два года. Он сказал, что не мог найти себе места, когда думал, что она ищет себе сакаре среди других. Вы ведь знаете, тиоране ненавидят людей. Но даже семье моей матери пришлось смириться с этим, потому что выбор сакаре нельзя оспорить.
- А как все это относиться к апрадитам? - снова спросил Джон.
- Да мы ведь из-за тебя, балбес, и отдались от темы, - любопытный касарт получил подзатыльник от другого пятикурсника.
- Эй, - его возмущению не было предела.
- Успокойтесь, ребята, - примирительно произнес Ли. - К апрадитам это относится вот чем, Джонни. Никто кроме членов семьи, либо сакаре не может надеть апрадиты. Если какой-то безумец решиться на подобное, то он просто не сможет их снять.
- Почему? А если владелец покажет ему, как они снимаются?
- Потому что замок не откроется. Я не знаю, как гиторды их делают, но они просто не снимаются с рук, как бы ты ни пытался. Было известно несколько случаев, когда люди одевали чужие апрадиты и не могли их снять. Им отрубали руки по самый локоть, и после они ходили с механическими протезами. Так что, Джонни, - произнес Ли, словно обобщая все сказанное до этого, - апрадиты может надеть и снять только член семьи или же сакаре. Никто больше не имеет такого права.
- Как-то все это странно, - задумчиво произнес парень.
- Да. Но ведь и апрадиты не просто какой-то жалкий мечик или штампованный под копирку пистолет. Это одно из самых смертоносных оружий в мире!
- Ли, а ты уже знаешь, кто твой сакаре? - смеясь, спросил Джон.
- Нет, но отдал бы все, чтобы узнать. Говорят, когда ты встречаешь своего сакаре, то чувствуешь, что наконец-то не одинок, то есть ощущаешь себя цельным. Наверное, как пара апрадитов, что друг без друга совершенно бесполезны.
- Ну, ты и романтик, Ли, - Джон с усмешкой посмотрел на однокурсника.
- Ладно, ребята пошли, - другой парень, потянулся за своими вещами, - у нас через 15 минут факультатив по атомному строению. Вы же знаете, что сделает с нами профессор Зерлд, если мы опоздаем!
Пятикурсники повскакивали с мест и, подхватив свои сумки, тут же выбежали в коридор. Все знали, что профессор Зерлд не любит опоздавших.
Я замер в кресле и бездумно смотрел перед собой. Только сакаре? Я знал, кто такой сакаре, брат в детстве рассказывал множество сказок об этом. Мне всегда казалось, что это выдумка, все-таки был несмышленым ребенком и еще абсолютно не знал реального мира. Но когда я стал старше, то моя мать нашла своего сакаре, это был один из гитордов. Отец очень разозлился тогда. Люди порой не выдерживают мучительных поисков второй половинки и тянущего душу одиночество. Поэтому принимают решение жениться, чтобы продолжить род и просто почувствовать себя кому-то нужными. Так было и с моими родителями. Но когда кто-либо находит своего сакаре, все становится для него неважным, а брак всего лишь пустой условностью. За это даже не осуждают, ведь все знают, что выбор сакаре непредсказуем. Так и мой отец остался один. Хорошо, что я уже учился в Академии, а иначе пришлось бы выбирать между ним и матерью.
Сейчас же могу свободно встречаться с обоими родителями. Я видел сакаре матери, даже пару раз с ним разговаривал. Он был довольно груб, но очень умен и смотрел абсолютно влюбленным взглядом на мою мать. Мама говорила, что Герис, так звали гиторда, понял, что она его сакаре через неделю после их знакомства, тогда как к ней это осознание пришло сразу. Также она сказала, что это была худшая неделя в ее жизни: гиторды не особо жаловали людей. Но когда он понял, что она его сакаре, то жизнь стала полностью счастливой. Сейчас у меня есть второй брат, младший, ему всего три. Он самый милый человечек, которого я когда-либо видел на свете. От матери ему досталось человеческое телосложение, но руки были сильными, как у гитордов, хотя и не такими длинными, из-под вьющихся каштановых волос выглядывали маленькие заостренные ушки. Когда я бывал у них в гостях, этот малыш с воплем несся мне навстречу и затем сжимал в своих стальных объятиях.
