" Люди с адекватным восприятием мира, возраст от 25 до 40, приглашаются принять участие в эксперименте, связанным с эмоциями человека. Эксперимент не оплачиваемый. Dr Robert Blaudent Ph D. 718-659-xxxx...."
Люди с адекватным восприятием... замечательно. Это где ж они таких видали? Кто это определять будет? Очень странное объявление. Еще и бесплатно... Эксперимент. Слово-то какое. Величественное. Значимое. Помню я - смотрел фильм с подобным названием. Ничего хорошего. Да и вообще от слова этого веет какими-то лабораториями, белыми латексными перчатками, мышами, тоже почему-то белыми и больничным запахом. Бррр.
Однако что-то заставило меня пробежать по объявлению глазами еще раз. Эмоции.
Эмоции это интересно. Как раз недавно думал об этом. Мужик - и думает о эмоциях, ну не смешно ль? Мужик должен о пиве, дереве и пузе думать. К тому же представить эксперимент в связи со словом эмоции и всякие страшные медицинские приборы вместе довольно сложно. Скорее что-то из области психотерапии, какие-нибудь кушетки, транс, гипноз, куклы Вуду и прочая ахинея. Место для белых мышей там тоже вряд ли найдется.
Вообще, надо сказать, я - исключительно закрытый в каких-то моментах человек. Я редко звоню по объявлениям, оставляю отзывы, участвую в социальной жизни посредством рассматривания чужих фотографий с всенепременным общением не о чем; я также исключительно редко звоню кому-то, когда особой причины на это нет - увы, предпочитаю безопасное молчание и мысли пустотрепству и пустой деятельности. Но сейчас - нечто щелкнуло, и я автоматически потянулся к телефону и набрал номер.
- Doctor"s Blaudent office, how can I help you? - ответила трубка приятным женским голосом с русским акцентом. Впрочем, тут в Нью-Йорке - это не редкость. Наших девушек много, они, как правило, красивы, часто неглупы и своими милыми, молодыми, но верно толстеющими стайками чудно смотрятся в приемных бесконечных частных медицинских офисов. Удивительно, в каком-нибудь малюсеньком офисе при одном докторе и двух медсестрах может быть до 15 человек женского личного состава, который непонятно чем там целый день занимается. Ну разве что выбирает, что покушать на обед, ну или на худой конец, обсуждает новый цвет ногтей у главного бухгалтера....
- Добрый день, я по поводу объявления ...
- Да, насчет эксперимента?
- Да.
- По-моему мы уже закончили набор, объявление только вчера появилось, но необходимые five people уже наверное набраны, очень много вчера позвонило. Погодите-ка...
- А, ну ничего страшного тогда.
- Нет, wait, what"s your name?
- Сергей.
- Your age? - замечательная манера местных русских переходить на английский в любом месте предложения, да и вообще необратимые вставки словечек из лексикона капиталистов в русскую, уже заметно обросшую мягким акцентом речь, уже почти не резали слух.
- Мне 28.
- Very good. Да, нам тут как раз не хватало человека вашего возраста, приходите завтра в 3, хорошо?
- Да, хорошо... - Я, признаться, был несколько ошарашен таким быстрым развитием событий. Надо б сначала хоть что-то спросить, там, вес, размер...
- Вы знаете address?
- Да, в газете есть.
- Спасибо. Завтра в 3, please, first floor, see you tomorrow, bye!!!
- Bye, - ответил я и положил телефон. Он несколько секунд равнодушно посмотрел на меня горящим экраном и, убедившись, что больше мне не нужен, погас. Безотказный друг.
"Вот ерунда-то какая... ", - подумал я. "А впрочем ладно, чего там будет такого-то. Если что - уйду, а так все равно делать завтра нечего. А так - может будет интересно. Эмоции, доктор, эксперимент, кхм...". Сразу вспомнился тот самый чувак с огромными губами и глуповатой улыбкой из фильма, который бегает по камере в смирительной рубашке. Я улыбнулся и забыл о докторе до следующего дня.
Вообще надо сказать, что я терпеть не могу больницы и медицинские офисы. Они всегда начинаются одинаково - с никому не нужной анкеты, которую в миллиардный раз нужно заполнять. А потом ты сидишь в каком-нибудь коридоре, обязательно на ужасных стульях и вдыхаешь запах бинтов и страха. Ну или ничего не вдыхаешь, если больница хорошая или дорогая, что в принципе, одно и тоже.
Тут однако, все произошло по-другому. Я без труда нашел нужный адрес, открыл дверь и попал в маленькую прихожую обычного медицинского офиса. На нескольких стульях никто не ждал своей очереди на экзекуцию, не было видно вечных завсегдатаев подобных весьма нужных человечеству заведений - бабулек всех форм и размеров, мам с чадами, и прочих; было довольно тихо, только на стене тихо бурчал новости большой плазменный телевизор. Девушка за "барной стойкой" подняла взгляд.
- Да, добрый день, у меня appointment в 3, меня зовут Сергей, я вчера звонил.
- Здравствуйте. Доктор, я думаю, вас только и ждет. Сейчас.
Она быстро встала из-за стола и ушла куда-то вглубь, но недалеко, так как уже секунд через 10 она вернулась и улыбнувшись сказала пройти внутрь до конца. "Отлично", - подумал я. "Хоть не нужно этих идиотских бумажек заполнять, с этими замечательными вопросами... Были ли у вас какие-нибудь болезни, о которых вы желаете нам сообщить? Бывает ли у вас диарея? Есть ли у вас СПИД?" Да-да, конечно же есть, написать только забыл.
С этими веселыми мыслями о диарее я дошел до конца недлинного коридора с целым ворохом закрытых дверей и темных стеклянных окон. Дверь справа была открыта. В довольно обычном кабинете за компьютером сидел доктор. Во внешности его было что-то грустно-армянское. Внимательные и настоящие глаза, небольшие круги под ними (наш человек), смуглое, скорее приятное лицо, лысоват. Он был старше меня судя по всему всего лет на 10, но я не почувствовал между нами пропасть - скорее сразу понял, что мы сработаемся. Внутреннее лицеведение с каждым годом приобретает все более пугающие своей предвзятостью формы. Стандартный белый халат поверх клетчатой американской рубашки, дежурная улыбка и приглашение присесть. Справа от стола был огромный макет человеческой головы без верхнего слоя, надрезанной в разных местах - так в учебниках географии средней школы рисуют разрез Земли, наглядно показывая, какая разная начинка есть внутри нашей большой круглой конфеты. Мозг выглядел отвратительно, несмотря на то, что это был всего лишь макет из какого-то бездушного и не совсем ровно покрашенного пластика - мне никогда не нравится вид этих похожих на кишки, сморщенных серых субстанций, в которых таинственным образом помещаются все наши мысли, желания, память, модель поведения, а так же воз и маленькая тележка другого нужного и не очень хлама.
- Нравится? - Спросил доктор, кивая в сторону "мозга", так как я задержал на этом макете взгляд дольше, чем следовало бы. Честно говоря, я не ожидал, что он будет говорить по-русски, но потом вовремя вспомнил, что имя Роберт носят не только потомки Бенджамина Франклина.
- Не очень. - Честно ответил я и перевел свой взгляд на доктора. Он, мимолетом взглянув мне прямо в глаза, улыбнулся.
- А зря. Ведь это самое прекрасное, самое совершенное, и главное, знаете ли, самое слабоизученная вещь в медицине, да и в науке вообще. Шутка ли - мы построили железки, которые помогают нам летать в космос и научились лечить почти любые болезни, а о собственном мозге знаем не больше, чем первоклассница знает о том, как на самом деле она появилась на свет....
- Ну, сейчас первоклассницы знают и не такое, я думаю.
- Ха-ха-ха, ммммда, мммда, правда ваша, сейчас и в самом деле.... Вы мне нравитесь. Знаете, очень многих из людей, позвонивших, пришлось отсеять - мне нужны люди определенного склада, а чтобы таких найти зачастую бывает достаточно всего лишь на секунду в глаза посмотреть. Ну или обменятся парой фраз. - Как замечательно, что он начал общаться на "вы" - не придется заморачиваться этим вечным высокодворянским вопросом, подумал я. Оставим вычурность на этой высоте, ведь это достаточно забавно, потому как очень редко.
- Терпеть не могу в глаза смотреть.
- Вы знаете, я тоже недолюбливаю, но профессия такая. Зато вот к вам заглянул - и все понятно. А большая часть пришедших, ну то ли приколисты, то ли не пойми кто, одна так вообще возмущалась, что платить не будут, хоть об этом и написано было. Чем люди читают?... Все это исключительно ради науки, так сказать, опробовать экспериментальным образом мои некоторые наблюдения, все абсолютно безопасно и платить тут особо и не за что.
- Расскажите, о чем идет речь.
- Да, конечно. Я извиняюсь, я забыл представиться - Роберт, эксперт по психологическим аномалиям, а также, как вы уже поняли, исследователь самого загадочного объекта в природе - человеческого мозга. - Он привстал и пожал мне руку.
- А как же офис?
- Ах, офис, конечно же... Ну, исследования - это моя страсть, но надо же их как-то финансировать, вы же понимаете? Кто его знает сколько там Да Винчи нарисовал портретов на заказ, прежде чем ... Впрочем, это неважно. Как я уже сказал - вы мне понравились, видно, что вы подходите, плюс ко всему, как видно по вашим реакциям, именно в том серединном, ближе к негативному возрастному эмоциональному состоянию так нужного мне для данного эксперимента. Я постараюсь вам объяснить вкратце, что мне необходимо выяснить и постараюсь обойтись без каких-либо сложных терминов и заумных схем. Я сам этого не люблю - в школе я был почти троечником.
- Конечно. - Я слегка улыбнулся и чуть свободнее развалился в кресле. Я уже понял, что тут вряд ли будут колоть уколы или что-либо резать, и это позволило мне чувствовать себя намного свободнее. Доктор скрепил ладони в некое подобие замка, потер большими пальцами друг о друга и продолжил.
- Наш мозг, как вы конечно же знаете - удивительная и совершенно неизученная субстанция. Вся сложность заключается в том, что мы, ученые (я сегодня необычайно скромен), не знаем как к нему подступится, и имеем только самое базовое понимание того, как он работает. Конечно же, человечество многое выяснило с помощью хирургии и довольно жестоких опытов: такие проводились и на мозге. Именно так было получено понимание, что мозг, как и компьютер, по сути, разделен на части и каждая из них отвечает за что-то определенное. Удалив одну часть мозга, например, человек лишался речи, или памяти, или, допустим, "забывал" как двигаться - таким образом и определялось, какие участки чем управляют, и за что отвечают. Это все довольно жестоко, но других способов не было. Впрочем, это все довольно примитивно и вам наверное известно, ну или вы об этом догадывались.
Я кивнул.
- Я не буду рассказывать о том, что ученые научились следить за определенными частями мозга, исключительно ловя реакцию на какие-то действия, а также какая техника или принципы при этом используются. Все это находится, честно говоря, на уровне знаний биологии какого-нибудь древнего человека. Т.е. чтобы что-то бодро бегающее, прыгающее или летящее перестало шевелится и стало пищей надо ему либо отрубить голову, либо проткнуть где-нибудь поближе к середине чем-нибудь острым. Но почему именно оно перестает шевелится древний человек не знает. Так и мы. Мы и мозг - как дикарь и телефон. Как его использовать понять он - не может. Реагирует как-то - и то хорошо. Мы почти не приблизились к пониманию того, какие именно процессы происходят в мозгу во время тех или иных действий человека, можно ли понять их до конца, и самое главное - можно ли на них полноценно влиять. Вам интересно?
- Да, конечно. Однако я помню, что в объявлении говорилось нечто об адекватности, что меня позабавило, и об эмоциях. Причем тут эмоции?
- А вот здесь мы подходим к самой сути. У меня лично есть теория... нет, не теория, скорее мысль, что человек свою жизнь посвящает поиску эмоций, погоне за ними. Чаще всего позитивных, ибо они приятнее, но есть и такие, кто осознанно или нет, гоняется за негативными. Впрочем, это уже тема для другого разговора и других врачей... А эмоции - именно это движет человечеством в целом, и человеком в частности. Самое интересное, что у всех людей эмоции приобретают разные формы, оставаясь одним и тем же по сути: как и еда, например, попадая в наш желудок в разнообразии различных форм, выполняет одну функцию.
- В то же самое время давая те же самые позитивные эмоции.
- О да, еда - одна из разнообразнейших форм этого позитивного психологического нектара, который в том или ином виде необходим каждому. Секс, власть, деньги, признанное творчество, (и пусть не врут те художники, которые запершись на чердаке годами рисуют "для себя" - чаще всего тайно они жаждут признания, хотя и никогда не признаются в этом; есть и исключения, но это скорее уже прямые пациенты моих почти что коллег), та же любовь, еда, наркотики, спорт, да почти что угодно - почти все наши человеческие занятия можно рассмотреть как источник этих самых эмоций. Давайте представим эмоциональный канал в виде некоего рта, в который по известному анекдоту, боксер "еще и ест".
Я опять улыбнулся. Доктор мне нравился.
- Надеюсь, это сравнение не слишком пошло. В любом случае, эмоциональная еда, попадая в рот, в отличие от еды обычной, не идет в какое-то одно место, а разделяется, и направляется в разные отделы мозга: одна часть идет в отдел, который отвечает за субъективные переживания, а вторая часть отправляется в функциональное отделение - в общем, чистая теория Кэннона-Барда... Извините, я увлекся, больше никаких заумных слов или имен. Итак, моя работа последних полутора лет была направлена на то, чтобы постараться воздействовать на источник этого самого эмоционального потока, а не воздействовать на исключительно конечные его точки (это пока делается, к сожалению, на довольно примитивном уровне), и самое главное - попытаться его искусственно регулировать и наполнить. В общем, моя работа заключалась в том, чтобы стать поваром, приготовить яичницу и заставить рот ее проглотить, тем самым насытившись, но при этом и не отравившись. Около 3 месяцев назад, в ходе экспериментов с подопытными... ммм... впрочем, неважно, в общем мне это удалось.