Что-то меня слегка унесло не в ту сторону. Значит Окане узнал, что я его сакаре. Вот почему он так странно себя вел и, видимо, именно поэтому его апрадит так легко соскользнул с моей руки. Но... почему он мне ничего не сказал? Я вскочил с кресла и бросился в другую часть жилого здания, занимаемую техниками. Слава Богам, все общежития находились в одном корпусе. Войдя в чужую гостиную, замер. Разговоры стихли на несколько секунд и все удивленно на меня посмотрели. Еще бы, в море зелени моя синяя форменная рубашка бросалась в глаза. Но через пару секунд студенты снова вернулись к своим делам, все-таки у нас не было разлада между факультетами. Найдя глазами пару знакомых парней, поспешил подойти к ним.
- Привет, Олли, - поздоровался с одним из них.
- И тебе привет, - сказал он и поднял на меня взгляд от книги, которую только что читал. - Чего-то хочешь?
- Да, - запнулся на секунду, но тут же продолжил, - ты не знаешь, где сейчас Окане?
- Окане? - Олли удивленно вытаращил на меня глаза, а двое других техников оторвались от своих домашних работ, прислушиваясь к нашему разговору.
- Да, Окане, - постарался закончить неприятную бесед поскорее, если здесь и сидели пока одни только парни, это не значит, что не поползут какие-либо сплетни. - Мне нужно с ним поговорить.
- Он вечно торчит в зале в это время, - задумчиво произнес приятель, - тренируется. Будет там, - Олли взглянул на часы, - еще час. Ты ведь знаешь, где тренировочный зал?
- Да, спасибо.
Глава 3. "В мелочах нашего существования бывают иногда удивительные совпадения". Джордж Ноэл Гордон Байрон
Выскочил из общежития и, буквально спустя несколько секунд. перешел на бег, а затем и вовсе перепрыгивая через ступеньки, понесся обратно к залу. Во второй раз за день оказавшись перед тяжелой дубовой дверью в нерешительности замер и задумался - я ведь еще не понял, что Окане мой сакаре. Безусловно, он мне интересен, проводить время в его обществе волнительно, хотя порой и чересчур непривычно, но воспринимать его как-то по другому пока не готов. Окане не мой сакаре, не друг, мы вообще познакомились только вчера, зачем же мне вовлекать себя в такую непростую ситуацию? Может стоит повременить и понапрасну не растравливать ни свои чувства, ни его? Нет! Все равно нужно спросить о том, почему он решил промолчать, что я его сакаре. Ведь в любом случае, рано или поздно, то же осознание придет и ко мне.
Решившись, наконец, резко дернул дверь на себя и, не удержав равновесия, ввалился в зал, потому что Окане с другой стороны ее открывал. В итоге, мы повалились на пол. Спустя несколько минут неприятного и даже болезненного копошения, уперся руками в пол по обе стороны от его головы. Нависнув над третьекурсником, грозно спросил:
- Почему ты мне не сказал?
- Не сказал чего? - если бы сам не знал, что техник утаил от меня важную истину, то поверил бы этому невинному взгляду.
- Что апрадиты может надеть либо член семьи, либо сакаре!
- Я думал, ты узнаешь это не так скоро, - Окане чуть улыбнулся.
Как он может выглядеть настолько беззаботным, пока мы обсуждаем столько важные и, главное, касающиеся лично его вещи?!
- Почему? - несмотря на нарастающие недовольство, получилось недоуменно.
- Ну, ты же не особо интересуешься оружием, - Окане чуть извернулся, устраиваясь удобней. - Даже то, что я сегодня рассказал про апрадиты, не знал. Хотя каждому мальчишке обычно известно подобное с детства.
- Ты прав, - задумчиво перевел взгляд на дощатый пол, - мой брат знал все про апрадиты, правда, никогда много мне про них не рассказывал. Считал, что так испортит мое обучение, а точнее удовольствие от него, - позволил себе чуть улыбнуться. - Он ведь и не подозревал, что я никогда не буду постигать искусство боя.
- Правда, я рисковал, когда предложил тебе надеть апрадит, - продолжил Окане, будто и не замечая моих последних слов. - Вдруг бы ты был чуть более подкован в военном искусстве и сразу же все понял? А такой поворот событий меня не устраивал.
- Так вот почему ты сказал, что просто хотел произвести на меня впечатление, - вдруг осенило. - Ты уже тогда знал, что я твой сакаре?