- И поэтому я здесь? Вы хотите накормить меня своей яичницей? Кстати, терпеть не могу яичницу.
- Ну хорошо, пусть будет не яичница. Пусть будет каша.
- А кашу - тем более.
Доктор задумчиво растянул губы в мечтательно-настороженной улыбке. Молчал он долго, секунд 10.
- Дело в том, что мне нужен рецепт для любого. Точнее - мне нужно, чтобы моя система, которая уже есть и работает, создавала для каждого рецепт исключительно своей, уникальной яичницы. У меня есть абсолютно все основания считать систему безопасной - во-первых я проверял ее на себе, а во-вторых она основана на исключительно легких электрических импульсах, которые абсолютно безвредны. В худшем случае эффекта почти не будет. Исключительно за счет алгоритма и предельной точности удалось добиться того, что было невозможно раньше... И если уж говорить языком программистов, это - полноценно работающая бета-версия. Мне нужно несколько добровольцев, которые помогут составить рецепты яичницы для них самих + попробуют ее на вкус. Мне нужны испытания, и большая массовость, мне нужна выборка, мне нужна статистика. Ни один автомобиль не выпустят в продажу, прежде чем его не обкатают разные люди в разных условиях.
- Вы уверены, что это безопасно? Никаких операций, никакого внутреннего вмешательства, никаких анабиозов, снов, проникания в мозг? Никаких случайно раздавленных бабочек?
- Абсолютно. Если хотите сравнение - это похоже на щекотание перышком пятки, чтобы заставить вас немного похихикать.
- Хорошо, тогда я думаю, я согласен. К тому же интересно это все... Но еще один вопрос, доктор - зачем все это? В смысле, зачем эта ваша система, зачем это перышко?
- Очень хороший вопрос. Понимаете, у меня есть все основания полагать, что мы, при удачном испытании, создадим прибор, значение которого сложно переоценить. Современный человек, увы, настолько далеко отошел от угрозы невыполнения базовых потребностей, типа еды, воды и теплой постели, что ему реально тяжело найти источник сильнейших позитивных эмоций. Половина населения наших пафосных современных развитых городов сидит на антидепрессантах, тех же самых наркотиках, которые просто, грубо говоря, выводят ручки внутреннего эквалайзера из минуса в ноль. Наркотики - на первый раз переводят ручки того самого эквалайзера в плюсы, но потом не дают больше нуля, а при постоянном употреблении уходят и в минус. В общем, я хочу сказать, что имея подобный прибор и аккуратно им распоряжаясь, можно в теории вылечить или победить все депрессии, вытащить из пропасти всех наркоманов, дать художникам возможность видеть то же, что и "в первый раз" и испытывать от этого такие же эмоции, вылечить кучу патологий...
- Я понял вас доктор, можно не продолжать. Когда мы начнём? Это вообще все надолго?
- Ну я думаю, сеансов на 4-5, каждый сеанс по приблизительно по часу. Итак, с вами вместе - 4 человека, ммм..... в пятницу сможете? В 6 вечера?
- В пятницу? Ну да, смогу, я вообще сейчас как бы особо без работы.
- Без работы? Это замечательно - быть безработным, главное - недолго, а то обилие свободного времени без вектора рождают кучу никудышных мыслей.... Тогда в пятницу, как вас зовут, вы сказали, Сергей?
- Да, Сергей. До пятницы.
- До пятницы! И да, остановитесь при выходе у Аллочки, подпишите пару бумаг, чистая формальность, уверяю вас.
Я вышел на улицу и в некоей радостной и трепетной задумчивости пошел домой по свежему, недавно промытому дождем Нью-Йорку. "Дождь очистил все, и душа захлюпав ...."
ГЛАВА 2
Дома я старался о встрече нашей не думать, хотя сказать это было, как водится, легче, чем сделать. Человек ведь, падла такая, думает не о том, о чем может, а о том, о чем хочет. Поэтому время до пятницы летело иногда медленно, а иногда и быстро, но все же, как и во всех случаях до, прилетело.
Я вошел в уже почти знакомый офис в назначенное время совсем с другим настроением. Посещая место во второй раз, воспринимаешь его уже совсем по-другому. С первым, как правило, неуютным и незнакомым чувством, это уже не сравнится - ты смотришь уже на почти знакомую "барную стойку", замечаешь детали, которые пропустил раньше, вроде стандартной пальмы в углу. Телевизор по-прежнему бормочет, и по-прежнему в офисе никого и нет, кроме девушки за "стойкой". Кажется, ее звали Аллочка. Она немедленно проводит меня в кабинет - сейчас наверное будет что-то интересное. В последний момент отсутствие других людей все же тихо намекает о возможной "шарашкиной конторе", но отступать уже поздно ...
Доктор уже ждал меня. Бегло поздоровавшись, он пригласил усаживаться. Кабинет оказался гораздо больше, чем показалось в первый раз - оказалось, что в нем находится много чего, в частности бесконечное количество всяких приборов и врачебных штук, о применении которых лучше лишний раз не думать. В первый раз я этого не видел, оно точно было как-то скрыто. Вот ведь докторишки, подумал я, умеют же скрыть от человека шприц, чтобы сразу не пугался... Доктор был спокоен, но было заметно, что он не то чтобы волнуется, но все же в некотором предвкушении.
- Да, вот сюда пожалуйста, вот так. Я не доктор, скорее, а ученый. А ничего так более не интересует ученого, чем его работа. Тщеславие, знаете ли - Как бы отвечая на мои мысли, сказал он.
- Все очень просто. Даже примитивно, я бы сказал. Пара пластинок, которые я прикреплю вам вот сюда, один контакт вот сюда. Ну и еще самое главное... вот так... - Бормотал он. На меня опустилась штука, похожая на страшные циркулярные двигатели самолетов в миниатюре, под колпаками которых иногда сидят женщины в возрасте во всяких там салонах по наведению бесполезных марафетов. Отличие было в том, что, по-моему эта штука изнутри светилась каким-то хитрым, нисколько не теплым синим светом. Руки доктор тоже закрепил специальными держателями. Как и ноги. Видимо, чтобы приободрить, в прогреваемую синим светом голову пришла ободряющая мысль о том, что сейчас мне будут делать химическую завивку мозга. Очень смешно.
- Ну, вот и все. Как я говорил, все очень просто. У нас будет от 3 до 5 сеансов. Наша задача - создать вам этакую "карту" ваших эмоциональных переживаний со знаком плюс. Вашу индивидуальную карту. После чего моя система ее анализирует, записывает какие группы синапсов реагируют, какие участки стимулируются и как сильно - и все. Как правило, одни из первых и сильнейших эмоций связаны человеком с детством, с какими-то праздниками, подарками, событиями. У всех эти воспоминания разные - кто-то вспоминает какой-то день в детском саду, кто-то какой-то совершенно особый подарок на День Рождения, а кто-то - как первый раз увидел мультфильм "Tom and Jerry" во время новогоднего праздника. Постарайтесь вспомнить нечто этакое, и не удивляйтесь, если в один прекрасный момент как будто перестанете меня слышать, ибо система уже давно работает, вы как будто погрузитесь в сон, точнее даже не сон, а ...
.... Лето. Да, точно, это лето. В нетерпении, доедая бабушкин борщ и наспех закусывая его куском корки белого хлеба, намазанного чесноком с солью, я бегу на улицу, крича на ходу бабушке у плиты "спасибо, бабуля!" Скорей, быстрей, ничего не упустить! ... Мы всегда говорили "на улицу", а не "во двор", хоть это и неверно. Улица - это вся огромная территория вокруг нашего двухэтажного дома. Все дома вокруг - двухэтажные, старые и до ужаса милые. Лестницы все из дерева, они смешно скрипят, когда бежишь по ним вниз, как и белые, многократно покрашенные оконные рамы. Когда совсем скучно можно развлекаться, отколупывая от них куски белой краски. Но скучно не бывает - разве что в дождь. Дома все стоят в зелени - ведь вокруг все в огородиках, чернозем, как говорит мама. Странные они там - чернозем это черное, а червонный - это красный. В огородах перед окнами на первых этажах растет все, начиная от цветов и клубники, и заканчивая разными деревьями. На этих деревьях растет все что угодно - абрикосы, вишни, черешни и яблоки. Некоторые из соседей злятся, когда залезаешь в их огороженные заборами самодельные сады; например вот дед Тарас, у него еще такая страшная палка есть с крюком на конце, все боишься, что он тебя ей ударит, правда никто этого еще не видел, но боятся все. Дед Тарас иногда выходит на балкон покурить - на нем полосатая рубашка и сандалии. В такое время к нему в огород лучше не залезать, даже если очень хочется черешни - черешня у деда Тараса самая вкусная. Некоторые огороженные сады можно посещать почти любое время - вот например баба Поля очень добрая и еще с собой норовит дать малины, или клубники ... Можно залезть на дерево и стараясь не шуметь, есть прямо с веток желтые абрикосы или алычу. А потом, побежать дальше, туда, где огородики кончаются и начинаются гаражи.
Гаражи - это пыль, кирпич, и железные двери. Редко кто там держит машину - чаще всего в гаражах хранится все, что нельзя или нежелательно хранить дома. Бабушке тоже полагается гараж, только она хранит там какую-то непонятную старую стиральную машину и пустые банки. Можно залезть на крышу и бегать по гаражам сверху, пытаясь не запачкаться плавящимся от жары рубероидом, но это опасно - если кто взрослый увидит, всенепременно начнет ругаться. В одном месте в гаражах есть лаз - узкое место, где два гаража стоят рядом друг к другу. Лаз кончается неизвестно где, ибо там темно и узко - взрослый пролезть туда не может, а ребенок - легко. Говорят, что он потом поворачивает и уходит вниз, и там есть пещера, где есть много чего интересного. В лаз лазить очень опасно, и я всегда застреваю в нем где-то посередине: к тому же если кто из взрослых заметит, то ругаться начинают еще больше, чем когда видят тебя на дереве или на крыше. Смешные взрослые, требуют, чтобы ты немедленно вылез. Вот странные люди, не понимают как это интересно, и как хочется достичь той самой пещеры...
А в середине этого маленького района из двухэтажных домов, которые образуют как бы прямоугольник, есть старая сцена и разломанные скамейки. От сцены жутко пахнет, доски в полу ее часто проломаны, и я ни разу не припомню, чтобы там кто-то выступал. Зато рядом со сценой есть много муравейников, и самое удовольствие - брать какую-нибудь палку, или лист, кидать ее в красный муравейник, а потом отправлять вражеский десант в муравейник черный. От десанта черные начинают волноваться, бегать в два раза быстрее и кусать красных. Война всегда привлекает своей зрелищностью. В качестве высшей справедливости можно помочь черным муравьям победить красных с помощью слюнной атомной бомбы. Черных жалко, они меньше и слабее, а таким нужно помогать. Все эти страсти смотреть гораздо интереснее, чем какой-нибудь фильм по черно-белому телевизору дома, который изредка, но включается. Да и кто станет смотреть телевизор летом?!
А когда стемнеет, можно на этой самой площадке из разбитого асфальта, что перед сценой, ловить летучих мышей. Для этого нужно снять свою футболку - она обязательно должна быть белой. Говорят, что именно так летучих мышей можно поймать. Они летают быстро, как сумасшедшие, правда только когда начинает темнеть. Поймать, правда, так и не получилось, но за майкой они исправно летели вниз и каждый раз казалось, что в следующий раз она обязательно попадется...
Совсем недалеко аллея из каких-то очень больших и очень ровно посаженных деревьев. Там, если пойти дальше какой-то таинственный "Новый город", где есть смешно пахнущая пылью и книгами библиотека - можно взять на лето несколько книжек, чтобы листать их во время дождя. Сразу за аллеей - камыши, и бабушка говорит, что там болото, а за ним река с каким-то странным коротким названием - Буг.
Рядом также есть старый стадион с кривым футбольным полем, покрашенный какой-то странной голубой облупливающейся краской, на котором почему-то никто не играет. Если чуть-чуть постоять, можно наковырять краски столько, сколько хочешь. И еще рядом есть магазин - там бордовая плитка на полу, летает рой мух под потолком и продавщицы в белых халатах за смешными треугольными прилавками. Там есть хлеб, творог, молоко, колбаса и всякие соки, и конечно же - томатный, вкуснее которого нет ничего в мире. Рядом лежит кривая оловянная ложечка, которой нужно в стакан добавить соль - главное не взять слишком много, но и мало - тоже плохо. Зато если положить как раз, где-то треть - от удовольствия невозможно не причмокнуть языком.
А потом побежать домой, вверх по скрипучей лестнице, на второй этаж. В дальней комнате книжки, ковер, стол и дверь на веранду. Веранда - место удивительного света днем, и двигающихся картинок ночью. У веранды с трех сторон окна. Там стоит огромная скрипучая кровать, оккупировавшая почти все. На ней гигантская, на которую трудно взобраться, перина. Она иногда больно жалит вылезающими перьями, которые кто-то хитрый, наверное, тот, кто работал на птицефабрике, ими наполнил. Если заглянуть под кровать, то видно, что перина лежит на каких-то смешных железных спиральках, которые похожи на внезапно заметаллевшие, очень длинные волосы африканских женщин или на какие-то невиданные макароны. Они смешно дребезжат. А под кроватью - царство банок, несколько пустых, но большинство полных - с всякими вареньями, вкусным красным перцем, лечо, сливами и березовым соком. Лежа на этой скрипучей высоченной кровати, иногда совсем боишься пошевелиться, особенно когда ночью гроза или по улице слева едет машина. Немного пугающие, растягивающиеся прямоугольные силуэты фар быстро бегут по серым стенам, причудливо меняются и исчезают, и несмотря на то, что они страшные, ты засыпаешь все равно очень-очень быстро....
- Отлично. Отлично, Сергей. Вы даже ничего не поняли?