- Да, - он беззаботно улыбнулся.
- Когда ты понял? - вдруг стало интересно.
- Вчера ты окликнул меня во время боя, - Окане отвел взгляд, видимо, желая скрыть свое разочарование от подозрения, что осознание настигло его одного, - и стоило мне только посмотреть на так некстати заговорившего студент, как сразу все понял.
- Как?
- Не знаю. Вот смотрю только на противника, а секунду спустя замечаю тебя и время как будто остановилось. Что-то ударило в голову и отдалось тянущей болью в сердце, и я вдруг ясно понял, что ты мой сакаре. Поэтому и пропустил удар. Обычно я никогда не допускаю подобных оплошности, особенно в бою с таким слабым противником.
Мы помолчали.
- Ты ведь еще не понял? - спросил он с грустью.
Наконец выпустил его из капкана своих рук и, повозившись, лег рядом, а потом тихо ответил:
- Нет, - подумав с секунду, добавил, - мне жаль.
- Ничего, Томми, ты ведь в этом не виноват.
Прошло еще несколько минут, а мы так и лежали молча. Я не знал, что сказать. Если все действительно так, как говорят, то Окане сейчас очень плохо. Знать, что кто-то твой сакаре, но в то же время понимать, что придется терпеливо ждать, пока это осознание к нему придет. И притом срок может быть совершенно любым: от пары дней до нескольких лет. Это, наверное, так мучительно. Нерешительно коснулся ладони Окане и чуть сжал ее.
- Я могу быть тебе только другом сейчас, - мои слова звучали необычайно громко в пустом зале, словно объявляя приговор всем надеждам техника.
- Знаю. И я рад, что хотя бы тебе не противен.
- Ты человек?
- Нет, полукровка: моя мать человек, а отец аулон. Они будут рады узнать, что я, наконец, нашел своего сакаре.
- Ты совсем не похож на аулона.
Окане тихо засмеялся, рассматривая уходящий ввысь потолок зала.
- Да, внешне я больше похож на мать и ростом, и чертами лица. Но телосложение и, наверное, сила у меня от отца.
- Вот почему ты так легко управляешься с этими тяжеленными апрадитами?
- Наверное, да. Но они кажутся много легче после тренировок, просто привыкаешь к их весу. Тебе надо будет как-нибудь еще раз попробовать их надеть.
- Только если без свидетелей.
Мы тихо рассмеялись, но в смехе Окане отдельной ноту звучала грусть.
- А как аулоны относятся к людям?
- Томми, - третьекурсник извернувшись смерил меня насмешливым взглядом, - что ты на уроках истории делаешь то вообще, если точно не слушаешь преподавателя? - за эти слова Окане получил от меня внушительный тычок в бок.
- Это было нечестно, - сказал он обиженно и продолжил. - Аулоны одна из самых лояльных рас по отношению к человеку. Так что у моих родителей не было особых проблем.
- А кто из них первый понял?
- Они поняли это одновременно, но не сразу. Мать рассказывала мне, что ее семья была давно знакома с семьей отца. Они часто встречались и проводили время вместе на званых ужинах и обедах, которые так часто проводятся в столице. Как-то даже, после особенно занудного приема, поклялись, что если до тридцатилетия не найдут своих сакаре, то поженятся. Им тогда казалось, как собственно, наверное и сейчас, что все другие из высшего общества просто чванливые зануды.
- Знаешь, - мысли скакали слова вылетели раньше, чем успели их обдумать должным образом, - это очень больно, когда ты женат на человеке, но он не твой сакаре. Ведь все равно, - устремил взгляд в чисто белый, словно только отремонтированный, потолок, - рано или поздно все их находят.
- Да, - Окане грустно кивнул. - А что твои родители?
- Они поженились до того как нашли своих, - не знаю как звучал мой голос со стороны, но мне в какой-то степени было больно все это вспоминать. - Сакаре мой матери оказался гиторд по имени Герис. Он довольно неприятная личность, но по его взгляду видно, что души не чает в моей матери. И теперь у меня есть младший брат.
- Как его зовут?
- Гарри. Как ты знаешь, у гитордов есть традиция называть детей по первым буквам имен их родителей, мою маму зовут - Асилия, а ее сакаре - Герис. Соответственно Г и А. Потом они уже выбрали Гарри.
- У твоей матери красивое имя.