- Как будто уснул. - С трудом ответил я, очнувшись почти сразу. Я попытался собраться с мыслями. - Я что-то говорил?
- Да, но скорее это было как бормотание, самое главное, картинки, что были у вас в мозгу, и эмоции, которые вы при этом испытывали. Мне не видны все детали, но мне видно настроение. Все прошло отлично, это именно то, что нам надо. - Говоря это, доктор снимал с меня клеммы и отодвигал пылесос для химической завивки от головы. - Что-то неприятное чувствуете, все ли в порядке?
- Все хорошо... Просто я очень давно этого не вспоминал и ...
- Не помните когда испытывали такие эмоции? Это нормально, для этого мы и работаем. Начинаем с чего-то такого в глубоком детстве, это обычно время, когда у человека все залито розовым светом, и моя задача это вытащить и дать почувствовать как можно более остро...
Я пошел домой в странном состоянии. Не припомню, когда я последний раз думал обо всем этом. И так ярко! Удивительная вещь - мозг. Как старая библиотекарша, держит на дальней полке древнюю, покрытую пылью книгу, которую ты последний раз открывал лет 20 назад, и вдруг, не спросив разрешения, приносит ее и начинает читать.
ГЛАВА 3
Мы всегда стремимся к тому, что дало нам сильные переживания, хотя бы однажды. Мы начинаем любить книги определенного автора или жанра (если одна похожая пришлась нам впору) , смотреть фильмы определенной категории или пробовать похожую на что-то, что нам уже нравится, еду. Я понял, почему для меня так интересно стало это нелепое исследование, этот немного чудаковатый еврейско-французский доктор в этом обычном офисе посреди Бруклина, говорящий мне "вы" - он вызывал у меня эмоции, и заставил вспомнить нечто такое, что глубже самого глубокого счастья, сильнее любых наркотиков и милее любой, самой красивой женщины. Неужели именно это и нужно мне больше всего? Не знаю. Не знаю. Но первый сеанс, так или иначе, не хотел идти у меня из головы, а на второй бы я пришёл даже если бы внезапно разучился ходить.
Я жил не так и далеко от офиса, получается если пешком - то минут 15. Я снимал комнату у одной немного странной, но абсолютно беззлобной еврейки, которая недавно вступила обеими ногами в свой бальзаковский возраст. Раньше она жила в этой квартире с мужем и сыном, но потом что-то не срослось (как и у всех), муж с сыном съехали, комната пустует, нехорошо. Вот я и нашелся. К ее несомненным плюсам можно отнести то, что она довольно редко бывала дома - могла например заявится в четверг, сказать, что уезжает на дачу на пару деньков, так как "пригласили", и не появляться дома до следующей среды. К минусам можно было отнести внезапные приступы хандры и плохого настроения, хотя оно было довольно безвредным - в такие дни она закрывала дверь к себе в комнату и без конца валялась в кровати с компьютером, кошкой и кофе в обнимку. Но если в общем - мною она была довольна, так как я был достаточно тихим соседом, я ей был доволен тоже, так как плата была небольшой и ее почти никогда не было дома.
На улице опять пошел дождь. К счастью, я успел зайти в офис с первыми же каплями, иначе вымок бы до нитки. В Америке погода - это нечто. Если дождь - то такой, что за 20 секунд можно выжимать все, если ветер - то ураган, а если буря - то об этом знают все, об этом пишут в газетах и говорят в магазинах, и в обязательном порядке закупаются водой. Погодка здесь та еще. Зато - не скучно.
Сколько себя помню, всегда любил дождь. В дождь существует некое чистое состояние ума - как будто летящие с нескольких километров высоты холодные капли разбивают о мокрый асфальт все ненужные мысли, что как пыль летают вокруг и периодически забивают твою голову. В дождь существует два состояния - когда хочется ничего особого не делать и когда что-либо простое делать очень хочется. И даже нужно. Более того - во втором случае и делается оно очень замечательно. И конечно же, неторопливо.
В американских медицинских офисах есть черта, которая свойственна только западным больницам всех форм и мастей - в них абсолютно не чувствуется время и погода. Связанно это с тем, что почему-то в обителях добрых людей в белых халатах с шприцами наперевес на удивление мало окон. Это не наша патриотичная коммуналка адептов клятвы Гиппократа с открытыми наперевес в больничный сад окнами - туда можно покурить, посмотреть на мир да подумать о вечном. Здесь, на Западе, ничего не должно отвлекать от дела живительного врачевания: Бастилия замурована без намека хоть на одну узкую бойницу. Нужно сказать, что это работает - все мои мысли насчет дождя, сразу после закрытия наружной двери, улетучились в никуда. Сегодня никого в офисе кроме доктора Роберта не было. Я внезапно вспомнил, что у Битлз была песня, которая так и называлась: "Dr. Robert", и этот факт мне показался дико забавным.
- День добрый - улыбнулся мне он уже как старому знакомому. - Сюда.
Опять знакомое кресло, ровный гул какого-то прибора, химическая завивка. Интересно, что сегодня?
- Мне нужно будет еще несколько подобных сеансов, как в прошлый раз, чтобы полностью составить ту самую, вашу уникальную карту эмоциональных синапсов, точнее даже эфапсов. Сейчас готово процентов 20-30. Первый сеанс был очень хорош.
- Конечно. Можно спросить, а как вы видите применение прибора в будущем, кому он будет полезен, зачем это все вообще? Это все, конечно, очень интересно, но практическое применение - какое?
- О, да тут огромное поле для деятельности. Всевозможные психические расстройства. Депрессии. Психбольницы. Психиатры, психологи, безнадежные больные, тюрьмы, суд. Да что там, каждому второму городскому жителю такая вещь пригодится. Возможности рекламы безграничны, да и рекламировать этот прибор не надо будет - и так все с руками оторвут, как новый айфон. Впрочем, денежная сторона дела меня, конечно, волнует, но это далеко не главное. Шутка ли - сильнейшие, нужные только тебе положительные эмоции по включению кнопки, когда ты хочешь. Есть правда несколько спорных моментов, но именно их я и надеюсь с помощью вас выяснить. Кстати, пора бы уже и начинать, но я все равно порассуждаю пока буду все включать, если вы не против. Тем более вам так лучше будет, и сразу сможете правильно настроится. Я люблю поболтать.... Так. Да. Так вот, дело в том, что почти у каждого из людей с возрастом некое позитивное восприятие и розовые краски кончаются - и некоторые умудряются в себе хорошо покопаться и то ли правильной сублимацией то ли нахождением персональной правды отчасти вернуть себе их, а вот некоторые - не могут. Вот для них ,в общем-то, все это и задумывается, для тех, вторых... Вторые, как правило еще и читают - а это хуже нет, главное ведь не читать ничего, ни одной книжки, если начнешь - пиши пропало; книжки ведь отравляют позитивный образ мышления похлеще путинского знаменитого лондонского чайка, хоть и надо признать, не так сразу... А вообще про детей интересно - у меня один знакомый (не доктор, если что) шутит, что детей сразу после родов относят ненадолго в соседнюю комнатку, пока мамка еще ничего не соображает - вкалывают им хитрый долгоиграющий наркотик, помесь снотворного, Ред булла и мягкой формы кокаина, который расходуется исключительно медленно и заканчивается только на втором десятке... Этакий всемирный врачебный заговор. И отметины на руке, шутит он, тоже есть. В общем, смешной у меня знакомый... А, да, кстати, была передача, ну помните, где детей каждые 7 лет снимают, ну так вот, подтверждение нагляднее придумать сложно, говорит он. Хм... Так, все в норме. Ну не знаю насчет наркотика или нет, но что-то подобное имеет место быть, потому как все меняется - впечатляемость наша в какой-то момент снижается, количество вещей, которые приносят искреннюю радость бесстрастно стремится к нулю, поэтому с этим нужно что-то делать. Да и те же алкоголь с наркотиками - не так и опасны, если объективно говоря, правда тут надо уже по конкретному человеку смотреть. Совершенно не проблема, когда они используются для того, чтобы стало весело, проблема в том, когда они начинают использоваться для того, чтобы стало нор_маль_но, потому как без них ты уже не на поверхности воды, а под ней, а это уже совершенно другая песня, это уже, как говорится, не по моему амплуа... Так, что-то я отвлекся. Постарайтесь вспомнить, когда вы получали совершенно необычные чувства от простой вещи, казалось бы, от разговора, например; когда разговор занимал все сознание и всю волю. Как и в прошлый раз, внезапно вы можете перестать слышать то, что я говорю, это будет означать как раз то, что ....
... Я вспомнил. Один из тех друзей, в которых ты уверен, что он - навсегда. Ты еще не знаешь, что навсегда - смешное слово, и что навсегда не получается, слишком разные книги, слишком разные взгляды, слишком, слишком, слишком.... В тот момент ты и представить не можешь, что вы когда-то не станете общаться. Конца не видно из начала. Бегать по двору и лазить по гаражам уже давно неинтересно, а встречаться с в не меру надушенными внезапно повзрослевшими загадочными девчонками еще рано. Ты внезапно обнаруживаешь, что занят по большей мере не какими-то активными и очень важными вещами, типа конструирования дома на дереве или взрывом найденного патрона в костре, а общением, из которого выносишь все больше и больше. Какие-то книги, обрывки информации из кино, телепередач и рассказов взрослых - все начинает складываться в картину, в которой тебе интересно все.
И вы с этим другом проводите время чаще всего в беседах, а не в действии. А еще иногда случается то самое, что бывает так редко, но случается не иначе как по наитию чего-то свыше - вы решаете что поздно, и он останется ночевать у вас, или вы у него. Вас укладывают на кресле, а его - на кровати. Это уже необычно до ужаса и когда комната наполняется тьмой, разговоры становятся полнее всех смыслов. Даже помимо смыслов слов в воздухе летает что-то еще, что ты не можешь уловить и объяснить, но ты знаешь, что засыпать ты не хочешь, это слишком хорошо, чтобы в такое время спать. И вы болтаете обо всем, о чем только вспомните и подумаете: и о других странах и путешествиях, и о том как живут люди на полюсе и в Африке, и о прошлом, истории и войнах; и о космосе, инопланетянах и возможности людей полететь куда-то; и о новых приборах и достижениях в науке и о совсем не научных, а почти сказочных вещах. Фантазия вычерпывается просто и легко, и за ней совершенно не нужно куда-то далеко лезть, и в какие-то моменты ты вполне перестаешь различать, где фантазия, а где правда, да это и без разницы - главное чтобы все было интересно и жутко серьезно. И вот ночь уже глубока, а вы все так же переговариваетесь тихим шепотом с тем самым, навсегдашним другом, и за окном звезды, и все вокруг давно спят, и все обрело совершенно другой смысл, понятный только лишь вам двоим. Наверное, каждый взрослый умер бы со смеху, если бы услышал ваши разговоры, но никогда бы не посмел их прервать, ибо есть вещи гораздо более святые чем истина. А вы оба, как будто смотрите открытыми глазами прямо в космос и не можете себе представить, чтобы можно захотеть, чтобы это ощущение закончилось. Но сначала чуть незаметно, а потом как-то сразу, кто-то из вас начинает слегка клевать носом (чаще всего это твой друг, которому вероятно в космос смотреть все же менее интересно, чем поспать) и мгновенно хитрая и неизбежная бактерия сна перепрыгивает и на тебя, и через пару минут вы оба уже сопите, каждый слегка улыбаясь; а за окном не спеша гаснут те самые так же далекие звезды, уступая место сине-розовому рассвету.
ГЛАВА 4
Роберт ставил мне ярлычки. Втыкал флажки в карту, показывая в какой порт я должен плыть. Поднимал таблички с ответами на почти все вопросы. Я испытывал счастье, примитивное, но так нужное абсолютно каждому счастье ведомого - как всё же замечательно, что можно просто взять кого-то за руку и больше не думать ни о чем - он выведет тебя из пещеры к выходу, к свету. Никогда до этого я не задумывался об эмоциях и вообще о том, что приносит радость в таком ключе, не пытался это систематизировать, понять, что именно важно для меня. У него как-то получалось, может и неосознанно, но получалось. Следующих сеансов я уже просто откровенно ждал - каждый раз перерыв был в день или два, а один раз даже в 3. Роберт объяснял это тем, что у него есть также другие "кролики" (он любил говорить именно так, на слове "кролики" двусмысленно, но впрочем, незлобно ухмыляясь), а также тем, что считывать с мозга лучше нечасто и в разные дни. Сейчас я уже не упомню всех деталей, но ощущение ожидания волновало прямо как в школе, в самый первый день уже ощущаемой весны. В тот самый день, когда впервые открыты окна, потому что уже невыносимо тепло, и все понимают, что самый главный грех - держать их закрытыми. Вместо того чтобы слушать учительницу, ты уже не мог думать ни о чем, кроме как о том самом волшебном воздухе весны, в котором есть нечто такое, неуловимое, сладкое и манящее, неистово струящееся на всех из открытых окон. И ты хочешь убежать с этого урока, хоть через окно, хоть через дверь; ты сидишь и думаешь, что слушать урок невозможно, хотя вчера это еще было интересно: да и учительница тоже чувствует, и говорит уже не так категорично, сама не замечая, как вместо Маяковского у нее получается самый-самый нежный Пушкин. И конечно, она отпустит всех пораньше, и можно будет бежать навстречу тому самому воздуху, той самой новой жизни, тем самым запахам и разрывающей грудь весне.
Накануне Роберт мне позвонил. Это был вторник. Я сначала не понял, откуда он взял мой номер, а потом вспомнил про заполняемые бумажки-бюрокражки, который я все же заполнил по настоянию той самой Аллочки. Он сказал, что завтра будет последний сеанс, его нужно перенести на вечер и завтра мой личный девайс будет готов. Сразу после сеанса. Он не любил слово "прибор", уж слишком похоже оно на пробор, от которого за милю веет скучными гнусавыми академиками, а вместо этого использовал слово девайс - английское и милое, если конечно, забыть пошлые коннотации. Название еще не придумано, говорил он, а пока названия нет, пусть будет девайсом. Твоя яичница почти закончена, сказал он, завтра мы попробуем закончить ее с помощью последнего ингредиента, о котором ты узнаешь завтра. Он так и не сказал, что за ингредиент, но я узнал это меньше чем через сутки, лежа под знакомым синим колпаком. Я знал, что лежу под ним последний раз.
Я первый раз шел в офис когда уже было темно. По-моему назначено было часов на 8, что уже довольно поздно. В сумерках по городу ходить едва ли не интереснее - все большая часть арабско-индусских магазинчиков закрывается, китайцы все поголовно спят уже в 9, чтобы встать в 6, а на дорогах появляются все больше машин совсем не примерных семьянинов, а их отпрысков со своими смешными, но искренними понтами и беспечной, безрассудной радостью. Уже знакомое здание в сумерках выглядело по-другому и я на секунду подумал, что там никого нет. Однако доктор был на месте, и мы почти сразу начали. На сей раз он почти ничего перед ставшим уже привычным "провалом" не говорил, а может и говорил - я особо и не помню. Во всяком случае, я абсолютно не помню, что говорил он до того, как мой мозг привычно отключился - но я помню все, что думалось мне во время того самого, последнего сеанса.
... Ах, любовь. Любовь может прийти неожиданно. Иногда настолько, что и не успеваешь хоть как-то подготовится. Да что там подготовится - хотя бы понять, что она вот сейчас, ударом с ноги откроет к тебе дверь. И бьет она без предупреждения, сразу под дых, сильно, тягуче и без вариантов, как хулиган, что подошел сзади и со всей силы приложился по почкам. Только и успей вовремя спрятать глаза и дать понять всем, что с тобой все хорошо, в то время как дыхание почти остановилось, кровь предательски приливает к лицу, а сердце ухнуло куда-то вниз. Еще буквально две секунды назад все было как обычно, а потом за мгновение ты повернул голову и УВИДЕЛ, и все - мозг нарисовал всю цепочку сразу, соединил вход и выход лабиринта, того самого, по которому ты впоследствии будешь в унынии бродить, не понимая как можно было его пройти за доли секунды раньше.
В школе у нас временами организовывались разнообразнейшие культурные мероприятия для тесного семейного круга детей-обормотов и нежно вынужденного их любить повышенной зарплатой классного руководителя. И первые взрослые танцы в классном кабинете, где на двухкассетном магнитофоне с наполовину выключенным светом, после чая и тортика, крутилась Happy Nation от Ace Of Base; и всяческие поднимающие патриотизм и чувство локтя уборки территории и сжигание листьев, а так же обязательные экскурсии по местным достопримечательностям, в частности раз в год-два - поездки в столицу, которая не в пример нам была настоящим городом.
До столицы где-то 2 часа на автобусе и сейчас ты никогда бы не называл это "событием" или "путешествием", но это сейчас. А тогда - это было событие, по-другому и быть не могло, ведь тебе всего 16. Год все еще идет долго, значения слова "целлюлит" ты еще не знаешь, а глаза все еще широко раскрыты. К тому же - едем в огромный город, в котором есть вокзал, порт, аэропорт, средневековый центр с камнями вместо асфальта и даже кое-какие высокие здания. Сувениры, возвышенности, церкви, иностранная речь и шоколадные запахи. Считается, что подобная поездка - культурная программа, обязательно посещение русского театра, а также не менее завораживающий променад среди всяких привокзальных киосков и магазинов, где можно купить всякие штуки, которых нельзя купить больше нигде - например, фонарик-лазер, карты, где абсолютно нереальные бесстыдные женщины сфотографированы без одежды, а также отведать настоящих гамбургеров. Они не в пример вкуснее нынешних - большая вкусная булка, котлета, салат, на 98 процентов состоящий из капусты и соус из кетчупа с майонезом. Я уж не говорю, что на 2-3 часа нас отпускали бродить по старым улицам рядом с театром абсолютно одних, напоминая только где и когда нужно собраться перед спектаклем. Свобода! В общем, этой поездки, как правило, ждали. Недели за две было сказано: сдаем столько-то, и с другой школы тоже поедут ребята, иначе автобус пускать невыгодно. Ах, экономика, ты всегда грубо шалишь с нашими судьбами и грубо вмешиваешься в них.
И вот заветное утро, воздух дымится, снег скрипит и уже почти рассвело, остановка, почти все уже на месте, появляется автобус, и вы все гурьбой заваливаетесь в бензиновую теплоту, возбужденно болтая друг с другом. И вот вы едете, и забираете других ребят из другой части города, как вдруг ты поворачиваешься, и происходит ЭТО.
Глаза. Абсолютно черные, бездонные. Она улыбается и говорит что-то каким-то незнакомым девчонкам, наверное своим подругам, спокойно, а иногда и тихо смеясь. Смеется она всегда тихо, и как-то культурно что ли - это ты понимаешь потом. Ты никогда ее не видел - она из тех самых, других ребят из другой школы. Волосы ее также черны, темнее самой темной ночи и пострижены каким-то хитрым каре, и щеки пухлы и с ямочками, и кожа на лице удивительно, по-зимнему, бела. Пухлые губы обнажают ряды ровных белых зубов, которые иногда изящно обнажаются в самой прелестной в мире улыбке. Проходит буквально не больше секунды - и твое сердце жалобно упало на самое дно колодца абсолютно без шансов на спасение, и вот ты отводишь глаза и пытаешься отвечать что-то приятелю, который спрашивает какую-то совершенно неуместную сейчас ерунду. Ты знаешь - заметили все, все всё узнали, всем сразу все видно. Звуки постепенно утонули в каком-то снежном тумане за окном, и ты изо всех сил стараешься вести себя естественно, и ни за что не смотреть туда, где она... Но это уже невозможно.
Вся двухчасовая, обычно долгая и нудная дорога вдруг раскрашивается удивительно яркими красками, несмотря на то, что вокруг обычная бело-серо-коричневая зима. Ты смотришь на нее не менее нескольких десятков раз, иногда прямо, а иногда и скромно, стараясь чтобы никто не заметил. А главное - чтобы не заметила она! Но пару раз это все же случается, она останавливает взгляд на тебе и от страха, стыда и волнения, кажется, можно провалиться сквозь пол этого самого счастливого автобуса, но ты не подаешь вида и очень быстро отводишь взгляд.
И весь день абсолютно меняется, наполняясь каким-то доселе невидимым светом. Ты ловишь случайные обрывки фраз, когда она с какими-то ужасно мешающими подружками внезапно оказывается рядом. Тебе нравится театр, нравится столица, нравится "гамбургер", ты обращаешь внимание на вещи, которых не видел до этого и понимаешь насколько все же этот мир прекрасен, а все вокруг добры и как всё-таки хорошо. Тебе посчастливилось с ней познакомится на той самой площади, где все должны были встречаться. Заодно и с ее подругами - имен и лиц которых ты не помнишь через секунду. И весь путь назад, уже вечером, когда темно, вы сидите почти на соседних сиденьях - вы с другом спереди, а она с подругой сзади и беспрерывно переговариваетесь, и ты то и дело оборачиваешься назад, чтобы сказать что-нибудь, пошутить или просто увидеть, как она поднимает глаза и улыбается...
Удивительно, почему мне вспомнилось именно это. Ведь были подобные вещи и потом... Может это одно из самых ярких, или просто то, что лежало ближе всего на полочке? Странно, странно, вроде это и было со мной, а вроде и нет, что же поменялось? Ведь я тот же? Или нет?... Про эти вещи пишут все кому не лень, и про образ, и про влюбляемость в образ, а не в реального человека, и впечатлительность, истому и томление, которые на самом деле питаются абсолютно ничем, таким малым, придуманным и ненастоящим. Про то, что образ можно любить и лелеять бесконечно, или очень долго пока прототип его далеко - ведь прототип, в отличие от образа, все время меняется... Но все равно: как же это, почему, как же так - ведь получается было так, когда образ можно было создать за доли секунды и прямо-таки влюбится в него, а сейчас через этот лабиринт нет хода, потому что ты точно знаешь, что выхода - нет и идти к нему нет смысла. И даже на спор, на слабо, на то чтобы просто проверить, образ создать этот не можешь. Не можешь...А надо ли... ?... Почему, а? ...
- Так-так, все, отключаем. Сначала сильнейшие эмоции - потом пошло резко в ноль, и дальше вниз, пришлось отключить. Вот уж не знаю, о чем вы там думали, но все равно, надеюсь это было не слишком грустно, ибо позитива в начале хватило для завершения создания вашей карты. Очень мощные эмоции, просто отлично, молодец, Сергей.
Доктор окончательно снял с меня все провода. Я сел. Он демонстративно пожал мне руку.
- Поздравляю! Все.
- Спасибо. И что теперь?...
- Теперь ваша карта карта эмоций находится вот здесь. - Он показал мне маленькую черную штуку, похожую скорее на какой-то обьемный пульт от телевизора без кнопок.
- Это девайс может действовать на расстоянии где-то в метра 3. Чтобы ее активировать нужно нажать в 2-х местах, вот так. Видите, это сделано специально - если человек, для которого сделана эта карта возьмет его и нажмет кнопки так как надо, то он их неприменно через какое-то время отпустит, и действие прекратится... Кстати, человек, который не хозяин карты, если вдруг окажется рядом, вообще ничего не почувствует, это проверено. Я еще не продумал до конца, как это должно быть в финальной версии, но идея с таким нажатием - специально для того, чтобы человек отпускал кнопку, потому как мало кто в здравом уме захочет ее отпустить, если сделать одну простую кнопку, то последствия могут быть не очень предсказуемые... Это непередаваемое чувство, уверяю вас, я пробовал на себе - более того, моя подобная штуковина каждый вечер включается дома. Вместо книг, телевизора или алкоголя. Сейчас мы попробуем на вас, это будет невероятно, но недолго, хорошо?
- Хорошо. - сказал я, и не успел даже начать волноваться.
То что произошло потом я не могу описать. И никто не сможет. Абсолютная спокойная радость, счастье и мягкое тепло окутали меня. Я не знаю с чем это сравнить. С состоянием алкоголика, который не пил 2 месяца и вот он вливает в себя первый стакан? С состоянием наркомана? Секс? Ощущение после прыжка с парашютом? Артист сошедший со сцены где все получилось и зал стоял, аплодируя? Нет, нет, это все не то, это было намного полнее, сильнее, всеобъемлюще, но в то же время мягко, именно так как надо, больше бы было слишком интенсивно. И при этом ты не терял сознание, ты смотрел в мир, ты слышал звуки, ты дышал, но мозг твой наслаждался тем, что внутри, оставляя для всего того никчёмного и неважного, для того что снаружи, какую-то мизерную часть своих ресурсов, купая основу в волнах абсолютного счастья...
Внезапно это кончилось. Ощущение было странное - как после электрошока. Вроде бы ещё вообще не понимаешь что это было, но знаешь, что только что было нечто. А сейчас - ничто.
- Минута. Это была равно одна минута. Ну как? - Доктор держал "пульт" в руке. Тот самый девайс. Я не сразу смог ответить - не потому что был ошарашен, а просто потому что хотел оставить послевкусие как можно дольше.
- Это просто .... невероятно. - Честно сказал я. Он улыбался улыбкой Ньютона, которому только что на голову упало яблоко.
- Хорошо, прекрасно, я очень рад, очень-очень рад... А давайте отметим, а? Я на сегодня все. Закрываю офис и улетаю на неделю в Мексику завтра - отмечать и отдыхать, четыре месяца абсолютно без выходных это жестоко... Ваш опыт - последний, потом будет работа над финальной версией, поиски инвесторов и все такое прочее. Не хочу сейчас особо об этом думать, хочу выпить. Честно говоря, вам это может показаться странным, ведь мы доктора обычно с клиентами ну или пациентами никогда чтобы ... но из всех вы были самым интересным, к тому же вы были последним.... Вы как?
Он уже снимал халат и гасил многочисленные приборы. Я был все еще в легкой прострации и встал в 10 раз медленнее, чем обычно.
- Да, конечно. Выпить это можно. Странно, я думал, что доктора особо не пьют никогда.
- Ха-ха-ха, да, особо нет, но мы же тоже люди, как говорится... Помните, "неслыханно, доктор и отказывается пить за здоровье?"
ГЛАВА 5
Мы чокнулись. Бар был недалеко, на Avenue U, всего пара блоков, какое-то одно из тех самых русских мест с претензией на. Народу было немного. За стойкой с другого конца сидела пара девиц, которые были красивы так же, как красивы песни группы Muse - но слушать их дальше 10 секунды почему-то не хотелось, и ты знал это заранее.
- А вообще, если честно, нет более странных людей, чем те, которые совсем-совсем никогда не при каких обстоятельствах не пьют. Не выпивают. Ничего и никогда.
- Хм, а я думал, я один так думал.
- Так думают многие. Вот и вы. Люди так всегда. Боятся чего-то, ничего никогда существенного не говорят, таят свои мысли или соображения где-то у себя внутри и почти никогда этим не делятся - это похоже на желание жить в комнате, в которой стоят огромные высокие башни из пустых банок... Знаете, в детстве я коллекционнировал банки пустые, из под лимонада, пива заграничного - тогда ведь всего этого не было, советское время. Ха-ха-ха, забавно сейчас вспомнить. Ну, коллекция была небольшая, банок 100, они через какое-то время надоели до чертиков, причем пивные начинали мерзко пахнуть...
- Помыть надо было. - Заметил я, улыбаясь. Роберт явно веселился и болтал больше обычного.
- Ха-ха-ха, помыть это правильно. Тогда видать не догадался. Так вот, я из этих банок любил делать башни, одну ставишь на другую, потом третью и так далее. Бедные родители. Все занимались подобным, наверное. Где-то начиная с уровня глаз конструкция эта становилась весьма шаткой и обязательно, после определенной банки, которую ты пытался наверх воткнуть падала... к чему это я?